151

Однажды ночью яхта «Амор» наткнулась в юго-западной части Индийского океана на некий странный предмет.

Это было обглоданный рыбами человеческий труп в спасательном жилете и с чемоданчиком, прикованным к запястью.

В это время люди на яхте частью спали, частью занимались любовью, и даже рулевой смотрел все больше не на море, а на Аору Альтман, которая в соблазнительной позе лежала на спине чуть в стороне от утомленного сексом пламенного борца за свободу инков.

Таким образом, тело капитана Палмера проплыло мимо яхты незамеченным. Оно один раз стукнулось о борт и продолжило свой путь, повинуясь причудливым сочетаниям морских течений и ветров.

А быстроходная яхта бразильского богача Альберто Эсперантуша через несколько дней благополучно прибыла в Рио-де-Жанейро.

Профессор Лемье и генерал Макферсон прибыли в этот же город по воздуху, причем в один и тот же день. Они чуть не столкнулись в аэропорту, и трудно сказать, чем бы кончилась эта встреча. Очевидно, для профессора это была бы трагедия.

Но все обошлось. Профессор и генерал разминулись буквально на несколько минут, а потом разъехались в разные стороны, чтобы как можно надежнее спрятаться от соотечественников.

Примерно в это же самое время в международном аэропорту Рио приземлился самолет из Гонолулу. Аора Альтман, уже несколько дней прожившая в Рио, встречала своего отца, а Гриша Монахов по прозвищу Лже-Дмитрий Отрепьев — своих друзей. Они, естественно, летели не с Гавайских островов, а из Европы, на другом самолете, но разница была опять-таки в минутах.

Виктор Альтман столкнулся с Яковом Альтманом нос к носу и тут же узнал лицо, знакомое по семейным фотографиям.

— Простите, вы, случайно, не говорите по-русски? — спросил Виктор.

— А что, так заметно? — ответил Яша, как все евреи, вопросом на вопрос.

— А ваша фамилия, случайно, не Альтман?

— А вы, случайно, не из кэгэба?

— Ни в коем случае. Просто если вы Яков Моисеевич Альтман, то я вполне могу оказаться вашим сыном.

— Да неужели? — удивился Яша.

— Именно так. Меня зовут Виктор Яковлевич Альтман, мою маму — Мария Андреевна, девичья фамилия Денисенко.

— Так. Спокойно, — сказал сам себе Яша. — Поскольку богатого наследства у меня нет, а КГБ больше не существует, у тебя нет повода мне врать. К тому же я замечаю фамильное сходство. Ты как две капли воды похож на маминого прадедушку, гетмана Гайдамаченко. Если убрать очки и отрастить усы — ты будешь вылитый он. Витя, я рад тебя видеть. Познакомься со своей сестрой. Ее зовут Аора. Она — полинезийка. Ее прапрадедушка был король.

152

::Контроль пройден полностью.

:Подтвердите выбор режима

ХЗЗ

::Подтвердите смену центра управления

~ YES

::Объявите имя нового центра управления

~ Uncle Dick

::Объявите имя оператора Uncle Dick

~ Lem

::Введите персональный пароль для оператора Uncle Dick (Lem)

~ *группа символов*

:: Переключите приборы управления и связи на частоту *** Мгц

~ Done

Введите параметры новой орбиты

—

: Переподчинение спутника завершено

"Текущий режим — экстренный (ХЗЗ)

: Центр управления — Uncle Dick

: Оператор — Lem

: Инициатор переподчинения — ЛЕМЬЕ, РИЧАРД М.

Профессор Ричард М. Лемье откинулся на спинку удобного кресла. Процедура перехвата контроля над «Янг Иглом» утомила его. Хотя основную работу проделывал не сам профессор, а его компьютер, одно нервное напряжение отняло у Лемье массу сил и прибавило ему седых волос. Задача, правда, облегчалась тем, что в данный момент спутником никто не управлял. Но если бы из-за ошибки генератора кодов или из-за собственной ошибки Лемье потерял контакт со спутником, то «Орленок» навсегда утратил бы связь с землей и превратился в бесполезную железку, бессмысленно накручивающую миллионы километров на околоземной орбите. А этого создателю «Янг Игла» совсем не хотелось.

Подумав, Лемье дал бортовому компьютеру спутника команду сохранить защищенный канал связи на прежней аварийной частоте. При обращении к спутнику по этому каналу инициаторам такого обращения следовало передать только одну фразу, после чего отключить канал навсегда.

