– Я согласен, это действительно плохо, – произнес Крис Кук. Склонив голову, Нагумо смотрел на ковер гостиной. Он был настолько потрясен событиями прошедших дней, что даже не испытывал гнева. Ему казалось, что приближается конец света и он не в силах помешать этому. Считалось, он всего лишь рядовой чиновник Министерства иностранных дел и не принимает активного участия в переговорах, ведущихся на высоком уровне. Однако это была всего лишь маскировка. Задача Нагумо заключалась в разработке основных принципов позиции Японии при переговорах и сборе информации о подлинных намерениях Америки. Это позволяло его номинальным руководителям точно знать, с чего следует начинать и как долго отстаивать свою точку зрения. Нагумо был разведчиком – если не по наименованию, то по исполняемой им роли. В результате он относился к процессу переговоров с личным интересом и удивительно эмоционально. Сейджи считал себя как защитником интересов своей страны и ее народа, так и человеком, честно и добросовестно исполняющим связующую роль между Японией и Америкой. Ему хотелось, чтобы американцы познакомились с японским народом и его культурой, пользовались производимыми там товарами и восхищались ими. Ему хотелось, чтобы американцам нравился его народ, чтобы они считали Японию равным партнером, хорошим и мудрым другом, у которого есть чему поучиться. Американцы – наивные и доверчивые люди, часто не понимающие, что им нужно на самом деле, как это бывает свойственно излишне гордому и избалованному народу. Занятая ими теперь позиция в отношении торговли с Японией напоминала пощечину, нанесенную отцу собственным ребенком. Неужели они не понимают, что им не обойтись без Японии и производимых там товаров? Разве сам Нагумо не потратил годы на то, чтобы должным образом объяснить ситуацию представителям американского Министерства торговли?
      Кук ерзал в своем кресле. Он тоже был опытным сотрудником министерства иностранных дел и не хуже других мог читать по лицам собеседников. В конце концов, они были друзьями, больше того, Сейджи служил его личным пропуском в богатую жизнь после завершения государственной карьеры.
      – Может быть, ты почувствуешь себя лучше, когда узнаешь – это тринадцатое.
      – Что? – поднял голову Нагумо.
      – День уничтожения последних ракет. Помнишь, ты спрашивал меня об этом?
      Нагумо мигнул, пытаясь вспомнить вопрос, заданный им же несколько дней назад.
      – Почему именно тринадцатое?
      – Президент будет в Москве. Сейчас у каждой из сторон осталось всего по несколько ракет. Мне не известно точно, сколько, но и у русских и у нас меньше чем по двадцать. Последние ракеты взорвут в следующую пятницу. Тринадцатое и пятница – странное совпадение, но так уж получилось. Телевизионные компании оповещены, однако хранят это в секрете. Телекамеры установят на обоих полигонах, и передачи будут передаваться одновременно – я имею в виду взрывы ракет. – Кук сделал паузу. – Так что церемонию, о которой ты говорил, – в память твоего дедушки – можешь готовить к этому дню.
      – Спасибо, Крис. – Нагумо встал и подошел к бару, чтобы налить себе еще стакан. Он не знал, почему его министерству потребовались эти сведения, но таков был приказ, и он передаст в Токио полученную им информацию. – А теперь, мой друг, что нам делать дальше с этой проблемой?
      – Пока ничего предпринять нельзя, Сейджи, по крайней мере в данный момент. Я ведь предупреждал тебя об этих проклятых топливных баках, помнишь? Говорил, что с Трентом лучше не связываться. Он много лет ждал столь благоприятной возможности. Послушай, я сегодня был в Капитолии, говорил с людьми. Ты просто не можешь представить себе, какой поток писем и телеграмм поступает в Конгресс, а чертово Си-эн-эн все продолжает передачи об этом происшествии.
