Звездный стипль-чез

Щурясь от яркого света, Скайт огляделся. В сводчатом помещении с белыми стенами, одну из которых занимал огромный овальный иллюминатор из толстого стекла, а другую множество экранов и мониторов, в большом вращающемся кресле сидел Кен Чандлерс — адмирал синтетойдов. Несмотря на то что Скайт видел его всего один раз на экране монитора видеосвязи в рубке управления «Валруса», абсолютно лысая голова адмирала с мертвенно бледным лицом, на котором застыли холодные змеиные глаза, запомнилась ему очень хорошо. Чандлерс был одет в строгий белый френч с планками наград на левой стороне груди. На правой была прикреплена серебряная табличка с именем «Кен Чандлерс» и порядковый номер резервуара с биомассой, из которой данный экземпляр синтетойда был выращен «000344».

На полу рядом со Скайтом лежало то, что осталось от боевого скафандра. При взгляде на изуродованный и деформированный корпус с оторванными манипуляторами рук и ног Уорнера поразило то, что он чудом остался жив в этой груде искореженного металлолома. С двух сторон от Скайта стояли два похожих друг на друга, как близнецы, старших офицера военно-космических сил Империи. Они были широкоплечи, и, несмотря на то что Уорнер считал себя человеком большого роста, ему приходилось смотреть на них снизу вверх. Их белоснежные мундиры походили на халаты врачей, а яркое освещение и белые стены помещения еще больше усиливали ощущение того, что Скайт попал в больничную палату. Единственное, что отличало стоящих возле него от служителей медицины, так это армейские бластеры на поясе.

Скайт одернул свой черный капитанский мундир и посмотрел в глаза своим стражам. Но ничего не смог прочесть в лишенных всякого выражения, красных, как у альбиносов, глазах на бледных лицах, больше похожих на маски. К какому из «врачей» на прием попал Скайт, к «психиатру» или «хирургу»? Это он скоро узнает. Единственное, что успокаивало, — времени на «процедуры» осталось совсем немного. Скоро сработают заложенные на корабле бомбы, и его будет ожидать другой разговор, в высшей инстанции, неподвластной простым смертным.

Тот момент, когда его ударили, Скайт не заметил, а лишь почувствовал ужасную боль в области солнечного сплетения, заставившую его со стоном согнуться пополам.

— Какое удивительное стечение обстоятельств? — произнесли губы на каменном лице Кена Чандлерса. — «Валрус» уничтожен, а его капитан, за которым я гонялся по всему космосу столько лет, у меня в гостях. Жаль у нас мало времени для разговора. Мне было бы интересно узнать вас получше, Браен Глум, но в краткости нашей беседы вы виноваты сами, установив атомные заряды на наших реакторах.

Чандлерс, не зная, что капитан «Валруса» погиб в катакомбах на планете Дран, принял Скайта за Браена Глума. Уорнер попытался разрешить это недоразумение, но не успел восстановить дыхание после первого удара, как офицер слева вновь нанес ему резкий удар в живот. У Скайта возникло такое чувство, что он проглотил пушечное ядро, которое бешено завращалось в его желудке, грозя вырваться наружу.

— До взрыва ваших зарядов осталось пять минут, — бесстрастно произнес Чандлерс. — Знаменательные дни в истории космоса. Великий Император исчез, и скорее всего навсегда, наверное, дьявол забрал его обратно к себе. Пират, причинивший Империи столько хлопот во время войны, скоро отправится следом. А именно, через четыре минуты. И отправится он туда вместе со всем населением Плобоя и всеми экипажами кораблей адмирала Армора, чья эскадра только что вышла из гиперпространства. Я не ошибся, сказав четыре минуты, — заметив удивленный взгляд Скайта, продолжил Чандлерс. — Вы и ваш человеческий мир отправитесь в ад на минуту раньше взрыва атомных зарядов в трюме «Голубой крови». — С этими словами Чандлерс встал со своего кресла и, подойдя к сейфу, замаскированному под монитор на пульте управления, достал два совершенно одинаковых, небольших металлических кейса. Он открыл один из чемоданов.

— Здесь то, что принесет смерть Плобою и кораблям адмирала Армора. Чандлерс достал из кейса небольшой черный, блестящий странным внутренним светом, цилиндр. — Это эпидетермическая бомба, — пояснил синтетойд. — Самое страшное оружие во всей вселенной. Оружие, которое Великий Император запретил использовать. И если бы не этот запрет, мы давно выиграли войну с Союзом. Но Император — отец всех синтетойдов, наш создатель, наш бог. Как можно ослушаться бога? Тем более что в генетический код каждого синтетойда заложена команда беспрекословно повиноваться ему. — В этих словах синтетойда Скайту послышался сарказм. — Мы — совершенные создания, умственный потенциал которых в полтора раза превосходит средний показатель «человека обыкновенного», должны были подчиняться тому, кто стоит ниже нас по развитию.

Он, — имея в виду Императора, продолжал Чандлерс, — называл нас своими детьми, но на самом деле мы были его рабами, рабами-солдатами, на чьих штыках держалась его власть над себе подобными. И вот наконец его не стало, и мы оказались теми, на кого обрушился гнев недоразвитой толпы. Люди, с которыми мы вместе служили Императору и которые проявляли не меньшую жестокость по отношению к простым гражданам Империи, и те убивали нас прямо на улицах, проявляя при этом большую жестокость, чем кто-либо другой. И этих перебежчиков люди не трогали. Они были вмиг прощены только из-за того, что являлись натуралами! А в репрессиях виноваты одни лишь синтетойды. Толпы биологических уродов под названием «люди» уничтожали инкубаторы, где выращивались синтетойды. Что ими двигало? Месть за годы гнета? Ничего подобного! Зависть — вот что движет ими! Они никак не могут смириться с тем, что их место в этом мире займут более совершенные создания, неподверженные болезням и ненужным эмоциям. Старое никогда не уходит само, давая дорогу новому. Его приходится выжигать огнем. — С этими словами Кен Чандлерс подошел к овальному иллюминатору на противоположной стене и уставился в стекло. Холодный взгляд его змеиных глаз был устремлен туда, где рос, незримо увеличиваясь и закрывая собой черноту космоса, сине-голубой шар планеты Плобой. Правой рукой Чандлерс едва заметно поглаживал блестящую поверхность цилиндра эпидетермической бомбы. — Но теперь Император умер! — отвернувшись от картины, открывавшейся за иллюминатором, воскликнул Чандлерс. И Скайт вновь увидел на бледном лице синтетойда какое-то подобие эмоций. По-видимому, синтетойды не так совершенны, как думал сам Чандлерс. — И с ним умерло наше рабство. Теперь никто не сможет остановить нас. В том чемодане, — Чандлерс кивнул на второй кейс, — генетический код нового поколения синтетойдов, созданный без контроля со стороны людей. И в этой ДНК нет кода послушания ни перед кем! Это будет поколение свободных синтетойдов! С помощью гена мутации, заложенного в их структуру, они смогут приспосабливаться практически к любым условиям окружающей среды, они смогут в течение короткого времени полностью изменить свою внешность, они смогут перевоплотиться в любого человека и занять его место, а когда нас станет много, мы уничтожим тех, кто стоит на нашем пути, — таких, как ты, Браен Глум.

Уорнер хотел сказать, что его зовут Скайт, но опередивший слова, готовые уже сорваться с его губ, удар одного из охранников заставил Скайта лишь захрипеть, хватая ртом воздух.

— Извините, капитан, но времени на разговоры уже не осталось, — сказал Чандлерс, посмотрев на часы. — Ваши атомные заряды должны взорваться через три с половиной минуты. Свою бомбу я поставлю на три минуты — этого мне будет вполне достаточно, чтобы добраться до шатла и совершить гиперпрыжок. Код инициации эпидетермической бомбы самый большой секрет в галактике, но для вас я сделаю исключение, Браен Глум, как-никак вы были достойным противником. — С этими словами Чандлерс набрал с помощью кнопок с цифрами на одном из торцов цилиндра бомбы три шестерки. — «Число зверя» — неправда ли, подходящее сочетание?

Загорелись красные цифры индикатора времени, и синтетойд ввел цифры временной задержки — три минуты. Время пошло. Чандлерс убрал цилиндр обратно в кейс и положил его на кресло. Взял чемодан с генетическим кодом и пошел к выходу, оставив Скайта в обществе двух своих офицеров наблюдать, как меняются цифры на таймере эпидетермической бомбы.

— Прощайте, капитан, — произнес синтетойд 000344 и скрылся за дверью, ведущей к ангару летательных аппаратов.

— Парни, — с трудом восстанавливая дыхание после тяжелых ударов в солнечное сплетение, обратился Скайт к двум охранникам, оставшихся с ним, неужели мы так и будем смотреть, как уходит время, и ничего не предпримем для своего спасения?

— Это нас и отличает — ты боишься умереть, а мы нет, — сухо ответил один из офицеров.

«Если мне показалось, что я попал в больницу, то кто здесь сумасшедший?» — подумал Скайт и тут же вспомнил, что совсем недавно уже смирился с мыслью о гибели. Но тогда он рассчитывал уйти из жизни от взрыва своих бомб, уничтожающих корабль синтетойдов, а сейчас ему предлагают смерть на тридцать секунд раньше да еще от какой-то странной штуки в небольшом чемоданчике, которая, по словам Чандлерса, сможет отправить на тот свет все население Плобоя, а вместе с ним и все корабли адмирала Армора.

Уорнер почувствовал, что его переиграли. Нет, тридцать секунд своей драгоценной жизни Скайт рассчитывал прожить еще на этом свете. Он с разворота ударил носком своего тяжелого ботинка в живот офицера, стоящего слева, и тут же резко оттолкнул стоящего справа. Неожиданное нападение пленника застало синтетойдов врасплох. Тот, которого Скайт ударил ногой, с хрипом опустился на колени. По крайней мере ближайшие несколько секунд он не сможет воспользоваться своим оружием, и Скайт набросился на противника, оставшегося в строю. Сокрушительный удар его правой пришелся прямо в переносицу искусственному блондину. Обычного человека таким ударом Скайт тут же свалил бы с ног, но для синтетойда этого оказалось мало, у него лишь потекла голубая жидкость из сломанного носа, заменяющая кровь. Скайт, не останавливаясь, провел размашистый крюк левой в правую челюсть противника. От удара голова офицера резко мотнулась в противоположном направлении, забрызгав голубыми каплями белую стену отсека.

— Что, не нравится мужской разговор? — чувствуя скорую победу, поинтересовался Скайт, прежде чем нанести последний удар.

— Берегись, капитан! — Этот выкрик раздался со стороны двери. Скайт узнал голос и, не раздумывая, бросился ничком на пол. Грохнуло сразу два выстрела, слившихся воедино. Один за спиной Скайта, с того места, где остался второй офицер синтетойдов, а второй со стороны двери, откуда раздался предупреждающий окрик. Энергетический заряд пронесся над головой распластавшегося Скайта и ударил в стену. Третий выстрел от двери, прозвучавший уже одиноко, прикончил синтетойда со сломанным носом, чье тело упало рядом со Скайтом.

Уорнер вскочил с пола и повернулся к Джо. Десантник, помогший Скайту на «Валрусе» избежать неприятного разговора с Дрекслером перед посадкой на десантный бот, стоял в дверном проеме, прислонившись к косяку, и держал в руке трофейный бластер синтетойдов. Оба офицера «Голубой крови», не подавая признаков жизни, лежали, сраженные выстрелами.

На Джо не было боевого скафандра, но и без него он казался великаном. Одетый в серый теплоотводящий костюм (все, что осталось от боевого облачения), плотно облегающий его накачанное тело, он загораживал собой весь дверной проем, а его бритая голова почти касалась верхней дверной перекладины. Джо стоял босиком, и на бедре его левой ноги багровело кровавое пятно от раны. Кровь пропитала ткань теплоотводящего костюма до самой ступни. В коридоре позади великана, откуда он пришел, остались кровавые отпечатки. От потери крови Джо был бледен, и ему стоило немалых усилий держаться на ногах.

— Джо, я как раз думал о тебе, — приветствовал десантника Скайт.

— Вы не забыли, как меня зовут? — удивился Джо.

— Я обещал запомнить твое имя.

— Меня обычно зовут Могучий Джо.

— И это правильно, — согласился Скайт с замечанием гиганта. — А меня зовут просто Скайт. И еще, Джо, обращайся ко мне на «ты».

— Оставшиеся две минуты нашей жизни я так и буду к тебе обращаться, капитан.

— Дьявол, за это время мы должны успеть остановить Чандлерса! — воскликнул Скайт и, вытащив бластер из кобуры лежащего перед ним синтетойда, бросился к кейсу с эпидетермической бомбой, который оставил Кен Чандлерс на своем адмиральском кресле.

Крышка чемодана была открыта, и Скайт увидел, как цифры на таймере эпидетермической бомбы в тот самый момент, когда он закрывал кейс, преодолели двухминутный рубеж.

— Джо, нам нужно спешить!

— Нет, капитан, я и так сделал все, что мог, — ответил десантник.

— Отдыхать будешь через две минуты, — возразил Скайт. Он подошел к Джо и, поддерживая его свободной рукой, повел десантника к проходу, в котором скрылся Чандлерс.

За автоматически раздвинувшимися створками оказался небольшой коридор, ведущий в ангар с шатлом, на котором Чандлерс собирался совершить свое коварное бегство с корабля. Дверь в ангар была еще открыта, это означало, что синтетойд еще не покинул звездолет «Голубая кровь».

Уорнер спешил. Ручка кейса с эпидетермической бомбой словно жгла ему левую руку, а сердце отсчитывало секунды до взрыва. Преодолев половину пути, Скайт увидел в стене коридора крышку люка с красной ручкой за защитным стеклом. На крышке красной краской было написано: «Спасательная капсула», а на стекле; «При возникновении опасности — разбить стекло». И в этот самый момент ноги Могучего Джо, которого Скайт тащил на правом плече, подкосились, и гигант опустился на пол.

— Извини, капитан, — слабеющим голосом произнес он, — но я больше никуда не пойду.

— Хорошо, Джо. — Скайт ударом ручки трофейного бластера разбил стекло и дернул за ручку на люке спасательной капсулы. Крышка моментально распахнулась, открыв гладкую трубу, ведущую в небольшую сферическую кабину самой капсулы. В коридоре замигали красные предупреждающие огни и пронзительно завыла сирена.

— Прыгай, Джо, — помогая раненому десантнику забраться в проход капсулы, сказал Скайт.

— А ты? — изумленно спросил Джо.

— У меня здесь еще одно дело, — ответил Скайт.

— Я без тебя не полечу, капитан.

— Считай до шестидесяти. Если через это время я не появлюсь — отчаливай. И это мой последний приказ как твоего капитана. — С этими словами Скайт отцепил руку десантника от своего плеча, и Джо, увлекаемый инерцией, заскользил по гладкой поверхности трубы в кабину спасательной капсулы.

Как только Джо исчез в отверстии, Скайт побежал к шатлу. Герметическая дверь шлюза, где стоял летательный аппарат, была открыта. В небольшом круглом помещении в свете ярких ламп на трех лапах-шасси стоял двухместный шатл «Эрик-44» — компактная, надежная машина с гиперприводом для перемещений в гиперпространстве. Ее входной люк был открыт и к краю приставлена алюминиевая лесенка.

Предполагая, что Чандлерс уже сидит в кабине, Скайт бросился прямо к лесенке. Но когда он выскочил из коридора в ангар, сильный удар справа сбил его с ног. Бластер выпал у него из рук и отскочил далеко под днище шатла. Скайт перевернулся на спину и прикрылся оставшимся в руках кейсом.

— Браен Глум собственной персоной. — Напротив Скайта с бластером в одной руке и кейсом с генетическим кодом нового поколения синтетойдов стоял Кен Чандлерс. — То, что о вас говорили, оказалось правдой. Вы смогли справиться с двумя лучшими офицерами из моей личной охраны. Для человека это большое достижение. Вполне возможно, что вы смогли бы даже меня застать здесь врасплох, если бы не звуковой сигнал сирены спасательной капсулы. Вы поторопились, Браен Глум, решив заранее подготовить путь к отступлению. Это была ваша ошибка. Вы потеряли свой последний шанс, капитан Браен Глум. — Чандлерс навел бластер Уорнеру прямо в лоб.

— Меня зовут Скайт Уорнер, — произнес Скайт.

— Что? — удивился синтетойд и чуть отвел бластер в сторону, чтобы лучше разглядеть человека, лежащего сейчас перед ним. Воспользовавшись этим, Скайт швырнул в него кейсом и сам, вскочив на ноги, бросился на Чандлерса.

Кен Чандлерс прикрыл лицо рукой от летящего в него чемодана, и Скайту хватило времени, чтобы преодолеть расстояние, отделявшее его от синтетойда, и схватить за запястье руки, в которой тот держал бластер. Чандлерс выронил кейс и освободившейся рукой стал давить Скайту на горло, запрокидывая ему голову. Скайт рванулся и, спотыкаясь об упавшие чемоданы, прислонился к стене отсека. Чандлерс, пытаясь высвободить руку из захвата, вывернулся и ткнул Скайта локтем в бок. Боль была сильной, но терпимой, и Скайт, не выпуская из своего захвата, ударил руку синтетойда, в которой тот держал пистолет, по стене. Бластер не выпал. Тогда Скайт ударил еще сильнее. Только с третьей попытки пальцы руки синтетойда, держащей бластер, разжались и оружие упало на пол. Скайт отшвырнул его ногой под днище шатла — туда, где уже лежал его бластер. Только после этого он отпустил руку Чандлерса и, повернувшись к нему лицом, со всей силы ударил синтетойда ногой в пах. Синтетойд только мерзко усмехнулся.

— У меня нет этого недостатка, — произнес он.

— А я всегда считал это достоинством, — неприятно пораженный, ответил Скайт.

Вновь усмехнувшись, Чандлерс вдруг нанес молниеносный удар правой Скайту в челюсть; Скайт отпрянул, споткнулся о кейс и упал на спину. И в это же время стальная дверь отсека стала опускаться, закрывая выход в коридор. Замигали предупреждающие огни, чтобы персонал покинул помещение шлюза.

— Мне некогда, — произнес Кен Чандлерс, подбирая кейс. — Приятно было с вами познакомиться, Скайт Уорнер.

Синтетойд в два прыжка забрался по лесенке в кабину шатла и закрыл за собой люк. Двигатель «Эрика-44» загудел, набирая обороты. Замигали бортовые огни. Дверь шлюза уже закрылась наполовину, и Скайт перекатился из ангара в коридор под опускающейся стальной плитой. С глухим ударом плита закрыла собой проход, и через небольшое окошко Скайт разглядел, как шатл покинул ангар, вылетев в открытый космос, где тут же ярким светом вспыхнула фотонная вспышка побочный эффект во время гиперперехода.

В бессильной злобе Скайт ударил кулаком по железной двери: «Ушел, гад! Из-под самого носа!». Скайт посмотрел себе под ноги и увидел кейс. «Сколько времени осталось до взрыва?» — с этими мыслями он открыл чемодан. Вместо черного цилиндра эпидетермической бомбы там лежала кювета с белой жидкостью, похожей на разбавленное молоко.

Кен Чандлерс перепутал чемоданы! Вместо кейса с ДНК синтетойдов он забрал кейс с эпидетермической бомбой! И сейчас он увез этот страшный груз в своем шатле в другой конец галактики, избавив тем самым Плобой от страшной гибели в пучине всепоглощающего пламени нового оружия синтетойдов. Смерть, которую разбудил Чандлерс запуском таймера эпидетермической бомбы, последовала за своим создателем. Но тогда у Скайта есть в запасе еще тридцать дополнительных секунд до взрыва реакторов «Голубой крови».

Скайт схватил кювету с генетическим кодом синтетойдов и с размаху швырнул ее об железный пол коридора. Стекло со звоном разбилось, и на полу растеклась молочная лужа из несостоявшихся покорителей мира.

Субстанция, содержащая генетический код синтетойдов, еще растекалась по полу, а Скайт уже бежал к спасательной капсуле, моля о том, чтобы Джо дождался его.

Вот и труба, ведущая в кабину капсулы. Скайт прыгнул головой вперед и, преодолев несколько метров спуска, упал на мягкие подушки в кабине спасательной капсулы. Могучий Джо ждал его и, как только капитан вернулся, влетев внутрь кабины, он рванул рычаг старта. Люк мгновенно закрылся, и капсулу выстрелило в открытый космос. Экстренный старт сопровождался большими перегрузками, но в экстремальных ситуациях выбор между тем, что потерять — сознание во время перегрузок или жизнь при взрыве корабля, всегда падал на первое.

Капсула стремительно удалялась прочь от крейсера, направляясь к огромному сине-голубому шару планеты Плобой. Тридцать секунд вышли, и «Голубая кровь» вспыхнул ослепительным пламенем термоядерного взрыва, затмив своим светом все звезды. Флагманский крейсер синтетойдов перестал существовать, как и Империя, которой он служил. Этим взрывом была поставлена точка в многолетней космической войне. Император исчез, созданная им Империя развалилась, ее армия перестала существовать — Космический Союз одержал победу. Для жителей галактики начался новый период — период мирного развития, без войн и страха.

Глава 2.10.

Спасательная капсула в автоматическом режиме вошла в плотные слои атмосферы Плобоя, погасила скорость и раскрыла парашют. Закопченная сфера, мерно покачиваясь на тонких стропах под огромным белым куполом, плавно опускалась, увлекаемая слабым южным ветром. На вершине корпуса между стропами парашюта мигала красная сигнальная лампа маяка.

Приземление происходило в предрассветных сумерках, и внизу, кроме огней городов и освещения автострад, ничего не было видно. Но можно было предположить, что капсула садилась в сельских районах, вдали от крупных промышленных центров. Радары противоракетной обороны планеты давно определили класс спускаемого аппарата и теперь лишь сопровождали его, отслеживая траекторию и место приземления. Всего лишь раз вдали от капсулы показалась пара истребителей, но и они вскоре ушли в сторону, исчезнув за горизонтом.

Наконец Скайт почувствовал, как сработал пиротехнический патрон мягкой посадки и корпус спасательной капсулы коснулся поверхности Плобоя.

Сколько лет он не был на этой планете? С того самого момента, как его, закованного в кандалы, под конвоем проводили в тюремный звездолет на одном из космодромов города Плобитаун. Именно с того времени его нога ни разу не ступала на поверхность родной планеты. И сейчас Скайт испытывал странные чувства: чувства радости и трепета. Он вернулся и вернулся честным человеком: уже не как заключенный или пират с «Валруса», а как полноправный гражданин, заслуживший эту честь. Уорнер неосознанно оттягивал момент, которого ждал так долго, — казалось, осталось лишь открыть люк и сделать шаг. Но прежде чем сделать этот шаг, Скайт занялся своим напарником Могучим Джо. Он достал аптечку первой помощи, продезинфицировал рану на бедре великана, перевязал ее и сделал уколы антибиотика с обезболивающим. После чего Джо почувствовал себя намного лучше.

Наконец настало время, когда Скайт повернул рычаг и открыл крышку выходного люка. Материя парашюта накрыла сверху корпус спасательной капсулы, и Скайту пришлось разрезать ее ножом, чтобы выбраться наружу. Свежий, прохладный воздух, напоенный запахом трав, к которому примешивался горький пороховой запах сработавшего патрона торможения, ворвался в тесную кабину аппарата. Скайт вылез из люка и, отойдя на пару шагов, упал на колени, трогая руками высокую траву родной планеты. По щеке побежала одинокая слеза.

Капсула приземлилась возле перелеска на краю поля. Слабый теплый ветерок шелестел листьями деревьев, играл в складках парашюта, накрывшего капсулу белым сугробом. В траве звенели кузнечики, а невдалеке от места приземления, в лесочке, заливалась песней какая-то пичуга. Небо, рассекаемое осколками от недавнего космического сражения, падающими яркими звездами и оставляющими за собой мерцающий след, с восхода светлело. Но на темном фоне еще можно было рассмотреть яркие россыпи знакомых созвездий и вереницы кораблей эскадры адмирала Армора.

— Капитан, помогите мне выбраться на свежий воздух, — окликнул Скайта из недр аппарата Джо. Стимулирующий укол, который ему сделал Скайт, начал действовать, и сейчас Джо, несмотря на потерю крови, находился в возбужденном состоянии и не мог усидеть в тесной кабине спасательной капсулы.

— Конечно, — ответил Скайт, направляясь к товарищу. — Только я больше не капитан, а гражданин. — Он протянул Джо руку и помог ему выбраться из кабины.

— Спасибо, гражданин, — улыбаясь, отозвался с веселым сарказмом в голосе бывший десантник.

— Пожалуйста, гражданин, — в тон ответил Скайт.

— Непривычно это все, но мне нравится. — И так как у него все же кружилась голова, Джо присел на край парашютной материи. Он глубоко дышал носом, вдыхая свежий утренний воздух. Скайт видел, как этот большой человек осторожно поглаживает траву, на которой поблескивали капельки росы.

— Признаюсь, Скайт, я уже думал, что никогда мне не увидеть восход солнца на Плобое, — произнес Джо и заплакал.

Уорнер присел рядом с десантником, но ничего говорить не стал, чтобы не мешать Джо. В такие минуты любые слова оказались бы лишними.

Джо утер ладонью лицо, на котором заблестели капельки — то ли росы, то ли слез.

— В тот день стояла прекрасная погода. — Скайт не стал спрашивать Джо, в какой день. Он смотрел на восход, туда, куда смотрел и Джо. — Только это было вечером, и солнце садилось за горизонт, — продолжил начатый рассказ Джо. Горизонт был затянут облаками и словно горел в огне. Такое бывает перед бурей. Алое пламя, прямо как в преисподней. Ощущение, как будто солнце проваливается прямо в ад. Для меня тогда действительно настал конец света. Ночь, наступившая в тот вечер, продлилась для меня на годы. — Джо замолчал, на его лицо легла тень тяжелого воспоминания, а когда он заговорил вновь, его голос изменился, став глуше. — Жизнь моя была беззаботна, и я никогда не сталкивался с препятствиями, которые не мог бы преодолеть. Мать воспитывала меня без отца, но у нее была хорошая работа в одной из плобитаунских торговых компаний, и поэтому она могла позволить себе баловать единственного сына. Я не отказывал себе ни в чем. Возможно, некоторые из моих капризов, такие, как ужасно дорогой мотоцикл «Лорд Эдерхаузер», заставляли мою мать отказывать себе в чем-то, но тогда меня это мало волновало. Я рос эгоистом. В школе я был заводилой. Мои сверстники избрали меня своим лидером, скорее всего из-за большого роста и крепкого телосложения, которыми я отличался уже в то время, — единственное, что досталось мне в наследство от моего папаши. Мать говорила, что он был футболистом.

Каким образом мне удалось окончить школу, для меня остается загадкой и по сей день. Через неделю после выпускного вечера я улетел в компании таких же искателей приключений, каким был сам, в экспедицию в далекий космос за золотом. Моя бедная мать переживала, пыталась меня отговорить. Она хотела, чтобы я продолжил обучение. Но к тому времени я считал себя уже взрослым и самостоятельным, знавшим жизнь не по книжкам. А экспедиция за золотом могла принести неплохие деньги, которые дали бы мне независимость от материнской опеки.

Я провел в космосе три долгих года. Из всей нашей компании искателей приключений такой долгий срок сумел выдержать только один я. Остальные мои товарищи, с которыми мы начинали дело, ни с чем вернулись домой. Они вернулись с пустыми руками, разочарованными и униженными. Я же не мог вернуться побежденным. Кто угодно, но только не я. Удача обязательно должна улыбнуться мне, необходимо лишь чуточку потерпеть. После того как последний из моих товарищей покинул экспедицию, я терпел еще пять лет, пока мне по-настоящему не повезло.

Это произошло, как удар молнии — внезапно и навсегда. Я влюбился до беспамятства. Она была не просто красивой — она была совершенна.

Ты знаешь, Скайт, в чем состоит работа космического геолога. Постоянные перелеты с планеты на планету на арендованном корабле, готовом от малейшего толчка развалиться на составные части, оставив тебя подыхать на какой-нибудь пустынной планете, у которой нет даже регистрационного номера.

И вот после одного из таких полетов (а мне, после того как товарищи покинули экспедицию, приходилось летать одному) я вернулся в городок геологов, какие спонтанно появляются на пригодных для жизни планетах в далеком, плохо изведанном космосе. Ни золота, ни алмазов я не нашел, и, чтобы оправдать затраты на аренду корабля, топливо и провиант, мне пришлось наловить целый трюм гремучих змей. (В лавке возле космодрома их можно было выгодно продать торговцу. Он их покупал для фармацевтической фирмы.) Одна из этих ползущих гадин каким-то чудом выбралась и укусила меня за ногу. Как раз в ту самую. — Джо показал на свою перевязанную правую ногу. — Очнулся я в госпитале, и первое, что увидел, было ее лицо. Сначала я решил, что вижу ангела, а уже затем понял, что это самая прекрасная женщина в мире.

Она работала медсестрой, и у нее были самые замечательные руки, какие только могли быть у женщины. Я быстро шел на поправку. Через три дня я уже встал на ноги. Да что там — у меня выросли крылья. Я не ходил — я парил над землей. Жизнь для меня вдруг приобрела смысл, окрасилась в яркие, сочные краски. Я понял, что все то, чем я жил до встречи с этой женщиной, было пустым и ненужным.

После выписки я каждый день дарил ей цветы, вечером, как какой-то мальчишка, провожал домой. А мне к тому времени было уже двадцать четыре, и восемь из них я провел в далеком космосе. Вот так я и ходил к госпиталю каждый день полгода, прежде чем найти в себе смелость сделать ей предложение. Это было не так легко, как может показаться на первый взгляд: кто я — золотоискатель, авантюрист, одиночка без крыши над головой? Даже звездолет, на котором работал, взят в аренду. Что я мог ей предложить, кроме своей любви? Правда, я был молод, высокого роста, широкоплечий, мое лицо под лучами множества светил приобрело темный загар, и в то время у меня еще не было этого страшного шрама на лбу. Джо потрогал рукой глубокий, давно зарубцевавшийся шрам, идущий наискось через его тяжелый лоб. — Я предложил ей руку и сердце — все, что у меня было. Самое прекрасное в этой истории было то, что ей этого оказалось вполне достаточно.

Через месяц мы сыграли свадьбу, а еще через месяц я нашел богатое урановое месторождение на одной из планет, за которое рудодобывающая корпорация заплатила большие деньги. Это было самое счастливое время в моей жизни. Я решил воспользоваться случаем переехать обратно на Плобой в дом к матери и навсегда покончить с опасной профессией золотоискателя. У меня было желание на те деньги, которые остались от премии за урановое месторождение, открыть в Плобитауне свой собственный бар, куда могли бы заходить летчики, золотоискатели, первопроходцы. Вернувшись, я так и сделал. Но за те восемь с лишним лет, которые я провел вдали от дома, мир изменился. Впрочем, мне кажется, что на самом деле изменился не мир, а я сам.