Пусть сердце скажет

— Ну, значит, так тому и быть. Я вернусь через полгода и дам ей развод. Она — свободная женщина. — Итан сделал глубокую затяжку. — Бабушка, если бы ты видела выражение ее лица, когда они сказали ей, что я зарегистрирован как индеец и в этом деле ей не помощник! Я никогда не забуду ее взгляд, выражение лица!..

Бабушка нежно погладила его руку.

— В ней должно быть и что-то хорошее, я верю в это, она не так уж плоха, Бегущий Волк, иначе ты не отдал бы ей свое сердце. Может быть, со временем, когда она созреет не только физически, но и морально, она поймет истинную красоту мужчины, за которого вышла замуж.

— Да, все может случиться. Но сейчас меня больше беспокоит то, что происходит здесь, — Итан взял ее за руку.

— Ты имеешь в виду новую религию? — В ее карих глазах появилась тревога. Итан кивнул.

— Да, и у меня на душе неспокойно, — глаза ее увлажнились. — Новая религия делает наших людей счастливыми, они танцуют и поют, а солдаты запрещают им это, потому что белые считают, что люди нашего племени готовятся к войне. Но это не правда, Бегущий Волк! Новая религия учит, что мы никому не должны причинять зла и ни в коем случае не прибегать к войне и насилию! Мы должны петь особые песни и танцевать специальные танцы, и тогда Мессия снизойдет к нам и спасет нас, воскресит наших родных и близких. Земля будет плодородной и богатой, на ней будут пастись буйволы, как в старые, добрые времена.

— Ты веришь в это? — Итан внимательно посмотрел в ее старые, мудрые глаза, на лицо, испещренное многочисленными морщинками.

— Да, как в волшебную сказку, дивную мечту… А что еще осталось у нас, Бегущий Волк?.. Только красивые мечты. Мы рассказываем, что было в старые, добрые времена, и притворяемся, что это может повториться… Но в глубине души осознаем, что к старому возврата нет! С тех пор, как был убит Длинноволосый Кастер, все изменилось, былого не вернуть!

В ее глазах была такая боль, что у Итана защемило сердце. Прошло уже тринадцать лет, как убили Кастера и его людей, жизнь сиу и северных чейенов превратилась в настоящий ад. Пребывание в резервации губило их волю и дух, ломала их судьбы.

Было время, когда чейены и сиу жили там, где хотели, свободно перемещались по Великим Равнинам из Канады в Канзас, а из Миссисипи — до Скалистых гор. Прошлого не вернешь, но люди, исполняющие танец пляшущего духа, верят, что все повторится.

— Может быть, тебе удастся убедить твоего дядю, что новая религия принесет нам большие неприятности, беду, — прервала его размышления бабушка.

Итан поднялся и отошел от костра.

— Я попробую, бабушка, — пообещал Итан, — но ты знаешь, я давно не видел, чтобы сиу и чейены были так счастливы, хотя, понимаю, что пользы от этой религии никакой. Да, им нужно что-то такое, что могло бы отвлечь их от беспробудного пьянства, драк, перестрелок, хоть какая-то надежда на будущее, ведь их жизнь так безрадостна! Однажды отец сказал мне, что нет ничего печальнее, чем гордый воин, дух которого сломлен.

— Быть беде! Я сердцем это чую. Бегущий Волк. Я не хочу это видеть. Пусть лучше я умру!

Итан взглянул на бабушку. Она казалась такой маленькой, худенькой, беззащитной. Острые ключицы выпирали сквозь тонкую ткань платья. Белая, как лунь, голова. Она являлась типичным представителем старшего поколения, но их время прошло, жизненные устои и обычаи предков исчезают вместе с ними. Возврата к прошлому нет! В этот момент он вдруг осознал, что вскоре, когда он покинет резервацию сиу, — какова бы ни была развязка — ему придется сделать свой жизненный выбор. Ему суждено будет вернуться к белым, принять их образ жизни. Кто знает, как у них с Элли все сложится, но по закону она — его жена.

Прошло шесть недель, как он уехал от нее. Может быть, пора написать ей, сообщить адрес, пусть напишет ему, если, конечно, захочет. А может быть, она уже сама давно подала На развод. Правда, многие белые женщины скорее умрут, чем решатся на развод — они считают это позором. Но Элли-то не такая, как все. Если она сможет использовать развод для достижения своих целей, она непременно разведется.

Да, он завтра же напишет ей. Он даст письменное согласие на развод, чтобы она могла юридически оформить его, и.., конец их отношениям! Хотя она и не заслуживает этого, он попытается облегчить ей процедуру развода. Он может написать заявление, что они так и не вступили в супружеские отношения. Таким образом она сможет аннулировать брак и считать, что никогда и не выходила за него замуж.

Итан потушил окурок. Но почему, почему его волнует ее судьба, почему он хочет оградить ее от душевных переживаний? С какой стати он должен думать о ее репутации, спасать ее от общественного презрения?! Да признайся, хотя бы себе, что ты опекаешь ее и стараешься защитить! И причина в том, что ты любишь ее!

* * *

Элли с остервенением терла очередную простыню. Прервавшись на минуту, она вытерла пот со лба. Боже, что стало с ее изящными, некогда ухоженными руками: они распухли, потрескались от воды и бесконечной стирки! А пальцы все в ссадинах, ведь приходится постоянно тереть вещи на стиральной доске. Плакать хочется от такой безысходности, но нет, только не распускаться! Не всю же жизнь ей так мыкаться. Она обязательно найдет выход, все еще образуется.

После того, как газета опубликовала о ней большую статью, друзья и знакомые Гатри отвернулись от нее. Ее обвиняли во всех смертных грехах: обмане, мошенничестве, воровстве. Боже, что ей пришлось вынести! И даже отъезд Итана вызвал немало кривотолков и пересудов: ее считали типичной шлюхой, которая вышла замуж, чтобы спасти свою собственность. Да к тому же за индейца, тогда как белой женщине не пристало даже общаться с краснокожими! Так считали многие, но все же Итану сочувствовали больше, чем ей. Она потеряла друзей, ей не сразу удалось найти работу.

Наконец она устроилась прачкой в небольшую гостиницу. Ей не разрешалось показываться на людях, и целый день она пропадала в прачечной, стирала, сушила полотенца, простыни и снова стирала, терла — каторжный, изнурительный, рабский труд. И так — день за днем. Первое время жутко болели руки, но вскоре она привыкла и не чувствовала больше боли, кожа словно задубела.

Разумеется, так долго не могло продолжаться. У нее еще не закрыт счет в банке у мистера Блумфилда, на первое время этих денег хватит. Постепенно она приходила к мысли, что ей надо уехать из Гатри, начать с нуля где-нибудь в другом месте. Один раз у нее получилось, получится и во второй!

Теперь ничто не удерживает ее в Гатри; до сих пор она надеялась, что Итан вернется. Но его письмо — она получила его месяц назад — развеяло все мечты и иллюзии. Всякий раз, когда она думала об этом, на глаза ее наворачивались слезы. Ну что ж, если ему хочется, пусть будет так! Каждое утро она намеревалась пойти к юристу и расторгнуть их брак, но всегда находила какой-нибудь предлог, чтобы отложить этот визит.

Да что же она тянет, не может решиться! Ведь Итан даже прислал заявление, в котором подтверждает, что они и не вступали в супружеские отношения. Ей не придется проходить процедуру развода, она может аннулировать брак. Но почему же тогда она не делает этого? Да потому, что она любит его и не хочет разводиться! Сердце подсказывало ей, что и Итан не хочет этого, но его письмо… Он ясно дал понять, что они слишком разные и не смогут жить вместе. Она молода, у нее вся жизнь впереди. Она еще встретит и полюбит белого мужчину, выйдет за него замуж. Может быть, он и прав, но она все еще надеялась, что его любовь к ней сильнее обиды и он вернется! Долгими, бессонными ночами Элли думала о нем, мечтала, чтобы он был рядом, снова пробуждал в ней желание, чувственность, ей хотелось еще раз испытать наслаждение, сладостные мгновения их любви.

