Один в толпе

– Ты вполне сгодишься. Мы вдвоем справимся со всем за полчаса.

Она твердо решила показать ему, что способна на многое.

– Как же я отработаю свое содержание, если половину работы сделаешь ты?

– У тебя еще полно времени впереди. Не забывай, не кончилась еще даже неделя твоего отпуска.

– Вы с Троем жили в Ашвилле? – Центром кантри-музыки этот городок назвать нельзя, но начинающие берутся за работу там, где она есть.

– Мы там познакомились. Я работала у агента, который занялся Троем. Мы были вместе месяца два, а потом агент нашел ему неплохое место – работать на разогреве у Мэнди Льюис. Ее партнер заболел. Мэнди Трой понравился, и она решила взять его с собой на гастроли. Он позвал меня с собой, вот я и свезла все свои пожитки на склад. Потом он переходил с одного места на другое, и каждый раз к все более известному исполнителю. Когда мы расстались, он работал с Эмили Томас.

– Он талантливый?

– Спроси кого-нибудь другого, – пожала плечами она. – У агента я работала не потому, что разбираюсь в музыке. Просто так получилось.

– А теперь Трой где?

– Последний раз собирался в Нашвилл. Раз он добрался до Нашвилла, подумал Коул, может далеко пойти.

– Ты его любила?

– Тебе не кажется, что ты стал задавать чересчур интимные вопросы?

– Это только если ты его не любила, но тогда встает другой вопрос: почему ты решила оставить его ребенка?

– Все было не так просто.

– По-моему, это всегда непросто, – возразил он.

– Не забывай, это и мой ребенок.

– Конечно. Только время для его рождения не самое подходящее. Мне кажется, ты идешь по проволоке. Шаг в сторону – и ты окажешься на улице без гроша в кармане.

– Слушай, а какое тебе до этого дело?! – Он наступил на больное место. – Тебя-то почему это так заботит?

Он не знал, что на это ответить. Как объяснить то, чего сам до конца не понимаешь?

– Мне просто любопытно, почему люди поступают так, а не иначе.

– Господи, все вы, музыканты, одним мирром мазаны. Тебя так интересует моя история, потому что из нее может получиться песенка.

В ее обвинении была некоторая доля правды, и это его задело.

– Если ты когда-нибудь узнаешь себя в одной из моих песен, можешь смело подавать в суд, я разрешаю.

Она присела на ограду, взглянула на него, чуть улыбнулась уголками рта. Ее ярость была как молния – внезапная, но короткая.

– У тебя, кроме фургона, ничего нет. Если я его отсужу, тебе негде будет жить.

– Я главным образом беспокоюсь о своей запасной футболке.

– Мои претензии этим не ограничатся. Я стою дороже, – возмутилась она.

– О да! – Ему нравилось, что она не идет на попятный. – Любой человек, собирающийся плодиться и размножаться, стоит по крайней мере в два раза дороже обычного.

– Это ты верно заметил, – кивнула она.

– Можешь пользоваться этой формулировкой по мере необходимости, – великодушно разрешил он.

– Ух ты, прямо вот так совершенно бесплатно?

– Ну, взамен разрешения написать про тебя песню, – усмехнулся он.

– Ты всегда добиваешься того, что хочешь? Коул задумался над ее вопросом:

– Есть люди, которые так считают.

– А ты с ними не согласен?

– Наверное, нет.

– Наверное? – спросила она, устраиваясь на ограде поудобнее.

Он колебался, размышляя.

– В последнее время все мои трудности были в основном связаны с тем, что я никак не мог решить, чего именно хочу.

– Такой роскоши я теперь себе позволить не могу.

Ее слова прозвучали так неожиданно, что Коул вздрогнул. Неужели он настолько зациклился на себе самом? Если положить на одну чашу весов ее проблемы, а на другую – его, результат будет настолько не в его пользу, что просто смешно.

– Мне очень жаль.

