Мир воров (№10) - Новая кровь

Внезапный гнев окрасил щеки Кликитагха в более насыщенный оттенок красного цвета. Он сердито начал:

— Ты не…

— Мне нужно обсудить с Мелилотом кое-какие дела, — оборвала его Жарвина. — Кто-нибудь из мальчишек покажет тебе комнату для гостей. Я приду попозже.

Мелилот испугался, что Кликитагх затеет ссору, — а ссора с Жарвиной могла с такой же легкостью закончиться дракой, как ущемление самолюбия самого заносчивого головореза этого города, — и с усилием поднял свое грузное тело со стула.

— Так оно и есть, сударь, — подтвердил он. — Но я вас уверяю, что постараюсь сделать этот разговор как можно короче. — Мелилот заколебался, пытаясь оценить глубину и причины скверного настроения Кликитагха. — Если вы случайно опасаетесь, что я могу нарушить границы приличия и потребовать от дамы каких-либо интимных отношений, на которые сейчас имеете права лишь вы, то умоляю вас обратить внимание на явные признаки моей недееспособности в данной области.

Лицо Кликитагха осталось все таким же непроницаемым. Мелилот сообразил, что от испуга заговорил чрезмерно официальным и высокопарным стилем, совершенно непонятным для чужестранца. И поспешно поправился:

— Жарвина сказала все правильно. Комната для гостей в вашем распоряжении. Я бы хотел поговорить с вами, пока вы будете находиться в Санктуарии, о вашей родной стране, о ее языке и письменности. Для меня было бы большим удовольствием послушать ваши рассказы.

И было бы безнравственным отпустить вас в какую-нибудь кишащую блохами таверну вроде «Распутного Единорога». Потому я предлагаю вам остановиться у меня в доме до тех пор, пока вы не уладите здесь все ваши дела. Чувствуйте себя свободно, как…

Мелилот запнулся, не закончив фразы. Кликитагх нахмурился еще пуще прежнего. Рука чужака потянулась к рукояти меча — он отказался расстаться с оружием, хотя находиться в гостях и тащить за собой меч, когда усаживаешься за стол, — что может быть невежливее? Поверх его руки легла рука Жарвины, тонкая, но почти такая же сильная. С кислой улыбкой женщина сказала:

— Ты расстроил несчастного ублюдка. Не удивляйся. Я сейчас его отведу, утихомирю, а потом вернусь.

***

«Умиротворение» Кликитагха длилось так долго, что Мелилот начал подремывать — сказалось выпитое вино, — и уже подумывал о том, чтобы перенести эту беседу с Жарвиной на утро. На улице темнело. Приближалось наступление ночной тишины, после которого его гуси начнут реагировать на любой шум. Но тут Жарвина вернулась, — бесшумная, словно тень. Из одежды на ней была только собственная кожа. Женщина спокойно опустилась на стул. Мелилот отметил, что его догадка о шраме на груди оказалась верной.

— Уф! — воскликнула Жарвина, потрудившись все же понизить голос. — Если бы я знала, сколько беспокойства может причинять Кликитагх, я бы никогда не согласилась ему помочь. Слушай, может, ты все-таки проявишь немного сочувствия к бедняге?

— Лично я, — проворчал Мелилот, — нахожу, что самое простое в мире, — это стараться никого не жалеть. Чем он тебя околдовал? На моей памяти ты никогда не жалела никого, кроме себя, — ну и, может, еще Инаса Йорла.

Жарвина вскинула кружку, словно собираясь швырнуть ею в Мелилота, но когда он невольно дернулся, с кривой усмешкой опустила руку. Кружка оказалась пустой. Жарвина огляделась по сторонам и заметила девочку, тихо дремавшую в углу. Должно быть, Жарвина вспомнила времена, когда ей самой приходилось прислуживать Мелилоту за столом, а потому решила заняться самообслуживанием. Она налила себе вина, осушила кружку, снова наполнила ее и вернулась на прежнее место.

— Ну ладно, — вздохнула женщина. — Пожалуй, лучше будет, если я расскажу тебе историю Кликитагха.

