Интерфейсом об тейбл

И мой гнев как рукой сняло.

В обнаженном виде Амбер была… чудом из чудес. Стройная, сильная, невообразимо сексапильная, восхитительная, сногсшибательная, эффектная… блин, возьмите словарь синонимов и впишите свое любимое прилагательное в данный пробел: ____________________. В этот миг я понял, что таких душераздирающе красивых женщин, как Амбер, дотоле не видывал. И вряд ли еще увижу.

— Вознаграждение? — прошептал я, когда она, изящно ступая, сделала ко мне первый шаг.

— Еще какое, — шепнула она с жадной у очень эротичной улыбкой.

— Собачья галета за хорошую работу на арене? — выдохнул я. Еще один шаг.

— Мне больше по вкусу кровавые бифштексы, — заявила она, сорвавшись на кошачье урчание (Истеркиска в период течки). — Но кто-то здесь слишком тепло одет, — и она щелкнула пальцами. Моя одежда испарилась. Амбер обняла меня. — Можно я задам дурацкий вопрос? — успел я поинтересоваться перед тем, как наши губы плотно сомкнулись в страстном Поцелуе. Она сжалилась надо мной и позволила перевести дух, лишь когда у меня перед глазами поплыли синие круги от нехватки воздуха. — Если ты так сильна, что можешь подкладывать файлы в МДИ, — зачем тебе я? — А затем, — прошептала она, нежно чмокнув меня в лоб и подставляя моим губам свои маленькие, безупречные груди, — что никто из нас не всемогущ, а истинное поручение, которое я тебе хочу дать, намного выше моих способностей. — В этот миг она крепко прижала меня к своим персям и, сознаюсь, из моей головы вылетели все мысли о посторонних предметах. Спустя некоторое время она вновь отстранила меня.

— Кстати, — нежно произнесла она, — раз вы с Гуннаром явно работаете в паре, я решила дать вам еще один индуктивный интерфейс. Завтра вышлю.

Тут она схватила меня за уши обеими руками, запрокинула мне голову и страстно, беспощадно поцеловала в губы. Я обвил свои мускулистые руки вокруг ее осиной талии и попытался повалить ее на кровать. Слегка отпрянув, она положила руку на мою волосатую грудь и поцеловала кончик моего волевого, мужественного подбородка.

— Ой, я забыла тебе сказать о еще одной детали, — прошептала она, когда я подставил шею для ее поцелуев. — Вообще-то, — тут она резко нажала мне на грудину, и я повалился на постель. — Я люблю, когда наверху — я! — с диким кличем сумасшедшего ковбоя она вспрыгнула на кровать, налегла на меня бедрами, ухватила моего лысоголового дружка и направила его в…

БАХ!!! Дверь квартиры взорвалась, разлетевшись по комнатам пылающими обломками и черными клубами дыма. Крохотный визжащий кровавый комок (Торвольд, вестимо), пролетев через комнату, пробил собой окно и упал на тротуар. Спустя секунду, сверкая хромированными боками, на месте бывшей двери появился боевой робот. Двинув плечами, значительно расширил проем (он что, ФОКЛовец?). Под визг сервомоторов и шипение гидравлики боевой робот зловещей поступью вошел в комнату. Этакий злой, обожравшийся гормональных препаратов, хромированный джаггернаут.

Выпустив моего дружка из рук (слава Богу!), Амбер вскочила на ноги, преградила роботу путь.

— ТЫ! — заорала она благим матом. Робот, затрепетав, морфировал в Элизу.

— СУКА!

— ОН МОЙ! — взвыла Амбер.

— НИ ЗА ЧТО! — еще громче взвыла Элиза.

Ноготки Амбер обернулись медвежьими когтями, засияв нехорошим металлическим блеском. Одним невероятным прыжком она перемахнула комнату и набросилась на Элизу, деловито работая когтями.

Элиза, немножко потерпев, наградила Амбер хуком слева — и моя клиентка, пролетев над кроватью, насквозь пробила стену. Каковая стена украсилась красивой дыркой в форме дамского силуэта.