      – Да, я знаю, – кивнул Нагумо. Происходящее походило на фильм ужасов. Сегодня центром внимания стала Джессика Дентон. Вся страна – и почти весь мир – следили за ее состоянием. Оно чуть улучшилось, врачи признали, что девочка уже не на грани смерти и сочли состояние просто «критическим». В ее палате находилось столько цветов, что она казалась роскошной клумбой. Однако неменьшее внимание привлекло и другое событие сегодняшнего дня – похороны ее родителей и новорожденного брата с сестрой, которые пришлось перенести на столь поздний срок из-за юридических и медицинских формальностей. Их провожали на кладбище толпы людей, в том числе и все члены Конгресса от штата Теннесси. Президент корпорации, производящей автомобили «креста», тоже выразил желание присутствовать на похоронах, чтобы лично выразить свое соболезнование родственникам, но его отговорили по соображениям безопасности. Тогда он выразил соболезнование от имени корпорации по телевидению и сообщил, что компания принимает на себя все медицинские расходы по лечению Джессики Дентон, а также плату за ее обучение в школе и колледже, упомянув при этом, что и у него самого есть дочери. И все-таки подобный жест не вызвал желаемого результата. Искренние извинения приносят плоды в Японии, чем воспользовалась американская компания «Боинг», когда при катастрофе авиалайнера «Боинг-747» погибло несколько сотен японских граждан, однако ситуация в Америке была иной, и Нагумо тщетно пытался убедить в этом свое правительство. Адвокат семьи Дентонов – знаменитый юрист, неизменно добивающийся успеха в гражданских процессах, – поблагодарил президента японской корпорации за соболезнование и выразил мнение – сухо и деловито, – что ответственность за гибель почти всей семьи, принятая на себя японской стороной и ставшая достоянием общественности, облегчит ему подготовку материалов к предстоящему судебному процессу. Вопрос теперь будет идти только о сумме иска. Ходили слухи, что адвокат потребует взыскать с корпорации миллиард долларов.
      Завод в Дирфилде, выпускающий топливные баки для автомобилей, вел сейчас переговоры со всеми японскими компаниями, занимающимися производством автомобилей, и Нагумо знал, что массачусетской фирме будут предложены исключительно благоприятные условия, однако он передал Министерству иностранных дел смысл американской поговорки о поспешно закрываемых воротах конюшни, после того как украдены все лошади. Он подчеркнул, что заключение контракта на выгодных для американской компании условиях ничуть не поможет решению конфликта, а просто послужит дальнейшим признанием вины, что явится ошибкой при существующем в Америке законодательстве.
      Потребовалось некоторое время, чтобы в Японии полностью осознали значение новостей, поступающих из-за океана. Каким бы ужасным ни было это происшествие, повлекшее за собой гибель детей, в глобальном масштабе оно казалось не таким уж
      Значительным, и телекомментаторы компании Эн-эйч-кей, стараясь доказать, что от несчастных случаев никто не застрахован, привели в качестве примера катастрофу авиалайнера «Боинг-747», напомнив о том, что по вине американцев однажды случилось похожее несчастье, несравненно более страшное, которое принесло горе многим семьям в Японии. Однако американцам это казалось попыткой оправдаться, а не сравнением схожих несчастных случаев. Стало известно, что американские граждане, поддерживающие такую точку зрения, находятся на службе японских промышленных корпораций. Ситуация усложнялась. Газеты печатали списки бывших сотрудников федеральных департаментов, работающих теперь на японцев. Там приводились данные об их прошлой работе на государственной службе, которые сравнивались с тем, чем они занимаются теперь и за какое вознаграждение. В выводах «наемник» было самым мягким определением, а чаще фигурировало слово «предатель». Особенно категоричными по их адресу были высказывания членов Конгресса, которым предстояли перевыборы, и руководителей профсоюзов.
      Спорить с ними было бессмысленно.
      – Что же будет дальше, Крис?
      Кук поставил на стол стакан и начал обдумывать собственное положение – уж в удивительно неудачный момент все это произошло. Он уже начал готовиться к уходу со службы в Госдепартаменте. Не стоило ждать несколько лет до получения полной пенсии – он уже пару месяцев назад сделал необходимые расчеты. Сейджи дал ему понять прошлым летом, что его годовой доход увеличится для начала в четыре раза и что новые работодатели свято верят в систему пенсионного обеспечения. К тому же разве Кук утратит средства, вложенные им в федеральный пенсионный фонд? Поэтому он и принялся за подготовку почвы. Несколько раз позволил себе резко ответить старшим чиновникам, которым подчинялся по службе, давал понять остальным, что, по его мнению, внешнеторговую политику определяют круглые идиоты, справедливо полагая, что эту его точку зрения донесут до вышестоящего руководства. Наконец, он составил несколько меморандумов, написанных сухим, бюрократическим языком, гласивших о том же. Ему нужно было подготовить свой уход таким образом, чтобы он не стал неожиданным и чтобы прошение об увольнении со службы истолковали как принципиальное несогласие с проводимой политикой, а не как продиктованное чисто материальными соображениями. Проблема, однако, заключалась в том, что, выбрав такую линию поведения, он раз и навсегда положил конец собственной карьере. Ему больше никогда не дадут продвинуться по службе, и если он останется в Госдепе, то в лучшем случае будет назначен послом… ну, скажем, в Сьерра-Леоне, если только им не удастся найти место похуже. Или в Экваториальную Гвинею – там больше москитов.
      Путь назад отрезан, сказал себе Кук и, глубоко вздохнув, сделал глоток вина.
      – Сейджи, нам нужно посмотреть на это с точки зрения политики дальнего прицела. ЗРТ, – он не мог назвать его законом о реформе торговли, по крайней мере не в присутствии Нагумо, – будет принят меньше чем через две недели, и президент сразу подпишет его. В Министерствах торговли и юстиции уже создаются рабочие группы. Госдеп тоже примет участие, разумеется. В американские посольства в ряде стран отправлены телеграммы с предложением выслать текст законов о торговле, существующих там…
      – Не только наших? – удивленно прервал его Нагумо.
      – Рабочие группы будут сравнивать положения ваших законов с текстами законов, принятых в тех странах, торговые отношения с которыми в настоящий момент не столь… противоречивы. – Следует тщательно выбирать выражения. Кук нуждался в этом человеке. – Смысл такой работы заключается в том, чтобы получить материалы, которые, скажем, можно противопоставить вашим законам о торговле. Как бы то ни было, потребуется некоторое время, Сейджи. – Вообще-то это не так и плохо, – рассуждал про себя Кук. В конце концов, происшедшее лишь укрепит его положение, после того как он перейдет от одного работодателя к другому.
      – Ты будешь включен в состав рабочей группы?
      – Да, наверно.
      – Твоя помощь окажется бесценной, Крис, – негромко произнес Нагумо. У него в голове начали быстро оформляться новые планы. – Я могу помочь тебе в толковании наших законов – неофициально, разумеется, – добавил он, хватаясь за эту соломинку.
      – Вообще-то я не предполагал долго оставаться в Туманном болоте, Сейджи, – заметил Кук. – Мы решили купить новый дом, и потому…
      – Крис, сейчас ты нужен нам в Государственном департаменте. Нам нужна – мне нужна – твоя помощь, чтобы уладить создавшуюся тревожную обстановку, которая вызывает у нас такое беспокойство. В отношениях между нашими странами возникла критическая ситуация, способная повлечь за собой самые серьезные последствия.
      – Я понимаю, но…
      Деньги, подумал Нагумо, эти люди всегда думают только о деньгах!
      – Я смогу принять соответствующие меры. Ты будешь щедро вознагражден, – произнес он скорее от раздражения, чем в качестве обдуманного предложения. Лишь сказав это, он понял смысл фразы – но теперь его интересовало, как отреагирует Кук.
      Помощник заместителя государственного секретаря молча сидел в кресле. Кука тоже настолько захватило стремительное развитие событий, что подлинный смысл сказанного едва не ускользнул от него. Он просто кивнул, даже не взглянув на японца.
      Оглянувшись назад, Кук мог бы отметить, что первый шаг – передача информации, связанной с национальной безопасностью, – был чрезвычайно трудным, тогда как второй оказался настолько легким, что он даже не подумал о том, что его согласие на сотрудничество несомненно нарушает федеральные законы. Он только что согласился в обмен на деньги снабжать сведениями иностранное правительство. При создавшихся обстоятельствах все выглядело вполне логично. Куку нужен был этот дом на берегу Потомака, а вскоре предстоит поиск колледжей для детей, чтобы дать им образование.

***

      Это утро надолго запомнят все, кто имели дело с курсом ценных бумаг на Токийской фондовой бирже. Японским финансистам потребовалось немало времени, чтобы понять то, что стало теперь ясно Сейджи Нагумо: американцы всерьез принялись за реформирование торгового законодательства. Это не было повторением истории с рисом или компьютерными чипами, не затрагивало только автомобили, их комплектующие, аппаратуру электросвязи, строительные контракты или сотовую связь. По сути дела возникшая ситуация охватывала все, что накопилось за двадцать лет постоянного недовольства и гнева, кое-что было справедливым, кое-что – нет, но все выглядело вполне реальным и выплеснулось на поверхность одной гигантской волной. Сначала редакторы в Токио не верили тому, что сообщали их корреспонденты из Нью-Йорка и Вашингтона, переписывали полученные материалы таким образом, чтобы смысл соответствовал их собственным выводам, но затем обдумали эту информацию и пришли к ошеломляющему выводу, что ситуация коренным образом изменилась. Закон о реформе торговли, высокомерно рассуждали японские газеты еще два дня назад, – это всего лишь очередная буря в стакане воды, нечто похожее на шутку, точка зрения нескольких введенных в заблуждение американцев, длительное время испытывающих антипатию к нашей стране, и скоро все стихнет. Однако теперь их мнение изменилось. Сегодня газеты писали о зловещих событиях в Америке и о вероятности вступления в силу федерального закона о торговле.
      Японский язык способен передавать информацию с такой же точностью и так же подробно, как и любой другой, надо всего лишь научиться понимать скрытое значение принятых здесь выражений. В Америке заголовки гораздо красноречивее, но это только бестактная прямота, типичная для гайджинов. В Японии принято пользоваться более обтекаемыми выражениями, однако их значение точно такое же, как и в американской прессе, столь же четкое и ясное. Миллионы японцев, обладателей акций, читают одни и те же газеты, смотрят те же утренние новости по телевидению и приходят к одинаковым выводам. Приехав на работу, все они подняли телефонные трубки и позвонили своим брокерам.
      Было время, когда индекс Никкей – Доу-Джонса перешагнул отметку в тридцать тысяч иен от номинальной стоимости. К началу девяностых годов он упал до половины этой отметки, и общая денежная стоимость этого падения, объем «списанных» денег, превышала весь государственный долг Америки – обстоятельство, на которое в Соединенных Штатах почти не обратили внимания, что не относится к тем, кто сняли деньги со счетов в банках и вложили их в акции, пытаясь получить нечто большее, чем двухпроцентный годовой доход, гарантируемый этими финансовыми институтами. Поступившие так потеряли ощутимую часть своих сбережений и не знали, кого в этом винить.
      На этот раз, думали все, они поступят по-другому. Теперь они потребуют наличные и вложат деньги обратно в банки – крупные и надежные финансовые учреждения, знающие, как защитить сбережения своих вкладчиков. Пусть банки не слишком щедры при выплате процентов, зато вкладчики ничего не потеряют, правда?
      Западные журналисты будут пользоваться такими терминами, как «обвал» и «снежная лавина», описывая, что началось после того, как включились биржевые компьютеры. Происходящий процесс казался хорошо организованным. Крупные коммерческие банки, будучи тесно связанными с промышленными корпорациями, немедленно переводили деньги вкладчиков, поступающие через парадный ход, обратно через черный, чтобы поддержать стоимость акций. Строго говоря, у них просто не было выбора. Банкам приходилось покупать огромные пакеты акций в тщетных – как потом выяснилось – попытках устоять против надвигающейся приливной волны. Индексы курсов Никкей – Доу потеряли целых шестнадцать пунктов за один рыночный день, и, хотя аналитики с уверенностью заявляли, что рыночные цены на акции стали теперь излишне заниженными и следовало ожидать неизбежного огромного скачка цен, обыватели, сидя дома, опасались, что после того, как американские законы начнут действовать, рынок для товаров, производимых в их стране, исчезнет, как утренний туман. Падение не прекращалось, и, хотя никто не говорил этого вслух, все знали, что оно будет продолжаться. Особенно четко представляли это себе банкиры.

***

      На Уолл– стрите все обстояло по-другому. Многие проявляли недовольство вмешательством государства в свободу торговли, пока не задумались над последствиями, и тогда их точка зрения изменилась. В конце концов, было совершенно очевидно, что если при ввозе японских автомобилей возникнут трудности, если на пользующейся таким широким спросом «кресте» будет отпечаток происшедшего недавно несчастья, которое не скоро забудется, то спрос на американские автомобили возрастет, а это хорошо. Это хорошо для Детройта, на конвейерах которого собирают машины, хорошо для Питтсбурга, где по-прежнему выплавляют много (тали для их производства, хорошо для городов Америки (и Канады, и Мексики), где имеются заводы, изготавливающие тысячи комплектующих. Далее, это хорошо для всех рабочих, которые заняты сборкой автомобилей и производством их комплектующих, потому что теперь у них будет больше денег и они смогут тратить их у себя в городах на покупку других товаров. Но насколько хорошо? Ну что ж, львиная доля дефицита в торговле с Японией возникала за счет продажи автомобилей. Более тридцати миллиардов долларов теперь вполне могут влиться в американскую экономику за ближайшие двенадцать месяцев, а разве это, делали мудрое заключение биржевики, не чертовски здорово? По самым осторожным подсчетам тридцать миллиардов долларов пополнят сундуки различных компаний, что в конечном итоге превратится в прибыли американских корпораций. Даже средства, полученные от уплаты дополнительных налогов, помогут сократить дефицит федерального бюджета, снизив таким образом потребность в наличных деньгах и уменьшив стоимость государственных ценных бумаг. В результате американская экономика окажется в двойном выигрыше. А если прибавить к этому немного злорадства по поводу тяжелого положения, в котором оказались японские коллеги, то станет понятно, почему еще до открытия биржи на Уолл-стрите радостно потирали руки в ожидании успешного дня.
      Там не обманулись в своих ожиданиях. Момент оказался особенно благоприятным для «Коламбус групп», которая за несколько дней до этого заключила опционные сделки на покупку огромного количества акций автомобилестроительных компаний и получила таким образом возможность до предела использовать скачок индексов Доу-Джонса, взлетевших на целых сто двенадцать пунктов.

***

      В Вашингтоне, в штаб-квартире Федеральной резервной системы, царило некоторое беспокойство. Она находилась ближе к центру государственной власти и располагала информацией, полученной из Министерства финансов, по поводу того, как на практике будет действовать закон о реформе торговли. Было очевидно, что в ближайшее время наступит дефицит автомобилей и он не прекратится до тех пор, пока Детройт не увеличит производственные мощности. Пока в продажу не станет поступать больше автомобилей, сохранится классическая ситуация, при которой будет слишком много покупателей и слишком мало машин. Это могло привести к инфляционному всплеску, и потому к концу дня Федеральная резервная система объявила об увеличении процентной ставки на четверть процента – временное явление, сообщили финансистам с условием не говорить об источнике полученной информации. Однако Совет директоров Федеральной резервной системы рассматривал все происшедшее как благоприятный фактор в долгосрочном плане. Таким образом они проявили крайнюю близорукость, но это заболевание в тот момент нашло широкое распространение во всем мире.

***

      Еще до того, как это решение было принято в Вашингтоне, за океаном также шло обсуждение долгосрочных последствий происшедшего. Участникам совещания понадобилась самая большая ванна с горячей водой в банном доме, который для других богатых клиентов закрыли на весь вечер. Персонал бани распустили по домам. Посетителей должны были обслуживать личные помощники, которых, как оказалось, тоже не допустили в помещение, где происходило совещание. Более того, на этот раз отказались даже от обычных омовений. После самых кратких приветствий посетители сняли пиджаки и галстуки, сели на пол и приступили к делу, не желая попросту тратить время на мелочи.
      – Завтра ситуация станет еще хуже, – заметил банкир. Больше ему нечего было сказать.
      Ямата обвел взглядом помещение. Он с трудом удерживался от смеха. Признаки кризиса появились еще пять лет назад, когда первая крупная автомобилестроительная корпорация без лишнего шума отказалась от пожизненного найма рабочих. Фактически в то время завершился период кажущегося бесконечным процветания японской экономики, и на это обратили внимание все, у кого хватало здравого смысла и желания заглянуть в будущее. Остальные считали, что возникшие трудности носят всего лишь «временный характер» – их любимая фраза по отношению к ухудшившейся ситуации. Однако подобная близорукость была только на руку Я мате, потому что потрясение станет теперь его лучшим союзником. К сожалению, хотя в этом не было ничего удивительного, всего лишь некоторые из присутствующих сумели увидеть очевидное. К их числу относились главным образом единомышленники Яматы.
      Впрочем, нельзя сказать, что даже им удалось избежать возникших трудностей, из-за которых безработица в стране достигла почти пяти процентов. Просто они – и Ямата в их числе – приняли тщательно обдуманные меры, направленные на то, чтобы смягчить ущерб, вызванный надвигающимся кризисом. Впрочем, этого было достаточно, чтобы в глазах остальных послужить образцом дальновидности и делового предвидения.
      – Существует изречение времен Американской революции, – сухо заметил один из присутствующих, который пользовался репутацией интеллектуала. – Оно принадлежит их Бенджамину Франклину, если не ошибаюсь. Он сказал: «Нас могут уничтожить всех вместе, а уж по отдельности – уничтожат непременно». Так вот, мои друзья, если мы не объединим наши усилия, нас уничтожат.
      – И вместе с нами погибнет наша страна, – добавил банкир, заслужив благодарный взгляд Яматы.
      – Вы помните, зачем мы были нужны американцам? – спросил Ямата. – Им требовались наши базы, чтобы противостоять русским, поддерживать корейцев и обслуживать американский Военно-морской флот. Так вот, друзья, зачем мы нужны им теперь?
      – Совершенно верно, сейчас они нужны нам, – заметил Мацуда.
      – Мудрое заявление, Козо, – ядовито отозвался Ямата. – Они так нужны нам, что мы готовы ради них разрушить свою экономику, уничтожить наш народ и нашу культуру, снова превратить страну в американского вассала – уже в который раз!
      – Ямата-сан, у нас нет сейчас времени для этого, – мягко упрекнул Ямату председатель другой корпорации. – Ваше предложение, высказанное на предыдущей встрече, является весьма и весьма опасным.
      – Но ведь это я попросил о сегодняшней встрече, – напомнил Мацуда с достоинством.
      – Извини меня, Козо. – Ямата вежливо склонил голову.
      – Наступили трудные времена, Райзо, – ответил Мацуда, принимая извинение. – Я начинаю склоняться к тому, чтобы согласиться с твоим предложением.
      Ямата сделал глубокий вдох, ругая себя за то, что неверно истолковал намерения Мацуды. Да, Козо прав, подумал он. Наступили трудные времена.
      – Прошу тебя, мой друг, поделись с нами своими мыслями.
      – Нам нужны американцы… или нам нужно что-то еще. – Все присутствующие, за исключением одного, смотрели в пол. Ямата взглядом пробежал по их лицам и, сдерживая волнение, понял, что лица собравшихся выражают то, что ему хотелось увидеть. Это не было иллюзией или попыткой выдать желаемое за действительное. Они осознали неизбежность этого шага. – То, что нам предстоит обсудить, является исключительно серьезным и рискованным. И все-таки, боюсь, нам придется решиться на это.
      – Мы действительно способны добиться успеха? – послышался голос банкира, положение которого оказалось безвыходным.
      – Да, – ответил Ямата. – Это в наших силах. Разумеется, нельзя исключить элемент риска, он действительно существует, но многое способствует успеху. – Он коротко рассказал о принятых им мерах. К его удивлению, на этот раз не было возражений. Вместо возражений посыпались вопросы, и он с готовностью на них отвечал.
      Некоторые из присутствующих были обеспокоены, даже испуганы, однако, понял Ямата, они гораздо больше боялись того, что может случиться завтра, на следующий день и в день. после этого. Перед ними возникла картина неизбежного конца той жизни, к которой они привыкли, их роскоши и личного престижа, а это пугало их намного больше. Страна находилась у них – у них! – в неоплатном долгу за длительные усилия, потраченными ими, за мучительное восхождение к вершине успеха, за их труд и упорство, за принятые ими успешные решения. Поэтому и сейчас было принято решение – пусть без особого энтузиазма, но все-таки принято.

***

      Утром Манкузо первым делом пересмотрел оперативные планы. Подводным лодкам «Эшвилл» и «Шарлотт» придется прервать свои удивительно плодотворные наблюдения за китами в Аляскинском заливе и принять участие в маневрах под названием «Океанские партнеры» вместе с авианосцами «Джон СтенНис», «Энтерпрайз» и многими другими кораблями. Учения были запланированы, разумеется, несколько месяцев назад. То, что содержание маневров не слишком расходилось с тем, чем сейчас занималась половина Тихоокеанского флота, оказалось просто счастливым совпадением. Двадцать седьмого, через две недели после завершения «Океанских партнеров», «Стеннис» и «Энтерпрайз» направятся на юго-запад к акватории Индийского океана, нанесут дружеский визит в Сингапур и сменят там авианосцы «Эйзенхауэр» и «Линкольн».
      – Знаешь, сейчас они превосходят нас в количественном отношении, – заметил капитан третьего ранга Уилли Чеймберз. Несколько месяцев назад он попал в список будущих капитанов первого ранга, сдал командование подводной лодкой «Ки Уэст», и Манкузо предложил ему должность начальника своего оперативного отдела. Перевод из Гротона, где находился Чеймберз в ожидании нового назначения, в Гонолулу, не был вообще-то таким уж сокрушительным ударом для офицерского самолюбия. Десятью годами раньше Уилли мог бы рассчитывать на командование подводным ракетоносцем или кораблем обеспечения подводных лодок, а может быть, группой субмарин. Однако сейчас все подводные ракетоносцы оказались списанными, в составе флота находилось всего три корабля обеспечения, а должности командиров групп были заполнены и вакансий не предвиделось. Таким образом, Чеймберз оказался пока не у дел в ожидании назначения на более высокий пост, и до этого момента Манкузо мог располагать им. На флоте у командования было в порядке вещей выбирать ближайших помощников из своих бывших сослуживцев.