— У меня все прекрасно, — сказал Зак. — В следующем месяце перебираюсь в Пендлтон. — Несколько минут они с Купом обсуждали предстоящий переезд, потом Зак спросил: — А как ты? Как продвигаются поиски твоего младшего брата?

— Без больших успехов. Подслушивал разговоры в баре. Если кто-то начинал обсуждать отношения Эдди с Кристл, расспрашивал людей. Ты позавидовал бы, с какой тонкостью я это делал. И еще я разговаривал с его адвокатом. Но пока в этом проклятом деле я не раскопал ничего, что заслуживает внимания. — Куп погладил котенка по спине от головы до хвоста. Бу заурчал на несколько децибелов громче.

— Что у тебя там? — спросил Зак.

— Ты о чем?

— О тех чертовых звуках. Что это?

— Ничего. — Куп остановил руку. — Бетономешалка на улице.

— Боже, что они там размешивают? Гальку размером с шары для пинг-понга?

— Неужели так сильно шумит? — Куп усмехнулся и почесал Бу пониже подбородка. Котенок незамедлительно увеличил громкость звука.

— Эти маленькие города у меня обычно ассоциировались с чем-то тихим и пасторальным.

— Да, — шутливо согласился Куп. — Очередной прокол в американском фольклоре.

Зак саркастически рассмеялся, но тут же перешел на серьезный тон:

— Выходит, что ты ничего не добился?

— На сегодняшний день все, чего я достиг, — сказал Куп, — можно резюмировать как «слишком мало и слишком поздно». Мне следовало быть здесь раньше. Пока Эдди не пустился в бега. Я приобрел этот телефон, но чересчур поздно. Если бы у меня был сотовый месяц назад, Эдди не пришлось бы оставлять мне на автоответчике те безумные сообщения, которые раз от разу становились все хуже. И в них он даже не упоминает о дочери. Сейчас я стараюсь следить за Лиззи, насколько возможно. Но какой от этого прок, если я даже не могу открыть ей, что я ее дядя?

— Куп, ты правильно делаешь, что не информируешь каждого, кто ты. Настоящий убийца ее матери, кто бы это ни был, будет гораздо больше настороже, если узнает о ваших родственных связях. А так у тебя будет возможность подловить его на ошибке и добыть какие-то улики.

— Да. В теории я согласен с твоим проектом. Но с одной поправкой. Лиззи — не «каждый», как ты выразился. Она — милый ребенок, лишившийся разом своих мамы и папы. И это еще одна причина для беспокойства. Я имею в виду отношение Эдди к дочери. Во время каждого телефонного разговора с ним, с того дня, когда Лиззи только появилась на свет, я только и слышал о ней. О том, на сколько она прибавила в росте и весе, каким новым вещам научилась после нашего предыдущего разговора. Эдди без ума от нее, Зак, если я еще что-то понимаю в этой жизни. Я абсолютно уверен, что он вернется, будь то апокалипсис или Всемирный потоп. Он не сможет оставаться вдали от Лиззи долгое время.

— И это тебя беспокоит?

— Это очень сильно меня тревожит, — сказал Куп. — Так как его потребность видеть Лиззи может возрасти в такой степени, что ему станет все нипочем. И тогда его можно будет легко упрятать в казенный дом. Притом на такой срок, что Лиззи стукнет тридцать, прежде чем ее папа увидит белый свет. А я, черт возьми, несомненно, ничем серьезным не могу им помочь, если даже не смею сказать Лиззи, кто я.

— Возможно, я ошибаюсь, но не важнее ли для тебя выйти полностью из тени? Может, лучше признаться ей, тем более что у нее больше никого нет.

Куп запустил пальцы в шерстку Бу.

— Ну, вообще-то у нее есть тетя Ронни.

— Сестра ее матери?

— Да.

Зак резко зашумел в трубку.

— Это паршивое дело. Если тетя Ронни окажется чем-то наподобие того, что рассказывали о Кристл, тогда не о чем говорить.

— Нет, Вероника совсем не похожа на Кристл. Сначала я тоже думал, как и ты, но… она по-настоящему добра к ребенку. Лиззи ее любит.

— И?

— Что значит это «и»?

— Не знаю… у тебя как-то изменился голос.

— А вот и нет!

— А вот и да. Я не могу полностью поручиться, но… — Зак умолк на секунду, затем в трубке послышался звук, напоминающий щелчок пальцами. — О Боже, я догадываюсь, что это! Тебе приспичило! — Он сдавленно засмеялся. —Скажешь, не так? Черт побери, это и без слов ясно. Айсберг хочет в трусики к тете Ронни!

Услышанное флотское прозвище вместе с томлением по лилейно-белой коже Вероники вынудили Купа ответить с излишней категоричностью:

— Чушь собачья!

— Погоди, — возразил Зак. — Не горячись, Блэксток. Было бы не грех хорошенько подумать, прежде чем с ходу это отрицать. Помнишь Пиноккио, который хотел из деревянного мальчика стать настоящим, и его нос — детектор лжи? Так вот, Джеппетто никогда не рассказывал ему, что у настоящих мальчиков есть некоторые части тела, которые отрастают сами по себе. Он говорил только, что деревянные усыхают каждый раз, когда мальчики говорят неправду.

Куп машинально стиснул бедра. Но несмотря на эту непроизвольную реакцию, ответил резким контрударом.

— Все верно, — насмешливо сказал он. — В таком случае нам нужно изменить твое имя на Зелду, потому что большего лгуна свет еще не видывал.

— Ох, какой ты речистый! Но я как раз о том и говорю. Послушай, настоящие мальчики могут солгать своим женам, обмануть правительство. Но они никогда не врут другому солдату морской пехоты, когда дело касается секса. Обведешь вокруг пальца человека, прикрывающего твои тылы, — и тот маленький опасный фактор, как в случае с Пиноккио, немедленно вступит в действие. Это тебе гарантировано, можешь мне поверить.

— Ладно, — согласился Куп, — может, я и хотел залезть к ней в трусы, но это уже вчерашний день. Сейчас я это преодолел.

— Осторожнее, мальчик. Ты только что понес легкие потери.

— Было бы что терять. К счастью, мне не нужно экономить.

— Речь идет не о твоем самолюбии, мой дорогой. Твоя штука может выкручиваться к коленям, но запомни, я жил с тобой в одном бараке. Поэтому мы оба знаем, что это пустое дело. А будешь лгать дальше, у тебя не останется сил, чтобы доставить дамочке наслаждение, если она когда-нибудь решит, что пришел твой звездный час. — Явно довольный своей аллегорией, Зак раскатисто захохотал на другом конце линии.

— Великолепно, — кисло сказал Куп. — Ты гогочешь. Я рад, что тебя это так развеселило. Я пытаюсь исполнять свои служебные обязанности, фактически являя собой одну огромную разъяренную эрекцию. А ты воспринимаешь это как уморительную шутку.

Зак аж взревел от хохота.

Куп отпустил своему другу минуту, дожидаясь, пока его хохот иссякнет сам по себе, потом сказал:

— Угомонился наконец?

— Почти, — весело ответил Зак.

— Так вот, — продолжил Куп, — коль скоро я обосновался в доме Кристл, я перевернул там все вверх дном. Но я так и не нашел ключ к разгадке. Не понимаю, зачем кому-то понадобилось ее убивать? Разве что за ее подход к воспитанию ребенка и страсть к украшениям.

— А как насчет квартиры Эдди? Там есть что-нибудь ценное?

— А черт его знает! У меня нет доступа в его дом.

— Ну и в чем проблема? Вскрой замок, дорогой.

— Если я за что-то люблю тебя, Тейлор, — засмеялся Куп, — то за это. Ты не очень церемонишься с законом, если он стоит у тебя на пути. — Он подумал секунду. — Впрочем… пожалуй, это можно будет сделать через адвоката Эдди. Он один во всем городе знает, кто я. Попробую выяснить, может, у него есть ключ.

— Ну что ж, это тоже мысль. Хотя в данном случае это будет не столь быстро.

— Я рад, что позвонил тебе, Зак. Твой испорченный взгляд на мир всегда помогал мне лучше уяснять некоторые вещи. — Рад стараться, дружище. А теперь расскажи поподробнее об этой тете Ронни. Держу пари, она высокая и загорелая, с прелестной укладкой. И к тому же, вероятно, блондинка. Я угадал?

— Абсолютно точно. — Куп криво усмехнулся, снимая Бу со своих коленей. Он опустил котенка на пол и встал с кровати. — Просто удивительно, как тебе это удается.

Позже, в тот же день, по возвращении в пустой дом Вероника позвонила на телефонную станцию Сиэтла справиться о звонках в ее отсутствие. Потом в ответ на негодующее сообщение, оставленное на автоответчике, потратила некоторое время на розыски большого шкафа, недостающего для ее работы в Шотландии. Мастер, отвечавший за его восстановление, находился в Портленде, и к тому времени, когда он откликнулся на ее звонок, Вероника уже начинала терять терпение.

— Вы обещали еще до моего отъезда из Гленкенчи, — сказала она, отметая его оправдания, — что все будет закончено и доставлено на место. Не вы — я выгляжу несостоятельной в глазах заказчика, из-за того что вы не управляетесь в срок. Вы подводите меня. Честно вас предупреждаю, Майкл, еще один тревожный звонок от клиента — и я поищу исполнителя для моего заказа где-нибудь еще. Мне нужны мастера, которые дорожат своим словом!

С расстройства Вероника отправилась в гостиную, чтобы занять себя работой. Когда очистка комнаты от оставшегося китча Кристл близилась к завершению, с улицы кто-то тихонько постучал в дверь. В тот момент Вероника, присев на корточки у дивана, смахивала пыль с ножек небольшого пристенного столика в стиле Файфа Дункана[10]. Прежде чем она успела разогнуть спину, дверь отворилась, и показалась голова Мариссы.

— Привет, — сказала она и огляделась вокруг. — О! Совсем другое дело.

— Я знаю. — Вероника поднялась и бросила на пол пыльную тряпку. — Несомненно, комната сейчас кажется больше без всего этого барахла. Правда?

— Да, действительно. И выглядела бы еще больше, если бы вы сменили эти до ужаса безвкусные обои на что-нибудь светлое.

— Это следующий пункт в моей программе, — сказала Вероника. — После того как мы покрасим стены в комнате Лиззи. Хочешь кофе? — Не дожидаясь ответа подруги, она направилась в кухню и спросила через плечо: — Так что привело тебя сюда в середине дня?

— Подготовка к Зимнему фестивалю. Меня выбрали председателем городского комитета на этот год. Разве я тебе не говорила?

— Нет, конечно. — Вероника замерла на месте. Затем, медленно повернувшись, изумленно воззрилась на свою лучшую подругу. — А я — королева Мая! — Уголки ее рта изогнулись в улыбке. — Считай, что я уже почти на вашем празднике. — Вероника взяла кофейник и налила в чашку кофе. — Я бы сейчас прослезилась, — сказала она поверх ароматного пара, — если бы за полжизни не была наслышана, что ты думаешь о женщинах, несущих добро в массы.

— Оказывается, не на все сто процентов.

— Вот как?

Марисса не рассмеялась и не завопила от восторга. И улыбка Вероники постепенно угасла.

— О Боже, ты это серьезно, Map? Ты вступила в «Молодежную лигу»?

— Я не знаю, как это получилось! — Марисса взяла у Вероники чашку и поставила на стол. Потом села и мрачно посмотрела на подругу. — При жизни Денни тамошние матроны даже не знали, что я вообще существую. Или не хотели знать. Для них я была какой-то мелкой сошкой, выскочкой с Бейкер-стрит. Они терпели меня только потому, что Ден имел там слишком большое влияние. Но в основном они меня игнорировали, причем исключительно меня. Но когда Ден умер… О Боже, Ронни, я никогда не была столько времени так одинока. Я не знаю, что с ними случилось. То ли ко мне перешло его влияние, то ли они почувствовали жалость ко мне, только я вдруг превратилась в «бедную, дорогую Мариссу». Но прежде чем я успела понять, как это произошло, я стала ходить на их собрания и заседания комитета. И по правде сказать, за редким исключением они оказались очень приличными женщинами. Во всяком случае, я так думала до того, как они решили доверить мне в этом году украшение города к Зимнему фестивалю. Мне нужно было сказать им: «Нет, спасибо». Я так и собиралась сделать, но вместо этого согласилась. Не спрашивай меня, зачем я это сделала. Я до сих пор никак не опомнюсь, вздохнуть не могу спокойно. Даже не представляю, с чего начать. Работы там непочатый край.

— Ну хорошо. Хотя бы сейчас дыши глубже и пей свой кофе. — Когда подруга немного успокоилась, Вероника ласково улыбнулась и спросила: — Ты сказала, что возглавляешь комитет, так? У всех этих комитетов и прочих посиделок есть положительная сторона. У тебя под началом много других женщин, у них должна быть куча идей. Почему просто не сесть вместе и не обдумать все спокойно? Может, кто-то выскажет дельное предложение. — Она перегнулась через стол и поддела Мариссу локтем. — А после того как мероприятие увенчается огромным успехом, ты, как главное действующее лицо, вправе претендовать на все лавры.

Марисса ответила ей слабой улыбкой.

— Я восхищалась твоей изобретательностью. Но в чем я действительно нуждаюсь сейчас, так это в твоих советах как декоратора. Мы собираемся в воскресенье. В комитет, как я уже говорила, входят приличные женщины, за редким исключением. Ты помнишь?

— Угу. То пресловутое исключение. — Вероника выпрямилась в кресле. — Я понимаю. — Их двое. Анджела Тайлер-Джонс и Диана Уэнтуорт, еще известные как «стервозная королева снобов» и ее «верховная жрица». Они просто пережить не могут, что меня избрали председателем комитета.

— Погоди, я догадываюсь. Позволь мне сказать. Это женщины с хорошей стрижкой и крепкими сфинктерами. Они родились и выросли в Блаффе. Они твердо уверены, что другие посланы на эту землю служить им.

— Ты абсолютно права, подруга.

— И я предполагаю, те леди считают себя гораздо более достойными этого поста, так как они взрастили принцесс Холли-драйв?

— Ронни, они ставят мне подножку на каждом шагу. Они хотят, чтобы я показала себя не с лучшей стороны на воскресном заседании. Но меня убивает то, что они скорее всего окажутся правы. Я не вижу выхода из сложившегося положения. Не знаю, о чем думали люди, когда сажали меня в председательское кресло.

— Наверное, они видели, что ты способная и отзывчивая женщина. Добрая ко всем, независимо от занимаемого положения. Или, может быть, они понимают, что ты разобьешься в доску, но сделаешь, если что-то задумала.

— Едва ли моего опыта хватит, чтобы справиться с этим.

— Ах, того, что у тебя есть, более чем достаточно.

— Что? У меня?

— Я тебе говорю.

— Да? — Марисса слабо улыбнулась. — Миссис реставратор, специалист-проектировщик Зимнего фестиваля. Ты не должна брать все это на себя, Ронни. Я не смею даже думать об этом. Просто подскажи мне верное направление. — Она с надеждой взглянула на подругу. — Если, конечно, ты не возражаешь. Мне неловко просить тебя. У тебя свои дела отнимают достаточно много сил и времени. — Марисса сделала паузу, чтобы перевести дух, и украдкой взглянула на Веронику. — И потом, нагружать тебя проектом декораций для Зимнего фестиваля — это все равно что стрелять из гранатомета по комарам, не правда ли?

Помощь подруге была мизером в сравнении с тем, что Марисса сделала для нее. А от того, что Марисса так верила в ее способности, Вероника чувствовала себя значительной, точно кинозвезда. Она махнула рукой и весело сказала:

— Ну, ты же знаешь нас, девушек с Бейкер-стрит. Серийные убийства — наш образ жизни. «Королева снобов» и ее «верховная жрица» не подозревают, что их ждет. — Вероника встала взять из ящика блокнот с карандашом и снова опустилась в кресло. — Итак, рассказывай. Что у нас предусмотрено в бюджете?