Зарубежная фантастика (изд-во Мир) - Тридцать первое июня (сборник юмористической фантастики)

      — Ну, Д.Д., пожалуйста…
      Последовал взрыв.
      — Говорю вам, — во всю мочь заорал Диммок, — красно-желтый карлик уволок этот рисунок! Он нырнул… ах, чтоб тебя! — Опять загрохотали пневматические дрели, и Диммок, разом онемев, в ярости отшвырнул бумаги и забарабанил пальцами по столу.

Глава третья. Два волшебника

      В Ковровом покое замка короля Мелиота сидели Мелисента и Нинет, делая вид, будто слушают игру Лэмисона на лютне. (А где же Элисон? Уж не спешит ли, в образе секретарши Пегги, к Диммоку с двумя таблетками аспирина и стаканом воды?) Лэмисон закончил свой номер замысловатым аккордом и несколькими фальшивыми нотами, потом встал и поклонился.
      — Благодарю вас, Лэмисон, — снисходительно промолвила Мелисента. — Очень мило… но мы, к сожалению, не в духе. Можете идти.
      Нинет бросила на него суровый взгляд.
      — И постарайтесь выучить «Черный рыцарь взял мое сердце в полон».
      Едва Лэмисон вышел, Мелисента сказала капризно:
      — Кому он нужен, этот «Черный рыцарь»? Или любого другого цвета, какого хотите! До смерти надоели рыцари!
      — Я и сама миллион раз это говорила.
      — И вечно этот дурацкий лязг, гром, звон! Вечно им то пристегивают что-нибудь, то отстегивают. Чушь какая!
      — И не говорите, — сказала Нинет. — Я себе все ногти обломала, когда помогала расстегивать сэра Мариса на Астолатском турнире. А потом он целый день говорил про геральдику, все говорил и говорил, и все про геральдику — я чуть не взвыла. Нет, мне куда больше нравятся чародеи.
      — Ну, чародеи-то всем нравятся, Нинет, дорогая моя.
      — Нет, я хочу сказать — профессионалы, настоящие волшебники.
      Мелисента поморщилась.
      — Они все такие старые…
      — Да, но искусный волшебник, если очень его попросить, будет выглядеть на столько лет, на сколько вы захотите.
      — Я знаю… И все-таки я бы чувствовала, что на самом деле он старый и плесенью припахивает…
      — Вы только об одном и думаете — о своем Сэме.
      — Все твержу себе, что не надо думать, — грустно сказала Мелисента. — Вчера было так чудесно! А сегодня… что там могло случиться?
      — Нельзя ждать событий — надо самим их устраивать, объявила Нинет.
      — Но с моей помощью, сударыня, не так ли? К вашим услугам, высокороднейшая принцесса.
      Тот, кто произнес эти слова, стоял перед ними, возникнув, по-видимому, из пустоты. Он был высок и хорош собой, в весьма, однако, зловещем стиле, — нос у него был длинный, острый, усы и бородка иссиня-черные. На нем было роскошное колдовское облачение со знаками зодиака, вышитыми золотой и серебряной канителью. У него был тот слишком тщательный выговор, который на любом языке звучит несколько по-иностранному.
      — Магистр Мальгрим, — произнесла Мелисента в истинно королевской манере, — вы не должны были появляться так внезапно. Мы не давали вам на то своего соизволения. Нинет, это магистр Мальгрим, новый волшебник, он прибыл от короля Марка. Леди Нинет.
      Он поклонился, и Нинет ответила ему улыбкой.
      — Как вы это сделали, магистр Мальгрим?
      — Очень просто: я был невидим, — сказал он любезно-снисходительным тоном. — Метод простой и быстрый, принят теперь почти повсеместно. В наше время только уж очень старомодные волшебники и маги по-прежнему предпочитают превращения. Например, мой дядя. Он непременно желал меня сопровождать, но решил войти в замок и подняться сюда в обличье бурой крысы… Кажется, его еще нет? Ну что ж, это подтверждает мою точку зрения… Метод рискованный, медленный и примитивный.
      — Надеюсь, к нам он в обличье бурой крысы не войдет? сказала Мелисента.
      — Как знать, он способен на озорство. — отозвался Мальгрим, — и к тому же обожает пускать пыль в глаза, Кстати, его зовут Марлаграм. Волшебник старой Мерлиновой школы.
