- Да... - только и смогла выдохнуть Людмила.
      - Вон та "драгоценная орхидея" - это макомария, выведенная в прошлом веке знаменитым Вейчем, - кивнул Садовников. - Все её экземпляры давно погибли, и она считается утраченной, но мне удалось её восстановить, разгадав кой-какие секреты создания этого гибридного вида.
      - Наверное, Курослепов многое готов отдать, чтобы этот уникальный экземпляр оказался у него, - заметила Людмила.
      - Может, и продам ему, - пожал плечами Николай Михайлович. - А то ведь покоя не даст.
      - И вам не жалко будет с этим расставаться?
      - Я что-нибудь ещё придумаю...
      - И подумать только, - Людмила продолжала любоваться открывшимся ей чудом, - что вы умудряетесь делать все это в домашних условиях, не имея тех возможностей и приспособлений, которыми оборудованы, наверно, оранжереи Курослепова.
      Николай Михайлович рассмеялся.
      - Точь-в-точь такой же вопрос задал мне и ваш "соперник" - тот парень, что приобретал орхидеи "мертвая голова". Очень интересовался особенностями устройства курослеповских оранжерей, а я ответил ему, что можно изобрести любые технические приспособления, но они не будут работать, если не приложишь свои собственные сердце, голову и руки. Хотя ряд ценных советов по устройству собственной оранжереи дал.
      - Вы, наверно, не удержались, чтобы не польстить Курослепову, каким интересом и уважением, на грани с завистью, пользуются его оранжереи среди знатоков, - заметила Людмила.
      - Боже упаси! - замахал руками Садовников. - При любом упоминании, что кто-то интересовался его оранжереями, он невесть что воображает! И так после этого ограбления ко мне приезжал начальник его охраны, Моховых - ну, тот, которого потом застрелили - и устраивал мне допрос с пристрастием, не было ли в последнее время каких-нибудь странных случаев. Если бы я заикнулся об этом парне, они бы наверняка на него подумали - ведь убили бы ещё сгоряча беднягу, это им как пить дать! Хотя, наверно, попить и не допросишься, если только Курослепов в тебе не заинтересован... Так что и вы молчите об этом покупателе, если встретитесь с Курослеповым.
      - Не бойтесь, я не проговорюсь, - ответила Людмила. - Но, выходит, и вам в этом парне что-то показалось странным - раз вы предпочли о нем промолчать?
      - Не то, чтоб странным, - ответил Садовников. - Он был каким-то торопыгой, все ему быстрее подавай. И чтобы растения были, готовые вот-вот зацвести. Я объяснял ему, что если он будет выращивать свои цветы из отделенных по ризоме псевдобульб или возьмет у меня "воздушных деток", то, хотя с цветением, возможно, придется ждать до года, растения приживутся намного надежней. Но он нет, ни в какую! Мол, у него не то, что года, у него и месяца нет... - Садовников с подозрением поглядел на Людмилу. - Вы, случаем, не их таких?
      - Нет, - засмеялась Людмила. - Я вполне согласна на то, чтобы вы отделили мне несколько псевдобульб. Пусть все будет по науке. Я уже поняла, что лучше вам доверять. Беневоленцев сказал мне, что с вашим мнением считаются не только в России. Вроде, с вами недавно советовался какой-то крупнейший немецкий коллекционер, у которого, кажется, ещё в Варшаве есть оранжереи...
      - Немецкий? - Садовников растерянно нахмурился. - Беневоленцев что-то напутал. В последнее время у меня был только один англичанин, но он никакого отношения к Варшаве не имеет.
      - Может быть, это я что-то напутала, - сказала Людмила. - Беневоленцев рассказывал несколько сумбурно.
      - Да, водится за ним такой грех, - кивнул Садовников.
      Она покинула Садовникова минут через пятнадцать, с бумажкой, на которой по пунктам были даны указания, как готовить почву и как заранее создать нужный температурно-влажностный режим, и оставив аванс за орхидеи, которые ей предстояло забрать через три дня. Ей было о чем подумать, пока она ехала в Тушино по поздней пустеющей Москве. У Садовникова побывал Беркутов, это факт. Чтобы в этом не было сомнений, он оставил явное указание на себя: фамилия "Черноорловский", образованная от "черный орел", была прямой перекличкой с фамилией "Беркутов". Но тут начинались вопросы. Зачем было называть себя так сложно, почему просто было не назваться Орловым или Ястребовым? Зачем так явно наводить на свой след? Неужели он оставил свой реальный домашний адрес? Даже "больную мать" упомянул - у его матери психика разрушена алкоголем, и, вполне возможно, страх перед телефонными звонками, на который он сослался, является одним из реальных её отклонений... Но это и намек для понимающих: если захотите отыскать меня по этому адресу, то будьте готовы к любым неожиданностям. И для кого тогда это послание - для нее, в расчете, что она доберется до садовника и поймет все, как надо, или для потенциальных преследователей, чтобы, поманив их "на живца", заманить в ловушку?
      Одно было ясно: если она хочет навестить квартиру, адрес которой он оставил у Садовникова, ей следует предварительно позвонить. И сориентироваться в зависимости от результатов этого звонка.
      Она не хуже Андрея поняла, что Беркутов ищет смерти, и хочет принять эту смерть от её руки. Но когда человек так активно набивается в смертники - за этим может скрываться что-то совсем другое.
      Засада? Смешно. Неужели они воображают, будто её можно заманить в какую-либо засаду?
      И, кроме того, она не ощущала опасности при мысли о засаде. А чутье её никогда не подводило - то чутье, когда улавливаешь нечто неуловимое в воздухе, и знаешь, что к этому месту приближаться нельзя.
      Скорей, она ощущала за всем происходящим твердую режиссерскую руку. А кто, кроме Повара, мог быть этим режиссером, умело разводящим статистов по местам?
      Но, если так, то картина получается совсем интересная. Вплоть до того, что её вызов в Москву мог быть отправлен Поваром - или, что этот вызов прошел через руки Повара и был им визирован.
      Но тогда...
      Во-первых, тогда чек на билет до Франкфурта является предупреждением: именно во Франкфурт ей соваться ни в коем случае нельзя.
      А во-вторых... Повар не просто так предоставил Беркутову все возможности мстить и отдал ему голову Курослепова. В обмен, Беркутов должен преподнести ему какие-то другие головы. Очень важные?
      Тех чеченцев, вместе с которыми Беркутов добрался до Москвы?
      Что же это за чеченцы такие?
      И Беркутов должен погибнуть - чтобы не осталось ни единой ниточки, по которой можно узнать, что именно Повар приложил руку к устранению этих особенных чеченцев. Таково условие, выдвинутое Беркутову Поваром - в обмен на право расправиться со всеми, кто погубил его сестру. И, возможно, в обмен не только на право, но и на любую посильную помощь.
      И Беркутов принял это условие.
      Но, если так, её главная цель - не Беркутов и не Курослепов, а некто иной...
      "Черный орел"... Где же она это слышала?
      И тут она вспомнила, где! Встали в глазах огромные рекламные плакаты, которые она совсем недавно видела по всему миру.
      Впереди показалась площадь, на которой, как и положено, имелось несколько павильонов и палаток, работающих круглосуточно.
      Остановив машину возле павильона, торговавшего аудио - и видеокассетами, она зашла вовнутрь.
      - Здравствуйте, - обратилась она к сонному продавцу. - Скажите, у вас есть последний фильм Ван Дамма?
      - "Черный орел", что ли? - откликнулся тот.
      - Он самый.
      - Да, конечно, имеется. Вот, пожалуйста.
      Она приобрела кассету, вернулась в машину и, усевшись за руль, повнимательнее рассмотрела упаковку, не распечатывая её.
      Из довольно бестолково составленной аннотации она поняла только, что, вроде, есть два суперагента - ЦРУ и КГБ - которые гоняются друг за другом, чтобы уничтожить друг друга, хотя им лучше бы объединиться, "чтобы уничтожить всех плохих".
      Закурив от волнения и постаравшись сосредоточиться, она прочла все, что было написано на кассете. Подсказка это или совпадение? Вот цифры: год выпуска фильма - 1998, продолжительность - 93 минуты. Могут ли эти цифры что-нибудь значить? Номер телефона? Если эти цифры составить вместе, все равно для номера московского телефона её не хватает. Где надо добавить недостающую, спереди или сзади? И ведь подойти может любая цифра, от "1" до "9". Нет, если добавлять спереди, то надо исключить "6" и "8".
      И что-то ещё ей мерещилось, что-то ещё пыталось проклюнуться в памяти - но никак не проклевывалось.
      Нет, лучше танцевать от того, что у неё есть наверняка.
      Достав мобильный телефон, она, для начала, набрала номер, который Беркутов записал Садовникову
      ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
      Пока Богомол колесила по городу в поисках Беркутова, Повар тоже не терял времени даром. Он решил сделать, что называется, "ход конем" оставив, правда, кой-какие пути отступления, чтобы в случае неудачи не положить голову на плаху. Или, по крайней мере, не сразу положить.
      Дело в том, что Повар понимал: он дошел до того этапа, дальше которого в одиночку можно и не пробиться. А довести дело до победы было жизненно необходимо - иначе полетит все наработанное за многие годы. Так что рискнуть стоило.
      И ещё Повар понимал, что дни людей, которые могут похоронить его и "камнем придавить тяжелым, чтоб встать он из гроба не мог" за срыв операции "Миротворец" - операции, которая самому Повару все больше представлялась нелепой и почти бессмысленной в свете надвигающихся перемен - что дни этих людей сочтены. Они зарвались, слишком рано поверив, что высшая власть в стране сама плывет к ним в руки - и они слишком плохо представляли себе, чем живет страна, чем дышит, что в ней происходит.
      - Ох, уж, эти старики... - проворчал Повар, скривившись так, как будто хотел оскомину сплюнуть.
      Себя он стариком не считал. "Старики" было для него понятием скорей не возраста, а отношения к жизни, к умению или неумению проникаться её токами и, когда нужно, брать нахрапом, а когда нужно, лестью и лаской. "Стариками" он называл тех людей, для которых бумажная жизнь начинала заслонять настоящую. И которые, главное, в погоне за властью начинали утрачивать безошибочный инстинкт власти - которые, при всей безошибочности их логических расчетов, при всем умении безошибочно плести интригу переставали чуять запах власти как волк чует запах крови от подраненного оленя и бросается наверняка, зло и беспощадно. Кружить прихотливыми петлями и принюхиваться волк будет только до тех пор, пока не подвернется случай загрызть добычу. Интригой можно подготовить почву для броска - но ещё ни разу не бывало, чтобы добычу заваливали не броском и клыком, а интригой.
      Поэтому не считал он стариком и президента, Большого Хозяина. Тот действительно был Большим Хозяином, недруги которого - от политиков до газетчиков - могли сколько угодно издеваться над "живой мумией", бормочущей в Кремле. Как первые пристрелочные залпы ещё довольно далекой предвыборной компании такая пропаганда была вполне понятна, но что до её истинности... Повар только посмеивался про себя. Ему это напоминало вопли из "Маугли", что "Акела промахнулся!" Что ж, у Большого Хозяина, как и у Акелы, случались промахи, но запах крови он все равно чуял как никто, а его челюсти оставались такими могучими, что он до сих пор был способен перемолоть на них любую стаю охотников за властью.
      Да, Повар многое видел и понимал. И анализировать умел как никто иначе бы не был он Поваром. Сейчас, когда ему предстояло отдать на заклание людей, которые, в общем-то, были ему не безразличны (хотя ради "пользы дела" Повар мог любого отправить на заклание), ему важно было убедиться, что эти жертвы не будут принесены впустую. Потому что хорошие работники это слишком ценный материал, чтобы разбрасываться им зря.
      "Старики", увязшие в бумажной жизни и переставшие разбираться в реальной, скоро полетят под откос, факт. Но когда наступит это "скоро"? Через месяц, два, три? За это время они успеют десять раз погубить Повара, прознав о его обмане. Значит, надо заранее опереться на того, кто придет на их место. А кто придет?
      Повар пристально и тщательно присматривался ко всем, стоящим сколько-то в досягаемости от вершины власти. И, среди многих и многих, выделял того, на кого вряд ли кто-нибудь, кроме него, решился бы в тот момент сделать ставку. "Хороший исполнитель, не более", - говорили об этом человеке. Но за неброской внешностью и скромными повадками "хорошего исполнителя" Повар ощущал матерого волка - такого, который, однажды став вожаком, способен спокойно и уверенно, без лишней суеты, всю страну повести в нужном направлении, не натворив тех ошибок и бед, которые обязательно натворят признанные "государственные мужи".
      Этому человеку Повар и позвонил, несмотря на поздний час.
      - Это очень срочно, - коротко объяснил он. Собеседник Повара не любил лишних слов. - Надо принимать решение, от которого зависит очень многое.
      - Хорошо, приезжайте, - услышал он в ответ.
      Повар тяжело поднялся из кресла и велел подать машину. Заодно он поинтересовался, прибыл ли рейс из Парижа.
      - Самолет ещё в воздухе, но уже на подлете в Москве, - доложили ему.
      - Хорошо, - Повар кивнул. - Не тащите "Литовца" прямиком сюда, дайте ему время передохнуть. Пусть устроится и, вообще, нарисуется в Москве как положено. Раньше семи утра он не понадобится.
      До того приказанием Повара было привезти к нему Литовца немедленно, и подчиненный, которому Повар отдал новые распоряжения, понял: изменение в планах связано с предстоящим разговором, на который генерал Пюжеев наконец решился и от которого ещё не знает толком, чего ждать.
      Повар не даром опасался предстоящего разговора. Он знал, что главной помехой к тому, чтобы завоевать доверие собеседника будет его собственная, Повара, репутация. Когда такой человек как Григорий Ильич является на ночь глядя к человеку, с которым у него до этого не было особенных дел, то, учитывая грызню, царящую в верхах (бестолковую грызню, по глубокому убеждению Повара), этот видит вполне мог выглядеть провокацией.
      И точно, Повара встретила ледяная волна недоверия. Впрочем, Повара это не смутило - он был к этому готов.
      - Вы... эг-м... выбрали довольно поздний час для своего неожиданного визита, - своим обычным спокойным, почти безразличным, голосом заметил его собеседник.
      - Потому что решение надо принимать немедленно, - сказал Повар. - И мне больше не к кому обратиться.
      - Допустим. Но при чем тут я?
      - Вам ведь известно об операции "Миротворец"? - с ходу бухнул Повар.
      - Так, в общих чертах. Насколько ход этой операции касался того круга дел, которым занимаюсь я. Но тогда тем более не понимаю, почему с этим надо обращаться ко мне. Операцией управляют люди, которые стоят и надо мной, и над вами. По-вашему, я могу отменять их решения? Или срывать проведение их решений в жизнь?
      - По-моему, можете, - сказал Повар. И быстро добавил. - Да-да, я понимаю, что это смахивает на провокацию. Но это не провокация. Как по-вашему, операция "Миротворец" действительно поможет установить мир в Чечне?
      - Мир в Чечне, - скучным голосом проговорил собеседник Повара, наступит только тогда, когда через Чечню станет невыгодно отмывать деньги. Я имею в виду не только то, что Чечня - это сейчас центр терроризма, наркобизнеса, похищений людей и торговли оружием. Я имею в виду прежде всего прочные связи между воротилами в Москве и в Грозном, благодаря которым нефть списывается сгоревшей в Чечне, а деньги за неё оседают на западных банковских счетах, то же самое происходит со сталью, самолетами, инвестициями из федерального бюджета и многим другим.
      - А чем больше гибнет и чеченцев и русских, тем легче в этой кровавой каше прятать концы в воду, - подхватил Повар. - При ста убитых виновные были бы схвачены за руку и пошли под суд. При ста тысячах убитых и раздутой ненависти народов друг к другу виновные никому не видны. Наказать их можно только одним способом - сделать так, чтобы их деньги не попадали на западные счета. А если бы и попадали - то блокировались бы там. Иначе никакой самый хороший правитель ничего не изменит. Вроде, Масхадова тоже сперва считали нормальным человеком, с которым можно договориться - а теперь не поймешь, кто он, президент или заложник собственных подданных. И бессмысленно требовать от него каких-то разумных действий. Финал операции "Миротворец" может оказаться приблизительно таким же.
      - Вот что вас... эг-м... смущает? - без всякой заинтересованности в голосе осведомился собеседник Повара.
      - Приблизительно да. Дело в том, что возникает вариант получше. Американцы хотят голову Курослепова. Нам это тоже на руку. Но, если мы сыграем с ними в эту игру, нам придется пожертвовать - в какой-то степени пожертвовать - операцией "Миротворец".
      - Это интересно... Но почему вы обращаетесь с этим ко мне... А не на самый верх, к тем, кто курирует операцию?
      - По нескольким причинам. Скажем так, они не желают смотреть в глаза реальности. Один из них заявляет недавно, в опубликованном всеми газетами интервью, что ваххабизм - это нормальное течение внутри мусульманства, в котором нет ничего террористического и опасного и с которым вовсе не следует бороться. При таких взглядах, как можно надеяться, что любой "Миротворец" будет способен залечить нашу многолетнюю язву? Второй... Вот, поглядите этот документ, - и Повар вынул из папки заранее приготовленную бумажку.
      Его собеседник внимательно этот документ изучил.
      - Второй, - усмехнулся Повар, - подписывает вот это предоставление льготного режима одному из мусульманских культурных фондов - как гуманитарной международной организации, деятельность которой способствует налаживанию взаимопонимания между народами и идет во благо процессам примирения и укрепления доверия... Так, я правильно цитирую? Все бы хорошо, такой замечательной организации и надо предоставлять режим наибольшего благоприятствования, но дело в том, что как раз через двух активистов этого фонда и произошла утечка информации о местонахождении того, кто является центром операции "Миротворец" - кто, собственно, и есть сама эта операция утечка, едва не закончившаяся его смертью. Утечка произошла в то время, когда этот человек ещё находился на территории Чечни. К этим двум активистам обратились с просьбой, в виде ответной услуги за хорошее отношение, взять на себя финансирование обучения в Оксфорде двух внуков этого человека, выехавших ранее его самого. То есть, сделать вид, что это их гуманитарный фонд дает стипендии двум талантливым молодым мусульманам, очень правоверным, заметьте, и уже образованным так, что многим муфтиям нос утрут - мы готовы были даже деньги платить, лишь бы внешне наше государство не имело к этим людям никакого отношения. Чтобы лишней ниточки не оставлять, понимаете? И эти двое сразу же, грубо говоря, заложили нашего "Миротворца" охотникам за ним. Так как я могу обращаться к человеку, который одной рукой руководит операцией, а другой - обнимается, можно сказать, с теми, кто имеет тесные связи с противниками этой операции?
      Собеседник Повара молчал, и Повар продолжил.
      - Есть и ещё одно обстоятельство. Тот, Второй, о ком мы говорим, уже продемонстрировал свои антиамериканские настроения. Оно и понятно. Такие настроения сейчас популярны, на них много играет оппозиция, и антиамериканизм будет одним из хороших козырей в президентской гонке. Так что, можно сказать, наш Второй уже загодя включился в президентскую гонку несколько раз проявив при этом нелояльность к президенту, мягко говоря. И я не удивлюсь, если дни его при президенте сочтены. В общем-то, он все делает правильно, но, к сожалению, похоже, его антиамериканские настроения сколько-то искренни, поэтому он не сумеет оценить ценнейший подарок, который я ему преподношу. В отличие от вас.
      У собеседника Повара насмешливо дернулась бровь.
      - Вы ведь не хотите сказать, что президент выберет своим преемником меня?
      - Я хочу сказать лишь то, что вы - человек разумный, - медленно проговорил Повар. - Поэтому я и рискнул, придя к вам. Перехватить знамя антиамериканских настроений из рук оппозиции - это здорово, это лишить её одного из главных козырей. Точно так же как американцам в их предвыборной ситуации понадобится раздувать антирусскую истерию. Будет много разговоров о новой холодной войне, об исчезновении доверия, много взаимных попреков, угроз и самых жестких заявлений. Но ведь по-серьезному это ни нам, ни им не нужно. Имея такой отменный канал связи, мы всегда сможем заранее договариваться, в чем мы будем обвинять друг друга, где будем пускать всему миру пыль в глаза, чтобы миру икнулось - но так, чтобы это всегда было лишь сотрясением воздуха, без вреда делу, чтобы по делу мы всегда понимали друг друга. Возможность поставить хорошо отрежисированный спектакль и помочь друг другу в предвыборных компаниях - такая возможность дорогого стоит, а? И эту возможность нельзя отдавать в руки ни Первому, ни Второму. Все взвесив, я понял, что могу довериться только вам. Поэтому и пришел к вам, рискуя головой.
      На губах собеседника Повара появилась тень улыбки.
      - Если уж решились рисковать, так рискуйте до конца, вам не кажется? Рассказывайте все, в деталях.
      И Повар стал рассказывать. Ему было известно то, чего не знал никто другой, поэтому все линии - Курослепов, Зараев, Богомол, Терентьев с Хованцевым, Садовников, Беркутов, и многие другие - плавно и изящно сходились в одну точку, завязывались в один узелок. Рассказывая, Повар подумал, что, возможно, повествует о живых мертвецах. Вполне вероятно, всех этих людей - в зависимости от того, какое решение будет принято - можно считать покойниками. Всех, кроме одного, головой которого ни в коем случае рисковать нельзя.
      Собеседник Повара слушал его так, как старательный студент слушает маститого профессора - но Повара это выражение лица не обманывало.
      Когда Повар закончил, его собеседник надолго задумался и потом спросил:
      - Хорошо... А почему такая срочность?
      - Я вызвал из Парижа ценнейшего агента, - Повар поглядел на часы. Его самолет уже сел. В семь утра он должен получить от меня те или иные инструкции, потом приблизительно за сутки окончательно раскрутить в ту или иную сторону ситуацию в Москве и вылететь назад, в Европу, чтобы выйти на контакт с американцами. Больше суток ему задерживаться в Москве ему вряд ли... целесообразно.
      - То есть, к семи утра вы хотели бы знать, можете вы рассчитывать на мою поддержку или нет?
      - Именно так, - подтвердил Повар.
      - А если я откажу вам в поддержке?
      Повар поглядел прямо в глаза своему собеседнику.
      - Если вы откажете мне в поддержке, я на свой страх и риск доведу до конца тот вариант игры, который посчитаю более верным... для дела и для страны.
      - И какой это будет вариант?
      - Еще не знаю. Может быть, и тот, который мне велено выполнить.
      - Тогда в чем же тут "страх и риск"?
      - В том, что после этого я полечу кувырком вместе с теми, кто мне этот вариант приказал разыграть. Мне не простят излишнего послушания им.
      - Ну, это будет ещё мягкая посадка... А вы настолько уверены, что они полетят кувырком?
      - Разве вы сами сомневаетесь?
      - Речь, как вы понимаете, сейчас не обо мне, - возвращаясь к прежнему скучному голосу, заметил собеседник Повара. - Но до семи утра я дам вам знать, насколько я готов принять участие в вашей авантюре.
      На том беседа закончилась. Повар не получил никакого положительного ответа - а слово "авантюра" вообще несло в себе оттенок осуждения - но уходил он поуверенней и поспокойней, чем пришел. Он нутром чувствовал, что завоевал союзника - что серенькие глазки его собеседника так ясно увидели всю проблему в масштабе и перспективе целого государства, как не видел её никто из нынешних "великих кормчих". Он не откажется от такой возможности, он оценит колоссальную работу, проделанную Поваром.
      Повар вернулся в свой рабочий кабинет и за всю ночь лишь немного подремал в кресле. Долгожданный звонок раздался в четверть седьмого утра.
      - Да? - спросил он. И, впервые за много лет, его сердце забилось намного чаще. Сейчас он может услышать что угодно - например, что он снят с должности за несанкционированные контакты с американцами, что его самодеятельность почти равняется государственной измене, а может, и что ещё похуже... То есть, умом он знал, что ответ должен быть положительный, но справиться с тревогой не мог.
      - В целом, ваши идеи одобрены, - услышал он негромкий, сухой, будто чуть шелестящий голос. - Но их надо ещё немного подкорректировать. Есть тут такое соображение... Что если бить, то наотмашь. В общем, прошу вас срочно подъехать, а ваш агент пусть ещё немного подождет.
      Положив трубку, Повар перевел дух, вытащил скомканный носовой платок и вытер пот со лба.
      ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
      Когда рано утром Игорь растолкал Андрея, тот не сразу вспомнил и сообразил, что происходит. Осоловело хлопая глазами, он осмотрелся. Он уснул при свете, и свет продолжал гореть, хотя полностью рассвело. Этот дополнительный электрический свет резал глаза.
      - Ты откуда здесь? - спросил его Игорь. - Я, что ль, тебя вызвонил?
      - Марина вызвала, - ответил Андрей. - Ты был уже хорош.
      - Да, вчера я врубил так, как, по-моему, никогда в жизни... - Игорь нахмурился, потом потянулся, распрямил спину и повел плечами. - Однако я чувствую себя на удивление хорошо. Значит, есть ещё порох в пороховницах.
      Андрей улыбнулся. Средство Богомола, похоже, и впрямь было чудодейственным. У него самого в голове позванивало по-комариному, хотя он и выпил намного меньше Игоря. Но, наверно, и пережитое нервное напряжение сказывалось.
      - Сейчас бы перекусить не мешало, а? - продолжил Игорь. - Предлагаю яичницу и кофе.
      - Ты сиди, я сделаю, - сказал Андрей. - Я все-таки не так вчера оторвался, и более подвижен.
      У них в холодильничке всегда имелся "аварийный запас": яйца, свежезамороженные пиццы и тому подобное.
      Когда Андрей вернулся с подносиком, на котором были пристроены две тарелки с глазуньей, бутерброды, кофейник и чашки, Игорь сидел на его месте и внимательно изучал схему, которую Андрей составлял ночью.
      - Я вижу, ты времени зря не терял, пока охранял мой покой, - заметил Игорь. - Выходит, я успел тебе рассказать про Ваську Беркутова?
      - А ты ничего не помнишь?
      - Ни черта не помню! - признался Игорь.
      Андрей поставил подносик на стол и передал Игорю одну из тарелок.
      - М-да... - сказал он. - Тогда готовься к неожиданностям.
      - Выкладывай все! - откликнулся Игорь, бодро берясь за вилку.
      - Ну, во-первых, ты послал Повара куда подальше, - сообщил Андрей.
      Вооруженная вилкой рука Игоря застыла в воздухе.
      - Как так?!
      - Элементарно, Ватсон. Прямым текстом. Хорошо хоть, без матюгов, потому что вообще ты матерился похлеще извозчика. Заявил ему, что он мерзкий, гадкий, злой старикашка, что ты друзей не сдаешь и пусть он в свои подлые игры играет сам.
      - И как отреагировал Повар? - чуть напрягшись, спросил Игорь.
      - Догадайся из трех раз, - ответил Андрей.
      - Гм... - Игорь внимательно поглядел на Андрея. - По тому, что на твоем лице нет озабоченности, и ты скорее ухмылку прячешь, я заключаю, что Повару это понравилось. И, надо полагать, Повар сам перезвонил, чтобы это сказать.
      - Перезвонил буквально через пять минут, - кивнул Андрей. - Сказал, что иного от тебя не ждал. Звучало так, как если бы он перестал тебя уважать, если бы ты согласился выполнить его "стариковскую просьбу". И при этом добавил, чтобы ты не забывал: Беркутов сам выбрал свою судьбу, и всячески подталкивает нас к определенному решению.
      - Ну да, конечно, - проворчал Игорь. - Васька хочет погибнуть, когда выполнит свою миссию. Иначе зачем было подкидывать нам пленку, на которой запечатлена его сестра - да ещё заботиться о том, чтобы эта пленка и до Повара дошла? Ведь наверняка он обнаружил в "страховке" Моховых не одну-единственную запись. Мог подкинуть любую другую, с другими девочками. Или перемонтировать эту запись так, чтобы выкинуть эпизод со своей сестрой... Но нет, он практически напрямую сообщает нам, кто он такой! Понятно, ему важно, чтобы все знали: это он отомстил, он сумел поквитаться... Но после такого люди долго не живут. Да, все сходится. И то, что неизвестный обращался с нами так аккуратно - в "щадящем режиме", как мы это определили - и вся логика убийств и других преступлений... Да, он способен незаметно просочиться куда угодно, это факт... Его часто привлекали для выполнения индивидуальных заданий. В ГДР, где мы познакомились, его даже называли иногда "человеком-невидимкой"... А сейчас, когда он озверел... - Игорь покачал головой.
      - Теперь ты видишь, что Богомол здесь ни при чем? - спросил Андрей.
      - Это понятно... Но тогда становится не совсем понятной её роль.
      - Ее роль - вполне определенная. Беркутов нанял её убить Курослепова, а потом вывезти за границу похищенные орхидеи. Кому-то во Франкфурте.
      - Выкладывай, - потребовал Игорь.
      Андрей рассказал ему обо всем, что узнал от Богомола.
      - Так она была здесь вместе с тобой? - Игорь нахмурился.
      - Да. Ты ей чуть не в любви объяснялся. Неужели не помнишь?
      Игорь помотал головой, а потом рассмеялся, невзирая на свое пакостное настроение.
      - Хорош!.. И какими словами я это излагал?
      - Мол, ты каешься, что называл её "кровавой гадиной", потому что сам ты - ещё большая гадина, и вы друг друга стоите.
      - Тоже неплохо... И какой вывод она из этого сделала?
      - Такой же, как и я. Что надо срочно найти садовника. А Повар дал нам его адрес.
      - Когда перезванивал?
      - Да.
      - И она сразу направилась по этому адресу?
      - Да.
      - Угу... - Игорь задумался, закусив губу, потом отправил в рот последний кусок глазуньи и запил его глотком кофе. - А теперь давай потолкуем о твоей схеме. Что значат все эти стрелки между действующими лицами?
      - Все очень просто, - стал объяснять Андрей. - Я только упорядочил то, что и без того понятно. Вот что у меня получилось, смотри. Беркутов пропадает в Чечне.