Смахнув слезу, она опустила простыню в горячую воду, вытерла руки о фартук. Что толку тешить себя иллюзиями? Итан не вернется, это ясно из его письма. “Мы оба знаем, что нам лучше разойтись. Мы живем в разных мирах, и ты хочешь то, что я не могу тебе дать, Элли”.

Ей больше нечего было ждать. Она должна уехать из Гатри куда-нибудь, где ее никто не знает. Она познакомится с новыми людьми, у нее появятся новые друзья, она сможет снова открыть свое дело. Если ей суждено остаться одной, она, по крайней мере, будет жить в свое удовольствие — у нее все получится. Элли понимала, что она больше ни с кем не свяжет свою жизнь. Итан — единственный мужчина, кого бы она хотела видеть около себя.

Он для нее эталон, идеальный представитель сильного пола. Остальных же мужчин можно разделить на две категории: самцы, стремящиеся удовлетворить свои животные инстинкты, — их интересует только ее тело; и жестокие, беспринципные скоты типа Нолана Айвса.

Сердце кровью обливалось при мысли, что ей придется уехать из этого города, от могилы Тоби! Но и каждый день видеть свое детище, ресторан, пансион, и осознавать, что это уже принадлежит не ей, а мерзавцу Нолану Айвсу.., что может быть ужаснее!

Вывеску “В гостях у Элли” сняли, а вместо нее повесили табличку “Городская гостиница. Столовая”. Боже, сколько она вложила в свое дело, работала, как проклятая! Элли вспомнила, как начинала: пекла хлеб и пироги в чугунной плите, которую подарил ей Итан…

"Я остаюсь здесь, Элли, на неопределенный срок. У моих родственников чейенов — большие неприятности. Я завербовался армейским разведчиком. Мне надо во всем разобраться, посмотреть, как будут дальше развиваться события. Я нужен здесь, должен помочь бабушке и моим родственникам. Ты можешь подать на развод или просто аннулировать брак — дело твое. Наверное, я вернусь в Гатри весной. Предоставляю тебе полную свободу, да ты, собственно, с ней и не расставалась”.

Элли сдержала слезы. Что сделано, то сделано. Она подозревала, что Сай Джекобс вел нечистую игру: почему это Итан не может владеть собственностью? Но он все равно не остался бы здесь: слишком велика была его обида. Кроме того, он не стал бы бороться с такими людьми, как Джекобс и Айвс и отстаивать свои права. Он предпочел уехать, а она лишилась всего. Видно, ей суждено терять любимых людей и то, что ей дорого в этой жизни.

Постепенно мысль покинуть Гатри вытесняла все остальные, превращаясь в навязчивую идею. Вчера вечером в фойе гостиницы она невольно услышала разговор двух мужчин. Они говорили о каком-то городке, кажется, Денвере.

— Вот подходящее место, если ты хочешь открыть свое Дело, — сказал один из них своему собеседнику. — В Криппл-Крике открыли новые месторождения золота. Денвер опять трясет, можешь представить, что там творится! Туда ринулись толпы искателей приключений. Говорят, любой, кто поедет туда, может сколотить приличное состояние. Эти золотоискатели отвалят большие деньги за предметы первой необходимости. Можно сорвать приличный куш.

Элли постаралась запомнить все, что говорил мужчина. Добраться туда можно на поезде от Санта-Фе до Канзаса, оттуда через Колорадо, затем на север до Денвера. Деньги у нее есть, а если что, так и там можно устроиться на работу. На месте она быстро сориентируется. Стоит рискнуть и уехать.., хуже, чем здесь, все равно не будет! Только бы скрыться от косых взглядов, не страдать больше от назойливого любопытства, перешептываний за спиной, грязных сплетен и слухов! Люди жестоки и бездушны. Если бы они знали, почему она так поступила, что ей пришлось пережить в детстве, как тяжела была сиротская доля, сколько унижений она вытерпела от одного только Генри Бартела!