      Нинет, которая все время глядела на него с нескрываемым восхищением, теперь воскликнула:
      — Магистр Мальгрим, вы меня просто очаровали!
      — Чаровать — моя профессия, леди Нинет. Но если вы относите свое замечание к моим личным достоинствам — я польщен, я счастлив. — Он улыбнулся и отвесил поклон. — А теперь, принцесса Мелисента, я должен просить вас вернуть мне мое зеркало. Оно при вас? Ах, вот оно… будьте добры… И не надо так огорчаться, умоляю вас. Его сила быстро иссякает, если один и тот же человек пользуется им слишком часто. Вы, должно быть, и сами в этом убедились.
      Мелисента сразу повеселела.
      — Тогда, может быть, Сэм все-таки думает обо мне и сегодня, только это несчастное зеркало его не показывает! Но где же карлик Грумет? Нашел он Сэма? Ну, говорите же, магистр Мальгрим, говорите!
      Он пожал плечами, вытянул руку и раздвинул веером пальцы — все в сугубо неанглийском стиле, — а потом величественно возвестил:
      — Вы слишком торопитесь, высокородная принцесса. Не забывайте — мне было отказано в должности Придворного мага и Штатного волшебника королевства Перадор. А между тем благодаря моей могущественной и на редкость искусной помощи карлик Грумет вернулся с прекрасными и удивительными дарами.
      — От Сэма? Какое счастье! Но где же он?
      Мелисента чуть не приплясывала от нетерпения.
      — В самом деле, где он? Не сомневаюсь, что один из ваших штатных придворных волшебников мог бы доставить вам необходимые сведения.
      — Вы же отлично знаете — у нас при дворе вообще нет волшебников!
      — Мелисента, дорогая, — сказала Нинет, — с ним нельзя разговаривать в таком высокомерном тоне. Он слишком, слишком умен. — Она призывно улыбнулась Мальгриму, и волшебник выразил свою признательность поклоном.
      — Хорошо, чего же вы хотите, магистр Мальгрим? — спросила Мелисента.
      Прирожденный интриган и заговорщик, Мальгрим не колебался и не раздумывал ни секунды.
      — Много лет назад, когда ваш отец был еще юным рыцарем, Мерлин подарил ему золотую брошь. Говоря вполне откровенно, я бы ее похитил, если б мог. Но ни один из даров Мерлина похитить невозможно. Вы или ваш отец должны вручить ее мне сами, по доброй воле. Поклянитесь мне выполнить это условие, и я исполню ваше желание. Но, прежде чем вы хотя бы краешком глаза увидите карлика и дары, которые он принес, я должен услышать вашу клятву.
      Мелисента колебалась, не зная, что ответить, как вдруг чей-то голос прокричал:
      — Обождите! Обождите! Никаких клятв!
      Посреди коврового покоя появился маленький старичок. Он хихикал, бормотал что-то невнятное и подпрыгивал на месте. Девушки взвизгнули. Мальгрим почернел от ярости. Это был, конечно, его дядюшка Марлаграм. С длинной бородой, в потрепанном платье, он нисколько не напоминал своего великолепного племянника и, как видно, был представителем древней породы простоватых, неотесанных колдунов — тех, что сродни троллям, гномам и эльфам. Но, несмотря на свой древний вид, это был весьма живой старый колдун, так и кипевший поистине диаволической энергией. То и дело он разражался пронзительным кудахтающим хихиканьем, и впредь в нашем рассказе мы так и будем передавать этот звук — «хи-хи-хи!», хоть это и не совсем удачно.
      — Мой дядя, — проговорил Мальгрим с холодным отвращением, — магистр Марлаграм.
      — Не трудитесь объяснять мне, кто эти барышни, племянник. Знаю, знаю… хи-хи-хи! — Он вытянул длинный и очень грязный палец. — Вы — принцесса Мелисента… славный, сочный, лакомый кусочек, м-да… эх, будь мне снова только девяносто, не дождаться бы вам с Сэмом от меня подмоги… я бы сам за вами приударил… хи-хи-хи!
      — Вы противный старикашка, — сказала Мелисента, впрочем, без особого неудовольствия.
