Унесенные страстью

Он почти взбежал по ступеням, держа ее на руках, вошел в дом и ногой захлопнул дверь. Калем остановился в огромном холле; отделанные деревянными панелями стены взмывали в вышину, точно древние сосны острова, из которых они были сделаны.

Он что-то бормотал в смятении.

– В чем дело?

Он посмотрел на нее долгим взглядом, потом сказал:

– Я все еще не знаю твоего имени.

Прежде у Эми были причины не называть себя. Но теперь она больше не боялась.

В ожидании ее ответа Калем тихо произнес:

– Неужели я еще не заслужил права узнать твое имя?

Девушка улыбнулась:

– Благодарю вас за то, что спасли меня. – Он все еще ждал. – Эми. Меня зовут Эми.

Калем молчал, точно вбирая в себя этот звук, потом вдруг словно очнулся. Он хрипло кашлянул и легонько покачал ее на руках, устраивая поудобнее. Эми поморщилась. Калем замер.

– Я сделал тебе больно?

Девушка покачала головой:

– Это только судорога в боку. Наверное, от холодной воды. Как только я согреюсь, все сразу пройдет.

– В таком случае, Эми, малышка, давай-ка устроим тебя поближе к огню.

Ее имя, когда он вот так произнес его, прозвучало, как звон колокольчика. Он внес ее в ту же комнату, в которой они были раньше.

– Ну вот и ты! – Эйкен Мак-Лаклен прошел им навстречу; вид у него был какой-то странный. – Где ключи от твоей кладовой?

Калем нахмурился:

– Разумеется, там, где я обычно держу их. В верхнем ящике письменного стола.

– Стол заперт.

Калем усадил Эми в кресло.

– Ты один?

– Кирсти в постели. Джорджи заперта в ванной комнате, так что я на ближайшее время избавлен от ее фокусов. Ей нужно переодеться в сухое.

– Эми тоже. – Калем отпер ящик, потом посмотрел на девушку.

– Кому?

– Эми. Ее зовут Эми.

– А-а...

Эйкен взял ключ и собрался уже было уходить, как вдруг остановился в дверях.

– Там достаточно одежды?

Калем быстро открыл зеленый гроссбух и пробежал пальцем по строчкам. Он поднял глаза.

– Вполне достаточно, а следующее судно – последнее в этом году. Так что мы сможем пополнить запасы.

– Отлично.

Эйкен повернулся, собираясь уходить.

– Эйкен!

– Да?

– Женская одежда в сундуках ближе к двери, – уточнил Калем. – На них есть таблички с указанием того, что там находится, и размера.

Он помолчал, вздохнул, и тут вдруг оба брата сказали в один голос:

– Над ними на стене висит график.

Калем тотчас сжал губы и посмотрел на Эми. Лицо его слегка порозовело. Брат поставил его в неловкое положение. Эми, глядя на человека, который похитил ее, ощутила вдруг прилив раздражения.

Эйкен Мак-Лаклен понимающе усмехнулся:

– Они там сложены в алфавитном порядке? Юбки под трусиками и кофтами? – Небрежно прислонившись к дверному косяку, он ждал от брата ответа.

Неожиданно Эми почувствовала, как что-то упало ей на мокрые волосы. Она провела ладонью по голове, затем нахмурилась. Там ничего не было. Потом что-то скользнуло по лифу ее платья. Девушка опустила глаза, но опять ничего не увидела. Она отряхнула платье и волосы; быть может, это какие-нибудь жучки из пещеры? Еще раз отряхнувшись, девушка взглянула на мужчин.

Калем, вытянув руку, повернул ее кверху ладонью и наблюдал, как на его ладонь падают капли.

Эйкен ошеломленно уставился в потолок:

– Чтоб ее черти взяли! Кончится тем, что я сверну ее нежную аристократическую шейку!

Еще мгновение – и он выбежал из комнаты, оставив Калема и Эми смотреть в потолок, где у них над головами разрасталось мокрое пятно.

Глава 22

Одни целуют страстно,

Другие – безучастно,

А третьи – вовсе не целуют,

Пока не намекнешь им ясно.

Неизвестный автор

Верзила открыл дверь. Джорджина ждала. Она с силой ударила его по лицу скрученным мокрым полотенцем. Вода хлынула за дверь, и Джорджина метнулась за ней.

Она бежала по коридору, а вода потихоньку текла за ней; она смывала ее мокрые следы. Джорджина промчалась мимо трех дверей, завернула за угол, в коридорчик и, пробежав по нему до конца, повернула еще раз. Она дернула первую дверь и исчезла за ней.

Комната была очень большая, тускло освещенная поленьями, тлеющими в камине, таком громадном, что в нем можно было бы стоять во весь рост. К несчастью для Джорджины, она не могла в нем спрятаться. Девушка понимала, что в запасе у нее всего несколько минут.

Верзила обязательно проверит все комнаты, мимо которых она проходила; это давало ей время. Джорджина быстро осмотрела спальню, краем уха прислушиваясь, не идет ли Эйкен Мак-Лаклен.

Напротив, за массивной, из темного резного дерева кроватью, виднелись две двери. Она подошла к той, что была подальше от выхода. За ней был длинный и узкий, как туннель, стенной шкаф с целой кучей мужской одежды, висевшей вдоль длинного деревянного бруса. Сапоги и кожаные ботинки были разбросаны по всему полу вперемешку с седлом, парой кнутовищ и еще какими-то вещами, назначения которых Джорджина не могла распознать.

Прикрыв за собой дверь, Джорджина двинулась в глубину темного шкафа. Это было все равно что прогуливаться среди обломков поезда, попавшего в железнодорожную катастрофу. Она наступила босой ногой на шпору и покачнулась. Девушка едва не чертыхнулась и ухватилась за какую-то одежду, чтобы не упасть.

Она со стуком ударилась плечом о стенку шкафа.

О Боже... Что, если он услышит ее?

Джорджина быстро, бесшумно стала продвигаться в глубь шкафа, пробираясь через весь этот хаос; сердце ее при этом стучало так громко, что стук его отдавался у нее в ушах. Девушка протиснулась между двумя горбатыми сундуками, чувствуя прикосновение шерстяных и шелковых платьев, висевших в конце. Пригнувшись, она нырнула за них, надеясь отыскать там какой-нибудь укромный уголок. Однако там не было ничего, кроме голой стены.

Должно же здесь быть какое-нибудь местечко, где можно спрятаться, где он не сможет обнаружить ее, просто отодвинув одежду в сторону! Джорджина двинулась дальше, нащупывая путь в темноте и стараясь опять обо что-нибудь не споткнуться.

Рука ее уперлась в стену. Из шкафа не было другого выхода.

Она повернулась, пробираясь обратно сквозь весь этот хаос.

Послышался шум, как будто бы закрыли соседнюю дверь. У девушки перехватило дыхание.

«Прячься! Скорее!»

Сундуки стояли слишком уж на виду. В панике Джорджина взглянула наверх и, сдвинув вместе несколько платьев, ухватилась за деревянный брус.

Через пару минут девушка уже стояла на этом брусе, подобрав свои мокрые юбки и крепко зажав их коленями, а руками упираясь в потолок.

Дверь открылась. Эйкен осторожно вошел в комнату. Сначала показалась его голова.

Джорджина чувствовала себя полной идиоткой. Почему она не схватила что-нибудь подходящее, чтобы стукнуть его? На полу ведь валялось достаточно всякого хлама. Но что толку теперь сокрушаться?

Она сосредоточилась, стараясь не производить ни малейшего шума, вести себя тихо как мышь. Джорджина так надолго задержала дыхание в груди, что даже испугалась, как бы он не услышал, когда она выдохнет. Она следила за каждым движением Эйкена, возмущаясь, что он дышит так неслышно, легко. Не то что она!

Как девушка и предполагала, он заглянул в сундуки. Потом повернулся и направился к двери. Джорджина молилась, чтобы вода с ее юбки не капнула на него; этого не случилось.

Дверца шкафа закрылась. Тогда она выдохнула, все еще очень тихо – ведь он был здесь, совсем рядом! Она не двигалась, пока не услышала странный звук.

Прислушавшись, девушка поняла, что это его мокрые ботинки хлюпали по полу спальни. Джорджина даже пожалела, что не умеет летать – ей так хотелось бы увидеть верзилу в затопленной ванной!

Должно быть, он сейчас обыскивает спальню, подумала Джорджина. Она ждала, примостившись на брусе для вешалок, боясь шелохнуться. Наконец она снова услышала хлюпанье, и дверь спальни захлопнулась. С облегчением вздохнув, Джорджина привалилась спиной к стене, потом спрыгнула с бруса. Все так же осторожно она лишь слегка приоткрыла дверцу. Она не доверяла ему. Джорджина прислушалась, но вокруг было тихо. Тогда она открыла дверцу пошире и быстро выглянула. Она кинулась к двери спальни; ей нужно лишь спуститься по лестнице, а уж оттуда она сможет вырваться.

Рука ее легла на бронзовую холодную ручку двери. Джорджина медленно повернула ее. Эйкен мог быть в коридоре.

Дверная ручка не двигалась. Девушка нахмурилась, глядя на нее, потом так же осторожно попыталась повернуть ее в другую сторону. Никакого эффекта.

Она потрясла ее, поворачивая направо, затем снова налево. Девушка посмотрела на этот бронзовый шар; ее внезапно охватил такой ужас, точно она шла ко дну.

– Что это ты там рассматриваешь, Джорджи?

Джорджина резко втянула в себя воздух; плечи ее опустились, рука безвольно упала, отпустив дверную ручку. Ей нужна была хотя бы минута, чтобы прийти в себя; девушка откинула с лица прядку спутанных волос, потом повернулась.

Эйкен Мак-Лаклен стоял, прислонившись к спинке кровати; его мокрые ботинки валялись в стороне. Он стоял, скрестив свои волосатые ноги, глядя на нее с тем самодовольным, насмешливым выражением, которое Джорджина так ненавидела.

В руке у него был ключ. Девушка перевела взгляд с ключа на его лицо. Даже при неярких отблесках пламени виден был красный рубец, оставшийся от полотенца; он прорезал его щеку до самого подбородка. На какую-то долю секунды в душе у Джорджины что-то дрогнуло; должно быть, это было очень больно!

Но она тут же одернула себя. Эйкен вовсе не заслуживает ее жалости. Он заслуживает хорошей встряски за все, что проделал с ней. Джорджина посмотрела на него так надменно, как только могла.

Оба стояли молча, глядя друг на друга.

Эйкен наконец оторвался от спинки кровати и медленно подошел к ней.

– Ты создаешь себе массу совершенно излишних хлопот.

– Я создаю себе хлопоты?

– Ну да.

Он был в каком-нибудь футе от нее.

– Я? – почти выкрикнула девушка.

– Тебе еще повезло, что я так терпелив.

В глазах у нее потемнело. Сжав кулаки, Джорджина замахнулась, целясь прямо в его наглое, насмешливое лицо. Эйкен поймал ее кулак точно так же, как раньше поймал яблоко. Он просто перехватил его своей громадной рукой и сжал, пристально глядя на нее своими темно-зелеными глазами; они как-то странно блестели. Эйкен рывком притянул ее к себе. Одной рукой он завел ее руку за спину, другая скользнула к ее горлу и обхватила его.

Джорджина смотрела на него не отрываясь. Что-то в его взгляде задевало ее. Ей хотелось, чтобы Эйкен заметил ее ярость, почувствовал, какой огонь полыхает в ней. Вся кровь в ней кипела. Девушке с трудом удавалось сдерживать себя, казалось, тоненькая ниточка ее самообладания вот-вот порвется.

Джорджина попыталась лягнуть его. Он отступил как раз в тот миг, когда ее колено поднялось.

– Хватит, прекрати эту борьбу! Ты все равно не одолеешь меня.

– Я не сдамся.

– Я тоже.

В словах его был вызов, но не это, а взгляд, которым Эйкен посмотрел на нее, заставил Джорджину замолчать. Взгляд этот смущал ее; в нем больше не было иронии. В нем было нечто другое. Эйкен смотрел теперь иначе – пристально, прямо. Взгляд его скользнул к ее губам. Рука, обхватившая ее шею, сжалась. Джорджина чувствовала, как давит его большой палец. Потом он склонился к ней.

– Нет.

Губы его замерли всего в каком-нибудь дюйме от ее рта. Дыхание его было горячим, оно касалось ее губ. Эйкен не двигался. Но он не отводил от нее взгляда. Чем дольше он смотрел на нее так, тем труднее становилось Джорджине дышать и смотреть на него так же уверенно и твердо. На какую-то долю секунды в ней вспыхнуло сочувствие к кроликам и лисам и вообще всякой дичи, чья участь – быть загнанной и пойманной охотником.

– Ты действительно этого не хочешь. – Эйкен утверждал, а не спрашивал.

Она не сразу смогла ответить, по крайней мере ответить так, чтобы голос не выдал ее страха. Когда она заговорила, голос ее прозвучал звонко и ясно:

– Нет!

Девушка ждала, что он сделает. Он все равно это сделает. Джорджина ничуть не сомневалась, что он ее все-таки поцелует. Он был из тех людей, которые всегда берут то, что хотят.

Еще секунда – и Эйкен подхватил ее на руки и понес к незастеленной кровати. Девушку охватил ужас. На мгновение все поплыло у нее перед глазами; она почувствовала себя такой странно беспомощной, что не сдержалась и с губ ее от страха сорвался легкий вскрик. Эйкен бросил ее на кровать с такой силой, что она подскочила. Ошеломленная, Джорджина подняла на него глаза. Он стоял, нависая над ней; стоял и смотрел на нее пристально, как сам сатана. Джорджина ясно сознавала, что он достаточно силен, чтобы сделать с ней все, что угодно. Эйкен тоже понимал это. Джорджина могла прочесть эту уверенность в его взгляде.

– Ложись спать, Джорджи.

Эйкен накинул на нее одеяло.

Девушка смотрела на него, ожидая, что он сделает дальше. Ей не верилось, что он может оставить ее одну. И тут вдруг Джорджина вспомнила, что она не одна. Эми!..

Девушка села.

– Что с Эми?

Эйкен посмотрел на нее.

– Калем спас ее.

– Где она?

– Она с ним. Точно так же, как ты со мной.

В ногах кровати Эйкен взял свои ботинки и сунул в них ноги, затем, пройдя через комнату, отпер дверь. В дверях он обернулся, ухватившись рукой за косяк:

– И не вздумай больше делать никаких глупостей. Отсюда не убежишь.

Глава 23

Я люблю, чтобы мужчины вели себя по-мужски, чтобы они были сильными, оставаясь при этом детьми.

Франсуаза Саган

Еще как убежишь!

Джорджина с силой затянула последний тугой узел на самодельной веревке. Она связала ее из рубашек Эйкена. Джорджина встала и прошла через комнату к окну.

Осмотрев каменистую землю внизу, девушка обернулась, прикидывая длину веревки, и все же не могла определить, достаточно ли длинной она получилась. Нужно проверить; вернувшись к окну, она с силой потянула за раму.

Рама оказалась тяжелая, она разбухла от сырости. Джорджина подняла ее, и при этом окно громко скрипнуло. Девушка замерла, выжидая, желая удостовериться, что никто ее не услышал. Открыв окно, Джорджина высунулась и спустила наружу связанную из рубашек веревку. Конец ее упал, едва не доходя до земли.

Девушка злорадно усмехнулась:

– Лечь спать? Х-ха! – Она опять рассмеялась. – Нет уж, такое со мной не пройдет, мистер Мак-Олух!

Все еще радостно приговаривая что-то, она присела в изголовье громадной кровати и привязала другой конец веревки к одной из ее резных ножек. При этом Джорджина затянула по крайней мере семь крепких, надежных двойных узлов. Она встала и, отряхнув руки, подбежала к окну, чтобы еще раз проверить длину веревки.

Можно бы, пожалуй, добавить еще одну рубашку. Девушка втянула веревку в комнату, свернув ее кольцами на полу.

Еще мгновение – и Джорджина в стенном шкафу осматривала одежду. Она забрала уже все его рубашки, а потому ей пришлось порыться в других вещах. Девушка наткнулась на пару кожаных бриджей для верховой езды. Как раз то, что нужно!

Приближался рассвет, и туман потихоньку рассеивался. Но Джорджина была уже готова. Она достала из шкафа плотную куртку и завернула в нее кое-что про запас, накрепко связав рукава.

На какую-то долю секунды в голове у нее промелькнула мысль о маленькой Кирсти. Джорджина была уверена, что и юбка, и английская блузка, в которые она переоделась, а также и платье для Эми, которое она завернула в куртку, принадлежали матери девочки. Но выбора у нее не было. К тому же там оставалось еще много вещей для Кирсти. Девушка сбросила увязанную в узел одежду за окно, потом забралась на подоконник и села, свесив ноги наружу, так что влажный предутренний ветерок обдувал их.

До земли и впрямь было неблизко. Джорджина поглубже вздохнула и повернулась. Она крепко, обеими руками, ухватилась за связанные рубашки, потом вылезла в открытое окно. Она двигалась осторожно, перехватывая веревку руками. Дважды она задевала за стену дома, обдирая о камни костяшки пальцев и локти.

Чем ниже спускалась Джорджина, тем сильнее начинала раскачиваться веревка. Взад и вперед. Для того чтобы удержаться и не ударяться о стену через каждые полфута или еще того меньше, ей приходилось прилагать все усилия, отчаянно работая ногами и крепко сжимая между ними веревку.

Девушка посмотрела вниз. Она была еще только на полпути. На минутку остановившись и переведя дыхание, она опять перехватила веревку, спустившись еще на несколько дюймов.

В следующее мгновение кто-то громко присвистнул. Джорджина так и застыла.

– Ай да ножки, Джорджи! – Эйкен стоял внизу, прямо под ней, у самой стены дома. Он поставил ногу на камень, локтем опираясь о согнутое колено, и улыбался, глядя вверх, на нее. Джорджина висела, крепко обхватив ногами связанные рубашки, а руки ее так вцепились в веревку, что каждый мускул дрожал от усилий. – Не могла бы ты еще раз повторить для меня этот номер? Покрути еще немножко задом, а рубашки пропусти между ножками.

Руки ее соскользнули, и девушка отчаянно забила ногами, пытаясь удержаться на месте.

Эйкен беспрерывно отпускал свои шуточки:

– Спасибо, Джорджи. Это последнее зрелище было еще живописнее. – Он помолчал. – Знаешь, я никогда уже не буду смотреть на эти рубашки прежними глазами. – Эйкен нагло, оскорбительно хмыкнул.

Девушка отчаянно цеплялась за веревку; она кипела, вся пунцовая от ярости, стараясь сжать поплотнее ноги, чтобы не соскользнуть еще ниже. Минуты проходили в упрямом молчании.

Эйкен выпрямился, притворно зевнул, потом сказал:

– Ты больше никуда не торопишься? Ну что же, прекрасно, Джорджи. Я тоже никуда не спешу. – Руки Эйкена снова были скрещены на груди. Поза эта страшно раздражала ее – словно стоит ему только подождать, и весь мир сам собой упадет к его ногам.

Джорджина промолчала, только лишь метнула на него испепеляющий взгляд. Потом руки ее опять соскользнули, и она застонала, упрямо цепляясь за веревку.

– Джорджи! – Эйкен поднял к ней руки. – Брось ее; я тебя поймаю.

Девушка посмотрела на окно наверху. Она стиснула зубы и стала карабкаться обратно, но ей удалось подняться всего на какой-нибудь фут – руки ее совсем онемели.

– А ты упряма!

Джорджина понимала, что у нее не хватит сил подняться обратно. Однако она скорее позволила бы отрезать себе ноги, чем призналась бы в этом Эйкену.

Тот преувеличенно громко вздохнул.

– Ну что ж! У меня нет выбора. – Эйкен протянул руку и дернул за самодельную веревку. – Думается мне, шансы три к одному, что она выдержит нас обоих. Сейчас проверим.

– Подождите! Не надо! Она ни за что нас не выдержит!

– По-моему, я предупреждал тебя, чтобы ты больше не делала глупостей. Но ты не послушалась.

Эйкен ухватился за рубашки и так за них дернул, что Джорджина сразу же соскользнула вниз на два фута. Девушка вскрикнула. Руки его коснулись ее лодыжек.

Она взмахнула было ногами, желая лягнуть его, но промахнулась. Руки ее соскользнули. Она беспомощно съехала вниз и со всего маху уселась ему на грудь, так что оба они повалились на землю.

Ошеломленная, вне себя от злости, она лежала, распластавшись на нем.

Джорджина умирала со стыда. Эйкен хохотал.

Глава 24

Где-то всегда есть утро.

Генри Уодсворт Лонгфелло

Близилось утро, и Калему было не до смеха. Он стоял в библиотеке у открытого окна. Только сейчас он выплеснул полведра воды. Еще несколько ведер были беспорядочно расставлены там и сям по всей комнате. Он поставил ведро под протечку и пошел за другим. В кресле, свернувшись клубочком, спала Эми. Она заснула, когда с потолка перестало течь – около получаса назад. Калем остановился и посмотрел на нее раз, наверное, в десятый, не меньше. Он и сам не знал, отчего его так тянет смотреть на нее. Просто смотрел – и все.

В камине громко затрещало полено. Калем, опомнившись, отвернулся. Это было не так-то легко. Он взял еще два ведра, прошел через комнату и выплеснул их за окно. Затем опустил раму и, закрыв окно на задвижку, так и остался стоять там. Калем протер усталые глаза и, сунув руки в карманы, стал смотреть на улицу, как будто пытаясь доказать себе, что он еще способен на что-то смотреть.

Ну и ночка выдалась! Слава Создателю, она уже почти позади. Туман за окном постепенно менял цвет. Всходило солнце; в лучах его темно-серая тусклая пелена начинала сверкать белизной.

Это был тот туман, который, надвигаясь, стеной отгораживал острова, превращая их в маленькие независимые государства. Большая часть тех, кто жил на материке, видели в островах что-то вроде ловушки, где вы одиноки и откуда не можете вырваться. Пленники. Обитатели островов казались чужеземцами тем, кто жил на материке, где можно переезжать из деревни в деревню или из города в город, обладая тем, что они в своем заблуждении принимали за свободу. Но в жилах у Калема текла кровь горных шотландцев. Он любил одиночество. Оторванность от всего и от всех. И он был здесь свободен – он мог делать все, что хотел. Он мог охотиться или скакать верхом, бегать или прогуливаться по земле, которая ему принадлежала.

Для него остров был не тюрьмой, а убежищем.

Однако он внезапно почувствовал себя как-то странно и неуютно в своем собственном доме; это было все равно что, проснувшись, обнаружить, что твоя кожа тебе больше не подходит. Калем попытался разобраться в своих чувствах и поймал себя на том, что опять смотрит на Эми.

Девушка по-прежнему спала в кресле.

Как-то так случилось в последние годы, что Калем совсем перестал обращать внимание на женщин, разве что они досаждали ему. Он постепенно охладевал к ним и все больше и больше боялся их. Он и сам не заметил, как это произошло. Но Эми не досаждала ему. Она его пленяла. В ее присутствии он даже забыл о том, что терпеть не может женщин.

Дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Калем поморщился. Брат не может входить иначе.

Он обернулся: так и есть – Эйкен широкими шагами входил в комнату, перекинув эту ведьму через плечо. Ее, наверное, и в Бостоне было слышно.

Отвращение Калема к женщинам вернулось с новой силой. Пройдя к дверям, он закрыл их за братом.

Эйкен сбросил эту мегеру на свободное кресло и ухватился руками за подлокотники, удерживая ее.

– Сейчас же отпусти меня, Мак-Олух!

– Твоя подруга жива и невредима. Она здесь, рядом с тобой, Джорджи.

Чертовка вздернула подбородок:

– Это просто знакомая. – Она повернулась к Эми. – А не...

Она умолкла и внезапно отвернулась. Калем заметил, что ее уничтожающий взгляд устремлен на него:

– Что вы сделали с ней?

Он посмотрел на Эми, потом снова перевел взгляд на ведьму по имени Джорджи.

– Ничего.

– А мне вот известно другое. – Она попыталась встать. – Пустите меня!

– Нет. – Эйкен не шелохнулся.

Она опять посмотрела на Калема:

– Я знаю, что вы хотели обидеть ее.

– Я в жизни не обидел ни одной женщины.

– Вы лжете! Когда мы были в пещере, Эми мне рассказала, что вы пытались с ней сделать.

– Если бы мой брат собирался обидеть ее, Джорджи, он не стал бы спасать ее.

– Х-ха!

Калем просто не знал, что и думать. Девушка вроде бы по-прежнему спала. Это его не удивляло. Она, должно быть, совсем измучилась. Он попытался вспомнить, что он такого сказал или сделал, что побудило ее наплести этой ведьме нечто столь несуразное. Насколько Калем помнил, он пытался рассеять ее страхи, а отнюдь не усугублять их.

Он чувствовал, что Джорджи наблюдает за ним. Это раздражало его, не давало сосредоточиться. Он с минуту ходил по комнате, разглядывая мокрый ковер.

Сначала Эми боялась его, боялась настолько, что ударила стаканом из-под виски, так что он потерял сознание. Однако же ему показалось, что страх ее прошел. Сдвинув очки на переносицу, Калем обернулся:

– Что она сказала тебе?

– Сказала, что вы собирались ее изнасиловать.

– Изнасиловать ее?

Калем был потрясен. Он стал припоминать. Что он такого мог сказать ей?

– Калем? – Эйкен так и зашелся от смеха.

– Эми не стала бы лгать мне.

– Калем никогда не изнасилует женщину, – заверил ее Эйкен.

– Я решил, что она устала, вот я и сказал ей, что пора идти спать.

Ведьма торжествующе вздернула подбородок.

– Вот видите!

– Я не имел в виду вместе. – Калем взъерошил волосы. – Я хотел сказать – просто спать. По отдельности.

– Я вам не верю.

Джорджина взглянула на Эми.

– Она совсем не шевелится. Что вы с ней сделали?

– Ничего. Бедняжка совсем обессилела. Пусти ее, Эйкен. Она мне ни за что не поверит, пока не увидит собственными глазами.

Эйкен выпрямился и отступил на шаг. Ведьма подпрыгнула. Она подбежала к Эми и опустилась рядом с ней на колени.

– Эми, проснись!

Девушка не шелохнулась.

– Эми! – Джорджина взяла ее руку, погладила ее, потрясла. – Эми, проснись, да просыпайся же!

Эми открыла глаза и уставилась перед собой невидящим, затуманенным взглядом.

– С тобой все в порядке?

– М-м-хм-м-м. – Эми подвинулась в кресле и тут же поморщилась: – Я просто ужасно устала, и у меня все болит.

– Калем ни за что бы ее не обидел. Я же сказал тебе!

– И я должна была вам поверить? Простите, Мак-Олух, но вы не заслуживаете доверия.

Калем переводил взгляд с одной на другого. Мысли его мешались.

– Мой брат спас ей жизнь.

– А вы погубили мою!

– Так ты считаешь, что, если Томми Кошелек не станет твоим мужем, твоя жизнь кончена, Джорджи?

– Его имя Джон Кэбот.

Калем в жизни не видал ничего подобного. Джорджи встала и, сжав кулачки, подбоченилась.

– Вы нас похищаете и держите здесь как в тюрьме, и я должна после этого верить, что вы не сделаете нам ничего плохого?

Она была права.

Они с Эйкеном стояли лицом к лицу.

– У меня были на то причины.

Брат его упрям как черт. Калем уже достаточно наслушался. Пусть они дальше пререкаются без него. Он подошел к креслу Эми и подхватил ее на руки.

– Я не собираюсь обижать ни тебя, ни Эми. Но, думаю, ей будет удобнее спать в постели. – Он бросил на Джорджи многозначительный взгляд. – Одной в постели.

– О Боже!.. – только и могла сказать Джорджи.

Калем взглянул на нее, но она смотрела не на него. Он услышал, как Эйкен сквозь зубы выругался. Взгляд девушки был полон ужаса; Калем проследил за ним – она смотрела на кресло Эми. Вся его правая половина была залита кровью.

Глава 25

Если ты упал, постарайся подобрать хоть что-нибудь, пока лежишь.

Поговорка Новой Англии

Джорджина перетягивала бинтом рану на груди Эми. Пуля скользнула, содрав кожу чуть ниже ребер. След был глубокий – неровный кровоточащий рубец дюймов шести в длину.

Джорджина взглянула на Калема Мак-Лаклена; тот приподнял Эми и держал ее так, чтобы удобнее было бинтовать.

Он был очень бледен; ей даже стало жалко его.

– Я не знал, что она ранена. – Голос его был полон тревоги. – До этого не видно было крови.

Джорджина завязала узелок на повязке.

– Можете теперь положить ее.

Он обращался с Эми так бережно! Точно боялся, что он может нечаянно разбить ее. Тревога его была столь искренней, столь неприкрытой, что девушке захотелось хоть немного успокоить его.

– Холодная вода, вероятно, уменьшила кровотечение, а когда вы внесли ее в дом и усадили к огню, оно, должно быть, опять началось.

Вид у Калема все еще был виноватый.

– Она даже словом не обмолвилась. Сказала только, что у нее что-то колет в боку.

– Она, наверное, даже не знала, что ранена. Вы ведь сами говорили, как она вам рассказывала, что упала, когда пистолет выстрелил.

– Ну да, она так и сказала. Она больше волновалась о тебе и о Кирсти.

Это была та Эми, которую она начала узнавать там, в пещере. Та Эми, которая не смогла бы бежать, бросив Джорджину. Та, что делилась с ней едой и душевным теплом. Дурочка, верившая в судьбу и желания, которые можно загадывать, глядя на звезды, верившая в дружбу и любовь. Джорджина посмотрела на нее и с удивлением подумала, какие все-таки бывают странные люди. Эми казалась такой хрупкой, беспомощной. Она ни разу не открыла глаза за то время, что Джорджина промывала и бинтовала ее рану. Личико ее все еще было очень бледным. Девушка отбросила локон, упавший на лицо Эми, и, накрыв ее одеялом, стала подтыкать его.

Калем потянулся за одеялом:

– Я сам.

Он сложил шерстяное одеяло, сделав ровные, аккуратные складки, и стал разглаживать его, туго подтыкая с боков. Дверь распахнулась, и вошел Эйкен.

– Ну как, очень плохо?

Калем посмотрел на него как-то странно; Джорджина не поняла, что означал его взгляд. Ок поддернул одеяло к изножью кровати, аккуратно подтыкая под матрас.

– Пуля только задела ее. Повезло. – Он выпрямился и посмотрел на Эйкена. – Что ты собираешься делать с Кирсти и Грэмом?

– То есть как это – что я собираюсь с ними делать?

– Подумай, они ведь дети. Неужели ты хочешь, чтобы Кирсти узнала, что произошло?

– Нет. Пожалуй, что нет. Я вызову Фергюса. Он может взять их к себе в дом на мыс Игл. Пусть поживут там несколько дней.