1

Утреннее солнце приветствовало Таню в день ее рождения – десятый в жизни. Золотые лучи вливались в окна комнаты неудержимым потоком. Таня повернулась на другой бок и натянула на голову легкое одеяло, но разве можно спать, когда первым тебя поздравляет солнце?!

Таня села в постели и протерла глаза. Нашарив ногами тапочки, побежала в ванную, по пути щелкнув кнопкой магнитофона. «Она любит тебя – йе, йе, йе!» – жизнерадостно запели «Битлз». Таня встала под душ, попеременно открывая то холодную, то горячую воду. Вдоволь набрызгавшись, она вышла из ванной и остановилась перед большим зеркалом. Она рассматривала свое тело, прекрасное тело тридцатилетней женщины, рассматривала с изумлением, словно видела впервые. В ее синих глазах, обрамленных пушистыми ресницами, тревога сменила эйфорию солнечно-битловского утра. Сегодня ей исполняется десять лет… Но выглядит она на тридцать, а в ее мозгу хранится столько сведений, сколько иной академик не накопил бы и к восьмидесяти. Господи, что же дальше?

Таня накинула халат и высушила феном волосы. Минуту спустя откатилась в сторону створка раздвижной двери, вошла медсестра в ослепительно белом халате. Сестра толкала перед собой столик на колесиках, уставленный тарелками со всевозможными деликатесами. В центре возвышалась хрустальная ваза с одиннадцатью изумительными красными розами.

– С днем рождения, Танюша, – пропела сестра. – Профессор придет поздравить тебя позже. Цветы от него. Он хотел прислать десять роз, но потом передумал, – говорит, четное число – дурная примета.

– Спасибо, Алла Викторовна. А когда зайдет Петр Иванович?

– Ближе к обеду.

Сестра оставила Таню в одиночестве. Таня взяла вазу в руки, поднесла розы к лицу, вдохнула их аромат… И вдруг разрыдалась. Неужели ее жизнь так и закончится в стенах лаборатории, неужели профессор Колесников не отыщет способа ей помочь?

Очень давно, годы назад, Таня впервые задалась вопросом: кто она такая и почему живет здесь? Недолго думая она обратилась к профессору Колесникову. Петр Иванович тяжко вздохнул, присел на краешек стула рядом с Таниным письменным столом и ответил:

– Видишь ли, девочка, все это не так просто объяснить. Мне и самому многое неясно.

– Я имею право узнать о себе, – настаивала Таня.

– Ну что ж, такое право у тебя есть. Слушай. Никому не известно, кто твои родители. В девяностом году, вскоре после рождения, тебя подбросили в корзине к дверям отделения милиции, а милиционеры передали в Дом ребенка. Там врачи обратили внимание на необычные особенности твоего организма – ты развивалась ненормально быстро, при этом очень часто болела. Врачи сообщили ученым, то есть нам, конкретно мне… Моя группа провела исследования. Ты, Таня, оказалась ребенком уникальным – настолько, что был создан этот лабораторный комплекс. Он существует исключительно из-за тебя.

– В чем же моя уникальность? – Таня затаила дыхание.

– Как бы сказать попроще… Все процессы в твоем организме протекают гораздо быстрее, чем у других людей. Это относится и к физическому, и к психическому, и к интеллектуальному развитию. Индекс интеллекта намного превышает типичный для твоего возраста. Я не знаю, дар это или наказание. Если дар, ты дорого платишь за него.

– Чем?

– Увы, твоя иммунная система… Пояснять, что это такое, не надо?

– Нет.

– Иммунная система очень слаба, и с течением времени становится все слабее. Поэтому тебе нельзя никуда выходить из этого корпуса, где соблюдается абсолютная стерильность. Любая безобидная для обыкновенных людей инфекция убьет тебя.

– Страшно, – прошептала девочка, закрыв глаза. Колесников погладил ее по голове.

– Пока ты здесь, ты в безопасности. А в будущем я надеюсь найти средство, чтобы укрепить иммунитет, и тогда…

– Я о другом… О быстром развитии… Профессор, на сколько я обгоняю нормальных людей?

– Трудно сказать… В три, в четыре раза…

– Значит, в двадцать лет я уже стану дряхлой старухой… А в двадцать пять умру?