      — Совершенно верно, девочка, так оно и есть, — весело отозвался Марлаграм. — Но к тому же я еще очень-очень-очень умный, и вы скоро в этом убедитесь. Хи-хи-хи! — Тут он указал пальцем на Нинет и подошел к ней поближе, — А вот это зловредная девка… ох, и язва же ты, просто беда!.. И что за будущее тебя ждет — штучки-дрючки, фигли-мигли, шуры-муры!
      — Что ж, я к этому готова, — сказала Нинет ледяным тоном.
      Неугомонный старикашка так и запрыгал.
      — И дело уже на мази, и штучки-дрючки, и фигли-мигли, и шуры-муры — все уже у самого порога! Хи-хи-хи!
      — Пыль в глаза пускает, — холодно произнес Мальгрим. Вечно одно и то же. До чего же, однако, безвкусно и нудно. Всю нашу корпорацию дискредитирует, — Он погрозил дяде пальцем. — Говорил я вам, что буду здесь первым, и вот, пожалуйста, обставил вас по малой мере минут на десять.
      — Ах, чтоб тебя! Пришлось задержаться внизу — так, одно веселенькое дельце. — Теперь он глядел на Мелисенту, и его глаза под всклоченными бровями поблескивали, словно стеклышки в пыли под колючей изгородью. — Видите, моя дорогая, что он затеял? Хочет вас убедить, будто его дядя устарел. Но я знаю целую кучу таких проделок, какие ему и невдомек. Я ведь выслуживал свой срок у Мерлина еще до того, как этот молодчик на свет появился… Хи-хи-хи! Вы ждете карлика Грумета, верно?
      — Да! — нетерпеливо воскликнула Мелисента. — Где он?
      — Он будет здесь, — поспешил вмешаться Мальгрим, — как только вы дадите мне клятву…
      Но дядя резко оборвал его:
      — Не верьте ему, не верьте, моя дорогая! Не достать ему карлика… хи-хи-хи! Руки коротки.
      — Дядя, это невыносимо! — не выдержал Мальгрим. — Я предупреждал вас, просил не вмешиваться…
      — Хи-хи-хи!
      — Хотите померяться со мной силами, старый глупец?
      — Хочу, хочу, хочу! Хи-хи-хи! Спортивное состязание… всего один раунд… по Мерлиновой системе… победитель доставит принцессу к Сэму.
      — Быть по сему! — возвестил Мальгрим, величественно выпрямляясь. — Итак, повелеваю вам…
      Девушки испуганно взвизгнули и отпрянули от чародеев, которые теперь пристально глядели друг на друга сквозь зловещие сумерки, внезапно залившие залу.
      — Валяй, малыш, повелевай! — завопил Марлаграм, продолжая скакать и дурачиться. — Командуй, пока башка не отвалится.
      Мальгрим был ужасен — ужасны были его слова на каком-то колдовском наречии: «Варга гракка, Марлаграм, о террарма вава марвагриста Демогоргон!» Сумерки сгустились в черную мглу, грянул гром, сверкнула молния, удушливо запахло серой. Девушки, судорожно вцепившись друг в дружку, прижались к стене. Но если Мальгрим был величествен, то не менее величественным — и в том же самом стиле вдобавок — явил себя его старый дядя. «Варга гракка, Мальгрим! — проревел он. — О терра марвина грудумагистерра Вельзевул!» Вслед за тем раздался оглушительный раскат грома и сверкнула молния, ослепившая обеих девушек. Когда наконец они оправились от страха и смятения и открыли глаза, то увидели, что мгла рассеялась, а вместе с нею бесследно исчез и Мальгрим. Старый Марлаграм, оставшись в одиночестве, скалил зубы и кудахтал.
      — Все кончено, — объявил он им. — Ну что это вы так испугались, мои дорогие? Он провалился — и поделом ему. Слишком уж надутый, что твой индюк… и никакого уважения к старшим.
      — Но что здесь произошло? — Мелисента еще не могла совладать со своим изумлением. — Я ничего не понимаю, магистр Марлаграм.
      — Все очень просто, моя дорогая. Хи-хи-хи! Теперь я беру вас под присмотр и опеку. И не ставлю никаких условий, не прошу никаких клятв… заметьте это. Вы доверяете мне, а я доверяю вам. Добрые старые правила… Так ежели вам нужен этот Сэм, я вас к нему доставлю, где бы он ни был. Хи-хи-хи! Но сперва вы желаете видеть карлика, верно? Грумет! — позвал он. — Грумет! Грумет! Сюда, малыш, сюда, сюда!
      В Ковровом покое внезапно посветлело, резко просвистал ветер — и вот Грумет уже перед ними. В руках у него рисунок и чулки, он скалит зубы и уморительно кривляется.
      — О, Грумет! — ахнула Мелисента, — Ты его видел? И что это ты принес? Это Сэм написал мой портрет? Ах. поглядите… поглядите, Нинет… изумительно, правда?
      Нинет поглядела.
      — Нос не такой.
      — Нет, такой! — возмущенно сказала Мелисента. — Вы просто завидуете. Нос — прелесть. Чудесный портрет. Какой молодец Сэм! А это что такое? Чулки? Ах, да вы только поглядите… боже ты мой!
      На этот раз Нинет была восхищена не меньше принцессы:
      — Они такие… такие прозрачные! Наверно, это колдовство.
      — Я должна их примерить.
      — А я?
      — Нет, Нинет, пока не перестанете завидовать…
      — Ну, довольно, — сказал Марлаграм. — Хотите увидеть этого Сэма?
      — Конечно! Вы сказали, что доставите меня к нему.
      — Тогда приготовьтесь. Мы отправимся через час. Ни раньше, ни позже. Чтобы разыскать этого Сэма, мне нужно часок поработать. Он ведь не в двух шагах отсюда, сами понимаете… во всяком случае, не то, что обычно имеют в виду, когда говорят «в двух шагах». В пространстве — может быть, но не во времени. Одним словом, мне нужен час, чтобы решить эту задачу… А потом — в путь… Хи-хи-хи! Грумет, ты останешься здесь, малыш. А я пошел.
      И, озаренный ярким светом, он исчез под свист ветра.
      — Простите, Нинет, — сказала Мелисента, готовясь унести свои сокровища, — но придется вам остаться здесь. Вы никогда не испытывали к Сэму искреннего расположения, и я вижу, что лучше вас отстранить.
      С этими словами она поспешно удалилась.
      Нинет с омерзением посмотрела на Грумета, сидевшего на корточках у колонны.
      — Если бы ты хоть говорить умел, дурачок несчастный! Что, разве и в самом деле так уж трудно найти этого субъекта по имени Сэм? — Карлик выразительно закивал. — Без колдовства, видно, не обойтись, а? — Карлик не менее выразительно кивнул еще раз. — Не то чтоб он мне был нужен, нет, конечно. Я нахожу всю эту затею просто смехотворной. Но я не стану молча терпеть подобное обхождение. Я не позволю себя отстранить, будто какую-нибудь пешку… Ах, если бы только магистр Мальгрим не дал так легко уложить себя на обе лопатки…
      — Простите, леди Нинет, — сказал Мальгрим, на глазах у Нинет выходя из-за колонны. — Я должен внести небольшую поправку. Действительно я был на волосок от поражения. Но все дело в том, что мой дядя — а ведь он как-никак колдун опытный, со стажем — приготовился к поединку, а я — нет. Зато теперь мой ход…
      — Не могу ли я чем-нибудь вам помочь?
      — Можете. — Мальгрим подошел ближе и понизил голос, теперь у него был вид заправского заговорщика. — Как только принцесса с моим дядей отбудут, приготовьтесь встретить Сэма.
      — Сэма? Да ведь они его ищут.
      — Но они его не найдут. А почему? Да потому, что я найду его первый. Ха-ха! Они будут искать его там, а я тем временем перенесу его сюда. И, когда он появится, вы его примете и займете. Итак, будьте готовы.
      — Магистр Мальгрим! — восторженно воскликнула Нинет. Я преклоняюсь перед вами!
      — Вы мне льстите, леди Нинет, — возразил Мальгрим в лучшей великосветской манере. — А теперь, если позволите, мне надо прочесть мысли этого человечка. Поди сюда, Грумет. — Он пристально посмотрел на карлика, словно читая плохо оттиснутую страницу, потом повернулся к Нинет. — Помните, что вам надлежит делать, леди Нинет.
      — Будь покойны, Сэма я беру на себя.
      — Тогда мы отправляемся.
      Он положил руку карлику на плечо. Неведомо откуда налетел ветер и просвистал сквозь внезапно вспыхнувший свет. Чародей и карлик исчезли.
      Прежде чем обдумать вопрос, в каком наряде ей встречать Сэма, Нинет позволила себе коротенькую передышку и горячо поздравила саму себя с успехом. Она почувствовала, что сейчас изречет чеканный афоризм.
      — Заговор, — с наслаждением сказала она, — поднимает голову.

Глава четвертая. В «Вороном коне»

      «Вороной конь» на Пикок-плейс — крохотный оазис в пустыне из кирпича и штукатурки, что простирается между станцией метро «Саут-Кенсингтон» и Фулхэм-роуд. В то утро в тихом маленьком баре «Вороной конь», закрытом для непосвященных, было особенно мирно и тихо — здесь не было ни души, кроме толстого пожилого посетителя и тощей пожилой буфетчицы. Их беседа над пинтой смеси легкого пива с горьким, стоявшей перед посетителем, была довольно обычной в этих стенах, но отнюдь не являла собой образец природной смекалки, народной философии и меткой критики существующих порядков, которыми искони славится английская пивная.
      — Нет, — говорила тощая буфетчица с полнейшим безразличием, — он заходил во вторник — мистер Сандерсон, значит.
      Толстяк обдумал это сообщение.
      — Гм. А мне сказал — в среду.
      — Может, и в среду, — поразмыслив, согласилась буфетчица. — А все-таки, сдается мне, во вторник.
      Толстяк был тоже человек учтивый.
      — Может, он обчелся, когда сказал «в среду»?
      — Что правда, то правда, — отозвалась буфетчица. Последовало долгое молчание. Где-то тикали часы. Луч солнца заблудился между бутылками с ликером над головой буфетчицы. Но разве я не могла ошибиться, когда сказала «во вторник»?
      — Что правда, то правда, — сказал толстяк. Он прислушался к жужжанию огромной синей мухи, словно у той могло быть особое суждение касательно действий мистера Сандерсона. — Как ни верти — все равно: либо вторник, либо же среда.
      — Что правда, то правда, — сказала женщина.
      В бар влетел Сэм Пенти.
      — Доброе утро! Доброе утро!
      — Утро доброе, — равнодушным голосом сказала женщина за стойкой. — Погодка-то опять разгулялась,
      — Да, да, разгулялась. Будьте добры, двойной джин и стакан горького. — Буфетчица отвернулась от стойки, чтобы налить пиво и джин, а Сэм поглядел на толстяка, который уставился в свою кружку с таким вниманием, словно рассчитывал обнаружить на дне мистера Сандерсона. — Да что там, второго такого тридцать первого июня и не припомню. А вы?
      — И я тоже, — сказал толстяк. Но вдруг забеспокоился, извлек из кармана записную книжку, насупившись, принялся ее изучать и наконец бросил подозрительный взгляд на Сэма, который в этот миг получил свой заказ и расплачивался.
      — Спасибо, — сказал Сэм буфетчице. — Ну, а как у вас… вообще?
      — Да все тихо-спокойно, — отвечала она. — А только, сдается мне, мистер Сандерсон заходил к нам во вторник.
      — А я и не спорю, — с величайшей горячностью заверил ее толстяк. — Но мне он сказал — в среду.
      — Что правда, то правда, — согласилась женщина. И, немного подумав, добавила: — Но ведь он мог перепутать, как вы думаете?
      — Мог. — Толстяк допил свою смесь. — А только и вы могли ошибиться, когда сказали, что был, дескать, во вторник, нет, что ли?
      — Что правда, то правда. Может, оно и по-вашему — в среду.
      — Ежели только не во вторник, — мрачно подытожил толстяк. — Ну, мне пора. Адью.
      — Пока до свиданьица!
      — Всего лучшего, — весело сказал Сэм вслед толстяку. Он проглотил джин и пригубил пиво.
      — Тихо-спокойно всю неделю, — уныло протянула буфетчица.
      — А когда же все-таки приходил мистер Сандерсон?
      — Вы думаете, во вторник?
      — Угу…
      — Или, может, в среду, — прибавила женщина задумчиво.
      — Угу, угу…
      — А вы его знаете, мистера Сандерсона?
      — Нет.
      — И я тоже, знаю только, что он букмекер, — сердито бросила буфетчица. — Сроду его не видела, да и видеть не желаю. Вы, кажется, хотели что-то сказать?
      В этот миг какой-то человек ворвался в бар так стремительно, будто вскочил в вагон отходящего поезда.
      — Здрасьте, здрасьте! — крикнул он. — Два двойных шотландских, детка… А ну, живо!
      Это был высокий и грузный мужчина в слишком ярком и слишком тесном для него костюме. Красное, заросшее щетиной лицо напоминало переспелую ягоду крыжовника. Пока буфетчица отмеряла ему виски, он повернулся к Сэму.
      — А вам что заказать, сэр?
      У него был голос и повадки человека, который в любое время дня и ночи не то чтобы совсем пьян, но и не совсем трезв.
      — Спасибо, пока ничего. У меня — вот. — Сэм показал на свой стакан.
      — Ну, тогда действуйте сами, старик, не стесняйтесь. Когда-нибудь занимались плоскодонками?
      Сэм сказал, что не занимался.
      — И не ввязывайтесь. Это черт знает что. Теперь вот с конца апреля все накачиваюсь… все больше в «Корнуолле». Ну и заведение, чтоб ему провалиться! Вы обо мне слыхали? Капитан Планкет.
      — Кажется, нет, — сказал Сэм.
      — Бросьте, старик! Помните то кино, насчет рыбы, которая лазает по деревьям? Кто к нему говорит вступление? Пэт Планкет — старый шкипер. Так это я и есть! Спросите где хотите, кого хотите — вам все скажут: «Как же, как же, шкипер Планкет — миляга старик». — Он швырнул на стойку десять шиллингов. — Спасибо, детка. Сдачу оставь себе. — И единым духом опорожнил рюмку.
      Сэм поглядел на него.
      — Да кто же эти «все»? Кто именно скажет: «Шкипер Планкет — миляга старик»?
      Планкет торжествующе повернулся к буфетчице.
      — Вот вам, пожалуйста! Что я говорил? Конечно, он меня знает. Меня всякий знает. Какое сегодня число?
      — Тридцать первое июня, — без колебаний ответил Сэм.
      — И со временем тоже зарез, — сказал Планкет. — Мне бы сейчас в Генуе быть — вот где. У меня там восемьдесят ящиков тухлого яичного порошка. Перекупил у одного парня в Барселоне. Парень был под мухой. Я тоже. Куда к черту девать тухлый яичный порошок?
      — Сделать из него тухлую яичницу, так, наверно, — сказал Сэм задумчиво. — Знаете, что вам нужно? Хорошая реклама, вот что. «КАК?! ВЫ ВСЕ ЕЩЕ ЕДИТЕ ЯИЧНИЦУ БЕЗ ТУХЛИНКИ?» Что-нибудь в таком роде. Попробуйте обратиться к мистеру Диммоку из агентства «Уоллеби, Диммок, Пейли и Тукс». Тукса можете не считать.
      — Спасибо за идею, старина. Что скажете насчет половинной доли в заброшенном маяке у португальского берега?
      — Готов взять верхнюю половину, — сказал Сэм. — Но только как можно дешевле.
      — Черкните мне пару слов недельки через две. На адрес Олбенского спортивного клуба — Олд-Комптон-стрит. Знаете этот клуб, старина?
      — Нет, старина.
      — Пакостная дыра. Как, вы сказали, вас зовут?
      — А я не говорил. Но меня зовут Пенти, Сэм Пенти.
      — Ну да, ну да. Знавал вашего брата в Найроби.
      — У меня нет братьев.
      — Значит, это был еще кто-нибудь, — сказал Планкет. До чего же, однако, тесен наш мир, дьявольски тесен, судите сами! — Он опорожнил вторую рюмку. — Где у вас телефон, детка?
      — В коридоре с другой стороны зала. Вам придется выйти и зайти в другую дверь.
      — Кто-нибудь знает номер Панамской миссии? Никто? Ну да ладно. — Он двинулся было к двери, но вдруг круто повернулся и поманил к себе Сэма. — Что вы думаете насчет такого дельца, старина? Я имею третью долю в ансамбле электрических гитар — если все будет ладно, он прибывает из Венесуэлы в следующий четверг. И вот позавчера вечером встречаю в «Полперро» одного парня — ну, где-то он уже малость поддал, — и он предлагает мне в обмен на эту третью долю тридцать процентов акций одной компании, которая выпускает сардины в масле. Вы парень гвоздь — так что скажете, а?
      — Я не люблю сардины в масле, — сказал Сэм. — Но, говоря по правде, электрические гитары я тоже не люблю. Да, кстати, а что бы вы сказали, если бы у вас перед глазами вертелся карлик в красно-желтом камзоле и штанах в обтяжку?
      Планкет не выразил ни малейшего изумления.
      — А, это тот, что вас разыскивает?
      Сэм опешил,
      — Вы хотите сказать, что он здесь?
      — Был за дверью минутку назад. Ну, я мигом. Не уходите.
      Едва Планкет вышел, стало так пусто, словно бар закрылся. Сэм смотрел на буфетчицу, буфетчица смотрела в пустоту.
      — Тихо-спокойно, а? — сказал Сэм.
      — Что правда, то правда, — сказала женщина.
      Рассеянно озираясь, Сэм бросил взгляд на дверь и вдруг увидел, что она отворяется. В проеме показались голова и плечи карлика, который узнал его, ухмыльнулся во весь рот и сразу исчез.
      — Послушайте, — сказал Сэм с волнением, — вы видели карлика в красно-желтом наряде?
      — Когда? — спросила женщина.
      — Только что. Когда открылась дверь.
      — Видела, как дверь распахнулась, а больше ничего.
      — Ладно, уговорили, — сдался Сэм. — Но я выпью еще один двойной джин и еще стакан пива. Будьте добры.
      Поставив пиво и джин на стойку, буфетчица сказала:
      — Вы, наверно, думаете — я дура?
      Это замечание застигло Сэма врасплох.
      — Нет, не то чтобы… конечно… но…
      — Нет, думаете, — отрезала буфетчица. — Ну, так вот что я вам скажу. Если 6 я силком не заставила себя стать дурой, я на этой работе через неделю и вправду бы спятила; с вас четыре шиллинга десять пенсов.
      Человек, который появился в эту минуту, выглядел весьма импозантно, но довольно нелепо. В своем черно-белом великолепии он мог сойти за старомодного фокусника, готовящегося к выходу. Когда Сэм встретился с ним взглядом, он улыбнулся и сказал:
      — Доброе утро, Сэм.
      — О… привет. — Сэм попытался скрыть свое удивление. Обождите-ка… По-моему, мы встречались на какой-то вечеринке у Наташи… Вы, кажется, из театрального мира… Не иллюзионист, а?
      — Как тонко замечено, Сэм. Вот именно — иллюзионист. А зовут меня Мальгрим. — Он обернулся к женщине за стойкой и указал на бутылку. — Мне вон ту, зеленую.
      — Мятный ликер? Но не всю же бутылку?
      — Если позволите, — Он указал на большую серебряную кружку, украшавшую полку с напитками. — Я вылью ее сюда. Нужно заплатить, разумеется.
      Он извлек толстую пачку бумажек и небрежно бросил их на стойку.
      — Эй, поосторожней!.. — крикнула женщина, снимая бутылку мятного ликера и кружку.
      — Пусть они у вас не залеживаются, — предупредил Мальгрим, выливая ликер в кружку. — Скоро они превратятся в сухие листья. Но пока тридцать первое не кончилось, все будет в порядке.
      — Что? Тридцать первое? — переспросил Сэм. — А карлика снаружи вы видели?
      — Видел. Его зовут Грумет. Он сейчас у меня на службе.
      — Ах, вот как! — Сэм был в негодовании. — Да будет вам известно, что он утащил мой рисунок!
      — Да, да… портрет принцессы Мелисенты. Что же, она его видела… пришла в восторг… и жаждет познакомиться с вами, Сэм. Вот зачем я сюда и явился. — Он поднял кружку. Мое почтение и наилучшие пожелания, Сэм.
      — Скажите ему хоть вы, — взмолилась буфетчица, теперь уж не на шутку встревоженная. — Ведь он сейчас совсем окосеет! Легкое ли дело — целая бутылка мятного ликера!
      — Прекрасно освежает, — заявил Мальгрим, выцедив кружку до дна, — Итак, Сэм… мне бы хотелось по возможности обойти стороной профессиональные мелочи, но… насколько близко вы знакомы с проблемой пространств высшего порядка?