Элли снова вернулась к стиральной доске. Боже, как душно: стояла невыносимая августовская жара. Она вспомнила, что тот мужчина упоминул о горах, а там всегда прохладнее, еще он сказал, что это очень красивый край. Нет, надо ехать! Она преуспела в Гатри, добьется успеха и там, в Денвере. Ей нечего терять.

Элли решила, что подождет еще месяц — вдруг Итан передумает и вернется. Она хотела даже написать ему письмо, просить, умолять его вернуться к ней. Но потом передумала. Как бы она ни любила его, она ни за что не унизится перед мужчиной и никому не будет навязывать себя.

— Почему вы не работаете, миссис Темпл? — Окрик Джеда Парсонса, хозяина гостиницы, прервал ее размышления. — Хилда принесет сейчас еще простыни.

Элли кивнула и вернулась к стирке. Руки ее горели, пальцев она вообще не чувствовала, в неистовом исступлении она полоскала белье и терла, терла.., словно этот тяжелый изнурительный труд мог снять ее душевную боль, тоску, отчаяние. Здесь общаются с ней, как с прислугой, как с человеком второго сорта! Да как они смеют! Что знают о ней эти люди! Она, Эллион Миллс, в свои семнадцать лет сумела так преуспеть: построить ресторан, пансион и сама управлять этим хозяйством!.. И она не собирается угробить свою жизнь в этой вонючей прачечной, нет уж, увольте, это не для нее!

Да и ради чего и кого?.. Итана Темпла?! А может быть, он не вернется. Он же написал, что дает ей полную свободу, она может развестись или вовсе аннулировать их брак — на ее усмотрение. Прекрасно! Она сделает это завтра. Завтра! А потом уедет в Денвер, и гори все ярким пламенем! Итану и в голову не придет искать ее там. Оно и к лучшему, значит, судьбе угодно разлучить их навсегда.

Но что это… Элли выпрямилась. Всякий раз, когда она думала об Итане, ее охватывало странное волнение, по телу пробегала дрожь… Она понимала, что любит его и это чувство сильнее ее. Элли глубоко вздохнула и продолжала стирку. Не стоит травить себя, думать, надеяться, ждать, притворяться — довольно, хватит! Сегодня же она пойдет на станцию и узнает, сколько стоит билет до Денвера.

Глава 16

Итан налил себе немного кофе и поставил кофейник обратно на раскаленную печь. Он разогрел ее как только мог, однако в домике все равно было холодно, и ему пришлось натянуть на себя куртку из оленьей шкуры. Взглянув в окно, он понял, что надвигается снежная буря. Зимы в Дакоте бывают по-настоящему суровы. Итан подошел к окну и увидел военного, спускающегося с седла. Это был лейтенант О'Тул, его лицо выражало беспокойство.

Итан подошел к двери и открыл ее, прежде чем лейтенант успел постучаться. Холодный декабрьский ветер ворвался в домик вместе с вошедшим.

— Господи, как же там холодно! — воскликнул он, направляясь к печке.

Итан закрыл дверь и отхлебнул кофе.

— В такую погоду лучше сидеть дома.

Лейтенант не спешил с ответом, и Итана охватило какое-то недоброе предчувствие. Он хорошо знал О'Тула. Во время разведывательных походов ему не раз приходилось быть его переводчиком. Обычно О'Тул был веселым и разговорчивым, однако сейчас, взглянув на него, Итан заметил в глазах лейтенанта тревогу.

— Что-то случилось? — поинтересовался он. О'Тул глубоко вздохнул:

— Ты прав, дела идут не совсем так, как хотелось бы. Поэтому полковник Андерсон приказал мне разыскать тебя. Мы все направляемся в резервацию Реки чейенов, возможно, тебе придется переводить для нас. Большую Ногу собираются преследовать, и они ушли из резервации и скрылись, чтобы продолжать пляску духа. Конечно, от них не будет никакой беды, тем более что там больше женщин и детей, но ведь ты знаешь, как белые смотрят на индейцев, покинувших резервацию.

Итан нахмурился и сделал еще глоток кофе.

— Зачем мешать им молиться своим "богам, если им так хочется? Ведь никто не запрещает делать это белым.

