До последнего

Каждый день, когда они с Гвен подъезжали к часовне, она слезала с коня и шла молиться. Веб же, сидя на своем Бу, молча за ней наблюдал. Она ни разу не предложила Вебу присоединиться к ней. Он, впрочем, к этому и не стремился и никогда не высказывал подобного желания. Тот факт, что Дэвид Кэнфилд погиб в то время, когда он выполнял задание, являлся для него достаточным основанием, чтобы держаться на известном расстоянии от этой женщины.

Вечера агенты ФБР проводили в большом доме. Билли прожил довольно интересную жизнь и любил рассказывать истории из своего прошлого. Эти вечера обыкновенно посещал и Немо Стрейт, и вскоре Веб с некоторым для себя удивлением обнаружил, что у него с бывшим морским пехотинцем куда больше общего, нежели он мог предположить. Жизнь Стрейта также изобиловала событиями — он был и солдатом, и охранником, и фермером — и бог знает кем еще.

— Раньше я жил, полагаясь исключительно на свои мозги и физическую силу, но с годами понял, что я уже далеко не так умен и силен, как прежде.

— В определенном смысле мы с вами находимся в одинаковом положении, — сказал Веб. — Интересно, вы собираетесь заниматься лошадьми до самой смерти — или у вас на примете есть что-нибудь другое?

— Не скрою, я подумывал о том, что было бы неплохо убраться подальше от всех этих манерных и норовистых животных. — Стрейт посмотрел на Кэнфилдов, понизил голос и, усмехаясь, добавил: — Я имею в виду не только копытных, но и двуногих. — После этого, уже нормальным голосом, он сказал: — Но, как я уже говорил, это у меня в крови, поэтому иногда я представляю себе, что у меня есть собственная маленькая ферма, где я распоряжаюсь по своему усмотрению.

— Отличная мысль, — сказал Романо. — Мне тоже иногда хочется иметь собственное дело — например, открыть мастерскую по ремонту автомобилей.

Веб с удивлением посмотрел на партнера.

— Я ничего об этом не знал, Полли.

— Должны же быть у парня свои маленькие секреты.

— Это точно, — сказал Стрейт. — Моя бывшая часто говорила, что не знает, что у меня на уме. Я же ей отвечал, что именно в этом и заключается разница между мужчиной и женщиной. Женщины высказывают тебе в глаза все, что у них наболело, мужчины же предпочитают некоторые мысли держать при себе. — Он посмотрел на Билли Кэнфилда, который, опустошив третью банку пива, в задумчивости созерцал изготовленное им чучело медведя гризли. Гвен в комнате не было, она занималась обедом. — Впрочем, бывает и наоборот, но редко, — добавил Стрейт.

Веб тоже посмотрел на Билли. С некоторых пор он стал замечать, что Гвен и ее муж много времени проводят порознь. Веб никогда не спрашивал Гвен об этом напрямую, но на основании некоторых случайных реплик, которые она обронила, сделал вывод, что это инициатива скорее Билли, нежели Гвен. Вполне возможно, Билли до сих пор терзало чувство вины из-за того, что он не смог сберечь их единственного сына.

Потом Веб снова сосредоточил внимание на Стрейте. Как бы Гвен к нему ни относилась. Немо был незаменимым в хозяйстве человеком. Веб стал свидетелем того, как Билли обращался к управляющему за советами, касавшимися не только дел на ферме, но и выездки и содержания лошадей.

— Я занимаюсь этим с детских лет, — сказал однажды Стрейт. — Потому-то и знаю о лошадях и об их разведении побольше, чем некоторые. Но Билли умеет учиться и довольно быстро перенимает необходимые навыки.

— А Гвен? — спросил Веб.

— Она знает и умеет даже больше, чем Билли, но у нее свои взгляды на хозяйство и лошадей. Как-то раз она потребовала, чтобы я надел на Барона так называемые мягкие подковы — потому что у него якобы истончились копыта. Я сказал ей, что, по моему мнению, с копытами у Барона все в порядке, но она сказала: «Мне лучше знать, что с моей лошадью», — и настояла-таки на своем. Она упрямая. Должно быть, именно потому Билли на ней и женился.

— Скажем так, это была не единственная причина, — заметил Веб.

Стрейт вздохнул.

— Это верно. Что и говорить, она красотка, каких мало. Но должен вам заметить, что красивые женщины сильно портят мужчинам жизнь. И знаете почему? Потому что другие парни постоянно стремятся их отбить. Моя бывшая, к примеру, на конкурсах красоты призов не получала, зато у меня и мысли не было, что в мой курятник может забраться какой-нибудь хитрый лис.

— А вот мне кажется, что Билли такие проблемы нисколько не волнуют.

— Этого парня не так-то просто раскусить. Он вечно о чем-то думает, но кто скажет наверняка, что творится у него в голове? Никто.

— С этим, пожалуй, я готов согласиться, — ответил Веб.

* * *

Веб каждый день разговаривал по телефону с Бейтсом, но тот, как оказалось, из записи, сделанной камерой слежения, ничего стоящего для себя не почерпнул.

Однажды утром, когда Веб, поднявшись с постели, принимал душ, зазвонил мобильник. Он взял телефон и поднес его к уху. Звонила Клер Дэниэлс.

— Вы обдумали мое предложение относительно сеанса гипноза?

— Я сейчас на задании, Клер.

— Веб, если вы хотите достичь в лечении хоть какого-то прогресса, то гипноз вам просто необходим.

— Мне не нравится, когда копаются у меня в мозгах.

Клер продолжала настаивать на своем предложении:

— Мы только начнем, и если вы почувствуете себя некомфортно, то сразу же прекратим сеанс. Это честный подход — согласны?

— Клер, я занят. Я не могу сейчас этим заниматься.

— Веб, вы обратились ко мне за помощью. Я изо всех сил стараюсь вам помочь, но мне необходимо ваше сотрудничество. Уверена, по сравнению с тем, что вам довелось пережить, волнение, которое вы, возможно, испытаете во время сеанса, покажется вам пустяком.

— Извините, но я на это не куплюсь.

Она сделала паузу, потом заговорила снова:

— Между прочим, недавно у меня состоялась одна встреча, которая вас наверняка бы заинтересовала.

Веб ничего не ответил.

— Я встречалась с Баком Уинтерсом. Это имя вам ни о чем не говорит?

— Что он хотел?

— Вы подписали документ, в соответствии с которым он имеет право получать от меня информацию о ходе вашего лечения. Вы помните, как это подписывали?

— Я тогда много чего подписывал. Наверняка подмахнул и это.

— Могу только сказать, что эти люди воспользовались вашим состоянием в своих целях.

— Что он хотел и что вы ему сказали?

— Сначала он долго распространялся о том, почему я должна всячески ему помогать, но я, внимательно прочитав бумагу, обнаружила там некую правовую лазейку, которая позволила мне сдержать его натиск и несколько ограничить его аппетиты. Вполне возможно, это мне еще аукнется, но я посчитала нужным рассказать вам, как все обстояло на самом деле.

Веб несколько секунд обдумывал ее слова, потом сказал:

— Значит вы ради меня подставили себя под удар, Клер? Поверьте, я ценю это.

— Это еще не все. Уинтерс хочет во что бы то ни стало привлечь вас к ответу за тот случай во дворе. Говоря о вас, он даже употребил такое слово, как «предатель».

— Что ж, для меня в этом нет ничего нового. После Вако мы с ним не особенно расположены друг к другу.

— Но если мы доберемся до глубинных основ вашего срыва, то сможем доказать и Уинтерсу, и всем остальным, что вы не предатель и вас не за что привлекать к ответственности. Разве в этом есть что-нибудь, умаляющее ваше достоинство? Я лично так не думаю. А вы?

Веб вздохнул. Подвергаться гипнозу ему не хотелось, но ему также не хотелось, чтобы люди высказывали на его счет вечные сомнения. Кроме того, он был не прочь выяснить, имеет ли он возможность — с медицинской точки зрения — продолжать служить в ПОЗ.

— Так вы и вправду считаете, что гипноз может мне помочь?

— Мы ничего не узнаем, Веб, пока не проведем сеанс. Хочу лишь сказать, что с помощью гипноза я добилась немалых успехов в лечении других пациентов.

Помолчав с минуту, он сказал:

— Хорошо. Быть может, мы продолжим этот разговор при личной встрече?

— Где? У меня в офисе?

— Повторяю, я на задании.

— Могу ли я в таком случае приехать туда, где вы сейчас находитесь?

Веб обдумал ее слова. Больше всего ему хотелось послать Клер к черту и сказать ей, чтобы она убиралась из его жизни. С другой стороны, он наконец-то стал по-настоящему осознавать, что ему нужна помощь, а Клер, как ему казалось, искренне стремилась ему помочь. Что ж, ради этого можно кое-чем поступиться и запрятать поглубже собственную гордость.

— Я пришлю за вами одного человека.

— Кто он?

— Его зовут Пол Романо. Он, как и я, служит в ПОЗ. Ничего ему не рассказывайте, поскольку временами он бывает не в меру болтлив.

— Договорились. Но где вы все-таки находитесь?

— Вы сами увидите, доктор.

— Я освобожусь примерно через час. Ваш приятель успеет?

— О, вполне, — сказал Веб и повесил трубку.

Потом Веб взял полотенце, вытерся и оделся. Найдя Романо, он сообщил ему, что нужно сделать.

— Кто эта женщина? — спросил Романо, с подозрением посмотрев на Веба. — Твой «псих», что ли?

— Люди этой профессии предпочитают, чтобы их называли психиатрами.

— Я тебе не наемный водитель, Веб. И так же, как и ты, нахожусь на задании.

— Брось, Полли. Тебе будет полезно проветриться. Несколько ночей ты всю работу делал в одиночку, и теперь моя очередь присматривать за Кэнфилдами. Но тебе надо выехать сейчас же, чтобы успеть захватить эту даму.

— А что будет, если в мое отсутствие начнется какая-нибудь заварушка?

— Я справлюсь.

— А если тебя подстрелят?

— С чего это вдруг ты стал так за меня беспокоиться, Полли?

— Просто не хочу подставлять свою задницу. Если с тобой что-нибудь случится, меня вышибут со службы, а у меня, между прочим, семья.

— Скажи лучше, что боишься гнева Энджи.

— Что ж, можно сказать и так.

— Очень тебя прошу, поезжай. А я даю тебе слово, что сумею удержать ситуацию под контролем и дождаться твоего возвращения.

Хотя было совершенно очевидно, что Романо не очень-то хочется куда-то ехать, он все-таки взял у Веба бумажку с адресом и фамилией психиатра.

— Ладно, я за ней съезжу. Но меня есть и свои причины — хочу сменить колеса.

— Ты что же — собираешься перегнать сюда свой «корвет»?

— Именно. Уверен, что Билли будет интересно на него глянуть. Ведь мы с ним оба фанаты эксклюзивных автомобилей.

— Уезжай скорей, Полли. Уши вянут тебя слушать.

Романо отчалил, предварительно сообщив Вебу, что Кэнфилды находятся в большом доме. Веб совершил небольшую пробежку и через несколько минут уже стучался в парадную. Дверь ему открыла пожилая женщина в джинсах, футболке и яркой бандане. Она провела его в маленькую, залитую солнцем столовую рядом с кухней, где завтракали Гвен и Билли.

Увидев Веба, хозяйка поднялась с места и спросила:

— Хотите кофе? Или, быть может, перекусите?

Веб попросил принести ему кофе, яйца всмятку и тосты.

— Не так давно мы с Романо осматривали ночью территорию и обнаружили какую-то подозрительную активность на соседней ферме.

Гвен и Билли обменялись взглядами, потом Билли сказал:

— Это в Саутерн-Белли, что ли? Да, там происходят странные вещи.

— Значит, вы тоже это замечали?

— Билли кое-что видел, — сказала Гвен. — Но у него нет доказательств.

— Доказательств чего? — быстро спросил Веб.

— Доказательств у меня, возможно, и нет, зато есть здравый смысл, — сказал Билли. — Так вот: то, что происходит за забором этой фермы, никакого отношения к разведению лошадей не имеет.

— Но что же вы все-таки видели, Билли?

— Сначала скажите мне, что видели вы.

После того как Веб закончил свой рассказ, Билли сообщил ему о своих наблюдениях. Они как нельзя лучше согласовывались с выводами, сделанными Вебом.

— Я, слава Богу, занимался перевозками двадцать лет, — сказал Билли, — и глубокие отпечатки шин, которые я видел на дороге, навели меня на странную мысль, что парни с фермы ездят в основном на огромных трейлерах, которые мы использовали только для транспортировки тяжелых грузов на большие расстояния.

— А кто-нибудь еще жаловался на шум двигателей и полеты вертолетов? — спросил Веб.

Билли покачал головой.

— Мы фактически единственные ближайшие соседи владельцев Саутерн-Белли. Ферма, которая примыкает к их владениям с противоположной стороны, сейчас пустует. Ее хозяева живут то в Неаполе, то на Нантакете. Они и ферму-то купили только для того, чтобы было где покататься на лошадях. Представляете? Эти люди заплатили восемь миллионов долларов за ферму площадью в девятьсот акров только для того, чтобы иметь возможность два раза в год ездить верхом. — Билли снова покачал головой и продолжил: — Что интересно, эти грузовики передвигаются только ночью, а управлять таким монстром в темноте, да еще на узких сельских дорогах — дело крайне непростое. Мы-то гоняли на них все больше по освещенным трассам, да и то без аварий не обходилось. И еще одно...

— Что? — осведомился Веб.

— Помните, я говорил вам, что эту ферму приобрела некая компания?

— Помню. И что же?

— Ну так вот. Когда над нами стали летать их вертолеты, я решил навести кое-какие справки, отправился в суд и маленько там копнул. Оказалось, это компания «ЛЛС», общество с ограниченной ответственностью, и владеют ею два парня из Калифорнии — Харви и Жиль Рэнсомы. Братья, должно быть, а может, и супруги — в Калифорнии... хм... однополые браки не редкость. — Билли покачал головой.

— Вы знаете что-нибудь об этих людях?

— Нет. Но ведь вы детектив — вам и карты в руки. Полагаю, при желании вы сможете довольно быстро узнать, кто они.

— Я попробую решить этот вопрос.

— Когда я узнал, как их зовут, то решил пригласить их в гости. Поперся прямо на ферму и сказал об этом их людям.

— И что было потом?

— На этот раз их люди встретили меня довольно вежливо, поблагодарили за приглашение, но сказали, что владельцев на ферме нет. Тем не менее они пообещали связаться с ними и передать им мои слова. Как же, жди! Черта с два они что-нибудь передали...

Гвен встала и налила себе еще одну чашку кофе. В это утро на ней были голубые джинсы, светло-коричневый пуловер и туфли на низком каблуке. Прежде чем снова сесть за стол, она собрала и заколола на затылке волосы, обнажив длинную красивую шею, от которой Веб с минуту не мог оторвать глаз. Опустившись на стул, она сделала глоток из своей чашки, а потом посмотрела на Веба.

— Так что вы обо всем этом думаете, Веб?

— У меня есть кое-какие мысли по этому поводу, но это всего лишь предположение, не более того.

Билли прожевал тост, допил кофе, вытер рот салфеткой и сказал:

— Вы, должно быть, думаете, что там обосновалась банда мафиози, которые торгуют ворованным товаром. Что ж, это очень похоже на правду. Когда занимаешься перевозками, постоянно сталкиваешься с этой проблемой. Если бы я брал хотя бы по доллару с каждого итальянца, который являлся ко мне с просьбой перевезти тот или иной левый груз, то у меня сейчас не было бы недостатка в деньгах и мне не пришлось бы вкалывать на этой проклятущей ферме.

— Господи, — сказала Гвен, стукнув кулачком по столу, — мы уехали из Ричмонда, чтобы убраться подальше от белых неонацистов, а теперь выясняется, что мы живем по соседству с гангстерами. — Она встала и подошла к окну.

— Чем бы они там ни занимались, это не имеет к нам никакого отношения, Гвен, — сказал Билли. — Они делают свою работу, а мы — свою. Даже если бизнес у них криминальный, нам-то что до этого? Пусть эти проблемы занимают Веба, мы же будем продолжать разводить лошадей. Ты ведь этого хотела, не так ли?

Она отвернулась от окна и взволнованно на него посмотрела.

— Но ты, похоже, этого не хотел!

Билли ухмыльнулся.

— Неправда. Я в восторге от всего, что происходит на ферме. Мне даже нравится выгребать из стойла навоз. Более того, я пришел к выводу, что такого рода занятие оказывает целебное воздействие. — Он мельком посмотрел на Веба, и тот решил, что этот человек говорит совсем не то, что думает.

Билли неожиданно повернулся к двери и сказал:

— А это кто к нам пришел?

Веб тоже посмотрел в сторону двери и увидел стоявшего в дверном проеме Немо Стрейта. Тот комкал в руках свою ковбойскую шляпу и, как показалось Вебу, не слишком ласково поглядывал на своего хозяина.

— Что — уже собрались? — спросил Билли.

— Да, сэр. Пришел поставить вас в известность, что мы готовы выехать в любой момент.

Все вышли из дома и направились к главной дороге, где уже выстроился целый караван, состоящий из десятка грузовиков и трейлеров, предназначенных для перевозки лошадей. На всех автомобилях был фирменный знак фермы Ист-Уиндз.

— Машины по большей части новые, — сказал Билли, — и обошлись мне в целое состояние. Но, как говорится, на хорошей ферме все должно сверкать — и лошади, и машины. Верно, Немо?

— Если вы так считаете, Билли, значит, так оно и должно быть.

Билли указал на один из трейлеров.

— Стандартная машина для перевозки лошадей, рассчитанная на трех животных. Таких у нас три штуки. — Потом он указал на два других трейлера. — А это машины фирмы «Сандаунер». Там при необходимости лошадей можно вычистить и помыть. — Билли продолжал идти вдоль каравана и рассказывать о назначении каждого транспортного средства. — А вот десятифутовый «таунсмэнд». В нем поедет только одна лошадь — Бобби Ли. Кроме того, у нас есть два «санлайта-760» и вот эта большая-пребольшая задница. — Билли указал на огромный фургон, который больше напоминал междугородный автобус, нежели машину для перевозки лошадей. — Это, я бы сказал, жемчужина нашего каравана — «силверадо». В нем есть жилые помещения, склад для инструментов и оборудования и даже небольшое стойло в задней части, рассчитанное на двух животных. Полностью автономная конструкция.

— И куда же направятся все эти машины? — спросил Веб.

— В Кентукки, — ответила Гвен. — Там большая ярмарка однолеток. — Указав на трейлеры, она добавила: — Мы везем туда девятнадцать лучших лошадей, достигших возраста одного года.

Голос у нее был печальный, как если бы она расставалась не с лошадьми, а с собственными детьми.

— Если удастся продать наших лошадок по хорошей цене, то можно будет считать, что год у нас был хороший, — сказал Билли. — Обычно с караваном отправляюсь я, но на этот раз ФБР отсоветовало мне ездить в Кентукки. — Он мельком взглянул на Веба. — Так что если мы не выручим той суммы, на которую рассчитывали, то доплачивать придется вашему ведомству.

— Это не в моей компетенции, — сказал Веб.

Билли покачал головой.

— Ясное дело. Но покупатели в Кентукки такие придирчивые — так и норовят из-за всякого пустяка сбить цену. Хотят за пару центов долларов накупить. Им наплевать, что если мы не получим нужной суммы, то нам придется закрыть ферму и продавать на улице цветные карандаши. Раньше с этими типами торговался я, но теперь мне придется положиться на Стрейта. Ты уж не подкачай, Немо, не давай им спуску. Хорошо?

— Я постараюсь, сэр, — кивнул Немо.

Гвен направилась к одному небольшому трейлеру и заглянула внутрь.

— Как я уже говорил, там Бобби Ли, — сказал Билли, указав Вебу на трейлер, к которому подошла Гвен. — Если все пройдет как надо, этот жеребчик принесет нам целую кучу денег. Уж больно он хорош. Оттого и поедет один, а не в компании.

— Я никак не могу понять, почему вы сами не участвуете в скачках со своими лошадьми? — спросил Веб.

— Чтобы выставлять лошадь на скачках и как следует ее содержать, требуются буквально горы денег. Поэтому самые крупные конезаводы и фермы поддерживаются корпорациями и синдикатами, за которыми стоят огромные капиталы. Только благодаря этим капиталам конезавод или крупная ферма могут пережить полосу неудач. Моей ферме конкурировать с такими гигантами не под силу. На Ист-Уиндз мы занимаемся в основном проблемами воспроизводства, воспитания и обучения молодняка. Впрочем, нас с Гвен и это вполне устраивает. Правда, Гвен?

Гвен ничего не ответила и, как только Веб подошел к трейлеру, чтобы взглянуть на Бобби Ли, сразу же отошла в сторону.

— Не хочется увозить Бобби Ли с фермы, — сказал Немо Стрейт, подходя к Вебу. — Это не конь, а чудо. Ему только год, а он уже достиг в холке пятнадцати ладоней. А какая у него чудесная гладкая шкура! А мышцы какие! Я уж не говорю о ширине груди и крепости ног. Между тем ему еще расти и расти.

— Да, животное действительно великолепное, — согласился с ним Веб. Потом его внимание привлекли прикрепленные к стенкам трейлера тяжелые ящики. — А в них вы что возите? — спросил Веб.

Немо Стрейт открыл задние дверцы трейлера, вскочил в кузов и, оттеснив плечом Бобби Ли к противоположному борту, открыл один из ящиков.

— Лошади, когда отправляются в путешествие, становятся такими капризными... Еще хуже женщин, — сказал он с улыбкой и сделал шаг в сторону, чтобы Вебу было лучше видно. В ящике лежала всевозможная сбруя, стремена, теплая попона и другие необходимые в лошадином хозяйстве вещи.

Стрейт провел рукой по мягкому резиновому покрытию ящика.

— Мы специально обиваем их резиной, чтобы лошадь при перевозке не ушиблась, ударившись об острую кромку или угол.

— Я вижу, у вас все предусмотрено, — сказал Веб, когда Стрейт закрыл ящик.

— Ну, это как сказать, — заметил Немо. — Вы не представляете, как иногда бывает непросто везти одну лошадь в трейлере, который рассчитан на перевозку двух животных. Приходится притискивать ее к той стороне, где сидит водитель, чтобы ее не бросало из стороны в сторону на поворотах. Для этого существуют специальные разделительные перегородки, которые можно устанавливать в различных положениях. К примеру, если вы везете жеребенка и кобылу, то жеребенка обычно ставят поближе к кабине, а кобылу, предварительно отделив от малыша перегородкой, помещают в задней части кузова. Здесь много разных усовершенствований. — Немо постучал кулаком по стенам. — Металл с гальваническим покрытием. Век не проржавеет. — Потом он указал на пустую секцию, находившуюся перед носом лошади. — А сюда вставляются корытца с ячменем и поилка. Дверца сбоку — аварийный выход. Если что-нибудь случится, лошадь надо выводить головой вперед, так как при попытке вывести ее через задние двери она, разнервничавшись, может сильно вас лягнуть.

— А где же телевизор?

Стрейт рассмеялся.

— Здесь и без телевизора совсем неплохо. Я и сам бы не прочь пожить в таких условиях. Впрочем, теперь, когда у нас появился «силверадо», мы тоже будем путешествовать с комфортом. Там есть даже туалет и кухня, так что теперь нам не придется перекусывать в забегаловках. Билли наконец раскошелился, чтобы создать приличные условия для обслуживающего персонала, и ребята ему за это очень благодарны.

Веб посмотрел на крышу трейлера. Ему показалось, что потолок слишком низко нависает над головой лошади.

Стрейт проследил за его взглядом и ухмыльнулся.

— Говорю же, лошади при перевозке нельзя предоставлять слишком большой простор. Как-то раз мы забыли установить перегородки, и лошадь так разыгралась, что выбила копытами заднюю дверь трейлера и выпрыгнула прямо на шоссе, где ее сбил грузовик. Из-за этого я едва не лишился работы. Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему лошадь надо ставить головой к кабине?

— Понимаю.

— Как я уже не раз замечал, лошади — существа сложные, капризные и непредсказуемые. Прямо как бывшие жены. — Тут Стрейт снова рассмеялся.

Веб помахал у себя перед носом ладонью.

— А запашок-то от ваших трейлеров идет довольно густой.

— Разве это запах? — Стрейт похлопал Бобби Ли по шее, выпрыгнул из кузова на землю и запер задние двери трейлера. — Вот пройдет часа три-четыре, тогда из трейлеров действительно начнет тянуть навозом. Интересное дело, собакам нравится запах лошадиного навоза, а людям — нет. Должно быть, это влияние цивилизации. По этой причине алюминиевые полы заменяют деревянными — они быстрее просыхают. Кроме того, полы посыпают опилками, которые лучше впитывают влагу, чем солома. Выгреб старые опилки, засыпал новые — и опять все чисто и почти никакого запаха.

Они отошли от трейлера, где находился Бобби Ли, и вернулись к Билли.

— Вы подготовили документы на лошадей для санитарной инспекции штата? — спросил Билли.

— Да, сэр. — Стрейт посмотрел на Веба. — При пересечении границы штатов полицейские имеют право остановить караван и потребовать предъявить коммерческую лицензию или медицинский сертификат на ту или иную лошадь. Им совершенно ни к чему, чтобы какая-нибудь лошадиная болезнь получила распространение на их территории.

— И винить их за это не приходится, — сказала Гвен, подходя к мужчинам.

— Совершенно верно, мадам, — сказал Стрейт, прикладывая два пальца к полям своей ковбойской шляпы.

Забравшись в кабину одного из трейлеров, Стрейт подал знак к отправлению. Веб и Кэнфилды в полном молчании наблюдали за тем, как караван, тронувшись с места, проехал по главной дороге и выехал за пределы Ист-Уиндз. Взглянув на Гвен, Веб увидел печаль в ее глазах.

— Вы в порядке? — спросил Веб.

— Я всегда в порядке, да и впредь не собираюсь сдаваться, Веб. — Она скрестила руки на груди и пошла в противоположную от большого дома сторону, в то время как ее муж, напротив, зашагал к дому.

Веб стоял и наблюдал за тем, как муж и жена удалялись друг от друга, следуя каждый своей дорогой.

38

Романо подобрал Клер в назначенном месте и повез ее в Ист-Уиндз, время от времени поглядывая в зеркало заднего вида, чтобы выяснить, нет ли за ними слежки.

Клер бросила взгляд на руку Романо и спросила:

— И когда же вы окончили колледж при Колумбийском университете?

Романо удивленно поднял брови, проследил за ее взглядом и увидел, что она смотрит на кольцо у него на пальце.

— В наблюдательности вам не откажешь. Я действительно окончил колледж при Колумбийском университете. Но это было так давно, что я уже начинаю в этом сомневаться.

— Я тоже там училась. Хорошо все-таки быть студентом и учиться в Нью-Йорке, верно?

— Уж чего лучше, — согласился Романо.

— Какая у вас была специальность?

— Какая разница? Я с трудом поступил в колледж, с трудом его окончил и все уже забыл.

— На самом деле вы, Пол Амадео Романо, поступили в колледж в возрасте восемнадцати лет и окончили его через три года в числе лучших учеников по специальности «политология». Ваша дипломная работа называлась «Основы политической философии в работах Платона, Гоббса, Джона Стюарта Миллза и Фрэнсиса Бэкона». После этого вы были приняты в Академию политологии им. Кеннеди при Гарварде, но занятия не посещали.

Романо окинул ее ледяным взглядом.

— Терпеть не могу, когда обо мне наводят справки.

— Врач должен знать не только своего пациента, но и людей, которые составляют его ближайшее окружение. Если уж Веб послал за мной вас, то вы, должно быть, пользуетесь у него безусловным доверием. По этой причине я села за компьютер и, несколько раз щелкнув мышкой, кое-что о вас узнала. Но не беспокойтесь — допуска к секретной информации у меня нет.

Романо продолжал посматривать на нее с подозрением.

— На свете найдется не так много людей, которые отказались бы продолжить образование в Гарварде.

— А меня никогда к большинству и не причисляли.

— Так почему же вы отказались от Гарварда? Насколько я знаю, вам была назначена стипендия, значит, деньги тут ни при чем.

— Я не пошел в Гарвард, потому что мне надоело учиться.

— И решили посвятить себя военному делу?

— Ну и что? Разве я такой один?

— На военную службу поступают люди, которые не имеют возможности получить высшее образование. Но те, кто с отличием окончил колледж и получил государственную стипендию в Гарварде, этого обычно не делают.

— Я родом из большой итальянской семьи, и у нас свои приоритеты. Традиции, если хотите, — негромко сказал он. — Жаль только, что некоторые люди слишком поздно о них вспоминают.

— Значит, вы старший сын в семье?

Романо снова одарил ее не слишком любезным взглядом.

— Опять мышкой щелкнули? Знали бы вы, как я ненавижу все эти компьютеры!

— Компьютер здесь ни при чем, мистер Романо. Обыкновенная дедукция. Вы вот упомянули о большой итальянской семье со своими приоритетами и традициями. Но забыли добавить, что в таких семьях на старшего сына возлагаются определенные надежды, которые он должен оправдать. Поскольку вы сказали, что некоторые люди слишком поздно вспоминают о традициях, я сделала вывод, что вы учились в колледже против воли отца, но, когда он умер, вас стала мучить совесть, и вы ушли из академии, чтобы заняться тем, к чему готовили вас родители. Кольцо с гербом колледжа у вас на пальце, возможно, свидетельствует о том, что вы не до конца склонились перед отцовской волей и до сих пор не оставили мечты о какой-то другой, лучшей жизни.

— Ох, не нравятся мне ваши хитрые подходцы, док...

Клер некоторое время молча его рассматривала.

— А вы не замечаете, что временами разговариваете как совершенно необразованный человек?

— И опять вы не на те кнопки давите.

— Извините, если что не так сказала, но вы ужасно меня заинтересовали. Веб тоже человек очень интересный и необычный. Полагаю, это напрямую связано с вашей профессией. То, чем вы зарабатываете себе на жизнь, требует неординарного характера.

— Вы тоже необычная, док. Так и норовите в душу залезть. Но я не ваш пациент. Тогда какого черта вы так стараетесь?

— Из любопытства. Да будет вам известно, что любопытство к внутреннему миру людей, которые меня окружают, является неотъемлемой частью моей профессии. Я это к тому, что обидеть вас ни в коем случае не хотела.

Некоторое время они ехали молча.

— Мой старик, — сказал Романо, — больше всего на свете хотел стать копом.

— Он служил в полиции Нью-Йорка?

Романо покачал головой.

— В том-то и дело, что не служил. Он ведь всего девять классов окончил, да и сердце у него было неважное. Поэтому он всю жизнь вкалывал в доках, выгружая с траулеров контейнеры с мороженой рыбой, но работу свою ненавидел. Полицейская форма его буквально завораживала, и он ни о чем другом думать не желал.