— Я бы предпочел услышать, как идут дела с…

— Дела подождут до завтра! — прервала Мелилота Жарвина. — Или даже до послезавтра.

— Этого я и боялся, — пробормотал хозяин скриптория. — Каждый раз, когда ты возвращаешься в Санктуарий, в первый день у тебя обязательно находятся неотложные дела… Кстати, если на этот раз у тебя хватит денег, чтобы заплатить Инасу Йорлу за удаление шрама со лба, — Мелилот слегка оживился, — у тебя больше не будет появляться такой настороженный взгляд каждый раз, как ты откидываешь со лба челку.

— Да, это правда. Завтра я собираюсь посетить Инаса Йорла, как делаю это всегда.

Жарвина смотрела не на Мелилота, а на несколько поблекший, но все еще великолепный расписной потолок. Лампы И огонь от догорающих в камине поленьев отбрасывали на потолок причудливые тени, как будто какой-то волшебник подслушивал их разговор, и теперь отвлекал внимание, чтобы подновить заклинание невидимости.

— Но на этот раз Инас Йорл нужен не только мне.

— Для… него? — Мелилот, потянувшийся в этот момент за собственной кружкой, был так поражен, что чуть не расплескал ее содержимое.

— Да, для него.

Воцарилось длительное молчание, прерываемое лишь потрескиванием поленьев.

Потом с улицы донесся шум: стук сапог по мостовой. Это был ночной патруль, который состоял из людей, усвоивших здешние богомерзкие критерии порядка. Патрульные выходили на дежурство не иначе как в двойном составе, настолько беззаконным и неуправляемым был город — плавильный котел последнего отребья. Гуси привыкли к шагам патрульных, и вожак стаи отметил их проход всего лишь недовольным шипением.

Мелилот задумчиво посмотрел, как по шторам пробежал и исчез отблеск фонаря, который несли с собой стражники, и сказал:

— А ты уверена, что он не наложил на тебя какое-нибудь заклинание? В прошлом году ты мне сказала, что это будет твой последний визит к Инасу Йорлу. По крайней мере, последний, вызванный личными причинами. Ты сказала, что перестанешь к нему ходить после того, как твоему лицу будет возвращен такой же вид, как… — Мелилот кашлянул, прикрыв рот пухлой рукой, — как прочим частям твоего тела.

— Может, я еще передумаю, — пробормотала Жарвина. — Иногда совсем неплохо иметь возможность отвадить нежелательного поклонника, просто проделав следующее, — женщина опустила брови и взглянула на Мелилота из-под двух изящно очерченных дуг. Взгляд Мелилота против его воли тут же оказался прикован к ужасным, мертвенно-бледным рубцам, покрывающим лоб Жарвины и делающим ее красивое лицо более отталкивающим, чем наихудшие изобретения ястребиных масок.

— Но с ним эта штучка не прошла, — догадался Мелилот.

— Да. Сперва я пробовала. На него не подействовало. Тогда Кликитагх заинтересовал меня, — Жарвина мастерски воспроизводила последний звук имени. Мелилот, к стыду своему, понял, что ему придется попрактиковаться раз десять вслух и наедине, прежде чем он решится обратиться непосредственно к чужестранцу.

— И что же было потом?

— Потом я обнаружила, что с человеком может случиться и кое-что похуже того, что мне пришлось перенести в детстве.

На мгновение лицо Жарвины омрачили давние воспоминания. Мелилот вздрогнул. Он знал, о чем думает Жарвина. Девочку многократно изнасиловали, потом избили кнутом и оставили умирать среди развалин ее родного села Роща — которое теперь называлось Забытой Рощей, — когда ей едва исполнилось девять лет… Неужели бывает что-то хуже?

Видимо, Жарвина встретила человека, которому, на ее взгляд, довелось страдать еще сильнее. Что же за чудовищные события омрачали прошлое Кликитагха?

— Расскажи мне его историю, — хрипло попросил Мелилот.

