Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Хромой из Варшавы - Кинжал и яд

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Бенцони Жюльетта / Кинжал и яд - Чтение (стр. 2)
Автор: Бенцони Жюльетта
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Хромой из Варшавы

 

 


Эта странная женщина поселилась за Капенскими воротами, в покосившемся домике, стоявшем на отшибе. Суеверный ужас окружающих служил ей лучшей защитой от излишнего внимания любопытных. Одиночество отнюдь не тяготило ее; целыми днями она варила свои зелья и ухаживала за змеями, в чем помогал ей глухонемой и черный как смоль слуга — истинное исчадие ада. Но Агриппина не ведала страха и уже несколько раз проникала в смрадное жилище Локусты с целью заказать любовный или приворотный напиток. Кроме всего прочего, Локуста умела предсказывать будущее и однажды, склонившись над мутной водой, налитой в медный щит, напророчила:

— Ты станешь Августой, а твой сын будет Цезарем!

Агриппина часто повторяла про себя эти слова, упиваясь радостью, по сравнению с которой восторги любви казались жалкими. Она станет Августой и будет царствовать! Что можно поставить рядом со столь великой судьбой? И разве не следовало пойти на все, чтобы осуществилась эта блистательная мечта?

Как бы то ни было, молодая женщина вновь отправилась к Капенским воротам. Увидев Агриппину, Локуста тут же протянула тощую руку за тяжелым кошелем с золотыми монетами, а затем, выслушав просьбу, вытащила откуда-то небольшой флакончик темно-синего стекла.

— Три капли, — прошептала колдунья, — всего лишь три капли в любое кушанье. Вкус не меняется.

Агриппине уже казалось, что она одержала свою первую победу, но, к несчастью, Лепид слишком неосторожно вербовал сообщников, а у Калигулы всегда были хорошие осведомители. Через два дня заговорщиков арестовали. Локусту бросили в тюрьму, Лепиду отрубили голову, Агриппину же посадили на корабль вместе с ее маленьким Нероном и отправили — со всеми положенными ей по рангу почестями — на Понтийские острова.

Агриппина могла только скрежетать зубами в бессильной ярости. Пока галера мчалась по волнам, все больше удаляясь от порта Остии, она призывала в свидетели своего гнева небо и землю, взывая к звездам и духам.

— Не все тебе торжествовать, Калигула! — воскликнула она. — Я еще вернусь!

И она действительно вернулась несколько месяцев спустя, но Калигуле не довелось увидеть триумф своей сестры. Простой преторианец Кассий Херея оказался более ловким заговорщиком, чем Лепид, и нанес императору смертельный удар кинжалом в коридоре театра. Этот человек знал, что для успешного осуществления плана действовать надо быстро и в одиночку!

После смерти Калигулы Агриппина с сыном вновь поселилась в своей вилле на Авентинском холме, но радовалась она недолго. Молодую женщину поджидали новые треволнения: с гибелью Калигулы она избавилась от смертельного врага, однако на троне уже восседал другой император. Все нужно было начинать заново!


Сменивший Калигулу император Клавдий приходился Агриппине дядей и считался слабоумным. В день убийства его вытащили из-за занавески, где он прятался, стуча зубами от страха, и поволокли на императорский престол. Впрочем, человек он был кроткий, тихий, образованный… и совсем не такой глупый, каким казался. На самом деле Клавдий долгое время успешно разыгрывал роль безобидного дурачка, что позволило ему уцелеть при всех государственных переворотах. Он сохранил жизнь — и это было самое главное, ибо жизнь со всеми ее радостями Клавдий любил, хотя ему давно перевалило за пятьдесят.

А еще он любил свою жену Мессалину, которая была лет на сорок его моложе: ее опасная красота воспламеняла его уже начинавшую стынуть кровь. Мессалина, чей злобный нрав не был ни для кого секретом, помыкала своим супругом, словно собачонкой на привязи… и ненавидела Агриппину, инстинктивно угадав в ней врага. А в таких случаях эта маленькая похотливая тварь мгновенно показывала зубы и пускала в ход когти. Она не желала, чтобы красивая вдовушка свободно разгуливала по Палатинскому дворцу и разыгрывала перед Клавдием роль нежной племянницы. Агриппина вполне могла пробудить в нем желание своими прелестями, и Мессалина не сомневалась, что соперница без зазрения совести использует любой шанс. Родственные отношения с Клавдием ничуть не помешают ей залезть к нему в постель и прогнать оттуда Мессалину. Поэтому кроткая Мессалина заявила Клавдию, что у нее сердце разрывается при виде печали и одиночества Агриппины, которая должна либо вступить в брак, либо не высовываться из своего дома на Авентинском холме. И вскоре вышел императорский указ, в котором Агриппине возбранялось появляться во дворце до тех пор, пока она не выберет себе нового супруга.

Вступить в брак? По правде говоря, Агриппина уже думала об этом: ее тяготило вдовство, из-за которого она оказалась в ложном и неуютном положении. Богатый, влиятельный и знатный мужчина всегда является наилучшей ширмой для предприимчивой женщины, тогда как бедную беззащитную вдову всякий может обидеть.

Но приказывать легко… куда труднее найти такого мужа, который отвечал бы всем требованиям разборчивой Агриппины. Она совсем было решилась на брак с невероятно богатым вдовцом Гальбой, однако этот глупец никак не желал расставаться с матерью покойной супруги — женщиной проницательной и решительной. Агриппине пришлось в этом убедиться в тот злополучный день, когда она без всякой задней мысли явилась к Гальбе с невинным дружеским визитом. Разъяренная фурия буквально вытолкала ее за дверь с криком:

— Прибереги свои улыбки и вздохи для другого, Агриппина! Гальбу ты не получишь! Ему не нужна вдова Агенобарба! Убирайся прочь!

Агриппина убралась, но не забыла внести имя старухи Юлии в свой черный список. Недолго будет мерзавка скрипеть, когда исполнится предсказание Локусты!

Именно тогда прославленный оратор Пассиен с робостью переступил порог племянницы Клавдия. С давних пор он обожал ее, не смея надеяться на взаимность, и лишь теперь, узнав о приказе Мессалины, дерзнул прийти. Пассиен заявил, что, если Агриппина согласится стать его супругой, он положит к ее ногам свое сердце, безграничную любовь и все состояние…

Состоянием этим отнюдь не следовало пренебрегать. Пассиен был, вероятно, богатейшим человеком Рима — разумеется, после императора. Он славился пристрастием к роскоши, и Агриппина, которой не слишком много перепало от имущества Агенобарба, сочла этот вариант приемлемым.

— Я всегда восхищалась твоим талантом, Пассиен, — сказала она с ободряющей улыбкой. — Я буду тебе верной и покорной женой.

Пассиен о таком и мечтать не смел. Он упал перед красавицей на колени, а затем ринулся зажигать факелы в честь бога Гименея. Через несколько дней торжествующая Агриппина устроила грандиозное празднество в своем новом дворце, куда пригласила дядю и «милую тетушку» — с единственной целью посмотреть, какую мину скорчит Мессалина при виде драгоценностей, которыми осыпал жену Пассиен!


Увы, брак с Пассиеном недолго радовал Агриппину, и недолго она утешалась мыслью, что стала самой богатой женщиной в Риме. Прежде всего, она очень скоро ощутила разочарование в своем супруге. Это был превосходный человек и в высшей степени талантливый оратор, но у него совсем не оказалось честолюбия — он был вполне доволен своей судьбой и не желал никаких перемен.

— Чего нам не хватает? — с нежностью говорил Пассиен жене. — У нас есть все: любовь, богатство, слава. И нет на свете женщины красивее, чем ты.

Безусловно, это звучало лестно, однако Агриппина могла бы многое сказать по поводу того, чего ей не хватает. Корона, пресловутая корона! Мысль о ней преследовала Агриппину, которая не оставила надежды в один прекрасный день завладеть ею.

Молодая женщина убивала время, выслеживая Мессалину, — насколько это было в ее силах. Интуиция подсказывала ей, что рано или поздно эта красивая мегера сделает какую-нибудь глупость и тем самым погубит себя. Разве не шептались люди о том, что время от времени императрица, закутавшись в тяжелый плащ, наведывается в подозрительные притоны Субурры, где, словно последняя проститутка, заводит шашни с гладиаторами и матросами? Агриппина была убеждена, что нужно лишь дождаться того момента, когда Мессалина совершит какое-нибудь непростительное безумство.

Пока же она целиком посвятила себя воспитанию сына, и можно смело утверждать, что юного Нерона не приводило в восторг такое материнское рвение. Агриппина требовала, чтобы он во всем превосходил сына Мессалины, молодого Британника, а это было делом совсем не шуточным. Нерон, любивший музыку и поэзию, вынужден был часами заниматься гимнастикой, принимать участие в бешеных скачках на лошадях, проходить полный курс обучения будущего олимпийского чемпиона — и все это ради того, чтобы мать насладилась его победами над сыном соперницы.

— Я хочу общаться с поэтами и с тобой, — жаловался он своему наставнику Сенеке. — Почему мать подталкивает меня к соперничеству с кузеном?

— Потому что надеется увидеть тебя на римском престоле! — отвечал испанский философ, посвященный во все тайны своей хозяйки. — Для этого ты должен стать самым сильным.

— Но это же смешно! — негодовал мальчик. — С того дня, когда я стану императором, никто не посмеет соперничать со мной.

— Это, пожалуй, верно… Однако ты еще не император, и тебе, вероятно, придется преодолеть множество препятствий. Следовательно, нужно готовить себя к этому!

Такие речи были понятны Нерону; после беседы с Сенекой он с большей охотой отправлялся метать копье и лишь после изнурительных упражнений погружался в чтение обожаемых греческих поэтов.


В 48 году наступил наконец момент, которого так долго ждала Агриппина. Мессалина забыла всякую осторожность и вступила на крайне опасный путь. Императрица уже давно была влюблена в Гая Силия, самого красивого мужчину в Риме, но, пока тот находился далеко, страсть эта роковых последствий не имела. Когда же Гай Силий вернулся в родной город, Мессалина без всяких раздумий отдалась своему влечению, и вскоре в Риме все знали, что Августа стала любовницей красавца Гая, — один лишь Клавдий пребывал в счастливом неведении. Безрассудство Мессалины достигло такой степени, что она приказала вынести лучшую мебель и дорогие картины из императорского дворца, чтобы украсить дом своего возлюбленного.

— Она просто обезумела! Кроме Силия, для нее никто не существует, — рассказывал Агриппине вольноотпущенник Нарцисс, на глазах которого происходил грабеж.

Мессалина совершила непростительную ошибку, поссорившись с этим чрезвычайно умным и крайне злопамятным человеком. Хитрая Агриппина, напротив, всячески привлекала его к себе, не считаясь с расходами и не скупясь на ласковые слова.

— А что же Цезарь? Неужели он ничего не замечает?

Нарцисс пожал плечами.

— Он в ней души не чает. Она его просто околдовала! Я никогда не видел, чтобы мужчина до такой степени превращался в раба женщины.

— Я считаю, что ради блага империи необходимо открыть ему глаза, — заявила Агриппина. — Цезарь не должен быть посмешищем!

— Я за это не возьмусь, благородная Агриппина. Да и тебе не советую. Он не станет нас слушать. Будем надеяться, что Клавдий сам узнает обо всем, — если так решат всесильные боги.

По правде говоря, Агриппина гораздо больше надеялась на помощь людей, а не богов. Она дорожила дружбой с Нарциссом, ибо это позволяло ей быть в курсе всех поступков и даже мыслей императорской четы. Кроме того, по ее просьбе он сумел вытащить из тюрьмы знаменитую Локусту, и она была очень признательна ему за эту услугу.

— Если мне подвернется благоприятный случай, — сказала в завершение беседы, — я попытаюсь вразумить дядюшку.

— Весь Рим будет благодарить тебя за это!

Но Агриппине не пришлось тратить силы. Мессалина, сгорая от страсти, устремилась к гибели по собственной воле. В голове ее созрел дерзкий замысел — выйти замуж за своего любовника и посадить его рядом с собой на троне. Она заявила суеверному Клавдию, что слышала предсказание пифий, согласно которому в определенный день «супругу Мессалины» предназначено умереть. Трусливый от природы Клавдий настолько перепугался, что одобрил невероятный план своей жены: на этот день ей следует взять временного мужа… и эту роль исполнит преданный друг Гай Силий. А Клавдию нужно отправиться в Байи и сидеть Там, пока не минет опасность.

Самое поразительное состоит в том, что дерзкая затея Августы едва не увенчалась полным успехом. Неизвестно сколько времени наивный Клавдий спокойно дожидался бы окончания «маскарада», если бы в Байи не приехал Нарцисс в сопровождении нескольких человек из окружения императора. Все вместе они стали умолять Клавдия немедленно вернуться в Рим, а принесенные ими вести (большей частью выдуманные Агриппиной) были столь тревожными, что старик наконец осознал опасность и перепугался не на шутку. Он понял, что Мессалина обманула его с целью свергнуть с престола.

Прибыв в столицу, разъяренный Клавдий приказал схватить обоих любовников. Силий был казнен публично, а Мессалину зарезали втихомолку… однако стоило ей умереть, император стал горячо оплакивать ее.

И вот тогда во дворец явилась Агриппина. Проливая горькие слезы и не помня себя от скорби, она принялась утешать милого дядюшку, к которому испытывала бесконечную нежность и глубочайшую привязанность.

— О, Цезарь! Ты еще достаточно молод, твое сердце исцелится. Ты вновь познаешь любовь.

— Аюбовь? Не говори мне об этом! Отныне я буду жить холостяком: ведь брак не принес мне ничего хорошего.

— Тебе просто не повезло, и долго это не продлится. Я знаю женщин, которые грезят только о твоем счастье!

— Старухи или уродки…

— Вовсе нет, — Агриппина потупилась с превосходно разыгранной скромностью. — Я знаю по меньшей мере одну, которую все считают красивой и желанной… Она еще молода и безгранично любит тебя!

Клавдий вытаращил глаза. Мысль о красивой молодой женщине мгновенно осушила его слезы, однако сдаваться он пока не желал.

— Чуть позже, Агриппина, чуть позже ты расскажешь об этой женщине… — На мгновение его неожиданно проницательный взгляд остановился на племяннице. — Если эта женщина похожа на тебя, быть может, она и в самом деле мне понравится… Но сейчас я хочу только одного: оплакать мои разбитые мечты и мою глупость. Чуть позже, Агриппина… чуть позже!

Он зарыдал вновь, и Агриппина не стала настаивать. Наживка была брошена — оставалось лишь ждать, пока рыба клюнет. В любом случае, упускать такой шанс, открывающий дорогу к трону, было нельзя!

Внезапно она вспомнила об одной мелочи, которую в порыве радости как-то упустила из вида. Чтобы выйти замуж за Клавдия, надо быть свободной, а у нее между тем имелся законный супруг…

Агриппина никогда не колебалась, если на карту было поставлено ее будущее. В тот же вечер она, закрыв лицо плотной вуалью, села в свои носилки и велела рабам двигаться к Капенским воротам. Оттуда она пешком дошла до жилища Локусты…

Последствия не заставили себя ждать. Вскоре бедный Пассиен внезапно скончался, и скорбящая вдова поспешила к дяде, чтобы разделить общее горе и оплакать свалившееся на них обоих несчастье. Клавдию так понравилось это занятие, что весной 49 года он вступил в брак со своей племянницей.

Агриппина делала все возможное, чтобы оградить от посягательств и корону, и супруга, а эта двойная задача требовала целого ряда весьма энергичных мер. Однажды в ее покои вошли рабы и водрузили на треножник отрубленную голову Лоллии Паулины. Ясный взгляд Агриппины не утратил своей безмятежности, и она лишь слегка побледнела. Грациозно и неторопливо императрица приблизилась к своей жертве.

Кровь еще сочилась из точеной шеи. Смерть совсем недавно сомкнула эти чудесные черные глаза и залила синевой золотистую кожу, но прекрасное лицо, которое на секунду привлекло к себе внимание Клавдия, уже стало неузнаваемым. Застывшие на этом лице ужас и мука изуродовали его. Созерцая останки казненной, Агриппина нахмурилась и недоверчиво сощурила глаза: она вдруг усомнилась, та ли это женщина, которая посмела уже после смерти Мессалины с вожделением взглянуть на Клавдия.

— Какая уродливая голова! — воскликнула императрица. — Ты уверен, Фарос, что это Лоллия Паулина?

Старший из рабов не смог скрыть своего изумления, но Агриппина говорила вполне серьезно.

— Ты хочешь доказательств, Августа? Эту женщину мы схватили в доме Лоллии Паулины, на ней были одежды Лоллии Паулины, она спала в постели Лоллии Паулины. Что я могу добавить к этому?

— Жалкие у тебя доказательства! К счастью для тебя, я знаю способ удостовериться в истине твоих слов. Открой ей рот!

— Как это…

— Делай, что приказано, если не хочешь подвергнуться той же участи! — нетерпеливо оборвала его императрица.

Дрожащий раб повиновался. Наклонившись, Агриппина некоторое время внимательно разглядывала зубы умершей, затем выпрямилась и произнесла с удовлетворенной улыбкой:

— Да, это Лоллия Паулина. Смерть исказила ее черты, но таких позолоченных зубов больше ни у кого нет. Унесите голову и сделайте с ней, что хотите.

С этими словами Агриппина, которая уже два месяца была римской императрицей, со спокойной душой отправилась к поджидавшим ее рабыням, чтобы достойным образом подготовиться к вечернему пиршеству.

Надо сказать, после свадьбы Агриппина уделяла повышенное внимание своей внешности. Хотя Клавдий был стар и уродлив, он все же являлся императором — иными словами, мужчиной, привлекавшим к себе взоры всех женщин. Красивейшие из них были готовы по первому же знаку броситься в объятия Цезаря, а печальная участь Мессалины доказывала, что ее преемнице следует постоянно пребывать настороже и во всеоружии.

Впрочем, Мессалина также это знала, и в ее броне имелось лишь одно уязвимое место: покойная императрица была влюбчива и не умела бороться со своими страстями. Новая Августа мысленно поклялась навсегда закрыть сердце для любви — чувства слишком опасного. Она завоевала трон и твердо решила, что отныне будет жить ради того, чтобы передать престол своему сыну Нерону — в обход Британника, сына Клавдия от Мессалины.

«Царствовать прекрасно, — думала Агриппина, нежась под ласковыми руками своих женщин, — но царствовать до конца своих дней еще лучше!»


У Клавдия было два фаворита — Нарцисс и Паллант, — и последний даже не скрывал страсти, которую испытывал к новой Августе. Еще до того, как Клавдий сделал ее своей супругой, Паллант всеми силами стремился ускорить этот брак, расхваливая перед своим господином чарующую красоту его прелестной племянницы… и надеясь обрести награду. В один прекрасный день он решился объясниться с Агриппиной напрямик.

— Ты стала императрицей только благодаря мне! Лоллия Паулина всегда нравилась Клавдию ничуть не меньше, чем ты, и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не мои советы. Но знай: я действовал лишь во имя любви к тебе!

— И что из этого следует? — сухо осведомилась Агриппина.

Столь откровенные речи были ей неприятны, однако она ощущала какое-то странное смятение, не желая признаваться в том даже самой себе. Паллант не блистал красотой, но в нем чувствовались мощь и порода, которые не оставили ее равнодушной.

— Из этого следует, — произнес Паллант, склоняясь к ложу, на котором отдыхала императрица, — что я могу многое сделать для тебя… гораздо больше, чем ты думаешь!

— Но мне от тебя ничего не нужно, — возразила Агриппина. — Разве Клавдий меня не любит? Он только мной и дышит! Прислушивается к любому моему слову… и каждую ночь приходит ко мне.

— Зато каждый день он слушает мои советы и даже сам о них просит. Я хорошо знаю тебя, Агриппина, и мне известны твои тайные устремления. Тебе мало быть Августой, ты жаждешь большего.

— Чего же?

— Трона для сына! А ведь у Клавдия есть наследник, который сменит его на престоле. Если ты хочешь сделать Нерона императором, Клавдий должен его усыновить. Иначе он никогда не будет царствовать… даже если с Британником случится какое-нибудь несчастье.

— Я сама сумею уговорить Клавдия усыновить Нерона! — воскликнула молодая женщина, все еще не желая уступать.

— Мне будет проще добиться этого. Клавдий никогда уже не доверится полностью жене. Мессалина оставила вечный шрам на его сердце. Но своему лучшему другу он поверит.

Агриппина ответила не сразу: в душе ее боролись противоречивые чувства. Она испытывала влечение к этому Палланту — ни один мужчина не оказывал на нее такого сильного воздействия. Ей было понятно, к чему он клонит, и она не собиралась превращать его во врага. Но уступить ему означало оказаться в полной его власти! Паллант слишком нравился ей, и кто знает, не утеряет ли она в его объятьях ту блистательную ясность ума, которую следовало сохранить любой ценой…

Чтобы испытать его, Агриппина презрительно спросила:

— Чем же я смогу отблагодарить тебя за услугу? Ведь ты уже безмерно обогатился, Паллант… и вся государственная казна в твоем распоряжении!

— Мне не нужно золота! Мне нужна ты! — вскричал дерзновенный Паллант. — Дай мне то, чего я желаю больше всего на свете, и у тебя не будет более верного слуги. Я все сделаю для твоего величия, и сам император уйдет в тень перед тобой! Я буду любить тебя так, как никто никогда не любил — ни грубая скотина Агенобарб, ни тупица Пассиен, ни старая развалина Клавдий. Я молод и силен, Агриппина. Поверь мне, ты ни о чем не пожалеешь!

И тогда Агриппина во имя собственной выгоды уступила домогательствам мужчины, которого сама полюбила.

Связь Агриппины с Паллантом долгое время оставалась тайной для всех. Для молодой женщины это было довольно странным приключением: в объятиях страстно любимого ею человека она всегда стремилась сохранять самообладание, чтобы он не догадался об обуревавших ее чувствах и считал, что обязан своим счастьем самопожертвованию со стороны императрицы. Очень редко Агриппина позволяла себе забыться.

Паллант выполнил все свои обещания, и любовники правили Римом без помех, а Клавдий стал послушным инструментом в их руках. Безмерно влюбленный в свою жену, он беспрекословно усыновил юного Нерона и даже объявил во всеуслышание, что после его смерти Нерон мог бы занять престол. Эти поразительные слова были сказаны в тот день, когда Нерон — неслыханная честь для тринадцатилетнего мальчика! — впервые выступил с речью в сенате.

Паллант сделал даже больше, чем обещал: он добился для своей возлюбленной почестей, полагавшихся только императору. Были отчеканены монеты с ее профилем, в честь нее устраивались воинские парады, она принимала послов иностранных государств и даже получила право подъезжать к Капитолию на золотой колеснице! Наконец, дочь Клавдия Октавия вышла замуж за Нерона, и теперь перед этим юношей открывалась прямая дорога к трону.

Но если Паллант стал пылким и восторженным рабом Агриппины, то Нарцисс превратился в ее заклятого врага. Второй фаворит Клавдия ревниво следил за соперником, укрепившим свои позиции благодаря связи с императрицей. Вдобавок ко всему, Нарцисс полагал, что его обошли, невзирая на давние заслуги. Разве не он помог Агриппине избавиться от Мессалины? Прежняя дружба померкла перед раздражением и обидой, а от обиды всего лишь шаг до ненависти. И Нарцисс решил всеми силами защищать интересы Британника.

В одно апрельское утро 54 года Нарцисс остался с императором наедине и решил, что настал подходящий момент. Дело происходило в термах, а растиравшие Клавдия рабы-массажисты были, конечно, не в счет.

— Нерон ведет себя так, словно ты уже объявил его своим наследником, — сказал фаворит. — Пора бы тебе вспомнить о законном сыне и поставить на место этого приемыша.

Клавдий приподнял тяжелые морщинистые веки и уставился на вольноотпущенника бессмысленным взором.

— Кто говорит, что я забыл о своем сыне? Разумеется, я усыновил Нерона, чтобы доставить удовольствие его матери… кроме того, Нерон — способный мальчик и вполне этого заслуживает. Но наследником моим будет Британник.

— В таком случае пусть об этом узнает народ! Пусть Британник облачится в мужскую тогу во время ближайшей торжественной церемонии, и тогда все сомнения исчезнут. Как только он будет объявлен совершеннолетним, народ примет его как будущего Цезаря!

Какое-то мгновение Клавдий колебался: он не знал, как отнесется Агриппина к этому своеобразному государственному перевороту. Однако Нарцисс продолжал наседать на императора:

— Берегись, Клавдий! Честолюбие Августы не имеет границ. Она хочет, чтобы ее Нерон воцарился на троне, и если ты не защитишься от нее при помощи своего родного сына, то неминуемо погибнешь… как погиб Пассиен!

— Что тебе известно о смерти Пассивна? — подозрительно спросил император.

— Ничего! Разве только то, что к Аокусте перед его смертью заходили необычные гости…

— Аокуста гниет заживо в подземелье Туллианской тюрьмы!

— Лучше бы ты приказал убить ее, Цезарь. Так было бы куда надежнее!

Однако судьба хранила Локусту. Клавдий, уверенный в своих тюремщиках, счел казнь ненужной. Он вообще испытывал ужас перед кровопролитием — даже если речь шла о признанной отравительнице. Но все прочие советы Нарцисса он скрупулезно выполнил… и подписал себе тем самым смертный приговор. Церемония облачения Британника в мужскую тогу до такой степени встревожила Агриппину, что она решилась нанести ответный удар. Если Клавдий возжелал утвердить своего сына на троне, то Клавдию незачем было больше жить.

Императрица чрезвычайно дорожила Локустой и предприняла все необходимые меры для ее безопасности. Агриппина прекрасно знала, что колдунью держат в Туллианской тюрьме, и давно уже дала тайное распоряжение немедленно перевести ее в надежное место, если кто-либо, пусть даже сам император, прикажет разделаться с ней. В остальном же императрицу вполне устраивало, что Локуста томится в подземелье, — так было легче держать ее в узде.

И вот настал момент, когда Агриппина приказала освободить Локусту и, встретившись с ней, потребовала изготовить средство, позволяющее как можно быстрее избавиться от императора. У Локусты не было выбора: в случае отказа ее вернули бы в Туллианскую тюрьму — на сей раз без всякой надежды выбраться оттуда. Отравительница согласилась, поскольку ценой смерти Клавдия была свобода.

— Цезарь обожает грибы, — доверительно сообщила ей Агриппина.

Покорная ее воле Локуста изготовила грибное блюдо — необыкновенно вкусное… и абсолютно смертельное. Несчастный Клавдий, как обычно, набросился на него с жадностью, но, вопреки ожиданиям императрицы, громадной дозы яда оказалось недостаточно. Клавдий, судя по всему, не собирался умирать и велел Агриппине, которая неотлучно находилась при муже и нежно держала его за руку, позвать врача. Приглашенный врач был всецело предан императрице.

— Цезарь съел слишком много грибов, — сказала она.

— В таком случае, надо вызвать у него рвоту.

И врач ввел в горло императора гусиное перо… смазанное сильнейшим ядом. На сей раз бедный Клавдий не устоял и на рассвете 12 октября отдал богам свою наивную душу.

Теперь Нерона отделял от престола лишь один шаг — совсем крохотный. Уверенная в своих силах Агриппина устремилась к Британнику. Горе ее было беспредельно: распустив волосы и сотрясаясь от рыданий, она крепко прижала к груди осиротевшего юношу… с единственной целью задержать его во дворце. Тем временем Нерон заключил договор с всемогущими преторианцами, которые провозгласили его императором.

Все было разыграно как по нотам! Верная своей политике устранения всех подозрительных лиц, Агриппина приказала казнить нескольких человек — в том числе и дерзкого Нарцисса. Агриппина и Паллант могли торжествовать — они славно поработали. По крайней мере, так им казалось в тот день, когда Нерон стал Цезарем и избрал для своей гвардии паролем слова «Лучшая из матерей».

Агриппина полагала, что сын окажется в ее руках еще более послушным инструментом, чем покойный супруг. Однако Нерон в свои семнадцать лет уже твердо знал, чего он хочет — и чего не хочет. А не хотел он прежде всего иметь такую супругу, как Октавия, ибо считал ее холодной и бесцветной. Ему нравилась яркая, вызывающая красота, и сердце его вскоре пленила вольноотпущенница Акта, на которой он решил жениться после развода с Октавией. Это стало причиной первой ссоры между матерью и сыном.

— Мне стоило больших трудов добиться твоего брака с Октавией, — негодовала Агриппина. — О разводе не может быть и речи! Разве ты забыл, что она дочь Клавдия?

— Я ничего не забываю. К примеру, я прекрасно помню, что римский император усыновил меня. Отныне моя воля является законом для всех, и я не собираюсь терпеть рядом с собой женщину, которая мне надоела.

— Это не имеет никакого значения! Что скажет Рим, когда ты отвергнешь дочь Цезарей ради бывшей рабыни? Твоя власть еще недостаточно укрепилась. А что, если преторианцы восстанут против тебя? Твою корону, сынок, позолотили совсем недавно, и ты напрасно об этом забываешь.

Нерон задумался и пришел к выводу, что в каком-то смысле его мать права. Так ли уж сильна его любовь к Акте, чтобы рисковать из-за нее потерей трона? Он знал, что народ очень любит Октавию и в Риме найдется немало претендентов на престол, если царствующий император совершит подобную глупость.

— Хорошо, матушка, — вздохнул он наконец, силясь улыбнуться. — Вы победили. Я не разведусь с Октавией и буду во всем следовать вашим советам.

— И ты в этом никогда не раскаешься! Мы с Пал-лантом знаем, что идет тебе во благо. Твое счастье — наше единственная цель.

Злополучные слова! Агриппине не следовало упоминать Палланта, но она тогда еще не знала, что ее сын терпеть не может быть кому-то признательным. Через несколько дней у Палланта отобрали должность распорядителя императорским имуществом и приказали немедленно отправляться в загородное поместье. Обезумевшая от гнева Агриппина устремилась в покои сына и обрушилась на него с яростными упреками.

— И это твоя благодарность за оказанные услуги?

Неужели я до такой степени в тебе ошиблась?! Я думала, что подарю Риму лучшего из императоров, а ты ведешь себя как тиран!

— Выбирайте выражения, матушка, иначе мне придется доказать вам, что я действительно император!

— А кто сделал тебя императором? Да знаешь ли ты, что я могу уничтожить твою власть одним мановением руки? Завтра же я отведу Британника в лагерь преторианцев и верну ему украденную у него корону! Завтра ты превратишься в ничто, а Британник будет царствовать!

Нерон, побледнев от бешенства, вскочил на ноги и подошел вплотную к Агриппине, которая теперь едва доставала ему до плеча.

— Я знаю, чем обязан вам, матушка, — сказал он, пытаясь сохранить спокойствие. — Но я не желаю распространять на Палланта признательность, которая принадлежит только вам. Этот человек обогащался за счет императорской казны, и я велел прогнать его, как прогоняют недостойного слугу. Не советую вам просить за него, это бесполезно. Мое решение принято, и ничто не заставит меня изменить его.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24