С фразой вышла заминка. Профессор Лемье был силен в математике, но испытывал трудности с изящной словесностью. Поэтому он решил подумать, а заодно прогуляться к океану.

Прогулка принесла мало пользы. Профессор ничего хорошего не придумал и, усевшись снова перед компьютером, напечатал в текстовом окне инструкции для «Янг Игла» короткое предложение, почти лишенное смысла:

«Привет от дядюшки Ричарда».

153

Чемодан с секретной документацией профессора Лемье был прикован не только наручником к запястью капитана Палмера, но еще и тросиком к спасательному жилету.

Когда тело Палмера доели морские жители — а в тропиках это происходит быстро — жилет вместе с чемоданом продолжил свое путешествие.

Прошло много времени, прежде чем какой-то солдат танзанийской армии, занимаясь любовью с дамой своего сердца на берегу океана, обнаружил его на песке, обнажившемся во время отлива.

Солдат попытался вскрыть чемодан зубилом, но тот не поддался. Однако чернокожий воин не привык отступать. По счастью, он имел дело со средствами направленной резки взрывом, а против этого никакая броня не устоит.

В чемодане были бумаги. С трудом прочитав гриф «Совершенно секретно», солдат тут же устроил из этих бумаг большой костер на берегу.

Они с девушкой даже потанцевали вокруг этого костра, распевая на родном языке что-то вроде «Гори-гори ясно, чтобы не погасло».

А компакт-диск, оказавшийся в том же чемодане, солдат подарил своей девушке. И даже самолично пробил в нем дырку и вставил защелку от клипсы, чтобы подруга могла носить этот диск в ухе.

Африканская мода во многом отличается от европейской.

И еще…

Новое лето оказалось еще более жарким, чем предыдущее. С начала июня в окрестностях Питера горели леса. Службы пожарной охраны и гражданской обороны работали круглосуточно и задыхались от недостатка денег и людей. Их руководители не спали неделями, а работники, привлеченные на борьбу с огнем, ежедневно рисковали погибнуть или сделаться инвалидами. Некоторые действительно погибали, многие с ожогами оказывались в больнице. Южный ветер гнал дым в сторону Петербурга, и в городе постоянно пахло гарью.

Говорили, что жара и засуха продлятся все лето и грядет страшный неурожай. Правда, голода россияне бояться уже перестали, однако опасались серьезного повышения цен. Правительство, впрочем, заверяло, что опасения напрасны. Нефти у России еще много, а за деньги, вырученные от ее продажи, заграница охотно нам поможет.

Девушке, которая в самый жаркий день этого ужасного лета появилась в новом международном зале Пулковского аэропорта, было глубоко наплевать на российские проблемы. С недавних пор ее совершенно перестало интересовать, дойдет лесной пожар до Питера или где-нибудь остановится, а также будет в этом году в России урожай или нет.

Девушка была одета исключительно легко — в полупрозрачную юбочку, не доходящую до колен, и цветастый лифчик от бикини. На голове ее была по-пиратски повязана косынка. На ногах ничего не было.

Прохлада, которую в международном зале обеспечивали мощные кондиционеры, очень обрадовала девушку. Даже в своем более чем легком наряде она ужасно изнывала от жары и непрестанно пила прохладительные напитки, которые нисколько не помогали.

В число прохладительных напитков девушка включала не только лимонад, газированную воду и квас, но также и пиво. Причем пива она с утра выпила столько, что море ей было по колено, а горы, соответственно, по плечо.

Допив очередную банку «Хольстена», девушка первым делом посетила туалет, после чего устроила перед раковиной водные процедуры в форме обливания верхней половины тела холодной водой. Покидая заведение для дам, она чуть не забыла надеть лифчик, но вовремя спохватилась.

У стойки для заполнения таможенных деклараций с девушкой возжелал познакомиться некий молодой иностранец, говоривший по-русски почти без акцента. Иностранец помог ей заполнить декларацию, однако так и не сумел уговорить девушку полететь вместо Кипра в Гамбург самолетом Аэрофлота. Главный аргумент, которым девушка обосновала свой отказ, заключался в том, что на Кипр она летит самолетом компании «Люфтганза», а это значительно удобнее, и он, как немец, должен это знать.

Тем не менее к стойке таможенного контроля они направились вместе. Строгий таможенник сразу же обратил внимание на босые ноги девушки и сопоставил этот факт с российским загранпаспортом в ее руке. А сопоставив, задал вопрос, которого иностранка наверняка бы избежала:

— Почему вы без обуви?

— А это запрещено? — удивилась девушка, призывно улыбаясь.

От этой улыбки ледяное сердце таможенника слегка подтаяло, но он тем не менее ответил строго и назидательно:

— Это подозрительно.

Девушкин паспорт он проверял особенно тщательно, зачем-то зачитывая анкетные данные вслух:

— Русланова Софья Андреевна, год рождения… национальность… постоянное место жительства… не замужем, детей нет…

Наконец, не обнаружив в паспорте ничего подозрительного, таможенник принялся перетряхивать вещи в маленьком рюкзаке, который Софья имела при себе. На самом дне рюкзака он обнаружил пляжные тапочки и рассматривал их так долго, что девушка не удержалась от реплики:

— Если вам так хочется, я могу их надеть.

— Другого багажа нет? — не отвечая по существу, поинтересовался таможенник.

— Нет, — ответила Соня, виновато потупив глаза.

— А почему?

— Так получилось.

Их беседа все больше напоминала разговор двух сумасшедших, и таможенник это понял.

— Ладно, идите, — разрешил он, и Соня, запихнув тапки обратно в рюкзак, босиком пошлепала на посадку в самолет.

Немец кричал ей вслед, что обязательно приедет за нею на Кипр и непременно заберет ее к себе в Гамбург. Соня ничего не ответила, а про себя подумала: «А пошел ты со своим Гамбургом. Рио-де-Жанейро лучше в сто раз».

В самолете была комнатная температура — градусов на пятнадцать ниже, чем на улице. Температурный контраст сморил Соню окончательно — она задремала и прозевала взлет.

Разбудило ее пиво — вернее, отходы от него, возжелавшие немедленно покинуть ее организм. Исполнив естественную потребность, Соня вернулась на свое место и стала копаться в рюкзаке, вполголоса ругая таможенника, учинившего беспорядок в багаже. Наконец она нашла то, что хотела, — блокнот в пластиковой обложке, в кармашек которого было вложено несколько листков бумаги. На первый взгляд они были чистыми, но, присмотревшись, можно было заметить на бумаге тонкие карандашные линии. Соня развернула их, очень натурально пожала плечами, снова свернула и положила на место, после чего занялась поиском каких-то записей в блокноте.

Через некоторое время она снова принялась рыться в рюкзаке и извлекла оттуда косметичку. Захватив ее и блокнот с собой, она снова отправилась в туалет, пробормотав себе под нос, но так, чтобы слышали соседи:

— А не надо было пить столько пива.

В туалете между тем Соня занялась странными манипуляциями. Из блокнота она достала все те же листки с карандашными миниатюрами в пушкинском стиле, а из косметички — маленький флакон с распылителем. Аэрозолем из этого флакона она обильно побрызгала на бумагу и, убедившись, что на ней проявляются буквы, засунула бумагу обратно в блокнот. Потом, отложив все в сторону, девушка приступила к водным процедурам, завершив которые, спокойно вернулась на свое место и опять полезла в рюкзак, тихонько чертыхаясь.

Итогом этого спектакля было извлечение на свет все тех же листков бумаги, но уже исписанных мелким, но разборчивым почерком.

Никто из наблюдавших за этой сценой не смог бы даже заподозрить, что это — та же самая бумага, которая несколько минут назад была чистой.

Развернув ее, Соня стала перечитывать текст, который она знала чуть ли не наизусть.

«Привет, Золотая Ручка!

Думал послать тебе письмо через «Орленка», но у Виктора с этим какие-то заморочки. Недавно «Орленок» передал Виктору привет от какого-то дяди Ричарда и с тех пор решительно отказывается ему подчиняться. Виктор думает, что нашелся хозяин и нам среди звезд больше ловить нечего. Ну да ладно — мы свое взяли, пусть теперь другие побалуются.

Это я все к тому, что письмо приходится отправлять с оказией. Опасно, конечно, но ничего не поделаешь. Не могу же я оставить тебя чахнуть на доисторической родине.

Кстати о доисторической родине. Хочешь хохму? У нашего Виктора, оказывается, есть родная сестра. Она по национальности полинезийка, но папа у нее еврей. И у Виктора тоже папа еврей. Но это было бы еще полбеды. Смешней всего, что папа у них один и тот же. Так что тут у нас полное воссоединение семей и всеобщая любовь друг к другу и ко всему человечеству.

Извини, что долго не писал. За нами гонялись плохие парни, а за ними хорошие парни, и я не хотел подвергать тебя риску. Но мы убежали, и теперь можно общаться спокойно.

У нас в Рио хорошая погода. Жарковато, правда, — здесь нынче лето и через неделю начнется карнавал. Однако по зиме мы нисколечко не скучаем. А если вдруг заскучаем, то никто не мешает нам поехать, к примеру, в Швецию. Сто зеленых лимонов — это тебе не фунт изюма.

Девушки на пляже Копакабана в массе своей ходят без лифчиков, хотя это и запрещено законом. Просто полицейские понимают, что против стихии не попрешь. Сестра Виктора вообще решила отказаться от одежды и сообщила первому полицейскому, который ее за это упрекнул, что таков полинезийский национальный обычай. А надо сказать, здешняя полиция привыкла уважать национальные обычаи, так что к ней больше не пристают. Правда, если она отправится в таком виде в деловой район Рио, то у нее, возможно, будут неприятности.

Однако Аора (так ее зовут) в деловой район не ходит, а живет попеременно на пляже и на яхте у Славика.

Да! Славик купил большую яхту и поднял на ней черные паруса с мордой Веселого Роджера. Поскольку Роджер нарисован не на флаге, а на парусах, местные власти не предъявляют никаких претензий. Еще Славик купил себе белые штаны и несколько тонн спиртного. Однако он пока не спился, и это подтверждает следующее правило: чтобы стать алкоголиком, нужно испытывать постоянные трудности с добыванием алкоголя.

Если ты не очень на нас обижена и хочешь покататься на яхте, тогда приезжай к нам в Рио. Человек, которого я посылаю с письмом, привезет тебе деньги. Немного, но на дорогу до солнечной Бразилии с комфортом хватит. Тебе придется выполнить следующие действия:

Во-первых, оформи загранпаспорт. Это теперь просто, так что приступай прямо сейчас.

Во-вторых, купи турпутевку на Кипр. Это тоже раз плюнуть, если есть деньги, а они у тебя будут.

На Кипре первым делом зайди в ресторан Аганбегяна. Это в Ларнаке, адрес прилагается. Хозяин ресторана — мой друг, и у него хранятся кое-какие бумаги для тебя. Ты будешь безработная еврейка, которая направляется, в Бразилию ловить диких обезьян. Шучу. Ты будешь израильская туристка, решившая на досуге посетить город мечты Остапа Бендера.

Время прибытия не имеет значения. У Аганбегяна есть хорошие знакомые, которые знают, как сделать все в лучшем виде. За работу заплачено заранее. Проблем быть не должно, а если будут, сразу звони мне.

Когда будешь в Рио, позвони по тому же самому телефону. Это сотовый, он всегда со мной, и я сразу объясню, как нас найти.

На крайний случай можешь нанять катер и прокатиться вдоль побережья. Где-нибудь обязательно встретишь нашу пиратскую яхту. Она в Рио одна такая, так что не ошибешься. Правда, Славик и Аора подбивают нас на кругосветное путешествие, но мы тебя подождем.

О том, что мы в Рио, лучше никому не говорить. Правда, хорошие парни уже перестали нас искать. Они в нас не верят. За это надо благодарить тех ребят, которые бомбанули наш океанский деньговоз. Кстати, по последним сведениям, никаких денег на нем не было.

Что касается плохих парней, которые за нами гонялись, то за прошедшие месяцы они либо поумирали, либо сели в тюрьму, либо ушли на покой. Так что все в порядке.

Будет желание, звони. Правда, разговор с Бразилией стоит дорого, а денег я посылаю не очень много. Вообще-то я своему человеку доверяю, однако чем больше сумма — тем сильнее соблазн. Лучше не рисковать.

Поздравляю тебя с прошедшим Новым годом и наступающим Восьмым марта. Привет от Славика, Виктора и Аоры.

Максу, Лехе и Игорю про нас лучше не говори. Когда приедешь, вместе решим, стоит ли брать их в кругосветку. Леха свою долю уже получил, а Максу с Игорьком я лично не доверяю. Впрочем, их долю мы пока не тратим и не собираемся — тут свои деньги некуда девать.

Просто если отдать много миллионов долларов Максу, то он непременно учинит где-нибудь революцию, а я, наученный горьким опытом Саввы Морозова и иже с ним, этого очень не хочу. К тому же, если он устроит эту революцию в Бразилии, то я ему лично оторву голову, а этого я тоже очень хотел бы избежать. Так не лучше ли повременить с возвратом старых долгов — хотя бы до тех пор, пока он не поумнеет или не порастеряет свою неуемную энергию. Как ты думаешь, а?

Пока все.

Из Бразилии с любовью

всегда твой Григорий Отрепьев».

Письмо это Софья получила в конце февраля. К этому времени остатки команды «центаврийцев» окончательно распались. Игорь отошел от нелегальной деятельности и устроился на работу в Питерское представительство «Майкрософта». Макс на этой почве вдрызг с ним разругался, поскольку, по его понятиям, работать на капиталистов вообще грешно, а на Билла Гейтса — богатейшего человека Соединенных Штатов — и вовсе недопустимо.

Сам Макс, у которого окончательно поехала крыша, связался с юными террористами из организации «Мальчиш-Кибальчиш» и вскоре сел в тюрьму за попытку бомбардировки президентского кортежа с воздуха. Леха Питерский, который из любви к искусству строил для Макса радиоуправляемые бомбардировщики грузоподъемностью до 10 килограммов, скрылся в тайге. С тех пор о нем никто ничего не слышал — не исключено, что он, получив свою долю, умотал за границу, но только не в Бразилию, а куда-то еще. А может, он просто затерялся на необъятных просторах нашей Родины, справил себе новые документы и спокойно живет-поживает и наживает добра.

Что касается Макса, то к его чести надо сказать, что никого из своих бывших и новых соратников он не выдал, хотя остальные «мальчиши-кибальчиши» скопом и поодиночке кололись на первых же допросах. К счастью, про историю с «Янг Иглом» они ничего не знали — недоверчивый от природы Макс ничего не рассказывал им о своих прежних делах.

Самый младший «кибальчиш», по малолетству не подлежавший аресту и судебному преследованию, копаясь в Интернете, обнаружил сайт Фронта освобождения Страны Инков и послал туда сообщение о трагической судьбе русского революционера Максима Веретеннико-ва. Этот рассказ очень взволновал одного из лидеров Фронта по имени Тупак Юпанки, и он с группой товарищей в скором времени выехал в Россию по туристической путевке, полученной почему-то на Кубе. По прибытии в нашу страну они затерялись на бескрайних просторах одной шестой части суши.

Так что Софья осталась совсем одна, и ничто не удерживало ее от отъезда в Бразилию. Разве что мама с папой, но с ними Соня старалась общаться как можно меньше и к мнению их прислушивалась крайне неохотно. Вернее, в, последнее время не прислушивалась вовсе.

Дочитав письмо, Соня затолкала его обратно. Конечно, брать его с собой было по большому счету небезопасно. Если бы на таможне догадались, что это за бумага, и прочитали письмо, то серьезные проблемы могли возникнуть не только у Сони, но и у ее друзей-благодетелей в Рио-де-Жанейро. Но вероятность того, что таможенники опознают в листках бумаги, испещренных карандашными профилями, письмо, написанное новейшими невидимыми чернилами многоразового действия, была ничтожно мала. К тому же Соня любила рисковать. Ведь перечитывать это письмо в самолете на глазах у множества людей тоже не было никакой необходимости, но Соню охватило неодолимое желание это, сделать, а своим желаниям она не любила противоречить.

Вернув записную книжку в рюкзак, она подозвала стюардессу и спросила:

— Извините, мы уже пересекли границу России?

— Да, сейчас мы летим над Турцией, — ответила стюардесса без малейшего акцента.

— Вы русская? — удивилась Соня.

— Я немка из Казахстана, — объяснила стюардесса с профессиональной улыбкой и добавила. — Гражданка ФРГ.

Соня улыбнулась в ответ и задала следующий вопрос:

— Скажите, а здесь можно петь?

— Петь? — удивилась стюардесса.

— Да, именно. Мы пересекли границу России, и мне хочется петь.

— Я вас понимаю, — кивнула стюардесса.

— А я нет! — отрезал дородный гражданин, сидящий через проход от Сони. На лацкане его пиджака красовался значок депутата Госдумы, а галстук был заколот булавкой с портретом Ленина.

— А подслушивать нехорошо, — сообщила ему Соня.

Стюардесса окатила депутата ледяным презрением и сказала Соне:

— Вообще-то правила «Люфтганзы» не запрещают пассажирам петь. Нельзя только нарушать тишину в ночное время. Но сейчас день, так что пойте на здоровье.

— Спасибо, — поблагодарила ее Соня и тотчас же затянула, перекрывая своим приятным голосом гул моторов: