Вугар впервые улыбнулся. За все время длинной речи Зия. Его рассмешило то, что этот сорокалетний человек с поседевшей головой называет себя молодым. Но Лалаев по-своему истолковал улыбку Вугара.
      - Да, да! Не смейся. Тут нет ничего смешного! - Он понизил голос. Старый хрыч не такой уж безумец, как мы все думаем. О, это большая каналья! Думаешь, сегодня на совещании он хотел тебя изничтожить? Не-т, милый! Он надеялся одним выстрелом двух зайцев убить. Заронив сомнение в ценности твоего изобретения, он хотел скомпрометировать научного руководителя и доказать его несостоятельность. Бадирбейли ненавидит Сохраба-дадаша. Гюнашли как бельмо на его старом глазу. Денно и нощно распространяет Бадирбейли грязные небылицы про Гюнашли, каждую минуту готов сунуть палку в спицы его колеса... Почему? За что? Завидует! Гюнашли любят, уважают, а Бадирбейли терпеть не могут. Сохраб Гюнашли, видите ли, строит завод за заводом, а Бадирбейли это не удается... Сохраба Гюнашли избрали членом-корреспондентом Академии наук, а Башира Бадирбейли нет! Изобретения Сохраба Гюнашли удостоены Государственных премий, а работы Бадирбейли нет! Беда Бадирбейли заключается в том, что он не может и не хочет понять того, что не стоит мизинца своего соперника. Если на одну чашу, весов положить научные труды Гюнашли, а на другую самого Бадирбейли, то чаша, на которую лягут книги Гюнашли, перетянет. Этот заядлый консерватор не желает усвоить простую истину. Гюнашли науке отдает все: силу, здоровье, талант, энергию. Он трудится, не зная ни дня, ни ночи. Да если у тебя, Бадирбейли, есть талант, умение, прояви их, кто мешает? Кто за руку держит? Занимайся спокойно своим делом, не обращай ни на кого внимания. Этот прохвост и меня одно время преследовал, назло Сохрабу-дадашу хотел угробить. Но не вышло! Я защитил диссертацию, теперь сам черт мне не брат. Мой авторитет куда прочнее его. Меня все любят и уважают. Мое имя в первом десятке самых уважаемых химиков...
      Лалаев гордо похлопал себя по груди. Исполненный уважения к себе, он стал читать Вугару наставления:
      - Не советую, друг мой, впадать в отчаяние. Пусть живет и бодрствует Сохраб-дадаш. Пока тень его осеняет наши головы, пока горячо его дыхание, не страшна нам никакая сволочь! Сохраб-дадаш - наша опора, наша защита. Не придавай значения глупым вылазкам. Вершину горы омывают дожди и студят снега, а она продолжает выситься над всеми. Я не случайно так долго задержал тебя, хочу, чтобы знал, кто тебе друг, а кто враг. Запомни: таких, как Бадирбейли, немало. Потому было бы легкомыслием возлагать надежды только на собственный талант. Опора и еще раз опора! Заруби это на носу!
      Они спустились на первый этаж. Лалаев по-военному приложил руку к виску, откозырял Вугару, круто повернул налево и поспешил прочь. Но, не сделав и пяти шагов, возвратился.
      - Склероз, склероз!... - засмеялся он. - Главное-то чуть не был. Должен сообщить тебе весьма важную новость. Впрочем, такую новость причитается магарыч. Ну, да ты человек свой, придет время - отплатишь. - Он снова засмеялся, его толстая шея расползлась и вросла в плечи. Прищурив левый глаз, Зия продолжал: - Ты очень... хи-хи-хи... понравился нашей Мархамат хи-хи-хи... Со вчерашнего дня она то и дело тебя вспоминает. Ну, что еще тебе нужно, дружок? Вот везет так везет! - Лалаев многозначительно подмигнул Вугару. - Салют!
      Вугар знал: самовлюбленный, заносчивый Зия ни за что не стал бы распинаться перед таким "молокососом", как он, не будь на то весьма серьезных причин. Витиеватые речи, многозначительные намеки - все это, конечно, не случайно. Так что же произошло? Почему вдруг высокомерие и гордость покинули Зия Лалаева и он стал так ласков и доброжелателен? Однако у Вугара не было ни времени, ни охоты раздумывать над подобными вопросами. Спор, возникший на заседании ученого совета, вконец расстроил его. Он понимал, что отныне возникли трудности и препятствия, которые будет не так-то легко преодолеть. Все, что происходило сегодня, являлось своеобразной репетицией - определились силы нападающие и защищающие. Это была своего рода тренировка перед раундом, когда работа будет закончена и представлена к защите. Тогда-то и предстоит настоящее сражение.
      Профессор Бадирбейли, несомненно, сделает все, чтобы увеличить количество своих сторонников. И кто знает, какие еще обвинения предъявит он Вугару? При этой мысли кровь останавливалась в жилах.
      Он вышел на улицу. На душе тоскливо и неспокойно. Еще утром, едва проснувшись, Вугар с тревогой подумал о том, что говорили вчера родители Арзу после его ухода. Не опьянел ли он, не наговорил ли глупостей, не допустил ли какой бестактности? Сейчас, едва он покинул стены института, эти вопросы снова завертелись в мозгу, оттеснив на время деловые заботы. Вугар хотел немедленно позвонить Арзу по телефону, но, взглянув на часы, понял, что она еще не вернулась из университета, и решил отложить звонок до вечера. Чтобы не терять времени, он отправился в библиотеку Академии наук.
      Вчера Вугар заказал в архиве несколько редких книг, вероятно, их уже приготовили и, если сегодня не взять, книги сдадут обратно в архив.
      Подходя к дому, известному в городе под названием "Монолит", Вугар столкнулся с Арзу. Счастливая случайность обрадовала его.
      - Арзу?! - удивленно воскликнул он.
      Веселый смех был ответом. Упругие плечи Арзу вздрагивали под шелковой блузкой.
      - Почему ты смеешься? Что случилось?
      - Салам, Вугар! - с трудом подавив звонкий смех, ответила Арзу и рассмеялась. - Я давно наблюдаю за тобой! Поглядеть со стороны, так ты спишь на ходу. Идешь, идешь и вдруг ни с того ни с сего останавливаешься... О чем задумался?
      Обрадованный встречей, Вугар, казалось, не слышал ее слов и на ее вопрос ответил вопросом:
      - Куда направляешься, Арзу?
      - Не направляюсь, а возвращаюсь! - продолжала смеяться Арзу. Теперь она смеялась над его растерянностью. - Из университета возвращаюсь домой, или не видишь - вот книги, тетради!
      - Не вижу... - растерянно ответил Вугар. - Почему же ты идешь в эту сторону? Твой дом в прямо противоположном на правлении.
      - Тебя хотелось повидать...
      - Меня? - Вугар ничего не понимал, поведение девушки казалось ему весьма странным.
      - Не веришь? - Арзу заглянула ему в глаза, и в ее взгляде он прочел упрек. Взяв теплую маленькую ладошку в свои руки, он ласково улыбнулся.
      - Да как я смею не верить тебе! Раз так говоришь, значит, правда!
      Арзу стала серьезной.
      - Клянусь жизнью, я не шучу! Я и сама не знаю, как это получилось. Вышла из университета, хотела идти домой, вдруг точно кто-то в сердце толкнул: "Вернись, скорее вернись, Вугар идет тебе навстречу!" А мне почему-то именно сегодня так хотелось увидеть тебя...
      - Арзу, родная моя, говорят: сердце сердцу весть подает. Я и раньше часто слышал об этом, но только сейчас понял их смысл. Мне тоже так нужно было увидеться с тобой, я собирался позвонить, но потом подумал - рано, еще нет дома.
      Арзу улыбалась ласково и радостно. Они долго шли молча. Наконец Вугар нарушил молчание:
      - Арзу, вчера после моего ухода что говорили обо мне твои родители?
      Арзу удивленно подняла на Вугара свои большие глаза:
      - Не знаю! А что они должны были говорить?
      - И я не знаю... - Вугар помолчал, в горле пересохло, он проглотил слюну и продолжал: - Я думал... ну... а вдруг выпил лишнего, наболтал глупостей...
      Улыбка снова тронула губы Арзу, но она мгновенно погасила ее и, притворяясь серьезной, заговорила:
      - Зачем напоминаешь об этом? Или мало того, что вчера мне пришлось краснеть за тебя? Ты был так пьян, так пьян... Прыгал как сумасшедший, шумел, кричал. А что говорил! Нет, я не могу повторить! Оскандалились мы перед гостями...
      - Правда? - Вугар побагровел. - Ты не шутишь?
      - Какие шутки! От стыда я готова была забиться в мышиную нору... Меня бросало то в жар, то в холод...
      Вугар опустил голову, щеки его горели, с губ готовы были сорваться слова покаяния. Он взял Арзу за руку и вдруг почувствовал, что рука ее вздрагивает. Он резко поднял голову и взглянул в глаза Арзу. Она не выдержала его взгляда и весело расхохоталась. Вугар понял, что Арзу подшутила над ним, и тоже рассмеялся:
      - Лгунишка!
      - Сам лгун! - Арзу кокетливо посмотрела на него.
      - Я-то почему? Ты...
      - Нет, ты!
      - Тогда мы оба...
      - Согласна!
      Они шли, перебрасываясь шутками и весело подсмеиваясь друг над другом. Прохожие, глядя на них, тоже улыбались, - со стороны эти двое напоминали расшалившихся детей.
      Вот и музей Низами, где они встретились вчера...
      Пройдя под часами, они направились к Приморскому бульвару. И вдруг замолчали. Да о чем говорить? Казалось, все высказано, и теперь так хорошо молчать. Изредка наклонялись, заглядывая друг другу в глаза. Куда выразительнее слов были эти взгляды, легкие и радостные. Чему они радовались? Кто знает! Любовь, молодость - есть ли на земле счастье большее?..
      Глава седьмая
      - А, пропащая душа, заходи!
      Вугара удивил веселый голос профессора. Осторожно приоткрыв дверь, он остановился на пороге. На письменном столе Гюнашли навалена груда бумаг. Он сосредоточенно листал их, внося карандашом поправки в перепечатанный текст. Казалось, целиком погружен в работу. Но вот заметил Вугара, а тот-то думал, что остался незамеченным! Может, ослышался? Боясь помешать профессору, он хотел так же осторожно прикрыть дверь и уйти, но Гюнашли, угадав его намерение, громко сказал, не отрывая глаз от бумаг:
      - Заходи, заходи! Да закрой за собой дверь! Форточка открыта, сквозняк, ветер, того гляди, раскидает бумаги.
      Вугар послушно вошел в кабинет и неуверенными шагами приблизился к столу.
      - Доброе утро, профессор, - нерешительно пробормотал он.
      - Салам, салам, очень рад тебя видеть!
      Профессор не торопясь дочитал страницу, четким, убористым почерком написал что-то на полях, перевернул лист и, сняв очки в изящной оправе, бросил и ручку и очки на груду бумаг. Потом поднялся из-за стола и устало направился к дивану, что стоял у противоположной стены.
      - Да, да, я рад тебя видеть, - повторял он, усаживаясь и закидывая ногу на ногу. - Вот уже несколько дней тебя не видно в институте... Не заболел ли?
      - Нет... - выдавил Вугар и покраснел, чувствуя, как от смущения загорелись мочки ушей.
      Гюнашли посмотрел на Вугара, и брови его сошлись в единую черную густую черту.
      - Ну, как идут дела?
      - Ничего... - Вугар боялся взглянуть в глаза профессору и стоял, опустив голову. - Теоретическая часть диссертации закончена. Я учел все ваши замечания. Пора приступать к опытам.
      - К опытам? - в голосе профессора Вугару послышались удивление и насмешка. - Так чего же ты ждешь?
      - Я... - Вугар замялся. - Вы знаете, профессор, в лаборатории, где я раньше работал, условия неподходящие.
      - Ясно? И ты ждешь, пока тебе создадут необходимые условия? - Тень неудовольствия пробежала по лицу профессора. - Сидишь дома и дожидаешься, чтобы на блюдечке принесли ключи от новой лаборатории?
      Вугар молчал. Обычно профессор разговаривал с ним ласково и внимательно. Чем вызван его насмешливый тон? Вугар пристально глядел на Гюнашли, пытаясь понять причину перемены. А Гюнашли, недовольно покачивая головой, поднялся с дивана и, заложив руки за спину, стал ходить по кабинету. Комната была узкая и длинная, в одном углу - свернутые в рулоны схемы, в другом - небольшие макеты заводов, выстроенных по его проектам.
      - Странно, - говорил Гюнашли. - Более чем странно! Целая неделя прошла после заседания ученого совета, а ты, вместо того чтобы прийти ко мне, поговорить и поторопиться с завершением работы, где-то развлекаешься! Может, ждешь посла? Или письменного приглашения? Занятно!
      Профессор был рассержен не на шутку, и Вугар понял, что к тому имелись серьезные основания.
      Сердце его тревожно забилось.
      "Может быть, кто-то оговорил меня?" - мелькнула мысль.
      Все более и более сердясь и повышая голос, Гюнашли продолжал:
      - Беззаботность, самоуверенность - злейшие враги науки!
      Он подошел к окну и, повернувшись к Вугару спиной, долго глядел на улицу. Молчание становилось невыносимым. Наконец профессор заговорил снова:
      - Как иначе я могу объяснить твое поведение? Да понимаешь ли ты, что другой на твоем месте кинулся бы в огонь и воду, защищая свою работу. Гонят в дверь - влез бы в окно! Звонил бы во все инстанции, писал заявления, весь мир перевернул вверх дном, но своего бы добился. А ты... - Гюнашли замолчал, и его молчание показалось Вугару страшнее самых осуждающих слов. Потом он повернулся к Вугару, поглядел на него через плечо и с укором и сожалением добавил: - А ты прячешься, выжидаешь... Чего ты боишься?
      Вугар стоял ошеломленный. Казалось, крикни ему сейчас профессор: "Уходи!" - он не нашел бы двери. Хотел ответить и не мог - слова разбежались. Растерянный, несчастный вид Вугара несколько смягчил сердце профессора, кажется, он был слишком строг с юношей! Снова опустившись на диван, он откинулся на мягкую спинку и, закрыв усталые, покрасневшие глаза, заговорил тихо, словно сквозь сон:
      - Скромность - достоинство. Но излишняя скромность выглядит порой чванством и надменностью. А на деле убивает энергию, гасит смелость. Человек становится трусливым и нерешительным. Это уже не скромность, а равнодушие...
      Вугар выпрямился, как от удара. Зачем эти слова? Какая нужда напоминать всем известные истины?! Что отвечать на них? Он вопросительно глядел на профессора.
      И Гюнашли, ощутив на себе тревожный взгляд, приоткрыл глаза, - лицо было усталым, измученным, как у тяжелобольного человека, очнувшегося от забытья. Исполненный отчаяния, Вугар снова вызвал в нем сочувствие, и в глазах промелькнула нежность.
      - Прости меня, Вугар! - Голос Гюнашли помягчел. - Не обижайся, но я не узнаю тебя в последние дни. Что случилось? Ты чем-то увлечен, и для науки у тебя не хватает времени. Долго ли это будет продолжаться?
      Лицо Вугара залила яркая краска. Теперь не могло быть сомнений в том, на что именно намекал профессор. Вугар и вправду изменился за последнее время, после заседания ученого совета ни разу не зашел в лабораторию, в институте бывал редко. Зато зачастил с Арзу в кино и театры... Откуда это известно профессору? Интересно, кто поспешил доложить о его личной жизни?
      Не дожидаясь ответа, Гюнашли продолжал, медленно выговаривая каждое слово:
      - Всему свое время! Вот тебе мой совет: забудь сейчас обо всем. Наука ревнива, она требует любви безраздельной, само отверженной и не терпит измены. Того, кто не умеет терпеть лишений и приносить ей жертв, она отвергает. Известно ли тебе, что твоим антидетонатором заинтересовались в высоких инстанциях? Как видно, наши недоброжелатели перешли от теории к практическим действиям... Вчера звонили из Академии наук и из Совета Министров и просили меня представить подробную справку о твоей диссертации. Поступили, мол, сигналы...
      Так вот почему взволнован профессор!
      - О чем они могли просигнализировать?
      - Вот этого я пока не знаю! Но, судя по разговору, нам досталось хорошенько!.. - Гюнашли помолчал. Вздохнув, добавил: - К сожалению, за жизнь я немало подобного навидался. Рано или поздно правда торжествует, но сколько уходит драгоценного времени и душевных сил! Как мешает работе! Что поделаешь, это своего рода болезнь, и, к сожалению, не аппендицит, который легко удаляется. Счастливо будет то поколение, что первым не найдет в словарях слов: предатель, доносчик, склочник, анонимка. Надеюсь, те, кто придет после нас, узнают эти понятия только из исторических романов...
      Гюнашли замолчал, уставившись в одну точку. Он сидел не двигаясь, потом вдруг хлопнул себя по коленям, поднялся и подошел к письменному столу. Силясь улыбнуться, он сказал:
      - Но ты не унывай, во всем нужно искать хорошую сторону! Когда у человека появляются враги, он мобилизуется. Работает четко, интенсивно, не допускает ошибок, зная, что каждый его просчет - козырь недругу. Сам я таков и советую следовать моему примеру. Иного пути к победе нет. Честный труд все одолеет. Я уже говорил с дирекцией, тебе отвели лабораторию, комната сто два. Иди посмотри ее, приведи в порядок и доложи, чего не хватает, чтобы немедленно приступить к опытам. Нельзя терять ни минуты! Наступил самый ответственный момент. Только разрешив проблему до конца и в кратчайшие сроки, можно заставить демагогов умолкнуть!
      Глава восьмая
      Комната номер 102 выглядела весьма убого. Выгороженная из большого помещения она когда-то давно была оборудована под лабораторию. Посреди тянулся длинный стол, беспорядочно уставленный большими и маленькими колбами, мензурками самых различных форм и размеров, стеклянными баллонами, приборами, аппаратами. Стены и потолки комнаты пропитаны желтой копотью. В дальнем углу, на тумбе, аналитические весы под чехлом, покрытым таким густым слоем пыли, что невозможно разглядеть, какого он цвета. Пол грязный, заслеженный, видно, давно не касались его ни швабра, ни веник. Тяжелый запах тухлого яйца стоял в комнате. Но Вугар привык к подобным "ароматам" и не придал этому значения.
      Решительно войдя в лабораторию, он закрыл за собой дверь.
      Возле огромного светлого окна, занимавшего почти всю стену, Вугар увидел девушку в белоснежном халате, - его ослепительная белизна лишь отчетливее подчеркивала грязь и беспорядок, царившие в помещении. Рыжеватые волосы, по последней моде выкрашенные хной, были собраны на затылке тяжелым узлом. На коленях у девушки лежала открытая книга. Погруженная в чтение, она не заметила, как вошел Вугар и остановился, разглядывая ее. Гибкая, тоненькая, она сидела неподвижно, и Вугар на какое-то мгновение усомнился не манекен ли это? - очень уж странно было представить среди окружающего хаоса нежное живое существо. Стараясь ступать как можно тише, Вугар сделал несколько шагов. Но вот предательски скрипнула половица, девушка вздрогнула и оглянулась. Растерянность быстро пробежала по ее лицу, но она тут же справилась с ней и, захлопнув книгу, быстро поднялась. Швырнув книгу на подоконник, девушка легкими шажками пошла навстречу Вугару. Они поздоровались, и Вугар заметил, как легкий румянец проступил на ее широком, чуть скуластом лице и тут же исчез.
      - Где же вы были? - скороговоркой сказала девушка, не поднимая густых черных ресниц и не глядя на Вугара. - Мы вас второй день ждем...
      Вугар в ответ только пожал плечами. Эта грязная, захламленная комната, узкая и длинная, казалась ему даром богов. Неужели она отдана в полное его распоряжение? Да он и мечтать не смел об этом! Всегда думал: дали бы свой угол, где никто не мешал бы работать. А тут вдруг целая комната! Он продолжал оглядываться растерянно и недоуменно. Но девушка по-иному истолковала его взгляд.
      - Мы нарочно ничего не трогали до вашего прихода, - быстро заговорила она. - Хотели, чтобы вы убедились, в каком виде досталась нам эта комнатуха. Работы здесь непочатый край...
      Вугар молча разглядывал приборы, мензурки, баллоны, в беспорядке теснившиеся по столам и полкам. Все казалось ему прекрасным. Девушка продолжала, теперь уже обеспокоено:
      - Тетя Хадиджа ушла домой. Это наша подсобная лаборантка! У нее маленькие дети. Но она скоро вернется, самое большее - через час! Недалеко живет.
      "Кажется, девушка болтлива, - с досадой подумал Вугар, не слушая ее. Способная ли?" Он еще раз оглядел ее с ног до головы, еле заметно кивнул и снова перевел взгляд на приборы и колбы.
      Однако взгляд его явно ободрил девушку, она осмелела и подошла почти вплотную к Вугару:
      - Простите, вы появились так неожиданно, я растерялась и не представилась. Нарын. Нарын Махмудовна... - И она шаловливо и кокетливо посмотрела на Вугара.
      В ее прищуренных глазах пряталась лукавая улыбка.
      А Вугар все молчал. Наконец, то ли оказало должное действие девичье кокетство, то ли еще от чего, но на губах его неожиданно появилась улыбка.
      - Ну зачем же извиняться! - весело сказал он. - А вот познакомиться действительно необходимо. Нам ведь предстоит совместная работа. - Однако имя свое он называть не торопился и руки не подал.
      Нарын, улыбнувшись, опередила его.
      - Можете не называть себя. Кто в институте не знает вашего имени?
      Вугар смутился.
      - В институте? - недоуменно спросил он.
      Словно подтверждая свои слова, Нарын широко взмахнула длинными ресницами, и глаза ее блеснули, как две звезды.
      - Конечно! Почему это вас удивляет? Можно ли не знать хорошего парня?
      - Хорошего парня?
      Вугар густо покраснел. Покраснела и Нарын, испугавшись своей вольности. Опустив глаза, стала торопливо оправдываться.
      - Ну, хорошего - это значит умного, талантливого, способного... - Она явно запуталась. - Да, да, про вас все так говорят...
      - Все? - уже посмеиваясь, спросил Вугар.
      - Да, все! - снова уверенно, справившись со смущением, ответила Нарын.
      Вугар почувствовал себя неловко от этой развязной похвалы и, не зная, что сказать, отошел прочь. Он внимательно разглядывая приборы, стоявшие на полках, хотел пощупать их, передвинуть, но грозный окрик Нарын остановил его:
      - Не трогайте!
      Вугар с удивлением обернулся, однако послушался и отдернул руку.
      - Почему? - спросил он.
      - Да потому что грязные! Посмотрите, сколько пыли. Мы не успели их помыть и вычистить. Зачем пачкаться? - Она даже задохнулась от волнения и, понемногу успокаиваясь, добавила: - Здесь многое надо заменить! Как раз перед вами приходил профессор и лично все проверил. Сказал, чтобы вы, как только приступите к работе, написали на его имя требование. Он наложит резолюцию, я пойду в отдел снабжения и получу все необходимое.
      Вугар все молчал. Нарын быстро подбежала к окну, схватила табуретку и, протерев ее газетой, подтолкнула к Вугару:
      - Садитесь! Сейчас составим список необходимой аппаратуры. Погодите, я принесу ручку и бумагу.
      Она стремительно вышла из комнаты. Подчиняясь ее приказанию Вугар, улыбаясь, опустился на табуретку. "Ну и девушка - подумал он. - Весьма оригинальна...".
      Нарын вернулась так же стремительно, как исчезла, и положила перед Вугаром авторучку и несколько листков, вырванных в ученической тетради.
      Задыхаясь от быстрого бега, она сказала тоном, не допускающим возражения:
      - Пишите. Скорее. Медлить нельзя. Не то профессор куда-нибудь уйдет, и работа наша застопорится!
      Фамильярный тон Нарын забавлял Вугара, но, не показывая этого, он покорно взял ручку и вертел ее в руках, раздумывая, с чего начинать.
      - Так, так, - медленно проговорил он, - аппарат Весфальта, Гадоскина, вакуумный насос Энглера, рефрактометр... Это все как будто у нас есть...
      - Нет! - раздался решительный голос Нарын. - Не годятся! Я проверяла. Устарели, надо выписать новые. Знаете поговорку: "Ребенок не плачет - мать не разумеет". Наш завснаб славится своей скупостью. Или вы не видите, в каком состоянии лаборатория? А он о ремонте не помышляет. Просьбы, убеждения - ничто на него не действует! Упрям, как козел. Надо воспользоваться случаем и сразу получить все. Иначе потом ничего от него не добьешься. Пишите! - и Нарын стала диктовать.
      Вугар исписал целую страницу. Нарын внимательно прочла требование, проверив, не упустила ли чего, и заставила Вугара расписаться.
      "Шустрая, деловая, настойчивая и... достаточно грамотная, - с нежностью подумал он. - Сам бог послал ее такому застенчивому аспиранту, как я... Что бы я без нее делал? Ну, а на язык ей, кажется, лучше не попадаться!"
      Скрипнула дверь, и, прервав размышления Вугара, в комнату вошла невысокая щуплая женщина. Ее озабоченное выражение глаз, волосы, поседевшие раньше срока, мелкие морщинки у губ - все говорило о том, как много забот лежит на ее худеньких плечах. Вугар сразу догадался, что это и есть тетя Хадиджа. Она поздоровалась с Вугаром не столь шумно, как Нарын, застенчиво протянула руку и сразу же отошла к окну. Взяв с подоконника книгу, которую до этого читала Нарын, она стала листать ее, всем своим видом показывая, что увлечена чтением.
      Нарын весело подмигнула Вугару:
      - Стесняется... - и кивнула в сторону тетушки Хадиджи. Но тут же, посерьезнев, продолжала: - Вот вы тут побеседуйте, а я вниз наведаюсь, разыщу кого-нибудь из тех, кто должен помочь нам получить все необходимое.
      Но Вугар торопливо остановил ее:
      - Зачем вам беспокоиться, я пойду сам.
      Нарын улыбнулась:
      - Во-первых, никакого беспокойства! Во-вторых, для того, чтобы разговаривать с некоторыми должностными лицами, надо владеть особым языком.
      - Или вы опасаетесь, что мне не хватит вежливости?
      - О нет! Вы слишком вежливы. - Нарын помолчала, и в голосе ее зазвучали развязные нотки: - Это с первого взгляда легко заметить, что вы чересчур вежливы. Вежливость сквозит в каждом поступке. А должностные лица вежливость и тактичность в грош не ставят. С ними надо уметь горло драть. Они тебе слово - ты им пять. И припугнуть не мешает, не то заставят без конца обивать пороги своего кабинета: приходи завтра, зайди послезавтра! Я здесь уже два года работаю, всю подноготную каждого такого голубчика изучила.
      - И все-таки желательно пойти мне самому. Ведь ответственность за те предметы, которые мы должны получить, несу я. Вам могут не дать их.
      Нарын на мгновенье задумалась и снова чему-то улыбнулась.
      - Ну что ж, идемте вместе! Не сомневаюсь, что без меня вам не справиться. Повторяю: с бюрократами надо разговаривать на особом, бюрократическом языке.
      Вугар не стал возражать, и они спустились на первый этаж, где находились кабинеты всех руководителей института и ответственных хозяйственных работников.
      Когда они заглянули в кабинет завхоза, он собирался куда-то уходить. Вугар остановился на пороге, но Нарын подтолкнула его, знаками давая понять, чтобы действовал проворнее.
      Вугар вежливо поздоровался.
      - Разрешите войти? - спросил он.
      Завхоз, мрачный, хмурый человек, не поднимая головы, коротко отрезал:
      - У меня нет времени!
      Вугара словно холодной водой окатило. Он замялся было, но тут Нарын снова подтолкнула его, и он сделал шаг вперед.
      - Прошу вас, выслушайте, мы не отнимем у вас много времени, но у нас важное дело... - растерянно бормотал он.
      Завхоз продолжал рыться в бумагах и, не меняя положения, ответил все тем же ледяным, без выражения голосом:
      - У меня нет времени!
      Нарын вышла из терпения. Выскочив вперед, она вырвала из рук Вугара требование и, решительно подойдя к столу, швырнула бумагу прямо перед опущенными глазами завхоза. Тот медленно поднял недоумевающее неподвижное лицо, ничего не выражающим взглядом окинул девушку и как заведенная машина повторил:
      - У меня нет времени. - Он поднялся.
      - Знайте, пока не удовлетворите наше требование, мы отсюда никуда не уйдем! - вызывающе произнесла Нарын.
      Но и эти ее слова оставили завхоза равнодушным: он безразлично пожал плечами, как бы говоря: "Дело ваше, поступайте как знаете!" Все также невозмутимо заперев ящики стола, положил ключи в карман и, оставив Вугара и Нарын в кабинете, вышел.
      - Он, видите ли, даже разговаривать не желает! - проворчала вслед Нарын. - Затвердил как попугай: "У меня нет времени!" Ничего, я заставлю тебя найти время, еще как заставлю! Как говорится, побольше верблюда есть слон!
      Расстроенные, поднялись они по лестнице и направились к дверям лаборатории. Гнев Нарын поостыл, и, улыбаясь, она уже подбадривала Вугара:
      - Не печальтесь, все будет в порядке! Завтра утром я хоть из-под земли достану все необходимое и доставлю в нашу лабораторию. Можете быть уверены на все сто!
      Вдруг неожиданно она свернула куда-то в сторону и исчезла. Вугар один вошел в лабораторию. Минут через десять Нарын появилась, держа в руках ведро, наполненное водой, и щетку, обмотанную тряпкой. Поставив все это возле двери, она засучила рукава и деловито обратилась к Вугару:
      - Идите занимайтесь своими делами, а мы с тетушкой Хадиджой наведем здесь порядок. К завтрашнему утру все будет готово!
      Глава девятая
      - Какими судьбами, сынок? С какой стороны поднялось сегодня солнце? Если бы каждый день ты возвращался так рано... Стынет и обед и ужин, а тебя все нет и нет. Ходишь целый день голодный, а мои труды пропадают даром...
      Мама Джаннат не раз сердилась на Вугара за позднее возвращение. Обычно он приходил домой не раньше одиннадцати. То в библиотеке задержится, то на научном совещании. А бывало, что пойдет с Арзу в кино или театр. И мама Джаннат беспокоилась, хотя давно пора было к этому привыкнуть. Но таково женское сердце - всегда в тревоге. С особенной силой упреки сыпались на Вугара, когда он говорил, что задержался в библиотеке или в институте. Ну, а если рассказывал, что гулял с Арзу, мама Джаннат не сердилась.
      - Что поделаешь, молодость! - говорила она. - Когда же погулять с девушкой, как не в твои годы...
      Вугар улыбался ее словам, а мама Джаннат подозрительно оглядывала его и продолжала ворчливо:
      - Чему улыбаешься? Я ведь не о всех девушках говорю. Не о тех легкомысленных, что потеряли честь и совесть, я говорю о твоей любимой, о той, что верит тебе, верит в чистоту твоих намерений. А если узнаю, что тебя видели с девушками иного рода, берегись! Ни одного волоса не оставлю на твоей голове! Ты еще не знаешь, на что способна мама Джаннат...
      Вугар не всегда понимал, всерьез она говорит или шутит, но чувствовал в ее голосе искреннюю любовь и заботу. Он тоже привязался к Джаннат, как к родной. На шутки ее отвечал лаской, на упреки - покорностью. Так, пререкаясь, подходили они к столу, мама Джаннат усаживала своего любимца и, суетясь, расставляла перед ним разные блюда. Вкусный запах щекотал ноздри, дразнил аппетит, а она уговаривала его, точно ребенка, предлагая отведать то одно кушанье, то другое. Как радовалась она, когда Вугар с аппетитом уплетал все подряд! А под конец приносила стакан крепкого ароматного чая и обязательно блюдечко с домашним вареньем.
      Зная слабость мамы Джаннат, Вугар, чтобы избежать излишних упреков, тотчас заводил речь об Арзу, даже если они и не виделись с ней в этот день. Мама Джаннат, едва услышав ее имя, добрела, расплывалась в улыбке и забывала о прегрешениях своего питомца.