Моряк (№1) - Вверх тормашками

Куп принес чашку горячего шоколада с шапкой взбитых сливок и карамельной палочкой в качестве украшения, и Вероника приятно проводила время за несколькими занятиями. Она с улыбкой следила, как Лиззи осторожно делает медленные круги на льду, и наблюдала за шумным состязанием на арене, где на подложке из соломы стояли огромные ледяные глыбы. Из них соревнующиеся высекали скульптуры, придавая им узнаваемые формы. Судя по громкому хохоту, проплывавшему через поле, можно было предположить, что в картонных стаканчиках участников не подогретый сидр, а что-то покрепче.

— Вероника?

Она оглянулась на вопросительную интонацию и увидела стоявшую рядом бывшую одноклассницу.

— Деб?

— Да, — засмеялась женщина. — Слава Богу! Я боялась увидеть один из тех пустых взглядов, типа «Кто ты такая, черт возьми?». Ведь в школе мы не так близко знали друг друга. Я просто хотела остановиться, чтобы поздравить тебя с возвращением.

— Ну, спасибо, — улыбнулась Вероника.

— Это мои дочери, Меган и Рейчел, — сказала Дебра. И после обмена приветствиями добавила: — Меган учится с Лиззи в одном классе. Так или иначе мы, вероятно, будем встречаться во время школьных мероприятий. И я хотела спросить, не посидеть ли нам как-нибудь днем за чашкой кофе? Если ты не слишком занята.

— Спасибо. Я буду очень рада.

Они обменялись номерами телефонов, и женщина с дочерьми удалилась. Вероника смотрела им вслед, чувствуя, как приятное тепло медленно растекается по телу. Она снова сосредоточила внимание на катке, продолжая невольно улыбаться неожиданному ощущению признанности после доброго жеста Дебры.

— Эта Лиззи — настоящий автомобильный лихач. За ней не угонишься. — Вероника вздрогнула, когда Купер неожиданно зашептал ей на ухо.

В спину ей подул холодный ветер, когда нижний край ее жакета и свитер под ним внезапно сместились вверх. Потом прореха закрылась, и по голой коже спины распространилось тепло, где Куп приложил свою руку.

— Хорошо, что впереди много лет, — сказала Вероника, — прежде чем кому-то придется беспокоиться за нее, когда она окажется за рулем автомобиля.

Куп стоял сзади, сдвинувшись чуть в сторону. Вероника была уверена, что на лице у него сейчас то безразличие, которое он так часто на себя напускал. Она подняла голову и украдкой взглянула на него. Никакого равнодушия. Напротив, он ласково улыбался, глядя, как Лиззи со скоростью улитки движется по периметру.

Вероника вновь посмотрела вокруг. В это время мимо стремительно промчался Райли, точно Гарри Поттер в погоне за Золотым Снитчем. Она оглянулась удостовериться, что какой-нибудь случайный наблюдатель не видит, как длинные пальцы Купа гладят ее ложбинку вдоль спины.

Дать ему волю, он, без сомнения, стал бы трогать ее открыто, не беспокоясь, что кто-то заметит. И уж точно не стал бы придавать никакого значения сплетням. Но так как это имело большое значение для нее самой, он, с его сдержанностью, был воплощением благоразумия.

Вероника чувствовала, как сердце ее до краев переполняет любовь, до того сильная и всепоглощающая, что могла раньше времени свести в могилу. Этот мужчина был гораздо сложнее, нежели она знала его в постели. Внешне Куп напоминал тот тип людей, что способны сломать человеку хребет одним поворотом руки. Но он был неизменно ласков к ней и Лиззи. У него была добрая душа.

На этот раз Вероника полностью повернула голову и улыбнулась ему.

— Я люблю тебя, — прошептала она, поймав его взгляд. Она снова расцвела в улыбке, когда его тело сделалось неподвижным и в глазах появился жар. Ее изумило, что, произнеся эти слова вслух, она ни чуточки не испугалась. Возможно, их дальнейшие отношения не имели перспективы, и завтра необдуманность ее слов могла обернуться для нее новым ударом. Но сегодня она решила принять все как есть, ничего не меняя, потому что такое прекрасное чувство приходит не каждый день на неделе. Пусть хотя бы в этот единственный вечер она просто предастся ему. Не считая черного периода, сразу после смерти Денни, Марисса не помнила другого такого времени, когда она чувствовала бы себя так ужасно. Она упорно старалась — ради детей, ради Ронни с Купом — вести себя как подобает уравновешенному человеку, но это давалось с большим трудом.

О Боже, как ей тяжело! Единственным ее желанием было бить себя в грудь и кричать в голос.

Она так ждала этого вечера, с того дня как Вероника указала ей правильное направление. Проект с декорациями постепенно обретал законченный вид. Она грезила этим фестивалем, предвкушая триумф, который окупит ее тяжелый труд. Но сейчас ей хотелось только уйти домой, залезть в постель и накрыться с головой одеялом.

Из-за детей Марисса настроилась крепиться до конца вечера, чтобы не дать себе сломаться. Она еще успеет это сделать, когда уложит их спать и останется одна.

Опять одна.

Эта мысль упрочила ее решимость быстрее, чем это сделали бы десять внушительных лекций собственного сочинения. Не родился еще такой мужчина на свете, чтобы превратить Мариссу Травитс в жалкого нытика. Она подняла свой упрямый подбородок и повернулась к Веронике с Купом.

— Вы так и будете стоять здесь, пока замерзнете, как я?

— Даже больше, — сказала Вероника. — Мои ноги уже почти пять минут ничего не чувствуют.

Они стали звать детей. Марисса краем глаза заметила, как Куп быстро выдернул руку из-под пальто Вероники. Так-так. Интересно, когда у них это возобновилось? Про себя же она подумала, что Ронни так вежлива с ним исключительно из-за Лиззи.

Но сейчас выяснить последние новости не было никакой возможности. Дети уже гурьбой бежали с катка. Едва успев скинуть коньки, они стремглав помчались в зал А и тут же затеяли спор, во всяком случае, ее дети — точно.

— Мама, мы с Лиззи хотим пойти в «Кружок Ребекки». — От внезапного энтузиазма щеки Дессы сделались пунцовыми. Ее белокурые волосы светились, точно нимб, и колыхались вокруг ее головы, пока она беспокойно танцевала на месте. — Там будут платья для кукол. Так сказала Сьюзи Поссер. А ее мама в этом кружке, поэтому она должна знать. Давайте пойдем туда и выясним. Хорошо?

— Ни в коем случае! — возразил Райли. — Кукольные тряпки — это для глупцов.

— Ничего-то ты не понимаешь!

— Еще как понимаю! Пойдемте смотреть соревнования, кто больше съест пирогов. Мама, ну как ты можешь не пойти со мной? Держу пари, я запросто могу победить.

Десса показала брату язык. В ответ Райли толкнул ее. Но она не зря была дочерью своей матери, а потому немедленно дала ему отпор. Марисса укоризненно покачала головой. Потом посмотрела на Лиззи, стоявшую позади дерущихся Травитсов, ничего не требуя. Ну почему нельзя иметь хотя бы одного милого, спокойного ребенка?

— Вот что я вам скажу, — вмешался Куп, без труда оттащив Райли от его сестры. — Почему бы нам с Райли не пойти выяснить насчет соревнований с пирогами? А вы, леди, можете отправиться за одеждой для кукол. Потом все возвращаемся и встречаемся там, где проводится лотерея с теми пуховиками. Ну что? Через полчаса?

Марисса согласилась с неприличной поспешностью. Она наблюдала, как Куп, вскинув руку, обнял Райли за плечи.

— Пойдем, дружище. Посмотрим, кто съест больше всех пирогов.

— Можем поспорить, что я, — сказал Райли, когда они уходили. Марисса видела сияющее лицо сына, прежде чем их поглотила толпа. Райли смотрел на Купера с таким восхищением, словно мужчина ступает по воздуху над водой. Меньше всего ей сейчас хотелось видеть это, потому что на месте Купера с успехом мог быть Коди. Но он не хотел знать ее детей. Он скорее отгрыз бы себе руку, чем познакомился с ними. Ее убивала эта мысль.

— С тобой все нормально? — тихо спросила ее Вероника несколько минут спустя, когда девочки набросились на плоды рукоделия в палатке «Кружка Ребекки». — Ты выглядишь очень бледной.

— Никогда бы не подумала, что любовь может так ранить, Ронни. Я не помню, чтобы я так изводилась с Денни.

— Денни ты знала всю свою жизнь, и он был настоящий мистер Добродушие. У вас, вероятно, была более спокойная любовь. Но был ли кайф так велик?

— Нет. И в сексе тоже не было того накала. — Но от этого признания Марисса почувствовала себя виноватой и тотчас переменила тему. — А вы с Блэкстоком начали все по новой?

Вероника глуповато кивнула.

— Похоже, я так и не пойму, сговор ли это небес… или все та же история Дэвисов, мамы с папой.

— Куп мне симпатичен, Ронни. Он производит впечатление доброго человека.

— Да. Я только что подумала о том же.

— Но когда все-таки это произошло? В прошлый раз, насколько я помню, ты ему отказала. Так почему ты мне ничего не говоришь?

— Все это время он… искал моего расположения. — Вероника наскоро перечислила подарки, которые Куп оставлял у нее под дверью. — И подкуп состоялся. В среду ночью… или в четверг утром, если ты хочешь точности.

— Ох… — В ту же ночь, когда у них с Коди произошла размолвка. У Мариссы сжалось сердце. — Тогда, я полагаю, это же и ответ на мой второй вопрос.

— Я видела, что ты ужасно расстроена, — призналась Вероника. — Не могла же я тебе сказать: «Рисса, ну сколько можно разговаривать о твоих ночах? Дай и мне рассказать, какой у меня был грандиозный секс!»

Марисса расхохоталась. Вот так сюрприз. Она только что была готова поклясться, что рассмешить ее вообще не-возможно. Спасибо лучшей подруге и ее фривольному юмору! Она повернула Веронику за плечи, привлекая ее в свои объятия.

— Благодарю тебя, дорогая, — сказала она. — Я тебя обожаю.

— Я тебя тоже. И уверяю тебя, ты со всем этим справишься.

— Да, — согласилась Марисса и про себя решила: «В конце концов справлюсь». Это могло занять какое-то время, но она действительно верила в чудо из чудес, в тот счастливый час. Во всяком случае, так она думала, разглядывая несколько палаток в ряду. И тут ее глаза едва не встретились прямо с глазами Коди.

Она смеялась! Черт возьми, как она могла смеяться?

В тот вечер в среду Коди чувствовал себя так, будто у него вырвали сердце. С тех пор ему казалось, что он так и живет без него. Сейчас их с Мариссой разделяли несколько ярдов. Он смотрел на нее через плотную толпу, не замечая ни бледности ее лица, ни грусти в ее глазах за собственной болью. Он видел только прелестные очертания ее улыбающихся губ.

Однако улыбка моментально исчезла, как только Марисса заметила его. Более того, она демонстративно подняла подбородок и отвернула лицо. Но еще раньше Коди успел отметить ее отсутствующий взгляд, как будто они даже не были знакомы друг с другом.

Он не верил себе. С тех пор как Марисса захлопнула дверь у него перед носом, он сделался совершенно больным, беспокоясь за ее душевное состояние. Он помнил обиду в ее глазах. Преследуемый этим образом, Коди сотни раз перебирал в уме их последний разговор и воображал себе их беседу, в которой он пытается донести до нее свою точку зрения.

И даже спрашивал себя, не ошибается ли он.

Но она, черт возьми, ведет себя с ним как с посторонним! Нет, они должны поговорить. Но прежде чем он успел тронуться с места, откуда-то выскочила группа старшеклассников и все загородила собой. Коди задвигался, пытаясь держать Мариссу в поле зрения. Однако современные подростки были скроены крепче, чем раньше, и он потерял ее из виду. Он направился в обход и тут же оказался в ловушке, между стайкой шумных пожилых женщин и накрытой ситцем горой банок с домашними консервами. Коди попытался пробраться дальше, бормоча извинения. Но седовласые старушки не замечали его спешки, они даже не подумали посторониться и продолжали обсуждать положение чьей-то незамужней внучки. Его терпение держалось на ниточке. Окончательно разозлившись, он плечом потеснил нескольких из них. Тогда ему освободили дорогу. Коди протиснулся сквозь толпу и мимо парней целенаправленно устремился туда, где он последний раз видел Мариссу.

Но ее нигде не было.

— Это надо было видеть, мама, — сказал Райли, перекатывая во рту большой кусок хот-дога. — Там всюду были пироги! Я уверен, тем ребятам здорово достанется дома, когда их мамы заглянут в корзину для белья. Могли бы не надевать те фартуки, от них все равно не было никакой пользы. Ягодный сок и яблочная начинка вытекли на одежду. Это было клевое дело.

— Для меня тоже это было бы плевое дело, — сказал Куп, — выглядеть так же, если бы я попытался уплести три с половиной пирога. — Он ухитрился сдержать ухмылку, когда Райли возмущенно закатил к небу глаза.

— Клевое, а не плевое. Первая буква «к». Вы что, ничего не понимаете? — Но внезапно сообразив, что Куп его поддразнивает, заулыбался во весь рот.

— Райли, ты хоть немного шевелишь мозгами? — сказала Марисса. — Нам совсем не хочется смотреть на твой наполовину не дожеванный хот-дог.

— Извини, мама. — Шумно проглотив пищу, Райли немедленно повернулся к Купу. Они сидели бок о бок на скамейке в задней части выставочного зала. Это место, отгороженное канатами, было отведено специально для буфета. Человек, лишенный воображения, мог подумать, что здесь просто собрали в одну кучу столы для пикника. — Вы ведь меня разыгрываете, да? — Райли боднул Купа плечом в бицепс. — Вы видели того здоровенного толстяка? Я думал, для него выиграть ничего не стоит. Но победа досталась тому костлявому парню.

— Но таких жилистых, у которых обмен веществ происходит со скоростью сто миль в час, как раз и следует опасаться, — сказал Куп. В это время Лиззи потребовала от него внимания, и он уткнулся в свой суп, слушая ее рассказ об одежде для кукол. Это было скучное перечисление всех замечательных вещей, которые остались некупленными. Но с должным восхищением одной — подходящей для ее «юбилейной» Барби.

Все это время Куп не переставал ощущать Ронни с другой стороны от себя. Он снова и снова слышал ее голос, звучавший у него в ушах: «Я люблю тебя». Проклятие! Нельзя вот так сбрасывать на человека, точно бомбу, потрясающее счастье и тотчас его отбирать. Прижимаясь к ее правому бедру под столом, Куп мечтал, чтобы ему не нужно было так осторожничать. Он хотел бесшабашно расхаживать кругом с ней в обнимку. Он готов был размять свои мышцы и завоевать для нее все призы из палаток на аллее игр. Но больше всего ему не терпелось завести ее за угол, за двадцатифутовое дерево из клееной фанеры, чтобы сорвать несколько поцелуев и потребовать снова произнести те слова.

Он заметил около стенда «Научно-техническое творчество молодежи» Троя Джейкобсона с миловидной блондинкой, видимо, его женой. Сегодня днем Куп получил известие от своего товарища по морской службе, что в названных Вероникой числах Джейкобсон уезжал из города. Это изобличало Троя как возможного любовника Кристл во время ее загадочной поездки. Но в данный момент Куперу было на это наплевать. Упершись ладонью в скамейку рядом с бедром Вероники, он повернулся и окинул толпу. На первый взгляд могло показаться, что ему нет ни малейшего дела до женщины, сидевшей сбоку от него.

— Я тоже люблю тебя, — тихо шепнул Куп ей на ухо, так чтобы никто не услышал, кроме нее самой. Он снова повернулся к столу и своему куску яблочного пирога.

Вероника ощутимо напряглась, и Куп, откусывая пирог, улыбнулся про себя. Хорошо. Ответный пас — это всего лишь честная игра.

Мужчина подталкивал свою спутницу к главному выходу выставочного зала.

— Я надеюсь, ты не возражаешь, что мы рано уходим?

— Нет, — сказала она. — Конечно, нет. Я знаю, что у тебя была трудная неделя.

— Да, я совсем измотался.

Не всегда легко быть умнее среднего человека. Люди подчас ведут себя так глупо. Но в большинстве случаев это работало на него. Иногда, однако, бывает приятно, когда рядом есть кто-то, с кем можно вести остроумную беседу. По крайней мере с человеком с таким уровнем интеллекта, чтобы он мог оценить твои блестящие способности. Все время обретаться среди серости было утомительно из опасения заставить волноваться тех, кто менее удачлив.

У него было несколько неприятных моментов, когда обнаружилось, что Купер Блэксток является братом Эдди. Но парень оказался всего лишь квантом света — и никакой субстанции внутри. Блэксток, по слухам в «Тонке», хоть и читал в часы простоя тома размером с подкладное детское сиденье, был просто бармен, бывший солдат. Вряд ли они с ним находились в одной лиге.

Представив себе Блэкстока этим вечером, он рассмеялся вслух. И впоследствии ему пришлось искать объяснение, чтобы развлечь свою спутницу.

Важная персона, морской пехотинец, оказывается, выгуливает ватагу детишек. Какая чушь!

Все было в порядке, как обычно. И абсолютно никаких причин для беспокойства.

Глава 20

— С добрым утром, красавица.

Вероника приоткрыла один глаз, сонно уставясь на обладателя теплого, ласкового голоса, бормочущего ей в ухо. Худощавое, свежевыбритое лицо Купа и его светлые волосы, торчащие влажными слипшимися пиками, медленно вошли в фокус и обрели четкость. Обнаженный до пояса, в потертых тренировочных брюках, низко сидящих на бедрах, он весь состоял из твердых костей, мышц и гладкой кожи с восхитительным запахом мыльной стружки.

Он взглянул на Веронику с лукавой усмешкой и подсунул чашку с кофе ей под нос. Но как только Вероника попыталась ее взять, он откровенно продемонстрировал свой коварный норов, отдернув чашку назад.

— Подари мне поцелуй, — сказал Куп, — и я обещаю дать тебе кофе.

Вероника тут же надула губы. Он засмеялся:

— Это наводит меня на мысль, что бы такое еще заставить тебя сделать за твой утренний кофе.

Куп долго не отнимал рта от ее губ, дожидаясь, пока она сядет, и тогда протянул ей чашку. Нескрываемо насмешливым взглядом он следил, как Вероника делает несколько жадных глотков обжигающего кофе. Она неодобрительно взглянула на него поверх края чашки.

— Я уверена, ты один из тех пренеприятных людей, которые вскакивают с постели, насвистывая веселую мелодию.

В ответ он воспроизвел несколько тактов из «Насвистывай, пока работаешь». А когда она замахнулась на него подушкой, ему еще хватило нахальства ухмыляться.

Куп легко уклонился от удара.

— Ты показала свое неумение целиться.

— Возможно, — сказала Вероника. — Но я продемонстрировала великолепное искусство выполнять сразу несколько задач. Не каждый может драться подушкой и при этом не пролить ни капли кофе, как видишь. — Она снова замахнулась подушкой. — Ты еще не видел, как я могу одновременно похлопывать себя по голове и почесывать живот.

Куп вырвал у нее из рук подушку и, заткнув ее себе под мышку, плюхнулся рядом на матрас. Потом перекатился на бок и, подперев голову ладонью, с нежностью улыбнулся глазами.

— Кажется, сейчас ты проснулась чуточку больше. Поэтому начнем по новой. С добрым утром, красавица!

Вероника пригубила остатки кофе, отставила в сторону чашку и бросилась на него. Смеясь и катаясь вместе с ним, она в конце концов оказалась наверху. Стряхнув с глаз волосы и оттолкнувшись от его груди, она с ухмылкой смотрела на него с высоты своего положения.

— Тебя тоже с добрым утром, красавчик. — Когда его восставший фаллос ткнулся ей в живот, она подняла брови. — Как? Опять? — Вероника заерзала вокруг него, с восторгом наблюдая, как темные глаза Купа теряют фокус. — Ты занимался со мной половину ночи. Эта твоя штука, она что, никогда не устает?

— Угу. — Расправившись со своими тренировочными штанами, Куп сомкнул длинные пальцы вокруг ее оголенных ягодиц и подвинул ее, как ему хотелось. — Позволь мне войти, Принцесса.

— Ну, я не знаю. — Вероника почувствовала, как у нее закосили глаза, когда он скользнул вверх-вниз у нее между ног и потом покинул то лакомое местечко. Но она умудрилась произнести правдоподобно скучливым тоном: — Остается не так много времени. Скоро Марисса привезет Лиззи домой. И потом, я собиралась сделать педикюр.

Куп поднял голову и захватил в рот ее сосок. Он не отпускал его, пока Вероника не застонала вслух.

— Позволь мне войти, — уговаривал он, — и я покрашу тебе ногти.

— Договорились. — Сомнений как не бывало. Вероника приподняла бедра и обхватила мужскую плоть. Прочно удерживая ее, она одним уверенным, плавным движением опустилась на нее сверху.

Через полчаса она выскочила из-под душа. Натянув чистое белье, свитер и болотные брюки, она проследовала на запах только что сваренного кофе. Но в кухне было пусто, и Вероника, наполнив чашку свежим кофе, окликнула Купа.

— Я здесь.

Вместе с кофе она пошла в гостиную. Куп был там. Он сидел на диване и сортировал флакончики с лаком, выставленные в ряд на столике у другого конца дивана. Вероника, ошеломленная, остановилась.

— Убирайся немедленно! Ты что, в самом деле собираешься красить мне ногти?

— А как же! — сказал Куп. — Уговор есть уговор. Негоже, чтобы кто-то сказал об одном из немногих, кому дорога его честь, что он не сдерживает своего слова.

Вероника скептически изучала его.

— Ты уже когда-нибудь делал педикюр?

— Никогда. Но в любом случае речь не идет о нейрохирургии. Верно, Душистый Горошек? С координацией тонких движений до сих пор у меня обстояло отлично. — Куп властно поманил ее согнутым пальцем. — Дай мне ногу, и я тебе докажу.

Восхитительно. Вероника села на противоположный конец дивана и вытянула правую ногу. Куп взял ее за стопу и, положив себе на колено, стал потирать большими пальцами под сводом. Вероника неподдельно стонала от удовольствия.

— Какой лак желаешь? — спросил ее Куп. — Лично я выбрал бы «Сайрен ред».

— О, конечно, темно-красный. «Сайрен ред» — то, что надо. — Вероника наблюдала, как его большие руки обхватили флакон, чтобы отвинтить колпачок. — Сначала нужно встряхнуть.

— Естественно. Я знаю. Так же, как аэрозольную краску. — Куп энергично встряхнул флакон, открутил колпачок и подвел руку Веронике под свод стопы. Он приподнял ее и аккуратно наложил первый мазок на ноготь большого пальца. Потом второй и третий, вплотную к первому. Когда вся поверхность была ровно покрыта лаком, Куп оттянул голову назад, оценить результат. — Выглядит хорошо. — Он снова окунул кисточку во флакон, чтобы перейти к следующему ногтю.

Несколько минут спустя, прежде чем приступить к левой ноге, Куп поднял глаза на Веронику.

— Вчера я получил известие от Ракеты.

— От кого?

— Джона Мильонни, по прозвищу Ракета. Частного сыщика, моего бывшего сослуживца.

Вероника слегка напряглась.

— Что он сказал?

— Достоверно установлено, что Джейкобсон отсутствовал в городе в те дни, которые ты мне назвала. Сейчас Ракета раскапывает его перемещения за тот период. Он пытается добыть копии выписок из регистрационных журналов. Но даже если он добудет их, это еще не все. Он говорит, что Кристл и ее любовник могли останавливаться в отелях под вымышленными именами. Поэтому самый верный путь — это проследить маршрут Джейкобсона. Ракета собирается начать с Фоссила и посмотреть, куда это выведет.

Вероника подождала, пока Куп закончит красить последние два ногтя.

— Я знаю, — начала она осторожно, — тебе очень хочется, чтобы это был Трои. Но… ты видел его с женой? Он, похоже, действительно без ума от нее.

Когда бы она ни защищала его, Куп испытывал необъяснимую ревность. Это нелепое чувство захлестнуло его и сейчас. Он вдохнул поглубже, взывая к своему холодному рационалистичному мышлению, поднял ее ногу и подул на невысохший лак.

— Я не отрицаю, — спокойно сказал Куп, глядя на нее поверх пальцев. — Но это вовсе не означает, что его отношение к жене обязательно должно определять его мотивы. Мужчины не всегда ставят знак равенства между любовью и верностью. В их представлении секс на стороне не идет в расчет, пока не затронуты эмоции. Трои однажды уже оступился с Кристл, и если на этот раз он захотел порвать с ней, она могла пригрозить ему, что расскажет обо всем его женушке. И тогда это послужило бы сильным мотивом, как ты понимаешь.

Вероника высвободила свою ступню из его руки.

— Ты считаешь это разумным обоснованием? По-твоему, секс с другой женщиной ничего не значит до тех пор, пока ты не полюбил ее?

— Черт побери, нет! — Купа слегка раздражало, что ей непременно нужно об этом спрашивать. Она, казалось, безоговорочно верила, что Джейкобсон не стал бы лгать. — Душистый Горошек, я долгое время жил среди мужчин. Но не все из них так целомудренны, как я. — Он повременил чуточку, с надеждой ожидая от нее улыбки. Но когда ее не последовало, решил сменить тему. Меньше всего ему хотелось с утра спровоцировать ссору. — Вчера на выставке я слышал, Марисса рассказывала тебе, будто она видела там Коди. Как она? У нее все в порядке?

— Да нет. — Вероника нетерпеливо покачала головой. — Она справится… во всяком случае, я на это надеюсь. Подонок! — выпалила она сердито. — Я бы его поколотила за то, что он ей причинил.

—Досадно, что так вышло. Мне всегда казалось, что они с Коди очень счастливы вместе. И он представлялся мне приятным парнем.

— Приятным? — Вероника села прямее на своем конце дивана. — Этот распрекрасный Коди бросил мою лучшую подругу, потому что у нее есть дети.

— Как грубо с его стороны, — заметил Куп. — Но, Ронни, может, в конечном счете он оказывает ей добрую услугу.

Вероника посмотрела на него так, словно он только что предложил ей сдать Лиззи торговцу живым товаром.

— Что ты сказал?

— Послушай. Не каждый готов к отцовству или по доброй воле взять на себя ответственность за воспитание чужих детей. Так не лучше ли расстаться сейчас, чем причинять боль еще большему числу людей? Может, это самое благое, что он мог для нее сделать.

— Тогда он должен был объясниться с ней на следующий день после их встречи, — с горячностью возразила Вероника. — Потому что он узнал бы все о ее детях. Для Мариссы дети — это ее жизнь и сердце. Он прекрасно понимал, что это сложный вопрос, в котором задействовано несколько взаимосвязанных факторов. — Черт побери, — она шлепнула себя по бедру, — как мужчина мог заставить женщину полюбить его, а потом так резко измениться? Как он мог так втоптать в грязь ее чувства? Это чудовищно. Будет безумием, если она примет его назад. Даже если он приползет на коленях вымаливать у нее прощение.

— О, это вопрос позиции, — сказал Куп. — Ты что, боишься, что она может превратиться в такого человека, как твоя мать?

— Что? — Вероника внезапно притихла.

Так. По-видимому, он совершил тактическую ошибку, но… Спокойно.

— Я тебя не понимаю, Ронни, — сказал Куп. — Кто не ошибается? Простить и продолжить отношения не означает, что ты должна подчиниться воле другого. Ты, кажется, так думаешь об отношении твоей матери к твоему отцу. Но это просто означает, что ты прощаешь и следуешь дальше.

— Ты не понимаешь? Я не могу согласиться с тем, что ты приплетаешь к этому мою мать. И потом, откуда такая рьяная защита? Это один из принципов вашего кодекса мужской солидарности?

Вопросы поставили Купа в тупик. Вряд ли сам он имел сколько-нибудь значительный личный интерес к исходу этой истории. Но почему он защищает Коди? В самом деле, чем ближе он узнавал Мариссу, тем больше восхищался ею и уважал ее. И Вероника была права. Коди мог обставить все это интеллигентнее, чем он это сделал.

Черт! Куп понурил плечи. Нужно было сообразить что-нибудь поумнее, нежели он предпринял в отношении ее защиты Джейкобсона.

— Да, я полагаю, ты права. — Куп не сводил с нее глаз. — Это инстинктивная реакция — все, что я могу сказать. — Он попытался улыбнуться. — Вдобавок ко всему я был ужасным тупицей, когда спорил с тобой. Разумеется, незачем было тратить наше время на препирательства из-за Коди. Я полагаю, он ведет себя как размазня. Верно, Ронни? — Куп взял за ее ступню и притянул к себе, освидетельствовать ее прелестные пальцы с красными ногтями. — Ну а что по поводу педикюра? Ты когда-нибудь видела такую прекрасную работу? — На секунду ему показалось, что Вероника все еще на него сердится. Но потом она тоже улыбнулась.

— Честно говоря, — сказала она, — я думаю, это самое грандиозное, что я когда-либо видела. — Вероника наклонила голову набок, изучая его лицо. — Ладно. К вопросу о твоем друге Ракете. Каким образом он заработал такое прозвище?

— Ну, в морской пехоте оно присваивается чуть ли не каждому. Что касается Ракеты, он всегда клялся, что своим прозвищем обязан тому, что у него имеется в штанах для женщин.

— Он так быстр?

Куп фыркнул.

— Нет, маленькая ведьма. Дело не в этом, а в его величине и… в том, что благодаря этому он может делать.

— О, как это… хвастливо с его стороны.

— Не без оснований, как выяснилось. Проводя кучу времени на кораблях и в казармах, неизбежно видишь много мужчин. Самых разных. Так вот, Ракета — один из тех тощих и хлипких на вид типов. Но его… «ракета» или «мортира», как мы называли, — это было нечто. По меньшей мере шестьдесят миллиметров в диаметре. — Куп дернул плечами. — В этом смысле парень был силен. Так и возникло это прозвище.

К Травитсам кто-то позвонил в дверь. Марисса услышала, как из двух разных мест прокричали: «Я открою!» Когда Десса и Райли бросились из большой комнаты вниз, гулкий раскатистый звук на лестнице напоминал топот спугнутого стада бизонов. Марисса покачала головой и вернулась складывать белье, сочувствуя несчастному недотепе по другую сторону двери. Знакомые в основном проходили через двор, с парадного входа в дом звонили только продавцы или сборщики пожертвований. В обоих случаях ее дети лучше сторожевой собаки могли обескуражить назойливых посетителей. Ведь редкий день фамилия Травитсов не значилась в списке какого-нибудь торгового агента.

Марисса слышала пыхтение и отрывистые возгласы, означавшие, что ее чада всеми средствами борются за право обладания дверной ручкой. Через мгновение раздался торжествующий крик Райли. Пламя в камине внезапно вскинулось ввысь, с притоком кислорода, хлынувшего в открывшуюся входную дверь.

В течение нескольких секунд был слышен приятный рокот мужского голоса. Вслед за тем со скоростью пулеметной очереди затараторили дети. Потом снова заговорил мужчина, и ему немедленно начали вторить высокие детские голоса. Марисса хорошо знала своих детей, способных заговорить человека до потери пульса, поэтому она слушала только вполуха. Заканчивая сворачивать последнюю пару носков, она ожидала, что в любой момент последует стук затворившейся двери. Вместо этого голос Райли прокричал: