Калеб был строгим преподавателем, но Блэр была вынуждена признать, что он прекрасно разбирался во всем, что касалось его работы. Объяснял он четко и доступно и выказывал поистине безграничное терпение Иова, повторяя все по нескольку раз.
      И хотя их перемирие постоянно давало трещины, боевые действия не возобновлялись и работали они четко и слаженно. Правда, достаточно было одного неосторожного слова или случайного прикосновения, чтобы это обманчивое спокойствие разбивалось на мелкие кусочки.
      Когда они не работали, их общение сводилось к минимуму. После обеда, который готовил Калеб (Блэр мыла посуду), они расходились по своим комнатам. Но, оставшись одна, Блэр не находила покоя. Мысли о Калебе наполняли ее душу и сердце.
      Она хотела – нет, желала, – чтобы он поцеловал ее в тот день, после встречи с медведем. И Блэр почти ненавидела себя за это малодушие, но ничего не могла с собой поделать. В тот момент, когда он привлек ее к себе и она ощутила его твердые мускулы, ее тело предало свою хозяйку… Слава Богу, у него хватило сил отстраниться, хотя она последовала за ним в дом со смешанным чувством облегчения, сожаления и неудовлетворенности.
      И стоило ей вспомнить его страстный взгляд, как ее охватывала сладкая истома.
      Они принадлежат к разным мирам, убеждала она себя, у них разные цели в жизни и нет ничего общего, кроме физического влечения. Его недостаточно для серьезных взаимоотношений.
      У них нет будущего. Даже если она позволит себе роман – само собой, она не собирается этого делать, – это ни к чему не приведет. Они все равно в конечном итоге окажутся в тупике.
      Нет. Так лучше. Как только они вернутся в цивилизованный мир, влечение исчезнет само собой. Она будет поддерживать с ним связь и передавать информацию, но это уже не то что находиться в одном доме двадцать четыре часа в сутки.
      Кроме того, у нее есть родные и любимая работа фотографа. Калеб Хант больше не нарушит ее спокойствия.
      Завтра скоро наступит, и она вернется домой. Но почему ей от этого не радостно? Где же долгожданное спокойствие? Ведь она стремилась к этому целых две недели.
      И теперь, наблюдая в окно за Калебом, который, обнаженный по пояс, колол дрова, она чувствовала, как замирает ее сердце. Она просто глаз не могла от него оторвать. В это ясное, солнечное утро он был похож на языческого бога-великана. Его мышцы напрягались в такт размашистым движениям топора, прядь волос упала на лоб.
      Как долго она так стояла, Блэр не помнила. Когда же наконец она отвернулась от окна, щеки ее были мокры от слез.
      – Нет, ты неисправима, Блэр Браунинг, – прошептала она.

* * *

      Калеб вымещал свое раздражение на ни в чем не повинном бревне. Он уже вылил на себя несколько ведер ледяной воды – оставалось испробовать последнее средство: колоть дрова.
      Непонятно, на кого он злился больше: на себя или на Блэр. Ему еще ни разу не приходилось уходить от женщины, не удовлетворив свою похоть. Это одновременно бесило его и удручало. Давно его гордость не испытывала такого удара.
      По лбу его струился пот. Калеб выпустил топор из рук, и тот упал в траву. Запустив руку в карман, он вытащил платок и вытер лицо. Обычно он не потеет так обильно, но сегодня утром в воздухе ни ветерка. Кроме того, последние две недели он в постоянном напряжении.
      И кто тому виной, спрашивается? Блэр Браунинг, конечно. Она стала для него навязчивой идеей. Ему до умопомрачения хотелось дотронуться до ее аппетитных округлостей в узких дизайнерских шортиках и ласкать ее груди, которые так соблазнительно выглядывали из выреза кофточки.
      – Черт побери! – пробормотал он себе под нос. Ее нежное лицо с янтарными глазами, темно-каштановые волосы и обтягивающая футболка снова предстали перед его мысленным взором. «Прекрати, Хант!» – приказал он себе. С того самого мгновения, как он увидел эту женщину, он словно спятил. Ругнувшись, Калеб сунул платок обратно в карман, подхватил топор и снова принялся за бревно. Он ведь с самого начала понимал, что находиться в одном доме с женщиной не так просто.
      «Но ты и не подозревал, что задача окажется для тебя почти непосильной, так?» Остается винить только себя. Он сам хотел сюда приехать. И теперь поймал в ловушку самого себя. Он ей не ровня.
      «Боже, Хант! О чем ты?» Если у них и будет роман, они скорее всего примут друг друга без всяких оговорок.
      «Это твои личные проблемы, старина». И его идиотские измышления лишний раз это доказывают. Как бы то ни было, он совершенно не знает Блэр Браунинг.
      – Ложь! – пробормотал Калеб сквозь зубы, подставив лицо солнечным лучам. Он знает, что она не только самая прелестная, но и самая умная, целеустремленная и решительная женщина, которая старается как можно лучше выполнить возложенную на нее задачу и доказать ему, что она профессионал в своем деле. У нее потрясающая память и быстрая реакция. Она многому научилась за эти две недели, и ему даже не к чему придраться.
      И все же он остался при своем мнении: женщина, в особенности эта женщина, не должна иметь дело с Полом Таннером. И он пытался отговорить Уоррела.
      Да, когда с Таннером будет покончено и Блэр Браунинг вернется к своей основной работе, Калеб вздохнет с облегчением. Их пути разойдутся, и слава Богу. И они никогда больше не встретятся.
      – Дьявол! – буркнул Калеб и устало вздохнул. Затем принялся укладывать дрова в поленницу у сарайчика.
      «Еще один день, Блэр, – мысленно пообещал он. – Я отвезу тебя домой, и в следующий раз, когда мы встретимся, я уже ничего не почувствую. Ничего. Я в этом уверен».
      И, преисполнившись уверенности в себе и своей работе, он направился к дому. Осталось выполнить последнюю задачу. И Хант оттягивал этот момент до последнего.
      Он тяжело поднялся по ступеням.
 
      Блэр листала журнал, когда Калеб спустился по лестнице, посвежевший после душа. Сначала она не заметила, что у него в руке, – засмотрелась на его подтянутую фигуру, вдыхала свежий аромат его одеколона…
      Внезапно кровь прилила к ее щекам и сразу отхлынула, и лицо покрылось мертвенной бледностью.
      – Что… это? – выдохнула она.
      – Это? Защита.
      Блэр вытаращила глаза.
      – Пистолет, – пролепетала она.
      – Правильно, – спокойно подтвердил Калеб и протянул ей оружие.
      Блэр съежилась, как будто это была ядовитая змея, готовая броситься на нее в любую секунду. Сердце ее заколотилось, как у пойманной пташки.
      – Нет. – Она затрясла головой. – Уберите это… пожалуйста. Уберите его! Я не хочу к нему прикасаться.
      – У тебя нет выбора, Блэр, – спокойно, но твердо напомнил Калеб.
      Блэр снова покачала головой, и ее волосы рассыпались по плечам, переливаясь на солнце.
      – Я… никогда им не пользовалась. – Она облизнула пересохшие губы.
      Кончик ее языка и влажный рот произвели на Калеба эффект, подобный удару ниже пояса. Он на мгновение зажмурился, как от боли. Ему захотелось заключить ее в объятия, заверить, что все будет хорошо, что никто больше не причинит ей зла.
      «Не болтай чепухи, парень! – мысленно отругал он себя. – Кто ты для нее?»
      Блэр продолжала сбивчиво лепетать:
      – Что бы ни случилось, я не смогу выстрелить в человека. Не сейчас… после того как… Джош… – Она отвела взгляд, чтобы Калеб не увидел ее слез.
      «А я-то считала, что все треволнения остались позади, что самое худшее уже случилось», – в отчаянии думала Блэр.
      Калеб опустился перед ней на одно колено.
      – Эй, – промолвил он, – не заставляй меня просить. Мне это тоже не по душе, но что делать? Ты ведь знаешь, это необходимо. Подумай, и ты поймешь, что я прав. – Его голос звучал непривычно мягко, почти нежно. – Я не могу позволить тебе предстать перед Таннером беззащитной. Это все равно что бросить Даниила в ров со львами. Я на такое не способен.
      Калеб поднялся и молча ждал, пока Блэр осмыслит то, что он только что сказал. Он прекрасно понимал, что сейчас творится в ее душе. Но, как он уже говорил, тут ничего нельзя было поделать. Жребий брошен. Калеб, правда, надеялся, что ей не придется воспользоваться оружием, да простит его Господь! При одной мысли о том, что ее жизни угрожает опасность, у него волосы вставали дыбом. Но его долг – подготовить ее к этому как можно лучше.
      Минуту спустя Блэр встала и обернулась к нему, бледная как мел:
      – Я не могу. Вы должны меня… понять. – На шее у нее билась тоненькая жилка.
      Калеб приблизился к ней:
      – Ты заранее настроилась на неудачу, и я никак не пойму почему. Пистолет тебе не враг. Тебе бы следовало это знать.
      Но Блэр в ужасе отпрянула от протянутого ей оружия.
      Не обращая внимания на ее испуг, Хант решительно продолжал:
      – Идем в подвал, пора начать тренироваться в стрельбе по мишеням.
      – Калеб…
      – Это приказ, Блэр, – спокойно произнес он, но Блэр уловила в его голосе металл. – Детские игры кончились. Ты знаешь, что тебе предстоит сделать, и не будем попусту терять время.
      Блэр снова перевела взгляд на металлический предмет в его огромной руке. «Ладно, Блэр, делать нечего. Вперед». Кроме того, как он только что напомнил ей, у нее нет выбора. Полчаса – и все будет кончено. Просто нельзя думать о Джоше, о том, как пуля пробила насквозь его тело. «О Господи! Только полчаса… и все».
      Блэр молча повернулась и направилась к лестнице, ведущей в подвал. Сзади она слышала тяжелые шаги Калеба.
      Очутившись у двери в подвал, она остановилась. У нее было такое ощущение, что ее ведут на казнь. Калеб сделал шаг вперед и открыл перед ней дверь.
      Блэр впервые оказалась в этой части дома. К ее удивлению, подвальчик оказался довольно уютным. Маленькие круглые окошечки в верхней части стены заливали помещение мягким светом. В дальнем углу виднелся стол, напротив него стояла аккуратно заправленная койка. А прямо перед собой Блэр увидела мишени. Она проглотила комок, подступивший к горлу, и слабо кивнула:
      – Я… готова.
      – Молодец.
      Услышав его низкий, хриплый голос, она почувствовала неожиданную слабость. Отведя глаза, Блэр попыталась скрыть охватившее ее волнение. Теперь она уже не знала, чего боится больше – Калеба или того, что ей сейчас предстоит.
      Держась на безопасном расстоянии друг от друга, они приблизились к мишени и остановились у черты.
      Калеб обернулся к Блэр и протянул ей пистолет.
      – Пожалуйста, покажи мне сначала. Я давно не держала его в руках. Мне повезло – я никогда не стреляла в человека.
      Калеб сурово прищурился:
      – Тебе и впрямь повезло. Можешь мне поверить, стрельба по живым мишеням – малоприятное занятие, даже если речь идет об отъявленном мерзавце. – Он помолчал, потом добавил: – Ну хорошо, поскольку тебе давно не доводилось пользоваться автоматическим пистолетом 45-го калибра, я начну с азов.
      – Спасибо, – промолвила Блэр, радуясь, что ей удалось выиграть немного времени.
      – Смотри, как я взведу курок левой рукой.
      Он продемонстрировал это, но Блэр уставилась на пистолет в полном замешательстве, никак не решаясь взять его в руки.
      – На, держи. – Он сунул пистолет ей в руку. – Твоя очередь.
      Блэр дрожащими пальцами стиснула пистолет.
      Коротко вздохнув, Калеб решительно зашел сзади и повернул ее лицом к мишени, направляя и помогая удерживать оружие.
      Блэр показалось, что реальность ускользает от нее и яростное желание охватывает ее жаркой волной. В его объятиях она чувствовала себя беспомощной и слабой. Все ее ощущения настроились на человека, чьи большие, сильные руки обхватили ее, как мягкие, но прочные оковы.
      Калеб откашлялся.
      – Запомни, – произнес он. – Держи пистолет крепче, обеими руками, не сгибай руки в локтях.
      – Постараюсь, – шепотом ответила Блэр. В горле у нее пересохло.
      Затем с его помощью она нажала на курок. Оглушительный выстрел эхом пронесся по подвалу, и Блэр испуганно вздрогнула.
      Калеб крепче сжал ее руки, помогая справиться с отдачей.
      – Меня чуть назад не отбросило, – хрипло произнесла она, забыв обо всем, кроме того, что он обнимает ее.
      Калеб чуть отстранился и произнес:
      – Неплохо. Продолжай.
      Блэр застыла неподвижно. «У тебя хорошо получается. Продолжай. Скоро все это закончится». Она прищурилась, тщательно прицелилась в центр мишени, держа пистолет на вытянутых руках, и выстрелила.
      – Хорошо, – похвалил Калеб. – Еще раз. – Его голос прозвучал почти нежно, ласково.
      Взяв у него обойму, она зарядила пистолет и снова прицелилась. Но сейчас руки ее предательски дрожали, и она никак не могла справиться с волнением.
      – Позволь, я помогу, – прошептал Калеб. Но вместо того чтобы поддержать ее трясущиеся руки, он обнял ее за талию.
      Блэр изумленно ахнула.
      Пистолет затрясся в ее руках, и ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы его удержать.
      – Калеб! – испуганно выдохнула она.
      Но он не обратил на ее возглас никакого внимания. Его руки скользнули от талии к ее обнаженным предплечьям. По спине у нее побежали мурашки от его прикосновений.
      – Блэр, Блэр, – запинаясь, шептал он. – Такая нежная…
      Не успела Блэр возразить, как почувствовала на своей шее его влажные губы. Трепет прошел по ее телу.
      Она слабо покачивала головой из стороны в сторону, чуть слышно постанывая и всем существом отдаваясь новым для себя ощущениям.
      – Сладкая… какая ты сладкая, – хрипло шептал Калеб.
      Такого с ней еще не бывало. И в этот момент восторг и наслаждение сменились паникой. Пуговички ее блузы медленно, одна за другой, были расстегнуты. Пистолет выпал из ее рук и с глухим стуком ударился об пол.
      Сердце ее колотилось так отчаянно, словно хотело вырваться из груди.
      – Нет, Калеб… не надо, – простонала она.
      – Прошу тебя… не останавливай меня сейчас, – перебил он ее, и его горячее дыхание опалило ей кожу. – Мы оба этого хотели…
      И его рука проникла в ее кружевной бюстгальтер такого же темно-фиолетового цвета, как и блузка.
      От прикосновения его пальцев к ее коже Блэр совершенно размякла и томно прильнула к нему, учащенно дыша. У Калеба вырвался приглушенный стон, и он, как слепой, стал ласкать, поглаживать и мять ее нежные груди. Услышав его стон, Блэр повернула голову. Губы их встретились и слились в жарком поцелуе.
      Время остановилось. Поцелуй был горячим, страстным и глубоким и, казалось, продолжался целую вечность.
      – Сладкая… нежная… – бормотал Калеб.
      Блэр понимала, что должна положить конец этому безумию, но ничего не могла с собой поделать. Его губы творили с ней что-то невообразимое и превращали в рабыню, покорную любому его желанию.
      Когда же Калеб наконец оторвался от ее губ, Блэр сделала слабую попытку отстраниться.
      – Нет! – воскликнула она, но его рот снова впился в ее шею, а руки продолжали ласкать ее грудь и живот – не спеша, медленными, завораживающими движениями. Когда он добрался до застежки ее джинсов, Блэр уже не сопротивлялась. С этой секунды она превратилась в глину в его руках, из которой он мог лепить все, что угодно.
      Калеб сейчас способен был воспринимать только ее внешность, аромат, вкус. Он знал, что просто умрет, если не овладеет ею. К черту профессионализм и ответственность! Он балансирует на краю пропасти. Надо дать волю чувствам, а что будет потом – наплевать!
      Блэр прошептала:
      – Калеб, я… – Голос ее задрожал, выдавая смятение и испуг.
      – Ш-ш-ш, – остановил он ее, – ничего не говори.
      Заметив слезы у нее на ресницах, он нежно собрал их губами. Она прильнула к нему, и в это мгновение он понял, что для них теперь нет пути назад.
      Он еще крепче прижал ее к себе. Блэр не сопротивлялась. Он запустил руку в ее волосы, и густые шелковистые пряди заструились меж его пальцев.
      Блэр, затаив дыхание, смотрела на него. Он молча обхватил ее лицо ладонями и притянул к своим губам. Ее руки скользнули под его рубашку, ощупывая его мускулы и проводя ладонями по гладкой коже.
      Наконец он чуть отстранил ее от себя и быстро освободил от бюстгальтера и блузки, затем его проворные пальцы стянули с нее кружевные трусики.
      Калеб наклонился и отбросил в сторону ее одежду, потом провел ладонями по ее бедрам, привлекая к себе, и его губы сомкнулись на ее нежной округлой груди, пока соски не превратились в тугие бутоны.
      С этого момента они словно обезумели.
      Блэр стала лихорадочно раздевать его, и он услышал ее приглушенный стон удовольствия, когда их обнаженные тела соприкоснулись.
      У Блэр закружилась голова, и она опустилась на ковер, подчиняясь Калебу.
      – Ты само совершенство, – шептал он.
      Блэр горела как в лихорадке. Она отбросила прочь все доводы рассудка, поскольку иначе ей пришлось бы положить конец этой безумной вспышке страсти. А как раз этого-то ей и не хотелось сейчас. Его горячий рот обжигал ее кожу, и Блэр с прерывистым вскриком отдалась наслаждению, которое дарили его поцелуи.
      – О, Блэр, – хрипло прошептал он, – я не в силах больше ждать.
      – Да… прошу тебя… сейчас, – выдохнула она, успев подумать, что его поцелуи просто божественны. Его пальцы, легкие, как мотыльки, пробежали по ее бедрам, ягодицам и скользнули к ней между ног.
      Как только он достиг ее сердцевины, из груди ее вырвался протяжный прерывистый вздох.
      – Ах… да… о да!
      Когда же он погрузился в ее влажное тепло, она застонала, двигаясь вместе с ним, оставляя на его плечах легкие следы от укусов и вскрикивая в тишине.
      Ее бедра сжались, живот вздрагивал по мере того, как она поднималась все выше и выше к вершине наслаждения, которого никогда до этого не знала, полностью отдаваясь и подчиняясь ему. И когда она достигла этой вершины, то, вскрикнув, припала лицом к его груди, и ее приглушенный стон слился с его собственным…
 
      Позже, лежа рядом с ней, Калеб впервые почувствовал угрызения совести и сожаление. Что она сейчас чувствует? – спрашивал он себя. Он не знал, но догадывался. Она лежала, повернувшись к нему спиной и свернувшись калачиком. Спала ли она? Вряд ли. Как, впрочем, и он сам.
      Сдержав резкий вздох, Калеб потянулся за своей рубашкой. Накрыв Блэр, он заложил руки за голову и уставился в потолок, мысленно обзывая себя самыми последними словами.
      Его охватили злость и досада. Как теперь ему исправить то, что он натворил? Более того, как он посмел забыть, что Блэр Браунинг – его деловой партнер? И это после всего, что он себе внушал! Для собственного спокойствия необходимо держаться от нее подальше и больше к ней не прикасаться.
      «Нет!» – мысленно воскликнул он. Но суровая реальность снова все расставила по своим местам. Он должен оставить ее в покое, это единственный выход. Однако внутренний голос подсказывал ему, как всегда безошибочно, что сделать это будет труднее всего, особенно после того, как он только что насладился ее телом, слышал ее крики восторга. Внезапно его собственное тело напряглось, сгорая от желания.
      Любовь? Неужели это любовь? И снова слово «нет» промелькнуло в его сознании. Нет, конечно же, нет. Это исключено. Он не позволит ей проникнуть к себе в душу. Нельзя допустить повторения прошлых ошибок. Один раз он уже обжегся. Когда его первая любовь и первый брак разбились на тысячу осколков, он запер дверь перед чувством. Блэр заслуживает гораздо лучшей доли.
      – Блэр… – Он должен все ей объяснить, и она его поймет. – Нам надо поговорить.
      Блэр не спала, но ей так хотелось забыться! Тогда ей, быть может, удастся избавиться от тоскливого отчаяния, разрывающего ее изнутри. Прижав рубашку к груди, Блэр повернулась и взглянула на него. Лицо ее было мокро от слез.
      – Нам не о чем разговаривать.
      Острая боль пронзила его сердце. Калеб потянулся к ней, но Блэр отпрянула.
      – Нет… не прикасайся ко мне.
      – Прости. – Голос его звучал хрипло, взгляд черных глаз стал пустым и холодным.
      – Извиняться не обязательно, – устало отозвалась Блэр. – Я хочу уехать домой. Сегодня же.
      Калеб посмотрел на нее, затем медленно поднялся и натянул джинсы, чувствуя себя так, словно жарким солнечным днем его бросили в глубокий холодный колодец.

Глава 7