Моряк (№1) - Вверх тормашками

— У меня все прекрасно, — сказал Зак. — В следующем месяце перебираюсь в Пендлтон. — Несколько минут они с Купом обсуждали предстоящий переезд, потом Зак спросил: — А как ты? Как продвигаются поиски твоего младшего брата?

— Без больших успехов. Подслушивал разговоры в баре. Если кто-то начинал обсуждать отношения Эдди с Кристл, расспрашивал людей. Ты позавидовал бы, с какой тонкостью я это делал. И еще я разговаривал с его адвокатом. Но пока в этом проклятом деле я не раскопал ничего, что заслуживает внимания. — Куп погладил котенка по спине от головы до хвоста. Бу заурчал на несколько децибелов громче.

— Что у тебя там? — спросил Зак.

— Ты о чем?

— О тех чертовых звуках. Что это?

— Ничего. — Куп остановил руку. — Бетономешалка на улице.

— Боже, что они там размешивают? Гальку размером с шары для пинг-понга?

— Неужели так сильно шумит? — Куп усмехнулся и почесал Бу пониже подбородка. Котенок незамедлительно увеличил громкость звука.

— Эти маленькие города у меня обычно ассоциировались с чем-то тихим и пасторальным.

— Да, — шутливо согласился Куп. — Очередной прокол в американском фольклоре.

Зак саркастически рассмеялся, но тут же перешел на серьезный тон:

— Выходит, что ты ничего не добился?

— На сегодняшний день все, чего я достиг, — сказал Куп, — можно резюмировать как «слишком мало и слишком поздно». Мне следовало быть здесь раньше. Пока Эдди не пустился в бега. Я приобрел этот телефон, но чересчур поздно. Если бы у меня был сотовый месяц назад, Эдди не пришлось бы оставлять мне на автоответчике те безумные сообщения, которые раз от разу становились все хуже. И в них он даже не упоминает о дочери. Сейчас я стараюсь следить за Лиззи, насколько возможно. Но какой от этого прок, если я даже не могу открыть ей, что я ее дядя?

— Куп, ты правильно делаешь, что не информируешь каждого, кто ты. Настоящий убийца ее матери, кто бы это ни был, будет гораздо больше настороже, если узнает о ваших родственных связях. А так у тебя будет возможность подловить его на ошибке и добыть какие-то улики.

— Да. В теории я согласен с твоим проектом. Но с одной поправкой. Лиззи — не «каждый», как ты выразился. Она — милый ребенок, лишившийся разом своих мамы и папы. И это еще одна причина для беспокойства. Я имею в виду отношение Эдди к дочери. Во время каждого телефонного разговора с ним, с того дня, когда Лиззи только появилась на свет, я только и слышал о ней. О том, на сколько она прибавила в росте и весе, каким новым вещам научилась после нашего предыдущего разговора. Эдди без ума от нее, Зак, если я еще что-то понимаю в этой жизни. Я абсолютно уверен, что он вернется, будь то апокалипсис или Всемирный потоп. Он не сможет оставаться вдали от Лиззи долгое время.

— И это тебя беспокоит?

— Это очень сильно меня тревожит, — сказал Куп. — Так как его потребность видеть Лиззи может возрасти в такой степени, что ему станет все нипочем. И тогда его можно будет легко упрятать в казенный дом. Притом на такой срок, что Лиззи стукнет тридцать, прежде чем ее папа увидит белый свет. А я, черт возьми, несомненно, ничем серьезным не могу им помочь, если даже не смею сказать Лиззи, кто я.

— Возможно, я ошибаюсь, но не важнее ли для тебя выйти полностью из тени? Может, лучше признаться ей, тем более что у нее больше никого нет.

Куп запустил пальцы в шерстку Бу.

— Ну, вообще-то у нее есть тетя Ронни.

— Сестра ее матери?

— Да.

Зак резко зашумел в трубку.

— Это паршивое дело. Если тетя Ронни окажется чем-то наподобие того, что рассказывали о Кристл, тогда не о чем говорить.

— Нет, Вероника совсем не похожа на Кристл. Сначала я тоже думал, как и ты, но… она по-настоящему добра к ребенку. Лиззи ее любит.

— И?

— Что значит это «и»?

— Не знаю… у тебя как-то изменился голос.

— А вот и нет!

— А вот и да. Я не могу полностью поручиться, но… — Зак умолк на секунду, затем в трубке послышался звук, напоминающий щелчок пальцами. — О Боже, я догадываюсь, что это! Тебе приспичило! — Он сдавленно засмеялся. —Скажешь, не так? Черт побери, это и без слов ясно. Айсберг хочет в трусики к тете Ронни!

Услышанное флотское прозвище вместе с томлением по лилейно-белой коже Вероники вынудили Купа ответить с излишней категоричностью:

— Чушь собачья!

— Погоди, — возразил Зак. — Не горячись, Блэксток. Было бы не грех хорошенько подумать, прежде чем с ходу это отрицать. Помнишь Пиноккио, который хотел из деревянного мальчика стать настоящим, и его нос — детектор лжи? Так вот, Джеппетто никогда не рассказывал ему, что у настоящих мальчиков есть некоторые части тела, которые отрастают сами по себе. Он говорил только, что деревянные усыхают каждый раз, когда мальчики говорят неправду.

Куп машинально стиснул бедра. Но несмотря на эту непроизвольную реакцию, ответил резким контрударом.

— Все верно, — насмешливо сказал он. — В таком случае нам нужно изменить твое имя на Зелду, потому что большего лгуна свет еще не видывал.

— Ох, какой ты речистый! Но я как раз о том и говорю. Послушай, настоящие мальчики могут солгать своим женам, обмануть правительство. Но они никогда не врут другому солдату морской пехоты, когда дело касается секса. Обведешь вокруг пальца человека, прикрывающего твои тылы, — и тот маленький опасный фактор, как в случае с Пиноккио, немедленно вступит в действие. Это тебе гарантировано, можешь мне поверить.

— Ладно, — согласился Куп, — может, я и хотел залезть к ней в трусы, но это уже вчерашний день. Сейчас я это преодолел.

— Осторожнее, мальчик. Ты только что понес легкие потери.

— Было бы что терять. К счастью, мне не нужно экономить.

— Речь идет не о твоем самолюбии, мой дорогой. Твоя штука может выкручиваться к коленям, но запомни, я жил с тобой в одном бараке. Поэтому мы оба знаем, что это пустое дело. А будешь лгать дальше, у тебя не останется сил, чтобы доставить дамочке наслаждение, если она когда-нибудь решит, что пришел твой звездный час. — Явно довольный своей аллегорией, Зак раскатисто захохотал на другом конце линии.

— Великолепно, — кисло сказал Куп. — Ты гогочешь. Я рад, что тебя это так развеселило. Я пытаюсь исполнять свои служебные обязанности, фактически являя собой одну огромную разъяренную эрекцию. А ты воспринимаешь это как уморительную шутку.

Зак аж взревел от хохота.

Куп отпустил своему другу минуту, дожидаясь, пока его хохот иссякнет сам по себе, потом сказал:

— Угомонился наконец?

— Почти, — весело ответил Зак.

— Так вот, — продолжил Куп, — коль скоро я обосновался в доме Кристл, я перевернул там все вверх дном. Но я так и не нашел ключ к разгадке. Не понимаю, зачем кому-то понадобилось ее убивать? Разве что за ее подход к воспитанию ребенка и страсть к украшениям.

— А как насчет квартиры Эдди? Там есть что-нибудь ценное?

— А черт его знает! У меня нет доступа в его дом.

— Ну и в чем проблема? Вскрой замок, дорогой.

— Если я за что-то люблю тебя, Тейлор, — засмеялся Куп, — то за это. Ты не очень церемонишься с законом, если он стоит у тебя на пути. — Он подумал секунду. — Впрочем… пожалуй, это можно будет сделать через адвоката Эдди. Он один во всем городе знает, кто я. Попробую выяснить, может, у него есть ключ.

— Ну что ж, это тоже мысль. Хотя в данном случае это будет не столь быстро.

