Война орхидей (Богомол - 4)

В свете того, что я от тебя узнал о нем, он вряд ли попал в плен. Скорее, он, "человек-невидимка", был задействован в какой-то секретной операции, которая предполагала хорошие отношения с некоторыми чеченцами... Но об этом потом. В общем, пока он пропадает в Чечне, его мамаша опять пьет мертвую, а сестра блуждает без призора, так? Она попадается Яманову, который работает для Бечтаева одним из "собирателей материала". Даже Яманову не составляет труда изобразить "доброго дядю" перед девочкой, для которой родной дом в последнее время превратился в ад. Вероятно, он сперва осторожно приучает её к наркотикам как к средству сбежать в "прекрасный новый мир", а потом, когда девочка уже пристрастилась, требует ответной любезности. Есть дяди, объясняет он, которым очень нравится играть в странные игры с маленькими девочками. Иногда они могут сделать чуть-чуть больно, но её от этого не убудет и, если она согласится иногда играть в эти странные игры с голыми дядями, то чудесная травка - или порошочки, что там - будет у неё всегда. Собственно, это неважно. Главное, что он добился своего...
      - Но у Яманова и Бечтаева есть конкуренты, причем чеченцы, - продолжил Андрей. - Они внимательно следят за всеми действиями сутенеров, подробно разведывают все насчет их жертв. Они, наверно, подпрыгнули от радости, когда узнали, чью сестру эти сволочи вовлекли в свой бизнес. Беркутов сидит в Чечне - и у него имеется какая-то система контактов с чеченскими мафиями. Вот почему я предполагаю, что он был не в плену, а на каком-то спецзадании...
      - Могло быть и иначе, - мрачно заметил Игорь. - Скажем, он все-таки попал в плен, при всей его ловкости. Посланец похитителей едет в Москву, узнать, насколько благополучна его семья и какой выкуп можно слупить. В Москве он действует через ту самую чеченскую мафию, которая хочет прибрать к рукам всю "сферу сексуальных услуг". Когда они узнают, что произошло с сестрой их пленника - а они ведь знают, что это за пленник! - они верещат от радости. Плевать на выкуп, когда руками Беркутова можно истребить всех конкурентов! Посланец возвращается в Чечню с потрясающими новостями. Похитители говорят Беркутову: твою сестру превратили в малолетнюю проститутку люди, которые и наши враги. Если ты готов мстить, как подобает мужчине, то мы отпускаем тебя в Москву, и можешь там рассчитывать на нашу полную поддержку. И Беркутов, со свитой в несколько боевиков, выделенных ему в помощь, срывается в путь...
      - Могло быть и так, - согласился Андрей. - Но, во всяком случае, когда они производили разведку, прошла какая-то волна. Пусть минимальная, но достаточная для хитрого и осторожного Бечтаева, чтобы он насторожился, откуда эта суета вокруг одной из девочек, и начал сам выяснять... Узнав, чья она сестра, он, наверно, чуть в обморок не упал. Первым делом, он сводит счеты с Ямановым, за то, что Яманов так их всех подставил - сводит тем более охотно, что Яманов все время рвется на его место. Убрав Яманова, как звено, связывающее его самого, Бечтаева, с Надей Беркутовой, он продолжает заметать следы. Девочку уничтожают - ведь если Беркутову удастся отбить её живой, то она может много чего рассказать и много на кого показать. Обрезают и другие ниточки. Теперь им остается только ждать, достаточными оказались эти меры или нет. Как выясняется, недостаточными. Беркутов добирается до Бечтаева, убивает его - немало из него перед этим вытряся, надо полагать - и ставит засаду на Курослепова. Засада не удалась, потому что Курослепов заподозрил неладное и втройне позаботился о собственной безопасности. Тогда Беркутов ложится на дно, тщательно разрабатывает план мести, отправной точкой которого должно стать похищение орхидей - и начинает действовать.
      - А это что значит? - спросил Игорь, указывая на стрелки, идущие от кружочка "Богомол" ко кружочкам "Беркутов" и "Курослепов". Над одной стрелкой было написано "№1", над другой - "№2".
      - Это объясняет, зачем Беркутову нужен Богомол, - объяснил Андрей. Ведь если он профессионал такого класса, то спокойно мог без неё обойтись, верно? Но он хочет умереть, осуществив свою месть. Потому что после этого жить ему больше незачем. И он все выстраивает так, чтобы Богомол сначала убила его, а потом Курослепова. Причем предварительно Курослепов должен узнать, кто на него охотится - как и узнать, что этот человек погиб.
      - Да, конечно, - кивнул Игорь. - Курослепов узнает, что на него охотится брат одной из его жертв. Потом ему сообщают, что мститель погиб. Он расслабляется, посчитав, что ему больше ничего не грозит, и Богомол разделывается с ним не глядючи. Схема предельно ясная. Тут закавыка в другом. Богомол действует с попустительства Повара... По меньшей мере, с попустительства. Так как увязать это с тем, что Курослепов нужен Повару живым? Во всяком случае, мы считаем, что он нужен живым, и вряд ли мы тут ошибаемся.
      - Я думаю, - сказал Андрей, - что мы ошибаемся. Курослепов не нужен Повару живым. Но нам лучше считать, что мы ошибаемся - если мы хотим спасти Беркутова.
      - То есть? - Игорь нахмурился.
      - Мы так или иначе выходим с ним на связь и сообщаем ему: убив его, Богомол и не подумает убивать Курослепова. Из всей этой заварушки Повар выудил то, что ему надо - убойную видеокассету - поэтому Курослепов ему нужен живым, а Беркутова, наоборот, ему желательно видеть мертвым. Богомол не посмеет ослушаться Повара. Поэтому пусть Беркутов держится подальше и от Богомола, и от Курослепова, и ни в коем случае не подставляется: его смерть окажется зряшной.
      - Но Васька может после этого совсем психануть, - заметил Игорь.
      - Возможно, - признал Андрей. - Но, во всяком случае, наша совесть будет чиста.
      Игорь немного подумал.
      - Хорошо... - сказал он. - Нормальная идея, и мы примем её за основу. Но почему ты считаешь, что мы ошибаемся?
      - Потому что никто, даже Повар, не остановит Богомола, когда ей дали понюхать крови, - медленно и раздельно проговорил Андрей. - И Повар это знает. Единственный способ её остановить - уничтожить её. Но Повар всем видом демонстрирует, что уничтожать её не собирается - он позволил ей открыто появиться в Москве, чего бы она никогда не сделала, не имея от него самых твердых гарантий. Он все время подкидывает ей через нас нужную информацию, включая последнюю - адрес садовника! Нет, если только здесь не ведется какой-то совсем дьявольской игры, то объяснение может быть одно: Повар согласился разменять Курослепова на кого-то другого. И вопрос в том, на кого.
      - У тебя есть догадки?
      - Есть одна, которую мы можем сразу исключить. А дальше - как в тумане.
      - Что это за догадка, в которую ты сам не веришь? - с любопытством спросил Игорь.
      Андрей горестно вздохнул.
      - Все началось с Яманова, так? Но обычно сутенеры, специализирующиеся на малолетках, очень тщательно следят, из каких семей они берут "товар". Ведь можно нарваться так, что шею сломишь... В общем, у нас есть три варианта. Первый - Яманов был таким недоумком, что не удосужился проверить, нет ли у девочки родственников, которые могут элементарно "замочить". Такие пустяки, как шум, суд и тюрьму, я уж и в расчет не беру. Второй - Яманов все проверил, но решил, что это удобный случай подставить Бечтаева. Если "наедут" Беркутов и его сослуживцы, то Яманов, мол, тут ни при чем: голова всему Бечтаев, он и руководил растлением девочки, а Яманов был даже против, но помешать не мог... Бечтаева шлепают, Яманов занимает его место. И третий вариант - Яманов все-таки был человеком Повара.
      Игорь грузно осел в кресло.
      - Понимаю, о чем ты... - пробасил он. - Но это... - он беспомощно огляделся по сторонам. - Хоть опять запивай с самого утра.
      - Я ж предупреждал, что эту догадку мы можем сразу исключить, - сказал Андрей. - Чисто теоретически я обязан был учесть этот вариант, но... Говорить дальше, или без того все понятно?
      - Договаривай, - сказал Игорь. - А я пока буду думать.
      - Тогда получается, - продолжил Андрей. - Что Яманов растлил девочку не только с ведома Повара, но и по его прямому приказу. И Повар же погнал такую волну, что весть о судьбе сестры Беркутова дошла и до чеченской мафии, и до него самого. Таким образом, Повар спровоцировал войну сутенерских мафий, а заодно выпустил Беркутова на Курослепова. Но Беркутов, допрашивая свидетелей и соучастников событий, разглядел за всем происходящим руку Повара. И позаботился о том, чтобы кассета, на которой запечатлена его сестра, попала в руки Повара не как материал на Курослепова, а как обвинение: я знаю, что за всем этим стоишь ты, и даже до тебя доберусь, если сумею! Повар знает, насколько опасен Беркутов - и согласился принять его жизнь в обмен на жизнь Курослепова. Поэтому он так и подталкивал тебя сдать Беркутова Курослепову. Поэтому и велел сдать Кибирева: знал, что гинекологу что-то известно о судьбе девочки, и этого "что-то" будет достаточно, чтобы ты и Курослепов вычислили, кто она такая а значит, и кто мститель, с какой стороны ждать удара.
      Игорь долго молчал. Потом хрипло спросил:
      - Ты не веришь в этот вариант только из уважения к Повару, или у тебя есть более весомые доводы?
      - Есть более весомые доводы, - ответил Андрей. - Во-первых, если бы Яманов был человеком Повара, он бы не погиб. Во-вторых, Беркутов, все-таки, фигура не того масштаба. Не стоило запускать на всю мощь огромный механизм, привлекать Богомола и так далее, только ради того, чтобы обезопасить Повара от него. Повар решил бы эту задачу более скромными методами. Есть и в-третьих, и в-четвертых, но это, скорее, дополнения, подтверждающие основное. Поэтому я - за второй вариант. Яманов знал, чью сестру он взял в обработку, и хотел подставить Бечтаева. Но Бечтаев его раскусил. Однако Повар узнал о судьбе Нади Беркутовой довольно давно, ещё до того, как к нам обратился Курослепов и мы втянулись в расследование. И Повар использовал это обстоятельство в своей большой игре. Не удивлюсь, если информацию чеченцам, после которой они выпустили на волю озверевшего Беркутова, тоже подкинул он. Так сказать, чтобы ничто не оставлять на самотек.
      Игорь долго это обдумывал. Потом сказал:
      - Ты прав. Я на что угодно поспорю, что ты прав. И получается, за всей этой историей вырисовывается некая фигура, которую Повар хочет разменять на Курослепова. То есть, фигура должна быть очень крупной. А и ты, и я, и Богомол, и Беркутов - это пешки да слоны, которые нужны только для того, чтобы загнать короля в угол. Я правильно излагаю, в твоих шахматных терминах?
      - В общем, правильно, - с улыбкой кивнул Андрей.
      - Тогда пошли дальше. Какие у нас есть зацепки, чтобы определить эту фигуру - и понять, как нам самим действовать дальше и вылезти из этой ситуации, не потеряв ни чести ни головы, не знаю даже, что важнее?
      - Орхидеи, - сказал Андрей. - Все упирается в орхидеи. Букет Богомола, с которого - по времени и порядку событий, в смысле - все началось, оранжерея Курослепова, из-за которой заварилась главная каша, орхидеи "мертвая голова" как знак Беркутова... Слишком много орхидей, чтобы это было случайностью. Они должны играть какую-то важную, я бы даже сказал, существенную, роль.
      Игорь кивнул.
      - Мой нюх подсказывает мне то же самое. Недостающее звено, которое может объединить все прочие и объяснить нам смысл происходящего, находится где-то в мире орхидей. Я просто не вижу другого места, где это звено может находиться. И ты, как я вижу, считаешь точно так же, - он указал на схему Андрея, где почти от всех кружочков, включая кружочек, в котором было написано "Повар", тянулись пунктирные (Андрей не стал чертить их сплошными линиями, обозначив некую остающуюся неуверенность) стрелки к большому кружку, внутри которого было написано "Коллекционеры орхидей". Вокруг этого большого кружка все увязывалось на схеме красиво и четко. - Вот только почему ты и Повара с ними сомкнул? Какая связь между ним и владельцами оранжерей?
      - Не знаю, - Андрей виновато развел руками. - То есть, не помню. Я уже засыпал, когда дорисовывал схему. Помню только, что во мне зашевелилась какая-то мысль, которая показалась мне просто блестящей. Такой блестящей, что я даже глаза зажмурил - и уже их не открыл. Но стрелку провести успел. Вполне возможно, если бы я вспомнил эту мысль сейчас, она бы оказалась сонным бредом, и мы бы над ней посмеялись. Но, как бы то ни было, я не помню.
      - Лучше бы тебе вспомнить... - нахмурившись, пробормотал Игорь, продолжая изучать схему. - Итак, какие зацепки у нас есть? Садовник...
      - Садовником занимается Богомол.
      - Да. Будем надеяться, она поделится с нами результатами изысканий... Гм... Как ни крути, а самое доступное звено - выяснить, кто из известных коллекционеров орхидей дней десять назад ехал из Москвы во Франкфурт, с остановкой в Варшаве... Потому что только коллекционер, заинтересованный в том, чтобы получить от Беркутова самые редкие и ценные экземпляры Курослепова, мог согласиться отправить билет и деньги на указанный Беркутовым бокс - так сказать, в виде аванса. Это я возьму на себя, потому что у меня есть, кого попросить сунуть нос в кой-какие служебные компьютеры. На себя я возьму и странного чеченца, обитающего на улице Рылеева - то есть, в Гагаринском переулке, по-нынешнему. Теперь я не сомневаюсь в его существовании. К тому же, надо понимать, он играет на стороне тех чеченцев, которые стоят за спиной Беркутова.
      - Еще есть Шиндин, - сказал Андрей. - Если Беркутов хочет убить убийц Пальгуйца и Торсукова, то он должен подстерегать их возле Шиндина, которого они, почти наверняка, тоже попытаются убрать.
      - Но найти самого Шиндина - задача не из легких, - кисло скривился Игорь. - Он давно боится покушения, и заховался так, что пойди его выследи... Впрочем, это я тоже возьму на себя.
      - Ты слишком много берешь на себя, - заметил Андрей.
      - Чем больше у меня сейчас будет работы, тем лучше, - серьезно ответил Игорь. - Мне надо загнать себя до упаду.
      - Да, но мне-то что делать?
      - Думай. Вспоминай свою забытую мысль. А заодно возьми на себя самое неприятное дело.
      - Визит к Курослепову?
      - Да. Скажи, что я сегодня не появлюсь, потому что гонюсь за его орхидеями - слишком близко подошел к преступникам и боюсь их упустить, вот и прислал тебя... Наври что хочешь. Если я сам сейчас увижусь с Курослеповым - я его просто задушу, не сдержусь. Побудь с ним, сколько выдержишь. Может, заодно сумеешь вытянуть из него что-нибудь ценное...
      Позывные домофона, установленного на подъезде, исполнили короткую мелодию.
      - Это Марина, - сказал Игорь. - Пойду её впущу. Сиди, сиди, я сам, пусть увидит, что я в полном порядке, - он поглядел на часы. - Без пяти девять. Точна как хронометр. Так что рабочий день начался. По коням, братцы, и в бой!
      Уже в дверях он снова повернулся к Андрею.
      - А знаешь, мне совсем не жалко и не стыдно, что я выдал Повару все это... Честное слово, я выдал бы ему, даже если бы знал, что он в ту же секунду пошлет взвод автоматчиков, чтобы меня расстрелять! Нет, об одном я жалею - что я этого совершенно не помню. Такого удовольствия себя лишил! Мне бы это воспоминание до конца дней душу грело...
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
      Отправив Андрея к Курослепову, Игорь немного задержался в офисе, чтобы ещё раз продумать все варианты. Прежде всего, он сделал быстрый телефонный звонок.
      - Клим? - спросил он. - Да, Терентьев говорит. Надо свидеться, и побыстрее. Хорошо, в час...
      - Есть предварительные пожелания? - осведомился собеседник.
      - Накопай все, что можешь, на Шиндина. Вплоть до того, где он может находиться сейчас...
      - Ну, старик, ты круто просишь... - протянул собеседник.
      - Я знаю, о чем прошу, - спокойно ответил Игорь. - Мне нужно найти Шиндина прежде, чем до него доберутся чеченцы... Которые и всех вас хотят под себя подмять.
      - Точно? - недоверчиво осведомился Клим.
      - У меня непроверенных сведений не бывает. И потом, какого хрена тебе прикрывать отморозка, который торгует двенадцатилетними девочками? Да к тому же не проверяя, нет ли у некоторых из них таких родственничков, которые своих обидчиков в асфальт закатывают?
      - Что-о? - было слышно, что Клим аж поперхнулся.
      - Где твоя хваленая агентура, если для тебя это новость? - насмешливо хмыкнул Игорь. - Впрочем, заметь, органы ещё об этом не ведают. Будешь хорошо себя вести - дарю тебе эту информацию. Можешь выдавать её за собственную, и я никогда никому не проговорюсь, что ты от меня её получил. Сам понимаешь, если удастся накрыть притоны с малолетками, тебе это о-го-го как зачтется! В тени оставаться ты умеешь... А если что и всплывет, у тебя в этом случае железное оправдание: мол, братва, менты мои яйца засунули в мясорубку, чтобы шиндинскую торговлю "лолитками" на меня повесить, тут кто хочешь запоет, чтобы потом всю жизнь не петь дискантом!
      - Это верно, - фыркнул Клим. - Когда дело малолеток касается, да ещё менты хвосты крутят, тут ребята сами сдают, чтобы за чужие грехи всю жизнь не отдуваться... Тут сдать считается дозволительным... - он вздохнул. Значит, даришь мне эту информацию?
      - Дарю, - подтвердил Игорь.
      - Тогда в час, где условились, - уже вполне твердо сказал Клим.
      Игорь положил трубку.
      Клим был довольно известным московским сутенером - достаточно хитрым, чтобы ладить с органами. "Крепкая команда" его девочек всегда могла сработать на соответствующие службы, раскрутив какого-нибудь "братка", чиновника или банкира на доверительную беседу, а если надо, то и зафиксировав клиента, используя все возможности современной техники. И девочек он подбирал с толком - не из болтливых, с башкой на плечах, предпочитая отсеивать и обрабатывать знающих себе цену москвичек, чем подхватывать симпатяшек из провинции, с Украины и из Молдавии. "Дешево хорошо не бывает, - говаривал он. - Если девка приехала в столицу, чтобы изо дня в день продаваться вполцены, то она и тебя при первом удобном случае продаст задешево, хоть миллион баксов в месяц ей плати - так уж погано у неё мозги навсегда повернуты." Его девочки всегда были "прикинуты" по высшему классу, он не допускал никаких сомнительных делишек с недоростками и ограждал свой "цветник" от всякой уголовщины. Раза два, когда он только начинал свою деятельность, были случаи, что его девушки гибли или оставались калеками после крутых гулянок - но вся Москва скоро усвоила, что обидевшие девушек Клима долго не живут: кто-то нарвался на милицейскую пулю при глупом уличном столкновении со стражами порядка, кто-то сел и из лагерей не вышел, "ушибив" почки или в ящик сыграв от лопнувшего аппендицита, с кем-то случилась другая неприятность такого же порядка... Игорь познакомился с Климом, ещё будучи на "царевой службе", и отношения у них сохранились неплохие, потому что Игорь всегда щедро платил за нужную информацию, да и сам мог, вот как сейчас, поделиться с Климом ценными сведениями.
      Говоря по телефону, а потом положив трубку, Игорь снова и снова разглядывал схему, составленную Андреем. Да, Андрей прав: должно быть особое связующее звено, напрямую объединяющее все эпизоды, касающиеся орхидей - должна быть дополнительная сквозная линия, сквозной персонаж.