***

— Давай, — после некоторого раздумья сказала Жарвина, — начнем с причины, по которой Кликитагха оскорбило твое предложение погостить у тебя в доме. Я знаю, что ты не сделал бы такого предложения, если бы не рассчитывал на ответную услугу. Это, конечно, не совсем относится к теме беседы, но должна заметить, что все, что Кликитагх сможет рассказать тебе о своем родном языке, окажется абсолютно бесполезным. Я не спрашивала, умеет ли он писать, но если и даже и так, это тоже тебе не пригодится.

— Послушай, но знание любого редкого языка…

— В том числе мертвого? Такого, который вышел из употребления много веков назад?

— Что?! — Мелилот подскочил на стуле, при этом ненароком смахнул со стола кружку. Хорошо, что она оказалась пустой.

— А ты что, не веришь, что в древности тоже существовали великие маги? — с вызовом спросила Жарвина.

— Ты хочешь сказать… — Мелилот медленно откинулся на спинку стула и снова привычно ссутулился, глядя куда-то в пространство.

— Именно!

— Он находится под заклятием бессмертия?

— Это только половина дела. Не думай, что ему стоит завидовать! — резким, предостерегающим тоном произнесла Жарвина. — Напротив! Кликитагх — существо, которое больше всего заслуживает жалости из всех, что мне доводилось встречать, — это при том, что у тебя на службе мне пришлось объездить половину мира. Ведь так?

Мелилот молча кивнул.

— Тогда слушай, — Жарвина потянулась к камину, опершись подбородком на кулаки. Отблески пламени плясали на лице и теле женщины. — На нем лежит не простое заклинание, а чудовищное проклятие. Именно из-за него Кликитагх впал в ярость, когда ты предложил ему пока поселиться здесь. Он не может принять твое предложение. И даже не сможет ни завтра, ни когда-либо еще поужинать вместе с тобой. Понимаешь…

Жарвина помедлила, тщательно подбирая слова.

— Кликитагх не может провести две ночи в одной и той же кровати и дважды поесть за одним и тем же столом. И такую жизнь он ведет вот уже тысячу лет.

Долгое время Мелилот сидел неподвижно, созерцая, как пляска теней от горящих ламп и пламени камина создает в комнате иллюзию движения. Потом подавил зевок и, наконец, спросил:

— Значит ли это, что его нельзя посадить в тюрьму?

— Слушай, ты!.. — Жарвина одним движением вскочила на ноги и замахнулась кружкой, словно собираясь опустить ее на голову хозяина. Ее остановило только предостерегающее шипение гусиного вожака. Когда женщина уселась обратно, ее лицо все еще пылало гневом. — И это все, о чем ты подумал? На большее тебя не хватило? А может, тебе хотелось бы оказаться в его шкуре?

— Нет, нисколечко, — искренне ответил толстяк. — Прощу прощения; я не подумал о деле с этой… И за что же на него наложили такие кошмарные гейсы?

— Понятия не имею. Более того, Кликитагх сам этого не знает.

— Что за чушь! — Мелилот удивленно уставился на Жарвину. — Ты имеешь в виду, что он не признается…

— Я имела в виду ровно то, что сказала! Ты что, думаешь, я не расспросила Кликитагха как следует? Или что не потребовала от него клятвы? Кликитагх клялся всеми богами и богинями, которых я знаю, и еще парочкой, о которых я в жизни не слыхала. Он абсолютно уверен, что наложенное на него проклятие несправедливо. Кликитагх говорит, — и я могу это подтвердить, — что он обращался ко всем магам, кому только был в состоянии заплатить, и никто из них не смог его освободить. Более того, никто даже не смог облегчить его мучения, определив, чем же на самом деле вызвано проклятие. Если бы Кликитагх знал, за что именно его прокляли, он мог хотя бы попытаться искупить вину. Можешь ты себе представить более жестокую судьбу? Кликитагх несет кару — чудовищную, нескончаемую — за то, чего он даже не знает! Разве он не достоин жалости?

Мелилот одновременно содрогнулся и энергично закивал. Его объемистое тело заколыхалось под одеждой.

— Но как же он исхитрился путешествовать на корабле? — недоуменно спросил Мелилот. — Если он не может дважды спать в одной и той же кровати…

— Кликитагх купил гамак и каждую ночь вешал его на новое место. Это допустимо.

— А насчет не есть два раза за одним столом?

— До сегодняшнего вечера я вообще ни разу не видела, чтобы Кликитагх садился за стол. На корабле он уходил со своей миской куда-нибудь на палубу или в трюм, каждый раз в другое место, но эта уловка сработала не до конца. Наше плавание, как ты знаешь, происходило при встречном ветре, и последние два дня Кликитагх вовсе не ел. В таверне, где я с ним встретилась, — а Кликитагх уже провел там неделю, — он заплатил хозяину вдвое, чтобы тот каждый вечер предоставлял ему другую койку или тюфяк, а поскольку в обеденном зале было всего два стола, Кликитагх дошел до того, что ел на полу, словно собака. Из-за этого все над ним потешались.

— А он не рассказывал, что случалось, когда он пытался не подчиняться проклятию?

— Кликитагх говорит, что у него никогда не хватало сил воспротивиться ему. Возможно, о . сядет завтра с нами за один стол, но, как бы он ни был голоден, его руки так и останутся лежать на коленях, и он не возьмет в рот ни кусочка. Точно так же Кликитагх только раз может улечься на самое мягкое в мире ложе, даже если он будет валиться с ног от усталости. Во второй раз он вместо того, чтобы заснуть, будет всю ночь метаться по кровати, пока изнеможение не заставит его перебраться на пол. Кликитагх говорит, что ему приходится избегать любовных связей с представителями и высших, и беднейших слоев: первых — потому, что богачи часто покупают антиквариат, а вторых — потому, что бедняки часто обставляют свои жилища тем, что подбирают или крадут в заброшенных домах. Вполне может оказаться, что за этим вот резным столом Кликитагх уже ел пару веков назад, а на том тюфяке, набитом конским волосом, спал уже где-нибудь еще. Проклятие преследует его даже на удалении тысяч миль; Кликитагх изнемогает от голода или ходит с красными от недосыпа глазами, пока не начинает бредить или падать в голодный обморок.

— Как же он живет? Чем занимается? — недоумевающе спросил Мелилот.

Жарвина пожала плечами.

— Думаю, когда ничего другого не остается, то грабежом. Есть ведь и другие профессии, которые подходят для странника. Кликитагх много путешествовал по морю. Иногда нанимался охранником каравана. Как-то он намекал, что был курьером и перевозил конфиденциальную переписку. Естественно, он не может подолгу заниматься чем-то одним.

— Резонно, — сухо согласился Мелилот и снова подавил зевок. — Ну что ж, дражайшая Жарвина, если тебя это утешит, ты действительно заставила меня посочувствовать этому бедолаге. Нарисованная тобой яркая картина его нестерпимого существования способна выжать слезы даже из камня, а у меня, как ты знаешь, сердце не камень. Будем надеяться ради вас обоих, что завтра Инас Йорл облегчит страдания твоего друга. А теперь иди и скажи Кликитагху, что я желаю ему хорошо выспаться в гостевой комнате, раз уж он сможет провести там только одну ночь. А мне оставь отчет и счета, чтобы я мог их просмотреть, пока ты будешь у мага.

— Не беспокойся, счета в полном порядке.

— Другого я и не ожидал.

— В противном случае, разве я продержалась бы у тебя на службе так долго?

Жарвина со смешком встала и направилась к двери. Проходя мимо Мелилота, женщина наклонилась и запечатлела поцелуй на бритой голове хозяина скриптория.

— Спасибо тебе за то, что позволил Кликитагху остаться. Ему не часто приходится наслаждаться подобной роскошью.

— Что-то я не заметил, чтобы он ею наслаждался… — пробормотал Мелилот.

И, довольный своей маленькой шуткой, хозяин дома отправился в постель.

***

Жарвина проснулась, но еще не открыла глаза. Она вдруг ощутила, что рядом, на расстоянии вытянутой руки, кроме Кликитагха, присутствует кто-то еще. Жарвина напряглась. Ее рука скользнула под подушку в поисках ножа, с которым женщина никогда не расставалась.