— Я рад, что позвонил тебе, Зак. Твой испорченный взгляд на мир всегда помогал мне лучше уяснять некоторые вещи. — Рад стараться, дружище. А теперь расскажи поподробнее об этой тете Ронни. Держу пари, она высокая и загорелая, с прелестной укладкой. И к тому же, вероятно, блондинка. Я угадал?

— Абсолютно точно. — Куп криво усмехнулся, снимая Бу со своих коленей. Он опустил котенка на пол и встал с кровати. — Просто удивительно, как тебе это удается.

Позже, в тот же день, по возвращении в пустой дом Вероника позвонила на телефонную станцию Сиэтла справиться о звонках в ее отсутствие. Потом в ответ на негодующее сообщение, оставленное на автоответчике, потратила некоторое время на розыски большого шкафа, недостающего для ее работы в Шотландии. Мастер, отвечавший за его восстановление, находился в Портленде, и к тому времени, когда он откликнулся на ее звонок, Вероника уже начинала терять терпение.

— Вы обещали еще до моего отъезда из Гленкенчи, — сказала она, отметая его оправдания, — что все будет закончено и доставлено на место. Не вы — я выгляжу несостоятельной в глазах заказчика, из-за того что вы не управляетесь в срок. Вы подводите меня. Честно вас предупреждаю, Майкл, еще один тревожный звонок от клиента — и я поищу исполнителя для моего заказа где-нибудь еще. Мне нужны мастера, которые дорожат своим словом!

С расстройства Вероника отправилась в гостиную, чтобы занять себя работой. Когда очистка комнаты от оставшегося китча Кристл близилась к завершению, с улицы кто-то тихонько постучал в дверь. В тот момент Вероника, присев на корточки у дивана, смахивала пыль с ножек небольшого пристенного столика в стиле Файфа Дункана[10]. Прежде чем она успела разогнуть спину, дверь отворилась, и показалась голова Мариссы.

— Привет, — сказала она и огляделась вокруг. — О! Совсем другое дело.

— Я знаю. — Вероника поднялась и бросила на пол пыльную тряпку. — Несомненно, комната сейчас кажется больше без всего этого барахла. Правда?

— Да, действительно. И выглядела бы еще больше, если бы вы сменили эти до ужаса безвкусные обои на что-нибудь светлое.

— Это следующий пункт в моей программе, — сказала Вероника. — После того как мы покрасим стены в комнате Лиззи. Хочешь кофе? — Не дожидаясь ответа подруги, она направилась в кухню и спросила через плечо: — Так что привело тебя сюда в середине дня?

— Подготовка к Зимнему фестивалю. Меня выбрали председателем городского комитета на этот год. Разве я тебе не говорила?

— Нет, конечно. — Вероника замерла на месте. Затем, медленно повернувшись, изумленно воззрилась на свою лучшую подругу. — А я — королева Мая! — Уголки ее рта изогнулись в улыбке. — Считай, что я уже почти на вашем празднике. — Вероника взяла кофейник и налила в чашку кофе. — Я бы сейчас прослезилась, — сказала она поверх ароматного пара, — если бы за полжизни не была наслышана, что ты думаешь о женщинах, несущих добро в массы.

— Оказывается, не на все сто процентов.

— Вот как?

Марисса не рассмеялась и не завопила от восторга. И улыбка Вероники постепенно угасла.

— О Боже, ты это серьезно, Map? Ты вступила в «Молодежную лигу»?

— Я не знаю, как это получилось! — Марисса взяла у Вероники чашку и поставила на стол. Потом села и мрачно посмотрела на подругу. — При жизни Денни тамошние матроны даже не знали, что я вообще существую. Или не хотели знать. Для них я была какой-то мелкой сошкой, выскочкой с Бейкер-стрит. Они терпели меня только потому, что Ден имел там слишком большое влияние. Но в основном они меня игнорировали, причем исключительно меня. Но когда Ден умер… О Боже, Ронни, я никогда не была столько времени так одинока. Я не знаю, что с ними случилось. То ли ко мне перешло его влияние, то ли они почувствовали жалость ко мне, только я вдруг превратилась в «бедную, дорогую Мариссу». Но прежде чем я успела понять, как это произошло, я стала ходить на их собрания и заседания комитета. И по правде сказать, за редким исключением они оказались очень приличными женщинами. Во всяком случае, я так думала до того, как они решили доверить мне в этом году украшение города к Зимнему фестивалю. Мне нужно было сказать им: «Нет, спасибо». Я так и собиралась сделать, но вместо этого согласилась. Не спрашивай меня, зачем я это сделала. Я до сих пор никак не опомнюсь, вздохнуть не могу спокойно. Даже не представляю, с чего начать. Работы там непочатый край.

— Ну хорошо. Хотя бы сейчас дыши глубже и пей свой кофе. — Когда подруга немного успокоилась, Вероника ласково улыбнулась и спросила: — Ты сказала, что возглавляешь комитет, так? У всех этих комитетов и прочих посиделок есть положительная сторона. У тебя под началом много других женщин, у них должна быть куча идей. Почему просто не сесть вместе и не обдумать все спокойно? Может, кто-то выскажет дельное предложение. — Она перегнулась через стол и поддела Мариссу локтем. — А после того как мероприятие увенчается огромным успехом, ты, как главное действующее лицо, вправе претендовать на все лавры.

Марисса ответила ей слабой улыбкой.

— Я восхищалась твоей изобретательностью. Но в чем я действительно нуждаюсь сейчас, так это в твоих советах как декоратора. Мы собираемся в воскресенье. В комитет, как я уже говорила, входят приличные женщины, за редким исключением. Ты помнишь?

— Угу. То пресловутое исключение. — Вероника выпрямилась в кресле. — Я понимаю. — Их двое. Анджела Тайлер-Джонс и Диана Уэнтуорт, еще известные как «стервозная королева снобов» и ее «верховная жрица». Они просто пережить не могут, что меня избрали председателем комитета.

— Погоди, я догадываюсь. Позволь мне сказать. Это женщины с хорошей стрижкой и крепкими сфинктерами. Они родились и выросли в Блаффе. Они твердо уверены, что другие посланы на эту землю служить им.

— Ты абсолютно права, подруга.

— И я предполагаю, те леди считают себя гораздо более достойными этого поста, так как они взрастили принцесс Холли-драйв?

— Ронни, они ставят мне подножку на каждом шагу. Они хотят, чтобы я показала себя не с лучшей стороны на воскресном заседании. Но меня убивает то, что они скорее всего окажутся правы. Я не вижу выхода из сложившегося положения. Не знаю, о чем думали люди, когда сажали меня в председательское кресло.

— Наверное, они видели, что ты способная и отзывчивая женщина. Добрая ко всем, независимо от занимаемого положения. Или, может быть, они понимают, что ты разобьешься в доску, но сделаешь, если что-то задумала.

— Едва ли моего опыта хватит, чтобы справиться с этим.

— Ах, того, что у тебя есть, более чем достаточно.

— Что? У меня?

— Я тебе говорю.

— Да? — Марисса слабо улыбнулась. — Миссис реставратор, специалист-проектировщик Зимнего фестиваля. Ты не должна брать все это на себя, Ронни. Я не смею даже думать об этом. Просто подскажи мне верное направление. — Она с надеждой взглянула на подругу. — Если, конечно, ты не возражаешь. Мне неловко просить тебя. У тебя свои дела отнимают достаточно много сил и времени. — Марисса сделала паузу, чтобы перевести дух, и украдкой взглянула на Веронику. — И потом, нагружать тебя проектом декораций для Зимнего фестиваля — это все равно что стрелять из гранатомета по комарам, не правда ли?

Помощь подруге была мизером в сравнении с тем, что Марисса сделала для нее. А от того, что Марисса так верила в ее способности, Вероника чувствовала себя значительной, точно кинозвезда. Она махнула рукой и весело сказала:

— Ну, ты же знаешь нас, девушек с Бейкер-стрит. Серийные убийства — наш образ жизни. «Королева снобов» и ее «верховная жрица» не подозревают, что их ждет. — Вероника встала взять из ящика блокнот с карандашом и снова опустилась в кресло. — Итак, рассказывай. Что у нас предусмотрено в бюджете?

Глава 8

В субботу Вероника разобралась с одеждой своей сестры и сложила все барахло в большой разукрашенный чемодан, который она окрестила парадным сундуком. Вечером, собравшись на работу, она спускалась в гостиную. Первое, что она там увидела, это Лиззи и Дессу, лежащих на животе на полу. Обе вырядились, как дешевые проститутки: Лиззи — в платье-дудку из ярко-синего эластика с черными блестками, Десса — в цветастую зелено-желтую ночную рубашку и черный шелковый пеньюар поверх нее. Если у Кристл подол, вероятно, заканчивался где-то на середине бедра, то у маленьких девочек он достигал лодыжек. Они густо нарумянили щеки, накрасили губы алой помадой и щедрой рукой наложили себе перламутровые тени от ресниц до бровей.

Десса выверила стопы, приспосабливаясь к плоскости пола. Белые туфли-лодочки, которые были ей слишком велики, смотрели мысами в разные стороны. Лиззи, согнув ноги в коленях, скрестила лодыжки в воздухе. Одна из розовых туфель на высоком каблуке валялась на боку рядом с ней на полу, другая болталась на пальцах ее правой ноги, грозя упасть в любую минуту.

Вероника подошла к девочкам и, встав перед ними, шлепнула себя в грудь.

— Леди, вы выглядите превосходно! — воскликнула она с грассирующим «р».

Девочки заулыбались, невероятно довольные собой, и оторвались от своей книжки с рисованными картинками. Первую секунду Лиззи еще держала карандаш в дрогнувшей руке и водила им по контурам рисунка. Потом застенчиво улыбнулась и опустила голову.

— Сегодня вы чем-то напоминаете мою маму, — сказала она, глядя сквозь челку на свою тетю.

Миссис Мартелуччи отвлеклась от телевизора, где показывали сериал, посмотреть на Веронику.

— Пресвятая Богородица, нынче вечером здесь все наряжаются. Ронни, дорогая, у вас просто праздничный вид!

Вероника немного смутилась. Она затеребила серебристые и бронзовые звездочки, свисающие с мочек ушей. Потом двинула руку вниз и быстро прошлась по вишневому кашемировому джемперу проверить, все ли у нее в порядке. И вправду вырядилась. Но не только. В ход была пущена тяжелая артиллерия — дерзкое бюстье, чуточку приоткрывающее ложбинку на груди.

Все эти усилия были предприняты, с тем чтобы изменить свой облик и выглядеть не так… буднично. В своих попытках добиться желаемого эффекта Вероника пошла до конца. Сейчас на лице у нее было больше косметики, нежели всегда. Она вылила на голову пригоршню геля и нацепила термобигуди, завершив потом процедуру расческой с заостренным концом, чтобы придать пикантность прическе. Вчерашнее язвительное замечание Купа по поводу ее вкуса не прошло даром, вызвав это внезапное желание сделать свой имидж менее строгим. Хотя бы только на сегодня. А то вчера вечером Блэксток вдруг перестал ее замечать, словно она и не существует вовсе.

— Как вы находите, девочки, — спрашивала Вероника, широко раскидывая руки, — не слишком много изменений, так вот сразу?

— Нет, все очень красиво, — заверила ее Лиззи.

— Правда, красиво, — поддержала ее Десса. От их серьезных похвал Вероника почувствовала некоторое стеснение в груди. Присев на корточки, она поцеловала ту и другую в лоб.

— Спасибо, мои маленькие тыковки, — сказала она. — Комплимент от двух таких щеголих дорогого стоит. Несомненно, вы знаете, как сделать человеку приятное.

Лежавшая рядом хозяйственная сумка, где находилось еще несколько книг, внезапно запрыгала на полу, и оттуда высунулась голова Бу. Вероника почесала его между глаз и снова повернулась к девочкам.

— Ну, мне пора. Надеюсь, вы будете слушаться миссис Мартелуччи. У вас есть видео?

—Угу. Вот здесь. — Лиззи вытащила из-под вороха одежды для Барби кассету показать Веронике название мультфильма Диснея.

— Хорошо, дорогая. Миссис Мартелуччи даст вам попкорн, когда закончится ее программа. Вы с Дессой посмотрите свой кинофильм и отправитесь спать. Пожалуйста, не спорьте и не подлизывайтесь. Никакого дополнительного времени не будет, даже не мечтайте. К моему возвращению вы обе должны быть в постели.

Лиззи послушно закивала, а Десса просто ухмыльнулась, показывая щербины на месте передних, наполовину выросших постоянных зубов, сменивших молочные. Вероника невольно улыбнулась в ответ.

— Ну хорошо, — сказала она, — вероятно, пижамный вечер не может быть без чуточки подхалимства. И все же будьте умницами. Поцелуйте меня. — После того как обе, вытянув в трубочку свои напомаженные глянцевые губы, чмокнули ее в щеку, она поднялась с пола. — Увидимся завтра утром. — Вероника направилась к двери, на ходу влезая в свой утепленный жакет. — Лиззи, здесь нигде нет фотоаппарата? — спросила она, оглядываясь назад. — Мы должны запечатлеть вас обеих на пленку. Не каждый день маленькие девочки выглядят так шикарно.

Туфля, остававшаяся на ноге Лиззи, упала на пол. Девочка вскочила и побежала на кухню. Через секунду Вероника увидела, как она придвигает к холодильнику стул. Вскарабкавшись на него, Лиззи остановилась и запихнула под мышку скользкий подол платья. Привстав на цыпочки, она осторожно попыталась дотянуться до верхнего края холодильника.

— Минуточку! — Вероника прошла в кухню. — Так это там? — Она заглянула наверх, высматривая фотоаппарат в куче барахла.

Лиззи с нетерпением кивала:

— Нуда. Он там, сзади.

— Хорошо, — сказала Вероника. — Я сейчас его найду, а ты шлепай обратно.

Через минуту она щелкнула несколько кадров, с довольной улыбкой глядя, как Десса, явно переигрывая, позирует перед объективом. Лицо Лиззи светилось улыбкой, гораздо менее робкой, чем обычно.

Вероника пожелала обеим спокойной ночи. Она предупредила миссис Мартелуччи, что выпускает Бу, застав его перед парадной дверью пробующим свои силы в телекинезе, и очутилась на улице. Она быстро перешла на другую сторону и переступила порог «Тонка».

В первую же секунду она была приятно поражена тем, что не наткнулась на стену табачного дыма. Улыбаясь этому факту и своим мыслям о Лиззи и Дессе, облачившимся подобно примадоннам, Вероника стянула свой жакет. Ее взгляд плавно скользнул мимо Купа и быстро вернулся назад, поймав его в фокус. Куп стоял неподвижно посреди зала и смотрел на нее так пристально, что она в смятении остановилась. Это был чисто мужской взгляд. Сексуальный. Под таким взглядом женщина гарантированно должна ощущать себя нагой и уязвимой.

Вероника почувствовала, как сердце совершило сильный толчок о грудную клетку, словно сорвавшаяся гончая, напавшая на след кролика. Жар распространился по коже вверх, к шее. Она молилась, чтобы тусклое освещение бара помешало Купу увидеть на расстоянии ее покрасневшую кожу. Он как ни в чем не бывало повернулся и показал ей спину, будто только что не смотрел на нее. Словно не было того жгучего взгляда, достаточного, чтобы расплавить ее подошвы и приварить ее к полу. Сердце ее ударилось еще тяжелее, но на этот раз, будучи оскорбленным, — с гневом.

Каждый ее контакт с Купом вызывал в ней выброс гормонов. Подобные химические реакции, происходящие в человеческом организме, не были для нее сенсацией, но вызывали беспокойство. Как взрослая женщина, она понимала разницу между неуместным сексуальным влечением и действиями, направленными на его реализацию. Куп с лихвой перевыполнял все нормы, подвигая ее к осознанию его власти над ней с первой минуты их встречи. Но теперь он вдруг начал вести себя так, будто ее не существует. Ее захлестывала ярость.

Так легко ему это не сойдет.

Вероника прошествовала к стойке и, откинув планку, прошла к прилавку.

— Добрый вечер, Купер, — сказала она в его широкую спину.

— Да, Вероника… — Он даже не потрудился повернуться.

Возмущенная его грубостью, она, скрежеща зубами, стала убирать свою одежду и сумочку. Потом схватила чистый фартук и повязала вокруг бедер. У нее было такое замечательное настроение, когда она увидела своих девочек вырядившимися. Она не собиралась позволять ему втянуть ее в свару, чтобы испортить то приятное ощущение тепла. Может, вместо этого ей следовало вырвать страницу из книги Купера Блэкстока с названием «Я дышу, следовательно, возбуждаю сексуальные чувства». Он делал все возможное, чтобы заставить ее осознать это еще лучше. До вчерашнего вечера он был сам мистер Тачи-Фили[11]. Он оказывал на нее давление, прикасаясь к ней.

Он делал это, несмотря на то что между ними не было ничего, кроме необъяснимого и непреходящего влечения. Так почему не подобрать мяч, который он швырнул, и не бросить в него? Очевидно, это будет только справедливо.

Все ее рабочие принадлежности находились в другом конце, где стойка поворачивала под углом к соседней стене, образуя дополнительную подсобную площадь. Оглядевшись вокруг и убедившись, что никто не обращает на нее внимания, Вероника украдкой дотронулась до глубокого выреза своего джемпера и выровняла его по центру, чтобы лучше была видна ложбинка. Потом вдохнула поглубже и, повернувшись к Купу, провела пальцами по его руке.

— Вы не передадите мой поднос?

Куп в это время нарезал лимоны и лаймы. Засученные рукава свитера обнажали его загорелые предплечья, и с каждым движением его крупных запястий было видно, как двигаются длинные мышцы. Он не был волосатым человеком, и Вероника очень хорошо ощущала под пальцами его гладкую, теплую кожу. На секунду его мышцы напряглись, но Куп, не говоря ни слова, отложил свой нож и подал Веронике поднос.

— Спасибо. — Она провела кончиком пальца вдоль одной из его мягких вен, выпуклыми змейками протянувшихся на внутренней стороне предплечья. — И еще мне нужен мой кассовый ящичек.

Куп шлепнул его на поднос.

— Спасибо, Купер. Похоже, посетители прибывают, так что я лучше пойду работать. Хотя болтать с вами — сущее удовольствие.

Голова его резко повернулась, и в то же мгновение темные глаза остановили Веронику на месте, придавив ее с такой силой, что она усомнилась в здравости своего намерения. Тыкать палками в тигра, без сомнения, было менее рискованно, чем состязаться с Купером Блэкстоком. Особенно на ринге, где она выступала в лучшем случае в ранге любителя. Это было покруче, чем напяливать чрезмерно открытый джемпер, надевать сексуальные серьги и намазывать губы красной помадой, чтобы окупить свои небольшие издержки, как она себе внушала. Как ей вообще пришла в голову эта мысль? Нервы ее вибрировали от напряжения, разгоряченная кровь бешено устремилась по венам. Умная женщина пела бы осанну, что Купер Блэксток, с его дьявольской сексуальностью, до сих пор еще держит себя в узде, а не испытывала бы его способности.

Не выдержав взгляда его свирепых карих глаз, Вероника отдернула от него руку и оглядела бар. Она просияла и улыбнулась от облегчения:

— О, смотрите, там Коди. — Может, ей нужно было на нем опробовать свои хитрости, прежде чем очертя голову замахиваться на высшую лигу. Не то чтобы Коди так уж отставал от Купа, чтобы котироваться по низшему разряду. Но он по крайней мере не оказывал на нее такого влияния, как Блэксток.

Когда Вероника повернулась, чтобы уйти, Куп поймал ее за руку.

— Сделайте сначала свою работу, прежде чем флиртовать с вашим любовником, — приказал он.

— Моим любов… — Первым ее желанием было вырвать от него руку и огрызнуться, но она подавила в себе этот порыв. Вероника перевела взгляд с удерживавшей ее руки на прищуренные глаза Купа и одарила его легкой улыбкой. Она искренне надеялась, что это придаст ей вид самой знойной или по меньшей мере… загадочной женщины. Но Куп внезапно отпустил ее руку и сделал шаг назад. Лицо его утратило всякое выражение. У нее сразу пропало настроение. Она поняла, что выглядит неестественно. Это было совсем не то, к чему она стремилась. Она схватила свой поднос и зашагала прочь. На кой черт она затевала эти ослиные игры? В седьмом классе и то было больше ума.

Вероника направилась прямо к столу Коди. За те два дня, пока он монтировал систему, между ними возникло полное понимание. Он был красивый, спортивный и непринужденный. С ним было легко разговаривать, и она чувствовала себя уютно в его обществе. Смена обстановки после времени, проведенного в компании Купа, должна была подействовать успокаивающе.

— Привет, Коди, — сказала Вероника, ставя поднос на его стол. — Тебя уже обслужили? — Ее напарница Сэнди отвечала задругой участок, где находился стол для пула. На этой половине зала она только замещала Веронику, пока та не появлялась на работе.

Коди поднял глаза. От улыбки на его худощавых щеках пролегли морщинки.

— Нет, — сказал он. — Но я только что пришел.

— Я тоже. Что тебе принести? — Когда он заказал пиво местного производства, Вероника сделала запись в блокноте, затем переместила свой поднос в более удобное положение. — Знаешь, — сказала она, — я как раз тебя вспоминала, как только вошла в дверь. Как хорошо, когда в нос не шибает табачным дымом. Не говоря уже о том, что я больше не принесу этот запах домой на ночь. Та система, которую ты установил, оправдывает себя до последнего пенни. — Вероника подумала, что нужно будет сказать Купу о возмещении расходов. Но не сейчас. Нужно было дать ему немного времени успокоиться. Она снова улыбнулась Коди, благодарная Богу за то, что на свете есть сдержанные мужчины. — У меня есть еще несколько заказов. Я сейчас обслужу других людей и потом вернусь с твоим пивом.

Откинувшись в кресле, он взглянул на нее из-под полуопущенных век.

— Жду с нетерпением.

То ли у нее было просто хорошее настроение, то ли это зависело от чего-то еще, но сегодня ей, похоже, везло с клиентами. В этот вечер здесь собрался довольно приличный народ. Несколько человек подошли к ней сказать, что они слышали о несчастье с Кристл, и выразили свое сочувствие — по-доброму, дружески.

Вероника работала здесь, еще учась в колледже, и о том времени у нее сохранились не лучшие воспоминания. В основном ей приходилось иметь дело с пьяными клиентами, которые нахально лапали ее и доставляли кучу неприятностей скабрезными замечаниями по поводу ее скудных форм. Наверняка приходили также и хорошие, милые люди, жившие по соседству с баром. Но от них не осталось и следа в памяти, видимо, потому что тогда, в юном возрасте, оскорбительное поведение посетителей затмевало все остальное.

Каковы бы ни были причины, сейчас ее восприятие изменилось. Сегодня, принимая заказы от клиентов, она улыбалась и разговаривала больше, чем за все прежние годы, вместе взятые.

Вероника танцующей походкой подошла к стойке и взобралась на свободный табурет. Наученная опытом, она старалась использовать каждую свободную минуту, чтобы дать отдых ногам. Когда Куп с другого конца, где он готовил новую порцию для кого-то из клиентов, подошел к ней, она наградила его одной из самых лучезарных улыбок.

— Мне нужен один «Будвайзер», «Том Коллинз»[12], кувшин «Хайнекена» и четыре стакана, «Манхэттен», диетическая пепси и текила «Санрайз». — Когда музыкальный автомат заиграл «Дай этому волю», Вероника бодро вместе с хором присоединилась к Джаддсу, притопывая в такт мелодии.