2

С рассветом мне полегчало, и все, как это и бывает по утрам, предстало в ином свете. Я соорудил завтрак: горох, ветчину, яичницу и с аппетитом проглотил все это. Затем надел приготовленный с вечера рюкзак. Полевой геолог на ходу обычно напоминает движущуюся рождественскую елку. Я – человек крупный, но и для меня груз был значительным. Теперь понимаете, почему я не люблю брать с собой палатку?

На лицевой стороне моего рюкзака – большой желтый круг. Я придаю ему серьезное значение, ибо, бродя по лесам Североамериканского континента, нетрудно пересечься с каким-нибудь дураком охотником, который разрядит свою пушку по любому движущемуся предмету. Желтый круг должен заставить его повременить, прежде чем давить на спусковой крючок, и в это мгновение сообразить, что на животном в лесу таких кругов не бывает. По той же причине я беру с собой накидку столь ярких цветов, какую ни одни индеец, даже в пьяном виде или под страхом смерти, носить не будет. А моя шерстяная шапка снабжена большим красным помпоном. В общем, я в прямом смысле слова представляю собой колоритную личность.

Я проверил затвор своего ружья, убедился, что патрона в стволе нет, поставил предохранитель и отправился по берегу озера на юг. С южной части долины я и собирался начать разведку. Через неделю вертолет перебросит меня на север. Я планировал тщательное изучение всего района.

В конце первого дня работы я сверил мои результаты с выпущенной правительством геологической картой и нашел, что мои данные более точны. Я обнаружил следы молибдена, цинка и свинца, но ничего такого, из-за чего Компания Маттерсона могла поднять шум. Когда геолог говорит о следах, он именно это и подразумевает.

Я продолжал работу и к концу недели пришел к твердому убеждению, что добыча ископаемых в южной части долины Кинокси – дело бесперспективное. Я упаковал все свои вещи и стал ждать вертолета. Он прибыл с потрясающей точностью.

На этот раз летчик высадил меня в северной части долины, у ручья. Один день я опять посвятил оборудованию лагеря, а на следующий отправился осматривать местность.

На третий день я понял, что за мной наблюдают. Признаки этого были малозаметны, но они были: нитка, зацепившаяся за сучок, свежая царапина на дереве, сделанная не мной, и однажды – блеск неосторожно выдвинутого на солнце бинокля.

В северных лесах не принято подходить к чьей-либо стоянке и не знакомиться с ее хозяином. Тот, кому нечего скрывать, так не сделает. Я, конечно, не возражаю против того, что у людей есть свои секреты, у меня они тоже есть, но когда эти секреты касаются меня, мне это не нравится и злит меня. Впрочем, пока я ничего не мог с этим поделать и продолжал работать как ни в чем не бывало, надеясь скоро преподнести этому типу сюрприз.

На пятый день я запланировал обследовать крайнюю часть долины в северной стороне и решил, что заберусь на север как можно дальше и там где-нибудь заночую. Я пробирался вдоль ручья и вдруг услышал сзади меня голос:

– Куда это ты направляешься?

Я замер и обернулся. Невдалеке стоял высокий человек в красной накидке и с небрежно взятым наперевес охотничьим ружьем. Оно не было повернуто в мою сторону, но это могло произойти в любую секунду, так что фактически я оказался у него на мушке. Поскольку этот парень только что появился из-за дерева, он явно поджидал меня в засаде. Момент, чтобы уличить его в этом, был неподходящий, и я просто спросил его:

– Эй, откуда это ты взялся?

Я заметил, как у него напряглись желваки на скулах. Парень был молодой, немногим более двадцати. Он сказал:

– Ты не ответил на мой вопрос.

Его напряженные скулы мне не понравились, и я опасался, как бы не напрягся и его палец на спусковом крючке. Парни его возраста заводятся с пол-оборота. Я поправил рюкзак и сказал:

– Я иду вверх по долине.

– Зачем?

– Вообще-то это не твое дело, сосунок, но я веду разведку для Корпорации Маттерсона.

– Но не на этой земле. – Он мотнул головой в сторону. – Видишь этот знак?

Я посмотрел туда, куда он указал, и увидел небольшую кучу камней. Она сильно заросла зеленью, почему я и не приметил ее. С той стороны, откуда я подошел, она была совершенно невидима. Я взглянул на своего молодого друга.

– Ну и что?

– А то, что здесь земля Маттерсона кончается. – Он ухмыльнулся, но без тени юмора. – Я ждал, когда ты объявишься здесь, – знак облегчает мне задачу объяснить тебе, что к чему.

Я прошел немного и оглядел камни. Парень двинулся за мной, сжимая свое ружье. Теперь знак оказался между нами, и я сказал:

– Здесь-то я могу стоять?

– Конечно, – сказал он весело. – Там ты можешь стоять. Законом не возбраняется.

– Не возражаешь, если я сниму рюкзак?

– Нет, если ты его не положишь по эту сторону границы. – Он улыбнулся, и было видно, что он доволен своей забавой.

Я решил пока не обращать на это внимания, снял рюкзак, поставил его на землю, расправил плечи. Это его насторожило, он заметил, что я крупного телосложения, и ружье дернулось в мою сторону, сейчас я уж точно оказался у него под прицелом.

Я вынул из бокового кармана карту и взглянул на нее.

– Но здесь нет никакой границы.

– А ее и не может быть. Это ж карта Маттерсона. А земля – Трэнавана.

– А, то есть Клэр Трэнаван?

– Вот именно. – Он нетерпеливо повел ружьем.

– А где она? Мне бы хотелось с ней встретиться.

– Она – здесь, но ты ее не увидишь, пока она сама этого не захочет. – Он издал короткий смешок. – Я на твоем месте не торчал бы здесь в ожидании встречи. А то превратишься в пень.

Я кивнул.

– Я устроюсь вон там, на полянке. А ты, сынок, отваливай и скажи мисс Трэнаван, что я знаю, где хоронят мертвых.

Сам не понимаю, почему я сказал это, но мне казалось в тот момент, что так было надо. Он вздернул подбородок.

– Что?

– Беги и передай это мисс Трэнаван, – сказал я. – Ты ведь у нее мальчик на побегушках.

Я наклонился, взял рюкзак и ушел, оставив его стоять с открытым ртом. Когда я достиг поляны и посмотрел назад, его уже и след простыл.

Костер разгорелся, кофе булькало, когда я услышал приближавшиеся сверху по долине голоса. Появился мой приятель, охотник, но на этот раз без своей артиллерии. За ним шла аккуратно одетая женщина – в джинсах, в рубашке с открытым воротом и накидке. Некоторым женщинам идут джинсы, но не многим. Как заметил Огден Нэш, женщина, захотевшая носить брюки, должна представлять себе, как она будет выглядеть в них со спины. Несомненно, фигура мисс Трэнаван смотрелась бы в любом наряде, даже в джутовом мешке.

Она была прекрасна даже в состоянии ярости. Решительно приблизившись прямо ко мне, она провозгласила:

– Что это все значит? Кто вы такой?

– Мое имя Бойд, – сказал я. – Я геолог и работаю на контракте у Корпорации Маттерсона. Я...

Она взглянула на меня леденящим взором. Я никогда не видел такого холода.

– Хватит. Дальше этого места вверх по долине вы не пойдете, мистер Бойд. Последи за этим, Джимми.

– Да я ему говорил, мисс Трэнаван, но он не захотел меня слушать.

Я повернул голову и посмотрел на него.

– Не влезай в это дело, малыш. Мисс Трэнаван на земле Маттерсона по приглашению, а ты нет, так что лети отсюда. И больше не тыкай в меня ружьем, а то я завяжу его тебе вокруг шеи.

– Мисс Трэнаван, это ложь, – завопил он. – Я никогда...

Тут я развернулся и ударил его. Это хороший прием: вы распрямляете руку снизу вместе с поворотом корпуса, и когда она входит в контакт, скорость набирается приличная. Мой кулак попал ему под челюсть и приподнял его чуть ли не на фут. Он шлепнулся на спину, потрепыхался немного, как вытащенная на берег форель, и затих.

Мисс Трэнаван смотрела на меня с широко открытым ртом – можно было свободно заглянуть внутрь. Я потер кулак и сказал спокойно:

– Не люблю лжецов.

– Он не лжец, – воскликнула она. – У него не было ружья.

– Когда на меня смотрит дуло тридцатого калибра, я уж как-нибудь знаю, что это такое. – Я указал пальцем на распростертое снизу на сосновой хвое тело. – Этот тип следил за мной в течение последних трех дней. Я этого тоже не люблю. И он получил, что ему причитается.

По тому, как она оскалила зубы, я решил, что она собирается меня укусить.

– Вы – варвар, вы даже не дали ему возможности вам ответить. Я оставил это без внимания. Я бывал в разных заварушках и не настолько глуп, чтобы давать такие возможности другим. Пусть этим занимаются спортсмены, которые как раз и зарабатывают тем, что позволяют вышибать из себя мозги.

Она опустилась на колени перед распростертым телом.

– Джимми, Джимми, ну как ты? – Затем взглянула на меня. – Вы, должно быть, сломали ему челюсть.

– Нет, – сказал я. – Не так уж сильно я его ударил. Ну, пострадает духом и телом несколько дней, и все. – Я взял кружку, зачерпнул из ручья воды и вылил ее на лицо Джимми. Он пошевелился и застонал. – Через несколько минут он встанет. Отведите его к себе и скажите ему, чтобы он перестал бегать за мной с ружьем, а не то я убью его.

Она сердито засопела, но ничего не сказала. Джимми очнулся и смог нетвердо стать на ноги. Его взгляд в мою сторону был исполнен неприкрытой ненависти. Я сказал:

– Когда вы уложите его, мисс Трэнаван, рад буду повидать вас вновь. Я буду на этом же месте.

Она повернула ко мне удивленное, вспыхнувшее лицо:

– Почему это вы думаете, что я захочу вас снова увидеть?

– Потому что я знаю, где хоронят мертвых, – сказал я вежливо. – И не бойтесь. Я никогда не поднимаю руку на женщин.

Я мог бы поклясться, что она произнесла несколько слов из лексикона лесорубов, но сделала это вполголоса, и я их не расслышал. Затем она подала Джимми руку, и они, пройдя мимо знака, скрылись из виду. К этому моменту кофе весь выкипел, и я, выплеснув остатки, принялся готовить новую порцию. Взглянув на небо, я обнаружил, что день на исходе и пора подумать о ночевке.

Когда сгустились сумерки, я заметил ее фигуру среди деревьев, она возвращалась. Я сидел, удобно устроившись спиной к огню, и обрабатывал жирный кусок утки, поджаренной мною на вертеле. Она подошла, остановилась прямо передо мной и резко спросила:

– Что вам здесь нужно на самом деле? – Я взглянул на нее.

– Хотите поесть? – Она нетерпеливо отмахнулась. – Жареная утка, свежий хлеб, сельдерей, горячий кофе, по-моему, неплохо, а?

Она присела на корточки рядом со мной.

– Это я приказала Джимми следить за вами. Я знала о вашем приходе. Но я не велела ему заходить на землю Маттерсонов. И о ружье ничего не говорила.

– А может, и следовало бы, – заметил я. – Может, следовало сказать так: "Джимми, не бери с собой ружье!"

– Я знаю, Джимми немного диковат, но это не извиняет того, что вы сделали.

Я взял кусок хлеба из глиняного очага, положил его на деревянную тарелку.

– Вам когда-нибудь приходилось смотреть в направленное на вас оружейное дуло? Довольно-таки неприятное ощущение, а я человек нервный и в такие моменты теряю над собой контроль. – Я протянул ей тарелку. – Немного утки?

Ее ноздри почуяли аромат жареного мяса, и она засмеялась.

– Ладно, купили меня. Пахнет действительно вкусно. Я начал разрезать утку.

– С Джимми ничего страшного не случилось, если не считать, конечно, оскорбленного самолюбия. Если он будет продолжать ют так носиться по лесам с ружьем, в один прекрасный момент он ухлопает кого-нибудь, и его повесят. Так что я спас ему жизнь. А кто он?

– Один из моих людей.

– Значит, вы знали о моем приходе сюда, – произнес я задумчиво. – Да, новости распространяются здесь быстро, особенно если учесть, что населения здесь раз, два и обчелся.

Она выбрала на тарелке кусочек грудки и отправила его в рот.

– Обо всем, что касается меня, я должна знать. У-у, это и впрямь вкусно!

– Ну, повар из меня никудышный, – сказал я. – На свежем воздухе все кажется вкусным. А каким образом я касаюсь вас?

– Вы работаете на Маттерсона. Вы были на моей земле. Это касается меня.

Я сказал:

– Когда я подписывал контракт на эту работу, Говард Маттерсон немного поспорил с человеком по имени Доннер. Он сказал, что уладил какой-то вопрос с некоей Клэр, то есть, по всей вероятности, с вами. Ну и что? Уладил?

– Я не виделась с Говардом Маттерсоном уже месяц и предпочла бы вообще с ним не встречаться.

– Вы не можете меня винить в том, что я не знаю всех обстоятельств. Я был уверен в том, что дело это чистое. Да, Маттерсон странно ведет свои дела.

Она взяла утиную ногу и стала аккуратно ее обгладывать.

– Не странно, а бесчестно. Впрочем, это зависит от того, о каком Маттерсоне вы говорите. Жулик – Булл Маттерсон, а Говард просто недотепа.

– Вы думаете, он просто забыл поговорить с вами? – спросил я с удивлением.

– Что-то в этом роде. – Она ткнула в мою сторону утиной косточкой. – О каких это мертвецах вы говорили?

Я улыбнулся.

– А, я просто хотел побеседовать с вами. Я знал, что это вас заставит прийти.

– Почему это? – Она уставилась на меня.

– Но ведь вы пришли, правда? Вообще-то это вариант старой шутки: один любитель розыгрышей послал своим приятелям такую телеграмму: "Немедленно беги, все раскрылось". И что же? Девять из десяти тут же удрали из города. Почти у каждого есть, что скрывать.

– Вам просто недоставало компании, – сказала она едко.

– Мог ли я пропустить возможность поужинать с прекрасной женщиной в лесу?

– Я вам не верю, – сказала она ровным голосом. – Оставьте при себе комплименты. В конце концов, я могла бы оказаться старой каргой лет под девяносто. Впрочем, вы, конечно, наводили обо мне справки. Так что же вам нужно, Бойд?

– Хорошо, – сказал я. – Давайте начнем вот с чего. Вы когда-нибудь подробно интересовались соглашением о партнерстве Трэнавана и Маттерсона, а также сделкой между Маттерсоном и попечителями владений? Мне кажется, что эти дела стоят того, чтобы в них углубиться. Почему этого никто не сделал?

Она смотрела на меня, широко открыв глаза.

– Ничего себе! Если вы занимались такими расспросами в Форт-Фаррелле, то как только старый Булл узнает об этом, считайте, что вы в беде.

– Да, – сказал я. – Я знаю, что ему бы хотелось забыть о существовании Трэнавана. Но не волнуйтесь Он ничего не пронюхает. У меня есть сугубо личный источник информации.

– А я и не волнуюсь, – сказала она холодно. – Но вы, наверное, думаете, что сможете обращаться с Маттерсоном так же, как с Джимми. Я бы на вас не поставила.

– Я понимаю, что это вам безразлично, – сказал я с улыбкой, – но почему никто не попытался разобраться в той сделке? Ведь она с запашком. Ну вот вы, например?

– А что я? – произнесла она быстро. – Какое мне дело до того, как Маттерсон облапошивает своих попечителей. Впутывание во все это денег бы мне прибавило?

– Вы хотите сказать, что вам нет дела до того, что намерения Джона Трэнавана были искажены, и это прибавило денег Маттерсону? – спросил я нарочито мягким тоном.

На мгновение мне показалось, что она швыряет в меня тарелку. Лицо ее побелело, щеки пошли красными пятнами.

– Идите вы к черту! – закричала она. Потом, постепенно успокаиваясь, добавила:

– Однажды я такую попытку сделала. Но ничего из этого не вышло. Доннер содержит все документы Корпорации Маттерсона в таком дьявольски запутанном виде, что развязать этот узел сможет лишь команда из высокооплачиваемых юристов, да и то лет, наверное, за десять. Это мне былоне по карману, и мой адвокат посоветовал мне не влезать в это. А вас-то все-таки почему это интересует?

Я наблюдал за тем, как она обмакнула кусок хлеба в соус, и подумал, что девушки с хорошим аппетитом в моем вкусе.

– Не знаю, интересует ли меня это в самом деле. Над этим тоже следует подумать. Как и над тем, почему Маттерсон хочет похоронить Трэнавана навечно.

– Не высовывайтесь, голову отрубят, – предупредила она меня. – Маттерсон таких вопросов не любит. – Она поставила тарелку на землю, встала и направилась к ручью сполоснуть руки. Затем вернулась, вытирая их большим мужским носовым платком. Я налил кофе.

– Но я ведь спрашиваю не Маттерсона, а Трэнаван. Любой Трэнаван сам должен задавать такие вопросы время от времени, не так ли?

– Разумеется. И, как любой другой, не получать на них ответа. – Она пристально посмотрела на меня. – Что вам все-таки нужно, Бойд? Кто вы, черт возьми?

– Я просто свободный наемный геолог. А Маттерсон часто вас беспокоит?

Она отхлебнула горячего кофе.

– Да нет. Здесь я бываю редко. Я приезжаю сюда на пару месяцев в году, чем, наверное, раздражаю его. Вот и все.

– И вы так и не знаете, что он имеет против Трэнавана?

– Нет.

Я посмотрел в огонь и произнес задумчиво:

– Кое-кто мне сказал, что хотел бы, чтобы вы вышли замуж. Подразумевалось, что тогда здесь не осталось бы никого с фамилией Трэнаван.

Она вспыхнула.

– Это Говард... – Она запнулась и закусила губу.

– Что – Говард?

Она вскочила на ноги и отряхнулась.

– Вы мне не нравитесь, мистер Бойд. Вы задаете слишком много вопросов, а я не могу на них ответить. Я не знаю, кто вы, чего вы хотите. Если вы хотите заняться Маттерсоном, это ваше дело. Но вот вам бесплатный совет: "Не надо". Маттерсон котлету из вас сделает. Впрочем, меня это не касается. Но вот что запомните – оставьте меня в покое.

– А что вы мне сделаете такого, чего не сделал бы Маттерсон?

– Имя Трэнаван не совсем забыто. У меня есть хорошие друзья.

– Надеюсь, получше, чем Джимми, – предположил я саркастически.

И тут мне пришло в голову, что ссорюсь я с ней напрасно. В этом не было никакого смысла. Я поднялся на ноги.

– Послушайте, я ведь не собираюсь воевать с вами и вмешиваться в ваши дела не собираюсь. Я человек безобидный, конечно, если в меня не тычут ружьем. Я отправлюсь к Маттерсону и просто скажу ему, что вы не пустили меня в свои владения. Мне-то что от этого?

– Ну вот и отправляйтесь, – сказала она, и в голосе ее послышались какие-то нотки сомнения. – Странный вы человек, Бойд. Приходите сюда как посторонний и вдруг начинаете копаться в истории десятилетней давности, которую все уже забыли. Откуда вы вообще о ней узнали?

– Тот, кто мне об этом рассказывал, предпочел бы остаться неизвестным.

– Не сомневаюсь в этом, – сказала она с презрением. – Такое впечатление, что жители Форт-Фаррелла находят удобным иметь короткую память и излишнюю робость.

– У вас, наверное, и в Форт-Фаррелле есть друзья? – спросил я.

Она застегнула накидку, становилось свежо.

– Я не собираюсь торчать здесь и играть с вами в секретики, мистер Бойд. Запомните одну вещь: никогда не появляйтесь на моей земле.

Она повернулась, чтобы уходить. Я сказал:

– Стойте! В лесу ведь всякие духи, лешие, животные, мало ли на что можно налететь. Мне бы не хотелось, чтобы вы повстречались с медведем. Я провожу вас до вашего лагеря.

– О, Господи! Лесной кавалер нашелся, – сказала она с неприязнью, но остановилась. Пока я забрасывал землей костер и проверял ружье, она при слабом свете луны рассматривала мою стоянку.

– Неплохо устроились.

– Дело опыта. Ну что, пошли?

Она зашагала рядом со мной, и когда мы миновали знак, я сказал:

– Благодарю вас, мисс Трэнаван, за то, что вы разрешили мне вступить на вашу землю.

– Не могу устоять перед галантностью, – сказала она и, показывая рукой в сторону, добавила:

– Идем туда.

Ее "лагерь" оказался для меня полным сюрпризом. После того как мы более получаса шли вверх по склону, что дало ощутимую нагрузку на мускулы ног, перед нами неожиданно возник темный силуэт дома. В луче фонаря, который она вынула, мелькнула стена из гранита и бревен, сверкнули большие окна. Она толкнула незапертую дверь и сказала с некоторым нетерпением:

– Ну, что же вы не входите?

Внутренность дома поразила меня еще больше. Дом был большим и теплым, с центральным отоплением. Она зажгла свет, и я увидел комнату, столь громадную, что дальний ее конец тонул в темноте. Одна стена была застеклена, и через нее открывался великолепный вид на долину. Далеко внизу блестело под луной озеро, вокруг которого я вед разведку. Она еще раз щелкнула выключателем, и комната ярко осветилась. Я увидел отполированный деревянный пол, покрытый шкурами, современную мебель, яркие полоски книг на другой стене и грампластинки, разбросанные на полу, перед встроенным в стену проигрывателем, словно кому-то неожиданно помешали слушать музыку.

Настоящий дачный домик миллионера! Я оглядывался кругом с удивлением и, вероятно, с широко открытым ртом.

– М-да, можно было бы даже стать президентом по одной-единственной причине рождения в подобном доме, – сказал я.

– Я не нуждаюсь в ваших шуточках, – сказала она – Если хотите выпить, пожалуйста, это вон там. И если хотите, займитесь камином. Необходимости в этом нет, но я люблю смотреть на огонь.

Она исчезла, прикрыв за собой дверь. Я поставил ружье и подошел к камину. Он представлял собою громадное гранитное сооружение, над очагом можно было свободно зажарить лося. В нем тлело несколько угольков, и я заправил его дровами из находившейся рядом поленницы. Подождав, пока огонь разгорится, я совершил обход комнаты, полагая, что хозяйка вернется не так скоро. Известно, что жилище способно много рассказать о его владельце.

Книжки оказались самые разные. Много современных романов, но в основном не авангардных, так, всякие надуманные истории; солидная порция английской и французской классики; полка биографий с вкраплениями истории, главным образом Канады. Что больше всего меня поразило, так это куча книг по археологии, по большей части ближневосточной. Да, Клэр Трэнаван, кажется, оригинальная женщина.

Я оставил книги и двинулся дальше по комнате, рассматривая образцы разномастной керамики и скульптуры, на вид относившиеся ко временам Мафусаила, фотографии животных, в основном канадских, набор ружей и пистолетов в стеклянном шкафу. Я с любопытством рассматривал их сквозь стекло и обнаружил, что, хотя они содержались в порядке, все покрыты налетом пыли. Затем я задержался взглядом на фотографии великана медведя и решил, что тому, кто его снимал, даже пользуясь телевиком, пришлось подойти к нему чертовски близко.

Она сказала за моей спиной:

– Немного напоминает вас, верно?

Я обернулся.

– Я не такой огромный. Он же раз в шесть больше меня.

Она переоделась в хорошо скроенные брюки, купленные, надо думать, в дорогом магазине.

– Я сейчас навещала Джимми. Думаю, с ним все будет в порядке.

– Я ударил ровно настолько, насколько это было необходимо, – сказал я. – Достаточно для того, чтобы научить его, как себя вести. А гнездышко ничего себе.

– Бойд, меня тошнит от ваших слов, – сказала она холодно. – Вообще можете убираться отсюда. Вы грязный человек, если думаете, что я делю это "гнездышко" с Джимми Вейстрендом.

– Ай-ай-ай, – сказал я. – Вы делаете слишком поспешные выводы, Трэнаван. Я имел в виду лишь то, что все это чертовски здорово. Я никак не ожидал все это увидеть в лесу, больше ничего.

Медленно краска сошла с ее щек, и она сказала:

– Извините, если я поняла вас неправильно. Может быть, я излишне нервничаю. Если так, это ваша вина, Бойд.

– Не надо извинений, Трэнаван.

Она вдруг начала смеяться, сначала тихо, потом громче и громче. Я не мог удержаться, последовал за ней, и секунд тридцать мы хохотали, как безумные. Затем она взяла себя в руки.

– Нет, – сказала она, мотая головой, – так не пойдет. Не надо звать меня Трэнаван. Зовите меня лучше Клэр.

– А я – Боб, – сказал я. – Привет, Клэр.

– Привет, Боб.

– Ты знаешь, я в самом деле никак не намекал на твои отношения с Джимми. Он недостаточно мужествен для тебя.

Она погасила улыбку, сложила руки на груди и посмотрела на меня долгим взглядом.

– Боб Бойд, до сих пор я не встречала ни одного человека, общение с которым заставляло бы меня вот так все время вставать на дыбы. Если ты думаешь, что я сужу о людях по тому, каковы они в драке, ты сильно ошибаешься. Вообще тебе надо было стать анестезиологом – стоит тебе открыть рот, как тут же сморозишь что-нибудь. Ладно, ради Бога, помолчи и налей мне чего-нибудь.

Я направился к бару.

– А тебе не следует заимствовать остроты у герцога Эдинбургского. Это выглядит претенциозно. Что будешь пить?

– Виски с водой, пополам. Там есть отличное виски.

Да, виски действительно было отличное – "Айлейский туман". Я с почтением взял бутылку и вспомнил о Хэмише Мак Дугалле – интересно, как давно он не виделся с Клэр Трэнаван? Вслух я этого, конечно, не произнес и решил, как она советовала, помолчать.

Когда я передавал ей стакан, она спросила:

– Сколько времени ты в этих лесах?

– Около двух недель.

– Не хочешь принять горячую ванну?

– Клэр, за это я отдал бы душу. Озерная вода слишком холодна, и часто в ней не пополощешься.

Она показала пальцем:

– Иди в ту дверь, а там – вторая дверь налево. Полотенце ДЛЯ тебя приготовлено.

– Могу я взять с собой виски?

– Конечно.

На ванную стоило посмотреть. Выложенная белым и синим кафелем, она была настолько большая, что здесь можно было бы проводить собрания, если б такая фантазия пришла вам в голову. Сама ванна представляла собой выемку в полу и больше напоминала плавательный бассейн. Из крана лилась горячая вода. Тут же была гора полотенец, каждое величиной с акр.

Пока я отмокал в воде, разные мысли посещали меня. Я думал о том, почему Клэр вспомнила Говарда Маттерсона, когда я заговорил о ее замужестве; о рисунках на этикетках от виски, в особенности того, с острова Айлей; об изгибе шеи Клэр Трэнаван у воротничка рубашки; о человеке, которого я никогда не видел, – Булле Маттерсоне, о том, как он выглядит, о завитке волос за ухом Клэр Трэнаван.

Ни одна из этих мыслей не получила какого-либо завершения, так что я выбрался из ванны, насухо вытерся и допил свое виски. Когда я одевался, до меня донеслись откуда-то из глубины домика – ничего себе домика! – звуки музыки, заглушившие отдаленное ворчание дизельного генератора, и, вернувшись в комнату, я застал Клэр сидящей на полу и слушающей финал Первой симфонии Сибелиуса.

Она подала мне пустой стакан и рукой показала на бар. Я налил нам по новой порции виски и тихо уселся рядом с ней. Музыка кончилась, она зябко поежилась и, глядя через окно на долину, залитую лунным светом, сказала:

– Мне всегда кажется, что эта музыка изображает вот это.

– Финские пейзажи очень напоминают Канаду, – подтвердил я. – Леса, озера.