Почувствовав озноб, О'Тул повернулся спиной к печке.

— Ты знаешь, как это бывает. Стоит индейцам пошевелиться, и белые уже считают, что они вышли на тропу войны. Так думают агент Маклолин и генерал Майлз, и они намерены положить этому конец.

Итан презрительно "усмехнулся:

— Майлз никогда не был там и не представляет, что происходит на самом деле. Он даже не пытался понять, что это единственная надежда сиу. А Маклолин вообще ни на что не годится, впрочем, то же самое я могу сказать и о двух индейских агентах. — Он подошел к окну, глядя на усиливающийся снегопад. — Мой отец был одним из немногих, кто знал, что надо делать в таких случаях, но они в конце концов выгнали его.

О'Тул снял шляпу и провел ладонью по своим густым светлым волосам. Он никак не мог решиться сообщить Итану самую неприятную новость. Он видел, как переживал Итан, когда два месяца назад умерла его бабушка, знал, что Итан женился на какой-то белой женщине в Оклахоме, но что-то у них произошло. Итан предпочитал не говорить об этом. Только однажды, полгода назад, он как-то обмолвился, что хотел бы вернуться в Гатри и встретиться с ней, но из-за неприятностей в резервации был вынужден остаться здесь. И вот теперь…

— Нам приказано найти Большую Ногу и вернуть его в резервацию, — сказал О'Тул, — но я приехал сюда не поэтому, Итан. У меня действительно плохие новости.

Итан отвернулся от окна:

— Выкладывай.

— Сидящий Буйвол погиб. Это случилось недалеко отсюда. Мы патрулировали южную границу, к нам приехал сержант и сообщил об этом.

Итан почувствовал, — как внутри у него все сжалось.

— Боже мой! — с трудом проговорил он. — Теперь жди большой беды.

— Это точно. Во всем виноват генерал Майлз. Он решил, что Сидящий Буйвол велел начать пляску духа и приказал арестовать его не белым солдатам, а индейской полиции. Очевидно, эти полицейские и люди из окружения Сидящего Буйвола не поняли друг друга. Пока выясняли отношения между полицией и теми, кто хотел ей помешать, кто-то выстрелил и попал в Сидящего Буйвола. И хотя я уверен, что выстрел был случайным, людей охватил страх: из резервации ушли сотни индейцев. Твой дядя и двоюродные братья наверняка находятся среди них. Большинство их направляется в Пайн Ридж в надежде, что Красное Облако сможет их защитить. Остальные кинулись на поиски Большой Ноги. Этих придется вернуть назад в резервацию. В общем, заваривается крутая каша, а теперь, после убийства Сидящего Буйвола, дела пойдут еще хуже, и мои солдаты боятся. Надеюсь, ты понимаешь, чем все это может кончиться.

— Да. Если нервничаешь, скорее спустишь курок. — Он глубоко вздохнул. Теперь ни один белый не поверит, что индейцы не будут мстить за гибель Сидящего Буйвола. Они боятся, когда индейцы покидают резервацию, и кое-кто из них готов сначала стрелять, а уж потом разбираться в ситуации.

— Сколько времени тебе понадобится, чтобы собраться и поехать со мной?

— Где ваш лагерь?

— До него отсюда всего пара миль на юго-запад вниз по Фокс-Крику. Полковник хочет спуститься прямо к резервации Реки чейенов и начать охоту за Большой Ногой.

— Я буду в лагере через час. Я хочу заехать в резервацию, чтобы узнать, остался ли там кто-нибудь из моих родственников, или они ушли, как ты сказал.

— Конечно. Мне на самом деле очень жаль Сидящего Буйвола, — сказал лейтенант, надевая перчатки.

О'Тул уехал, и Итан стал собираться. Сидящий Буйвол погиб. Такой знаменитый вождь. Когда-то он путешествовал с Буффало Биллом Коди и был героем его шоу о Диком Западе. Его убили свои же индейские полицейские. Вот к чему привело вмешательство властей, натравивших индейцев друг на друга. Они видели в этом лучший способ расколоть их и хорошо справились со своим делом.

Будь проклята эта неразбериха! Итан метался по комнате, разбрасывая вещи. Он был зол на всех — на правительство, на индейских агентов, солдат, индейскую полицию, на себя самого и, конечно, на Элли. Если бы не она, он сейчас не был бы здесь и не впутался в эту трагедию. Три месяца назад Итану прислали документы вместе с письмом, в котором Элли извинялась за то, что заставила его страдать, и благодарила за согласие дать ей развод.

"Я на самом деле любила тебя, Итан, но мы оба знали, что совершили ошибку. Не ищи меня в Гатри, если ты вновь туда попадешь. Я уезжаю в Денвер”.

Денвер. Какого черта она собиралась делать в этом Денвере? Он еще мог понять, почему ей захотелось уехать из Гатри, но Денвер очень большой город, а она еще такая молодая. Однако если кто-нибудь из женщин в таком возрасте умеет позаботиться о себе самой, это наверняка Элли. Одному Богу известно, что у нее теперь на уме. Итак сказал себе, что не должен больше беспокоиться о ней. Все кончено! Старая бабушка умерла, его родственников — чейенов, последних индейцев, согнанных на жалкий клочок земли, ждала беда…

Итан попытался представить, где старый Миннеконжу, вождь сиу, Большая Нога мог спрятать своих людей. Их нужно было найти и вернуть обратно. Чем дольше они будут оставаться за пределами резервации, тем больше у властей будет оснований считать их беглецами. И тогда на них могут напасть солдаты или белые поселенцы, решив, что индейцы пришли убивать их.

Если бы люди могли хоть немного раскинуть мозгами, тогда бы им незачем было беспокоиться. Большая Нога пришел с мирными намерениями, и лейтенант не ошибся, сказав, что большинство его людей были женщины и дети. Единственное, что им было нужно, это найти уединенное место для пляски духа, чтобы спокойно молиться там своим богам.

Итан надел тяжелую волчью шубу поверх куртки, самые высокие мокасины, натянул поглубже меховую шапку и вышел оседлать Черноногого. Морозный воздух больно защипал ноздри, и Итан с беспокойством подумал о тех, кто ушел вместе с Большой Ногой. У большинства этих людей наверняка не было подходящей одежды и одеял. При такой погоде их поход нельзя будет назвать легким. Какие страдания ждут этих озябших испуганных индейцев!

Итан вошел в стойло и начал седлать Черноногого. Конь протестующе заржал.

— Я понимаю тебя, парень, мне тоже не хочется никуда ехать в такую погоду, только у нас нет выбора. — Оседлав Черноногого, Итан вывел его из стойла навстречу обжигающему ветру.

* * *

Взяв с ночного столика вчерашний номер Роки Маунтин Ньюс, Элли опустилась на стул, чтобы прочитать газету, которую вчера так и не успела даже просмотреть. Ей наконец удалось выкроить для себя несколько минут, и теперь она наслаждалась моментом.

Элли смертельно уставала. Каждый день она вставала в четыре утра, пекла хлеб к завтраку, потом готовила для десятерых постояльцев меблированных комнат Глории Рид. Учитывая свой прошлый опыт, Элли искала себе работу, похожую на ту, которой занималась в Гатри, и ей неожиданно повезло. Миссис Рид недавно овдовела, у нее на руках осталось трое детей. Ей понравилось искусство Элли, и она предложила ей бесплатную комнату в обмен на помощь по хозяйству. Элли мечтала накопить денег, чтобы снова завести свое дело. На этот раз ей казалось, что она добьется большего успеха.

Закрыв глаза, Элли на минуту представила, как она станет одной из самых богатых женщин Денвера, ни от кого независимой. Она буквально кипела от злости и обиды, когда вспоминала, как несправедливо с ней обошлись. Вся ее собственность досталась Нолану Айвсу бесплатно. После того, как Элли вернула Генри Бартелу его три тысячи долларов вместе с комиссионными и рассчиталась с банком, у нее едва хватило денег, чтобы добраться до Денвера и прожить какое-то время.

Элли снова осталась почти ни с чем, правда, теперь она жила в безопасном и приличном месте. Миссис Рид оказалась доброй, великодушной женщиной: она настолько была поглощена своим горем и заботами о детях, что Элли по существу сама распоряжалась в пансионе. Ей приходилось нелегко, однако она надеялась со временем стать компаньонкой миссис Рид, которая, как ей казалось, нуждалась в деньгах. Элли уже могла бы выкупить половину дома, получать половину доходов, а потом, возможно, открыть свой собственный пансион.

Денвер ей нравился. Несмотря на дорогую жизнь, в атом городе было о чем помечтать. Элли внимательно прислушивалась к разговорам за общим столом во время завтрака и ужина постояльцев миссис Рид. Это был не ресторан, а скорее столовая, где могли питаться только жильцы меблированных комнат. Из их разговоров она узнавала многое. Например, о разведке недр, активно ведущейся в гористой местности под названием Криппл-Крик. Именно по этой причине Денвер вновь начал расти и процветать, а цены стремительно взметнулись вверх. Элли понимала, что золотоискательство — верный способ разбогатеть. Мысль об этом была очень заманчивой. Золото сделает ее богатой и независимой гораздо быстрее, чем долгие месяцы рабского труда и медленное накопление денег.

Элли каждый день просматривала газету в поисках лучших вариантов. “ВЛОЖЕНИЕ КАПИТАЛОВ В РАЗВЕДКУ НЕДР” — гласил заголовок одной из статей. — Собрание лиц, заинтересованных в снабжении старателей, состоится в среду, в 16 часов в здании суда.

Элли уже достаточно долго прожила в городе, чтобы понять, о чем идет речь. Человек покупает все необходимое для того, кто решил отправиться в горы и искать там золото. Если он его найдет, поставщик получает свою долю, именно такой вариант ее вполне устраивал. Если она слишком молода и не опытна для того, чтобы самой отправиться на поиски золота, она может помочь кому-нибудь, кто займется этим для нее. Ей остается только найти человека, в абсолютной честности которого она бы не сомневалась. У нее было не так много денег, чтобы рисковать.

Элли решила пойти на это собрание. Ей стоит попытать счастье. Почти каждый день она слышала или читала об очередной новой находке в Криппл-Крике. Тот, кто отправится туда и будет усердно трудиться, скорее всего рано или поздно найдет свою золотую жилу и разбогатеет. И если она снабдит его всем необходимым, ее тоже ждет богатство. Сердце Элли учащенно забилось в предвкушении удачи. Она сложила газету и уже собралась достать свою банковскую книжку, чтобы посмотреть, сколько денег ей удалось накопить, как на глаза попался заголовок передовицы.

"СРАЖЕНИЕ С ИНДЕЙЦАМИ В ВУНДЕД-НИ. ЮЖНАЯ ДАКОТА”. Элли нахмурилась, вчитываясь в статью. “Индейцы открыли огонь по войскам в Вундед-Ни, Южная Дакота, в результате чего погибло не менее 150 индейцев сиу и 25 военных. Некоторые называют это столкновение резней, в то время как другие просто считают его последним крупным сражением индейцев с войсками, поскольку теперь все индейцы находятся в резервациях и больше не представляют опасности для общества”. Элли стала читать дальше, обратив внимание на упоминание о том, что среди погибших индейцев были женщины и дети. О каком сражении может идти речь? Она вспомнила, как Итан рассказывал о том, как его мать и другие индейцы, мирно жившие в Сэнд-Крике, были перебиты добровольцами из штата Колорадо без какой-либо на то причины.

Неужели в Вундед-Ни случилось нечто подобное, и Итан тоже был там? Ведь он отправился из Гатри в Дакоту, чтобы проведать своих родственников. Сердце Элли тревожно сжалось. Итана могли убить, и она никогда об этом не узнает. Он уехал в Дакоту, обеспокоенный новой религией индейцев — пляской духа. В статье говорилось о том, что эти ритуальные танцы, пение и барабанный бой индейцев вызывают страх у белых поселенцев во всей округе. Всего несколько дней назад она прочитала о том, как великий вождь сиу Сидящий Буйвол был убит индейскими полицейскими.