Профессор с минуту размышлял, прежде чем заговорить.

– Таня, я столкнулся с необычайно сложной проблемой, поэтому готового решения у меня нет. Возможно, мне и моим коллегам удастся замедлить эти процессы, ввести их в приемлемое русло, а может быть, все нормализуется само собой… Не впадай в отчаяние.

Сейчас, плача над букетом роз, Таня вспоминала ту давнюю беседу с Колесниковым. С тех пор у нее накопилось множество новых вопросов, но их она уже не спешила задавать профессору. Таня жила с ощущением, что Колесникова и его ассистентов гораздо больше занимает изучение ее как феномена, нежели поиск спасительных средств. Они пичкали ее информацией из всех мыслимых сфер человеческого знания – история, биология, медицина, высшая математика, физика, химия, электроника, компьютеры… Впрочем, обучение было несколько однобоким – например, из медико-биологического курса почти начисто исключили генетику и генную инженерию, ограничившись общими сведениями. Зато практическим занятиям по электронно-компьютерным дисциплинам отводилась большая часть времени. Чуть ли не ежедневно Тане предлагались разнообразные тесты, с которыми она неизменно справлялась. Под руководством опытных наставников она тренировалась в спортзале – ее обучали восточным единоборствам и зачем-то стрельбе из различных типов оружия, в том числе по движущимся целям со сложными случайными траекториями и скоростями. Когда однажды Таня спросила у тренера, зачем ей нужно уметь стрелять, тот пожал плечами и ответил вопросом:

– Разве тебе это не интересно?

Таня промолчала. Она сомневалась, что занятия стрельбой придуманы только для ее развлечения, но подходящего объяснения подыскать не смогла. Проверяли реакцию, глазомер? Для этого достаточно компьютера.

И еще – иностранные языки, современные методы совершенствования памяти, способы форсированного запоминания информации, коммуникативность (навыки общения и умение не теряться в непредвиденных ситуациях), вождение автомобилей, пилотирование самолетов и вертолетов (на тренажерах, с максимальным приближением к реальности), а также многое-многое другое. И бесконечные медицинские обследования, анализы, кардиограммы, энцефалограммы…

Таню тревожили и иные странности. Казалось, ее не ограничивают в информации об окружающем мире, но это было не совсем так. Выпуски новостей передавались на ее телевизор по кабелю позже времени выхода в эфир, а два или три раза она заметила небрежности, допущенные при монтаже. Ясно, что какие-то сюжеты исключались. Порой ей не приносили очередные номера газет… На ее недоумение профессор Колесников реагировал стереотипно:

– Девочка, на свете переизбыток боли и зла. Дорого я заплатил бы за то, чтобы кое-что проходило и мимо меня.

Но сюжет о пожаре в больнице, где заживо сгорели шестнадцать стариков, из программы «Время» не вырезали. Вылазки террористов, войны, преступления, взрывы – все это ей позволялось знать. Так от каких же ужасов ее оберегают?!

И наконец – постоянные визиты в лабораторию людей в гражданской одежде, но с военной выправкой. При Таниной наблюдательности нетрудно было сравнить этих людей с военными, виденными в фильмах и телепередачах, и понять, кто они такие. Таню часто навещал пожилой человек с генеральской осанкой; он беседовал с ней на разные отвлеченные темы, ловко уходя от неудобных поворотов в разговоре. Представился он доктором медицины Ковальским, но ни на один чисто медицинский вопрос Тани ни разу не ответил.

Сегодня, в свой десятый день рождения, Таня приняла окончательное решение: она должна разобраться в ситуации, должна узнать, что происходит и кто все эти люди – озабоченные ее судьбой врачи и ученые или безжалостные экспериментаторы? Таня утерла слезы, сменила «Битлз» на лиричного Леонарда Коэна и принялась одеваться.

Хотя Таня обладала высочайшим показателем интеллекта и удивительными аналитическими способностями, в частности, в первый раз увидев шахматы в понедельник, в среду она играла на уровне мастера спорта, а в пятницу могла потягаться с гроссмейстерской компьютерной программой, в ней оставалось еще немало детского, непосредственного. Она любила яркие наряды с пестрыми украшениями, часто меняла их и с удовольствием выслушивала комплименты персонала лаборатории. Эти комплименты были неискренними: Тане явно недоставало вкуса. Вот и сегодня она надела ярко-оранжевое платье, ожерелье из крупных фальшивых бриллиантов и лаковые черные туфли на высоком каблуке.