      И этот персонаж - тот человек, на которого Повар хочет разменять Курослепова. Других объяснений не видится.
      Но для чего разменивать именно Курослепова?
      Выходит, Курослепов как-то повязан с этим человеком, так?
      И общее между ними - орхидеи. "Коллекционеры орхидей", написал Андрей. Да, очень похоже, что этот "сквозной персонаж" надо искать среди богатых коллекционеров.
      Тоже любитель? Соперник?
      И много ездит...
      Игорь записал на отдельном листочке: "Москва - Варшава - Франкфурт". Имеет смутно вырисовывающийся "мистер Икс" отношение к этому маршруту или нет? И если имеет, то какое?
      Логичней всего предположить, что это один из тех чеченцев, с которыми - и для которых - Курослепов ворочает миллионами.
      Убери Курослепова - и перекроется один из мощнейших каналов, по которым текут деньги в Чечню - и из Чечни на Запад.
      Но ведь по маршруту через Варшаву явно путешествовал кто-то из противников Курослепова... Этот человек отправил аванс по договоренности с Беркутовым и - по сути - заказал убийство Курослепова.
      Но если этот человек был противником Курослепова, значит, он должен быть союзником Повара, так?
      А если он союзник Повара, то Повар должен о нем знать. И действовать с ним рука об руку.
      При том, что Повар даже тени намека не кинул Игорю и Андрею: ребята, в этом деле у меня есть очень важный союзник, вы там не наступите случайно ему на мозоль от излишнего усердия, туда-то и туда-то не ломитесь... Нет, он предоставил им барахтаться самим. Но, выходит, его устраивает, как барахтаются компаньоны? И, выходит, он уверен, что они ни при каких условиях не смогут повредить неведомому союзнику?
      Так что же это за союзник такой, которому нельзя повредить ни при каких условиях и которого, при том, лучше скрывать ото всех?
      Какой-нибудь американский миллионер, страстный любитель орхидей, которому Повар охотно дал сыграть в свою игру, чтобы на его деньги уничтожить Курослепова? Но тогда что это за игра? Пожалуй, если узнать правила, по которым - порой на грани фола, но никогда не переходя за эту грань - играют между собой американские обожатели орхидей, то можно будет выяснить, где, по их разумению, Курослепов "сфолил" настолько, что подставился в международном масштабе.
      Здесь Игорь совсем вплотную подошел к решению загадки - которую в итоге так никогда и не разгадал. Надо было ухватить ещё совсем немногое, и, может, его ангел-покровитель уже хотел закричать ему в ухо: "Горячо!.."
      А может, этот самый ангел-покровитель и вмешался без промедления, чтобы не дать Игорю разгадать загадку: потому что человек, разрешивший её, до конца дней жил бы под дамокловым мечом. Есть такие загадки, ответ на которые лучше никогда не находить, чтобы не оказаться крайним - и лишним.
      Игорю казалось, что, вот, сейчас он ухватит за хвост - но тут Марина сообщила по переговорнику.
      - Игорь Валентинович, к вам посетитель. Говорит, ваш старый друг. Ги... - она запнулась. - Гитис Янчаускас.
      - Гитис? - Игорь и изумился, и обрадовался. - Немедленно давай его сюда!
      В кабинет вошел Гитис - высокий, худощавый, при этом широкий в кости, с резкими, чуть грубоватыми даже, чертами лица, смягчавшимися, когда он улыбался или начинал говорить - словом, вполне типичный прибалт. Впрочем, прибалтийским в нем было лишь происхождение: он и родился в Москве, и всю жизнь в ней прожил. Отец-литовец настоял на том, чтобы имя сыну дали чисто литовское, но, как посмеивался сам Гитис, "мое имя больше говорит по-литовски, чем я сам". Языка отцовских предков он практически не знал, и ощущал себя своим лишь в России... Если, конечно, он хоть где-то ощущал себя своим. При всей близости отношений, Игорь всегда ощущал в нем некую глухую стену, за которую никому не дозволено проникать - некий строго оберегаемый от внешних посягательств уголок собственного мира, мира памяти и чувств, похороненных заживо. И порой, когда разговор сворачивал на какую-нибудь слишком личную тему, когда проскальзывала какая-то мелочь, непонятно каким боком бередящая то ли воспоминания, то ли личные чувства Гитиса, его лицо пустело, улыбка становилась формальной, и у Игоря возникало ощущение, будто он с налету врубился в бетонный бункер - и что у Гитиса вообще нет своего места на земле, а есть лишь более или менее противные пристанища на долгом пути к неизвестной цели. Иногда, по Бодлеру, он казался "путешественником в смерть", а иногда мерещилось, будто конечная цель его странствий должна быть вполне земной и осязаемой.
      Конечно, эта скрытность могла объясняться и судьбой Гитиса. Именно он в свое время порекомендовал органам обратиться за экспертизой старинных карт и рукописей не к кому-нибудь, а к Игорю - именно он, по сути, и вовлек Игоря в тот мир, которому оказалась в итоге отдана вся жизнь Терентьева. Он был выпускником того же вуза, но более старшего выпуска - закончил институт за три года до Терентьева и Хованцева и, судя по тому, что к его мнению прислушивались, уже успел сделать неплохую карьеру. Но он никогда не говорил, в каком он звании, к какому отделу принадлежит - а при попытках прямых расспросов отвечал, что он всего лишь консультант по вопросам, связанным с романо-германской филологией, ничего более. Ну, подумаешь, попросили порекомендовать толкового специалиста, зная его собственную добросовестность - так это ни о чем не говорит, к нему самому-то обращались не чаще раза в год.
      До Игоря доходили слухи, что последние несколько лет Гитис почти постоянно обитает в Париже, но ничего определенного он о старом друге не знал. Можно было только догадываться, что тот делает в этом прекрасном городе. Который, впрочем, сам Гитис не очень любил. Он упомянул как-то, что ему довелось около полугода прожить в Париже в восемьдесят девятом году, и что город произвел на него не очень благоприятное впечатление. "Шум, грохот, дребезжание, уличные заторы, и мелкое жулье", - обронил он, с той прибалтийской холодностью интонаций, которая, видно, определялась чем-то, заложенным на генетическом уровне - настолько она была непохожа на встрепанную и открытую московскую манеру общения, которая окружала его с ранних лет и давно стала для него родной.
      Так что в Париже Гитис не стал бы засиживаться, не будь у него каких-то важных дел. Игорь и задумываться боялся, что это могут быть за дела, какие тайны скрываются за той непроницаемой стеной, которой был окружен самый сокровенный уголок души "литовца". Или - как его называли институтские друзья - "Дика", переиначив на свой лад его имя. Сперва его называли "Кит", но "Кит" не привилось, и быстро превратилось в "Дик". Надо сказать, Гитис и впрямь неуловимо напоминал отважного Дика Сэнда, Пятнадцатилетнего Капитана - выросшего, возмужавшего и познавшего уголком сердца и разума ледяную горечь бытия. Откуда бралась эта горечь? От необходимости жить в нелюбимом Париже? Или за свой минимум свободы он уплатил - и платит? - такую цену, о которой никому не следует знать?
      - Дик! - Игорь шагнул ему навстречу, раскинув руки. - Как я рад тебя видеть!
      - Я тоже, - ответил Гитис. - Знаешь, летел в Москву и думал, с кем бы мне хотелось увидеться. И, вообрази только, никого, кроме тебя в голову не пришло. Вот как жизнь всех повыбивала... Хорошо, что я тебя застал.
      - Ты когда прилетел? - спросил Игорь, направляясь к сейфу, в котором хранил самый дорогой, для особых случаев, коньяк.
      - Да буквально только что. Сегодня рано утром. При литовском посольстве есть маленькая гостиничка, я закинул вещи - и к тебе.
      - Так ты?.. - Игорь недоуменно нахмурился.
      Гитис кивнул.
      - Я уже давно гражданин Литвы. Могу и паспорт показать, - он осмотрел кабинет. - А ты вчера здорово повеселился, да? Сразу веет чем-то родным, студенческим... - он указал на составленные в угол пустые бутылки из-под водки, на пепел сигарет, частично стряхнутый прямо на стол и ковер, мимо пепельницы, на другие следы устроенного Игорем ночного безобразия.
      Игорь, иронически хмыкнув, пожал плечами.
      - Вчера был особый случай. Зато сегодня я угощу тебя отменным коньяком, если ты не против.
      - Не откажусь, - Гитис сел в кресло. - И от кофе тоже. Я до сих пор какой-то вздернутый, после ночного перелета.
      Игорь нажал клавишу переговорника.
      - Мариночка, будь добра, кофе нам, и покрепче... Какое-то срочное дело? - повернулся он к Гитису.
      - Да нет, - небрежно отмахнулся Гитис. - Эта поездка давно была запланирована, но я, как всегда, оттягивал сборы до последнего момента... Надеялся, что все-таки не придется лететь, что проблемы сами в конце концов разрешатся. Киношные дела, понимаешь...
      - Так ты сейчас связан с кино?
      - Да, работаю помаленьку на одну продюсерскую фирму. Дела, сразу говорю, так, ни шатко ни валко, - он бережно принял из рук Игоря стопку коньяка. - Расскажи лучше, как у тебя.
      - Веселимся, как видишь, - кисло усмехнулся Игорь. - Жизнь в Москве вообще, что называется, веселая. Будь здоров...
      - Прозит! - Гитис приподнял стопку, потом опрокинул её, одновременно с Игорем. - Но я слышал, у тебя одно из лучших детективных агентств в Москве?
      - Откуда слышал? - спросил Игорь, усаживаясь в кресло напротив Гитиса. После стопки коньяка ему стало хорошо и спокойно.
      - Слухом земля полнится. Сам знаешь, сколько народу катается теперь туда и сюда.
      - Да уж, мы стараемся, - усмехнулся Игорь.
      - Мы?
      - Я привлек своего однокурсника, Андрея Хованцева. Может, помнишь его?
      Гитис нахмурился.
      - Так, смутно припоминаю. И чем вы сейчас занимаетесь? - он протянул руку и взял один из листочков с набросками Андрея и Игоря. - "Москва Варшава - Франкфурт". Интересный маршрут. Я не помню такого, ни самолетом, ни поездом...
      - Маршрут, по которому двигался один из наших подозреваемых, - ответил Игорь.
      - Угу... Дела международного класса. Круто берете, - спокойно проговорил Гитис. - И что за подозреваемый? Коллекционер орхидей? - ну да, конечно, он без проблем разглядел взятую в кружочек надпись крупными буквами на другом листке бумаги.
      - Возможно, да, - ответил Игорь. - А возможно, какие-то чеченцы.
      - Хм... - Гитис налил себе ещё полстопки коньяку и с удовольствием поглядел коньяк на свет. - "Чеченский след" - это очень интересно, когда он существует в реальности, а не является удобным мифом, чтобы списать "висяк".
      - В данном случае, он полностью реален, - ответил Игорь. Он прищурясь поглядел на Гитиса. - Слушай, объясни мне откровенно, в чем дело. Ты ведь не просто так первым делом приехал ко мне, прилетев в Москву после двух лет отсутствия. Срочно прилетев, как я понимаю... Ты-то каким боком причастен ко всем этим безобразиям?
      Гитис рассмеялся.
      - Вполне понятно, что ты меня подозреваешь!.. Могу тебе сообщить, что, кроме всего прочего, я недавно был в Варшаве. Правда, ни в Москву, ни во Франкфурт не заворачивал. Твое здоровье!
      - И зачем ты ездил в Варшаву? - невольно вырвалось у Игоря.
      Гитис отставил опорожненную стопку и заговорил вполне серьезно.
      - По своим делам. Я сейчас утрясаю вопросы финансирования очередного фильма. Совместный французско-польский проект.
      - Так ты продюсер? - спросил Игорь.
      - Совершенно верно. Я ж тебе сказал, у меня собственная фирма. Или я неточно выразился? После многих лет за границей иногда бывает... Небольшая фирма, но действующая очень эффективно. Я мог бы назвать тебе несколько удачных проектов, в которых принимал участие. А сейчас у меня возникли небольшие неприятности. Точней, не неприятности, а проблема.