      — Совсем не знаком. Кто такая принцесса Мелисента?
      — Попробуем представить себе вселенную шести измерений, — сказал Мальгрим. — Первые три — это длина, ширина и высота, три остальные можно определить так, первое — сфера внимания и материального действия, второе — сфера памяти, третье, — сфера воображения. Вы следите за моей мыслью?
      — Нет, — ответил Сэм. — А что вы имели в виду, когда сказали, что принцесса хочет со мной познакомиться и что за этим вы сюда и явились?
      — Все созданное воображением должно существовать где-то во Вселенной.
      — Что правда, то правда, — сказала женщина за стойкой.
      — Вы, верно, думаете, Сэм, что принцесса Мелисента личность воображаемая.
      — М-м-м… с одной стороны, конечно, — сказал Сэм осторожно, — но с другой стороны…
      — Вы совершенно правы, — улыбнулся Мальгрим. — Потому что, разумеется, и то и другое верно. И поскольку она убеждена, что ее жизнь — реальность, она, естественно, полагает, что вы должны быть вне реальности, как, разумеется, полагаю и я…
      — Минутку! — Сэм был возмущен до глубины души. — Вы что же, хотите сказать, что эта наша жизнь — ненастоящая, нереальная?
      — Разумеется. Это дикая мешанина из снов, кошмаров, пустых фантазий и мимолетных обольщений. Но, разумеется, ваш мир существует… и вы существуете в нем… и вы, разумеется, тоже, моя любезная леди.
      — Премного благодарна, — сказала буфетчица. — А то я уж было забеспокоилась.
      — А при чем тут мой рисунок? — спросил Сэм подозрительно.
      — Пока ни при чем. Пока я объясняю вам, как можно — конечно, зная секрет — попасть из нашего мира в ваш и наоборот. Я перехожу из подлинной, реальной жизни в воображаемую — и встречаю вас. Если же вы отправитесь вместе со мною (а я надеюсь, вы сделаете это в самом непродолжительном времени), тогда уж вы перейдете из подлинной жизни в воображаемую, чтобы встретиться там с принцессой. Какая из двух этих жизней реальная, какая воображаемая — зависит от позиции наблюдателя. Не погрешив против истины, можно сказать, что обе реальные и обе воображаемые.
      — А как насчет карлика — его куда отнести?..
      — В данный момент — ни к той и ни к другой: я только что послал его домой, и он в пути.
      Дверь стремительно распахнулась. Это вернулся старый шкипер, капитан Планкет.
      — Вот и он, — пробормотала женщина. — Только его здесь не хватало.
      — Два двойных шотландских, детка! А вам двоим что?
      — Спасибо, ничего. Мы уже выпили, — сказал Сэм. — Капитан Планкет, мистер Мальгрим, иллюзионист.
      — Ну как же! — сказал Планкет, с воодушевлением пожимая Мальгриму руку. — Не сразу вас признал. Видел вас в клубе диких. А еще помнится — в театре, в Холборне. Дивный номер, Получи десять шиллингов, детка. Сдачу оставь себе. Ну, будем!
      — Вы послали карлика домой? — обратился Сэм к Мальгриму. — Но куда же именно?
      — В королевство Перадор.
      — Не могу сказать, чтобы знал такое королевство, — вмешался Планкет. — Но знал одного парня, которого звали Перадор. У него было по шесть пальцев на каждой руке. И этим самым рукам он не давал ни минуты покоя. Ребята, бывало, до обалдения доходят, как возьмутся считать его пальцы.
      — Перадор? — медленно переспросил Сэм. — Это напоминает мне что-то из легенд о короле Артуре. А если так оно и есть, как можно туда отправиться?
      — В третьей сфере, — невозмутимо сказал Мальгрим, есть времена параллельные, времена конвергентные и дивергентные и времена взаимно переплетающиеся.
      — Оно и видно, — сказал Планкет. — Кстати, о времени: могу свести вас с одним парнем, он прячет у себя на моторной яхте, в запасном баке, сорок дюжин швейцарских часов. Боится выгрузить на берег. Горячка парень! — Он опорожнил вторую рюмку. — Может, закусим вместе, а? В «Троке» или еще где-нибудь. Я угощаю.
      Мальгрим строго посмотрел на него и покачал головой.