19

По первоначальному предположению похитителей «Янг Игла», их письмо в американские средства массовой информации должно было вызвать грандиозный фурор во всем мире. Во всяком случае, телекомпания CNN должна была передать новость в течение нескольких часов после получения письма, и российское телевидение непременно бы эту новость повторило.

Вообще-то, и Соня, и Игорек, и Виктор могли снять сообщение напрямую с передач CNN — они изучали английский в школе, а Виктор с Игорьком еще и в вузе, в последние недели принялись к тому же за усиленное его освоение в расчете на перспективу. Конечно, понимать английскую речь на слух им было трудновато, но, несколько раз прослушав запись, они могли выловить знакомые слова и свести их в единое целое. К тому же в интересующей их информации были ключевые слова: «Янг Игл», «спутник», «НАСА», «Пентагон», так что проблем с этим не предвиделось. Что скажет CNN по этому поводу — не столь важно, главное — сам факт сообщения.

Однако основная надежда у похитителей спутника была все же на российские средства массовой информации. Ведь они наверняка не пройдут мимо такой сенсации.

Поэтому в день, наступивший после ночи похищения спутника и передачи письма, все члены команды Альфы Центавра с нетерпением ждали каждого выпуска новостей и напряженно вслушивались в дикторскую скороговорку.

— … После вынесения Государственной Думой вотума недоверия правительству России нижняя палата парламента оказалась под угрозой роспуска. Президент Российской Федерации категорически заявил, что он не собирается отправлять правительство в отставку. Впрочем, аналитики предполагают, что за три месяца пыл депутатов поутихнет и повторный вотум недоверия вынесен не будет, а, следовательно, народные избранники, равно как и члены кабинета министров, останутся на своих местах.

—… Сегодня прервалась связь с экспедицией Хелен Ларсен, Мануэлы Мартинес и Аоры Альтман. Как мы уже сообщали, эти отважные девушки решили пройти на бальсовом плоту «Хейердал» от побережья Соединенных Штатов Америки до Гавайских островов. Перед этим путешественницы благополучно провели свой плот от берегов Перу до Лос-Анджелеса, в очередной раз доказав, что древние инки могли на подобных судах путешествовать к побережью Северной Америки. Норвежка Хелен Ларсен, перуанка индейского происхождения Ма-нуэла Мартинес и Аора Альтман с Гавайских островов находились на полпути к своей цели, когда их плот попал в сильный шторм, и связь прервалась. Поисковые группы уже приступили к работе, но поиск осложняется погодными условиями…

—… Первая ракетка мира Мартина Хингис второй раз в своей жизни завоевала один из самых престижных трофеев мирового тенниса — Кубок Ролан Гаррос. В финале женского турнира открытого чемпионата Франции она в упорной борьбе обыграла Штеффи Граф — 7:5; 4:6; 7:6. Великой немецкой теннисистке теперь уже не удастся завершить свою карьеру получением Кубка Большого Шлема — ведь для этого необходимо выиграть все четыре турнира, первым из которых является Открытый чемпионат Франции. Тем не менее Штеффи Граф заявила в послематчевом интервью, что она не изменила своего решения.

— … И о погоде. Над европейской частью России сохраняется область высокого давления, поэтому погода сегодня и завтра будет солнечной и жаркой. Только в Черноземной зоне возможны кратковременные дожди с грозами… В Санкт-Петербурге безоблачно, днем воздух прогреется до 30 градусов…

—… Когда я впервые попробовала прокладки «Олвейс ультраплюс»…

—… Я сразу так их полюбила, что больше не занимаюсь любовью с мужчинами, потому что они не могут дать мне такого ощущения сухости, — убрав звук, в сердцах спародировал рекламную фразу бывалый моряк Слава, неумело подражая женскому голосу.

Про «Янг Игла» в теленовостях опять ничего не сказали.

Но это было еще полбеды. Мало ли какие приоритеты у нашего телевидения. Могли и прозевать эту информацию, либо отложить на завтра. Маловероятно, конечно, но чего только не бывает в нашей замечательной стране!

Однако Виктор, отслеживающий с базы в Дедове информационные выпуски CNN, ближе к вечеру сообщил, что ничего похожего на сенсационную новость о краже сверхсекретного военного спутника «Янг Игл» этот канал за день не передал.

Сенсации почему-то не получилось.

20

— По предварительному заключению экспертов, текст послания так называемых пришельцев мог быть написан носителем одного из славянских языков. На это указывают характерные ошибки в употреблении артиклей. В любом случае лингвисты уверены, что текст писали не американцы и не англичане. Авторы послания, скорее всего, знают английский язык посредственно и при составлении текста пользовались словарем.

Подполковник Еременко, которому было поручено разобраться с информацией по поводу похищения «Янг Игла», пришедшей из Нью-Йорка от Алфимова, докладывал результаты своих изысканий генерал-майору Службы внешней разведки Игнатову. Оба офицера были в штатском, но разница в их положении была заметна невооруженным глазом. Генерал сидел за столом, вальяжно развалясь в удобном кресле, тогда как подполковник стоял по другую сторону стола по стойке «смирно».

— Ты хочешь сказать, что это кто-то из наших балуется?

— Я думаю, такая возможность не исключена.

— Так. Тогда давай уточним — кто на это способен?

Еременко пожал плечами. Этот жест несколько не вязался со стойкой «смирно», но генерал не обратил на это никакого внимания. Он думал.

Почувствовав, что пауза затягивается, подполковник все-таки решился высказать свои предположения:

— Надо полагать, это какая-то спецслужба. Достаточно мощная, чтобы найти доступ к особо секретной информации Пентагона. Мы, например, об этом «Янг Игле» ровным счетом ничего не знаем.

— Насчет Ванбюрена уточнили?

— Ничего определенного. С апреля его не видели в Пентагоне. Веласкес его потерял и другие агенты тоже найти не могут.

— Наводит на определенные мысли…

— Есть несколько версий. Либо его перевели на более высокий уровень секретности и прячут на каком-нибудь спецобъекте. Либо его наказали за длинный язык и закрыли в военной тюрьме, в камере для особого контингента. Либо его выпихнули в отставку с документами на чужое имя и со строгим напутствием — нигде не светиться и о прошлом не вспоминать. Либо просто убрали, что тоже не исключено, если проект особо секретный.

— Либо наши ребята на светлых берегах Юнайтед Стейтс совсем разучились ловить мышей.

— Времени было слишком мало. Через пару дней будем знать точнее.

— Ладно, я тебя ни в чем не упрекаю. Американская резидентура — это моя забота. Речь о другом. Ты начал говорить о наших спецслужбах, которые могли это устроить.

— Вообще-то, в России только одна спецслужба такого уровня.

— ГРУ?

— У них в руках радиослужбы всех родов войск, военно-космические силы и резидентура, специально нацеленная на Пентагон. Выйти на этот спутник им было проще, чем нам и вообще кому бы то ни было в нашей стране.

— Резонно.

— Тем более что мы теперь практически не можем их контролировать. КГБ было проще…

— Ненамного, — возразил генерал-майор. — Они и тогда скрывали от нас свои находки как самую страшную тайну. Правда, тогда был ЦК, но он предпочитал сталкивать нас лбами, а не помогать одной службе за счет другой.

Подполковника Еременко, активного члена коммунистической партии Российской Федерации, это замечание немного покоробило. С некоторых пор он был склонен идеализировать прошлые времена, когда сам он был еще скромным сотрудником одного из провинциальных отделений КГБ и имел очень смутные представления о том, как ЦК КПСС управляет советскими спецслужбами.

Справедливости ради следует отметить, что генерал Игнатов тоже не был уж очень большим демократом и либералом. Однако, будучи по природе своей обыкновенным карьеристом, он старался держаться в стороне от политики и верно служил любым хозяевам, правившим страной в то или иное время. Этим, кстати, объяснялось и то, что, будучи сверстником Еременко, Игнатов обогнал его на две ступени в табели о рангах и руководил департаментом Северной Америки, в то время как Еременко с трудом добрался до должности начальника отдела в этом департаменте.

— Как бы то ни было, мы должны проверить все, что можно, — сказал Игнатов. — Если ГРУ проворачивает в Америке крупную операцию, то наша резидентура должна обнаружить следы.

Подполковник кивнул. Он уже не стоял по стойке смирно и вообще чувствовал себя посвободнее с того момента, как его доклад плавно перешел в деловой разговор.

Другие начальники отделов вообще вели себя в кабинете Игнатова по-свойски, а некоторые даже были с шефом на «ты» и звали его по имени. Но Еременко стал начальником отдела недавно, и это накладывало свой отпечаток на его поведение в генеральском кабинете.

— Американскими делами займусь я, — продолжал генерал. — А ты попробуй поискать здесь. Какие-нибудь зацепки должны быть. Сейчас в ГРУ такой же бардак, как и везде, так что можно найти подходы. Если очень постараться.

— Сергей Палыч, подходы найти, конечно, можно. Но будут проблемы. Мы не можем действовать на своей территории без прикрытия. Во-первых, это незаконно, а во-вторых, в ГРУ тоже не дураки сидят.

— По поводу законности ты голову себе не забивай. Это моя забота. А что там не дураки сидят — это верно. Только разве у тебя в отделе дураки? Мы разведка — и они разведка. Хороших контрразведчиков у них нет. Значит, если мы делаем первый ход — то все козыри оказываются у нас. К тому же в Генштабе сейчас очередная перетряска, а нас дорогие руководители пока оставили в покое. Так что действуй.

— Легенда?

— Придумай сам. Хотя нет. Можно задействовать прибалтийскую резидентуру. Пусть грушники думают, что под них копают наши добрые соседи.

— Может получиться международный скандал.

— Нам это без разницы. МИД нас сколько раз подставлял? Вот и мы его подставим — пусть расхлебывают.

21

В первый раз Джек Гроссман прочитал письмо похитителей «Янг Игла» без всякого интереса. Как и прочие получатели, Джек воспринял это послание вполне однозначно: «Мало ли на свете идиотов», а в пресс-службу Пентагона позвонил просто для очистки совести. От своего папы-немца Джек унаследовал свойственную этому народу педантичность и привык проверять любую информацию, которая к нему попадала.

Но когда неприметный молодой человек с удостоверением ФБР через несколько часов после звонка в пресс-службу военного ведомства появился в штаб-квартире CNN и принялся задавать журналисту вопросы на тему, откуда ему известно название «Янг Игл», Джек заинтересовался всерьез.

Конечно, люди, собравшиеся на авиабазе в Неваде, предпочли бы действовать не так открыто, но это был единственный способ добыть интересующие их сведения.

Гроссман не стал ничего скрывать и показал агенту АНБ с фэбээровским удостоверением письмо «пришельцев», а заодно рассказал, как оно к нему попало.

На прощанье агент как бы по секрету сказал репортеру, что имя «Янг Игл» не имеет ничего общего с космосом. Это — прозвище одного из резидентов ЦРУ на Востоке, и оно внесено в особый список, поэтому приходится проверять.

Журналист кивнул в ответ, а про себя повторил слова одного коллеги, имевшего какие-то дела со спецслужбами: «Я скорее поверю Иуде Искариоту, чем фэбээровцу».

На самом деле после визита агента Гроссман проникся неподдельным интересом к письму «центаврийцев», перечитал его несколько раз и задумался над проблемой, где искать информацию. Ясно было, что Пентагон никаких сведений не даст и НАСА, скорее всего, тоже. И бесчисленные знакомства Гроссмана тут вряд ли помогут — даже по большой дружбе никто не станет открывать журналисту государственные секреты.

Правда, у журналиста в демократической стране есть другая замечательная привилегия. Если к нему попал государственный секрет, то он не несет ответственности за его разглашение в публикации или эфирном сообщении. Удивительно, но в Соединенных Штатах нет комитета по охране государственных тайн в печати. В нынешней России его тоже, слава богу, больше нет, однако у российских властей тем не менее остается масса других способов закрыть журналисту рот. От мягкого предупреждения по телефону и до взрыва в служебном кабинете включительно. У американских же властей таких инструментов влияния нет. Государственные тайны должны хранить люди, которым эти тайны доверили, взяв с них подписку о неразглашении, а уж если что-то уплыло в руки репортеров, то пусть секретоносители кусают локти. Народ имеет право на информацию.

А между тем государственные тайны с завидной (или незавидной — это уж как посмотреть) регулярностью уплывают из рук государственных чиновников и попадают к журналистам, порождая скандалы, в результате которых лопаются с большим шумом карьеры не только этих чиновников, но и многих других, в том числе стоящих гораздо выше в табели о рангах. По этой причине любая бюрократия очень боится свободной прессы и втайне ненавидит ее. Однако демократические страны.., тем и отличаются от тоталитарных, что в первых бюрократия может сколько угодно ненавидеть прессу, но руки у нее коротки эту прессу приструнить. А следовательно, любые злоупотребления власти, даже скрытые под грифами самой строгой секретности, имеют шанс в один прекрасный день всплыть на первой полосе газеты «Нью-Йорк тайме» или в теленовостях корпорации CNN.

Впрочем, речи о злоупотреблениях пока не шло. Хранить существование спутника в тайне власти могли на совершенно законных основаниях.

Другое дело, если действительно произошла катастрофа, угрожающая благополучию множества людей. В этом случае секретность может только повредить.

Представьте себе: поблизости от большого города вот-вот взорвется огромный ядерный реактор. Власти об этом знают, но из каких-то своих соображений держат происходящее в секрете. И вдруг об угрозе взрыва становится известно журналисту. Что он будет делать? Если это настоящий журналист, то на этот вопрос для него существует только один ответ: мчаться сломя голову в редакцию, чтобы оповестить население об опасности.

И даже если потом окажется, что угроза была не так уж и велика и власти со своей точки зрения были правы, не желая сеять панику раньше времени, журналиста никто не осудит. Это его работа.

Правда, журналист должен быть уверен в том, что информация, которую он публикует, хотя бы отчасти соответствует действительности. Особенно это важно, если материал затрагивает интересы сильных мира сего. Пресса может при случае опубликовать секретную информацию, но ей не позволено распространять откровенную ложь.

Поэтому информация из письма «обитателей планеты Альфа Центавра VII» нуждалась в проверке. Конечно, менее солидная компания могла бы выпустить в эфир само письмо с комментарием типа: «Мы пока не знаем, можно ли верить этому посланию, но считаем нужным довести его до вашего сведения», однако редактор службы новостей CNN отказался сделать это, заявив Гроссману так:

— Скорее всего, это липа, и мы с нею выставим себя на посмешище. Интерес ФБР ничего не доказывает. Я не представляю себе, как можно украсть военный спутник. На это способно только государство, равное по мощности нашему, а письмо больше напоминает детский лепет, чем послание сверхдержавы.

— А если все-таки не липа? — попытался возразить Гроссман.

— Тогда нам нужны железные доказательства. Такие, чтобы Пентагону было не на чем нас поймать. Когда у тебя будет такая информация, милости прошу прямо в эфир.

— Мне понадобятся люди.

— Даже не надейся. Когда будет что снимать, можешь взять оператора. А пока выкручивайся как знаешь.

Отлично понимая, что в одиночку он никакой информации добыть не сможет, Гроссман решил действовать по принципу: «Одна голова хорошо, а чем больше — тем лучше» — и прикинул в уме, кому из знакомых журналистов он может в связи с этим позвонить. Потом подвинул к себе телефон и набрал номер Алекса Пайна, «вольного стрелка», работающего в основном на солидные газеты Восточного побережья.

Здесь был тонкий расчет. С одной стороны, Пайн вращался в кругах власть имущих, чем Гроссман, по большому счету, похвастать не мог, поскольку больше тяготел к криминальным темам и «обслуживанию» всякого рода кризисов и катастроф. А с другой стороны, Алекс не был прямым конкурентом Джека. У газет и телевидения разные функции, так что газетчик и телерепортер вполне могут работать в одной упряжке, не опасаясь, что в результате будет нанесен ущерб конторе одного из них.

— Привет, Эл! Давно не виделись, — сказал Гроссман, когда Алекс Пайн взял трубку. — Как Нэнси, как дети?

— Нормально, — ответил Пайн. — Ты по делу или так, поболтать?

— А как ты думаешь?

— Значит, по делу. Ну и зачем на этот раз старик Пайн понадобился Лучшей В Мире Службе Теленовостей?

— Понимаешь, пришло тут к нам по электронной почте одно странное письмо. Будто бы какие-то инопланетяне похитили наш военный спутник под названием «Янг Игл» и собираются с его помощью вывести Пентагон на чистую воду.

— Ну и что? Когда я работал в «Нью-Йорк тайме», нам позвонил какой-то парень и сказал, что он украл статую Свободы. Так я даже в окно не выглянул, чтобы убедиться, что он врет.

— Так-то оно так. Только я все-таки позвонил в пресс-службу Пентагона и спросил, знают ли они что-нибудь об этом спутнике. Они, естественно, ответили, что не в курсе, но потом ко мне заявился фэбээровец и начал расспрашивать, откуда я узнал про «Янг Игл», кому еще про это говорил и что об этом думаю. Я, конечно, отгавкался, но, думаю, дело тут нечисто.

— А чем он объяснил свой интерес?

— Якобы это кодовое имя какого-то цээрушника на Востоке. Я в такие байки не верю с детства.

— Да, интересная история. И что ты думаешь делать?

— Хочу посоветоваться с тобой.

— За советы я деньги беру.

— Эл, так нечестно. Если бы не я, то письмо так и осталось бы в корзине. А тут такая сенсация наклевывается — на всех хватит.

— Предлагаешь работать вместе?

— Предлагаю. Давай так. Мы вдвоем попробуем собрать хотя бы минимум доказательств и одновременно публикуем их — я в новостях, а ты в любой газете на выбор. А потом посмотрим, стоит ли копать дальше.

— Ладно. Давай попробуем. И что я, по-твоему, должен делать?

— Я слышал, у тебя на крючке большие рыбы. Может, спросить у них?

— Идея хорошая. Вот только рыбы по природе своей молчаливы.

— Эл, я ведь знаю тебя очень давно. Ты можешь взять интервью даже у акулы-людоеда.

— Джек, иммунитет к грубой лести у меня выработался еще в те времена, когда ты сосал мамину грудь.

— И тем не менее.

— Что ж, других вариантов все равно нет. Хорошо, я поспрашиваю у акул-людоедов.

22

— Ну, что там с этим Лемье? Нашли его? — раздраженно спросил генерал Дуглас, когда к нему подошел морской офицер, который выглядел белой вороной среди снующих туда-сюда сержантов, офицеров и генералов ВВС.

— Пока нет, сэр, — ответил мореман, протягивая генералу какие-то компьютерные распечатки.

Это были текущие сообщения спасателей, их мнение об обстановке в районе поиска, сводки погоды и некоторые выводы, один из которых гласил: вероятность спасения профессора Лемье составляет менее 50 процентов. Буря и не думает утихать, и нет никаких гарантий, что профессор сумел забраться на плотик, а в спасательном жилете у него нет никаких шансов выжить. Так называемый индекс выживания, по которому оценивается способность человека уцелеть в экстремальных условиях, был у профессора Лемье крайне низок.

— Черт побери! — в который уже раз воскликнул Дуглас и обратил свой мечущий молнии взор на полковника Ричардсона. — Полковник, неужели во всей вашей банде не найдется человека, который способен заменить этого Лемье? Почему вы так уверены, что только он один может найти этот чертов спутник?!

— Потому что он — гений, а остальные — нет.

— Но у него же есть помощники, которые в курсе всех секретов этой машины. Разве нет?

— Разумеется, сэр. И они с самого начала сидят за компьютерами и пытаются что-нибудь сделать. Но пока ничего не выходит.

— А у Лемье выйдет?

— Ничего не могу гарантировать, генерал. Все наши предварительные расчеты надежности пошли насмарку. Я уже говорил: то, что произошло, не могло произойти ни при каких условиях. Похоже, применен совершенно новый метод взламывания кодов, и он опасен не только для нашего проекта, но и для всех компьютерных систем вообще.

— Это меня не волнует. О вашем проекте можете забыть, а с опасностью для компьютерных систем разберутся без вас. Меня интересует, каким методом вернуть «Янг Игла» на землю или уничтожить его в космосе. А также как пресечь утечку информации. Я хотел бы поговорить с помощниками профессора.

Последние фразы генерал произнес с нескрываемым сарказмом, как бы пародируя интеллигентную манеру речи полковника Ричардсона. Полковник сделал вид, что не понял этого, и повел генерала в технический центр, где вот уже много часов подряд пытались найти решение проблемы инженеры из группы профессора Лемье.

Они прибыли на авиабазу недавно, через несколько часов после того, как поступил приказ собрать в одном месте всех задействованных в проекте «Орлиное гнездо». Распоряжение это было отдано в горячке первых часов чрезвычайного происшествия, и его вряд ли можно было назвать разумным. В секретном центре во Флориде, где велась разработка спутника, инженеры имели все условия для работы, а здесь был лишь Центр управления полетами, совершенно неприспособленный для инженерно-конструкторских и экспертных работ.

Впрочем, в наше время условия работы по большому счету нивелируются. Главным инструментом стал компьютер, который много места не занимает и никаких особых условий не требует. Беда была только в том, что новоприбывшим специалистам не хватало рабочих мест, но и из этого положения нашелся какой-никакой выход. Технический центр был битком набит, инженеры сидели за столами, на стульях и даже на полу. Многие были в наушниках, чтобы не слышать окружающего шума, и у большинства на коленях лежали ноутбуки — блокнотные компьютеры, занимающие совсем мало места. Некий обладатель облика старого хиппи разлегся на полу в проходе и тоже тыкал пальцами в клавиши. На дисплее его ноутбука сменяли друг друга изображения спутниковых орбит и мелькали какие-то формулы, но в правом верхнем углу красовался маленький портрет какого-то чернокожего с нимбом вокруг головы. С удивлением генерал Дуглас узнал в чернокожем бывшего императора Эфиопии Хайле Селассие. Переступая через него (специалиста, а не императора), генерал понял, что профессор Лемье не только сам лишен всякого понятия о дисциплине, но и сотрудников в свою группу подбирал по собственному образу и подобию. В раздражении генерал чуть не сплюнул прямо на голову престарелого растамана, но все-таки удержался. Он с детства был приучен к дисциплине и не привык плеваться где попало.

Генерал сразу понял, что здесь ему ни с кем побеседовать не удастся, и предъявил очередную претензию полковнику Ричардсону:

— Вы что, все издеваетесь надо мной? Это называется работа? Вы хотите сказать, что спутник делали эти волосатые идиоты, которые теперь пытаются вернуть его на землю?

— Именно так, сэр. «Янг Игл» делали эти самые люди под руководством профессора Лемье.

— Тогда мне все понятно! Понятно, почему потерялся спутник и почему его никак не могут найти! Не удивлюсь, если это они его и украли. Мне все понятно, кроме одного: когда этих шизофреников и наркоманов нанимали на работу, вы что, не понимали, что это такое?? Это же банда террористов вперемешку с сумасшедшими и гомиками.

— Сэр, в группе профессора Лемье нет ни одного шизофреника, ни одного наркомана и ни одного террориста. Самое большее, в чем можно обвинить некоторых из них, — это уклонение от службы во Вьетнаме. Но этот грех, если вы помните, имел даже предыдущий президент Соединенных Штатов.

Генерал открыл рот, чтобы выложить все, что у него накипело, однако Ричардсон, оказывается, еще не закончил свою речь.

— Смею напомнить, сэр, что дискриминация при приеме на работу по признаку расы, пола, возраста, вероисповедания, членства в общественных организациях и образа жизни в нашей стране запрещена. Профессор Лемье захотел иметь в подчинении именно этих людей, и мы их наняли. Все они прошли надлежащую проверку, и нет никаких оснований подозревать их…

— У меня есть основания подозревать всех, — жестко перебил его генерал. — В том числе вас!

Выкрикнув это, Дуглас развернулся и пошел прочь по коридору. Потом все-таки замедлил шаг, обернулся и приказал:

— Предводителя этой банды — ко мне в кабинет.

23

Сначала Яша Альтман уехал из Советского Союза в Израиль. Это было очень давно и довольно-таки неправда, — по крайней мере, Яша даже по пьянке не желал вспоминать о мытарствах, которые ему пришлось претерпеть ради этого выезда. Во всяком случае, с любимой женой ему пришлось развестись, ибо она была воспитана в семье убежденных на все времена коммунистов, которые каким-то образом и ее убедили в неизбежном скором пришествии светлого будущего в отдельно взятой стране, именуемой отнюдь не Израилем, а совсем даже наоборот — Советским Союзом. Вместе с женой ему пришлось оставить в Союзе годовалого сына, что обошлось ему в несколько лишних взяток. Благо, был Яша серьезным торговым работником и деньги имел немалые. И что характерно — верящая в светлое будущее жена не имела ничего против мелкобуржуазной деятельности мужа, благодаря которой она крайне редко стояла в очередях, а о том, что в стране свирепствует дефицит, знала только понаслышке.

Сумма отступного, которое Яша отвалил жене в обмен на справку, что она не имеет к нему претензий, осталась тайной. Однако известно, что в Израиль Яша приехал уже не таким богатым, каким был на доисторической Родине.

Назвать Страну Советов «доисторической родиной» Яша умудрился, еще находясь в этой самой стране и вдобавок при свидетелях, в результате чего вместо Израиля чуть было не отправился в места гораздо менее отдаленные. Но деньги еще оставались, а время было брежневское, разрядка международной напряженности и всякие такие дела — так что конфликт быстро разрешился ко всеобщему удовольствию.

Сын его между тем обнаружил задатки вундеркинда. В три года он научился читать, в пять шпарил наизусть таблицу умножения, в десять мог без всякой схемы собрать работающий телевизор, а в шестнадцать научился программировать — в тот год в их школе как раз появился компьютерный класс, оснащенный машинами отечественного образца, назвать которые компьютерами мог только человек, никогда в жизни настоящего компьютера не видевший.

Через семнадцать лет после отъезда дорогого папочки сын-вундеркинд получил возможность поехать в упомянутый выше Израиль, с мамой более не советуясь. Однако не захотел. Во-первых, очень уж он любил свою родительницу и не желал портить ей карьеру на партийном поприще (а была его мама, между прочим, членом Ленинградского горкома КПРФ). Но главное было во-вторых. Насколько знал Виктор, за границей любому человеку — даже гению — необходимо вкалывать до седьмого пота, чтобы зарабатывать хорошие деньги, без которых в этой загранице не жизнь, а одно мучение. А работать Виктор не любил. Он мог просиживать за компьютером сутками, забывая о сне и еде — но это была не работа, а удовольствие, за которое денег не платят.