Рей-Киррах (№1) - Превращение

— Сейонн, указ, — принц прервал ход моих мыслей. Я обмакнул перо в чернильницу и кивнул, смутно предчувствуя, что сейчас принц продиктует мне нечто ужасное.

— В ближайшие двадцать три года ни один из дерзийскиз магов не должен принимать участие в праздновании дакраха в знатных Домах Империи. Ни один из них не будет присутствовать и на моем дакрахе. Возможно, к тому времени, как мой собственный сын достигнет совершеннолетия, они придумают что-нибудь новое.

— Ваше высочество! Ведь это неправда? — Все три женщины пришли в ужас.

Я не спешил записывать слова принца.

— Мой господин, я хочу удостовериться, что я правильно вас понял. Я ни в коем случае не хочу оскорбить вас или уважаемую Гильдию неверной записью ваших слов.

Наверное, если бы женщины сохраняли спокойствие, принц мог бы и отменить указ, но они повели себя неправильно.

— Ваше высочество! Это неслыханно!

— Что скажут Дома, когда на их священных праздниках не будет магов?

— Вы должны отменить указ.

— Вы оскорбляете Гильдию.

— Мы заявим протест Императору. Он всегда оказывал должное уважение нашей профессии. Он не потерпит, чтобы нас отстранили от участия в важнейших событиях в Домах Империи.

— Замолчите все, — Александр вскочил с кресла, сметая со стола их вещи, — или я запрещу вам появляться вообще где-либо. Возвращайтесь в свои замки и совершенствуйте свое мастерство. Обращайтесь за поддержкой к Императору на свои головы. Он сейчас без ума от келидских магов. Так что, скорее всего, вы нескоро понадобитесь нам.

Когда они уходили, на их лицах была написана такая ненависть, что я подумал, не предостеречь ли Александра. Понимал ли он, что натворил? Ведь даже они, с их небольшими умениями могли причинить много вреда.

Но все дальнейшие обсуждения этого вопроса оказались невозможны из-за прибытия леди Лидии и ее людей. Слуги быстро очистили комнату от следов пребывания в ней магов, поскольку принц заявил, что ни за что на свете не пойдет встречать выбранную его отцом невесту в официальную приемную залу.

— Я и шага не сделаю ей навстречу. Почему разбойники не напали на эту проклятую ведьму? — буркнул Александр. — Я не женюсь на волчице. Лучше я удавлюсь, — он расправил складки пестрой шелковой рубахи и упал в кресло. Слуги поспешно вносили в комнату кресла и скамеечки для ног и придвигали их к камину. На столе появился кувшин подогретого вина.

Я продолжал писать указ, облекая слова принца в официальные фразы, чтобы бумага стала законом. Я спешил дописать, чтобы испросить разрешения уйти — если я не управлюсь до прихода леди Лидии, я не смогу уже вмешаться в их беседу, не получу разрешения и пропущу ужин.

Александр всегда так отзывался о Лидии, что я ожидал увидеть какую-нибудь лошадиную физиономию дерзийки раза в два старше самого принца, какую-нибудь перезрелую девицу из могущественного клана. К принцу были неравнодушны все дамы до сорока лет, некоторых он явно презирал, некоторые удостаивались чести попасть в его постель. Наверное, они надеялись, что наследник все-таки сумеет переубедить отца и жениться по собственному выбору, а возможность стать Императрицей стоила любых жертв.

Едва я увидел леди Лидию из Дома Мараг, как сразу понял, что ее нисколько не волнует, станет она Императрицей или нет. Если понадобится, она сыграет эту роль, и сыграет прекрасно, но она ни шагу не сделает для того, чтобы добиться ее. И в этом и во всем остальном она оказалась совсем не такой, как я ожидал.

Она была не старше Александра, ростом с меня, и казалась еще выше из-за украшавшей ее копны непослушных рыжих кудрей. Она была тонкой и изящной, но не производила впечатления хрупкой или слабой женщины. Она совсем не была красавицей: у нее был короткий нос, тонкие губы и лицо неправильной формы. Но ее длинная грациозная шея свела бы с ума любого скульптора, а ее зеленые глаза, когда она после глубокого реверанса подняла их на Александра, горели живым огнем. У меня при виде нее захватило дух.

— Добро пожаловать, моя госпожа, — произнес принц, не двигаясь с места, казалось, он боится потерять захваченную в ходе боя высоту. — Надеюсь, ваше путешествие прошло спокойно.

Она двинулась к креслу, сбрасывая на ходу отделанный мехом плащ, и уселась среди подушек. Одна из розовощеких служанок без всякой суетности, взгляда или приказания подставила под ноги своей госпожи маленькую скамеечку, одновременно забирая у нее плащ, перчатки и муфту и подавая стакан подогретого вина. Все три сопровождавших Лидию служанки не были рабынями.

— «Спокойное путешествие» это лучшее, что вы можете пожелать мне? Я надеялась, что вы захотите, чтобы оно было интересным или приятным, ведь мы так давно знакомы, — у нее оказался низкий мелодичный голос, похожий на звук кувайской виолы.

— Да, да, несомненно, — принц быстро пришел в себя после ее первой атаки. — У нас тут неподалеку хозяйничали разбойники, нападая на наших гостей. Так что «спокойное» на самом деле означает гораздо больше, чем «приятное».

Леди серьезно покивала головой.

— Я слышала что-то такое. Но я надеюсь, вы пролили достаточно крови, чтобы мы снова могли чувствовать себя в безопасности. Не так ли?

— Я сделал то, что было необходимо, — принц выщипывал нитки из кресла, не смея взглянуть ей в глаза.

— Ну, конечно, — она обольстительно улыбнулась. — Мое путешествие было именно спокойным. Лорд Дмитрий позаботился о моей безопасности. У меня никогда еще не было такой прекрасной охраны. Наверное, у дерзийских женщин тоже есть духи-хранители, как и у дерзийских воинов. Вы ведь воин и жрец, скажите мне, так ли это?

Александр пропустил ее колкость мимо ушей, его больше интересовал его дядя. Он в волнении передвинулся на краешек кресла.

— Значит, мой дядя прибыл с вами?

— Увы, нет. Он сказал, что у него есть одно дело, которое задержит его.

Разочарованный принц снова придвинулся к спинке кресла, постукивая кулаком по подлокотнику.

— Но он был здоров, когда вы видели его последний раз?

— Безусловно. Я была польщена его вниманием, и вашим, ведь он приехал по вашему приказу. Мы путешествовали вместе несколько дней, потом расстались. Он изо всех сил старался быть любезным, хотя, сказать вам по секрету, я понятия не имела, что для него создавать даме удобства в пути так же приятно, как перерезать глотки и вспарывать животы. Странно, что вы поручили ему это дело. Почему вы так нехорошо поступили с ним?

Я постарался скрыть улыбку, заметив, как вспыхнуло лицо Александра. Он, наверняка, проклинал ее про себя. Хватило бы и половины из увиденного и услышанного мной, чтобы понять, что ему не удалось уложить ее к себе в постель. Он не понимал, как ее завоевать, и это бесило его.

— Мой дядя счастлив служить Империи любым способом.

Леди Лидия никак не отреагировала на эту неприкрытую ложь. Вместо того она проследила за взглядом Александра и увидела меня.

— Что это за симпатичный парень? Вы наняли наконец хорошего писца? Я помню, что вы были недовольны кафарнскими писцами. Вы всегда использовали этот предлог, чтобы не посылать мне писем. Значит, сейчас у вас были возможности, но не было желания. Да? — Ее внимание ко мне вызвало то, что не мог вызвать Александр. Я покраснел и опустил глаза.

— Этот раб уже уходит, — сказал Александр. — Он может закончить работу потом.

Я соскользнул со стула, опустился на колени перед принцем, потом встал и собрался уходить.

— Задержись на минутку, — обратилась ко мне Лидия, вскакивая с кресла. Я замер и скрестил руки на груди. — Нет, повернись.

Я повернулся к ней спиной. Пятьдесят плетей, даже не совсем настоящих, превратили мою спину в сплошную рваную рану. Но на мне, к счастью, была туника, и она не видела всего.

— Вы чудесный учитель, господин. Он порвал бумагу или посадил кляксу? — Ее голос стал жестким.

— Мой раб не должен вас занимать, госпожа, — принц произнес эти слова очень вежливо, но он с трудом владел собой. — Можешь идти, Сейонн, — я был почти уверен, что принц все-таки чувствует разницу между велением долга и пустой жестокостью. Этим объяснялось то, почему Вейни, хотя и униженный и оскорбленный, продолжал жить и оставался свободным человеком, а его зять Сьерж был казнен. Именно поэтому был жив и я, и он не позволил мне чрезмерно пострадать после случая с кинжалом демона. Ничем другим объяснить это было невозможно.

— Пойдемте, моя госпожа. Я вижу, ужин уже готов. Сейчас придут друзья поиграть в ульяты. Может быть, вам удастся выиграть сокола взамен того, что вы проиграли Кирилу в прошлом году. Вы все еще верите, что женщина может постичь игру, требующую мужской логики и холодного расчета?

Ее лицо вспыхнуло и почти сравнялось по цвету с волосами, но голос звучал по-прежнему спокойно.

— Надеюсь, на этот раз игру не будут прерывать дела государственной важности и как раз в тот момент, когда я начну выигрывать?

Я поклонился и вышел, жалея, что не могу остаться и наблюдать за их словесными баталиями. Они обещали быть интересными.

Глава 12

В полдень первого дня четвертого месяца года, месяца Атоса, Айвон Денискар, Император Дерзи, прибыл в Кафарну. На всем пути следования монарха сопровождали звуки фанфар и обязательные в подобных случаях группы танцоров и барабанщиков, повсюду развевались разноцветные ленты и флажки. Восемь воинов держали над головой высокого, крепко сложенного императора алый навес, который защищал его от тяжелых хлопьев мокрого снега. Как только он спешился у дворцовых ворот, перед ним раскатали белый ковер с цветочным узором. Ковер раскатывали перед ним и закатывали за его спиной, как только он делал следующий шаг, чтобы никакая другая нога не смела коснуться его после императора. Айвона сопровождали его жена Эния, красавица с холодным взглядом, мать Александра и верховный посол Келидара.

Принц Александр встретил монарха в колоннаде Летнего Дворца, низко склонившись перед ним. Айвон поднял его и крепко обнял, чем вызвал восторженные крики зевак. Затем они вдвоем прошли в Главный Зал, где Айвон официально объявил открытие двенадцатидневного праздника, который должен был завершиться помазанием Александра и сделать его вторым человеком в государстве. Потом отец и сын в сопровождении двух тысяч друзей и соратников уселись за пиршественный стол и провели остаток дня и вечер усердно напиваясь.

Всего этого я не видел. Меня подняли задолго до рассвета, и я целый день носил в комнаты гостей горячую воду, выносил помои, карабкался на лестницы, чтобы стереть пыль с ламп и заменить сгоревшие свечи, относил чистое белье в ванные комнаты, доставлял в комнаты дрова, выносил ведра с золой и вытирал бесконечные грязные следы с плиток пола. Тем же был занят каждый раб и слуга из дворца и еще множество женщин, девушек и юношей, нанятых в Кафарне. В следующие двенадцать дней поспать вдоволь не удастся никому из нас. Принять непосредственное участие в праздновании мне удалось уже после полуночи, когда я, ползая на четвереньках, вытирал лужи блевотины с пола Главного Зала. Я так устал, что не чувствовал даже отвращения.

Я принадлежал к числу рабов, непосредственно обслуживающих принца, обычно меня не занимали работой на бойнях и не заставляли выносить помои, я вообще не работал за пределами дворца. И вся моя деятельность, даже ночная переписка бумаг для Фендуляра, считалась работой для принца. Сейчас принц был слишком занят, чтобы давать мне какие-либо задания, поэтому на весь период дакраха я поступил в полное распоряжение господина главного управляющего. Как я и опасался, Фендуляр счел, что мне нечего бездельничать, занимаясь чтением и перепиской, и вообще вертеться возле принца или гостей.

На четвертую ночь дакраха уже после полуночи, когда гости разошлись по своим комнатам, мне приказали убирать Зал. Я уже шел к выходу, неся четыре тяжелых ведра с помоями, когда нечаянно поскользнулся на мокром полу. Это само по себе было плохо, поскольку теперь я должен был заново собирать с пола грязь, вместо того, чтобы пойти спать, но еще хуже было то, что помои попали на Бореша, одного из помощников Фендуляра.

— Безрукий идиот! — Завизжал он, тыкая мне в лицо носком башмака. Он не был так силен и ловок, как Александр, но и он справился. Следующие два часа, когда я собирал с пола отвратительную жижу, я плохо различал окружающие предметы из-за синяков и шишек, покрывавших мое лицо. Обычно я брал для себя перед сном ведро воды и мылся, зная, что тогда я смогу лучше выспаться. Но в эту ночь я обессилено рухнул на солому как был, грязный, обещая себе, что завтра утром вскочу, как только услышу крики стражи и самым первым доберусь до нашей единственной бочки с водой.

Никуда вскочить мне не удалось. Мне повезло, что один из рабов увидел меня спящим уже после побудки и, проходя мимо, ткнул в бок. Я успел лишь выбежать на двор, а затем явился к Борешу. И, конечно, именно в это утро Александр вызвал меня к себе.

Я стоял на верхней ступеньке шаткой лестницы под самым потолком Главного Зала и старался отскрести воск с медной лампы. Мой правый глаз совсем заплыл, поэтому мне никак не удавалось определить расстояние до предметов, и я очень долго возился. Мне уже пригрозили поркой за медлительность, но я пропустил эту угрозу мимо ушей. Меня больше беспокоила лестница. Я совсем не хотел превратиться в бесформенную кучу кожи и костей на поблескивающем где-то далеко внизу полу.

— Здесь есть раб по имени Сейонн? — закричал помощник главного управляющего.

Мое имя эхом разнеслось по залу. По моему телу прошла нервная судорога.

— Здесь наверху.

— Ступай к его высочеству в комнату для даров.

Я слез с лестницы и подошел к Борешу прежде чем уйти.

— Наверное, мне следует сперва помыться? — Спросил я, когда его физиономия скривилась от моего отвратительного вида и запаха.

— Принц хочет видеть тебя немедленно. Что с того, что он увидит тебя таким, каков ты на самом деле? Я слышал, что вы, дикари, обычно расписываете себя навозом.

От меня несло хуже, чем от навозной кучи. Пусть Александр полюбуются, во что меня превратили по его милости. Я стал ходячим воплощением мерзости. Принца, наверняка, оскорбит мой вид, он накричит на меня за неуважение к нему и, скорее всего, захочет узнать, чем я заслужил колотушки. Чтобы морально подготовиться к общению, я пошел в его крыло через все залы и переходы, и видел, как встречные вздрагивали от отвращения при виде меня.

Комната для даров была большой приемной, заставленной статуями, стеклом и серебром, ларцами с драгоценностями, флаконами духов и прочими предметами, которыми люди Империи надеялись купить благосклонное внимание принца. На пятидесяти длинных столах были расставлены мелкие вещи, предметы покрупнее стояли просто вдоль стен. Комнаты охраняли вооруженные до зубов дерзийские воины. Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем из-за двери пришло подтверждение, что меня действительно звали. К несчастью, Александр был не один. В комнате находились три изыскано одетых молодых воина, смуглая сузейнская женщина в алых шелках и… леди Лидия.

Я опустился на колени возле самой двери и наклонил голову как можно ниже, от души надеясь, что Александр не прикажет мне подойти ближе.

— Сейонн, подойди ко мне, — нет, сегодня не мой день.

Я поднялся и подошел, неотрывно глядя в пол.

— Мой господин.

— Олдикар сказал мне, что эти подарки не… — Он внезапно умолк. — Посмотри на меня, Сейонн.

Я подчинился железной руке, обхватившей мою шею как тогда, в первый раз, когда он разглядывал мое изуродованное лицо.

— Что они сделали с тобой? — спросил он негромко.

Я тоже старался говорить потише. Я слышал, как его гости смеются в другом конце комнаты над каким-то сделанным из навоза талисманом народа Вештари.

— Ничего, господин. Простите, я не успел вымыться…

— Отвечай мне, Сейонн.

— Я плохо выполнял порученные мне обязанности. Я…

— Какие обязанности?

— Другие, выполняя которые, я служил вам.

— Когда-то ты был откровенен со мной, я хочу, чтобы так было и сейчас. Я только что обнаружил, что многие из этих даров не внесены в каталог, поскольку писцы Фендуляра не успевают. А ты при этом выполняешь «другие обязанности»?

— Я, так же как и другие рабы, занят в работах по уборке, ваше высочество. Больше ничего, — я был готов на все, лишь бы не привести его в знакомое мне состояние холодной ярости.

Он постукивал по полу башмаком из позолоченной кожи.

— Ты нормально видишь?

— Нет, господин, — не было смысла врать. Он сейчас же обнаружит обман, если прикажет мне написать или прочитать что-нибудь. — Но время излечит это.

— Порка тоже. Ты ел сегодня?

О чем это он?

— Нет, господин.

— Они ответят мне головой за это.

— Нет, пожалуйста, не делайте этого, — я не верил, что мой язык осмелился произнести эти слова. — Это не стоит того.

— Александр, не пора ли идти? — Позвал один из молодых людей. — Танцы начинаются в полдень.

— Да, да. Иду, — он прекратил стучать ногой по полу. — Завтра займись осмотром и переписью подарков. Последние дни я чувствую себя как-то… странно…

— Хорошо, господин, — я поклонился и, поскольку не был уверен, что увижу его до его дня рождения, я прибавил еще несколько слов. — Пусть в день вашего дакраха боги наградят вас славой и мудростью, — это пожелание было довольно странным. Славы желали друг другу дерзийцы, а вот пожелание мудрости было исключительно эззарианским.

— Ступай, Сейонн.

Идя к двери, я заметил, что леди Лидия стоит совсем близко, за украшенным рубинами парадным доспехом, из-за которого Александр не мог видеть ее. Наши глаза встретились до того, как я успел притвориться, что не заметил ее. Взгляд ее чудесных зеленых глаз был полон живого интереса.

Остаток дня я провел за теми же занятиями, что и предыдущие дни, но на следующее утро Бореш, морщась от недовольства, вынужден был отпустить меня в комнату для даров.

Приятно было сидеть в тихой комнате. Если не считать регулярной смены караула и визитов Бореша, который приходил бранить меня за лень, я был совсем один с моей книгой и перьями. Окна были занавешены тяжелыми шторами, пламя свечей отражалось на всех гладких поверхностях. После обеда я задремал, но вскоре был разбужен голосами за дверью. Женскими голосами.

— Подожди здесь, Нира. Я хочу взглянуть на кувайский лук еще раз. Мой мастер говорит, что не бывает луков лучше этих, я закажу себе такой, если только смогу его натянуть. И я не хочу, чтобы кто-нибудь видел, как я буду это делать, — это была леди Лидия. Спрятаться мне было негде. Я перебежал на другую сторону комнаты за заставленные безделушками столы, надеясь, что она не заметит меня в полумраке. Я опустил глаза в книгу и постарался сосредоточиться на работе.

— Я так и думала, что ты здесь.

Приблизительно этого я и ожидал, но все равно вздрогнул, когда надо мной зазвучал ее голос. Я соскользнул со стула и преклонил колени.

— Госпожа. Чем я могу услужить вам?

— Сядь обратно и расскажи мне о себе, — зеленая юбка для верховой езды, коричневатая туника и высокие кожаные сапожки шли ей гораздо больше бального платья. Рыжие кудри свободно спадали на плечи. С ее плеча свисал старый обшарпанный лук, а в руке она держала новый, прибывший в дар из Кувайи.

Я сел на стул и указал ей на перо и чернила.

— Я всего лишь писарь его высочества. Ничего больше.

— Я думаю, ты гораздо больше. Не могу поверить в то, что я видела и слышала вчера. Именно поэтому я и пришла, — она уселась на позолоченный стул, вырезанный в форме змеи, подарок из Манганара, поставила локти на стол для подарков, положила подбородок на ладони и пристально посмотрела на меня. — Кто ты такой, что можешь просить Александра из Азахстана сдерживать свою ярость, и он выполняет твою просьбу? Ни его мать, ни его отец не смогли бороться с его нравом. Его дядя, который обожает его, давным-давно отчаялся перевоспитать его. И больше ни один из живущих людей не осмеливается даже пробовать. А тут раб с тихим голосом усмиряет его, как конюх усмиряет испуганную лошадь. Мне хотелось бы понять, как это возможно.

— Я не могу объяснить этого, моя госпожа. Я не могу обсуждать…

— Разумеется, ты не можешь обсуждать его. Ты мог бы нечаянно сказать правду, упомянуть, что он злой, испорченный, мстительный мальчишка. Но здесь тебя никто не услышит, кроме меня. А ты, наверняка, должен знать о намерениях Императора на мой счет. Помни, что когда-нибудь я стану твоей хозяйкой.

Она была очень настойчива, даже для дерзийцев с присущей им силой воли и упрямством. Было очень сложно не выполнить ее просьбу. Но мне удалось.

— Это ничего не меняет, моя госпожа, даже наоборот. Я тем более не могу выполнить вашу просьбу, ведь моя хозяйка не захочет, чтобы я болтал о хозяине, не спросив на то его позволения.

Мне показалось, что свет свечей стал ярче, когда она улыбнулась.

— Он приказал тебе быть откровенным. Я понимаю… я вижу в тебе душу и разум, более чем необычные для того… кто попал в подобное положение. Прекрасно. Не будем говорить об Александре. Поговорим о Сейонне. Ты эззариец?

— Да, моя госпожа.

— Волшебник. Наверное, это все объясняет. Я слышала, что эззарианские волшебники могут исцелить безумного. Ты тоже можешь?

— Я прошел через Обряды Балтара, моя госпожа. Я больше не волшебник.

— Сколько ты служишь принцу?

— Всего лишь три месяца.

— Три месяца на то, чтобы обуздать строптивого эгоиста, дожившего уже до самого совершеннолетия? Я просто поражена.

— Моя госпожа, я ни в коем случае не хотел бы оскорбить вас, но я должен вернуться к…

— Нет, Сейонн. Так просто ты от меня не отделаешься. Моя камеристка предупредит нас, если кто-нибудь появится, — она потянулась к кувайскому луку, который до того положила на стол. — А что ты умеешь еще, кроме письма?

— Все, что прикажут: читать, писать, прислуживать за столом. Это должно быть неинтересно вам.

— Хм, — она пробежалась пальцами по изгибу лука и нахмурилась. — Сколько лет ты в рабстве?

— Шестнадцать лет.

— Так долго?! Ну, ладно, если ты не хочешь говорить о настоящем, давай перенесемся на семнадцать лет назад. Как ты стал таким человеком, с которым считается Александр?

— Прошу вас, моя госпожа. Я не могу. Мне нечего сказать об этом.

— Я требую. Я ничего не знаю об эззарийцах, кроме того, что они волшебники и умны настолько, что позволили править собой женщинам. Расскажи мне подробнее.

Я не имел права. Даже ей, несмотря на ее искренний интерес.

— Прошу вас, поймите меня. Я не существовал семнадцать лет назад. И три года назад. Даже час назад меня не было. Раб живет только настоящим моментом. Я умоляю вас извинить меня, но мне нечего рассказать. Я раб, который умеет читать и писать, который призван служить будущему Императору Дерзи.

— Я понимаю, — мне было больно слышать холодные нотки в ее голосе, так же больно как наблюдать закат после редкого для Кафарны солнечного дня. — Только один вопрос, последний. Кто был твоим хозяином до Александра?

Я не хотел говорить и об этом, но я не мог обидеть ее еще сильнее.

— Покойный барон Хархезиан, госпожа.

— Он умер сегодня? Я не знала. Я видела его только вчера.

Меня взволновало это сообщение. Лекарь барона утверждал, что он не доживет до следующего года.

— Нет… Я хочу сказать… он был так болен, когда меня отправили на аукцион. Я был уверен…

— Видно, что он очень слаб, но он жив. Вчера он поднимал свой кубок вместе со всеми. И ни разу не пропустил ни одного тоста или песни.

Я не сдержал улыбки.

— Рад слышать это. Он всегда говорил, что сузейнский бренди и крепкий эль лучше всех докторов.

— Знаешь… даже о бароне ты не хочешь сказать мне всей правды, Сейонн. Мы поговорим с тобой в другой раз. Думаю, тебе действительно пора вернуться к работе.

Она поднялась со стула, я поклонился ей.

— Простите меня, госпожа. Я не хотел вас обидеть.

— Я оценила твою искренность. И я не обижена.

Прошло немало времени, прежде чем я смог собраться с мыслями и вернуться к работе. И как только Александр мог не заметить самой большой драгоценности в своей сокровищнице, драгоценности, которая находилась так близко от него?

Глава 13

В вечер того же дня, когда я разговаривал с леди Лидией, после того, как всем рабам роздали по миске жирного варева и сообщили о предстоящих ночью работах, меня позвали в покои принца. На нем были только белые шелковые чулки и белые атласные штаны. Его рабы суетились вокруг него, пытаясь надеть на него снежно-белую рубаху с золотыми узорами. Они по очереди подносили ему башмаки, кольца на бархатной подушечке, расшитую жемчугом ленту для косы, плащ с меховой оторочкой. Но он лишь нетерпеливо передергивал плечами, отмахиваясь от них. Когда я появился на пороге, он едва не бросился ко мне.

— Тут где-то были перья и чернила, напиши письмо. Я хочу, чтобы его сразу же отослали с птицей в магистрат Авенхара. Я устал ждать, и никто ничего не может мне сказать. И Корелий все время спрашивает, когда прибудет мой дядя, как будто я и без него не думаю об этом постоянно. Этот проклятый келидец как скорпион в башмаке.

Я заточил перо.

«Розин!

Я хочу узнать о Дмитрие Денискаре, брате Императора. Он должен был прибыть в Кафарну еще пять дней назад. Он должен был закончить все дела с кузнецом Демионом и сразу же направиться сюда. Если тебе дорого твое положение и твоя жизнь, ответь мне не позже, чем на седьмой день этого месяца.

Александр, принц Азахстана.»

— Будь проклято дерзийское упрямство! Ну куда он пропал? — воскликнул принц, когда я укладывал свернутый в трубочку лист бумаги в кожаный футляр. — Решил меня наказать. Подумал, что если теперь он не может просто выпороть меня, то может отомстить таким способом. Я поклялся, что не стану справляться о нем, но прошла уже половина дакраха. Он должен был вернуться.

— Письмо будет отправлено через час, господин, — произнес я.

Мне хотелось расспросить его поподробнее, чем именно интересовался Корелий. Какое дело демону до лорда Дмитрия… или он просто хотел усилить раздражение принца? Но прежде чем я собрался с духом задать вопрос, одному из рабов наконец удалось поймать руку принца и натянуть на него рубаху. Остальные тут же набросились на него как слепни на быка, и он повернулся ко мне.

— Останься у птицевода и сам дождись ответа, не то его отдадут Фендуляру. Он, разумеется, решит не беспокоить меня пустяками. Но ты пойдешь с письмом прямо ко мне, как только оно придет. Даже если я буду за столом с моим отцом или в постели с женщиной. Понял?

— Да, мой господин. А главный управляющий…

— Главному управляющему будет сказано. А теперь ступай.

Птица не могла вернуться с ответом раньше чем через два дня, но я буквально исполнил приказ принца. Я остался у Льюка, птицевода, в его комнатке, где он держал небольшую стаю. Почтовые птицы были очень дороги, их использовали только для отправки срочных писем. Их было сложно обучить, и только знать Дерзи имела право держать таких птиц. Обычных людей отправляли на виселицу, если у них находили почтовых птиц. Простые горожане беспокоились, даже если на их полях появлялись стаи ворон, они боялись, что их обвинят в незаконной дрессировке птиц.

После нескольких часов пустого, сводящего меня с ума ожидания (ведь теперь во дворце снова был Корелий, а я был так далеко от принца), я предложил Льюку свою помощь по кормлению птиц и уборке их клеток. Он, в свою очередь, познакомил меня со всеми пятьюдесятью птицами, служившими под его началом.

— Нюбба из Загада. Может вернуться туда за пять дней. Она уже сделала сорок шесть перелетов. Сам Император однажды поцеловал ее. А вот мой любимый выводок. Я сам научил их возвращаться сюда, они приносили письма со всей Империи. Ни одна из них не заблудилась. Они всегда садятся на печную трубу, когда прилетают. И я сразу слышу шорох… — Я узнал о почтовых птицах и их роли в жизни Империи гораздо больше, чем собирался.

Как и ожидалось, через два дня, когда солнце шло на закат где-то за снежной завесой, полностью укрывшей город, хлопанье крыльев и шорох дали понять, что вернулся Арелло. Льюк поцеловал упитанного серого гонца и слегка прижал к себе, чтобы отвязать от его ноги кожаную трубочку с письмом.

— Ну, мне пора. Я провел чудесные два дня.

— Приходи, когда захочешь, — ответил Льюк. — Птицам ты нравишься. У тебя добрые руки.

Я побежал через двор, который был уже не просто одним сплошным сугробом по колено, теперь там было полно покрытых настом ям, забитых ледяной крошкой.

— Где мне найти принца? — Обратился я к Борешу, который давал указания целому полку рабов и слуг, вытянувшихся перед ним. — У меня для него письмо, которое он ждет.

— Отдай его мне. Я прослежу за его доставкой. А тебя лично ждет трехдневная норма работы.

— Мастер Бореш, принц приказал мне самому принести письмо. Прийти к нему сразу, не зависимо от того, где он и с кем, в любое время суток. Разве мы ослушаемся его приказа?

Разумеется, помощник управляющего не посмел ослушаться приказа принца, равно как и еще дюжина управляющих, слышавших наш разговор. Бореш сквозь зубы сообщил мне, что принц ждет начала вечерних увеселений в бальной зале. Мне пришлось выдержать еще пять поединков со слугами Фендуляра, прежде чем я добрался до винтовой лестницы в галерею, ведущую в задернутую занавесом ложу, откуда императорское семейство и несколько избранных гостей наблюдали за происходящим в зале.

Пока я шел по галерее, я сумел кое-что разглядеть в бальной зале. Половина ее была заставлена золочеными обтянутыми бархатом креслами, половина оставлена свободной для танцев. Пестрая раззолоченная толпа гостей любовалась разноцветными фейерверками. Но у меня не было времени задержаться и понаблюдать за ними. До меня доносились звуки странной музыки, арфы играли полные диссонансов мелодии, от которых у меня сжимались челюсти, огни фейерверков, казалось, аккомпанировали им. Время от времени до меня доносились аплодисменты и восторженные крики толпы.