ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Куликовская битва оставила неизгладимый след в памяти народа. Сохранилось множество песен и преданий о побоище на Дону. Возможно, что и «Задонщина» – это письменная обработка «песней славы и гусельных словес» сказителей XV века. По мнению ряда историков, первоначальную основу «Повести о Мамаевом побоище» также составили предания и «гусельные словеса» народных сказителей.

Герои Куликовской битвы в песнях и преданиях описываются так же, как легендарные былинные богатыри:

В Тульской области до сих пор бытует предание, рисующее князя Дмитрия Ивановича как эпического героя. Около деревни Свиридово существует группа родников «Двенадцать ключей». По преданию, русское войско, идя на битву с Мамаем, остановилось у деревни Свири-дово, чтобы утолить жажду. Однако здесь из-под огромного камня бил всего один родник, который не мог напоить всех. Легенда гласила, что если кто-либо сможет отвалить камень в сторону, то забьют еще одиннадцать родников. Многие русские воины пытались совершить это деяние, но все было впустую. Тогда великий князь Дмитрий Иванович сошел с коня и легким касанием руки отвалил огромный валун. Сразу же забило еще одиннадцать родников, и русские воины смогли утолить жажду.

Московские князья Дмитрий Иванович и Владимир Андреевич после битвы получили в народе прозвища. Отныне их величали Дмитрием Донским и Владимиром Хоробрым. 

С уважением относясь к народным преданиям и позднейшим летописным свидетельствам, следует, однако, подвергать их критическому анализу. Так, и в «Повести о Мамаевом побоище» и в «Задонщине» можно найти ряд вопиющих несоответствий исторической действительности. Поэтому необходимо постоянно сопоставлять эти источники с летописными и археологическими свидетельствами.

Так, в «Задонщине» говорится, что на поле сражения полегло «семьдесят бояр рязанских». Даже если допустить, что в Рязани конца XIV века было семьдесят бояр, сомнительно, что Олег Рязанский отпустил всех своих сподвижников на битву, в которой сам не собирался участвовать.

Еще более недостоверным представляется утверждение, что на Куликовом поле погибли «тридцать новгородских посадников». Если проанализировать «Список посадников новгородских» из Новгородской I летописи XV века, то мы увидим, что от посадника Михаила Павловича Михайло Павшенича – стал посадником в 1309 году, погиб в 1314 году) до посадника Богдана Обакунови-ча стал посадником в 1391 году) в Новгороде всего был двадцать один посадник! Кроме того, даже фольклор сохранил песню о том, как новгородцы «не успели» на Куликово поле:

Возможно, именно эти тринадцать посадников, которые не успели на битву, превратились затем в тридцать посадников, которые погибли на Куликовом поле.

Явно преувеличенные списки погибших в «Задонщине» составлялись, видимо, в XV веке или позже, с целью подчеркнуть значимость Куликовской битвы и единство всех русских земель под рукой московского великого князя. Для современников же это сражение было великой трагедией. Песни о Куликовской битве – это плач о погибших и восхваление павших героев.

С политической же точки зрения эта битва ничем не выделялась среди других крупных сражений своей эпохи, так о ней и пишут летописцы того времени. Даже московские летописи подчеркивают кровопролит-ность битвы, но не пишут о ней, как об освободительной борьбе против татар. Сразу же после победы над «беззаконным» царем русские князья отправляют послов законному царю Орды – Тохтамышу.

ЭХО КУЛИКОВСКОЙ БИТВЫ

Вскоре после Куликовской битвы, приблизительно за четыре дня до праздника Преображения, то есть до 6 августа 1381 года, было подписано докончание великого князя Дмитрия Ивановича с великим князем рязанским Олегом Ивановичем. Текст этой грамоты заслуживает подробного анализа. 

«По благословенью отца нашего Киприана, митрополита всея Руси, на сем, брат старший, князь великий Дмитрий Иванович, и брат твой князь Владимир Андреевич, целуйте ко мне крест, к своему брату к молодшему, ко князю к великому к Олегу Ивановичу.

Имети тебе меня себе братом молодшим. А брату твоему име-ти меня себе, князю Владимиру, братом. А добра вы мне хотети во всем, в Орде и на Руси, от чистого сердца. А что вы услышите обо мне доброго или худого от христианина или от поганина, то вы мне поведайте в правду, без примышленья…»

То есть Олег Иванович в этой грамоте признает Дмитрия Ивановича (великого Московского и Владимирского князя) «старшим братом», а Владимира Андреевича своей ровней. Требуемое Олегом крестоцелование – это клятвенное подтверждение того, что Дмитрий Иванович и Владимир Андреевич признают его рязанским князем и находятся с ним в добрососедских отношениях. Московские князья подписали это докончание, хотя незадолго до этого Дмитрий Иванович вроде бы посылал на Рязань своих наместников. Значит, наместники эти не удержались, а вести с Рязанью войну Москва сейчас была не в силах.

«А вотчины вам мои блюсти, а не обидети. А мне ваши вотчины блюсти, а не обидети, Москвы, и Коломны, и всех Московских волостей, Коломенских, что сю потягло к Москве и к Коломне, и по реку по Оку, и всего великого княженья под вами мне блюсти, а не обидети.

А между нас раздел земли по реке по Оке, от Коломны вверх по Оке, на Московской стороне, почен Новый городок, Лужа, Верею, Боровеск, и иные места Рязанские, которые ни будут на той стороне, то к Москве, а на низ по Оке, по реку по Цну вверх по Цне, что на Московской стороне Цны, то к Москве, а что на Рязанской стороне, а то к Рязани.

А Владимирское порубежье по тому, как то было при вашем деде, при великом князе при Иване Даниловиче, и при вашем дяде, при великом князе при Семене, и при твоем отце, при великом князе при Иване.

А что на Рязанской стороне за Окою, что доселе потягло к Москве, почен Лопастна, уезд Мьстиславль, Жадене городище, Жадемль, Дубок, Бродеич с местами, как ся отступили князи то-руские Федору Святославичю, те места к Рязани».

Таким образом, в договоре производится территориальное размежевание между Рязанью и Московским княжеством. Причем Рязань сохраняет за собой Лопастну и ряд других спорных городов на северном берегу Оки, между Окой и Цной.

«А что место князя великого Дмитрия Ивановича на Рязанской стороне, Тула, как было при царице при Таидуле, и коли ее баскаки ведали, в то все князю великому Олегу не вступати, и князю великому Дмитрию».

То есть на Тулу (прежде бывшую местом Дмитрия Ивановича) никто из князей, подписавших договор, отныне не претендует и она остается в ведении татарских баскаков!

«А что места Талфица, Выползов, Такасов, те места князю великому Дмитрию, князь великий Олег ступился тех мест князю великому Дмитрию Ивановичу (то есть отступился от тех мест в пользу Дмитрия Ивановича. – Прим. авт.).

А что купля князя великого Мещера, как было при Александре Уковиче, то князю великому Дмитрию, а князю великому Олегу не вступатися по тот разъезд.

А что Татарская места отнимал князь великий Дмитрии Иванович за себя от татар до сего до нашего докончанья, те места князю великому Дмитрию. А что князь великий Олег отоимал Татарское от татар дотоле же, а то князю великому Олегу те места».

Таким образам, в докончании документально подтверждено, что земля южнее московских и рязанских владений не была бесхозным «диким полем», и каждое новое местечко отнималось у татар. Причем здесь виден сговор между князьями: «мы признаем захваченные у татар земли собственностью друг друга и не побежим жаловаться друг на друга в Орду, дабы эти земли у нас не отняли».

«А к Литве князю великому Олегу целованье сложить. А будет князь великий Дмитрии Иванович и брат, князь Владимир, с Литвою в любви, тогда и князь великий Олег с Литвою в любви. А будет князь великий Дмитрии и князь Владимир с Литвою не в любви, и князю великому Олегу быть со князем с великим с Дмитрием и со князем с Владимиром на них с одного».

Итак, Олег Иванович был связан с Ягайло не только родственно, но и крестным целованием, которое он должен, по договору, с себя сложить. Впредь князья обязуются вести согласованную политику с Литвой, точнее Олег обязуется следовать, в отношениях с Литвой, политической линии Москвы.

«А с татарами если будет князю великому Дмитрию мир и его брату, князю Владимиру, или данье, тогда и князю великому Олегу мир или данье заодно с князем с великим с Дмитрием. А будет немир князю великому Дмитрию и брату его, князю Владимиру, с татары, князю великому Олегу быть со князем с великим с Дмитрием и с его братом заодно на татар и биться с ними».

Опять согласованная политика по отношению к татарам, в том числе и по поводу выплаты им дани.

«А с русских князей кто князю великому Дмитрию друг и князю Владимиру, то и князю великому Олегу друг. А кто недруг князю великому Дмитрию и князю Владимиру, а то и князю великому Олегу недруг, идти на него заодно».

Таким образом, это договор о согласованной внешней политике, причем решающий голос принадлежит «старшему брату», но это единственное ущемление суверенитета рязанского князя.

«А что князь великий Дмитрий и брат, князь Владимир, бились на Дону с татарами, от того времени что грабеж или что поиманые у князя у великого люди у Дмитрия и у его брата, князя Владимира, тому между нами суд общий, отдать то по исправе (то есть по решению суда. – Прим. авт.)».

Таким образом, Олег Иванович действительно признает факт ограбления и пленения людей Дмитрия Ивановича и Владимира Андреевича, возвращавшихся домой после Куликовской битвы. Причем в договоре не предусматривается безусловного возвращения полона. Решение этого вопроса откладывается до общего суда. Олег Иванович (именно он составитель текста докончальной грамоты), видимо, готов был поделиться с Дмитрием выкупом, полученным за захваченных пленников и Мамаевой казной. Причем, выяснение того, кому какая доля причитается, должно было состояться после подписания докончания, на общем суде князей.

Интересно, что вопрос о донском полоне поднимался и позже во всех последующих докончальных грамотах Москвы с Рязанью до середины XV века.

Так, в «Грамоте князя великого Василия Дмитриевича со князем с Федором с Олеговичем рязанским» от 1402 года подробно перечислены все серьезные конфликты Москвы с Рязанью (Скор-нищево – 1371 год, Куликовская битва – 1380 год, Коломна – 1385 год), и обе стороны требуют возвращения полона.

Те же самые требования сохраняются и в договоре с Иваном Федоровичем Рязанским от 1447 года, то есть спустя 67 лет после Куликовской битвы! Итак, ни московские, ни рязанские князья никакого полона не возвращали, однако упорно требовали этого друг от друга на протяжении десятилетий.

В то же время знатных полоняников – князей, их родственников, наместников, воевод, бояр выкупали из плена при первой возможности за огромные деньги, о чем сохранилось множество упоминаний.

Все просто. Рядовые полоняники продавались в рабство. Но о возврате денег, полученных с продажи полона, в договорах речи не идет, а людей вернуть просто невозможно – или их уже выкупили родственники, или они проданы в рабство, в дальние страны. Следовательно, все требования возвратить полон – не более чем старания князя «сохранить лицо» перед своими людьми – показать, что судьба любого попавшего в плен подданного князю небезразлична. Впрочем, простой народ и не надеялся на княжескую помощь. Мечта народа о счастливом возвращении родственников из полона отразилась в исторической народной песне «Авдотья Рязаночка» (см. приложение).

«А что нами ни деялось дотоле, как мы целовали крест, тому всему погреб до Спасова преображенья дня за четыре дня. (Кто старое помянет, тому глаз вон! Дата. Подпись. – Прим. авт.). А суд общий меж нас от того праздника всему. А о чем судьи наши сопрутся, едут к третейскому судье, кого себе изберут. А судом общим не переводити. А кто станет переводити, правый у того возьмет, а то ему не в измену. Суженого не посужати (приговор общего суда окончательный – обжалованию не подлежит. – Прим. авт.). Суженое, положеное отдать. Холопа, рабу, должника, поручителя, татя, разбойника, душегубца выдать по испра-ве (по постановлению суда. – Прим. авт.) …А боярам и слугам меж нами вольным воля».

Здесь оговариваются судебные отношения (совершенно равноправные) между двумя княжествами. Далее в договоре князья-соседи устанавливают общие таможенные пошлины (их перечень весьма велик и пропущен, чтобы не утомлять читателя) и обязуются не нарушать границ между своими княжествами.

«На сем на всем, брат старейший, князь великий Дмитрий Иванович, и брат твой, князь Владимир Андреевич, целуйте ко мне крест, к брату своему младшему, ко князю к великому к Олегу Ивановичу, по любви, в правду, без хитрости».

«Любовь и согласие» в отношениях Олега Ивановича и Дмитрия Ивановича просуществовали недолго – до похода хана Тох-тамыша на Москву в 1382 году.

С купцами-сурожанами, финансировавшими поход русских войск на Куликово поле, Дмитрий Донской расплатился, даровав им большие привилегии. Известно, что в конце XIV века в Москве сформировалась корпорация богатых сурожан, получавших крупную прибыль от торговли с Золотой Ордой, Византией, странами Средиземноморья, а также Востока. Они пользовались привилегиями и приближались по общественному положению к боярству.

КИПРИАН В МОСКВЕ

На битву с Мамаем князь шел «хотя оборонить свою отчину, и за святые церкви и за правоверную веру христианскую, и за всю Русскую землю». То есть он выполнял программу патриарха Филофея и митрополита Киприана, которая оказалась единственным спасением от нашествия Мамая на Русь. Подтверждением этому может служить и то, что «после возвращения с Куликова поля Дмитрий Донской «милостыню многу в монастырь Троицкий. – Прим. авт.) дал».

В феврале 1381 года «пришла весть князю великому, что «Ми-тяй твой умер, а Пимен стал в митрополиты». Князь великий не восхотел Пимена принять: «Не посылал Пимена в митрополиты, но послал его как одного из служащих Митяю. Что же ими сотворено было, о них же я слышу такое?!» И прежде даже не пошел Пимен из Царьграда на Русь, но пока еще был в Царьграде в то время и медлил, тогда князь великий захотел принять Киприана митрополита, бывшего в Киеве в те дни, и послал за ним игумена Феодора Симоновского, отца своего духовного в Киев, зовя его к себе на Москву. А отпустил за ним о великом заговении (то есть, 25 февраля 1381 года. – Прим. авт.)».

Киприан не торопился в Москву. Он решил обставить свой приезд как можно более торжественно, совместив свое возвращение с самым великим христианским праздником. Киприан торжественно въехал в Москву на Пасху, 23 мая 1381 года, «в самый праздник Вознесения Господня».

Позиция Киприана в первый год его пребывания на московской митрополии видна из его «Ответов» игумену серпуховского Высотского монастыря Афанасию. В этих ответах ясно видно стремление митрополита к упорядочению церковной жизни. Он добивался строгого разграничения функций белого и черного духовенства, соблюдения церковной иерархии, укрепления монастырской дисциплины: «В монастыре же, в мужеском или женском никак же не годится мирское делать, и вспоминать мирские дела».

Митрополит регламентировал финансовую деятельность монастырей и приходов, пресекая воровство и злоупотребления. Он вел борьбу с мирскими грехами священнослужителей – пьянством, обжорством, стремлением к личному обогащению: «пагуба чернецам селами владеть и там частая происхожениа творити». Кипри-ан допускал церковное землевладение, смиряясь с ним как со свершившимся фактом, но, понимая, что управление имуществом и власть над людьми отвлекают от духовной деятельности и развращают, требовал, чтобы монастыри управляли своими селами только через посредника-мирянина.

Кроме того, Киприан стремился привести в соответствие с каноном взаимоотношения церковнослужителей с мирянами. Для этого он написал подробные инструкции и разъяснения по поводу спорных моментов в исполнении церковных таинств и служб.

В том числе он пытался достичь такого порядка, при котором каждый мирянин имеет постоянного исповедника, а не переходит от одного духовника к другому. Заметим, что последним Киприан стремился закрепить в том числе положение при великом князе духовника Феодора Симоновского, своего сторонника.

В декабре 1381 года из Константинополя возвратился Пимен. По приказу Дмитрия в Коломне его схватили и отправили в ссылку в Чухлому. Все спутники Пимена понесли наказание – от ссылки до смертной казни. Видимо, Дмитрий Иванович подозревал, что Митяя погубили намеренно, к примеру, отравили. Своих бояр князь казнил не только за самоуправство, но и за убийство.

Сергий и его сподвижники стремились сблизить Киприана с московским княжеским домом. Влияние Сергия в Серпухове было очень велико. Князь Владимир Андреевич привечал Сергия Радонежского. Кроме того, во главе личного княжеского «богомолья» – Высотского монастыря – стоял энергичный помощник Сергия, ставший доверенным лицом Киприана, игумен Афанасий. Так что вскоре по прибытии, Киприан вместе с Сергием крестил сына у князя Владимира Андреевича Серпуховского.

Однако у Киприана были слишком широкомасштабные для московского князя планы и стойкое неприятие к методам, которыми привык действовать Дмитрий Иванович. Призвание Кип-риана было для Дмитрия Донского лишь вынужденной мерой, вызванной политической необходимостью. Одержав победу на Куликовом поле, московский князь больше не видел необходимости сдерживать свои амбиции. Он хотел править самовластно, не считаясь с мнением своих подданных и митрополита. Похоже, что после смерти Алексия в Московском княжестве не осталось человека, способного смирить характер Дмитрия Ивановича.

После смерти Василия Вельяминова великий князь Дмитрий Иванович не назначил никого тысяцким на Москву, видимо, решив совсем уничтожить эту должность.

Усиление княжеской власти вызвало недовольство москвичей. В Москве в 1382 году складывается заговор с целью свержения Дмитрия Донского.

А В ВИЗАНТИИ ОПЯТЬ ВОЙНА!

Во внутренние дела Византии в то время активно вмешивались итальянские города-республики. Династические распри из-за престола в Константинополе переплелись с борьбой Венеции и Генуи за господство в Средиземноморье. Борьба между итальянскими торговыми городами шла за остров Тенедос – важный стратегический и торговый пункт, расположенный при входе в пролив Дарданеллы. Император Иоанн V держал сторону Венеции. Андроник IV помогал своим союзникам-генуэзцам.

В 1379 году началась одна из самых кровопролитных войн между Венецией и Генуей. 29 сентября 1379 года, на виду у всего Константинополя состоялось морское сражение между венецианцами и генуэзцами. В период кратковременного правления Андроника IV Тенедос перешел в руки генуэзцев, но укрепившиеся на острове венецианцы оказали им упорное сопротивление. Ареной войны между Венецией и Генуей стали просторы Эгейского моря, а затем и прибрежные воды самой Италии. В этом же 137 9 году генуэзский флот разгромил венецианцев при Пуле, в Адриатическом море. Одержав победу, генуэзский флот двинулся на Венецию.

В 1380 году генуэзцы захватили портовый город Кьоджи, находящийся всего в нескольких километрах от Венеции, и поместили туда крупный гарнизон и флот. Венецианцы уже не могли чувствовать себя в безопасности даже в собственном городе. Они начали осаду Кьоджи, чтобы выжить оттуда генуэзцев. 24 июня 1380 года генуэзский гарнизон Кьоджи капитулировал. Венеции сдались 19 галер и 40 000 генуэзских солдат и матросов. 

В то же время не прекращалась война в Эгейском море и на Босфоре. Венецианцы вместе с Иоанном V неоднократно предпринимали атаки Галаты вплоть до весны 1381 года, когда между враждующими итальянскими городами был заключен мир.

Результаты кровопролитной войны между Генуей и Венецией оказались плачевными для обеих республик: они были настолько ослаблены, что должны были склонить головы перед турками и заключить с султаном Мурадом союзные договоры.

После восстановления Иоанна V на византийском престоле империя фактически распалась на мало связанные между собой уделы. В Константинополе правил сам император, ряд городов находились под властью Андроника IV и его сына. Султан Му-рад, боясь полного примирения царственных родственников, неожиданно перенес свои милости на Андроника и заставил признать законными наследниками престола его, а не второго сына императора – Мануила. Отношения внутри правящей династии вновь обострились. Мануил должен был вернуться к управлению одной Фессалоникой. Морея же в 1382 году перешла в руки умного и талантливого деспота Феодора, третьего сына императора.

Вражда Андроника IV с отцом не прекращалась, и поднять новое восстание Андронику помешала только его смерть в 1385 году. Мануил стал единственным законным наследником престола.

Ни сократившаяся до ничтожных размеров Византия, ни временно ослабленные войнами итальянские республики не могли организовать сопротивления туркам. Мурад начал новое наступление на Балканском полуострове, действуя одновременно против Сербии и Болгарии. В 1383 году турецкие войска приступом овладели Серрами, в 1385 году – Софией, а в следующем году настала очередь Ниша. Славянские государства тем самым были отрезаны друг от друга, и оба народа изолированы. Однако еще в течение трех лет Сербия и Болгария вели кровопролитные войны с турками, не раз нанося завоевателям чувствительные удары.

ЗАГОВОР ПО-РУССКИ