Профессор Колесников пришел в час дня. За ним внесли громадный торт с десятью свечами и бутылку безалкогольного шампанского, после чего медсестры и профессор хором пропели «Happy birthday to you», а Таня, смеясь, дунула на свечи. Медсестры удалились. Профессор открыл шампанское, наполнил бокалы. (Счастливого дня рождения (англ.)).

– За тебя, моя девочка, – сказал он с искренней теплотой в голосе. – За день твоего рождения и за те хорошие новости, что я тебе подарю.

– Какие новости? – Таня пригубила искристый напи­ток. – Вы же знаете, Петр Иванович, хороша для меня только одна новость – что я вскоре смогу понюхать не эти стерилизованные убийственными лучами розы, а цветы в парке.

– Именно такую новость я тебе и принес, – улыбнулся Колесников.

Таня поставила бокал на стол, едва не переломив хрупкую ножку.

– Профессор…

– Да-да, мне… Нам удалось синтезировать препарат, стимулирующий активность иммунной системы. Примерно через месяц мы начнем пробный курс лечения.

Девушка бросилась Колесникову на шею, он обнял ее за плечи. Так они сидели, болтая обо всем на свете – обо всем, но не о чудодейственном препарате. Таня не верила своему счастью и потому не затрагивала эту тему. Боялась, наверное, это счастье спугнуть.

– А теперь мне пора. – Колесников поднялся. – Дел по горло, и все ради тебя. Вот новый фильм. – Профессор достал из кармана халата видеокассету. – Говорят, очень смешная комедия. До свидания, Танюша…

Колесников вышел в коридор, дверь за ним задвинулась. Покинув лабораторный корпус, обозначенный на плане объекта «Террариум» под номером 2, профессор зашагал к номеру 1 – компьютерному центру, обеспечивавшему, кроме хранения и обработки информации, также функции координации и связи.

Объект «Террариум», наследник «Медсанчасти № 12А», был выделен в самостоятельное подразделение Аналитического центра национальной безопасности, который в свою очередь формально включался в зону ответственности Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил РФ. На официальном уровне предполагалось, что здесь ведутся работы по созданию эффективных методов защиты от современных средств химического и бактериологического поражения, например токсинов, распыляемых воздушно-капельным путем ядов, которые могут быть применены террористами. Кое-какие исследования в этом направлении здесь действительно проводились – для отвода глаз. Но истинное назначение «Террариума» состояло в ином…

Из первого корпуса Колесников вызвал Курбатова по прямой кабельной линии, соединяющей «Террариум» с московским кабинетом генерала. Ответил сам Курбатов, он же доктор Ковальский.

– Я сообщил ей, – сказал Колесников.

– И как она?

– А как приговоренный к пожизненному заключению отреагирует на известие о скором освобождении? Алексей Дмитриевич, мысль о том, что ее придется уничтожить, приводит меня в отчаяние.

В голосе генерала зазвенел металл.

– Цикл подходит к концу, Петр Иванович. Мы добились успеха, и лабораторный комплекс понадобится нам для других целей. Она была моделью для отработки методик, и все. Первый этап проекта фактически завершен. Или прикажешь отгрохать для твоей любимицы бункер где-нибудь в Сибири и самолетом доставлять ей салями?

– Она математический гений, – не сдавался профес­сор. – Мы могли бы использовать ее в группе расчетов.

– По проекту «Коршун»? – усмехнулся генерал.

– Нет, но…

– Или у тебя имеются другие проекты? Поделись, пожалуйста… Петр Иванович, она слишком умна, чересчур умна. Пока она только задает вопросы, но что будет, когда она начнет отвечать на них? Она опасна. Сроки ликвидации не изменены, профессор.

Связь прервалась. Колесников медленно протянул руку и перевел тумблер в нейтральное положение.

2

Принесенная профессором Колесниковым благая весть не повлияла на планы и намерения Тани. Напротив, девушка поняла, что нужно действовать безотлагательно, если она хочет что-то узнать. Ведь ее, возможно, переведут в другое место, где будет трудно или даже невозможно разгадать секреты профессора. Да и сияющие горизонты долгожданной свободы вскоре затянулись тучами недоверия. Даже если ОНИ (так девушка называла тех, кто стоял за профессором) в самом деле хотят ей помочь, так ли хорош новый препарат? А вдруг и вовсе ОНИ лгут и это лишь очередной ЭКСПЕРИМЕНТ?

Вечером того же дня, в свой десятый день рождения, Таня сделала первый шаг. Распечатав кассету с фильмом (подарок профессора), она подошла к видеомагнитофону с лезвием из точилки для карандашей, зажатым в пальцах левой руки, – Таня любила рисовать. Она наклонилась над магнитофоном, прикрыв его спиной от вездесущих теле­камер. Затем резким движением она полоснула лезвием по изоляции сетевого шнура там, где он уходил в корпус аппарата. Веером рассыпались искры короткого замыкания. Таня отпрянула, сокрушенно покачала головой, потом взяла магнитофон под мышку и направилась в электротехническую мастерскую, где надеялась застать Гриднева. И точно: инженер сидел за столом и паял под микроскопом какие-то схемы.

– Дядя Леша, – позвала Таня.

Гриднев оторвался от окуляров, заулыбался.

– Что, Танечка? – Инженер, не посвященный в тайны проекта «Коршун», относился к девушке по-отечески, хотя толком и не знал, кто она такая.

– Да у меня что-то с видиком случилось. Хотела посмотреть кино, а он как заискрит…

– Ну давай его сюда, вмиг вылечим.

– Да что вы! – возмутилась Таня. – У вас своих дел по горло. Неужели я сама не справлюсь с такой ерундой?

– Верно, – согласился Гриднев. – Для тебя это семечки. Садись вон за тот стол и действуй.

Таня не торопясь приступила к вскрытию корпуса магнитофона. Она нарочно тянула время. Через полчаса Гриднев собрался уходить.

– Что, сложно? – осведомился он, выключая приборы на рабочем месте.

– Пустяки! Но надо кое-что заменить. Дайте мне ключ от вашего ящичка с микросхемами…

– Вот он. – Гриднев положил ключ перед Таней. – Как закончишь, прибери здесь.

– Конечно. – Таня одарила пожилого инженера улыбкой.

Едва Гриднев шагнул за порог, девушка кинулась к заветному ящику. Там имелось все необходимое, чтобы смонтировать внутри видеомагнитофона задуманное устройство. Таня трудилась около часа. Потом она отрезала от бухты телевизионного кабеля изрядный кусок, свернула его и прикрепила изоляционной лентой к нижней крышке магнитофона, после чего проделала довольно странные манипуляции. Вытащив из накладного кармана круглое зеркальце, она молотком разбила его вдребезги, выбрала крохотный осколок и положила обратно в карман; все остальные осколки смахнула в мусорную корзину. Последней акцией Тани в электротехнической мастерской стало похищение тюбика с клеем, очень острого короткого ножа (предназначенного в основном для снятия изоляции с проводов) и одной чувствительной микросхемы с элементом питания.

С магнитофоном в руках Таня вернулась к себе. По пути она охотно делилась с медсестрами историей о поломке.

Войдя в свою комнату, Таня приоткрыла дверь ванной, на пару секунд загородив спиной объектив телекамеры, отделила от нижней крышки магнитофона кабель и бросила под туалетный столик. Как ни в чем не бывало поставив магнитофон туда, где он стоял раньше, она подключила его к телевизору, зарядила кассету и посмотрела фильм.

Продолжительность видеопленки была указана на коробке – один час пятьдесят минут; к этому времени медсестры уйдут из корпуса, и Тане никто не помешает. Незадолго до окончания фильма к ней заглянула старшая сестра Алла Викторовна и пожелала спокойной ночи.

Когда фильм закончился, Таня сняла надоевшие туфли и прошла в ванную. Она не была уверена, что и здесь за ней не следят скрытые объективы, но, строго говоря, такое было маловероятно и противоречило принципу бритвы Оккама: «Не следует множить сущности сверх необходимости». Но если все же… Ну что ж, тогда не получится.

