Когда молчит совесть

      - Нет, нет ничего особенного...
      Султан-оглы многозначительно взглянул на него и снова усмехнулся в усы:
      - Я вижу, ты чем-то взволнован, не скрывай от меня...
      Вугар смутился:
      - Мне надо позвонить знакомым.
      - Знакомым? - недоверчиво переспросил старик.
      - Да.
      - А как твои отношения с той девушкой, вы помирились?
      Вугар вздрогнул, расширившимися от удивления глазами глядя на Султана-оглы. Так вот он какой, дедушка Мургуз! Внешне кажется безразличным, а на самом деле ничто не ускользает от его взгляда.
      - Ты что так удивленно смотришь на меня? Или считаешь, дедушка Мургуз глух и слеп, а? Верблюд сунет голову в полынник и думает, что его никто не видит...
      Вугару стало стыдно.
      - Я и сам еще ничего не знаю, дедушка Мургуз.
      - Что ж так?
      - Мы еще не виделись, не разговаривали.
      Доброе лицо Султана-оглы сморщилось.
      - А я - то считал тебя умным парнем. Но твое поведение мне не нравится, мужчина должен быть хозяином своего слова.
      Вугар вынужден был признаться во всем.
      - Я сказал вам неправду. Простите, дедушка Мургуз. Я торопился, чтобы позвонить ей...
      - И ты только сейчас об этом вспомнил? - В груди Султана-оглы что-то захрипело. - И это называется молодежь! Да есть ли у тебя в груди сердце, сынок, или просто кусочек льда?
      - Сердце тут ни при чем, дедушка Мургуз. Беда в другом...
      - Гм, - Султан-оглы свел брови. - Раз так, то телефонный звонок тебе не поможет, сынок. Ты должен сам явиться к ней с повинной. Как говорится, двери девушки - двери шаха. Слыхал такое?
      Вугар совсем упал духом - в который раз за сегодняшний день! "Дедушка Мургуз прав, телефонным разговором дела не поправишь. Если глаза в глаза не глядят, если лицо лица не стыдится - желаемого не достигнешь. Взгляд, пожатие руки - все это имеет свою волшебную силу. Хорошо, что я не позвонил сегодня утром, не то все могло бы еще больше запутаться. Надо идти к ней домой, иного выхода нет. Но как, с каким лицом приду я туда?"
      - О чем так крепко задумался, сынок?
      - Так, ничего, дедушка Мургуз.
      Султан-оглы покосился на Вугара, видимо, почувствовав, что творится в его душе.
      - Ты знаешь, где их дом?
      - Что?..
      - Я спрашиваю, ты знаешь, где живет твоя девушка?
      - Конечно!
      - Вот и прекрасно! - Султан-оглы на мгновение задумался. С трудом оторвавшись от покатой спинки широкой скамьи, выпрямился. - Дай мне руку, помоги подняться...
      Вугар взял его за обе руки и осторожно потянул на себя. Султан-оглы встал перед ним, опираясь на палку, прямой, гордый.
      - А теперь беги, лови такси, я пойду следом.
      Но Вугар продолжал стоять, удивленно глядя на старика. Зачем ему машина? От сквера до дома не больше пятидесяти метров.
      - Вы собираетесь куда-то ехать, дедушка Мургуз?
      - Да, - совершенно серьезно ответил Султан-оглы. - Сватом поеду...
      - Сватом?! - недоумевал Вугар. - Кого же сватать?
      - Тебя! - в умных глазах Султана-оглы засветилась ласковая улыбка. Должен же какой-то почтенный человек помирить вас и дать делу официальный ход.
      Но Вугар и на этот раз не двинулся с места. Дедушка Мургуз поедет его сватать? Нет, он не мог в это поверить! Султан-оглы заторопился:
      - Хватит на меня смотреть, не впервые видишь! Быстрее иди и останови такси!
      Вугар повернулся, счастливый, помчался к ближайшей стоянке.
      * * *
      Когда они через ворота в высоком заборе, которыми обнесено большинство домов в крепости, вошли во двор, Арзу на балконе развешивала белье. Она обернулась на звук шагов, взглянула вниз и, увидев Вугара, который прятался за спину незнакомого старика, отпрянула от перил и, оставив белье в тазу, юркнула в дом.
      Султан-оглы кивком головы указал Вугару, все еще не выходившему из-за его спины, на балкон;
      - Она?
      Вугар был так взволнован, что ответил не сразу.
      - Она... - наконец пробормотал он.
      - Что же это она вдруг убежала? Меня испугалась иль от тебя спряталась?
      - Скорее всего от меня спряталась...
      - Здорово же ты раздразнил джейранчика. Сомневаюсь, что он еще раз близко подойдет к нашему капкану...
      - А это от мастерства охотника зависит, дедушка Мургуз, от того, какой он трюк придумает.
      - Ах ты, мошенник! - Султан-оглы шутливо погрозил ему палкой. - Мало того, что втравил дедушку Мургуза в любовную историю, еще хочешь заставить его трюкачеством заниматься, это в мои-то годы!
      Возле высокой деревянной лестницы Султан-оглы остановился, никто не выходил им навстречу.
      - Между нами говоря, ты, кажется, здорово тут напортил, видишь, нас даже никто не встречает.
      Подождав минуту-другую, Султан-оглы громко прокашлялся и, постучав палкой по перилам, крикнул:
      - Хозяева! Где же вы? Выйдите на балкон!
      Показалась Ширинбаджи. Увидев ее, Султан-оглы сказал ей, как старой знакомой:
      - Добрый вечер, баджи! Гостей принимаете?
      Учительница замялась. Она смотрела только на Вугара, и сердце ее сжалось.
      - Добрый вечер, заходите, пожалуйста, - холодно ответила она.
      Но Султана-оглы не смутило сдержанное приглашение. Ему и так все было ясно. Поставив одну ногу на ступеньку, он, улыбаясь, спросил:
      - А из мужчин-то дома кто-нибудь есть?
      Учительница помедлила с ответом:
      - Все наши дома...
      Султан-оглы обернулся к Вугару, стоявшему поодаль, и полушутя-полусерьезно сказал:
      - Ты что же это за мою спину прячешься? Хочешь, чтобы не тебя, а меня ругали? Номер твой не пройдет! Иди-ка сюда, ступай первый!
      Он поднял на ступеньку вторую ногу и остановился, извиняющимся голосом обратившись к учительнице:
      - Стесняется парень, да покарает аллах дурное дело! Вынудили человека стыдиться...
      Тревога Ширинбаджи немного улеглась, сердечный тон незнакомого старика убедил ее в добрых намерениях гостя, и она улыбнулась.
      - Пусть его враги стыдятся! Он-то чего стесняется, мы на него не в обиде.
      Доброжелательные слова учительницы успокоили Султана-оглы, и он поторопил Вугара:
      - Знаешь, сынок, люди говорят: что было, то прошло. Не бойся, иди вперед, хозяйка улыбается, значит, рада гостям, нас простят...
      Медленно, друг за другом, поднимались они на балкон.
      - Кто это, Ширин? - раздался из глубины комнаты хриплый мужской голос.
      - Это мы! - быстро ответил за хозяйку Султан-оглы. - Незваные гости.
      - Каждый гость - дорогой гость. Добро пожаловать, - произнес Агариза по народному обычаю и, потирая сонные глаза, вышел в переднюю.
      Его ответ понравился Султану-оглы.
      - Ну раз так, значит, мы вовремя пожаловали! - и он торжественно протянул руку.
      Агариза распахнул перед гостями двери и дружески пожал руку незнакомого гостя.
      - Рады вас видеть, очень рады!
      Вугар опять спрятался за спину старика, с нетерпением ожидая, как его встретит будущий тесть, так ласково приветствовавший Султана-оглы. Теперь все зависело от первой фразы Агаризы, от первого его слова. Если он посуровеет и поздоровается холодно, то не стоит и в дом заходить, муки минувших дней возобновятся с новой силой, и Вугар не сможет ни вину свою признать, ни попросить прощения у родителей Арзу, которых он так уважал. Гулкие удары собственного сердца отдавались у него в ушах.
      Агариза, вероятно, почувствовал тревогу Вугара. Выпустив руку Султана-оглы, он быстро подошел к юноше и, словно ничего между ними не произошло, приветливо улыбнулся:
      - А, пропащий! Рады видеть тебя. Сколько времени ни слуху от тебя, ни духу...
      Султан-оглы умиротворяюще произнес:
      - Не браните его. А мы разве в молодости не совершали ошибок? Он больше не будет...
      И без того радостное лицо Агаризы стало еще счастливее. Сочувствие, звучавшее в голосе, подтверждало искренность его слов:
      - А я не браню его, дорогой наш гость. Я о другом: пусть молодые не забывают нас, стариков...
      - Не забудут, кто им такое позволит!
      - Дай бог, дай бог...
      Они прошли в прилегающую к застекленной галерее большую комнату. Обстановка была скромная, и Султан-оглы сразу почувствовал себя здесь легко и свободно.
      Не дожидаясь особого приглашения, он прошел и сел во главе стола, усадив Вугара рядом с собой. Однако палку продолжал держать в руках. Это означало, что он торопится и долго, сидеть в гостях не намерен. Отдышавшись, Султан-оглы возобновил прерванную беседу:
      - Вижу, старость не радует тебя, друг мой нефтяник. Сколько же тебе лет?
      Агариза, сидевший на другом конце стола ближе к двери, шутливо ответил:
      - У стариков возраста не спрашивают, на глаз определяют!
      - А все же? На глаз определять я не мастер!
      - Прошлой осенью шестой десяток проводил.
      - Шестой десяток! - Султан-оглы, вскинув плечи, расхохотался. - Эх, почтенный, и ты еще называешь себя стариком! Я седьмой разменял, и тот к концу идет, а на старость не жалуюсь.
      - Все от человека зависит. С рождения был я хилым, лишен был материнского молока.
      - Нет, друг мой, слишком легко примирился ты со старостью. А я - то думал, нефтяники крепкие люди, духом по пустякам не падают. Неужто я ошибался?
      - Было время, и я смелостью похвастаться мог, а теперь вот слабею.
      - Что же с тобой приключилось? Погляди на себя ястреб!
      Агариза с сожалением покачал головой:
      - Был ястребом, стал вороной.
      - Не по душе мне твои слова. Шестьдесят - весна, период цветения. Я в этом возрасте в далекой Сибири лес валил. А морозы там такие, что до мозга костей пробирают. С молодыми состязался. А ты в теплом доме живешь и еще охаешь да ахаешь...
      Агариза немного обиделся на гостя, но вида не показал:
      - Правду говорите, дорогой гость, мужчина, пока у него силенка есть, не должен себя стариком признавать. Но шила в мешке не утаишь, как ни прячь, торчит, проклятое. Вот и старость такова. Пришло ее время, и начинает она то свистком, то ржанием возвещать: пора, мол, дядюшка, готовься к полету в иной мир...
      - Это что ж, тебе кто-нибудь возвестил или ты сам на себя страху нагнал?
      - К этому и веду разговор. Сегодня после работы вызвали меня в контору и давай нахваливать, гордый стою, словно мне два арбуза под мышку сунули. А потом протягивают бумагу о персональной пенсии: "Будь, мол, здоров!" В голове у меня помутилось. Как оттуда вышел, как до дома добрался, не помню.
      Вот с тех пор и лежал ничком. Если б не ваш приход - бывает же такая удача! - сил не было подняться и стакан чаю выпить...
      Султан-оглы положил руку ему на плечо и, ободряя сказал:
      - Не огорчайся, дорогой, знаешь поговорку: на пне хворост рубят. Понадобишься ты им, еще понадобишься! Они, молодые, хоть и твердят: я, я, я, а без стариковского опыта обойтись не могут. Не отпустят они тебя.
      Агариза словно ждал этих слов. Лицо его посветлело, морщины разгладились, и только голос все еще звучал грустно:
      - Прощу вас, не думайте, обо мне плохо. С шестнадцати лет я - рабочий. Всю жизнь на самых трудных, ответственных участках. Спросите, отдыхал ли хоть раз за эти годы? Брал ли отпуск на месяц или даже на две недели? Да если я два дня на работу не выхожу, чувствую себя курицей, у которой яйцо не той стороной лезет, места себе не нахожу. Хорошо, что вы пришли, не то мучиться мне до утра!
      Ширинбаджи принесла чай, поставила на стол варенье разных сортов и, улыбнувшись, обратилась к Султану-оглы:
      - Наш отец на пустом месте горе ищет, на старость жалуется. Не знаю, что с ним и делать... Пожалуйста, пейте чай!
      - С удовольствием! - Султан-оглы давно мучила жажда, он уже несколько раз облизывал пересохшие губы. Однако, сделав два глотка, поставил стакан на блюдечко и, откинувшись, завел разговор о том, ради чего они и пришли сюда. - Мы пришли к вам с просьбой. По обычаю наших предков, для начала дело изложим, а если вы согласитесь нашу просьбу исполнить, мы и чай выпьем, и хлеба-соли отведаем...
      Агариза и Ширинбаджи переглянулись - они уже обо всем догадались.
      Первой заговорила Ширинбаджи:
      - С какой бы просьбой вы ни пришли, добро пожаловать! Выпейте чаю, сердца охладите...
      - Верно говорит наша хозяйка, - поддержал жену Агариза. - Зачаем беседовать веселей.
      Но Султан-оглы отрицательно покачал головой:
      - Нет, нет, нельзя нарушать обычай.
      Агариза заерзал на стуле:
      - Ну, хорошо! Так что же у вас за просьба?
      Султан-оглы не торопился. Он обвел глазами комнату, помолчал и лишь потом степенно заговорил:
      - Спугнули мы тут одного джейрана, сбежал он от нас и спрятался где-то неподалеку. Мы по следу и пришли...
      Агариза внимательно слушал, сохраняя невозмутимое спокойствие.
      - Опытные охотники должны знать, - шутливо сказал он, - спугнули джейрана, значит, вряд ли он еще раз вам на глаза покажется.
      Султан-оглы за словом в карман не полез:
      - Это мы знаем, потому и пришли! Надеемся, поможете нам. И с вашей помощью, думаю, удачнее будет охота.
      - Помогай не помогай, дело в мастерстве охотника.
      - Это правда, но если охота будет разрешена, охотник смелее станет.
      Агариза снова заерзал на стуле и еще раз, переглянувшись с женой, откровенно сказал:
      - Мы разрешение давно дали. Предки наши говорили: налей воду в сосуд и станет она пригодной для питья.
      - Вот это другой разговор, мир праху твоего отца! - Султан-оглы, довольный, улыбнулся и, повернувшись к Вугару, дал ему совет, прочитав несколько строк известного поэта - Ашуга Алескера:
      Алескер я, да стать мне дервишем!
      Попал в любовный омут я,
      Обидел если, о прощении,
      О мой джейран, молю тебя!
      - Хорошо сказал ашуг! - с изумлением глядя на гостя, воскликнул Агариза.
      - Молодость вспомнил, Агариза-киши, и я когда-то влюблялся, знал много стихов наизусть, вот и остался в памяти отзвук былых лет.
      - Почитай еще, мне тоже молодость вспомнилась.
      - Эх, жить тебе до глубокой старости! Если ел и не наелся, оттого, что тарелку оближешь, сыт не станешь. Прошли те дни и никогда не возвернутся...
      Агариза качнулся вперед раз-другой и грустно умолк. Султан-оглы, лукаво улыбнувшийся, шепнул Вугару:
      - А ну, сынок, действуй, пойди-ка поищи джейрана и, как сказал ашуг, умоли его и приведи сюда.
      Глава седьмая
      Арзу оставила дверь чуть приоткрытой и, затаив дыхание, подслушивала разговор, что шел в гостиной. Она ясно различала и шепот Султана-оглы, и скрип стула, с которого поднялся Вугар. Сердце ее отчаянно колотилось. Она лихорадочно перебирала учебники и тетрадки, желая доказать, что занята делом и ничто ее больше не интересует. Раскрыла наугад какую-то книгу и невидящим взглядом уставилась в мелкие, бегущие строки, не различая ни одной буквы.
      Поначалу Арзу твердо решила, что, если Вугар наберется смелости и войдет в ее комнату, она поведет себя с ним спокойно, ничем не выдав своего волнения. Но сейчас, когда он уже находился за дверью, ее вдруг охватила непонятная дрожь, и, приложив к щекам ладони, она почувствовала, что они пылают неудержимым жаром. Что это - слабость, беспомощность, нерешительность?
      Конечно же, нет!
      После того как Арзу узнала правду о своем "сиротстве", ее злоба на Вугара, гнев и обида против него стали быстро утихать. Она жалела, что написала ему письмо, полное отчаянных упреков, и уже на следующее же утро прибежала на почту, надеясь, что письмо еще не отправлено, чтобы выпросить его обратно. Однако надежды ее не оправдались. Она подумала было о том, чтобы тайком от Вугара встретиться с матушкой Джаннат, рассказать ей все, и если письмо еще не попало в его руки, попросить ее взять письмо у почтальона и разорвать. Все это было легко осуществить, - дом Вугара Арзу могла бы найти с закрытыми глазами, в раннюю пору их любви они не раз проходили по этой улице. А от Вугара Арзу слышала много хороших слов о характере матушки Джаннат, о ее благородстве и приветливости. Приди к ней Арзу, они, несомненно, нашли бы общий язык. Но гордость и самолюбие удержали ее от этого шага. А сердце день и ночь томилось ожиданием встречи с любимым. И чем дольше тянулась ссора, тем больше терзалась Арзу, тысячу и тысячу раз упрекая себя за те оскорбительные и горькие слова, что написала в письме.
      И сегодня, когда она увидела во дворе Вугара вместе с Султаном-оглы, радостное волнение охватило ее. И хотя она, словно бы против своей воли, убежала и спряталась, сердце ее осталось с ним, с Вугаром. И она каждую минуту ждала его появления, всем существом своим ждала.
      Но вот на какие-то мгновенья гордость и самолюбие снова взяли верх над истинным ее чувством, призывая не сдаваться и постоять за свою честь. Удары сердца стали реже и глуше, дрожь унялась. Но едва Вугар открыл дверь и вошел к ней, все началось заново. Сердце колотилось, готовое разорвать грудную клетку и выпорхнуть навстречу любимому.
      Вугар тоже вдруг растерялся, смелость покинула его. Как подойти, как начать разговор? И он стоял на пороге, издали виновато глядя на Арзу. Но уже через минуту он осторожно прикрыл дверь и на цыпочках двинулся вперед. Арзу сидела неподвижно, спрятав лицо в ладонях. Вугар подошел к ней и еле слышно прошептал:
      - Здравствуй. - И, с трудом поборов волнение, лишавшее его дара речи, сказал чуть громче: - Добрый вечер!
      Арзу молчала, все ниже опуская голову, почти уткнувшись лицом в книгу.
      - Прости меня, Арзу, умоляю. Подними на мгновенье голову и выслушай...
      И снова ответа не последовало.
      - Я давно понял всю низость моего поступка и сам свершил суд над собой. Вот я, перед тобой. Брани меня, ругай, остуди свое сердце, и, может, тогда мы сможем поговорить спокойно.
      Но Арзу зажала руками уши, показывая, что не желает его слушать. Вугар отступил на шаг:
      - Не прощай, не снимай с меня моей вины, но скажи хоть слово! Пусть это будет горькое слово, обругай меня, выгони. Только не молчи, словно каменная, не закрывай ушей, будто ты и за человека меня не считаешь. Неужели я хоть ругани твоей недостоин? - В голосе его слышалось страдание.
      Арзу вдруг резко выпрямилась, не отрывая рук от лица. Вугар, увидев на ее пальцах капельки слез, растерялся. Как он мог не заметить, что Арзу плакала?
      И снова приблизился к ней, в горле у него, казалось, застрял комок, и он с трудом прошептал:
      - Глупым и неразумным поступком своим разве я только тебя унизил? Нет, я сам унижен и наказан. Если ты не простишь меня, я буду мучиться всю жизнь.
      Арзу сидела в прежней позе, и Вугар с жаром продолжал:
      - Пойми меня правильно, Арзу, прошу тебя. Я все это не затем говорю, чтобы смягчить твое сердце. Ты знаешь меня, я никогда никому не говорил неправды. И сейчас все, что я сказал, - от чистого сердца. Правда, правда! Открой лицо, поговорим спокойно. Ведь мы с тобой так любили друг друга, это была святая любовь. Даже если мы останемся врагами, в память нашей любви выслушаем друг друга!
      Поколебавшись, Арзу отвела руки, однако занавес густых ресниц был опущен, жемчужинки-слезинки поблескивали в уголках глаз. Вугар воспрянул духом, почувствовав, что близятся минуты примирения. Сделать еще один смелый шаг - обнять Арзу, поцеловать - и все было бы так просто. В такие минуты нежность - самый убедительный довод. Но он сдержал себя, - нельзя торопиться! Надо дать возможность Арзу хоть немного прийти в себя, успокоиться. Он сказал шутливо:
      - Прочел я твое письмо, здорово написала! Я и не предполагал, что ты можешь быть такой злюкой.
      - Много труда потратили? - Голос Арзу был чужим и далеким.
      Но Вугар продолжал все так же шутливо:
      - Я и вправду здорово потрудился. Думаешь, легко одолеть четыре страницы, где каждое слово наполнено ядом и упреками.
      - Могли и не читать, никто не заставлял.
      - Нет, заставлял!
      - Кто же?
      - Сердце! Мое, преданное тебе, сердце! Тоскующее по тебе сердце!
      - Тогда почему же вы читали письмо так долго?
      - Долго?
      - Да, скоро месяц будет, как я отправила письмо.
      - Эх, Арзу! - Вугар снова погрустнел. - Ты ведь ничего не знаешь, дорогая, а если бы знала, что произошло со мной с того дня, как мы поссорились, может, иначе встретила меня и не разговаривала со мной, как чужая. - Арзу молчала, Вугар старался вызвать ее сочувствие, смягчить: - С того дня меня не было в городе. Я сбежал в село. Сбежал от скандалов, клеветы. Заболел там. Ну да к чему вспоминать об этом, зачем мучить наши и без того измученные души? Дай руку, помиримся...
      Арзу отвернулась и отрицательно, но уже явно кокетливо покачала головой. Вугар не медлил, он схватил Арзу за руку и притянул к себе.
      - Поднимайся, дорогая моя, пойдем в гостиную, нас ждут. Идем, идем, стыдно! Они могут подумать, что мы забыли о них.
      И правда, в этот момент раздался голос Султана-оглы:
      - Эй, молодежь, куда пропали? Что-то затянулась ваша беседа. Может, задачка попалась трудная, решить не можете? Идите сюда, вместе разберемся!
      - Слышишь, медлить нельзя ни минуты, они уже смеются над нами.
      Вугар обеими руками обхватил Арзу за талию и крепко обнял. Она не сопротивлялась, он нагнулся, поцеловал ее в висок, Арзу улыбнулась.
      Когда Вугар и Арзу, держась за руки, счастливые, влюбленные, показались на пороге гостиной, Султан-оглы с неожиданно молодой легкостью поднялся со стула.
      - А вот и наш джейран! - сказал он и, пожав молодым руки, торжественно произнес: - Пусть всегда сияют ваши лица, дети мои! Будьте счастливы!
      Агариза серьезно, как и подобает отцу невесты, сдержанно сказал:
      - Поздравляю!
      На шум из кухни прибежала Ширинбаджи. Уж она-то больше всех обрадовалась их примирению. Поцеловав дочку в лоб, она с материнской нежностью обратилась к Вугару:
      - Пусть это будет последняя ваша ссора!
      Султан-оглы величественно вернулся на свое место и властным движением пододвинул Арзу стакан с давно остывшим чаем:
      - Потрудись-ка, дочка, налей горяченького.
      Пока Арзу ходила за чаем, Ширинбаджи заново накрыла на стол: поставила на середину стопку тарелок, разложила ножи и вилки. Султан-оглы, разгадав ее намерения, протестующе замахал руками:
      - Нет, нет, не утруждайте себя, есть не стану!
      Агариза воспротивился:
      - Так нельзя! Вы должны отведать нашего хлеба-соли, таков обычай!
      - Не знаю ваших обычаев, не знаю, - схитрил Султан-оглы. - По нашему старому обычаю, доля свата - стакан сладкого чая. Вот принесет его наша невеста, я и выпью. А больше мне ничего не надо, спасибо!
      Но Агариза не сдавался:
      - И по старым обычаям, и по новым сваты должны уважать порядки, заведенные в доме невесты.
      Но Султан-оглы непреклонно возразил:
      - Считайте, что мы в долгу перед вами. В другой раз специально на обед приедем. Я на диете, по вечерам ничего не ем. К тому же у нас сегодня есть еще одно важное дело.
      - В такой поздний час какие могут быть дела? Вечер уже на исходе...
      - Для нашего дела - сейчас самое время. - Султан-оглы повернулся к Вугару: - Взгляни-ка, сынок, который час?
      Вугар не знал, куда торопится Султан-оглы, но возражать не стал. Он сильно проголодался и с удовольствием остался бы поужинать, да и с Арзу не хотелось ему расставаться. Однако он послушно ответил:
      - Половина девятого, дедушка.
      - Ого-го! Время не ждет!
      Все переглянулись, Агариза обиженно пробормотал:
      - Нехорошо получается...
      - Не сердись, сват, - успокоил его Султан-оглы. - Быть бы нам здоровыми, а там снова соберемся, посидим спокойно, мне с тобой о многом потолковать надо.
      Арзу принесла чай. Кинув в стакан горсть мелко наколотого сахара и помешивая ложечкой, старик обратился к ней:
      - И ты поторопись, дочка, переоденься...
      На лице Агаризы обида сменилась удивлением:
      - Как, вы и ее уводите?
      - Не бойся, сват, не навсегда забираем, лишь на часок другой... Обет дал с молодыми в кино сходить.
      Агариза лукаво посмотрел на гостя, лицо его прояснилось, и, хмыкнув, он рассмеялся:
      - А ты шутник! Я-то думаю, что у него за важные дела? Жена, тащи угощенье! Пошутил наш гость, просто хотел подразнить нас...
      Но Султан-оглы серьезно остановил его:
      - Нет, сват, я не шучу, это чистая правда.
      - Да что за важность, завтра сходите!
      - Нельзя, сват! У каждого часа свое назначение. Вдруг со мной что случится - и останется навсегда в сердце досада. Смерть-то совсем рядом, как говорится, между бровью и глазом. Сердце у меня давно пошаливает, а в последнее время боли не затихают. Ты уж нас отпусти.
      Агариза долго молчал, не зная, как повести себя. Он вопросительно взглянул на жену. Ширинбаджи недоуменно пожала плечами и, немного подумав, повернулась к дочери, которая в сторонке спокойно ожидала родительского решения, кивнула ей: иди, мол, одевайся!
      * * *
      Султан-оглы не разрешил Вугару встать в очередь. Сам подошел к кассе и купил билеты, но не три, а два. В ответ на удивленные взгляды молодых ответил просто и коротко:
      - Нельзя режим нарушать, спать пора.
      Он взял Арзу и Вугара под руки и, отведя их в сторону, пояснил:
      - Старость - второе детство. Не будешь вовремя ложиться и вовремя вставать, плохо придется. Бог даст, доживете сами увидите. А сейчас проводите меня.
      Они дошли до сквера, где по вечерам Султан-оглы дышал свежим воздухом. Он высвободил руки:
      - А теперь возвращайтесь, не то опоздаете в кино!
      - До начала сеанса еще много времени, мы проводим вас до самого дома.
      - Говорю, возвращайтесь, - строго сказал старик. - А я еще тут на лавочке посижу, подышу. Обо мне не беспокойтесь.
      Вугар виновато и благодарно взглянул на него:
      - Я сегодня совсем замучил вас, дедушка Мургуз, простите меня.
      - Ну ладно, ладно, до свидания!
      Султан-оглы за руку попрощался с молодыми и пошел вперед. Пройдя несколько шагов, он обернулся. Вугар и Арзу стояли на том же месте, признательным взглядом провожая старика. Он погрозил им пальцем и шутливо припугнул:
      - Еще раз поссоритесь, уши отрежу!
      Молодые звонко и весело рассмеялись, и этот смех прозвучал для Султана-оглы как залог их будущего счастья и спокойствия...
      Глава восьмая
      Терпение Вугара истощилось. Весь вечер сгорал он от желания обнять Арзу, расцеловать ее, и едва Султан-оглы скрылся из глаз, он быстрым шагом повел девушку в глубь сквера, туда, где темнели деревья и не было ни души. Он прижал ее к себе, и Арзу, никогда не позволявшая ничего подобного, нежно обняла его за шею.
      - Как я соскучился, - прерывающимся голосом прошептал Вугар.
      Арзу, на мгновенье чуть отстранившись, положила голову ему на грудь и еле слышно ответила:
      - И я...
      - И все-таки я мучился больше...
      - Откуда ты знаешь? - обиженно спросила Арзу.
      - Знаю, потому что я во всем виноват...
      - Что было, то прошло.
      - Ты простила меня? Совсем простила?
      - Об этом не спрашивают...
      - Да, да, не надо спрашивать, надо почувствовать... Но я хочу быть уверен...
      - Я давно простила тебя, Вугар, задолго до того, как ты пришел просить прощения.
      - Ты умница, Арзу...
      - Да, когда господь бог ум распределял, на мою долю немного больше досталось...
      - Не до шуток мне, Арзу. Твое письмо чуть не убило меня...
      - Не надо об этом...
      - Дай мне выговориться, Арзу!
      - Т-с-с... - Она приложила ладонь к губам Вугара и еще крепче прижалась к нему. - Как громко стучит твое сердце!
      Вугар жадно вдыхал сквозь ее пальцы прохладный вечерний воздух.
      - Оно слагает песню о моей нескончаемой любви к тебе, слышишь?
      - Слышу...
      - Оно просит у тебя прощенья, догадываешься?
      - Догадываюсь!
      - Оно дает обещание, что никогда больше не повторится такое. Веришь?
      - Верю! - Арзу отняла голову от груди Вугара и, глядя на него снизу вверх, с улыбкой прошептала: - Оно еще что-то говорит...
      - Что же?
      - Что мы опаздываем в кино, и билеты, купленные дедушкой Мургузом, могут пропасть.
      - Ну и пусть пропадают!
      - Нет, - Арзу высвободилась из его объятий. - Нельзя, чтобы пропали билеты, подаренные таким хорошим человеком, с такими добрыми намерениями.
      - Неужели ты не понимаешь, что кино - это лишь предлог для того, чтобы увести тебя из дома и дать нам возможность побыть вдвоем?
      - Я все поняла, но будет лучше, если мы пойдем, дедушка Мургуз трудился для нас.
      - Тогда знаешь, что мы сделаем?... - Вугар на мгновенье задумался. Давай подарим билеты молодым влюбленным! Купленные благожелательным человеком, они принесут им счастье...
      - А откуда ты будешь знать, что это молодые влюбленные, как отличишь?
      - Ну, это проще простого! - весело сказал Вугар. - Если девушка застенчива, а парень озирается и заикается от волнения...
      - А ты, оказывается, психолог! Где этому научился?
      - На опыте нашей любви! - ответил Вугар. - Человек, много переживший, становится опытным. Во время наших первых свиданий я слова не мог вымолвить, в горле пересыхало, язык прилипал к гортани.
      - Помню... Все помню... - И мечтательно добавила: - Один раз я даже сосчитала: после каждой фразы ты делал три глотка.
      - Да что там, - улыбнулся Вугар. - А как колотилось мое сердце! Дыхание прерывалось, от страха я имени своего не помнил.
      - Ну, это ты был стеснительным, как девушка. Не все же такие! Большинство ребят с первой минуты как начнут о любви трепаться, их не остановишь!
      - Торговцы чувствами! Болтуны! Да, да, если парня, когда он издали видит любимую девушку, не бросает в дрожь и губы у него не трескаются от волнения, фальшива его любовь! Прогремит, как весенняя гроза, и пройдет...
      Арзу не стала спорить, подобные мысли о любви она слышала от него не впервые. Взглянув на часы, заторопилась:
      - Пошли, пора!
      - Погоди, мне пришла в голову блестящая мысль!
      - Какая?
      - Я должен познакомить тебя с мамой Джаннат!