Я решил, что схватка завершена, но спустя секунду раздался грохот — и, сминая уцелевший фрагмент стены, Амбер влетела обратно в комнату. Описав безупречное сальто с переворотом, она приземлилась на цыпочки. Дышала она тяжело, слегка вспотела, слегка перемазалась штукатуркой — но ее великолепие ничуть не поблекло. Налюбовавшись, я покосился на Элизу — удостовериться, что от нее осталась лишь горка кровавых ошметков.

Отнюдь. Правда, ее незатейливое белое платьице погибло безвозвратно, но на самой Элизе не было ни единой царапины. Сорвав с плеч последние белые лоскутки, она кинула их на пол и двинулась к Амбер. Она шла степенно, как Смерть в облике голой, патологически тощей девицы-альбиноски. Ее руки морфировали в гигантские орлиные лапы с когтями. Остановившись в ярде от кровати, где я вое еще валялся, она воздела лапы над головой.

— Я его забираю, — произнесла Элиза хладным гласом Апокалипсиса. — Пока ты его не успела растлить.

— Ты его не заберешь, — ответила Амбер. — Теперь он мой — весь с потрохами.

Я повернул голову. Амбер приникла к полу с той стороны кровати. Желтые отблески лампы светились на ее длинных металлических ногтях. Скажу вам честно: бывали в моей жизни времена, когда я охотно заплатил бы деньги за право стать призом в сражении между двумя голыми бабами.

Но в данный момент мне этого ничуть не хотелось.

Элиза, помедлив, полюбовалась своими лапами.

— А знаешь, — сказала она Амбер, — драку продолжать бессмысленно. Наши силы слишком равны.

Амбер сменила одну боевую стойку на другую, но тоже глянула на собственные стальные ногти.

— Думаю, я могла бы подрасти. Но и ты подрастешь вместе со мной, так ведь? Элиза кивнула:

— Но я никогда не уступлю его тебе по доброй воле…

— И я его не уступлю…

Пожав плечами, Элиза морфировала свою левую лапу в нормальную руку, а правую — в длинный стальной клинок.

— Ну что ж? Соломоново решение? Амбер кивнула:

— Иначе никак, — и ее руки морфировали на манер Элизиных.

— В длину? — уточнила Элиза.

Наклонившись ко мне, Амбер осторожно приподняла левой рукой мои яички и выбрала точку под ними, прикоснувшись к ней своим неправдоподобно холодным стальным клинком.

— Начнем резать вот отсюда… ЗАТЕМНЕНИЕ.

***

Не думайте, что я упал в обморок. Нет, в глазах у меня потемнело по другой причине — я вырубился. В смысле, как бы умер. В смысле, отключился от Сети.

— Ой, блин, — донесся до меня голос Ле-Мата.

Язык у него заплетался;

Я сорвал с себя видеоочки, бросил их на пол и возопил что было мочи:

— ЛЕ-МА-А-А-Т!

Он стоял у компьютера в чем мать родила, со стаканом воды в дрожащей руке (капли брызгали во все стороны), по колено опутанный сетевыми шнурами.

— Из-из-вини, — прохрипел он, срываясь на икоту. — У Инге — ик! — сушняк, это… сушняк у Ин — ик!… ну, я, это… — Помахав в воздухе своим стаканом, он разыкался всерьез.

Я чуть не утратил контроль над своим: а/желудком; б/кишечником; в/мочевым пузырем; г/кровяным давлением.

— Инге? ГДЕ? — Я завертелся на месте, лихорадочно высматривая мои…

— Привет, Джек, — хихикнула она. О нет! Только не это! Она находилась в районе…

Да, знакомая светловолосая головка вынырнула из-под одеяла. На моем матрасе.

— Ку-ку!

Вскоре после этого послышалось:

— Блин! — и пьяное хихиканье: Инге обнаружила, что одеяло слетело, обнажив ее (надо признать, массивные) веснушчатые груди. Она поискала край одеяла, не нашла и, плюнув на приличия, спокойно уселась на матрасе.

Ну хорошо, если она может тут сидеть титьками наружу, мне, вероятно, тоже не стоит стесняться моего кибертрансвеститского прикида. И все же…

Я обернулся к Ле-Мату, чтобы убить его на месте.