Спрятав в шкафчике осколок зеркала и тюбик с клеем, Таня открыла душ. Под шум воды она встала на край ванной и дотянулась до вентиляционной решетки. Ножом открутила четыре винта, покачала решетку, осторожно вынула ее. В темной нише тянулись кабели телекамер. Тем же ножом Таня ухитрилась содрать с них изоляцию и спустилась вниз – за своим куском кабеля. Развернув его, она превратила кабель в излучающий контур, то есть в передающую антенну малой мощности. Эту антенну она тщательнейшим образом присоединила к кабелям телекамер. Покончив с этой операцией, Таня разделась, приняла душ, облачилась в халат и вернулась в комнату. Изобразив на лице скуку, она шагнула к видеомагнитофону и прошлась пальцами по кнопкам, воспроизводя на экране бессвязные обрывки фильма. Переменила кассету, но и другой фильм не стала смотреть, выключила магнитофон и улеглась в постель (перед тем как лечь, она активировала собранный в мастерской блок – нажатием нескольких кнопок в определенном порядке, в этом и был смысл якобы пересматривания фрагментов).

Теперь главное – притвориться спящей, но не уснуть. Ведь придется встать раньше восьми утра, в это время в корпусе появляется персонал.

Таня все же задремала. Вскочила она в семь сорок пять. В ужасе посмотрела на часы… Время еще есть. Девушка кинулась в ванную, заменила антенну микросхемой, управляемой дистанционно из видеомагнитофона, и сунула кабель в дальний угол шкафчика. Затем поставила решетку на место и привинтила ее. Она едва успела до прихода медсестры – когда та вошла, Таня плескалась в душе.

– Что-то ты рано сегодня, – крикнула сестра из комнаты.

– Кто рано встает, тому Бог подает, – весело отозвалась Таня.

Наступивший день ничем не отличался от всех преды­дущих. Занятия, медицинские обследования, тренировки в спортзале, тесты, послеобеденный сон (вот когда Таня благословила эту всегда раздражавшую ее повинность!)

Приходил Колесников с получасовой лекцией ни о чем. Тане показалось, что она уловила нотки неуверенности в интонациях профессора, но это могло быть вызвано чем угодно.

К вечеру Таня устала больше обычного – сказывалось волнение. Она прошла в ванную и вынула из шкафчика осколок зеркала и клей. Аккуратно приклеила осколок к подушечке указательного пальца правой руки и вышла в коридор.

Небольшой уютный холл с двумя креслами и журнальным столиком располагался так, что из него была видна дверь медицинской лаборатории. Эта дверь запиралась цифровым замком, причем старшая сестра ежевечерне перед уходом меняла комбинацию цифр. Разумеется, она не стала бы заниматься этим на глазах у Тани – если бы та сидела в холле лицом к ней. Но Таня смотрела в противоположную сторону, и сестра спокойно набирала новую комбинацию.

Таня же, глядя в приклеенный к пальцу осколок зеркала, старалась уловить каждую цифру. Шесть… Два… Один… Тьфу, последнюю цифру не разглядеть! Впрочем, не важно, можно перебрать все десять, не так долго.

Старшая сестра попрощалась с Таней и посоветовала ей не засиживаться. Девушка кивнула, улыбнулась и вернулась в комнату.

Самым ответственным был момент перехода от подлинного изображения к мнимому. Если оператор у монитора непрерывно наблюдает за экраном, он заметит скачок и поднимет тревогу. Но вряд ли они смотрят на экран постоянно. Лицезреть в течение всей ночи девушку, спящую под одеялом при тусклом отсвете наружного фонаря, – занятие не из самых увлекательных.

Таймер электронного устройства сработает ровно в полночь. Радиосигнал разбудит микросхему, и вместо прямой передачи из комнаты на мониторы будет подана четырехчасовая запись, сделанная Таней накануне. Так она воспользовалась ИХ же орудием – телекамерами. Предыдущей ночью камеры передавали картинку не только для НИХ, но и через излучающий контур-антенну на модифицированный Таней магнитофон. На пленке, вставленной Таней после фильма, теперь есть запись, где девушка мирно спит, иногда ворочаясь во сне. Новый блок подменит изображение для наблюдателей. Таким образом, у Тани появится целых четыре часа без контроля.

Тихий щелчок – и видеомагнитофон заработал. Пора. Таня откинула одеяло, натянула джинсы и водолазку, надела мягкие спортивные туфли. Отодвинув дверь, выскользнула в коридор.

Конечно, она прекрасно понимала, что идет на риск. В коридоре и в медицинской лаборатории могли иметься скрытые камеры. Но это снова было бы нарушением принципа бритвы Оккама. Если такие камеры и есть, зачем задействовать их ночью, когда в корпусе только Таня, а она – как ОНИ должны судить по телекартинке – спокойно спит? И лаборатория заперта на кодовый замок…

Подобрав последнюю цифру, Таня вошла в лабораторию.

Оборудование она изучила за годы до мелочей. Компьютеризованные электрофизиологические комплексы, томографы, реографы… Сейчас Таню интересовало состояние ее иммунной системы. Запустив компьютер, она добралась до последнего анализа крови. Не может быть, тут явная ошибка – с компьютерами такое случается. Таня вызвала предыдущие данные, потом данные за целый год… Читая бесстрастные строки медицинских карт, вглядываясь в графики и структурные формулы, она чувствовала, как сжимается ее сердце, словно его стискивала чья-то безжалостная рука. Нет, в это нельзя поверить… Но есть простой и быстрый метод проверки – сделать анализ крови самой.

Таня включила другой компьютер, настроила автоматический анализатор и решительно положила руку на прозрачную пластиковую панель. Она ощутила болезненный укол, вакуумная полость высасывала кровь из ее пальца. По экрану побежали мелкие строчки – свидетельство неопровержимого факта: НИКАКИХ НАРУШЕНИЙ ИММУННОЙ СИСТЕМЫ НЕТ.

Но только сегодня кровь Тани проверяли на том же аппарате, и он утверждал обратное! Девушка пробежала пальцами по клавиатуре, нашла программные файлы. Да, вот оно: программа с ложными данными. Тому, кто проводит анализ, достаточно незаметно коснуться одной лишней клавиши, и компьютер выдаст на экран ложь.

ОНИ обманывали Таню! Обманывали постоянно, всегда!

Девушка неподвижно сидела перед монитором, глядя невидящими глазами на закорючки программных символов. Итак, она узнала, что они лгут ей, но ЗАЧЕМ? Чтобы понять это, надо выбраться из корпуса, ведь микробы и вирусы, как выяснилось, не представляют для нее опасности. Но нет ли поблизости микробов с пистолетами? А… Плевать! Отныне ее ничто не остановит…

Ясно, что рядом должны находиться другие корпуса – по крайней мере, один из них виден из окна, и наверняка он не единственный. Добравшись до них, можно попытаться что-то раскопать. Но как выйти? О двери, которой пользуется персонал, не стоит и думать. Ведь там – на сто процентов – хитроумные замки, сигнализация, может, и охрана снаружи. К тому же дверь эта двойная, там что-то наподобие стерилизационного шлюза, теперь, правда, понятно, что бутафорского. Окна? Вправленное намертво в рамы небьющееся стекло. И все же где-то есть еще один выход – хотя бы на случай пожара.

Таня закрыла глаза и представила расположение всех помещений корпуса. Затем, переключив компьютер в режим рисования, набросала на экране план, стараясь точно соблюдать пропорции. Вот спортивный зал – около десяти метров в длину. Следующие за ним вдоль коридора электротехническая мастерская и физико-химическая лаборатория – по пять метров. Значит, всего двадцать. А коридор? Есть ли в нем двадцать метров?

Таня стерла рисунок, выключила всю аппаратуру, погасила свет, вышла и заперла дверь на прежнюю комбинацию. Вот и тот коридор. При тусклом свете ночных ламп Таня принялась измерять его шагами, раз за разом. Получалось – не хватает полутора метров. Таня допускала, что ошиблась в оценке длины спортзала, но не настолько же! Следовательно, за стеной в конце коридора наличествует некое скрытое пространство – тамбур или ниша, что-нибудь вроде той шлюзовой камеры.