Глава 19

Коул спал крепко, но что-то его разбудило. Он повернулся на спину, прислушался, но не услышал ничего необычного. Он попытался вспомнить, не снилось ли ему чего, но так и не сумел. Коул как человек, проведший много ночей без сна, понимал, что больше ему не заснуть. Он взглянул на часы. Половина пятого. Слишком рано. Если он встанет, может разбудить Холли. У нее сон был еще более чуткий, чем у него.

Холли... Естественно. Наверное, она ходила в туалет.

Коул вылез из кровати, натянул джинсы, дрожа от ночного холода, обхватил себя обеими руками, пытаясь согреться. Осень медленно, но уверенно входила в свои права. Каждое утро температура опускалась на градус, и однажды Коул с удивлением обнаружил, спустив босые ноги с кровати, что пол холодный.

Он потянулся за рубашкой, висевшей на спинке кровати. Одежда показалась ему отсыревшей. Дом надо было ремонтировать по-настоящему, а не латать дыры, чем он занимался в прошедшие выходные. Но Коул никак не мог придумать, как бы до зимы выкроить из бюджета деньги на необходимые материалы. Он все время искал возможности признаться Холли, кто он на самом деле, но боялся. Выберешь неудачное время, и она потеряет к нему доверие, которое с таким трудом завоевал. А отношения их становились .все сложнее и сложнее.

У Холл и была врожденная тяга к стабильности, ей нужно было жить в четком, надежном мире. Она убедила себя, что от всех эмоциональных бурь должна защищать ребенка в одиночку. Ни один мужчина не сможет полюбить ее и ее дитя по-настоящему, а на меньшее она ни за что бы не согласилась. Коул догадывался, что причины, по которым она отвергнет «Коула Вебстера», будут такими же вескими и убедительными, как и те, которые находил он сам, убегая от себя.

Коул на ощупь пошел к двери. За два месяца он выучил все наизусть, знал каждый угол, каждую выбоину в полу. Он открыл дверь, прислушался и поздравил себя с успехом. Вчера он ее смазал, и теперь операция прошла бесшумно. С половицами дело обстояло иначе. Они все равно скрипели, и избежать этого было невозможно.

Подойдя к комнате Холли, он заметил свет. Он заглянул туда, но ее в комнате не оказалось. Что самое странное, даже кровать была застелена.

– Черт подери, Холли! – сказал он в пустоту.

Коул прошел через кухню к задней двери. Как он и подозревал, машины во дворе не оказалось. Коул позволил себе разозлиться – все же лучше, чем сходить с ума от беспокойства, думая, куда и зачем она помчалась ни свет ни заря. Он чувствовал, что его предали. Она же обещала, что, если он найдет способ сократить траты, она перестанет вести бухгалтерию у Арнольда. Это и так было компромиссом. Он хотел, чтобы она перестала убирать в мотеле. Всю субботу он провозился, заклеивая окна и утепляя двери, чтобы сократить счета за отопление. Он, конечно, понимал, что в старом доме это мало поможет, но сумел убедить ее, что экономия будет значительной.

Он свое слово сдержал, пусть и ценой незначительной лжи. И теперь заставит ее сдержать свое.

Подъехав к мотелю, Коул увидел, что в конторе горит свет. Он понял, что его подозрения подтверждаются и, разозлился еще больше. Он объехал здание сзади и припарковал свой фургон рядом с «Корсикой» Холли. Она даже не стала парковаться у въезда, будто забыла, что случилось здесь с Коулом. От этого никто не застрахован.

Он, громко топая ногами, поднялся на крыльцо и распахнул дверь. То, что он увидел, его словно парализовало. Холли сидела за столом безо всякого движения, уронив голову на руки.

– Холли! – позвал он. Она не откликнулась. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Он подошел к ней, опустился на колени. – Холли!

Она застонала и пошевелилась, повернув к нему лицо.

Коул вскочил и облегченно вздохнул. Слава богу, по голове ее никто не ударял, она просто заснула. Он не знал, радоваться ему или уже просто выйти из себя. Несколько мгновений он смотрел на нее. Под глазами у нее темнели круги, будто нарисованные тушью. Она жила уже не на пределе возможностей, а за пределами.

Если она не сбавит темп, то принесет вред либо себе, либо ребенку. Но как ее в этом убедить?

И какое у него есть право вмешиваться? Она всегда подчеркивала, они всего лишь друзья. У каждого своя жизнь, свои проблемы.

В последнее время он постоянно думал о том, что было бы, если бы он ее не встретил. Остановился бы в другом мотеле, не заехал бы в Теннесси. Да просто не пошел бы той ночью запирать фургон. Они могли даже не узнать о существовании друг друга. Без него она бы так и работала, пока не накопила бы денег на роды и на несколько недель отпуска. Жила бы в разваливающемся доме, носила бы юбки, сшитые из занавесок, а ребенок спал бы в ящике от комода, застланном одеялами, которые она нарезала бы из своих собственных.

Но, как бы он ни хотел, чтобы все было иначе, Холли бы справилась и без него.

Он не был ей нужен.

А она ему была нужна. Он даже боялся признаться себе, как сильно она была ему нужна.

Он убрал волосы с ее лба, наклонился и тихонько ее поцеловал. В этом была близость, которую он мог себе позволить, но которая вместе с тем смущала его самого. Он никак не мог разобраться с тем, что происходило у него в душе. о недавних пор это можно было объяснить его ривычкой заботиться о слабых. Но теперь стало окончательно ясно, что все гораздо сложнее.

Он не хотел оставлять ее за столом, но не хотел и будить – ей явно нужно было как следует выспаться. Можно было разве что перенести ее на диван в углу, на котором Арнольд частенько дремал после обеда.

Она не издала ни звука, только сонно обвила его руками за шею, словно он так уже десятки раз носил ее. Она была легче, чем он ожидал, учитывая ее возросший аппетит и округлившиеся формы. Он глубоко вздохнул, закрыл глаза и попытался представить себе, как было бы приятно зарыться лицом в ее волосы, обнять ее, не спящую, а трепещущую от желания.

Коул положил Холли на диван и долго-долго сидел на корточках рядом, внимательно ее разглядывая. Ресницы у нее были густые и длинные, белесые на кончиках. За ухом темнела крохотная родинка. Он видел, как бьется жилка у нее на шее, смотрел на покрасневшие отекшие руки с обломанными ногтями. На носу у нее была россыпь веснушек, пухлый алый рот чуть приоткрыт.

На него нахлынули воспоминания о том, как эти губы касались его. Тело обдало жаром, перехватило дыхание – его охватило нестерпимое желание.

Надо скорее уходить, пока он не натворил каких-нибудь глупостей. Он быстро встал, огляделся по сторонам, ища глазами, чем бы укрыть Холли. Не увидев ничего подходящего, он снял с себя куртку и положил ей на плечи.

Взглянув в окно, Коул понял, что скоро рассветет. Из ворот выехала машина. Кто-то из постояльцев уехал, значит, есть комната, которую надо убрать. Вот и ответ, как убить время, пока Холли не проснулась. Коул вышел, чтобы поискать Арнольда, и увидел его у бассейна. Он выгребал нападавшие туда желтые и красные листья.

...Холли отлежала себе руку. Пытаясь повернуться на бок, она поняла, что с ее кроватью что-то не так. Она открыла глаза, огляделась по сторонам и нахмурилась. Поняв, где она находится, она вспомнила, что приехала поработать, только как же она добралась от стола до дивана?

Руку покалывало. Холли села и стала ее массировать, и тут что-то соскользнуло с ее плеча. Куртка Нила!

Вот так раз. Ой, неужели он видел, как она уезжала, и поехал за ней следом? Она оперлась о подушку и приподнялась, а потом положила руку на живот, здороваясь со своим ребеночком. И тут же убрала руку. Скоро беременность и так будет заметна, незачем заранее привлекать всеобщее внимание.

Холли, поеживаясь, пошла к окну. Ее знобило. То ли не по сезону похолодало, то ли с ней самой что-то не так. Холли запахнула куртку Нила. Ерунда, все дело в погоде. Она не могла сейчас заболеть, просто не имела права.

Интересно, долго ли она проспала? И где Нил? Холли раздвинула жалюзи. Нил с Арнольдом сидели рядышком и о чем-то болтали. О чем или о ком, Холли могла только догадываться.

– Привет! – сказала она, выйдя наружу, и только тогда поняла, что утро уже потихоньку переходит в день.

Нил ничего не сказал, только посмотрел на не.е. Лицо у него было совершенно непроницаемое.

– Наверное, если поджигать свечку с обоих концов, оба огонька пламени встретятся посередине, – сказала она. – Но сейчас я себя чувствую просто изумительно. И комнаты уберу в мгновение ока.

– В этом нет необходимости, – сообщил ей Арнольд.

Кажется, уже поздно. Он все узнал, и она уволена. Она бросила на Нила мрачный взгляд.

– Обязательно надо было рассказывать, да?

– Холли, как тебе не стыдно! – вмешался Арнольд. – Как ты разговариваешь с человеком, который все утро за тебя работал!

– Ты убирал комнаты?! – изумилась она.

– Их было всего десять. – Он был необычно краток в ответах.

– А который час? – спросила она. Нил пожал плечами:

– Ты что, забыла? Я не ношу часов. Арнольд взглянул на солнце.

– Думаю, около полудня. – Он хихикнул. – Это я по своему желудку определяю.

Рука Холли машинально потянулась к животу.

– Проголодалась? – спросил Нил.

И тут она заметила свой жест и смутилась. Черт побери, уже привыкла.

– Пожалуй, да, – сказала она, поспешно опустив руку.

– Я так и предполагал, поэтому съездил в магазин и кое-что купил. Если ты себя чувствуешь нормально, можем устроить пикник.

– Ас чего мне чувствовать себя плохо? – быстро спросила она.

– Что-то ты сегодня чересчур воинственная, – сказал Арнольд.

– Мне не по себе. Не люблю, когда за меня делают мою работу. – Она из последних сил сдерживалась, чтобы не побежать проверять комнаты – все ли сделано как следует. В мотеле особого комфорта не было, разве что чистота.

Нил словно прочел ее мысли.

– Хочешь еще что-нибудь сделать перед отъездом? – спросил он.

– Нет. Разве только... – Ну?

– Ничего. – Она не могла унизить его проверкой. Он ведь помогал бескорыстно. Если что-то не так, она завтра все исправит.

Нил повернулся к Арнольду:

– Одеяла мы вернем.

– Можете не торопиться, – сказал тот. – Им лет почти столько же, сколько мне.

– Пойду за фургоном, – сказал Нил Холли.

– Прости, Арнольд, кажется, я зря согласилась еще и бухгалтерию вести, – сказала она, когда Нил отошел. – Мне очень не хочется отказываться от работы, но, боюсь, придется. Пока ты кого-нибудь не найдешь, я, конечно, буду помогать, но ты уж поищи человека на мое место.

– А Нил сказал, что ты больше не будешь убирать, а оставишь себе только бухгалтерию, – смущенно ответил Арнольд.

– Что-что?! – переспросила она изумлённо.

– Должен признаться, я тоже немного удивился, узнав, что уборкой теперь будет заниматься он, но потом подумал, что это пока ты в положении, а потом....

– Он тебе рассказал? – Холли казалось, что ее предали.

– О чем? – Арнольд озадаченно нахмурился.

– О том, что я жду ребенка?

– Господи, Холли! Ты что, хочешь сказать, что он не знает? – Арнольд почесал в затылке. – Впрочем, и такое бывает. Я встречал мужиков, которые в этом ничего не смыслят. Но, знаешь, я бы на твоем месте перестал морочить ему голову и сообщил, что он скоро станет отцом.

Холли не могла найти слов. Вот это да! Ей и в голову не приходило, что люди могут решить, будто Нил отец ребенка. Впрочем, чему удивляться? Нил – единственный мужчина, в чьем обществе Арнольд видел Холли, единственный, о ком она говорила. Вот он и сделал вывод.

– Раз Нил тебе ничего не говорил, как же ты узнал?

– Ты, наверное, забыла, что у нас с Джун их было шестеро. Еще бы я не заметил. – Он засунул руки за нагрудник комбинезона. – Я не шучу, расскажи Нилу поскорее. Может, он ни о чем не догадывается, потому что он от тебя и так без ума.

– Мы просто друзья, – машинально возразила Холли.

– Так-то вы теперь это называете? – хмыкнул Арнольд.

Ответить она не успела, потому что подъехал Нил. Он сидел за рулем и улыбался. Холли окинула его суровым взглядом, и улыбка сползла с его лица.

Арнольд открыл дверцу и помог ей усесться.

– Не забудь про то, что я говорил.

– Не забуду, – пообещала она.

Они выезжали из ворот, когда Нил спросил:

– О чем это вы?

– Так, ничего особенного. Арнольд мне объяснил, как я потеряла работу.

– Я собирался тебе...

– Прекрати. Ничего не желаю об этом слышать. – Ей было горько и обидно. – Ничего не получается, Нил. Наверное, пора тебе сниматься с места.

Глава 20

Коул подождал, пока они отъедут подальше, потом остановил фургон, положил руку на сиденье и внимательно посмотрел на Холли:

– Мне что, самому догадываться, в чем дело, или ты расскажешь?

– Ты не имел права говорить Арнольду, что будешь убирать в мотеле вместо меня. Что мне прикажешь делать, если тебе это наскучит? Ты уедешь, а я к тому времени буду размером со шкаф. В таком состоянии Арнольд ни за что не возьмет меня обратно. Благодаря тебе он думает, что я уже не справляюсь. – Она потерлась локтем об окошко, положила на руку подбородок. – Я понимаю, ты считаешь, что делаешь доброе дело, но теперь получается, что я от тебя завишу. А я не могу себе такого позволить.

– Ты же прекрасно знаешь, что все, что я заработаю, твое. Я и так тебе должен за проживание.

– Не смей меня опекать! Мы договаривались, что ты будешь либо работать, либо платить. Ты и так потратил на ремонт столько времени, что этого хватило бы на оплату еще двух месяцев.

Он прикрыл рот ладонью, чтобы скрыть усмешку. Меньше всего он хотел, чтобы она догадалась, насколько он не воспринимает этого всерьез.

– Ты что, считала?

– Я же говорила тебе, что буду все учитывать. Это по-честному.

– Неужели я действительно столько наработал?

– А то! – Она с подозрением взглянула на Нила.

– Наверное, я буду полным идиотом, если откажусь от того, что мне причитается. Если, конечно, ты не решишь расплатиться деньгами.

– Ты же прекрасно знаешь, что я не могу этого сделать.

– Тогда, похоже, мне придется остаться. – Он на минуту задумался. – Так, давай посчитаем. Еще два месяца... Ну не прогонишь же ты меня перед самым Рождеством?

Она не могла сдержать улыбки.

– На это не рассчитывай. Я разве тебе не говорила, что дядюшка Скрудж – мой ближайший родственник?

Коул дотронулся до ее плеча. Он хотел, чтобы это выглядело по-товарищески, но, кажется, он уже больше не мог воспринимать ее просто как друга. Рука его дрожала, он боролся с желанием прижать ее к себе, поцеловать жилку у нее на шее, услышать, как бьется ее сердце. Его удивило то, что он искал в ней ответного желания, и чувство это было слишком сильным.

Испугавшись, что она взглянет на него и догадается, что с ним происходит, он убрал руку, отвернулся и уставился на дорогу.

– Ты здешние места знаешь лучше, чем я, – сказал он. – Где устроим пикник?

– Это, как ты понимаешь, мы решим после того, как я получу назад свою работу.

– Холли, это решено. Мне давно следовало заставить тебя от нее отказаться.

– Ты опять ведешь себя как неандерталец. – Она возмущенно взмахнула руками. – Ну как мне тебя убедить, что ты не имеешь никакого права диктовать, как мне поступать?

– Что поделаешь с дикарем?

– Я говорю совершенно серьезно, Нил. Если ты хочешь сохранить нашу дружбу, ты должен перестать вмешиваться в мою жизнь.

Ему было больно слышать, что его заботу Холли считает каким-то вмешательством, чуть ли не помехой.

– Я не могу по-другому, – признался он. – Если мне кто-то нравится, я всегда хочу помочь этому человеку, чем могу.

– Это нормально, – кивнула она. – Только пойми, что для меня лучше, если ты не будешь мешать мне самой принимать решения.

– Ты сейчас не в состоянии принимать рациональные решения.

Она сложила руки на животе.

– Я беременна, – сказала она, начиная раздражаться. – Но с мозгами у меня все в порядке.

– Я имел в виду твое финансовое положение. И, раз уж мы беседуем на эту тему, может, ты мне объяснишь, что плохого в том, что я тебе помогаю? Ты все время твердишь, что мы друзья. А друзья должны друг другу помогать.

Она некоторое время молчала, а потом сказала:

– Разворачивайся.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Ты спросил, знаю ли я место для пикника. Знаю. Это в противоположной стороне.

Она явно не придумала, что ему ответить, или имеющийся ответ ее не устраивал. Их беседа так ни к чему и не привела. Он посмотрел в зеркальце заднего вида и развернулся на сто восемьдесят градусов.

– Идем на компромисс?

– Сначала я бы хотела услышать условия.

– Я перестану руководить твоей жизнью.

– А взамен?

Он смотрел прямо перед собой. Боялся увидеть, как она прореагирует на его слова.

– Ты должна признать, что я для тебя больше, чем просто друг.

– Ты просишь слишком многого, – произнесла она очень тихо.

– Скажи это один-единственный раз, потом будет гораздо легче, обещаю. – В горле у него стоял комок.

– Можно, я подумаю?

– Чего ты боишься, Холли?

– Себя. Тебя. Тысячи всяких вещей. – Она отвернулась. – Черт возьми, Нил, может, ты снимешь розовые очки? – Она взяла его руку и приложила к своему животу. – Чувствуешь? Я не просто растолстела, я беременна. Ты хоть представляешь себе, на что я буду похожа через месяц? А через два?

– На женщину, проглотившую баскетбольный мяч. Ну и что?

– Есть мужья, которые... – Она произнесла это и запнулась. – Мужья, которых воротит от своих беременных жен. А те, между прочим, носят их родных детей. Ты помнишь фотографию Деми Мур на обложке?

– Ну?

– Тебе было противно на нее смотреть? Он только улыбнулся в ответ.

Она чуть не взвыла.

– Только не рассказывай мне, что ты из тех извращенцев, которые подглядывают за беременными... – Она снова застонала.

– Холли, ты убеждена в том, что тебя любить нельзя. Мои слова тебя переубедить не могут, поэтому я даже и пытаться не буду.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты не оставляешь мне выбора. Если слова для тебя ничего не значат, придется просто доказывать это делом. – Он не мог придумать другого маневра. Надо было пройти через это. Иначе он не сможет рассказать ей всю правду. – Далеко еще до того места, где можно устроить пикник?

Она чуть слышно вздохнула, явно обрадовавшись тому, что он дал ей какое-то время на обдумывание.

– Полчаса. – Она огляделась по сторонам. – Ну, минут сорок пять.

– Если ты очень проголодалась и не можешь больше ждать, возьми в пакете яблоко.

– Что-то мне подсказывает, что это будет не просто пикник с холодной курицей и картофельным салатом.

Он рассмеялся.

– Это будет, когда ребенок родится. – Произнеся эти слова, он понял, что высказал вслух надежду на то, что он и тогда останется в ее жизни. – Естественно, что и когда тебе есть – решать тебе самой, – продолжил он с преувеличенной важностью.

На сей раз настал ее черед смеяться.

– Ты мне нравишься, Нил, – сказала она. – Очень-очень нравишься.

– И ты мне нравишься, Холли. – Он надеялся на большее, поскольку в таком тоне они уже как-то беседовали, но после такой вспышки и это неплохо.

Коул остановил машину там, где сказала Холли, на полянке у узкой дороги.

– А почему именно здесь? – спросил он.

– Вон там, – махнула она рукой, – вон там дом, где родились мои дед и прадед. – Коул увидел длинный дом с широким крыльцом и без окон. – Эта земля принадлежала нашей семье больше ста лет.

Коул такого себе даже представить не мог.

Если и были в его семье какие-то предания, то ему никто про них не рассказывал.

– А что случилось? – спросил он. – Почему они ее продали?

– Здесь все продавали. Другого выхода не было. Эти места теперь входят в национальный парк. Может, это и смешно, учитывая, как давно все это было, но здесь во мне всегда просыпаются семейные чувства.

Порыв ветра сорвал с деревьев листья и развеял их по дороге. Один упал на капот, покрутился на нем и исчез.

– Здесь что-то прохладно, – сказал Коул. – Может, хочешь поесть в машине?

– Ты оставляешь решение за мной?

– Все, как договаривались, – усмехнулся Коул.

– Тогда будем есть на воздухе. Разворачивая сандвич, Холли вдруг сказала:

– Жалко, что ты не захватил с собой гитару.

– Уезжая утром из дому, я, честно говоря, не собирался петь тебе серенады. – Он закрыл сумку, сунул ее себе под голову вместо подушки. Насчет холода он ошибся. Ветер был теплым, каким бывает в бабье лето.

Холли уселась поудобнее, прислонилась спиной к дереву.

– Лерой считает, что у тебя есть талант. Говорит, что, если тобой правильно заняться, может выйти толк.

– Когда он это сказал?

– Вчера вечером. Ему очень понравились твои новые песни.

Она имела в виду те, которые ему прислал Рэнди. Он не решался петь их перед публикой, поскольку контракта с композитором еще не подписал, но Рэнди его убедил, сказав, что договоренность уже есть.

– Мне они тоже нравятся, – сказал он.

– Я смотрела на зал. Знаешь, люди даже есть переставали, когда тебя слушали.

Он повернулся на бок и посмотрел на нее.

– Пожалуй, на большее и рассчитывать нельзя.

– Это твои песни? Ты их сочинил?

– Если бы... Мой брат свел меня с одним парнем.

– А твой брат тоже певец?

Здесь надо было быть предельно осторожным. Пора было менять тему.

– Расскажи мне про Троя.

– Я уже рассказала тебе все.

– Ты его любила? Вопрос был ей неприятен.

– Думала, что любила.

– А теперь? – настаивал он.

– Я была так одинока, а он...

– Он был тем, к кому можно прислониться.

– Ты говоришь так, будто был рядом, – сказала она осторожно.

– Знакомое чувство, – признался он.

– Это меня и пугает, Нил.

– Понимаю. Меня это тоже пугает.

Но у него-то дело было в другом. В своих чувствах к ней он не сомневался, но вот насчет Холли... Ее чувства так же сильны? Не расстанется ли она с ним, когда узнает правду?

Она улыбнулась каким-то своим мыслям, прижала руку к животу и сказала:

– Кажется, время отдыха закончилось. Коул, завороженный выражением ее лица, не сводил с нее глаз. Он пытался представить, что она чувствует. Как это, когда в тебе зарождается другая жизнь?

Она подняла глаза и заметила его взгляд.

– Иди сюда, – сказала она. Он пододвинулся, и она положила его ладонь себе на живот.

– Я не могу...

– Подожди минутку. Он же не джигу танцует.

– А ты расстроишься, если это будет девочка?

Она блаженно улыбнулась:

– Мне вчера приснилось, что я родила девочку, а она со мной до пяти лет не разговаривала. Обиделась за то, что я девять месяцев называла ее мальчиком. Представляешь?

Он пытался сосредоточиться на движениях ребенка, а не на том, чего ему действительно хотелось.

– Я отложил деньги на ультразвук. Но, если захочешь, ты можешь использовать их на что-нибудь другое, – поспешил добавить он.

– Врач считает, что необходимости в этом нет. А недавно я прочитала статью, в которой написано, что у женщин, которые делают ультразвук, рождаются мелкие дети.

– Там, наверное, было написано про тех, кто делает ультразвук раз пять за беременность.

– Даже поверить не могу! – вдруг воскликнула она и ласково погладила его по голове. – Первые три с половиной месяца беременности я умирала от желания с кем-нибудь об этом поговорить, и оказалось, что моим собеседником стал ты.

Неужели он так истосковался по ласке, что от такого простого жеста у него закружилась голова?

– А я рад, что ты наконец стала читать.

– Зачем ты мне наврал, что там страницы склеены? Я все пролистала, ничего такого.

– Я хотел... – Тут он почувствовал, как под его ладонью что-то шевельнулось, и удивленно замолчал. – Это оно? – спросил он после паузы.

– Угу.

– Невероятно! – Он мысленно умолял ребенка пошевелиться еще разочек. – Bay!

– Когда я в последний раз была у врача, он мне дал послушать сердцебиение.

– И на что это похоже?

– На стрекот пересмешника.

– В книге написано...

– Что сто пятьдесят ударов в минуту – это норма.

Они долго молчали, а потом тишину нарушила Холли, сказав тихо:

– Спасибо тебе, Нил.

– За что?

– За то, что ты сейчас со мной рядом.

Он встал на колени и пристально на нее посмотрел.

– Сейчас я тебя поцелую, Холли. Она покраснела:

– А что мне следует ответить? Он наклонился к ней.

– Ничего. Я просто не хотел тебя удивлять, пугать или... – он чувствовал ее дыхание, – ... заставлять думать, что... – Он не договорил, поскольку губы их слились в поцелуе.

Коул никогда в жизни не испытывал столь сильного желания. Это была не слабость, не похоть, это была всепоглощающая страсть. Он хотел сдержаться, хотел, чтобы поцелуй был только нежным, но, когда она приоткрыла рот и коснулась его губ своим языком, он потерял голову. Он обнял ее, прижал к себе, возбуждаясь от жара ее тела еще больше. Его останавливало только одно. Он боялся, что ей неудобно. Нехотя он отпустил ее.

– Прости, – сказала она. – Это рефлекторно.

Он взял ее за затылок и снова притянул к себе. На сей раз он действовал с напором, поцелуй был жарким и требовательным. Он взял в ладонь ее грудь, и Холли на мгновение прижалась к нему, но потом отстранилась.

– Мы не должны этого делать, – сказала она, с трудом переводя дыхание, и едва заметным жестом коснулась рукой своего живота. Это были совсем не те слова, которые мечтал услышать Коул, но он понимал, что она права. Как страстно он ни желал заняться с ней любовью, но у нее могут быть совсем другие чувства. Ее тело уже не принадлежало ей. Надо было думать о ребенке. Надо быть очень осторожным. Увы, здравый смысл убеждал его только в этом. Надо стараться и удерживать свою страсть.

– Хочешь пойти в кино?

– Не очень, но мысль неплохая. – Она взглянула на него, и по ее глазам он понял, что она испытывает. – Нам сейчас лучше отправиться на люди.

Возвращаясь в город, Коул думал только о том, что именно произошло между ним и Холли. Он мечтал заняться с ней любовью, но внутренний голос говорил ему, что они к этому не готовы. Нет, что он к этому не готов.

Ответ наконец нашелся, и это его больно поразило. Он никогда не считал, что при его образе жизни можно подхватить СПИД, но разве можно быть до конца уверенным? За последние пять лет он спал со многими женщинами и порой должным образом не предохранялся. В больнице ему сделали анализы, ответ был отрицательным, но врач сказал, что, чтобы быть абсолютно уверенным, надо провериться еще раз через полгода.

Как он мог забыть о таких важных вещах?

– Ты не расстроишься, если мы все-таки в кино не пойдем? – спросил он. – Я совсем забыл, что мне нужно сегодня съездить по еще одному делу.

– У меня нет никаких особых планов. Хочешь, я поеду с тобой?

Он покачал головой. Холли, как ни старалась она это скрыть, была удивительно открытым человеком, доверяющим миру бесконечно.

– Нет, этим мне нужно заняться одному.

– Хорошо, – сказала она, притворяясь беспечной.

– Когда-нибудь я тебе про это все расскажу, – пообещал он.

Холли потянулась к кассете, торчавшей из магнитофона, поправила ее, нажала на кнопку. Полилась музыка.

Коулу показалось, что эта песня написана специально для него. Всю жизнь он пел песни о любви, но никогда их до конца не понимал.

До сегодняшнего дня.

Глава 21

—Звонок от Нила Чэпмена, – сказала телефонистка. – Будете оплачивать?

– Буду, – ответил Бадди и спросил Коула: – Почему ты через телефонистку? Что, не можешь пользоваться карточкой? – Коул не успел ответить, как Бадди добавил: – Да ладно, не обращай внимания. Я чертовски рад, что ты позвонил.

Что-то в его тоне насторожило Коула.

– Что-то случилось?

– Пару дней назад мне позвонил Эрик Джордж. Он сказал, что к нему приходили, расспрашивали про тебя. А потом позвонил Майк и сказал то же самое. У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет?

– А с Рэнди ты об этом разговаривал?

– Я полчаса назад туда звонил. Дома сказали, что он уехал в офис и пробудет там до вечера.

– В какой офис? – встрепенулся Коул.

– В твой.

– А что он там делает?

Глупо было задавать этот вопрос Бадди. Откуда ему знать, чем именно занимается Рэнди?

– Судя по тому, что он мне говорил на прошлой неделе, он довольно много времени собирается проводить в конторе, – ответил Бадди. – Он теперь заведует отделом продаж.

Коул чуть дара речи не лишился. Раньше, если он заговаривал с Рэнди о работе в «Вебстер знтерпрайсиз», тот нарочито зевал или переводил разговор на другую тему. Если Коул продолжал настаивать, желая услышать его мнение по тому или иному вопросу, Рэнди молча уходил. С чего это вдруг он решил взять на себя отдел продаж? Чушь какая-то. Надо будет позвонить и выяснить, что происходит.

– Когда ты с ним говорил, – вернулся Коул к теме разговора, – он не упоминал о том, что Фрэнк снова меня ищет?

– Про Фрэнка он сказал только, что тот отправился в отпуск.

Насколько Коулу было известно, Фрэнк Вебстер в жизни не уезжал в отпуск.

– Мы с тобой про одного и того же Фрэнка говорим? Про моего отца?

– Да я сам изумился. Погоди, ты еще не все знаешь. Он поехал не один, а с женщиной, которую зовут Джэнет Рейнолдс.