Наверняка Итан оказался в самом пекле.

Элли попыталась отогнать мысли об Итане. Ей казалось, что переезд в Денвер поможет забыть его. Однако время и расстояние не в силах были стереть его из памяти. Она вспоминала его жаждущие губы, большие руки, ласкающие ее, ту всепоглощающую страсть, которую испытывала, отдаваясь ему.

Он был первым и единственным мужчиной в ее жизни, и она не могла избавиться от чувства, что до сих пор принадлежит ему. Она хранила его письмо, где он сообщал, что готов дать ей развод и не возражает против расторжения брака.

Элли подумала, что могла бы послать телеграмму в индейскую резервацию и что-то узнать об Итане. Впрочем, лучше оставаться в неведении. У него своя жизнь, у нее — своя.

Глубоко вздохнув, Элли сложила газету и прочитала короткую молитву о том, чтобы Бог уберег Итана Темпла.

Слеза упала на газетную страницу, оставив кляксу из растворившейся черной типографской краски.

* * *

Итан набрал полные легкие воздуха, чтобы сдержать рвоту. Он только что побывал в Епископской миссии, где нашел своих обоих двоюродных братьев — Красного Ворона, семнадцатилетнего юношу, и Стоящего Орла, молодого мужчину с двумя маленькими сыновьями. И тот и другой получили серьезные ранения, но должны были выжить. Теперь Итан занимался тяжелым делом: он помогал откапывать в глубоком снегу замерзшие тела других сиу и чейенов, чтобы их могли опознать. Видеть такое количество мертвых, брошенных солдатами во время бурана, было выше человеческих сил.

Большая Нога выглядел почти зловеще. Он наполовину присел, скрестив руки, и, казалось, призывал этим жестом остальных присоединиться к нему после смерти, где им будет спокойнее, чем на их поруганной земле. Итан смахнул слезы. Ему вдруг захотелось убить кого-нибудь, просто убить от тоски и гнева. Все произошло без всякой на то причины. Итан и О'Тул оказались на поле битвы сразу после ее окончания. Солдаты заявили, что зачинщиком был индеец по имени Черный Койот, отказавшийся сдать оружие.

На самом деле все было совсем не так. Стоящий Орел рассказал Итану, что Большая Нога умирал от воспаления легких, он харкал кровью. Однако несмотря на это солдаты окружили стоянку, приказали ему выйти вместе с остальными и сдать оружие.

Стоящий Орел утверждал, что никто не сопротивлялся. Слезы мешали ему говорить.

— Солдаты вошли в вигвамы, вынесли все, что там было, и сложили в кучу. Потом они приказали нам сбросить наши одеяла и раздеться, чтобы они могли нас обыскать. Именно тогда им попалась винтовка Черного Койота. Он не хотел отдавать ее, потому что очень дорожил ею. Ты же знаешь, что он был глухим. Солдаты крутились вокруг него, и он, видно, не понимал, что они хотят от него. И тут раздался выстрел. Солдаты начали стрелять в нас. Мы были безоружными, поэтому кинулись бежать. Они стреляли, даже в женщин и детей, это было ужасно.

В памяти Итана возникли картины другой резни: он увидел свою мать, лежащую раздетой и окровавленной. Казалось, то, что когда-то произошло в Сэнд-Крике, снова повторилось.

Итан обернулся и увидел, как двое откапывают из снега замерзший труп, чтобы отнести его к фургону и бросить в него словно старое бревно. Продолжавшийся буран затруднял поиски, и первыми спасали тех, кто еще подавал признаки жизни.

Многочисленные жертвы свидетельствовали о том, что здесь было не сражение, а настоящая бойня. Случилось именно то, чего Итан так опасался. Большинство убитых или раненых солдат стали жертвами пуль своих же товарищей, открывших перекрестный огонь. Индейцы к тому моменту были уже безоружны. Все случившееся было нелепым и чудовищным.