— Тихо, Джек. Тихо, — пробормотал Ле-Мат, намереваясь подойти ко мне и успокоить — но вместо этого лишь пуще путаясь в шнурах и проливая воду. — Мы с Инге — ик! — сходили в ик

— -тальянский ресторанчик, есть один такой… Хороший! И немножко ви-ик!-нца выпили за ужином…

— И перед ужином, — уточнила педантичная Инге. — И после ужина, и после-послеужина…

— И поговорили о нашей работе и о всяк-ик! — икх! разностях… — Освободившись из объятий сетевого шнура, Ле-Мат добрел до матраса, рухнул на него и начал покусывать ножки Инге.

— А потом я уговорила Гуннара вернуться сюда, — сообщила Инге, безуспешно пытаясь придать своему лицу серьезное выражение. — Потому что мне очень хотелось переговорить с тобой. Не сердись на Гуннара. Идея была моя. — Тут вся серьезность с нее слетела (должно быть, из-за того, что Ле-Мат щекотал ей пятки) и Инге, захихикав, шлепнула его по носу.

Ле-Мат поднял голову:

— Ну, мы приехали. Видим, ты еще с интерфейсом и вид у тебя какой-то, типа, взволнованный. Ну, мы сели на матрас и — ик! — одно за другое… — Его вновь прохватила икота.

— Это тоже была моя идея, — гордо заявила Инге. — Я думала, ты не будешь возражать. Мне показалось, мы успеем быстренько это самое… ты нас даже не замечал.

— И теперь ей известно все об интерфейсе, — сказал я Ле-Мату самым зловещим и разъяренным голосом, на какой был способен. — Спасибо… осел.

— Ой, не надо так его ругать, — накинулась на меня Инге. — Я и так все знаю про ваш дигитально-индюк… инхук… Про интерфейс. Между прочим, — гордо вскинула она нос, — у меня свой такой есть.

Моя челюсть грохнулась на пол и укатилась в другой угол комнаты.

— У ТЕБЯ? СВОЙ?

— А то, — вмешался Ле-Мат. — Мы все уже встречались, только на той стороне. Ты ее не — ик! — не узнаешь?

Я все еще пытался отыскать мою челюсть. — Чег…? Инге больно укусила Ле-Мата за ухо и прошипела театральным шепотом:

— Давай-ка я попробую ему подсказать, милый. На миг отвлекшись от ее пышной груди, Ле-Мат кивнул.

— Джек? — окликнула она и уставилась на меня своими глубокими, серьезными, хотя и чуточку осоловелыми глазами. — Извини, пожалуйста.

Она откашлялась — и заговорила хриплым, густым, басовитым фальцетом, с таким сильным акцентом, что сам факт его существования подпадал бы под закон о высмеивании этнических групп.

— Или, лучше сказать, МАКС? Если вести деловые разговоры на пустой желудок, сердце заболит. «Мандже»!

Все остатки моего здравого рассудка, подхватив штаны, сбежали без оглядки.

— ДОН ВЕРМИШЕЛЛИ?

19. СПЛОШНОЕ ВЕСЕЛЬЕ ПЛЮС БОНУС — ПОСТЕЛЬНЫЕ СЦЕНЫ

Наутро Ле-Мат и Инге проснулись с мощнейшим похмельем на плечах вместо голов. У этого обстоятельства были две стороны — светлая и темная. Светлая состояла в том, что оба они чувствовали себя крайне погано и не тратили энергию на угрызения совести из-за своих вчерашних подвигов. Ну, а темная… Достаточно сказать, что все утро они досаждали мне своим хныканьем, пока аспирин, тайленол, подгоревшие тосты и неупиваемая чаша черного кофе не вернули их — сантиметр за сантиметром — в страну живых.

Оправившись, Ле-Мат с Инге вместе залезли под душ и не выбрались оттуда, пока горячая вода не иссякла.

Вторник прошел в трудах праведных. Мы перетащили рабочую станцию Инге в наш офис и подключили к локальной сети. Затем Ле-Мат наконец-то набрался смелости и опробовал индуктивный интерфейс (я следил за его жизнедеятельностью по датчикам, а Инге страховала его с виртуальной стороны реальности). Не скрою, Ле-Мату очень хотелось продезинфицировать «проктопрод» в специальном автоклаве. И прошло не меньше часа, пока мы ему втолковали, что достаточно обмакнуть «проктопрод» в хлорку и засунуть в посудомоечную машину — вот и вся гигиена). Когда же Ле-Мат все-таки нырнул в нашу местную испытательную МПВ-шку, то жутко запаниковал из-за новообретенной остроты виртуальных ощущений.

И все же, когда я наконец завалился спать (а было это в полвторого ночи), Ле-Мат с Инге уже четвертый час трахались в виртуальном мире и, похоже, даже не собирались выдыхаться.

Второй-третий, если учитывать машинку Инге — индуктивный интерфейс появился у нас в среду около полудня. Непроницаемая преступная сеть дона Вермишелли наделе представляла собой просто Инге, которая забирала посылку в заведении «Почта для всех» и вновь отправляла ее. Теперь же, когда все карты были выложены на стол, Инге решила сэкономить для нас день времени и 12 долларов 49 центов почтовых расходов — то есть получив посылку, сразу привезла ее нам. Во второй коробке лежало все то же самое плюс один сюрприз — самая настоящая 3,5-дюймовая магнитная дискета на 1,44 мб.

— Привет, Макс, — произнесла Амбер, когда я расшифровал дискету и перевел в читабельный формат. — Ты просто гений! Так ловко удрать из моей квартиры в понедельник… Знаешь, я надеялась переблефовать Элизу, но, по-моему, эта сука готова тебя сама убить — лишь бы не делиться с другой женщиной. — Пожав плечами, Амбер криво улыбнулась.

— Ну да ладно. В этих файлах — материалы для подготовки к моему подлинному заданию. Просмотри их. И если ты считаешь, что работа тебе по зубам — действуй. Моя квартира как минимум неделю будет закрыта на ремонт — Господи, как хорошо, что в виртуальной реальности не надо возмещать ущерб домовладельцу, — так что увидимся в Аду. Например, в пятницу на той неделе, примерно в 03,00 по Гринвичу, идет? — Она вновь улыбнулась той странной ухмылкой, которую принято называть «хорошей миной при очень плохой игре», потом сказала:

— Пока, — и захлопнула окошко.

Спустя полчаса я разархивировал и отсканировал файлы с подготовительными материалами. Истинной мишенью оказался Фрэнклин Кертис.

Да, да и еще раз «да». Тот самый Фрэнклин Кертис. Именно тот, о ком вы сейчас подумали. Знаменитый сочинитель знаменитых бестселлеров, бонвиван всех ток-шоу, невероятно не сдержанный на язык пожизненный член Североамериканской Республиканской Армии, оборудовавший в подвале своего особняка близ Нью-Йорка великолепное стрельбище. Тот самый Фрэнклин Кертис. Тот самый господин, чьи последние пять экранизаций принесли ему такие непристойно высокие горы денег, что «Сони-Спилберг» были вынуждены пообещать ему личную планету, чтобы он согласился хотя бы вступить с ними в переговоры относительно прав на экранизацию его следующей, еще не написанной книги.

Так уж сложилось, что это последнее обстоятельство самым непосредственным образом касалось меня. Ибо книга оказалась не ненаписанной. а очень даже написанной. (Минус на минус дает плюс — проверьте сами.) Проблема была в том, что книга, которую Кертис собирался представить на суд читателей, была написана — но не им. Моя таинственная клиентка, если верить Амбер, была невезучей начинающей писательницей, которая случайно познакомилась с Кертисом на приеме у одного нью-йоркского издателя и была очень польщена, что этот красивый, солидный, преуспевающий человек заинтересовался ее скромной особой. Увы, моей наивной клиентке и в голову не пришло, что причиной этого интереса было декольте ее маленького коктейльного платья, плотно облегавшего ее стройную, атлетическую, девственную фигуру. (Она была актрисой и фотомоделью — этому своему хобби она отдавала редкие промежутки свободного времени между сочинением романов, учебой на медицинском факультете и бесплатной работой в детском приюте, где она выросла.) Как это ни прискорбно, события развивались по банальному сценарию. Кертис и моя клиентка имели бурный, страстный, небезопасный для их половых органов роман длиной в девять с половиной недель, который резко оборвался, когда Кертис обнаружил, что моя клиентка беременна и не желает делать аборт. Неделю они спорили, пока в один ужасно холодный и ненастный мартовский день он вернулся домой пьяный и злой и буквально вышвырнул ее из дома в снежный буран. Вслед за ней полетели ее скудные пожитки. Ослепленный злобой и алкоголем, он приказал своим охранникам в тяжелых сапогах и коричневых рубашках буквально застрелить ее, если она хоть одной ногой ступит на территорию усадьбы.

На этом вся история могла бы кончиться. Моя клиентка, будучи истово верующей христианкой, восприняла свою нежеланную беременность как Божью кару за приверженность плотским грехам и с поникшей головой вернулась в школу при монастыре Св. Брунгильды, дабы воспитать свое дитя в страхе Божием и наставить на путь истинный. Моя клиентка даже желала внушить ребенку любовь к его (ее) отцу, хотя Кертис вполне мог отречься от своего отцовства и отказаться встречаться с ребенком — но даже на этом этапе моя клиентка была готова простить и забыть его прегрешения.

Но тут, порывшись в своем потрепанном чемодане, в котором хранилось все ее скудное земное достояние, моя клиентка обнаружила, что Кертис вернул ей все, включая остатки единственного мясного пирога, который она ему раз в жизни приготовила на ужин (кстати, со дня приготовления он ничуть не испортился, остался таким же каменно-твердым и аппетитным). Кертис вернул ей все — но не дискету!

О, эта дискета! Единственный на свете экземпляр неопубликованного романа моей клиентки! Книга, над которой она корпела шесть долгих тяжелых лет, экономя на еде, чтобы арендовать компьютерное время в «Интернет-кафе»! Та самая книга, которую сам Кертис хвалил, восклицая:

«Блестяще! И, вполне возможно, продавабельно!» Опасаясь вновь нарваться на грубость, моя клиентка попросила престарелую сестру Агату позвонить Кертису и попросить вернуть дискету. Дряхлая монахиня обратилась к писателю почтительно и кротко, но Кертис холодно процедил, что давно уже переформатировал дискету и сдал во вторсырье. Почувствовав, что Бог всерьез решил ее наказать, моя клиентка выбежала в слезах из кельи старой монахини и заперлась в своей холодной комнатке, чтобы вдоволь нарыдаться в одиночестве. Отрешенно откусывая от мясного пирога, она молилась, чтобы когда-нибудь, пусть в далеком будущем, Господь в Его неизреченной мудрости приказал бы сердцу Кертиса смягчиться.

Но спустя еще несколько недель она прочла в газете, что Кертис — который в период их романа страдал от неизлечимого писательского безмолвия — внезапно объявил, что почти закончил новую книгу, знаменующую собой начало еще невиданного этапа. Моя клиентка моментально проникла в подоплеку этой новости. Мало ему было соблазнить и бросить — он еще и роман украл!

Чаша терпения переполнилась — моя клиентка радикально изменила свою позицию. К черту всепрощение. Теперь ей была нужна голова Кертиса — насаженная на кол! Но в качестве доказательства кражи ей требовались оригинальные файлы с винчестера его персонального компьютера. Вот и моя миссия — если, конечно, я соглашусь…

В этот момент приперся Ле-Мат и заглянул мне через плечо.

— А знаешь, Джек, — пробурчал он, нахально хрустя спелым красным яблоком, — я много прожил на свете и перевидал брехню во всех ее видах, но это просто финиш.

— Витиевато выражаешься, — заметил я и, в последний раз проглядев параметры задания, закрыл файлы и откинулся на спинку моего голубого пластикового стула.

— Ну и? — продолжал Ле-Мат. — Как ты думаешь, зачем Амбер эти файлы?

— А кому какое дело? — пожал я плечами. — Ей нужен текст новой Кертисовой книжки. Чудесно.

За нее она заплатит нам девятьсот штук баксов. Еще чудеснее. Я лично согласен.

Обдумав мое предложение, Ле-Мат кивнул:

— С чего начнем? С поиска по теме «Литература»?

— Угу. — Тут мой стул опасно качнулся назад. Ле-Мат подхватил меня на лету. — Высокотехнологические писаки типа Кертиса вечно хвастаются своими… «компутерами»… — продолжал я, удостоверившись, что в ближайшее время не стукнусь головой о пол. — Загляни в «Письменный стоя». И в «Надомное списывание народов». Посмотрим, далеко ли он ушел со своим романом.

— Погляди на «Батоножатке», — посоветовал Ле-Мат. — По-моему, он им недавно интервью давал.

— Тады поехали, — распорядился я. — Займемся нашим взломом.

Ле-Мат доел яблоко и метнул огрызок в мусорную корзину (за двадцать футов, не хухры-мухры). Между прочим, попал в десяточку.

— Считай, все уже взломано, — заявил он, удаляясь.

Даже сейчас у меня глаза на лоб лезут, когда я вспоминаю некоторые моменты той бешеной недели. К примеру, как мы втроем — Ле-Мат, Инге и я — мастерили новую виртуальную внешность для Инге, на те случаи жизни, когда Гуннар и дон Вермишелли постесняются прилюдно кусать друг друга за уши. В итоге получилась обновленная версия Линды Гамильтон с наращенными пекторальными и дельтовидными мышцами, а также сглаженными бедрами, к которой мы прилепили милое веснушчатое личико молодой мамаши (плод шестичасовых мучений Ле-Мата и Инге). Так родилась идеальная спутница Гуннара. Реба — нарекли мы ее.

Так почему же, когда я в пятницу забрел в «Рай», чтобы немножко развеяться, старый толстый дон Луиджи Вермишелли по-прежнему восседал в своем излюбленном углу? Я решительно направился к его столику, дабы поговорить с ним/ней начистоту. Двое мальчиков-автоматчиков преградили мне дорогу. Дон Вермишелли отогнал их мановением руки (можно подумать, я не мог испепелить их одним резким словом). Я пододвинул стул, припарковал свою задницу и начал копить силы для долгого подтока истошной ругани. Звеня, передо мной возникла одна из сестричек Силикконе.

Я пригляделся к ней. Захлопал глазами. Еще раз пригляделся.

— ГУННАР?

— Тихо ты, — прошипел он, приложив безупречно наманикюренный пальчик к своим полным, сладким, рубиново-алым губкам. — Пока наш союз — тайна. Зови меня «София». — Чего изволите? — прощебетал он, чуть ли не тыча меня в нос своими необъятными титьками.

— Ничего, кроме свежего воздуха, — и я стремглав бежал от стола.

Нельзя не упомянуть, что Ле-Мат с Инге занимались сексом. Утром — секс, ночью — секс, на ленч — секс, на крыше — тоже секс. Конечно, они кокетливо скрывали свои занятия, но поскольку единственной внутренней перегородкой в обширном офисе славного «Компьютека» была найденная в подвале китайская ширма, у них как-то не получалось щадить мою стыдливость. После нескольких суток секса под душем, секса на кухне и секса в любой момент, как только я нырял в виртуальную реальность, они плюнули и перепоручили заботу о приличиях мне — теперь я должен был делать вид, будто ничего не слышу и не вижу. И если бы они не перетащили матрас к западной стене, я бы еще стерпел… А так целыми ночами, ворочаясь на своей раскладушке, я вынужден был слушать монотонное «бум-бум-бум» деревянной рамы матраса о стенку.

А если уж совсем честно — мне было так завидно, что я запросто съел бы собственную печенку.

Если я правильно помню, как-то раз они попробовали заниматься сексом в квартире Инге, но что-то не заладилось. Кажется, из-за омерзительно-идеального порядка в спальне — вибрации кровати, понимаете ли, сбивали складки на кружевных накидочках. Всех подробностей я так и не узнал;

Ле-Мат так разозлился, что потерял дар речи, и вообще дело кончилось их ссорой.

Ссора продлилась целых три часа. А потом я случайно застиг их в кабине грузового лифта.

Как только у каждого появился свой интерфейс, Ле-Мат привез из дома свою виртуальную систему, и мы соорудили очень милую локальную сеть о трех рабочих станциях. (Между прочим, Ле-Мат и Инге ездили за машиной вместе, но стоило Ле-Мату отвернуться, как она принялась — мама родная! — наводить порядок. Ле-Мат поклялся, что никогда больше этого не допустит.) В основном я дежурил при биотелеметрии, пока Гуннар и Инге/Реба тренировались в нашей МПВ, но иногда я нырял в виртуальную реальность вместе с ними.

Жизнь меня быстро научила не делать этого без предупреждения. Как-то раз, поддавшись настроению, я решил проверить, что они там делают уже полчаса. Так выяснилось, что в ее личном секторе памяти Ле-Мат и Инге построили виртуальный особняк по картинкам из «Плейбоя». Войдя туда, я обнаружил, что Гуннар сидит в горячей ванне, облокотившись о бортик. В одной руке он держал фужер с шампанским, в другой — огромную, обкусанную со всех сторон ягоду клубники.

— Привет, Гуннар! — окликнул я от двери. — А Реба где?

Гуннар тупо улыбнулся мне. Из его уст вырвалось глухое, странное мычание.

— Ты не заболел? — Я сделал шаг к ванне. И тут из мыльной пены вынырнула Реба.

— Здорово, Макс! — радостно вскричала она. На ней было что-то типа акваланга — только дыхательная трубка шла не ко рту, а к носу. — Фу-у-у, от этих дел ужас как пить хочется! — Она выхватила у Гуннара фужер, выпила залпом, сунула фужер в его руку и вновь нырнула на дно ванны.

— А-а, — вымолвил я. — Мне, собственно…

— ИСЧЕЗНИ, — процедил Гуннар сквозь зубы.

— Да, разумеется. Непременно. — Развернувшись, я удрал так быстро, как только мог унести меня мой слабенький интерфейс. Спустя несколько секунд я выпрыгнул в реальность и снял очки.

Тут— то я и узрел нашего домовладельца Джерри. Он стоял у грузового лифта с ведерком краски в руке и неописуемой гримасой (надеюсь, я никогда больше таких гримас не увижу) на лице. Я попытался взглянуть на нашу троицу его глазами. М-да, просто трио высокотехнологических мимов из кабаре для голубых.

— Не спрашивай, — сказал я Джерри. — Не спрашивай ни о чем.

К концу недели мы накопили немало полезной информации о Фрэнклине Кертисе. Вот только ничего хорошего эта информация нам не обещала.

— Вот его электронный адрес, — сообщил Ле-Мат, кинув передо мной на клавиатуру листок бумаги. — С высотой технологий у этого типа все в порядке. Он подключился еще до того, как стало к чему подключаться. И кстати, я ничуть не удивлюсь, если у него есть свой МУДИ.

— У Кертиса? — Инге сморщила нос. — Мужская гордость не потерпит!

— Может быть, — пробурчал Ле-Мат, — но вы послушайте…

И он зачитал нам с распечатки следующий текст:

КЕРТИС: Я считаю себя писателем школы Станиславского. Я всегда пытался влезть в душу моих персонажей, увидеть мир их глазами, рассказать их историю их же устами. Но недавно я придумал несколько хитрых приемов, которые позволяют мне… э-э-э… забраться в шкуру моего героя в тот миг, когда с него семь шкур сдирают.

БАТОНОЖАТКА: Э-э-э… как в виртуальной реальности?

КЕРТИС: Отнюдь. С виртуальной реальностью — ничего общего. Я говорю об остроте ощущений, которая как минимум на одно поколение опережает то, что считается виртуальной реальностью сроки ламеров и баналов. Подробнее, извините, не могу — строжайшая засекреченность, сами понимаете, — но в процессе работы над моей новой документальной книгой «Робох Рен» я плотно общался с людьми, которые разрабатывают новое поколение военных симуляторов… БАТОНОЖАТКА: Ой, типа «Аргуса», да? КЕРТИС(насторожившись): Где вы слышали это название? БАТОНОЖАТКА: Не помню, в Сети, наверно…

КЕРТИС: Это сверхсекретный проект. Насколько много вам о нем известно?

БАТОНОЖАТКА: Практически ничего. Ну разве что это совместная разработка «МДИ-Биомеда» и «Рокуэлла-Тиокола» и что, согласно первоначальному плану, она должна была быть завершена еще два года назад и должна была стоить в шесть раз меньше, чем получилось.

КЕРТИС (выдернув из потайной кобуры пистолет): Эй, крошка, это же секреты федерального значения! Как ты узнала? Кто твой источник?

БАТОНОЖАТКА (испуганно): Честно, я просто наткнулась на это где-то в Сети…

КЕРТИС(опрокинув стул, бросается на интервьюерку и приставляет к ее лбу пистолет): ИЗМЕННИЦА! ИУДА! МАТА ХАРИ! НА КОГО РАБОТАЕШЬ, ГОВОРИ ПРАВДУ? НА КУБУ? НА ЛИВИЮ? ИМЕНА ДАВАЙ!

БАТОНОЖАТКА (обливаясь слезами): Ни на кого! Я везде внештатно!

КЕРТИС: А-А, ДВОЙНОЙ АГЕНТ? ОЧЕНЬ ПРИЯТНО. У МЕНЯ НА РОДИНЕ ЗНАЮТ, ЧТО ДЕЛАТЬ С МРАЗЬЮ ВРОДЕ ТЕБЯ (взводит курок).

БАТОНОЖАТКА (в истерике): Христом Богом клянусь, мистер Кертис, я простая журналистка! Пожалуйста, не убивайте меня, пожалуйстанеубивайтеменя, пожалуйстанеуби…

КЕРТИС (вновь овладев собой): Ну что ж, есть вероятность, что вы говорите правду — хотя мне как-то не верится… Ого, да вы обмочились. Ведите себя прилично, а?

БАТОНОЖАТКА (невнятно бормочет, мычит, бубнит под нос).

КЕРТИС: Ну ладно, считайте, что отделались первым предупреждением. Но вы отсюда не выйдете, пока не съедите свой диктофон.

Плюхнув бумажку на стол, Ле-Мат испытующе поглядел на нас с Инге:

— Ну? Военные симуляторы? «МДИ-Биомед»? Это вам ни о чем не напоминает?

— Да так, есть немного, — пробурчал я. — А что там дальше в интервью? Ле-Мат покосился на бумажку:

— Ничего, я вам все зачитал,

— Все-е? — подскочила на стуле Инге. Ле-Мат вновь заглянул в бумажку:

— Ага, тут еще примечание от редакции, что журналистка попала в больницу. Боль в животе. Должно быть, съела что-нибудь.

Задумчиво раскачиваясь на своем синем пластиковом стуле, я почесал подбородок — и вновь чуть не вмазался макушкой в пол.

— Ладно, составим список. Что нам известно?

— Фрэнклин Кертис богаче, чем сам Господь Бог, — сообщила Инге.

— Но адрес Бога мы не знаем, а насчет Кертиса все четко, — возразил Ле-Мат. ~ Я и реальный достал, и Сетевой.

— Но у него большие связи в министерстве обороны, — заметила Инге. — Картер даже предлагал ему пост министра.

Ле-Мат вытаращил глаза:

— Да? Я не знал. В семьдесят шестом?

— Не-а, в девяносто шестом.

— Тогда ясно, чего он отказался, — понимающе кивнул Ле-Мат.

Я попытался вновь вернуть разговор в деловое русло:

— Ну а его персональный компьютер? Что нам известно?

Ле-Мат стукнул кулаком по штабелю журналов:

— Что у него их целая персональная сеть. Похоже, у него весь особняк кабелями ОС1 обмотан. В каждой комнате по компьютеру. Даже в туалетах.

— Вы его «Артефакт» не читали, нет? — криво ухмыльнулась Инге. — Эту книжку он явно написал на унитазе — а потом запутался, какой бумагой подтираться, а какую оставить.

— Ну а топология? — вопросил я, хватаясь за соломинку. — Серверы?

— Распределенная обработка данных, — пробубнил Ле-Мат, — равноправные системы. Но должен вас обрадовать, дети: первичный сервер — рокуэлловская многофункциональная коробка. А Рокуэллы работают на НАСА. Эти ребятки так верят в чинопочитание и жесткую иерархию, что все важные файлы наверняка в их сервере.

— Ага, — протянул я. — Значит, опять пойдем делать подкоп и взрывать главный реактор. Весело. — Я окинул взглядом Ле-Мата и Инге. — Как вы думаете, в какое время суток туда лучше сунуться?

— Утром спозаранку, — не задумываясь, выпалил Ле-Мат.

— Почему?

— Ну, он же писатель, — пояснил Ле-Мат. — Каждый дурак знает, что писатели — ночные совы. И к тому же горькие пьяницы. По утрам у него похмелье — не до рабо-О-ОЙ! — Инге больно ткнула ему локтем под ребра. Он обернулся к ней: