- Вон там, сахиб, чуть левее, то место, где мы выбрались из воды, а правее его эти сукины дети устроили нам засаду.
      На этот раз я позволил себе с ним не согласиться. Он был хорош в своем деле, но не до такой же степени.
      - Неужели сахиб не ценит свой дом, скотину и жену? - рассмеялся он в ответ, что на языке патана было равнозначно предложению заключить пари на эти нетленные ценности.
      Поскольку мне не довелось обзавестись вышеупомянутой собственностью, на кон была поставлена его плата за следующий месяц, то есть либо она удваивалась, либо не выплачивалась вовсе. Первые же лучи солнца, к моему сожалению, подтвердили его правоту. Прежние проигрыши так меня ничему и не научили.
      Тщательно обследовав тропу, мы спустились вниз, ожидая увидеть трупы наших спутников или по крайней мере то, что от них осталось. Но ожиданиям не суждено было сбыться. Я даже стал предвкушать победу в нашем споре, но Сафараз угрюмо указал мне на следы от пуль на окружающих утесах. Да, это все-таки было то самое место. Патан стал кружить как ищейка, а у меня хватило здравого смысла оставить его в покое.
      - Кампы ушли в ту сторону, сахиб, - сказал он, показав рукой вверх по тропе.
      - Мы и так это видели.
      - Но потом приходили другие и тоже ушли.
      Тропа была каменистой, но временами попадались крошечные островки песка, а язык следов и едва видимых отметин был для него открытой книгой.
      - Вот, смотри, обувь кампа из шкуры яка с войлочной подошвой. Они оставили свои следы вот здесь и здесь. Шел дождь, и мокрый песок сохранил следы. А вот уже другие следы, сахиб. Это - чапли с грубыми гвоздями в подошве, такие же как у нас на ногах. Они появились здесь позже других, местами следы накладываются на предыдущие. Видите? Вот здесь. Они-то и убрали трупы.
      Мне не нужно было спрашивать, чьих это рук дело. Даже отъявленные ублюдки - кампы все же оставались тибетцами, а ни один уроженец Тибета не станет возиться с трупами. Эта работа годится только для неприкасаемых и отверженных.
      - В какую сторону их унесли? - спросил я.
      Он указал вверх по тропе, и мы отправились на розыски. Но после первых же шагов патан остановился, понюхал воздух и сошел с тропы. Мы наткнулись на почти обглоданные кости, которые все ещё хранили приторно - сладковатый запах недавней смерти. Их засунули под нависающий валун, привалив для верности или защиты от шакалов несколькими булыжниками. На этой тропе, если её вообще можно считать таковой, редко встретишь человека. Ее вряд ли можно было вообще считать чем-то большим, кроме каменистой полоски, окаймлявшей скалистый берег бурной реки. Кому могло прийти в голову прятать кости? Да и зачем? Насильственная смерть, несчастный случай или спланированное убийство - привычная вещь в этих краях. Скудное население этих пустынных мест слишком занято проблемами собственного выживания, чтобы проявлять излишнее беспокойство о мертвецах. Правоверный буддист может чуть сильнее крутнуть свой молельный барабан и бросить пару лишних камешков на могильный холмик, но обычный прохожий, индус или мусульманин, при виде кучи костей обойдет её, не удостоив даже лишним взглядом, за исключением тех случаев, когда у него существуют особые причины ими заинтересоваться. Можно уверенно заключать беспроигрышные пари, что никто из прохожих не свернет с пути сообщить полиции о страшной находке. Мудрый человек в этих краях занимается только собственным делом.
      Сафараз не сводил с меня глаз. Похоже, ему был понятен ход моих мыслей.
      - Кто-то считает, что за первой группой могут последовать другие, сахиб, - заметил он.
      - В таком случае за нами уже кто-то наблюдает, - вздохнул я и стал рассматривать окрестные холмы, но мой ангел - хранитель отрицательно покачал головой.
      - Какому дураку придет в голову средь бела дня устраивать здесь засаду? - возразил он. - Ровные склоны голых холмов не смогут укрыть и кролика. На том гребне есть кое-какие клочки растительности, но посмотри там пасутся дикие козы. Нет, за нами никто наблюдать не может.
      На какое-то время его слова меня несколько успокоили, но нервное напряжение осталось. Тропу очистили от костей, а это служило убедительным подтверждением догадки, что здесь ждали кого-то еще. Мне хотелось выяснить, кто мог расположиться в следующей долине, но мы могли спугнуть своим приближением коз, а это послужит предупреждением любому, кто затаился по ту сторону гребня.
      - Переждем здесь до темноты, - сказал я Сафаразу. - Теперь мы не пойдем вдоль берега, как прошлый раз, а параллельно, в паре сотен ярдов в стороне.
      На этот раз патан одобрительно зацокал языком.
      - Знакомый маршрут, - заметил он. - Совсем как в детстве, когда случалось воровать скот. Если бы проклятый сикх той ночью слушался меня, ему бы не пришлось сейчас корчиться в преисподней.
      Мы перешли реку вброд и отправились на то же место, что и в последний раз. Только оно обеспечивало надежное укрытие со всех сторон, и стоило нам только расположиться среди валунов, как мы увидели кампов.
      Четверка бандитов направлялась в долину. Только мгновение назад тропа была безлюдной, и вот они внезапно появились меньше чем в двухстах ярдах, по ту сторону реки. Они неутомимо двигались вперед своей странной походкой, наступая сразу на всю ступню, голые по пояс и с автоматическими винтовками за плечами. Двое несли закопченный котел. Сафараз как раз привстал, чтобы отправиться за водой к реке, и застыл как вкопанный. Они нас не заметили и ушли своей дорогой, а я смог перевести дух и наконец вдохнуть полной грудью.
      - Откуда, черт возьми, они взялись? - раздраженно бросил я, но Сафараз не мог дать внятного ответа, только выругался и заметил, что они никак не могли пройти верхом, поскольку козы продолжали пастись на прежнем месте.
      - Они не только не могли прийти издалека, сахиб, - уверенно заявил он, - но и далеко уйти не могут. В котле готовили еду и над ним ещё поднимался пар.
      Патан осознавал свою оплошность и умолял меня позволить ему отправиться на разведку. Мы едва не разругались, когда в поле зрения появилась ещё одна четверка, на этот раз двигавшаяся в противоположную сторону. Поначалу мне показалось, что это те же самые, но Сафараз указал мне на ружья за их спинами. Вооружение было другим, котел исчез. Теперь почти все стало ясно: произошла смена караула, а значит их штаб-квартира расположена где-то неподалеку, вверх по долине, а наблюдательный пост - у её начала, по правой стороне. Но где вверх по долине? Тропа была почти вся на виду, вплоть до вершины горного кряжа, если не считать ярдов пятидесяти, где она вместе с рекой пряталась в складках местности.
      - Вот так, сахиб, вот так, - бормотал Сафараз. - Не будь я слеп, как земляной червь, мне все давно стало бы ясно. Их лагерь как раз в той мертвой зоне, которая отсюда не просматривается.
      - Где, черт возьми, они готовят пищу? - возразил я. - Даже сухой навоз, и тот дает немного дыма.
      Но все-таки он был прав. Возвращавшаяся четверка исчезла во впадине и больше не появлялась.
      На этот раз я был уязвлен не меньше моего спутника. Наблюдательный пост, если его можно так назвать, расположился ниже нас по течению. Если бы прошлой ночью мы точно придерживались тропы, то наверняка столкнулись с ними. Правда, место, где мы попали в засаду, находилось как раз напротив. Почему они сменили позицию? Наверное, я невольно усомнился вслух, потому что в глазах Сафараза застыл недоуменный вопрос.
      - Стал бы сахиб ставить засаду на тигра дважды в одном и том же месте? - наконец спросил он. - Особенно если тигр в первый раз уже почуял ловушку? Эти ребята знают, что двум удалось уйти, значит, они вернутся. Позволь мне разведать вниз по течению, сахиб. Нам нужно выяснить, что они затевают.
      В конце концов я уступил. Как змея он выскользнул из своей одежды и, хотя на тропе не было ни единого булыжника больше фута высотой, секунд через тридцать уже потерялся из виду. Через полчаса Сафараз вернулся с триумфальной улыбкой, и мне стало ясно, что он снова оказался прав.
      - Место почти совсем как у нас, но несколько лучше замаскировано, и прекрасный обзор всей долины. Они лежат среди камней: трое спят, а тот, что на страже, доскребает из котла остатки варева и набивает свою поганую утробу. Аллах не оставил нас, когда ты решил перевалить через гребень, а не спускаться по тропе.
      Не я решал, и он прекрасно это знал, но всегда проявлял чудеса учтивости, когда ему удавалось хоть в чем-нибудь меня превзойти. Патан продолжал превозносить мою мудрость, пока я из чувства самозащиты не отправил его вверх по течению. На этот раз его отсутствие затянулось гораздо дольше, и появившись передо мной, он просто дрожал от возбуждения. По его словам, вид окрестностей был обманчив, и складка местности оказалась гораздо обширнее и глубже, чем виделось с нашего наблюдательного пункта. Она выгибалась дугой, образуя ещё одну небольшую долину, и только вблизи удавалось разглядеть пещеру в дальнем её конце.
      - Вот куда они скрылись, сахиб, - заключил он, - как крысы в нору. Пещера очень глубока, во входе темно, как в тоннеле.
      Значит, здесь у них штаб - квартира, - решил я, отмечая точку на карте. Ладно, Гаффер за свои деньги получит настоящий улов. Оставалось только гадать, что он станет с ним делать. Вполне естественным казалось обращение в непальскую полицию. Отряд крепышей - гуркхов с удовольствием разорит это осиное гнездо.
      Конечно, суду мало что удастся предьявить, особенно если они уже уничтожили останки нашей группы. И я не мог представить, как Гаффер решится позволить мне давать показания. Но в этих краях существуют такие способы получить информацию, которые не принимаются в расчет законами цивилизованного Запада. Кое-что удастся выудить на допросах, возможно даже узнать судьбу Уэйнрайта. Но главное состояло в том, что мне посчастливилось найти их замаскированную штаб-квартиру.
      - Отлично, давай перекусим, - предложил я, - а как только стемнеет вернемся обратно тем же путем, что пришли.
      Стоило нам приступить к скромной трапезе, как из впадины появилась ещё одна группа, двигаясь к изрезанному гребню. Их было пятеро: трое шли пешком, двое ехали на мулах.
      Сафараз небрежно, словно мы говорили о погоде, заметил, что двое на мулах - европейцы, и один из них - Уэйнрайт-сахиб. Я до боли в глазах вглядывался в удалявшуюся колонну, но в сумерках все фигуры казались облаченным в шкуры кампами.
      - Ты абсолютно уверен?
      - Клянусь головой моей матери, - последовал невозмутимый ответ. - К тому же у Уэйнрайта-сахиба связаны руки.
      Последние слова вызвали у нас противоречивые чувства. Если бы руки Уэйнрайта были свободны, немедленное возвращение к Гафферу с информацией о предательстве его коллеги выглядело бы вполне оправданным. Можно было умыть руки, а ему оставалось только дожидаться смерти. Но раз Уэйнрайт явно не пользовался их гостеприимством, мне по крайней мере следовало проследить за ними до следующей базы. Конечно, особого энтузиазма это не вызывало, но все-таки я мог вздохнуть с облегчением. Предательство в наши дни не в новинку, но тем не менее продолжает вызывать отвращение.
      Когда они добрались до гребня, солнце уже село и, как это часто бывает в горах, сразу спустилась тьма. Стараясь держаться подальше от пещеры, мы сделали по долине порядочный крюк и в ста ядрах от реки стали карабкаться вверх по склону. Поначалу подобное занятие казалось довольно простым делом: шум реки, разбивавшейся на несколько стремительных потоков, служил хорошим ориентиром. Но по мере удаления от неё меня начали мучить сомнениями относительно выбора направления. Подъем стал сложнее, никаких ориентиров отыскать было просто невозможно, но Сафараз чувствовал себя в родной стихии и сомнениями не терзался. По его словам, мы по-прежнему держались в сотне ярдов от тропы и двигались параллельно ей. Мне оставалось только верить, что он прав.
      Следующая долина по сравнению с только что нами оставленной казалась совсем дикой, хотя где-то в отдалении виднелись крохотные огоньки, которые по мере приближения оказались рухом - поселком, которым пользовались только в летнее время, пока ещё была возможность найти для овец скудные пастбища. Я с благодарностью присел отдохнуть и позволил Сафаразу отправиться на разведку. Вероятно, со стороны могло показаться, что я слишком много взвалил на патана. Не стоит сомневаться - именно так и было. В таких ситуациях от него гораздо больше проку, чем от меня, так что он получал полную свободу действий, и мешать ему я не собирался. Не стоит самому пытаться вспугнуть дичь, когда у тебя есть прекрасно выдрессированная легавая.
      Сафараз вернулся очень быстро, и будь он собакой, то в ожидании поощрения усиленно вертел бы хвостом.
      - Сахиб, они там отдыхают, я через кошару подобрался к ним вплотную, сказал патан. - Но трое кампов болтают на своем варварском языке, ни единого слова понять невозможно. Теперь они снова отправились в путь и опережают нас минут на десять.
      Я с трудом распрямил одеревеневшие ноги. Многочасовыми блужданиями по горным тропам я был сыт по горло. Но Сафараз уже скрылся в темноте, и оставалось только проклинать судьбу и следовать за ним. Мы обошли поселок стороной и потеряли на этом уйму времени, но быстро наверстали упущенное, поскольку нам не приходилось в темноте тащить за собой ещё и мулов. Вскоре до нас донеслось цоканье копыт по каменистой тропе, и Сафараз определил расстояние в две сотни ярдов. Оставалось только надеяться, что он не ошибся в меньшую сторону, поскольку ложбина после воронкообразного сужения превратилась почти в расселину, и мы уже не могли преследовать противников с фланга.
      Я решил, что такой малый интервал слишком опасен и ускорил шаг, стараясь поравняться с Сафаразом, который опережал меня ярдов на десять. Но стоило мне его догнать, как он на кого-то налетел.
      Раздался приглушенный вскрик, короткий шум борьбы, закончившийся неприятным булькающим звуком, и виноватый голос Сафараза:
      - Прости, сахиб, изгиб тропы скрывал этого недотепу, пока я буквально не столкнулся с ним нос к носу. Он сразу перестал мочиться на дорогу...
      Мы замерли и несколько минут прислушивались. Группа впереди продолжала свой путь, стук копыт становился все тише. Скрюченная фигура на земле принадлежала одному из кампов. Поначалу мне показалось, что Сафараз его нокаутировал, и трудно было представить, как поступить с такой обузой. Но потом стало ясно - предо мной лежал труп, и патан уже засовывал за пояс свой нож.
      - Быстрее уберем его с тропы, - предложил я. - Один из них может вернуться...
      - Интересно, сахиб, кому может прийти в голову возвращаться назад в этой кромешной тьме, чтобы искать отставшего? - резонно заметил Сафараз. Скорее они подумают, что он шагает позади с такой же скоростью.
      Мне не хотелось полагаться на волю случая, и мы оттащили тело за несколько широких камней. Когда Сафараз снимал с него винтовку с патронташем, его лицо светилось от радости.
      - Теперь дела пойдут лучше, сахиб. Мы отправимся следом и с первыми же лучами солнца - бах, бах, бах - их вонючий приятель больше не будет одинок.
      Прекрасный образчик логических размышлений патана мы не сумели проверить на опыте, потому что вскоре услышали с тропы чей-то зов и присели рядом с трупом.
      Этот тип медленно, но неотвратимо приближался. Нам не было его видно, но в каждом его шаге чувствовалось нежелание и неуверенность. Проходя мимо нас, он снова окликнул товарища и раздраженно добавил какую-то фразу, которую мы дословно понять не могли, но, очевидно, служившую тибетским эквивалентом "Куда ты, черт побери, подевался, тупой ублюдок?" Затем Сафараз без всякого приказа с моей стороны скользнул в темноту, и вскоре я услышал звук, скорее похожий на вздох, а патан снова вытирал свой нож.
      - Незачем тащиться за ними по пятам, сахиб, - усмехнулся он, - Они сами к нам идут.
      - А тебе придется расстаться с двухмесячной платой, - рассерженно бросил я. - Еще одна подобная инициатива без моего приказа, и прощай.
      Он даже извинился, но вряд ли искренне. Мы свалили это тело рядом с первым, и я попытался предугадать дальнейшее развитие событий. Раз первые двое не вернулись, "хозяин", если только он не законченный идиот, вряд ли пошлет третьего кампа назад на поиски. Нет, он сделает привал где-нибудь подальше от этого места и будет настороже. Если у него оставалась хоть крупица здравого смысла, - а у меня не было никаких оснований подозревать его в обратном, - он укроется сейчас поблизости от тропы до рассвета, который по моим расчетам должен начаться не более чем через час. Тогда он сможет послать на поиски последнего кампа или наоборот, спешно уйти с пленником, а кампу приказать прикрывать их отход. Именно так сделал бы на его месте я, особенно если пленный представлял ценную добычу, а Уэйнрайт несомненно относился к этой категории. Но так недолго было его потерять. Значит, необходимо было в темноте как можно ближе подобраться к их расположению, хотя в этом случае все преимущества доставались тому, кто выжидал.
      Тут меня осенила идея, и я приказал Сафаразу помочь снять с трупов большие шубы из овечьих шкур - нечто среднее между пальто и халатами.
      Мы бросили свои пожитки, облачились в шубы, натянули на голову капюшоны, и едва небо стало бледнеть, двинулись вверх по тропе.
      Глава пятая.
      Они расположились в четверти мили, и заметили нашу процессию гораздо раньше, чем мы их. Я усиленно хромал, используя винтовку в качестве посоха, а Сафараз притворно помогал мне с другой стороны, но винтовку из рук не выпускал. Оставшийся камп вышел из укрытия и сердито прикрикнул на нас, когда ещё осталось ярдов сто. Патан ещё сильнее пригнул голову и махнул в ответ винтовкой. Он изображал из себя смертельно усталого человека, который просто не в силах что-либо возразить. Камп отвернулся, забросил на плечо автоматическую винтовку и крикнул остальным. Те выехали на тропу уже верхом, но мне ничего рассмотреть не удалось: мы шли против солнца, а они остановились в тени.
      Я надеялся, что удастся подойти почти вплотную до краха маскарада, но камп как на зло повернулся к нам и снова что-то крикнул, похоже, требуя ответа. Сафараз снова повторил свой жест ружьем, но тот не унимался и с нарастающим подозрением заорал снова, тем временем снимая с плеча винтовку. Я выстрелил с бедра и промахнулся, но Сафараз послал свою пулю точно в цель, а затем прежде, чем камп успел плашмя рухнуть на землю, ещё раз успешно повторил свой маневр. Мулы стали реветь и брыкаться, сбросив одного из седоков, а другой сумел развернуть своего вверх по тропе и скрылся за поворотом в сопровождении животного, оставшегося без седока.
      Сафараз грязно выругался и понесся вверх по склону, чтобы снова взять его на мушку, но мне трудно было определить, кто из них упал, а кто остался в седле, так что я приказал ему остаться. Патан с неохотой, словно игрок в бридж, получивший на руки "большой шлем", подчинился, и мы вернулись к упавшему.
      Им оказался почти окоченевший Уэйнрайт. Его руки были туго стянуты спереди кожаным ремнем. Очевидно, в таком положении он пребывал давно, поскольку конвоиры только набросили ему на плечи теплую шубу, оставив рукава болтаться по бокам. Мы аккуратно перепилили ножом кожу ремня, и я попытался растереть его руки, чтобы улучшить кровообращение. От боли он сразу очнулся и сделал попытку сесть, невнятно что-то бормоча, но до тех пор, пока мы не вернулись к нашим пожиткам, я даже не стал его слушать. Он был крепок, и молодость быстро брала свое. Хотя вид его оставлял желать лучшего, минут через десять он начал приходить в себя.
      Его наряд, если не принимать в расчет крайне неряшливого и грязного вида, мало отличалась от наших. К тому же он обзавелся множеством вшей, перебравшихся с заботливо наброшенной на плечи шубой, а десятидневная щетина удачно завершала картину.
      - Ну, кто начнет первым? - спросил он, бросив на меня не слишком любезный взгляд.
      - Я не стану перебивать, - заверил я. - Тем более, что особенно рассказывать не о чем. Нашу группу почти всю перебили. В живых остались только мы с Сафаразом. Мы вернулись в Лахор, но Гаффер упросил меня поискать тебя. К счастью, мне повезло...
      - В скромности тебе не откажешь, - кисло процедил он.
      - Может, все-таки не будем переходить на личности? Нам нужно сматываться, да поскорее, а то тот тип в любую минуту может вернуться с подмогой. Есть какие-нибудь соображения по части цели вашего путешествия?
      - Нет. Единственное, что я могу сказать - мы сделали два ночных перехода от первоначальной стоянки. В последнюю ночь нам не удалось далеко уйти, поскольку он потерял двух своих придурков, - тут он кивнул в сторону сваленных за камнями трупов. - Это они?
      - Да.
      - Мастерская работа. Мы даже шороха не слышали.
      - Один из них отошел в сторону немного отлить, и на него наткнулся Сафараз. Затем его коллега отправился на поиски... Я же сказал тебе, нам повезло...
      - Природа скромностью тебя не обделила, - не унимался он. Я отвернулся, чтобы поднять свой тюк, и снова услышал его голос. - Извини, Риз. Просто вспомнил нашего старого ублюдка, который теперь не упустит случая поупражняться в красноречии на мой счет.
      Уэйнрайт встал, поморщился и начал растирать затекшие ноги.
      - Лучше убраться с тропы и несколько часов отдохнуть, - предложил я, и этот тип тут же распустил хвост.
      - Я - в полном порядке.
      - А мы не можем этим похвастать, - возразил я. - Последнюю неделю мы круглые сутки трамбовали пятками местные тропы.
      Сафараз бросил ему автомат, захваченный нами у последнего кампа, и мы начали карабкаться вверх по склону. Он тяжело дышал мне в спину - ночь, проведенная верхом на муле, не лучшая подготовка к скалолазанию. Но я не стал снижать темп, а когда патан попытался прийти ему на помощь, то встретил недружелюбный отпор. Когда мы оказались на вершине гребня, он был уже весь в поту, с посеревшим лицом, по которому из пореза, полученного при падении сочилась, перемешиваясь с грязью, кровь.
      Я не стал тратить время на отдых и предпринял ещё один марш - бросок через долину внизу, потом подъем на следующий кряж, ещё один спуск - и объявил долгожданный привал. Дело даже не в том, что мне не терпелось выместить на нем свою неприязнь, просто пока мы не отойдем от трупов хоть на пару миль, стервятники не начнут свое пиршество. Когда же мы наконец обосновались среди рододендронов у звонкого ручья, он тут же отключился. Я первым заступил на караул, поскольку нужно было определить наше местонахождение и зафиксировать его на карте.
      Представьте себе растопыренную пятерню ладонью вниз. Тыльную сторону ладони и запястье образует горный массив, идущий на северо - восток к главному гималайскому хребту. Пальцами служат горные кряжи, на которые мы постоянно карабкались, а промежутки между ними - долины. Мы пришли в Непал вверх по долине между указательным и средним пальцами, но сейчас расположились посреди безымянного с мизинцем, почти между суставами на тыльной стороне ладони; а путь наш в Индию пролегал возле кончика среднего пальца. Вот так в первом приближении выглядела наша задача.
      На бумаге все выглядело вполне безобидно, и даже с учетом того, что пальцы протянулись миль на тридцать, задачу трудно было считать непосильной. Но тропу можно было считать прямой только относительно, а значит наш путь растягивался на все шестьдесят. Двадцать миль в день неплохая норма для тренированного человека, а Уэйнрайт, несмотря на все превратности судьбы, после хорошей передышки наверняка будет в порядке.
      Я проверил запасы. Хлеб у нас кончился, осталась только пара фунтов мелкого гороха. Жевать эту штуку - все равно что набить полный рот свинцовой дроби, но если удастся проглотить, то можно заморить червячка. Именно эту крупу тибетцы перемалывают, чтобы приготовить свою основную еду - тсампу.
      Это натолкнуло меня на мысль. Я обшарил карманы тех чуба, что мы прихватили с собой для защиты от ночного холода, и наскреб ещё пару фунтов этого добра. Обычно его смешивают с чаем и маслом из молока яка, но мне пришлось экспериментировать с ромом и остатками тростникового сахара сырца. В результате получилось шесть плоских хлебцев, которые к тому времени, когда пришел черед подняться Сафаразу, по твердости не уступали камню. Приказав разбудить меня на закате, я провалился в сон, предвкушая шесть часов часов блаженства.
      Уэйнрайт умудрился не только немного привести себя в порядок, но даже ополоснуться в ледяной воде, и когда меня разбудил Сафараз, уже не был столь воинственно настроен. Я изложил ему свой план, показал на карте маршрут, и он молча кивнул, ни в чем не переча. В таких вещах необходимо придерживаться определенного протокола. Мы не имели чинов и званий как таковых, но лица, состоящие на службе, как правило превосходят по положению внештатных сотрудников по одной простой причине: после выполнения задания они оставались у Гаффера под рукой и под огнем его критики, а мы, получив деньги, жили своей жизнью. Следовательно, чисто формально Уэйнрайт был тут старшим.
      - По моим расчетам, понадобится срочный ночной марш, хотя бы только на тот случай, если они начнут прочесывать долины. Ведь ты не знаешь точно, сколько у них людей, - заметил я.
      - Там, где меня держали, человек двенадцать кампов, прикинул Уэйнрайт. - Четверо постоянно в дозоре, с восьмичасовыми перерывами. Потом время от времени появляются несколько индусов, и конечно тот немец, что смотался на муле.
      - Он и есть босс?
      - Только отчасти. Обычно он получает приказы от кого-то еще. К несчастью, я плохо понимаю по-немецки, хотя в любом случае не было слышно, что ему передавали, - этот тип слушал радио в наушниках. Раболепный служака, только и слышно: "Яволь, май герр" или "Найн, майн герр".
      - Он вообще говорил по-английски?
      - Ни разу не слышал, тем более, что он вообще никогда ко мне не обращался. По-моему, тибетского он тоже не знает. Обычно он инструктировал кампов на урду, через индуса-переводчика. Таким мне удалось узнать, куда они направляются и сколько на это понадобится времени.
      - Они понимали, что ты европеец?
      - Трудно сказать. В ту ночь меня затащили в пещеру, связали и бросили на земле. Иногда кормили всякой дрянью, давали жестянку с водой и заставляли управляться со всем этим, не развязывая рук. Дважды в день один индус развязывал мне ноги и водил в отхожее место. Тебе когда-нибудь приходилось спускать эти чертовы пенджабские штаны со связанными руками?
      - Как ты попал в их лапы? - спросил я. - Или хочешь приберечь информацию для рапорта?
      - Теперь в этом нет никакого смысла, - мрачно буркнул Уэйнрайт. - Я действовал без приказа. Мне хотелось проследить за вами до самого места встречи, выждать, пока вы заберете Поляновского, а потом выяснить маршрут оставшейся компании, собрать побольше информации и вернуться в Лахор. Проще не бывает. Я думал, лучше вас опередить, а не тащиться следом, но тут заметил "хвост" из двух индусов. Пришлось немного покружить, я даже заблудился, и когда наконец снова вышел на тропу, время уже поджимало. Ведь я хотел добраться до места часа за два до условленного времени и где-нибудь затаиться. А так, когда я угодил в засаду, разрыв между нами не превышал и десяти минут. Двое кампов набросились на меня и огрели по голове. Они не слишком старались - я слышал, как по вам стреляют, и даже понял, что меня бросили в пещере. Вот и все.
      - Кто выбрал место встречи?
      - Мне этого не сообщили, но можно было понять, что ЦРУ имело в Катманду дело с посредником. Как бы то ни было, Уилбур дал мне и Надкарни координаты - просто точку на карте. Нам ещё пришлось уточнять её на рельеф-карте в Топографическом управлении. Все было слишком неопределенно, поэтому Надкарни заявил, что собирается нанять местного проводника, и меня практически вывели из операции.
      Тут он замолчал. Его отчаяние вызывало у меня искреннее сожаление. С бедолагой Уэйнрайтом вечно так. Никто не мог назвать его недальновидным или глупым, да и мужества ему было не занимать. Он просто неудачник...
      - Остается только вопрос, почему тебя не пристрелили, как остальных? заметил я.
      - Мне кажется, они прекрасно представляли, что вы идете за мной буквально по пятам. Так что вначале они не могли себе позволить поднимать пальбу, а потом, когда я уже был у них в руках, решили сберечь меня для допроса.
      - Но зачем было держать тебя три дня поблизости от места засады?
      - Возможно, они понимали, что рано или поздно пришлют кого-нибудь еще. Как вы сумели проскользнуть, ума не приложу. Только не говори, "нам просто повезло", - он впился зубами в мой кулинарный шедевр и вынужденно замолчал.
      Я разбудил Сафараза, дал ему подкрепиться, и мы стали спускаться в долину. Впереди шел Сафараз, за ним - Уэйнрайт, а кто оказался замыкающим, догадаться не трудно. Никакого подобия тропы не было и в помине, так, узкая полоска кружившая среди хаоса камней. Нам с Уэйнрайтом пришлось туго, мы нещадно хромали, так что пришлось попросить патана немного поумерить прыть, но Уэйнрайт решил не давать себе снисхождения и снова начал возникать. К тому времени я уже был сыт по горло его комплексами и объявил привал.
      - Послушай! - рявкнул я. - Я устал не меньше твоего и не хочу выдохнуться ещё до рассвета. Так что с этого момента ты или перестанешь каждый раз затевать свару, или топай назад в одиночку.
      Уэйнрайт собрался было возражать, но воинственный пыл быстро сошел на нет, он несвязно пробормотал извинения, и мы снова тронулись в путь. Оставалось только надеяться, что теперь дорога до Лахора пройдет без приключений. Конечно, можно пожалеть о хронической неспособности Уэйнрайта смириться с поражением, не приписав его чьим-то проискам. К тому же он становился опасным и мог проявить никому не нужную активность просто для самоутверждения. Я рассчитывал, что Гаффер устроит ему за последний провал хорошую вздрючку, но все равно дал себе слово больше никогда с ним не работать. Это дело станет для нас последним.
      Остаток ночного марша прошел без приключений, но до нормы в двадцать миль было ещё далеко. К рассвету мы ещё ползли по дну долины, а отвесные склоны были слишком круты, чтобы на них взобраться. Уэйнрайт предложил сориентироваться по карте и вскарабкаться наверх. Но здесь нас хорошо укрывала низина, а выше то тут, то там встречались проплешины зелени, которая могла привлечь внимание пастухов и их стада. Я изложил вое мнение и не услышал возражений - похоже, последняя перепалка пошла на пользу.