– А мне – нет. Уже не жаль. Отболело. – Она слезла с ограды. – Мне здесь, конечно, очень нравится, но, если мы немедленно не тронемся в путь, обратно по горам придется ехать в темноте.

Коул помог ей залезть в машину, закрыл за ней дверцу, сел за руль. Холли уже рылась в пакете с ленчем.

– Проголодалась?

– В последнее время есть хочется постоянно.

– Ты что, собираешься есть на ходу? Дорога очень крутая, трясет.

– Ну, один бананчик.

Он включил зажигание, подождал, пока завелся мотор.

– Предупреждаю, я не знаю, где смогу остановиться в следующий раз.

– Мне стало гораздо лучше, – успокоила она его.

Коул, проверив, нет ли сзади машин, выехал на дорогу.

– Лучше, чем как? – буркнул он себе под нос.

– Я все слышу, – раздалось сзади.

Через десять минут им все-таки пришлось остановиться. Холли стояла над обрывом, уцепившись рукой за куст лавра, а Коул держал ее за плечи. Под мышкой у него был рулон с бумажными полотенцами. В нескольких метрах от них сидел свиристель и с любопытством наблюдал за происходящим.

Коулу уже не раз приходилось стоять рядом с людьми, которых рвало, и это не вызывало у него отвращения. Рэнди столько лет пил, что Коул ко всему привык.

Холли медленно выпрямилась.

– Ничего не хочу слышать! – сказала она предостерегающе и протянула руку.

Коул оторвал кусок от рулона и дал ей.

– Ты так и не рассказала мне, какие, собственно, чувства испытывают беременные.

Она окинула его убийственным взглядом.

– Это удивительное, ни с чем не сравнимое состояние. Разве ты не видишь?

Коул улыбнулся, обнял ее за плечи и повел обратно к фургону.

– Пожалуй, к этой теме мы вернемся позже. Когда они опять проезжали лавровую рощу на обратном пути, солнце уже клонилось к закату. Коул ехал медленно, надеясь, что так фургон не рассыплется на кусочки под тяжестью груза.

Холли загружала его, словно собирала головоломку. Она вкладывала одно в другое, подгоняла коробки по размеру, и набила фургон доверху. То, что не поместилось, она отставила в сторонку – может, кому пригодится.

– А ты придумала, куда мы все это денем дома? – спросил Коул.

Холли сладко зевнула и ответила:

– Сложим в гараж. А потом я все просмотрю, сделаю ценники и устрою распродажу.

– И сколько ты собираешься выручить? – Мебель в основном была подержанная, купленная на тех самых гаражных распродажах и блошиных рынках, все остальное – из дешевых магазинов. В картонных коробках лежали хозяйственные мелочи для кухни и ванной.

– Я рассчитываю сотен на пять, но буду рада и половине.

Рэнди такие суммы носил в кармане на мелкие расходы. Одна рубашка Фрэнка и то стоила дороже. А Белинда...

– Для меня это месячная плата за стол и жилье, – сказал он.

– Только не за этот месяц. То, что ты сделал сегодня, стоит не меньше недели проживания.

Коул быстро провел в уме необходимые расчеты. Они выехали из Мэривилла в пять утра. Он взглянул на часы. Почти девять. Если повезет, доберутся до дома к полуночи. Еще час на разгрузку, получается двадцать часов. Если считать по пять долларов в час, получается больше недельной платы. Если бы он мог указать на ошибку в расчетах, не боясь показаться скрягой, он бы обязательно поддразнил ее.

И тут Холли, словно прочитав его мысли, сказала:

– Наверное, даже две недели.

– Как скажешь.

– Я это не из великодушия, – сказала она таким тоном, которым обычно делают важные сообщения. – Мне просто нравится, что ты рядом. Пожалуй, даже слишком нравится.

Он улыбнулся, легко и весело.

– И ты думаешь, что, пока стол и кров оплачены вперед, я не уеду?

– Приблизительно так.

Он наклонился к ней и пожал ее ладошку.

– Ты мне тоже очень нравишься.

Она некоторое время молчала, а потом сказала серьезно:

– Наверное, мне был нужен друг. Я не понимала этого, пока ты не появился.

Как же ему хотелось попросить Рэнди перевести ему деньги, которые так нужны Холли. Она могла бы перестать работать, перестать волноваться о том, сумеет ли оплатить счета, купила бы все, что нужно ей и ребенку, и провела бы оставшуюся часть беременности спокойно. Это было бы прекрасно.

Но он знал наверняка, что шансов всучить Холли не заработанные ею деньги у него нет. Точно так же он никогда не смог бы уговорить ее отдать ребенка на усыновление, чтобы жизнь его сложилась удачно. Скажи он об этом, и их дружба распалась бы немедленно.

Когда-нибудь – он очень боялся, что это случится раньше, чем их дружба окрепнет, – ему придется рассказать ей, кто он такой. Фрэнк и Джэнет не могут бесконечно сдерживать репортеров. Когда весть о его исчезновении дойдет до их ушей, ему придется либо мчаться назад и исправлять положение, либо навсегда забыть о своей карьере.

На следующем повороте Коул притормозил и съехал с шоссе.

– Ты когда-нибудь видела такую красоту? – спросил он Холли.

В проеме между деревьями сияло садившееся за горизонт огненно-красное солнце. Туман, лежавший на склонах гор, походил на пепел в остывшем камине. Ближайший холм светился ярко-оранжевым, соседний отливал медью, следующий – золотом. Леса на дальних склонах были изумрудно-зелеными, и воздух звенел от пения птиц.

– Я так давно не смотрела на закат, – призналась Холли.

– Почему? – Он спросил не просто так, ему действительно хотелось знать.

– Я была так занята...

– Не может быть, что дело только в этом, – настаивал он. – Много ли времени нужно, чтобы полюбоваться на закат?

Она сосредоточенно нахмурилась:

– Не знаю. Может быть, и не хотела смотреть.

– Почему?

– Есть вещи, на которые хорошо смотреть вдвоем.

Коул, ни слова больше не говоря, вылез и достал одеяло, которым был накрыт журнальный столик.

Холли высунулась в окошко, чтобы получше рассмотреть, что это он там делает.

– Пора тебе снова посмотреть на закат, – сказал он, распахивая дверцу с ее стороны. – Твоему будущему ребенку будет только лучше, если мама станет обращать побольше внимания на такие вещи. – Сунув одеяло под мышку, он протянул ей руку. Они сошли с шоссе и вышли на лужайку.

– Ты вроде говорил, что у тебя нет детей. Он расстелил одеяло.

– Когда мама умерла, ответственность за брата легла на мои плечи.

– А где был твой отец?

– Душой или телом? – Повисла пауза, и Коул поспешил добавить: – На самом деле он всегда был с нами. Этого у него не отнять.

– Некоторые мужчины даже не понимают, что это такое – быть отцом. – Она села и жестом показала ему на место рядом с собой.

Коул присел на корточки и посмотрел на садящееся солнце.

– Мужчины вроде Троя?

– Ругать его за то, какой он есть, все равно что ругать быка за то, что тот не дает молока.

– Он еще может тебя удивить, – сказал Коул.

Она устроилась поудобнее, оперлась на руки.

– Это будет величайшим чудом.

– Никаких чудес. Нашвилл же совсем рядом.

– Оставь, я для него прочитанная книга, старый телефонный номер.

– Почему ты становишься такой упрямой, когда речь заходит о нем?

– А ты как будто менее упрям?

– Если бы это был мой ребенок, я бы хотел об этом знать.

– Даже если бы у тебя уже была другая любовь?

– А почему ты решила...

– Разве от прессы что-нибудь скроешь? Уже писали, что Трой Мартин и Эмили Томас теперь вместе.

Ногу Коула пронзила острая боль. Он присел на одеяло.

– Быстро поладили.

– Моей первой ошибкой было то, что я связалась с Троем. Второй я не совершу. Я не расскажу ему о ребенке. Вдруг в один прекрасный день он и впрямь станет знаменитостью и решит, что неплохо бы для разнообразия имиджа побыть отцом? Можешь себе представить судебный процесс? С одной стороны я с адвокатом из тех, кто дает рекламу в ночных программах, с другой – он с каким-нибудь пижоном, который из своего офиса на двадцать шестом в упор не видит таких, как я? Нет уж, спасибо. Если я ему скажу, я ничего не выиграю, а проиграть могу многое.

– А с чего ты решила, что он станет знаменитостью?

– Голос у него – так, ничего особенного, но у него талант выбирать хиты. Он может купить компакт-диск в день выхода и сказать, какие песни наверняка выпустят синглами, какие – может быть, а какие войдут в десятку.

– Да, ценное умение.

– Но это не самое главное. Он идет напролом. Так человек, проплутавший неделю в пустыне, ищет воду. Он сделает все что угодно, переступит через любого и даже не заметит.

– Но ты же с ним жила. – Коул не стал спрашивать, почему, ждал, что она сама ответит.

– Ну что тебе сказать? Когда думаешь, что любишь человека, всегда его оправдываешь.

Коул знал в музыкальном бизнесе многих таких вот Троев Мартинов. Все они были толстокожими безжалостными эгоистами.

– Мне кажется, в Нашвилле Трою будет не так просто зацепиться. Там все умеют за себя постоять.

– Это мерзкий бизнес, и люди в нем неприятные. Я не хочу, чтобы мой ребенок рос в их мире.

– Ты слишком все обобщаешь.

– Прости. Наверное, я покушаюсь на твои мечты, но у такого, как ты, нет ни одного шанса у них выиграть. Певцов кантри представляют этакими честными и романтичными парнями, но все это ложь, Нил. Я видела, как они заводятся кто чем может – алкоголем, наркотиками. И сколько бы ни писали о СПИДе, все равно многие не пропускают ни одной юбки. На каждого, кто получил контракт с фирмой звукозаписи, есть тысяча не менее талантливых, которые...

– Почему ты считаешь, что певцы кантри средоточие зла и этим отличаются от всего остального мира? Люди везде разные, – сказал Коул.

Она обернулась и посмотрела на него.

– А тебе все равно, какие они, главное – что они делают, да?

– На самом деле это тебе все равно. Выходит, если музыкант, значит, заведомо подлец? Смотри лучше на закат, Холли.

– Если мой ребенок принесет в дом гитару, я год с ним разговаривать не буду.

– Это самый лучший способ заставить его пойти по стопам отца.

Она упала на спину и застонала.

– Как же трудно быть родителем!

– Особенно, позволь заметить, если ты решила быть единственным родителем.

– Одно я знаю наверняка. Он будет часто любоваться закатами.

Коул прилег рядом с ней. Их руки касались друг друга. Холли сжала пальцами его ладонь. Друзья, любующиеся вместе прекрасным.

– Люби его и будь к нему внимательна. Это гораздо важнее, чем быть всегда правой.

– Твоя мама такой была?

– Такой я ее запомнил.

– Я знаю, что мои мама с папой очень меня любили, но они этого старались не показывать. – Она положила голову ему на плечо. – Плевать, что я его избалую, все равно, всякий раз, когда он будет плакать, я буду брать его на руки.

– А если твой плакать не будет?

– Тогда, наверное, придется его время от времени щипать.

– Похоже, у тебя серьезная воспитательная программа.

Холли сильнее сжала руку, так что ее ногти впились Коулу в ладонь.

– Что случилось? – спросил он.

– Что-то ползет у меня по ноге. Убери, пожалуйста! – Она вздрогнула. – Только не рассказывай, что это было.

Коул присел и увидел жука, ползущего по ее лодыжке. Он взял его и отшвырнул подальше.

– Это была бабочка, искавшая ночлег, – сообщил он.

Она приподнялась и села.

– Спасибо, только учти, я всегда знаю, когда мне лгут. У меня внутри начинает звенеть будильничек.

Он рассмеялся и, встав, протянул ей руку.

– Хорошо, что предупредила.

Холли забрала одеяло с собой. Они поехали дальше, и не прошло и пяти минут, как она заснула.

Коул, чтобы не скучать, включил радио и, к своему удивлению, услышал песню из «Серебряной молнии». Видно, они решили выпускать альбом, несмотря на скандал, который должна была устроить фирма звукозаписи, узнав, что тура по его раскрутке не будет. Коул почувствовал себя ужасно виноватым перед Фрэнком и Джэнет. Вот уж кому без него наверняка пришлось туго.

Несколько минут Коул пытался убедить себя, что Фрэнк пошел на это из личных соображений, но у него ничего не получалось. Ясно было, что все сделано для того, чтобы сохранить репутацию Коула, и только. Рухнет завтра «Вебстер энтерпрайсиз», не беда. Всегда найдется тот, кто будет счастлив заполучить менеджером такого аса, как его отец. Да они в очередь выстроятся.

Коул машинально отбивал ладонью ритм. Ему не хотелось думать о том, как безответственно он себя повел, о том, сколько людей в Калифорнии о нем беспокоятся, о том, что от него зависят десятки состоящих у него на службе. Нет-нет, еще не пора.

Нужно совсем немного времени, несколько дней, неделю свободы. Может, за это время он придумает, как помочь Холли, которая упрямо шла к своей цели в одиночку.

Глава 13

На следующий день из-за разницы во времени между Теннесси и Калифорнией Коулу пришлось ждать, когда Холли уйдет в ресторан, прежде чем звонить Рэнди. На прошлой неделе он пару раз звонил Бадди из автомата. Домой после разговора с братом он звонить избегал по вполне понятным причинам. Как назло подошел Фрэнк.

– Привет! – на удивление мило сказал Фрэнк.

– На линии все еще установлен «жучок»? – спросил Коул, вспомнив предупреждение Ренди.

– Я так и чувствовал, что это ты.

– Так «жучок» стоит? – настаивал Коул.

– Нет, я его снял после твоего последнего звонка.

Фрэнк порой действовал за спиной сыновей, но, насколько Коулу было известно, на прямой вопрос всегда отвечал правду.

– Происходит что-нибудь, о чем мне следует знать?

– Ты хочешь понять, продолжаю ли я тебя искать?

– Да.

– Нет.

Эта новость Коула почему-то не удивила.

– А Рэнди здесь?

– Да. Сейчас я его позову.

– Подожди! – У него не было причин скрывать от Фрэнка свои планы.

– Слушаю тебя.

– Я слышал сингл по радио.

– Извини. Я хотел тебя предупредить, но мы больше не могли ждать.

– Это я понял.

– В среду запустим клип.

Разговор был странный. Они беседовали так, будто ничего не произошло, – без злобы, без раздражения. Ничто не напоминало о из ряда вон выходящем поведении Коула. Просто потрясающе. Можно подумать, что он говорит не с отцом, а с имитатором его голоса.

– Я принял решение.

– Так ты поэтому позвонил? – спросил после долгой паузы Фрэнк.

– Я хочу, чтобы ты объявил, что у меня переутомление и я хочу уйти в творческий отпуск.

Напряжение возрастало.

– Надолго?

– На полгода, – ответил Коул.

У Фрэнка перехватило дыхание, но он взял себя в руки и от комментариев воздержался. А Коул сам был удивлен не меньше Фрэнка. Откуда взялись эти полгода? Когда он набирал номер, то думал максимум о двух неделях.

– С момента твоего отъезда или еще полгода?

– Еще полгода.

– Хорошо, – сказал Фрэнк, помолчав. – Если ты хочешь именно этого, я сделаю все, что смогу. Это пока вписывается в план, который мы разработали. Надеюсь, ты понимаешь, Коул, что это значит – уйти из музыки почти что на год. Может, получится, а может, и нет.

Коул ожидал совсем другой реакции. По спине пополз липкий холодок.

– С тобой все в порядке?

– Со мной? В полном. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что я был уверен, что ты закатишь мне неописуемый скандал.

– Ты поэтому не хочешь возвращаться? – спросил Фрэнк. – Из-за меня?

– Да нет, все гораздо сложнее.

– Ну, значит, скандал бы только все испортил. Ты бы ведь все равно не вернулся раньше?

– Нет, – признался Коул.

– Может, я просто устал с тобой сражаться, Коул. Если ты еще до конца не решил, что собираешься делать, и не боишься рискнуть карьерой, я больше ничего не могу ни сказать, ни сделать.

Коул снял очки и положил их на стол. Он потер глаза, помассировал переносицу, приложил ко лбу ладонь. Как же он устал уставать!

– Я знаю, что делаю, Фрэнк. Я все время об этом думаю. Но самое главное – что я действительно нисколько не боюсь, что все распадется.

– Я бы не хотел, чтобы ты проснулся и понял, что то, чего ты искал, ускользнуло от тебя, – сказал ему Фрэнк. – Ускользнуло навсегда.

Фраза была насыщена значением, но говорил Фрэнк ровным голосом, как человек, действительно отказавшийся от борьбы. Коул не узнавал в этом человеке, так легко смирившемся с поражением, своего отца, поэтому не чувствовал особого доверия. Львы лежат рядом с ягнятами только на рождественских открытках. В реальной жизни львы любят мясо.

– Я позову тебе Рэнди, – сказал Фрэнк.

Коул даже не успел ответить, а отец уже отошел от телефона. Через несколько минут трубку взял Рэнди.

– Папа сообщил мне новости, – сказал он вместо приветствия. – Господи, Коул, почему полгода?

– Не знаю. Просто такая вот получается цифра.

– Белинда с ума сойдет, когда узнает. Или ты хочешь, чтобы она присоединилась к тебе?

Коул помрачнел. Он совсем забыл про Белинду. Позор какой!

– Там, где я сейчас, ей не понравится.

– Ты все еще в Теннесси?

– Да.

– В Нашвилле?

– Упаси боже. Я избегаю тех мест, где меня могут узнать. Я только пару раз попадал в неприятные ситуации. Один раз – в магазине грамзаписи, где у кассы стояла моя фигура в полный рост, и еще – в обувном, там на стене висел рекламный плакат.

– Ты стрижешь волосы? – спросил Рэнди. Коул провел рукой по затылку:

– Ага. Признаюсь, неделю назад мне их опять обкорнали.

– Коул, задумайся, ради бога! Что ты творишь? Неужели здесь все было так плохо, что и возвращаться незачем?

– Похоже, ты помучился с папой.

– В общем, да.

– И давно? – полушутливо спросил Коул.

– Мне кажется, что твой отъезд на него очень повлиял. Он изменился.

– Не пори чушь, Рэнди. Люди не меняются, особенно такие, как старый лис Фрэнк. Он не получил того, что хотел, и поменял тактику, вот и все.

– Не знаю. Может, ты и прав. Но ты же не поэтому звонишь. Что тебе от меня нужно? Выслать тебе денег? Можешь не говорить мне, где ты. Я пошлю их Бадди, а он – тебе.

В этой идее что-то было.

– Наверное, действительно будет лучше, если мы используем в качестве посредника Бадди. Тогда отец перестанет у тебя допытываться, где я.

– Он вообще больше не будет этого делать. Но ты прав, мне лучше об этом не знать. Тогда мне будет легче общаться с Белиндой.

Коул понял, что в отношении Фрэнка они с Рэнди перестали выступать единым фронтом. Он не верил в то, что Рэнди перешел на сторону отца, нет, скорее казалось, что они трое составили теперь некий треугольник. Жесткая, однако, конструкция!

– Я все хотел поговорить с тобой о кассете, которую ты оставил в фургоне. Помнишь, я просил тебя связаться от моего имени с автором?

—Он страшно обрадовался, узнав, что тебе понравилось.

– Я не чувствую себя вправе просить его отдать это мне, потому что сейчас я сошел со сцены, но мне бы ужасно не хотелось это упускать.

– Можешь об этом не волноваться, – успокоил его Рэнди. – Не знаю такого композитора, который отказался бы ждать полгода, зная, что его песни собираешься записать именно ты.

– Но это только при условии, что я буду к тому времени все еще в игре.

– Будешь. У тебя это в крови. Кроме того, ты больше ничего и делать-то не умеешь.

– Вот, ты снова заговорил, как Фрэнк.

– Нельзя не прислушиваться к его словам только потому, что их говорит именно он. Ты несправедлив.

– Ушам своим не верю! – воскликнул Коул. – Ну и промыл он тебе мозги!

– А теперь ты говоришь, как я, – ответил Рэнди не без иронии.

– Ладно, оставим. Насчет песни – это я серьезно, Рэнди. Она для меня много значит.

– Будь абсолютно спокоен. Этот парень хочет работать с тобой так же сильно, как и ты с ним. Пару дней назад он прислал кассету с еще одной песней.

– Отлично. – Как ему ни противно было касаться следующей темы, но обойти ее было нельзя. – Я не знаю, что делать с Белиндой.

– Наверное, тебе стоит рассказать ей, как обстоят дела, вот и все. Конечно, это в восторг ее не приведет, но она справится. Она отлично понимает, как сильно ты был здесь несчастлив.

Рэнди неправильно понял, что именно заботило Коула. Он полагал, что Коул боится Белинду потерять, а Коул понимал, что у него нет никакого права просить ее ждать полгода его возвращения. Это подразумевало некоторые обязательства с ее и с его стороны, а он был к этому совершенно не готов. Впрочем, будь что будет. – Белинда здесь?

– Она встречается за ленчем с Рондой, а потом собиралась пройтись по магазинам. Она что-то говорила про новые осенние модели, появившиеся неделю назад, и расстраивалась, что отстала от моды.

Коул впервые слышал, чтобы Рэнди говорил о Белинде с некоторой долей неодобрения.

– Скажи ей, что я перезвоню через пару дней.

– Сколько денег мне послать Бадди?

– Сотен пять-шесть.

– Почему так мало?

– Если у меня их обнаружат, мне трудно будет объяснить, откуда они.

– Что это значит, черт подери? – насторожился Рэнди. – Ты что, попал в какую-то передрягу?

– Нет, я все себе устроил сам. Люди здесь считают, что я – перекати-поле, езжу за удачей на свой страх и риск.

– Интересно будет посмотреть, как они прореагируют, когда узнают правду.

Сейчас Коул меньше всего хотел думать именно об этом.

– Рэнди, не отвыкай от меня! – сказал он внезапно.

– С чего это ты?

– Я просто не хочу, чтобы наши отношения изменились. Знаешь, пока я путешествовал, я так много вспомнил про наше с тобой детство. И понял, как ты мне дорог.

Рэнди громко присвистнул. Коул рассмеялся.

– Вот так-то лучше, – сказал Рэнди. – А то я, право, начал за тебя беспокоиться. – И добавил уже серьезно: – Перемены не всегда бывают к худшему, Коул.

– Почему бы тебе не сказать это Фрэнку? Они уже попрощались, когда Коул вспомнил, о чем еще хотел сказать Рэнди.

– Когда будешь посылать деньги...

– Да?

– Пошли и кассету с новой песней, ладно? – И он почувствовал, что на другом конце провода Рэнди довольно улыбнулся.

– На телеграфе посылки не принимают, Коул.

– Тогда Бадди передаст ее через службу доставки.

– Тебе что, действительно так понравился этот парень?

– У меня есть ощущение, что из него непременно выйдет толк, – ответил Коул.

Вот теперь разговор был действительно закончен. Коул повесил трубку, но не успел убрать руку, как телефон зазвонил снова.

– Алло!

– Нил, это Холли. Я уже полчаса не могу до тебя дозвониться.

– Да болтал тут с одним приятелем. Он просил приехать, а я сказал, что сейчас у меня не получится. Так, слово за слово, разговор затянулся. А почему ты звонишь? Что-нибудь случилось? – Коул болтал, размышляя про себя, как бы оправдать перед Холли неожиданное возникновение крупной, по ее мнению, суммы денег.

Она не ответила на его вопрос, а спросила сама:

– Что ты сейчас делаешь?

– Я?

– Впрочем, неважно. Я хочу, чтобы ты приехал сюда как можно скорее. И захвати гитару.

– Зачем? – спросил он осторожно.

– Я только что узнала, что Лерой уволил певца, который здесь работал. Честно говоря, он совершенно прав. На его месте я бы давно это сделала. В общем, я сказала, что мой приятель потрясающе играет и очень нуждается в работе. Я сказала, что ты и петь умеешь. Умеешь?

– Немного, – ответил он. – Холли, не думаю, что это такая уж замечательная идея.

– Господи, да это же может оказаться тем шансом, который ты ищешь.

– Хочешь сказать, что люди из музыкального бизнеса заглядывают к вам в ресторанчик? – В это верилось с трудом, но, с другой стороны, Мэривилл находится по дороге на крупнейшие курорты.

– Нет, публика здесь в основном местная, – призналась она. – Но это не значит, что ничего другого произойти не может. Не забывай, удача приходит к тем, кто ее ждет и использует каждую возможность.

Коул чуть не расхохотался.

– Где это ты нахваталась таких выражений?

– Так всегда говорил менеджер Троя. Он из тех, у кого на каждый случай заготовлена какая-нибудь общая фразочка. Впрочем, неважно. Все равно это верно.

– Я так давно не выступал перед публикой, Холли. Сомневаюсь, что...

– Слушай, не морочь голову! Я слышала, ты отлично играешь. Да и публики будет не так уж и много.

Он пытался разыгрывать стеснение, сколько мог. Продолжать в том же духе нельзя, это будет выглядеть подозрительно.

– Приеду, как только смогу.

– Имей в виду, тебе ставят ужин, а чаевые, если будут, все твои.

– Классно! – ответил он.

– Ну, я же говорила тебе, что все наладится. – Праздновать победу рано. Я еще не получил эту работу. – Коул положил трубку и вздохнул. Вот это номер! Но делать нечего, надо идти.

Ресторан «Всемирно известное барбекю Лероя» находился напротив огромного магазина «Футхиллс-Молл», торгового центра города. Коул припарковал машину. По спине пробежал знакомый холодок. Мысль о том, что его посетил страх перед выступлением, была такой абсурдной, что он от нее просто отмахнулся.

Холли, наверное, ждала его, потому что встретила его у самого входа, взяла за руку и повела между столиками. Наконец она остановилась и показала на небольшую эстраду, возвышавшуюся всего на полметра.

– Вон там.

На эстраде стояли табурет, кадка с искусственной пальмой, банка для чаевых и микрофон. Свет на эстраду лился с потолка.

– А где Лерой?

– У себя в кабинете.

– Он там будет проводить прослушивание? Она усмехнулась:

– Никакого прослушивания не будет. Ты уже получил работу. Лерой сказал, что, раз мне нравится, как ты играешь, то понравится и ему.