– Да, об исключениях. Какова сегодня твоя версия о террористе Фосфоре? Вариант с протезом тела уже умер, и прах его предан земле.

– Дистант, – мгновенно выпалил Машталер. – Тело киборга, а вместо мозга – эффектор ДУ. Прямое соответствие с «харикэном». Стало модно устраивать теракты с телеуправлением, вот кто-то из «отцов» и постарался.

– Тоже мимо. У него мозг Giyomer A76.

– Откуда ты знаешь?

– Лично от Хиллари Хармона. Мы вчера встречались в «Персевале».

Взгляд Машталера плотно остановился на лице Суванны.

– Поздравляю… Уверен, что это он вышел на тебя, а не наоборот. И не ради беседы за чашечкой кофе.

– Конечно же нет. Он пришел, радея о тебе, Карл.

– Скажите, какая любезность с его стороны!.. С чего бы вдруг?

– Сперва ты мне скажи – с чего киборг с А76 мог открыть огонь на поражение?

– Мы выяснили, что это за робот. Тип Robocop, назначение – бодигард; собран по особому заказу для одной пресыщенной коргинэ… ты понимаешь, какие могут быть запросы у капризных и богатых дамочек…

– Можешь опустить интимные подробности. Я повторяю – почему?

– Если мозг… ну да, он с мозгом. У типов Warrior и Robocop Первый Закон несколько сужен… самую малость… это не для прессы, а для осведомления в пределах BIC. Они должны быть способны на силовой ответ, на оборону и нападение с учетом критерия вреда. Собственно, это и было поводом, по которому нас вынудили присоединиться к конвенции о боевых андроидных системах. Разумных иных видов наши киберы могут крошить, как хотят.

– Карл, не крути хвостом! – в голосе Суванны пробивался гнев.

– Короче – он способен на насилие при защите хозяина. По Первому За…

– Хозяина?!! Какого хозяина?!! – Суванну криком подняло из кресла. – Его «отец» сдался Хармону, едва увидев, что творит «сынок»! И сдал всю «семью»!..

Голова Машталера медленно вжималась в плечи; его глаза, казалось, втягивались в череп, руки – в рукава. Суванна навис над ним, тыча в стол толстым смуглым пальцем.

– Карл, ответь мне сейчас – какая мотивация его заставила?! Ради чего он влез на «столб» с винтовкой?! Получается – ради другой куклы, пойманной серыми, так? А где приказ? Где «отец»? Где люди, которые все задают и формируют?

– Для меня это загадка, – сознался Машталер, сейчас особенно похожий на колобок.

– А вот представь, для Хармона ее не существует. Он выяснил, что ЦФ-6 блокирует все ваши храные Законы. И мне пришлось торговаться, чтобы он не подкосил под корень тендер на Яунге. И я с ним договаривался, чтобы он выступил в твою защиту!.. Теперь поразмысли, что такое эта робосоциология и каково место Хармона в науке. Или сходи в Ellife – полюбоваться на кордебалет!!

Дверь не грохнула, но Суванна, покидая кабинет, так рванул ее, что не будь компенсатора – и наличник отлетел бы, и рама треснула.

Мало кто знал, что Сигмунд-Рене Доран – не коренной централ; он приехал сюда учиться с южного материка, из Порт-Хоупа, и, покоренный величием Сэнтрал-Сити, сразу начисто забыл родной город, быстро утратил жестковатый акцент и полностью ассимилировался. В 237-м на первом курсе факультета рекламы и социальной информации не было лучшего рассказчика анекдотов о хоуплендских докерах и майнерах – низколобых трудягах с руками до колен. Как «хоупи» встретил женщину-врача в застегнутом сзади халате и почесал в затылке: «Эге! Кто ж ей так голову-то повернул? И ходит задом наперед… да у нее и груди на спине!» Слышали такое? Но вы не видели, как это изображал Доран! Умора!.. В землячество выходцев с юга он не заглянул ни разу. Пить вонючий самогон из корнеплодов, жарить на палочках мясо выползней, и в сыром-то виде похожее на подошву, горланить «Дидо-диду-дида!», плясать с притопом и делать вид, что ты якобы счастлив чувствовать себя «как дома», – увольте!

Ни одна кошка так старательно не зарывает свою кучку, как Доран изживал в себе «хоупи» – синоним «ходячего посмешища». Когда на него положили глаз вербовщики из Корпуса Сэйсидов, это был уже рубаха-парень, глубоко себе на уме, готовый без мыла влезть куда угодно; при этом он половину звуков прожевывал, а другую проглатывал – заслушаешься, до чего центрально.

Отто Луни пробовал косолапо пройтись по этническому прошлому Дорана – в ответ Сигмунд-Рене так просклонял его исконно хоупской руганью, изысканно ввинченной в телеобзор «NOW», что землячество прислало благодарственный адрес и майнерские башмаки в подарок. Эти бутсы Доран за шнурки повесил на стену.

Воплощение культуры централизма, Доран прыгал по Городу солнечным зайчиком, отмечая собой все достойное внимания. Энрик, Машталер, А'Райхал и Фосфор – все-то он успевал отснять, подать и обмусолить интригующими комментариями. Он подкараулил Ингрид Рассел и напал на нее из засады:

– Вы родили Пророка. Вы согласились бы повторно забеременеть от Дика Шредера, если бы знали, что ребенок превзойдет Энрика?

– Доран, я не инкубатор пророков, – Ингрид помедлила сесть во флаер. – Такое бывает лишь однажды; припомните, что у Марии были и другие дети от Иосифа, но от Святого Духа – один. А еще я верю в телегонию. Дик так истаскался по бабам, что его генофонд безнадежно испорчен.

Доран добился, что 12-го в 12.00 (Волк Негели и Сайлас, не сговариваясь, плюнули через плечо, чтоб накладка двух счастливых чисел не обернулась неудачей) ему открыли доступ в ФСПС – Федеральную службу правительственной связи, ту самую, что позволяет Президенту в режиме диалога поздравлять туанского монарха с днем ангела (хотя понятие «оэтала» ближе к нашему «гений-покровитель»). Говорят, когда нас в нарушение всех соглашений атакуют мирки и все рухнет, Президент при поддержке ФСПС успеет пожелать Алаа Винтанаа успехов в делах и большого личного счастья.

Линии ФСПС не в силах прослушать никто. Шифры ФСПС невозможно разгадать, как руны праяунгийской цивилизации Предыдущих. Операторы ФСПС будут смаковать кофе на посту, даже если поверхность планеты выгорит в кериленовом огне. Обойти такое заведение в цикле передач «Гаранты безопасности» было невозможно.

– Вот они – бессменные дежурные, чьи руки лежат на пульсе нашего беспокойного мира!.. Канал V – первый, которому разрешено вести съемку на сверхсекретном объекте ФСПС. Эти парни и девушки чувствуют себя превосходно, ведут себя раскованно, но они всегда готовы соединить первых лиц Федерации с Генштабом Айрэн-Фотрис и Комитетом стратегического командования, с любым нашим патрульным кораблем, как бы далеко он ни был.

Операторы улыбались – их так редко хвалили вслух!..

– Проверим их готовность, – Доран склонился к красотке афро-азиатского типа. – Ваше имя?

– Нэбьюла, номер девятьсот сорок.

– Простите, разве вы – киборг?..

– Так мы называем себя на посту, иначе не положено.

– Дисциплина во всем! А если я попрошу вас соединить меня с кем-либо, вы сначала…

– …запрошу разрешение старшего по смене.

– Итак! Свяжите меня… – Доран задержал дыхание на паузе; в голове его проскакало несколько имен, – с Хиллари Хармоном!

Он сам не понял, как это вырвалось, но другого шанса не было.

– Сэр? – Нэбьюла оглянулась на старшего; тот кивнул.

– Запрашиваю Баканар-один, – поясняла Нэбьюла свои манипуляции. – Есть коннект. Ввожу пароль… уберите камеру, Доран.

– Волк, объектив в пол.

– Говорит ФСПС-главная, Нэбьюла девятьсот сорок. Экстренная связь с Хиллари Хармоном, пожалуйста. Благодарю вас. Трубка или свободная акустика?

– Для всех!

– Извольте. Мистер Хармон?..

…Встав пораньше, Хиллари с утра наговорил главу «Основ робосоциологии» и отправился тиранить кукол. Легче всего было с Детьми Сумерек – они освоились в клетке, судачили о том, что их тревожило, и ехидно пошучивали, кто и как выглядел после «Блока», а еще – маялись от непривычного безделья. Хиллари велел им принести записывающее устройство с пачкой дисков: «Скачивайте свои биографии – чьи вы, откуда и когда сбежали. „Гарпуном“ в эту машинку не стрелять». – «А то и она удерет», – прибавил остряк Анилин, и все заржали. Охра хитренько пропела: «Что вы, господин начальник, у нас никаких „гарпунов“ нету». – «Ах, я забыл – в Банш кукол из чужих „семей“ крадут по-простому, врукопашную. Не забудьте и это списать для меня». – «Значит, вы кого-то читали… – Кристалл поглядел в потолок. – Косичку и Маску, которых вы однажды чуть не… интегрировали силой. Интересно знать – по приказу вы на них накинулись или…» – «Нет, сами. У „отцов“ зарок – не угонять друг у друга киборгов, это подлеж. За это из Банш выпнуть могут. Но бывает всякое…» – «Та-ак… и Звездочету вы бы не сказали, что приобрели рабыню, а ее подружку развинтили на запчасти?» – «Они нам чужие, – был ответ. – Другая, не наша „семья“. Звездочет медленно набирал новеньких, а нас чем больше, тем удобней зарабатывать и жить». – «Что не гарпунили? Это же проще». – «Гарпун» «гарпуном» не вышибешь; надо спецом затачивать, чтоб один другим вынесло… Как там наш Цинк?» – назвал Кристалл то, что заботило всех. «Поломки поправимые. Кино про вас ему показали. Ждите, скоро явится».

«Кибер-расизм в свободном братстве, – окончательно уверился Хиллари. – Нет, даже больше – племенная рознь! Наш тотем – летуница, ваш – шуршавчик; значит, вы не люди. Фанк уже поплатился за свою веру».

Идти уламывать Лильен? Нет, лучше почитать Фосфора или Цинка, пока они отключены от тел. В них, даже не тараня, можно накопать немало. А нужно собрать ой сколько!.. Следствие по «войне кукол» требует исчерпывающей информации, а следом и суд свои претензии предъявит.

И едва Хиллари собрался…

– Мистер Хармон? Говорит ФСПС-главная, Нэбьюла девятьсот сорок. Для вас – экстренная связь. Соединяю.

«ФСПС? Значит – Президент?.. Или министр обороны? Какая честь… но рано или поздно мне пришлось бы отвечать за все скандалы. Просуммируй, Хил, и содрогнись – киберы с поддельными жетонами в Фанк Амара, экипаж фургона „Архилук“, спектакль на „столбе“… Нажаловаться на тебя наверх мог кто угодно – от А'Райхала до „политички“. Съедят».

– Алло, Хиллари Хармон? – весело выкрикнула трубка. – С вами говорит Доран! Наконец-то я вас слышу!

– Приветствую, – Хиллари убедился, что связь исходит от ФСПС. Фантастика… – Доран, вы умеете добиваться своего. Потрудитесь изложить цель вашего звонка; я занят, и потому…

– Я ненадолго отвлеку вас, Хил. Все ждут, когда вы правдиво расскажете Городу о «войне кукол» – накопилась масса вопросов. Вся надежда на вас! Канал V и авторская аналитическая программа «NOW» готовы дать вам эфирное время на любых ваших условиях! Назовите цену интервью и…

– Пятьсот тысяч, – ляпнул Хиллари наобум и тут же понял: «Ни томпаком меньше!»

– Да ты что, виском об угол трах… – выдохнул Доран, но осекся, – я согласен. Я согласен!! Сайлас, не корчи рожи, это не твои деньги!.. Но, Хил, за такие бутки я тебя как перчатку выверну. Я тебя выпотрошу. Полмиллиона! Так ты готов на интервью?!

– Присылай адвокатов, – ответил Хиллари, – и черновик сценария.

– Я предусмотрю в нем уйму импровизаций!.. Это мое право!

– Мы договорились, Доран. До свидания, – прежде чем отключиться от линии ФСПС, Хиллари успел уловить: «Централы, вы все слышали, что…». «Ах, подонок, – он это транслировал!.. Тем лучше, не сможет отпереться».

– Только сейчас. При вас. В режиме on-line. Было назначено самое дорогое интервью в истории, – чеканил Доран, глядя прямо в глаза каждому зрителю. – И оно выйдет в эфир, чего бы это мне ни стоило.

Когда Хиллари зашел к Фердинанду, тот лежал на подстилке, прикрывшись спальником, как одеялом, и делал вид, что спит.

– Фердинанд, – заговорил Хиллари, усаживаясь на стул, – я знаю, что вы притворяетесь. Может быть, вы откроете глаза и мы немного побеседуем?

– Просто я не знаю…

Само то, что Конрад Стюарт отозвался, обрадовало Хиллари. Арестант мог опять начать ругаться или угрожать голодовкой или выдумать еще что-нибудь, чтобы и дальше портить Сиду кровь своим непрекращающимся сопротивлением. Хорошо, что Конрад идет на контакт, а не вопит день и ночь, зажав уши и закрыв глаза, о своих попранных правах. Некоторые в этом доходят до умоисступления.

– Не знаю, как еще от вас отделаться. Я уже второй день по шесть часов выкладываюсь перед вашим следователем. Исключительно тупой у вас сотрудник; то ли он мне не верит, то ли совершенно не разбирается в сетях. Я измучился объяснять ему простейшие вещи. И едва я прилег отдохнуть, как являетесь вы и начинается второй раунд, с новым противником. До этого, наверное, была разминка. А не пошли бы вы к черту, мистер Хармон? По закону мне полагается шесть часов допроса в день, и я эту квоту выбрал. И точка.

– Я не собираюсь вас допрашивать, – как можно более миролюбиво сказал Хиллари, – я хотел просто поговорить.

– Отправьтесь в ресторан и наймите гейшу, если вам не с кем словом перемолвиться, а меня оставьте в покое. Или у вас хобби такое, Принц?

Последнее слово было сказано со всей издевкой, на какую был способен Конрад; Хиллари подумал, что новая кличка прирастает к нему все прочней, но раздражения не ощутил.

– Называть меня Фердинандом могли только члены моей семьи и близкие друзья. Ни к одной из этих категорий вы не относитесь, – продолжал Конрад говорить, лежа и с закрытыми глазами, а Хиллари весело думал: «Как же это напоминает прием у психиатра! И когда Конрад это поймет?..», – так что потрудитесь обращаться ко мне официально.

– Официально вас не существует, – продолжил мягким голосом Хиллари, – именно об этом я и пришел потолковать. То есть – о перспективах вашей будущей жизни.

– Не беспокойтесь, – Конрад по-прежнему не открывал глаз, – я уже все представил: дознание, суд, тюрьма. Через это проходят многие, и я смирился. Я все приму спокойно и достойно. Да, это я создал ЦФ-6, но свою семью я на террор не программировал и приказов таких не отдавал.

– Их, должно быть, – не удержался Хиллари, – в BIC настроили на погром и насилие.

Конрад повернулся к стенке, давая понять, что разговор окончен, и начал натягивать спальник на голову.

– Дело в том, – нарочито громко произнес Хиллари, – что вы не угадали. Не будет никакого суда.

Как и ожидал Хиллари, Конрад продержался недолго. Спальник полетел в сторону, а Конрад вскочил и оказался перед Хиллари. Лицо его исказилось, он навис, как карниз, угрожающий обрушиться.

– Что тут происходит?! – закричал Конрад, и в его голосе послышались нотки сломанной и дребезжащей двери. – Что вы опять придумали? Зачем же это следствие?! Или – очередной фарс?!

– Успокойтесь, – Хиллари чувствовал вокруг себя незримую защиту, психологическую преграду; он поставил ее прежде, чем войти сюда, и она не давала Конраду подойти ближе чем на шаг. – Следствие настоящее, но не все его материалы будут переданы в суд. А что касается вас, то вам и беспокоиться не о чем – вам не будет предъявлено обвинения, и под суд вы не пойдете. Он состоится без вас.

Конрад опять бросился к стене, но она была так близко, что он, можно сказать, просто отвернулся, а затем вновь занял прежнее положение.

– Во всем этом… – Конрад поднял руки, беспокойно ощупывая воздух; нервы его были до предела расстроены, и все вызывало у него вспышки гнева и страха, – …заложен чудовищный подвох!..

– Напротив, я откровенен, как никогда, – Хиллари выдержал паузу. – Если выставить вас на суд, то придется объяснять, кто вы такой, – а этого мне меньше всего хочется; вы меня поймете, если не забыли, что произошло в вашей квартире и при каких обстоятельствах вы ее покинули. На открытом судебном заседании обойти такой факт невозможно, остается одно – скрыть и стереть его, а заодно и Конрада Стюарта. По документам вы проходите у нас как объект с шифром и номером – без имени, пола, возраста и внешности. Конрад Стюарт пропал без вести, исчез. По истечении предусмотренного законом срока вас объявят умершим.

Конрад опустил руки, в глазах его отразились тоскливый ужас и отчаяние, а по лицу разлилась меловая бледность.

– Что же со мной будет? – неожиданно тихо спросил он. Не дожидаясь нового приступа злости, Хиллари ответил:

– Вот об этом и речь. Вы будете избавлены от суда… но мы не можем отпустить вас – вот просто так, на все четыре стороны. Ваша прежняя жизнь закончилась. Начать ли жить заново? Выбор за вами.

– Я все понимаю, – у Конрада побелели даже руки, – вы дьявол. Сейчас вы опять начнете свои посулы и уговоры, чтоб вынудить меня продать свою душу. Лучше бы я объявил голодовку.

– Всегда успеется, – ответил Хиллари. – Для начала выслушайте меня, а там решите, как вам быть. Я предлагаю вам судебный иммунитет, но не задаром; взамен вы должны согласиться работать у меня в проекте. Видите, как я вас ценю, какие усилия прилагаю, чтобы заполучить в свой штат.

Конрад подумал, что ослышался.

– Я?.. Меня? – повторил он, глядя на Хиллари с недоумением. – В вашем проекте?! Да никогда! НИКОГДА!!!

– А что в этом плохого? – пошевелив пальцами, Хиллари начал по очереди загибать их. – Полная смена документов и личности – раз. Уж военная разведка постарается, не извольте сомневаться!.. Никто ни о чем не узнает – два. У нас закрытость и секретность. Мы даже «политичку» сюда на выстрел не подпустили – а уж как они хотели все разнюхать!.. Кадры подбираю лично я. Вы сможете реставрировать свою «семью» – это три – и работать именно с этой группой, изучать их.

– Они не машины, – застонал Конрад, – они свободные личности!

– Вот и будете ими заниматься, – утвердительно наклонил голову Хиллари, – психиатры же изучают личность – ведут лонгэтюды, тестируют людей. Они увлечены своей работой, любят подопечных, и вы тоже…

– «Антикибер» ловит и убивает семьи!..

– Убивает их «Взрыв», – парировал Хиллари, – а проект пресекает преступную деятельность баншеров. Я готов согласиться, что иногда мы делаем это плохо и методически неверно… А неповрежденных киборгов мы чистили и возвращали хозяевам. Теперь все, кому вы привили культ самоубийства, будут оставаться в проекте для углубленного исследования. И мне нужен человек Банш, который смог бы преодолеть предубеждение к проекту и помочь и мне, и киборгам, потому что отныне те, кто сделает «Взрыв», действительно обречены – их мозг пойдет в утиль. Кроме этого, я хочу помешать пятой и шестой версиям распространяться на манер туанской гнили, иначе новое поколение баншеров перезаразит носителей прежних версий и неизвестно, во что это выльется. Киборги – товар; если их признают социально опасными или на них резко упадет спрос, производство будет перепрофилировано, а киборги – изъяты из пользования; вот тогда-то речь пойдет о массовом уничтожении. Помните, как сняли с производства флаер «сирокко» за то, что он трудно управляется в полете? Как сносили дома в Порту, когда выяснили, что дешевле их построить заново, чем доделывать до норм сейсмоустойчивости? Как на крейсерах «гелиос» меняли все внутреннее покрытие, потому что оно выделяло отраву?..

– Зачем вы меня мучаете? – Конрад устал, глаза его остыли. Он стоял перед Хиллари, как ученик, выгнанный из школы.

– Я хочу заставить вас мыслить шире, не замыкаться в рамках своей программы и своей «семьи», а заставлять думать – худшая пытка. Я хочу показать вам, что даже самые развитые версии ЦФ несовершенны и несут в себе зло. И вы, как создатель, обязаны его исправить, пока не поздно. Пока люди не нанесли ответный удар по ВСЕМ киборгам. Люди терпят, когда их давят и убивают автомобили, но никогда не смирятся, чтобы на них подняло руку их подобие, ими же созданное.

– Поздно, слишком поздно, – Конрад сел на подстилку, подтянув колени длинных ног к подбородку. – Программа пошла гулять по мозгам, а ваш проект вот-вот закроют. Ни вы, ни я ничего не сможем сделать. «Отцов» я вам выдавать не стану, это исключено.

– Но вас-то сдали!

– Пусть это останется на их совести.

– Вы не верите в то, что проект может влиять на события?

– Почему же, – окрысился Конрад, и его глаза снова недобро блеснули, – насколько я могу судить по себе, вы очень результативны. Но чего вы добиваетесь, я никак не пойму. Вы хотите уничтожить Банш? Делайте это без меня. Я сдержу свое слово – я восстановлю семью, а потом пусть меня похоронят в закрытом гробу, под шифром и номером, без имени…

– Я хочу, – глядя прямо в зрачки Конраду, внятно проговорил Хиллари, – возглавить Банш. И я это сделаю. Если мне откажутся помогать люди, я обращусь к киборгам. Я никому не позволю ломать, калечить и уродовать сознание бескорыстных помощников людей. Сами киборги чисты и невинны, они и есть Новый Мир среди нас. Чудовищами их делают люди.

– Вы сначала подкомиссию переживите, – посоветовал Конрад, заворачиваясь в спальник.

– Значит, – встал Хиллари, – наш разговор не закончен, а отложен…

Фанк в своей камере тщательно и неторопливо настраивал гитару. «Пожалуй, – мелькнуло у Хиллари, – Гаст был прав, что оставил ему инструмент. Ничем не занятому киборгу больше угрожает сбой – особенно в безвыходном положении». Войдя, Хиллари выключил следящую систему – как шеф проекта, он имел на это право.

– Думаешь, Гаст ждет, когда я запою? – не поднимая головы, спросил Фанк.

– Может быть. Но зря он на это надеется.

– Приносил бы ты стул с собой. Сидеть на полу – как-то непрестижно…

– Уж ты мне разреши такую вольность.

– Какие еще новости на воле? – Фанк вскинул лицо от струн. – Гаст мне кое-что рассказывал… видимо, в расчете вызвать меня на откровенность. Он не очень опытный робопсихолог, осмелюсь заметить.

Хиллари опустился рядом.

– «Семья» Чары…

– Знаю.

– …и Фосфор тоже. И остальные Дети Сумерек, а заодно и Звездочет.

– Богатый улов. От поздравлений воздержусь – мне почему-то трудно разделить твою радость. Да и сам ты счастливым не выглядишь. Проблемы?

– Я выбил приказ – оставить зараженных версиями 5 и 6 за собой. Буду их наблюдать и изучать. А у меня Селена выбыла из строя минимум на месяц; остались я, Пальмер и Гаст. И неоткуда взять людей… Остается глотать стимуляторы.

– Сочувствую. Твой Гаст тоже смотрится не лучшим образом, хоть и бодрится. Пальмер мне неизвестен. А Селена – та, что выступала у Дорана? Что с ней – переработка?

– Да, в некотором роде, – Хиллари отметил, что Гаст не все выболтал из проектных дел. Близкое знакомство с Сидом явно пошло на пользу старшему системщику.

– Я понял, что не подпадаю под приказ. – Фанк перебрал струны, отозвавшиеся льющимся печальным звуком.

– Увы. Не стану вдаваться в детали; проще сказать – ты не опасен.

– Так всегда – безобидным больше достается.

– Твой аукцион – в конце недели, восемнадцатого. Все бесятся, бомбят меня запросами о Диске. Я молчу.

Фанк, слабо кивая, наигрывал что-то однообразное, словно адаптер кружил по одной и той же звуковой дорожке.

– И никак нельзя отсрочить?..

– Закон! Гарибальд Колт признал тебя ничьим имуществом, и выход один – через аукцион, в установленный срок.

– Обидно… Но я благодарен тебе, Хиллари. Ты не считаешь меня вещью.

– Если хочешь узнать мое мнение, Фанк, ты – мыслящая вещь. В этом заложено противоречие, и ни я, ни действующий закон его не разрешат. И тем более его не решит Банш. Надо что-то менять в вашем статусе, чтобы впредь не возникало тупиковых ситуаций.

– Некоторые «отцы» рассуждали об этом. Например, Святой Аскет. Но они сознавали, что их не поймут. Они пытались создать прецедент, а потом… ну, это все благие упования, чем Ад вымощен. Меня не огорчает, что я – искусственное существо. Это факт; таким я сделан, и объявлять себя человеком – смешная и нелепая игра. Меня угнетает другое – что весь мой опыт, все мое умение, мои способности… наконец, мои возможности – а я уверен, что еще не исчерпал их, – не имеют для людей значения. Только Диск – вот все, что их интересует. Я – лишь сейф, где лежит чек на десять миллионов. Блок памяти, в котором записано, как умирал Хлип.

Помолчав, Фанк добавил:

– Сандра отдаст это литературным агентам, чтоб сляпали новую сенсационную книгу, а Ромберг сотрет это рашпилем. И Диск, на котором Хлип сорвался, они превратят в чистоган. Вот я и подумываю – все стереть самому.

– Не торопись, – остудил его Хиллари. – Скажи-ка лучше, почему Ромберг утверждал, что Диск принадлежит ему?

– Был контракт. Хлип обязался предоставить «AudioStar» новый диск. Ромберг его авансировал, и по договору если автор не соблюдал срок, то платил большую неустойку и его права на диск сокращались. Так они и гнали его; он делал почти по диску в год. А Хлип изменялся, он задумался о философских песнях, и работа затягивалась. Ромберг стал нажимать и угрожать. В конце концов… Хлип захотел пересмотреть контракт, удвоить срок; Ромберг отказал и обещал передать дело в суд. Они разругались, и Хлип сказал, что Ромберг диска не получит.

– Открыто заявил?

– Нет, в частной беседе по трэку. И чтобы люди Ромберга не завладели уже готовыми записями, он все уничтожил. Тогда он и зеленые вовсю курил, и… в общем, висел на волоске. И волосок оборвался.

Фанк положил гитару.

– Они прекрасно видели, что он работает на износ. Они сделали на нем гору денег, а хотели еще больше и скорее, пока есть спрос. Боялись – мода сменится. Нет бы им дать ему год, как он просил!.. Вот тогда я и понял, что такое – алчность.

– Название Диска, состав – Ромберг знал?

– Ничего он не знал! Хлип никогда не предъявлял неготовые вещи. Даже название – «На берегу тумана» – появилось задним числом, из обрывков его разговоров.

– Мрачная история. Впрочем, хватит ворошить прошлое. Есть одна более насущная задача…

– Я так и думал, что ты неспроста пришел.

– И меня подпирают со сроками, Фанк. Надо официально документировать дело о театре и перестрелку на Энбэйк. Дерек, А'Райхал – всем нужны твои записи с мозга.

– Я не против, – упавшим голосом ответил Фанк. – Ты и так немало сделал; с моей стороны было бы непорядочно отказывать…

– Ты выложишь это сам, Фанки. Штурмовать тебя не будут; ты сам поведешь зонд туда, где лежит информация.

«…а после мы подкорректируем ее, – договорил Хиллари мысленно, – чтобы она совпала с протокольным чтением Ветерана, где в F60.5 стреляет Фленаган…»

Фанк посмотрел на Хиллари с приязнью.

– Ты меня опекаешь… Но как мне быть с Диском?

– Хранить, – убежденно отозвался Хиллари. – Это, как ты говорил, – остров памяти; без него ты перестанешь быть собой.

– Но меня неизбежно купят…

– Да. Но никто не знает, есть ли в тебе Диск. Больше я ничего не скажу, Фанк. Верь мне.

– Другого мне не осталось, – Фанк поднялся. – Идем, утопим Борова, а то его под залог выпустят. Как там театр?.. – вопрос прозвучал со сдерживаемой болью.

– На подъеме. Все двенадцать сеансов в сутки – полный зал, публика самая блестящая – цвет матерых хлипоманов. Директора и ведущие менеджеры в заплатанных куртках, волосы начесаны чуть не до потолка. Ренессанс Хлипа! Помнишь, как было тогда, при нем?..

Закрыв глаза – словно он нуждался в сосредоточении, чтоб вспомнить, – Фанк воспроизвел одну из множества запечатленных сцен – кипящий океан голов и рук с искрящими бенгальскими огнями, девчонки на плечах парней, как в седлах, тысячи влажных сияющих бликов в глазах, тысячи взрывающихся одним влюбленным воплем ртов: «ХЛИ-И-И-ИП!!!» И невысокий, худой, напружиненный Хлип, тяжело дыша, выбрасывает вверх руку с растопыренными пальцами: «Сейчас или никогда!!!»

– Жаль, – почти неслышно сказал Фанк, – что театр не сможет меня купить. Жаль. У них нет столько свободных денег…

Хиллари тоже на театрик не рассчитывал. На роль нового владельца Фанка требовался весьма и весьма состоятельный человек, не служащий в Айрэн-Фотрис и хорошо знающий ту цену таланта, которая выражается не в бассах.

Что же касается Синклера Баума по прозвищу Боров, то его судьба предрешена. Угроза умышленным поджогом с возможными жертвами, преступное использование кибер-систем, незаконные финансовые операции, сознательное умолчание о нелегально действующем роботе… Дерек будет доволен – еще бы! Кибер поможет ему упечь знатного мафиози, до сей поры нагло и изящно избегавшего тюремной камеры. По совокупности, даже с учетом поблажек, затеи Борова тянули что-то на двадцать два года лишения свободы; Хиллари в бытность свою у Дерека времени даром не терял и поднаторел в законах.

В частности, ему было известно и то, что права наследования не распространяются на объекты интеллектуальной собственности, не обнародованные или не заявленные как авторские при жизни автора.

И еще лучше он знал, что переходящий от хозяина к хозяину или купленный с аукциона киборг должен пройти ряд процедур, в том числе – устранение прежней памяти, непосредственно не относящейся к исполнению служебных обязанностей.

События, связанные с «войной кукол», затевались тайно, развивались скрытно и с шумом врывались в жизнь централов, порождая ударные волны новостей и брызги комментариев; за поспешно-тревожными выводами аналитиков, за невразумительными разъяснениями компетентных лиц терялись и рассеивались те редкие трезвые голоса, к которым стоило бы прислушаться.