Ножа не было. Черт подери, подушки тоже не было!

Жарвина резко села, встревожено оглядываясь по сторонам. Комната для гостей исчезла. Они находились в совершенно другом помещении, длинном зале с каменными стенами и низким потолком. Жарвина сидела на большом мягком ложе. Рядом по-прежнему лежал Кликитагх. Воздух в зале был приятно теплым, а откуда-то из жаровни тянуло ароматом сухих трав.

На Жарвину смотрел высокий красивый юноша в плаще с пелериной… но там, где у нормального человека полагалось быть глазам, у него предательски горели две красные искры.

— Инас Йорл! — резко выдохнула Жарвина.

Ее возглас разбудил Кликитагха. Кликитагх мгновенно сориентировался в происходящем и метнулся с кровати на пол, покрытый мехом: соболя, куницы и выдры. Кликитагх быстро обшарил окружающее пространство в поисках меча, но ни меча, ни одежды там не было. С Кликитагха слетели последние остатки сна. Сочтя, что неизвестный юноша — их похититель, а возможно, и его соперник, он двинулся на него со сжатыми кулаками.

Или, точнее, попытался двинуться. Когда Кликитагх сделал второй шаг, его движения замедлились, как будто ему приходилось идти через глубокую воду против сильного течения. Ценой огромного усилия он сделал еще один шаг, но на том его успехи и закончились. В конце концов Кликитагх неподвижно застыл, нелепо балансируя на левой ноге. Рот его был приоткрыт, а лицо превратилось в маску бессильной ярости.

Жарвина понимала, что он сейчас чувствует. Она и сама попала в такую же ловушку, когда впервые оказалась во дворце мага. Этот охраняемый василисками дворец стоял рядом с Набережной, к юго-востоку от Дороги Храмов. Не считая, конечно, тех случаев, когда он находился где-нибудь в другом месте…

Жарвина облизнула губы. Даже после стольких лет в присутствии Инаса Йорла ее охватывал страх, особенно когда она была обнажена. Добавлять «и беззащитна» не имело смысла — во всем мире насчитывалось лишь несколько человек, способных противостоять магу такой мощи. Наконец Жарвина сказала:

— Иногда меня удивляет, почему ты держишь василисков, и при этом считаешь необходимым лично пускать в ход такие заклинания. Твои василиски не рассказывали тебе шутку о человеке, который держал собак и сам лаял на прохожих?

— А кто тебе сказал, что во мне нет ничего от василиска? — насмешливо поинтересовался мнимый юноша. — С возвращением в Санктуарий, Жарвина. Этот скряга Мелилот устроил тебе вчера просто королевскую, по его меркам, вечеринку. Должно быть, жареные утки пахли великолепно, а?

Пока маг произносил эти слова, его лицо медленно изменялось, особенно заметно погустели брови. Одновременно с лицом изменилось и тело — плечи заметно сгорбились. Жарвина знала, что означают такие стремительные перемены.

— Ты совсем недавно применял сильную магию, — сделала вывод женщина. — Так, значит, среди теней, которые выплясывали вокруг толстяка, и вправду был ты?

Инас Йорл наклонил голову.

— Неужели тебе так не терпелось снова со мной увидеться? Или ты хотел убедиться, не добавилось ли у меня шрамов и не придется ли тебе делать лишнюю работу?

Жарвина подшучивала над Инасом Йорлом в основном для того, чтобы скрыть, что она нервничает. К тому же маг не обращал на эти шутки ни малейшего внимания. Он хмуро разглядывал чужеземца. Потом маг осторожно коснулся указательными пальцами висков Кликитагха.

Наконец Инас Йорл сказал:

— Я слышал вчера вечером, как ты рассказывала его историю. А теперь я могу сообщить тебе один чрезвычайно любопытный факт. Он искренне, всем сердцем верит, что проклятие наложено на него несправедливо. Но за всю мою многовековую жизнь, — хотя, конечно, по сравнению с его жизнью она не так уж и длинна, — я читал, слышал и неоднократно выяснял опытным путем, что наложить такое мощное и долго действующее заклятие на невинную жертву… ну не то чтобы невозможно, но себе дороже. Заклятие обернется против того, кто его создал. Так говорят величайшие авторитеты в области магии.

— А может, в прошлом были исключения из этого правила9 — отважилась предположить Жарвина. — Может, в древности существовали некие силы, которые теперь забыты?

— И как же такое может быть, если Кликитагх тысячу лет таскался от мага к чародею, а от чародея к колдуну, рассказывая свою историю и умоляя избавить его от связавших его жизнь уз? Не-ет, тут что-то кроется! Ладно, пошли! День нужно начинать с еды.

Обычно их с магом первая встреча после разлуки проходила несколько иначе. Сбитая с толку такой резкой переменой темы, хотя в этом и не было ничего особенно пугающего, Жарвина приписала эту перемену нежеланию Инаса Йорла заниматься любовью в присутствии третьего лица, хотя Жарвина была уверена, что маг может заставить Кликитагха ослепнуть и оглохнуть на нужный промежуток времени.

Впрочем, в глубине души Жарвина знала, что разговор свернул на Кликитагха потому, что Инас Йорл интересовался чужестранцем куда больше, чем ею.

Инас Йорл отвернулся, проделал какое-то сложное движение руками, и дальний конец необъятного зала послушно приблизился. Там обнаружился стол, а на нем — хлеб, фрукты, чашки с бульоном, над которыми поднимался парок, и кубки с ароматным вином. Инас Йорл уселся на стул с высокой спинкой и добавил, словно спохватившись:

— Ах, да, — и одежду моим гостям!

Незримые руки тут же облачили Жарвину в шелковое платье и завязали пояс. Жарвина взглянула на Кликитагха; его застывшее в неловкой позе тело теперь было одето в наряд из домотканой материи, грубой, словно мешковина.

— Ты не разрешишь ему присоединиться к нам? — с оттенком удивления поинтересовалась Жарвина.

— Он не чувствует ни жажды, ни голода, — отозвался маг. — Кроме того, возможно, мне потребуется развязать ему язык каким-нибудь общепринятым способом, как это попытался проделать вчера Мелилот, — и не без успеха, надо заметить. А если он уже поест за моим столом, этот способ отпадет.

— Но я думала… — начала было Жарвина и прикусила губу.

— Ты думала, что к вечеру он уже будет свободен? — неохотно закончил маг. — Ты так веришь в мои способности? А что, если правда, значит, к вечеру он будет мертв? Эта мысль тебе не приходила в голову? Ведь я вовсе не уверен в результате… Ну, давай, присоединяйся! Садись! Отметим твое возвращение под крышу моего дома

Жарвина повиновалась. А что еще оставалось делать? Вино у мага, как всегда, было превосходным. По сравнению с ним лучшие вина Мелилота были всего лишь уксусом.

Еда тоже была отменно приготовлена, но Жарвина обнаружила, что ей не очень-то хочется есть. А вот Инас Йорл принялся жадно поглощать пищу. Когда-то давно он обмолвился, что магия — очень утомительное занятие, забирающее у мага не меньше энергии, чем целый день тяжелого физического труда Жарвина с замешательством следила, как меняются тело и лицо мага, меняются с каждой уходящей минутой…

Наконец Жарвина поняла, что больше не может сдерживаться.

— Мой добрый друг, — если мне будет позволено так тебя называть, — скажи, чем вызван твой интерес к Кликитагху? — выпалила она.

— Добрый друг? — переспросил Инас Йорл, вытирая губы, более широкие и приплюснутые, чем раньше, так же, как и нос, его брови сделались кустистыми и нависали на глаза. — Гм, немногие люди относились ко мне настолько хорошо, чтобы назвать меня другом, — и еще меньше было тех, кто делал это намеренно! — Маг неприятно расхохотался и осушил свой кубок. — Только знай, что я остерегаюсь сентиментальных уз, которые могут привязать меня к этому миру, в надежде на тот день, когда я сам найду освобождение в смерти. Я не хочу упустить возможность бегства лишь потому, что мне жаль, будет оставить кого-то или что-то позади… — казалось, что маг произносит эти слова с неохотой, словно признавался в постыдной слабости.

— И тем не менее во мне развилась некоторая привязанность к тебе. Надо признать, что в ней есть элемент чувственного влечения. Однако я предпочитаю поддерживать это чувство на уровне — как бы это назвать… — почтительного восхищения. Немногие из тех, кто имел столь же весомые основания посвятить свою жизнь мести, сумели обуздать это чувство; тебе же это удалось.

— Потому что вкус мести вовсе не был сладок, — пробормотала Жарвина. — Он был подобен пеплу.

— И все же, и все же… Итак, вернемся к прежней теме. Когда я обнаружил, что ты нашла себе спутника, я обрадовался. Знаешь ли, я иногда наблюдал за тобой в магический кристалл.

— Ты следил за мной! — изумленно воскликнула Жарвина. — Я даже не знаю, то ли чувствовать себя польщенной, толи… Но неважно! Продолжай!

— Как я уже сказал, я обрадовался. И надеялся, что благодаря этому наша связь ослабнет. Но вопреки моим наилучшим намерениям я заинтересовался этим человеком. Я спросил себя: что же за мужчина мог завоевать Жарвину с ее необузданным и своенравным характером? И естественно, в тот момент, когда я это выяснил, я угодил в ловушку.

— Я не понимаю… А! — Жарвина оперлась локтями о стол, меланхолично вертя в смуглых руках кубок. — Если Кликитагх действительно ни в чем не виноват, то лежащее на нем заклятие сильнее любого из тех, что связывают тебя. Если ты разрушишь его заклятие, то сможешь найти способ разрушить и свое собственное.

— Если бы я не был уверен, что ты не наделена подобным даром, я сказал бы, что ты читаешь мои мысли.

Некоторое время собеседники молчали. Наконец Жар-вина взглянула в нечеловеческие глаза мага.

— И что ты собираешься делать?

— А я уже приступил к делу. Ты не знаешь, что сегодня за день: календарь, который позволил бы это вычислить, давным-давно вышел из употребления. Но это было необходимо, чтобы вы с Кликитагхом пришли ко мне сегодня. Не вчера и не завтра — сегодня. В противном случае ему пришлось бы ждать три месяца.

— Так встречный ветер — твоих рук работа?

— Это было необходимо.

— Значит, ты уже должен знать, существует ли шанс!

— На освобождение Кликитагха? Возможно. Но сперва, я полагаю, мне следует узнать причину, по которой на него легло это проклятие.

— Но ты же сам сказал, что он этого не знает! Как же тогда?..

— Терпение, — маг приподнял руку движением, которое совершенно не вязалось с выражением юного красивого лица. Впрочем, оно уже стало не таким уж юным и красивым. — Я сказал, что твой спутник искренне верит, что проклятие наложено на него незаслуженно. Но это еще не означает, что для этого и вправду не было никаких причин. Смею тебя заверить, даже тысячу лет назад никто не взялся бы за такую работу без причины. Возможно, Кликитагх действительно ни в чем не виноват. В таком случае следует призвать к ответственности виновника этого беспримерного преступления. Или, что более вероятно, потомков тех, кто извлек из этого преступления выгоду.

— Но как Кликитагх может не быть невиновным, если он поклялся?.. Стоп. Я напрасно сотрясаю воздух. Должно быть, ты уже все знаешь.

— Да, знаю. Это, пожалуй, самая примечательная деталь во всем деле. Инас Йорл встал.

— А теперь я должен браться за работу. Время не ждет.

— Можно, я подожду здесь? Вдруг пригожусь?

— Нельзя, — категорично отрезал маг. — Сейчас ты отправишься заниматься своими делами. Мелилот скоро встанет и возжаждет обсудить с тобой твое последнее путешествие. Он будет выказывать крайнее нежелание упоминать о Кликитагхе, а ты не будешь ему перечить. И при этом изо всех сил будешь надеяться, что мне, возможно, каким-нибудь чудом удастся спасти Кликитагха. И так будет продолжаться до захода солнца. В тот самый момент, когда солнце скроется за горизонтом, ты должна вернуться. Приходи к входу моего дома, позови василисков — я сейчас научу тебя, как это сделать, — и они тебя пропустят. Если до темноты работа не будет выполнена, значит, она оказалась мне не по плечу.

— Но зимние дни такие короткие! — воскликнула Жарвина.

— Именно поэтому ты и должна немедленно уйти. До рассвета осталось не больше часа. Шевелись! Нет, погоди! Еще одна деталь.

— Да? — послушно обернулась Жарвина.

— Можешь не приносить обычную плату. Прибереги ее до последнего сеанса возни с твоими шрамами. Сейчас хватит и того, что ты бросила мне величайший вызов, с каким мне только приходилось сталкиваться за сотни лет моей утомительной жизни, — и первый, в котором заключена надежда для меня самого… А теперь иди!

И Жарвина ушла, так и не произнеся рвавшиеся с губ слова.

***

Все произошло так, как и обещал Инас Йорл. Все утро Жарвина просидела в кабинете Мелилота, наскоро пообедала, а во второй половине дня отправилась на пристань за товарами, которые купила на аванс: тюки с тканью, кувшины с вином и маслом, небольшие коробочки с пряностями, покрытые настолько искусной резьбой, что даже пустыми стоили недешево. Определенную часть Жарвина отложила для себя; за остальное Мелилот должен будет заплатить ей комиссионные. Возможно, изредка Мелилот подумывал обмануть Жарвину, как обманывал других, но этому мешала ее дружба с могущественным волшебником Инасом Йорлом. Кроме того, в этом была дополнительная выгода. Когда Жарвина оставляла товары на пристани, не успев перетащить их на охраняемый склад, их все равно никто не решался украсть. Во всяком случае, никто не предпринимал больше одной попытки…

— Ну что ж, на сегодня наши дела окончены! — сердечно произнес хозяин скриптория и передал свитки со счетами и бухгалтерскую книгу мальчишке-посыльному. — Надо заметить, мы быстро управились, — даже солнце еще не село. Меня мучает жажда. Может, сделаем перерыв и заглянем вон в ту пивную? Посмотрим, какое пиво они наварили к зимнему солнцестоянию? Если, конечно, ты не торопишься присоединиться к своему другу и подыскать ему другое жилье на сегодняшнюю ночь…

Кликитагх!

Жарвина хлопнула себя по лбу. Как это могло случиться? Весь день, т того самого момента, как она снова очутилась в доме у Мелилота, Жарвина думала лишь о накладных, рыночных ценах и процентах! А толстяк даже словом не обмолвился по поводу готовности Жарвины остаться сегодня с ним, хотя каждый раз первый день по приезде она проводила с магом…

Солнце висело угрожающе низко!

— Нет! Нет! — крикнула Жарвина. — Не вздумай меня задерживать! Ни на минуту!

И женщина резко развернулась на каблуках.

Никогда еще дорога от порта до дома мага не казалась ей такой долгой и настолько забитой прохожими. Жарвина потеряла счет людям, которых она оттолкнула, и количеству злобных проклятий, которые неслись ей вслед. Она не помнила и того, сколько раз сама обругала стражников, желавших узнать, куда она так несется, — эти принимали ее за воровку или карманницу, которая удирает с места преступления.

Впрочем, через несколько секунд стражники понимали, что эта женщина бежит не «от», а «к»…

Двойные колонны, к которым стремилась Жарвина, неясно вырисовывались в сумерках. Пешеходы, спешащие в ближайшие храмы на вечернюю службу, единодушно обходили их подальше. Расстояние между колоннами было совсем небольшим. И в футе от каждой лежало по спящему василиску. Они были привязаны к колоннам серебряными цепями. Стоило Жарвине приблизиться к проходу, василиски тут же насторожились, подняли головы, начали принюхиваться и прислушиваться. Рептилии в свойственной им неспешной манере размышляли, стоит ли открывать глаза и превращать женщину в камень.