Красный бубен

Он лежал, и живот его ходил ходуном. С большим трудом он повернул морду. Раиса была еще жива.

Скрипнула дверь.

Кто-то вышел на крыльцо, кто-то в высоких сапогах опустился рядом с ними на корточки.

Георгий Адамович поднял левый глаз и увидел Пушкина.

– Александр Сергеевич… – проскулил он, – мы… отомстили за вас… за Россию… Хам повержен… Мы умираем…

Пушкин улыбнулся. Он протянул руку и потрепал Де-генгарда по холке:

– О, не бойтесь, мои дорогие Дегенгарды! Вы не умираете!.. Вы будете жить вечно, – глаза Пушкина сверкнули в темноте оранжевым пламенем. – Для вас всё еще только начинается. – Пушкин встал, откинул руку в сторону и прочитал стихи, которых Дегенгард никогда раньше не слышал:

И долго буду тем любезен я народу

Что за людей всегда переживал

Что в наш жестокий век, век хамов и уродов

Сердца арапской искрой разжигал.

Пушкин нагнулся и вырвал у Дегенгардов их волчьи сердца. Георгий Адамович увидел, как сердца засветились в руках Пушкина. Александр Сергеевич слепил их в один комок и убрал за пазуху.

Георгий Адамович улыбнулся и закрыл глаза…

Глава третья

В МОРГЕ

Человеческое общежитие не допускало сношений с трупами…

– 1 —

В морге было всегда холодно и пахло формалином. От этого у Сергея развились ранний ревматизм и хронический насморк.

Сергей Кузов работал в морге давно. Он когда-то устроился сюда из любопытства, ему было интересно, как выглядят трупы. Любопытство прошло, а работа осталась. При любом режиме люди умирают, и морг всегда нужен. Работа как работа.

Как все работники моргов, Сергей Кузов выпивал. Нельзя было не выпивать, когда каждый день видишь мертвецов. Хоть умом и понимаешь, что мертвец ничем не отличается от бревна, однако бревна никто не боится, а мертвец страшный. Это не значит, что Сергей Кузов боялся мертвецов, это так, в порядке общих рассуждений. Конечно же, проработав столько времени в морге, Кузов не боялся. Он даже, наоборот, презирал их и думал про них, что кабы не были они дураки, то были бы живы, ума у них не хватило жить, вот они и померли.

Пару раз Кузов был свидетелем, как покойник вдруг неожиданно садился на столе. В первый раз Сергей испугался. Тогда он еще недолго работал и не привык к подобным вещам. Такие номера казались ему дикими выходками или фокусами злоумышленников. Но коллеги объяснили, что просто у некоторых покойных скапливаются в животе газы, и когда их становится больно много, мертвец вскакивает, как надуваемый воздушный шарик. Посидит-посидит, сдуется и ляжет на место.

Когда в следующий раз при Сергее встал другой мертвец, Кузов презрительно плюнул ему под ноги и пошел в приемные покои пить водку с друзьями.

Кузов был самым старым работником морга. Никто не застревал здесь надолго. Год-два – и уходили. А Кузов переработал всех. Почему-то все его напарники любили пошутить с трупами. Засунуть отрезанную руку в холодильник с продуктами или вынуть ее на стол во время обеденного перерыва, или в сумку кому-нибудь сунуть. Любили подложить труп на топчан к Кузову. Вставляли мертвецам в рот папироски. И тому подобные глупые циничные шутки. Сергей в этом участия не принимал. Ему не нравилось. Но и не возражал особенно. Он привык. Такая уж специфика работы в морге. Электрики и радиомонтажники шутят с электричеством – подкладывают заряженные конденсаторы в карманы. Ядерщики засовывают коллегам изотопы в трусы. Водолазы перекрывают друг у друга кислородные крантики. Парашютисты любят спросить у новенького – не жмут ли лямки яйца. И так далее. Все шутят на работе доступными средствами, чтобы разряжаться. Значит, в морге естественно шутить с трупами.

Но всё же, Сергей Кузов не любил шуток и не понимал их. Считал, что ни к чему хорошему они не приведут. Какой смысл шутить? Вот бывшая жена Сергея тоже всегда смеялась не пойми над чем. Кузов никогда не понимал того, что казалось жене смешным. Потом жена ушла. Сказала, что от Сергея пахнет трупами, и она не может больше этого выносить. А чем же от него, спрашивается, должно пахнуть, если он работает в морге? Укропами, что ли? Теперь Кузов жил один и домой с работы не торопился. Ему было всё одно, где проводить свободное время – дома или в морге. В морге даже лучше. С годами Сергей привык разговаривать с трупами. А что такого? Разговаривают же пенсионеры-старички со своими собаками, ясное же дело, что собаки не понимают, что им говорят, и ответить не могут. Тут главное, чтобы одна сторона могла выговориться, вроде игры в одни ворота. Вот и Сергей садился иногда возле мертвеца и начинал ему о чем-то рассказывать. Поговорит-поговорит, потом пойдет хлопнет рюмочку – и хорошо. Не возражают – и хорошо. Плохо, когда возражают, это вызывает душевное утомление и раздражение нервов. А когда работаешь в таком месте, то отлично понимаешь, что от утомления и раздражения можно раньше времени лечь на железный стол с номером на пятке. (Загадка: С номерком на пятке в черной плащ-палатке? Отгадка: Бэтмен в морге. Эту загадку придумал напарник Кузова Альберт).

– 2 —

Сегодня Кузов дежурил в ночь. Морг был полупустой. Новых поступлений давно не было. К нескольким жмурикам прибавились привезенные вечером два пенсионера, которых застрелили в Красном Бубне.

В это время года было мало трупов. Кузов давно отметил периоды, когда трупов мало, когда много, когда какого народа больше мрет. Например, зимой поступали, в основном, пьяницы и бомжи. Весной – пенсионеры, от авитаминоза, астматики и самоубийцы. Летом – сердечники, от жары. В конце августа, как сейчас, наступало некоторое затишье, мертвяков было не много. Особенные же наплывы жмуриков приходились на всенародные праздники. Тут уже нельзя было делить их на сердечников и пенсионеров, потому что все бухали, дрались, замерзали, падали, попадали под машины, захлебывались собственной блевотиной. Как говорил напарник Кузова Альберт: Хоп-хоп-хоп! Заноси готовенького!

Сергей открыл стеклянный шкафчик, достал пузырек со спиртом, налил полстакана, выпил, закусил бутербродом с салом и луком. Если пить в меру, то всё будет нормально. Кузов налил еще немного и посмотрел на себя в зеркало. В зеркале стоял со стаканом в руке зрелый мужчина с умным лицом. Из-под вязаной шапочки выбивались черные с проседью кудри. Прямой, как у орла, нос, широкие скулы, украинские усы, раздвоенный мужественный подбородок. Под правым глазом синяк. Синяк Кузов получил случайно от пьяного милиционера. Милиционер набухался, они с Кузовом разговаривали в пивной по душам. А потом, ни с того ни с сего, милиционер врезал Сергею в глаз. Кузов от милиционера этого не ожидал. Хотел дать сдачи, но неохота было связываться. Ну их в жопу! Мусора всегда отмажут, скажут, что это Кузов первый начал, и ничего не докажешь.

– Ну, Сергей Александрович, будем здоровы, – Кузов чокнулся с собой в зеркале, отставил мизинец и, не спеша, с достоинством, выпил. Появилась потребность поговорить. – Пойду посмотрю на новеньких.

Он шел мимо полупустых стеллажей и думал, что от мертвяка уж точно в глаз не получишь.

Новенькие лежали на соседних столах.

– 3 —

Кузов приподнял простыню и удивился. Под простыней лежал молодой человек лет тридцати пяти. Странно… Сергей поднял другую простыню. Странно… Женщина на столе тоже была молодая. Странно… Кузов точно помнил, что по документам доставили пенсионеров. Кузов проработал в морге долго и всегда смотрел документы. И на память он не жаловался.

Сергей откинул обе простыни и обошел покойников, чтобы посмотреть с другой стороны. С другой стороны покойники выглядели так же молодо. А баба вообще была, как конфетка.

Есть такие любители, которые трахаются с трупами. Некрофилы. Вот и у них в морге когда-то работал извращенец, которого застукали на месте преступления, когда он засовывал свой конец одной жертве дорожно-транспортного происшествия с оторванной головой. Ему самому за это санитары чуть башку не оторвали. Кузов не понимал таких симпатий к трупам. Хотя за свою жизнь повидал достаточно голых женских тел…

Но сейчас он вдруг почувствовал возбуждение. Особа на столе выглядела, как живая. Кузов опустил голову и увидел, что его штаны оттопырились.

– Но, но! Куда прешь?!

Чтобы успокоиться, Сергей решил сходить посмотреть еще раз документы.

Документы лежали на столе в папке. Кузов еще не успел их убрать. Вот и хорошо.

Он открыл шкаф, налил немного спирта, выпил, доел бутерброд с салом, сел за стол, открыл папку, пробежал глазами по строчкам и сказал сам себе:

– Всё правильно… Пенсионеры… Лампочка под потолком замигала и погасла.

Кузов выругался и полез в стол, где у него была керосиновая лампа.

Достал ее, зажег, поставил на стол и снова углубился в чтение…

Дегенгард Георгий Адамович, 1935 года рождения, русский. Причина смерти: огнестрельное ранение… Дегенгард Раиса Павловна, 1936 года рождения, русская. Причина смерти: огнестрельное ранение…

– Не может быть! – сказал Сергей вслух. – Не может быть, что им столько лет!

Он решил взглянуть на покойных еще раз. Взял лампу и пошел в тусклом свете керосина, стараясь не задевать полки.

– 4 —

На полпути Кузов услышал низкий протяжный гул, идущий будто из-под земли. Внутри у Сергея всё съежилось. Гул внезапно прекратился. Кузов прислушался. Этот звук казался тревожным, он был похож на начало землетрясения. Именно с такого звука начинались землетрясения в Туркмении, где Сергей служил в армии… Но здесь же не Туркмения! Что-то ему не доводилось слышать, чтобы в Тамбовской области трясло. Бывало, что земля содрогалась при взлете реактивных истребителей с военного аэродрома, но это был совсем другой звук…

Кузов еще постоял, прислушиваясь. Гул не повторился.

– Ну и хрен с ним, – он не любил долго думать над тем, чему нет объяснений, и пошел дальше.

Подошел к столу, сбросил простыню, поднес поближе лампу и нагнулся. В колеблющемся свете он увидел прекрасную белую кожу на молодом лице красавицы. Раиса Павловна показалась Кузову еще прекраснее, чем в прошлый раз, и он опять почувствовал, как спереди у него всё оттопыривается.

Кузов поставил лампу на стол и почесал яйца. Он начал понимать извращенцев, которые залазили на трупов… Она была такая… Ох… Он ничего не мог поделать… Один раз – не некрофил… Рука сама потянулась к ремню… Рука дрожала от возбуждения и внутренней борьбы… Внутри Кузова шла борьба между звериным инстинктом бессознательного и этическими нормами человеческого общежития… Человеческое общежитие не допускало сношений с трупами… А звериным инстинктам всё равно… Брюки упали к ногам… Сергей снял ботинки, наступая одним на другой… Брюки мешали этому… Нужно было сначала ботинки снять… Путаясь в штанинах, Кузов скинул с себя всё… Наступил носками на холодный кафельный пол… Она прекрасна… Он остановился перед столом… Надувшийся конец покачивался, как дирижабль в небе Ленинграда… Он занес ногу над столом, чтобы лечь на Раису Павловну…

И тут она распахнула глаза и схватила Кузова за конец…

Сергей отскочил назад, но женщина так крепко держала его, что отскочить особенно не удалось.

– Куда ты, красавчик?! – спросила она низким грудным голосом.

Кузов почему-то не испугался… Почему-то ему показалось вполне естественным такое поведение… Он вспомнил про летаргический сон, когда люди просыпаются в моргах и гробах…

– Так ты живая? – спросил он сиплым голосом.

– Ну… если тебе так больше нравится, я могу притвориться мертвой…

– Нет… не надо…

•– Тогда залезай ко мне на стол, – женщина подергала Сергею.

– Лезу… – Кузов схватился руками за две металлические ручки по краю стола, уперся пяткой в крышку и подтянулся.

Он лег на нее и почувствовал, что женщина слишком холодная для ожившей. Но тоже не очень удивился.

– Замерзла? – спросил он.

– Ага…

– Я тебя сейчас согрею…

– Давай, согрей меня, красавчик… – женщина раздвинула ноги и задала Кузову нужный курс.

Кузов, как ледокол «Ленин», начал раздвигать ледяные покровы…

Как ледокол «Ленин» Буравя Арктики льдины Руками держал колени И в целом ноги любимой

И в заиндевевшем проходе Темном холодном и узком Застрял его пароходеи, Горячий красный «Челюскин»

Хотел пополам разрезать Покров ледяного плена На Северный Полюс полез я Скажите какого хрена?..

Кузов услышал, что на соседнем столе что-то зашуршало. Он посмотрел вбок и увидел, как покойный муж откинул простыню, повернул голову в их сторону и открыл глаза.

– Вы что же это делаете?! – заревел он на весь морг. – Ничего себе! Воспользовались положением?!

Кузов растерялся и замер.

– Извините, – сказал он робко, – я думал, что вы это… того уже… А вы, оказывается, нет… – Совершенно идиотское положение. Он лежит голый на чужой жене в присутствии ее внезапно ожившего мужа. К тому же любовница под ним никак не согревается, а наоборот, становилась всё холоднее и холоднее. И теперь, когда Кузов замер, он почувствовал, как будто голый лежит на сугробе с воткнутым в снег концом. От холода и неприятностей Кузов задрожал. – Всё-всё-всё… Уже слезаю… Извините, если что… Бес попутал… – Он перекинул свою правую ногу через левую ногу женщины и хотел спуститься вниз, но женщина обхватила его своими ногами, и Кузов оказался в мышеловке. – Пусти, дура… Муж же ожил!..

Раиса Павловна засмеялась глухим смехом, от которого Кузову стало нехорошо.

– Подумаешь, муж ожил! – вскрикнула она. – Пусть себе кого-нибудь с полки достанет и пользуется на здоровье!

– Ах, так! – закричал муж. – Так я и поступлю, раз ты, Раиса…

Муж спрыгнул со стола, подошел к полке и за ногу стащил с нее голую восьмидесятилетнюю старуху Карпову.

– Вот эта подойдет! А ты, Раиска, смотри и ревнуй! Он затащил старуху на стол и лег сверху.

– Видишь, – сказала Раиса Кузову, – муж успокоился. Давай, сладкий, грей меня дальше.

У Кузова в голове всё перемешалось. До него дошло, что происходит что-то абсурдное. Полная какая-то чепуха! А что будет, если вдруг кто-то придет и увидит?!. Мама родная!

Ему стало страшно. Он не мог себе представить, чем это закончится.

– Пусти, – выдавил он. – Я больше не хочу…

– Я тебе уже не нравлюсь? – женщина сжала Кузова ногами и руками так, что у него перехватило дыхание. – Я разонравилась тебе, красавчик?

– Пусти же!..

– Или ты импотент?.. А зачем тогда ты скомпрометировал меня перед мужем?.. Нет, красавчик, теперь ты должен вести себя, как мужчина! Теперь я навеки твоя невеста!

– Пусти! Я задыхаюсь! – Кузова как будто сжимали стальными тисками. Он никогда бы не подумал, что в этой маленькой женщине скрывается такая сила. – Мне больно! Мне…

– Я хочу поцеловать тебя, красавчик! – Она впилась губами в его губы и высосала из него остатки воздуха.

Кузов почувствовал, что все его внутренности сейчас сорвутся со своих мест и улетят в рот Раисы Дегенгард.

– У! У! У! – Он подумал, что теряет сознание. Но сознание не уходило.

Женщина оторвала свои губы от его губ и дико захохотала. Кузову показалось, что она не смеется, а лает.

– Ты меня не любишь!.. – крикнула она. – Я всё поняла… Георгий! Меня увлек мерзавец! Я напрасно тебе изменила!

– Так убей его! – крикнул Георгий, оторвавшись от старухи.

– Хорошо! Для тебя я готова на всё!

У женщины начал вытягиваться нос и превратился в волчий. Шерсть полезла из пор ее кожи, и через полминуты Кузов лежал в объятиях женщины с волчьей мордой. Огромные клыки волчицы, желтые глаза, красная пасть!

– Ты обманул меня, красавчик, – прорычала волчица и ударила его в глаз, и у Кузова появился второй синяк. – Ты должен заплатить за это.

Кузов хотел крикнуть, но из его рта вылетело только сиплое шипение.

Волчица взревела и вонзила в его шею свои страшные зубы. А сзади в шею вгрызся подоспевший муж.

Глава четвертая

ДУЭЛЬ

Упал, застреленный на месте…

– 1 —

Три года назад у Павла Петровича Крайнова вернулся из армии сын Борька. Сын вернулся мужчиной. Уходил пацаном зеленым. А вернулся настоящим мужиком. Подрос, заматерел, мускулы распирали узкую парадку, пуговицы едва выдерживали натяжение ткани. Десантник. Девки в деревне заглядывались на сына и шушукались за его спиной. Было ясно, что долго он холостым не проходит. Окрутят его – не та, так другая. Ну что ж, конечно, жалко мужчинскую свободу, да, может, оно и к лучшему. По крайности, может, не запьет тогда, как все.

Так и случилось. Зажал он на сеновале Галку Чернышеву, и уже зимой сыграли свадьбу, а весной Галка ходила порядочно с брюхом. Летом родила внука. Назвали в честь прадеда Петром Борисовичем.

Нормально, короче, складывалась жизнь. Семья более-менее крепкая, на работу Борька устроился, денег получал достаточно, чтобы прокормиться. Отцу-матери помогал в сельском труде… Нормально… Павел Петрович, как мужик и отец, чувствовал удовлетворение за то, что оставил после себя толковое продолжение рода.

– Молодец Борька, – говорил он сыну. – Не то семя хорошо, которое кидать приятно, а то хорошо, что всходит аккуратно! Вырос ты что надо. И вся теперь задача – Петьку тебе воспитать, как я тебя воспитал. Понял, сынок?

– Понял, бать!

– То-то.

– 2 —

Осенью отец и сын собрались на охоту. Решили настрелять зайцев. Разошлись в разные стороны. Хотели зажать зайцев в тиски. Борька пошел в одну сторону, а Павел Петрович с собакой в другую.

Павел Петрович шел наизготовку, ожидая, когда из кустов появится цель, чтобы вдарить по ней как следует. Рядом бежал кавказец Дембель, которого Борька завел сразу после армии. Вдруг в кустах впереди что-то заворочалось. Дембель поднял уши и загавкал. Павел Петрович вскинул двустволку и пальнул по кустам из обеих стволов.

– А-а-а! – услышал он крик. – Батя…

Павел Петрович Крайнов застрелил своего сына.

Собака почуяла хозяина и радостно приветствовала его, а Павел Петрович решил, что она почуяла добычу…

За десять дней Крайнов постарел на десять лет.

А деревенские злыдни, которым на чужое горе насрать, за глаза прозвали Крайнова Тарасом Бульбой. Но Крайнов не знал об этом…

– 3 —

Крайнов спал, и ему уже в который раз снилось, как он на охоте не убивает своего сына. Сын выходит живой-здоровый из кустов и говорит: Ну ты чего, батъ?! У меня твоя пуля прямо над ухом просвистела!.. А Крайнов ему отвечал: Пошли домой щи есть!..

Проснулся Павел Петрович от какого-то шума. За окном лаяли собаки. Он приподнялся и посмотрел в окно. Было темно, и за окном он ничего не увидел. Тогда Крайнов надел сапоги и вышел во двор, а потом на улицу.

Недалеко от дома деревенские собаки бились с двумя волками. Среди собак был и его кавказец Дембель. На глазах у Крайнова волки разодрали Дембелю брюхо.

Крайнов быстро вернулся в избу, открыл сундук, достал с самого дна двустволку, которую не брал в руки с той самой охоты. Рядом лежала коробка с картечью. Крайнов зарядил ружье, а коробку сунул в карман. Вышел на улицу, приложил приклад к плечу и выстрелил из одного ствола по одному волку, а из другого по второму. Один волк рухнул.

Крайнов увидел, как второй волк взвалил раненого к себе на холку и побежал прочь. Крайнов споро перезарядил ружье и выстрелил вслед убегавшему зверю. Из одного ствола… из другого…

– За Дембеля!

Оставшиеся в живых собаки разбежались. Крайнов подошел поближе. Под пригорком лежало не меньше двух десятков задранных животных. Среди них лежал на боку, истекающий кровью, Дембель. Павел Петрович нагнулся. Дембель был еще жив. У него судорожно поднимался и опускался бок. Крайнов присел рядом, осторожно провел ладонью по мокрой от крови собачьей голове.

– Ах ты горе какое!

Дембель открыл глаза, лизнул Крайнову руку и умер.

– 4 —

Нет, не один Витек и его маманя проснулись в ту ночь, когда на деревню упал сверхсекретный самолет. Павел Петрович Крайнов тоже проснулся.

В эту ночь ему не снился обычный сон про то, как он не застрелил на охоте сына. В эту ночь ему снились плохие сны. Ему снилось, как убитый им сын пришел к нему с развороченным лицом и кавказцем Дембелем:

– Готовься, батя, к встрече, – сказал сын. – Скоро мы встретимся с тобой. Соскучился я по тебе, батя.

– Как тебе, сынок, там?.. – спросил Крайнов.

– Скоро узнаешь, – усмехнулся сын, показав Крайнову гнилые зубы.

– Хочешь сказать, умру я скоро?

– Есть, батя, кое-что похуже смерти…

– Что же это?..

Сын только махнул рукой:

– Кто не был – тот будет, кто был – не забудет… – он потрепал собаку по холке.

Дембель гавкнул так оглушительно, что Павел Петрович дернулся и проснулся.

– 5 —

Он сидел на кровати, обливаясь потом. За окном что-то горело. Крайнов отодвинул занавеску и увидел, что недалеко от церкви полыхает пожар.

– Мать честная! – вырвалось у него.

Крайнов спрыгнул с постели, быстро оделся, схватил со стула телогрейку, плеснул в лицо воды из умывальника, открыл дверь и остолбенел!

В проеме двери стояли застреленные москвичи. Москвичи стояли голые. На больших пальцах ног – номерки из морга. Головы опущены вниз. Они не смотрели на Крайнова. Пока они просто стояли и пошатывались.

Крайнов захлопнул дверь и задвинул засов. Руки тряслись. Чтобы не упасть, он прислонился к двери плечом и приложил к ней ухо. Тишина. Померещилось… Мертвые не приходят… Померещилось…

Но выходить на улицу ему совершенно расхотелось. Черт с ним, с пожаром! Пусть себе горит на здоровье! Без меня разберутся.

Он оттолкнулся от двери, повернулся и вскрикнул!

Москвичи стояли перед ним и пошатывались.

Крайнов не мог двинуться с места. Ноги словно приросли к полу.

Москвич медленно поднял голову и уставился на Крайнова желтыми белками.

Крайнов хотел зажмуриться, но не смог.

Москвич поднял руку ладонью вперед, показывая Крайнову, чтобы тот не дергался.

– Стреляем, значит, Павел Петрович, – произнес он утробным голосом. – В сына стреляем, в москвичей…

– В каких москвичей?! – спросил Крайнов у трупа. Москвичка, стоявшая до этого молча, тоже подняла голову:

– А нас, по-твоему, кто застрелил?! Пушкин?!

За спиной Крайнова раздался страшный удар. Дверь слетела с петель, и в избу вошел Пушкин.

– Я не стрелял! – объявил он. – В Дантеса стрелял! И то не попал. А ни в сына, ни в москвичей не стрелял!

– Александр Сергеевич! – обратился к нему москвич. – Мы за вас отомстим! Мы за вас, дорогой Александр Сергеевич, весь Красный Бубен на уши поставим! А с этим убийцей мы, для вашего пущего удовольствия, в ваш юбилейный год, прямо у вас на глазах разберемся.

– Дуэль! Дуэль! – завопила москвичка.

– Отлично., господа! – Пушкин потер руки. – Люблю дуэли! Вот у меня, кстати, для вас пистолеты есть, – он вытащил из карманов пару пистолетов с длинными широкими дулами и протянул мертвецам. – А этот пусть из двустволки палит, из которой он столько людей перестрелял!

– Пушкин! – крикнул Крайнов. – Я никого не убивал!

– Убивал-убивал! – Пушкин показал Крайнову язык. – Во-первых, ты убил сына! А, во-вторых, убил Дегенгардов!

– Не убивал я их, клянусь!

– Мы твои клятвы тебе потом припомним! А убил их ты! Смотри! – Пушкин показал пальцем в сторону трупов.

Крайнов взглянул на Дегенгардов, но увидел вместо них волка и волчицу. В следующее мгновение это были снова Деген-гарды, но Крайнов уже понял, кто задрал его Дембеля и в кого он стрелял той ночью.

Батюшки! Это ж оборотни!

– Александр Сергеевич! Я ж не знал, что это люди были! Я за собаку за свою волновался! Не мог же я не защищать свою собаку!

– К барьеру! Вынимай ружьишко из сундука, и приступим. Я буду их секундантом.

– Как же так?! А моим секундантом кто будет?!. Не по правилам!

– Резонно! – согласился Пушкин. – Твоим секундантом будет твой сын.

– Он же погиб!

– Нигде не написано, что погибший не может быть секундантом. – Пушкин хлопнул в ладоши.

Дверь снова распахнулась, и в избу вошел скелет сына Бориса. Он был одет в выпачканный землей, полуистлевший черный пиджак и такие же брюки – трудно было признать в них тот нарядный костюм, который Борька пошил себе на свадьбу, а потом в нем же лег в гроб.

– Это не мой сын! – крикнул Крайнов. Пушкин усмехнулся:

– Нехорошо, папаша, собственных детей не признавать! Нехорошо!

– Да я это, папа, я, – простучал зубами скелет. – Просто мы давно не виделись.

– Ты? – Крайнов попятился. – Это ты, Борька?!

– Я, папа… Борис Павлович Крайнов, убитый на охоте своим родителем…

Дверь открылась, и в избу проскользнула четвероногая тень.

– А вот и Дембель наш, – сказал Борькин скелет. – Наша собачка, за которую ты отомстил.

Дембель присел рядом с Борькой и гулко гавкнул. Мертвый лай прокатился по избе. Двигался он немного боком, его лапы как будто цеплялись друг за дружку. Шерсть свалялась и висела по бокам клочьями. Из живота торчали кишки. Глаза пса горели тусклым желтым светом, как гнилушки в ночном лесу.

Пушкин прочитал:

Нам предстоит сейчас однако Среди загробных голосов Двух человеков и собаку Завесить на концах весов

Что перевесит нам неясно Но пули слышу уж свистят Давайте ж всё представим в красках Пусть нас покойники простят!

Борька вытащил из сундука ружье и подал отцу.

– Бери, папа. Это ружье счастливое. Ты из него меня убил и москвичей. Убей их еще раз.

Крайнов осторожно взял ружье, стараясь не задеть костлявые Борькины пальцы.

– Выйдемте, господа, на воздух, – предложил Пушкин. Крайнов замешкался. Боря легонько подтолкнул его в спину.

– Давай, папа, иди. А то подумают, что ты зассал.

– 6 —

Вышли во двор.

Пушкин носком ботинка начертил на земле широкую полосу, отсчитал от нее пять шагов и положил на землю цилиндр. А скелет отсчитал пять шагов в другую сторону, выломал у себя ребро и воткнул в землю.

Потом все собрались вокруг Крайнева. Пушкин сказал:

– Теперь по регламенту я должен предложить вам, господа, помириться. Если вы не против, то можете пожать друг другу руки – и разойдемся с миром.

– Я согласен, – быстро ответил Крайнов. – Я, в принципе, зла на них не держу и готов помириться, потому что, конечно же, понимаю, что собака человеческой жизни не стоит, – он протянул дрожащую руку, ему было страшно и неприятно пожимать руки мертвецов, но лучше потерпеть прикосновение трупа, чем самому стать трупом… Рука Крайнова повисла в воздухе, как топор…

– Никогда! – крикнула Раиса.

– Мы мириться не намерены! – добавил Георгий Адамович. – Ему-то легко мириться, а нас убили!

– Только смерть может помирить живого и мертвого!

– Вот убьем его, тогда и помиримся!

– Жаль, господа, что не удалось закончить это дело миром, – Пушкин развел руками, а лицо у него было такое, что ему явно было этого не жаль.

Руки Крайнова повисли, как плети.

– Прошу, господа, занять исходные позиции.

Крайнов встал возле ребра Бориса. Из ребра Адама, – подумал он, – вырастили Еву. А это ребро торчит, как ветка сухого дерева, из которого ничего не вырастет.

Павел Петрович переломил ружье и вставил два патрона. Один для мужа, другой для жены. Ему было странно – второй раз убивать тех же самых.

– По правилам наших дуэлей, – сказал Пушкин, – первым стреляет Павел Петрович.

Крайнов поднял ружье и прицелился. Москвичи стояли плечо к плечу, как молодогвардейцы. Раиса высоко подняла голову и смотрела на Крайнова презрительно.

Павел Петрович перевел ружье с Раисы на Георгия Адамовича, а потом обратно. Он никак не мог выбрать, в кого первого стрелять. Как-то нехорошо стрелять сначала в женщину… как-то это нехорошо… Но Раиса смотрела на него с такой ненавистью, что Крайнову очень хотелось первым выстрелом прикончить именно ее.

Он заколебался и снова перевел ружье на Георгия Адамовича. Я должен взять себя в руки и убить первым мужчину… Потому что он сильнее, умнее и опаснее… Крайнов погладил указательным пальцем курок и медленно начал на него надавливать. Но в этот момент Раиса крикнула:

– Стреляй, трусливый деревенский ублюдок!

Павел Петрович крякнул и перевел ружье на женщину. Прости меня, Господи! Прогремел выстрел.

Раиса пошатнулась, но устояла на ногах. В ее груди появилось сквозное отверстие, размером с кулак. Кусок вырванной плоти валялся на земле.

Дембель сорвался с места, немного кособоко подбежал к мясу и вмиг проглотил его.

У Крайнова свело живот. Он отвернулся, его стошнило.

Раиса захохотала.

– Попал! Попал! Ха-ха-ха! В женщину попал, а сам наблевал!

– Браво! – Пушкин захлопал.

Павел Петрович понял, что никаких шансов у него нет. Он понял, что в мертвецов хоть обстреляйся, а ничего им не будет. И если у тебя нет под рукой серебряной пули или осинового кола, ничего-то ты им сделать не можешь! А если так, то считай, что ты тоже покойник.

И все-таки он поднял ружье. Не пропадать же выстрелу. Прицелился. Георгий Адамович улыбнулся ему мерзкой улыбкой упыря. Крайнов заметил у него во рту длинные острые клыки.