Подождав, пока машина скрылась за поворотом, Татьяна вскочила в трамвай и поехала домой отдохнуть и переодеться перед свиданием с инженер-полковником Семиреченко.
      Оперативная группа собралась рано утром в кабинете Октая Чингизова. Предстоял день больших хлопот, Октай позвонил эксперту, и та принесла отпечатанные снимки и результаты анализа, сделанного накануне. Чингизов, Александр Денисов и Сурен Акопян склонились над снимками, внимательно разглядывая сильно увеличенные отпечатки пальцев в нитяных перчатках. Фотоснимок странных следов в передней ничего не говорил окружающим. Чингизов вопросительно посмотрел на эксперта.
      - Этот снимок без химического анализа вряд ли можно было бы расшифровать. Анализ показал, что мокрые пятна около вот этих следов, - она указала на обозначившуюся на снимке какую-то странную серую сетку, - это всего-навсего чистая глюкоза.
      - Глюкоза? - не удержался Сурен Акопян.
      - Да, но, так сказать, в ее первоначальном виде. Это просто следы от виноградного сока. Видимо, к донышку корзины - а в углу стояла корзина, которая до этого стояла где-нибудь на поске виноградника - прилипла пара ягод, и они оставили след. Что это корзина для винограда, меня убеждает характер пыли. Городская пыль сухая, очищенная от всяких примесей, а вот песок на винограднике несет в себе следы естественного перегноя от опавших листьев, от ягод, высушенных солнцем. Вот эти следы мне и удалось установить. А что касается отпечатка пальцев, то перчатки принадлежали, конечно, женщине. Об этом говорит узкая форма кончиков пальцев и, кроме того, видите вот эту черточку? Ее может оставить через тонкие перчатки длинный ноготь, какие бывают у женщины, следящей за своими руками. Вот, пожалуй, и все.
      - У вас есть какие-нибудь вопросы к эксперту? - спросил Октай у своих помощников.
      Денисов и Акопян отрицательно покачали головой.
      - Благодарю вас, Адиля Пашаевна. Вы можете быть свободны.
      Эксперт ушла.
      - Подведем краткий итог, - сказал Чингизов. - Женщину в перчатках пока оставим в покое. Перчатки нам не оставили ни ворсинки, ни ниточки, за которую мы могли бы уцепиться, чтобы начать действовать. Но человек, побывавший в передней инженера Азимова, оставил нам убедительные следы. Он был с большой корзиной для винограда и, кроме того, он обронил вот этот ремешок. - Чингизов вынул обрывок ремешка, который он вчера демонстрировал полковнику Любавину. - Этот ремешок может стать для нас приводным ремнем к преступнику. Корзина, возможно, сможет подсказать что-нибудь свое. Но пока вернемся к ремешку. Он оторвался от ножного протеза. Что должен сделать человек, у которого сломался протез? Немедленно починить его. Где? У первого встречного сапожника?
      Но у сапожника плохая и непрочная кожа, значит, он должен пойти в протезную мастерскую. Вот исходное. Прошу вас, сейчас семь часов тридцать минут, - взглянул на часы Чингизов, - ровно в восемь часов доложить мне, где и какие существуют в Советабаде протезные мастерские, в какие часы они работают.
      Пока помощники Чингизова выполняли его задание, он успел переговорить с капитаном милиции Рустамовым, выслушал его рапорт о неудаче розыскной собаки Пальмы и предупредил Рустамова, что тот должен принять все необходимые меры для быстрейшего розыска двух пальто, украденных у инженера Азимова.
      - Поднимите на ноги всю вашу агентуру, - сказал Чингизов Рустамову. Мне думается, что пальто попали к какому-нибудь барыге - скупщику краденого, Конечно, через день-два они могут оказаться или на майдане, или, что еще вернее, в скупочных магазинах, Действуйте так, чтобы барыги поняли, что вас не интересует, откуда у них пальто. Вы не хуже меня знаете, что барыги охотно садятся в тюрьму по статье "Скупка краденого", которая дает всего пару лет заключения, но никогда не "продадут" своего клиента, потому что за это барыга получит уже не пару лет тюрьмы, а один короткий удар надежной финкой. Короче, нам нужно, чтобы в самые ближайшие дни пальто вернулись к их владельцам, а дело о краже в квартире инженера Азимова было бы закрыто, конечно, для него и всех его знакомых, но, разумеется, не для нас с вами. Нам еще придется изрядно потрудиться, и мы рассчитываем на ваш опыт и на вашу самую энергичную помощь.
      Денисов и Акопян вернулись в кабинет Чингизова. Они доложили ему, что в городе работают четыре протезные мастерские: одна при Институте восстановительной хирургии протезирует только больных, находящихся в стационарах института или ведет ремонт протезов своего постоянного контингента - инвалидов Великой Отечественной войны, прошедших здесь курс лечения и оставшихся под постоянным наблюдением профессуры и врачей института; вторая протезная мастерская специализирована на шитье ортопедической обуви. Остаются две. Одна из них, находящаяся в районе вокзала электрической железной дороги, вчера, в воскресный день, была закрыта. Вторая, что в Крепости, бывает выходной по средам.
      - Значит, - сказал Октай Чингизов, - или мы найдем следы хромого, если он отремонтировал протез вчера, или мы встретим его сегодня. Давайте поступим так: вы, товарищ Денисов, займитесь мастерской, которая работает сегодня. Вам там нужно будет под каким-либо благовидным предлогом провести весь день. Что вы предложите?
      Лейтенант Денисов на несколько минут задумался и затем сказал:
      - Хочу предложить нехитрую, но, по-моему, вполне приемлемую операцию. У меня много дружков - демобилизованных военных. Они сейчас составляют неплохой актив районного Совета и районных отделов социального обеспечения. Думаю сколотить небольшую бригаду по проверке обслуживания инвалидов в протезной мастерской. Работы на день хватит.
      - Подходяще, - кивнул головой Октай Чингизов, - настолько подходяще, что мы с товарищем Акопяном вдвоем составим такую бригаду. Итак за работу. Расходимся сейчас. В случае нужды немедленно связываемся друг с другом через Анатолия Константиновича или его дежурного офицера - он уже предупрежден.
      Тридцать минут спустя Александр Денисов с двумя офицерами-отставниками добросовестно копался в квитанционных книжках приема заказов в протезной мастерской № 2.
      Чингизов и Акопян пришли в Крепость за несколько минут до начала работы мастерской. Штат был здесь небольшой, но работы, было много, главным образом мелкой, потому что здесь производился ремонт и подгонка ножных и ручных протезов, а самые протезы доставлялись сюда с протезной фабрики, которой руководили опытные специалисты-конструкторы и хирурги.
      Разговор начался с того, - многие ли инвалиды обращаются в мастерскую, сколько человек побывало вчера, в воскресенье.
      - С утра народ шел косяком, - пояснил мастер, - инвалиды-то народ беспокойный, фронтовики больше. Хоть и в отставке, но без дела сидеть не любят, почти все работают. Вот на выходной день и наплыв. Но уж после трех, сами понимаете, какие тут протезы, когда на стадион пора ехать! Ну, а наши клиенты, даром что сами без ног, очень любят поглядеть, как центры нападения ногами на футбольном поле работают.
      - Значит, так ни одного посетителя у вас и не побывало.
      - Нет, зачем же, было человека два-три. Плотник приходил, Зейналов Абас Халилович, золотой человек. Протез у него разболтался, а ему с утра на стройку. Шестиэтажный дом для рабочих завод строит. А Зейналов, хоть хромой, а на лесах воробышком скачет. Бетонщики им не нахвалятся. Лучше, чем Абас Халилович, говорят, опалубку никто не соорудит. Она у него гладенькая, ровная, как отшлифованная. Капелька бетона не просочится. Еще какой-то моряк забегал с корзиной, виноград племянникам с дачи привез, да вот ремешок у протеза лопнул.
      У Октая Чингизова екнуло сердце, но на лице его не дрогнул ни один мускул.
      - Какой он моряк, - неожиданно вмешался в разговор молчаливый и угрюмый парень лет двадцати - двадцати двух, старательно выкраивавший из толстой кожи наколенники. - Липа, а не моряк, анашой спекулирует.
      - Ну, ну, тебе виднее, - процедил старый мастер.
      - Анашой говорите? - обратился Чингизов к мастеру, - а что это за штука такая?
      - А вы его спросите, - ткнул мастер пальцем в угрюмого парня. - Он по этому делу крупный специалист.
      - Хватит, дядя Султан, - огрызнулся парень. - Сколько вы будете меня этим в глаза тыкать? Был специалист, да кончился.
      - По гроб жизни тебе этого не забуду, - ответил мастер, - Опозорил ты меня, старика, перед золотыми людьми, перед тем же Зейналовым. Он из-за твоей анаши чуть с лесов не свалился.
      - А что у вас такое произошло? - спросил Чингизов.
      - Сам он вам пускай и расскажет, - буркнул мастер. - Раз вы комиссия, вы должны знать, как и почему на нашу мастерскую, что героев войны обслуживает, такое пятно легло.
      - Ну и расскажу, - буркнул парень, - только чтобы от ваших упреков избавиться, расскажу.
      - Валяй, валяй, - миролюбиво заметил мастер. - Повинись перед человеком своим горем, расскажешь - и тебе легче будет, и с нас, вроде, спроса меньше.
      - Пойдем во двор - побеседуем, - предложил Чингизов парню.
      - Пойдем, - мрачно ответил тот и нехотя поднялся с места.
      Чингизов умел располагать людей к откровенной беседе. И парень рассказал ему, как спутался он здесь в Крепости с плохими ребятами, а тут еще с девушкой своей поссорился. Ну, закурил разочек-другой это проклятое зелье - анашу, пристрастился, в работе стал невнимательным, и вот однажды из-за него чуть человек не пострадал. "А мастер меня теперь поедом ест. Но хоть и строгий он, и кричит, но вы про него чего плохого не подумайте, говорил парень. - Он человек хороший, он меня делу научил, он мне лучше отца родного. Отец-то у меня спился, мать бросил и сгинул куда-то, а я квалификацию приобрел, мать и сестренку кормлю".
      - А моряка этого откуда ты знаешь?
      - Да никакой он не моряк, - зло бросил парень. - Околачивается на бульваре - то ли на какой-то водной станции, то ли на детской карусели, не знаю уж где, старшим лодочником или сторожем работает. Злой я на него.
      - А за что? Он тебе сделал что-нибудь плохое?
      - Так если теперь смотреть, хорошее, вроде, сделал. Встретил я его как-то у моря, в кармане ни копейки, а курить вот как хочется. Знаю, анаша у него есть. Рядом с ним один пижон стоял, какой-то профессорский сыночек, на собственном "Москвиче" по городу раскатывает, а сам тоже не дурак, анашу курит. Ну, я прошу этого моряка: "Дядя Худаяр, - его Худаяром зовут, - дай хоть на две закрутки", - а он мне не дал. А этот пижон в цилиндре меня еще подначивает: анаша, мол, портит здоровье, а кредит портит отношения. "Курить хочешь - надо денежки иметь". А сам себя по карману похлопывает, точно у него в кармане весь государственный банк лежит. Он тоже, видать, накурившийся был, вот и выламывался.
      - Ну, а теперь как у тебя с этим делом? - спросил Чингизов.
      - Теперь-то не только анашу, табак курить бросил.
      - А с девушкой помирился? - спросил Чингизов.
      - Куда там! Она как услыхала, что я анашу курю, так улицу, по которой я хожу, за три версты обходить стала.
      - А ты помирись, помирись обязательно. Скажи, что все бросил. Она тебе поверит.
      - Поверит ли? - сомневаясь, произнес парень.
      - Обязательно поверит, она хорошая девушка.
      - А вы откуда знаете? - опешил парень.
      - Знаю, ты плохую не полюбишь. Ведь сам ты парень хороший.
      - Ну, куда уж лучше, смеетесь надо мной, что ли?
      - Не смеюсь. Не тот хорош, кто по писаному живет, а тот, кто ошибается, да силу в себе найдет преодолеть ошибку и исправиться. Ты помирись с ней, обязательно помирись, слышишь?
      - Да я уж и сам думаю, - проговорил парень, и Чингизов впервые увидел улыбку на его угрюмом лице,
      Они вернулись в мастерскую, где Акопян так внимательно наблюдал, как работает старый мастер, будто готовился наняться к нему в подмастерье. Чингизов на прощание посоветовал им обновить вывеску. "Мастерская у вас хорошая, - сказал он, - а вывеска от солнца выгорела, буквы стерлись, неудобно". Они попрощались и ушли.
      Спустя двадцать минут майор Чингизов докладывал полковнику Любавину первые результаты. Лучшего для начала нельзя было и ожидать. Круг, объемом в целый город, в центре которого находились неизвестные похитители, сузился до пределов Приморского бульвара. А неизвестный, о котором контрразведчики еще два часа назад, по существу, не знали ничего, обрел уже имя, наружность и почти точный адрес.
      На Приморском бульваре было несколько водных станций спортивных обществ, различные аттракционы. Решено было, что Денисов и Акопян поделят между собой объекты Приморского бульвара, чтобы установить человека на протезе в морской фуражке по имени Худаяр.
      Изумительная вода была в этот день, прозрачная, синяя. Легкий северный ветерок отогнал в открытое море остатки водорослей, зеленоватые нефтяные пятна, оставляемые множеством судов, бороздящих бухту Советабада. Татьяна уже в третий раз поднималась на вышку для прыжков. Покачиваясь на упругом трамплине, она подняла голову, чуть зажмурилась, поглядела вдаль, где сверкающую под солнцем морскую гладь рассекали быстрокрылые яхты под косыми парусами, и, откинув в стороны руки, приготовилась к прыжку. Она была удивительно красива в эти минуты: в голубом купальном костюме, обтягивающем ее статную фигуру, и в такой же голубой шапочке, из-под которой выбивалась прядь намокших золотистых волос.
      Внизу у вышки сидел Вася, предусмотрительно расстелив носовой платок, чтобы не испачкать кремовые брюки. Он смотрел на Татьяну снизу вверх влюбленным взглядом. Вот она напряглась, трамплин спружинил, подтолкнул ее вверх, и, оторвавшись, она расправила руки в великолепной "ласточке" и только у самой воды свела их вместе и нырнула, оставляя за собой фонтан бриллиантовых брызг. Вынырнув, она поплыла вперед, беззвучно рассекая воду уверенными взмахами крепких загорелых рук, потом перевернулась на спину, понежилась несколько минут лежа на воде и так же, на спине, подталкивая себя вперед едва заметными движениями ног, подплыла к пристани, поднялась по лесенке и направилась в раздевалку, приветливо помахав Васе рукой и сказав, что она постарается быстро переодеться.
      Донесшийся снаружи разговор заставил Татьяну насторожиться. Выглянув в полуоткрытую дверь, она увидела вахтера тетю Машу. Около нее стоял какой-то смуглый черноволосый молодой человек в серых брюках и шелковой тенниске салатного цвета.
      Сурен Акопян подошел к водной станции в половине шестого. Как ему удалось выяснить, Худаяр сменился с вахты в четыре часа и вновь заступит только на следующие сутки.
      - Он теперь, наверное, на майдан пошел пити кушать. Это его излюбленное блюдо, - объяснила словоохотливая тетя Маша. - А потом, наверно, поедет к себе на дачу, будет свою анашу тянуть, а на вахту опять дурной придет, память-то у него эта анаша отбивает. Вот сегодня обещал мне со своего виноградника винограду привезти, а заявился с пустой корзиной, "Забыл, говорит, - про тебя, тетя Маша, весь виноград племянникам отдал".
      - А у него, что, своя дача? - поинтересовался Сурен.
      - Не знаю, дача или не дача, а только домишко с садиком у него где-то, не помню, не то в Гюмюштепе, не то в Дарханах, точно уж не знаю, но виноград у него с лета до зимы не переводится.
      - А вы не смогли бы мне сказать его точный адрес?
      - Да не знаю точно, - ответила тетя Маша. - У начальника нашего, товарища Садыхова, наверно, записан адрес. Если срочно он вам нужен., дождитесь начальника, он вам скажет, а нет - завтра вечером приходите, Худаяр в аккурат на этом месте сидит.
      - А начальник ваш у себя?
      - Начальник? Вот он, - сказала тетя Маша, неопределенно махнув рукой в сторону моря, где на самом горизонте виднелись треугольники парусов, и пояснила, - Он с яхтами в море ушел, часа через два вернется. А чего это вам так срочно Худаяр понадобился? - полюбопытствовала она.
      - Дело к нему есть, - ответил Акопян и сочинил первое, что пришло ему в голову: - Говорят, у Худаяра племянник мастер лодки конопатить, а у меня шлюпка течь дала. Вот и хотелось бы отремонтировать ее побыстрее.
      - А, - протянула тетя Маша, - это тогда еще ничего, а я уж, грешным делом, подумала, что вы тоже из тех, кто к нему за анашой таскается. И чего они в этой анаше находят, ума не приложу. Накурятся, глаза выпучат и смеются, как полоумные, смотреть противно. А то, может быть, искупаетесь, предложила она Сурену, - хоть посторонним и не положено, но я вас пропущу.
      - Да нет, спасибо, как-нибудь в другой раз, - поблагодарил Акопян.
      Снять купальник, надеть платье, привести в порядок волосы было делом одной минуты, но и в эту минуту Татьяна успела обдумать главное - как разыскать Владимира Соловьева, чтобы немедленно передать ему содержание только что подслушанного ею разговора. Не нужно было большого ума, чтобы догадаться, что Худаяра разыскивают отнюдь не ради его племянника, умеющего хорошо шпаклевать шлюпки.
      Татьяна подошла к заждавшемуся ее Васе с растерянным и огорченным видом.
      - У меня несчастье, - сказала она упавшим голосом.
      - Что случилось? - встревожился Вася.
      - Я где-то обронила свой служебный пропуск в госпиталь, а у нас с этим очень строго, начнут обсуждать, скажут - потеря бдительности и так далее. Еще могут меня не пустить с нашей бригадой в Киев, а мне так хотелось выступить в Киеве, там, говорят, великолепный Дом офицеров, настоящий дворец. А кроме того, мне хотелось повидаться кое с кем из своих однополчан. Ну, да бог с ним, с Киевом, главное найти пропуск.
      - А где же вы его могли потерять?
      - Сама не знаю. Может быть, в такси. Я сюда приехала на такси, боясь опоздать: я вам обещала ровно в пять. Наверно, выронила из сумочки, когда расплачивалась с шофером. Как же его найти?
      - А вы не запомнили номер?
      - Первые цифры не помню, а вторые "91", они были написаны на ветровом стекле. Шофер рыжеватый такой.
      - Так в чем дело! Сядем, Танечка, в мой "Москвич", объедем все остановки и найдем ваш "91".
      - А это не затруднит вас, Васенька?
      - Что вы, Танечка, для вас я готов поехать хоть на край света, по-джентльменски воскликнул Вася.
      - На край света один, без меня? - кокетливо улыбаясь, спросила Татьяна.
      - О нет, конечно, только с вами, - пылко воскликнул Вася.
      - Ну что ж, я когда-нибудь поймаю вас на слове, - сказала Татьяна. - А теперь не будем тратить времени, я очень тревожусь.
      Надо отдать Васе справедливость, он гнал машину с великолепным пренебрежением к знакам, регулирующим уличное движение. Такси № 39-91 они нашли на остановке у сквера по улице Крупской. Вася остался в машине, а Татьяна побежала к шоферу.
      - Ищут Худаяра, спрашивали его точный адрес. Он у себя на даче. На вахту придет завтра. Адреса не дали, но его могут взять через два часа, когда вернется с моря Садыхов. К тебе я пришла, потому что забыла у тебя в машине пропуск в госпиталь. Это повод для него, - она указала рукой в сторону вылезшего из "Москвича" и приближавшегося к ним Васи.
      - Хорошо, - ответил шофер. - Ищите пропуск еще где-нибудь двадцать минут, а потом возвращайся сюда. Найду Никезина. Худаяра нужно убрать может проболтаться. Как к тебе относится этот парень?
      - Влюблен по уши. Обещает хоть на край света поехать.
      - Ладно, - вполголоса процедил шофер и, заметив, что Вася приближается к ним, громко заговорил: - Очень сожалею, гражданочка, что не у меня вы обронили свой пропуск, но считайте, что вам повезло. Если бы у меня, я бы этот пропуск не вам вернул, а начальству вашему. Нельзя бдительность терять.
      Увидев явное смущение Татьяны, шофер, видимо, смягчился и, улыбнувшись, сказал:
      - Ну да ладно, мне вас все-таки жаль. Я в обед на профилактику заезжал, так, может, мойщик, когда машину чистил, подобрал ваш пропуск. У нас найденные вещи диспетчеру сдают, а он их в стол находок отправляет. Вы пока свой пропуск в других местах, где еще были, ищите, а я в гараж съезжу, минут через двадцать приезжайте сюда, на этой остановке меня найдете. Не буду подождите малость, я сюда вернусь.
      - Ах, я вам так благодарна, так благодарна, товарищ шофер! - горячо воскликнула Татьяна.
      - Благодарить будете потом, когда пропуск найдете.
      Шофер такси запустил мотор и уехал.
      - Где же я еще сегодня была? - раздумывала вслух Татьяна, возвращаясь с Васей к "Москвичу", - У зубного врача, потом у портнихи. Вчера я была на водной станции.
      - Поедем к зубному врачу, к портнихе, - предложил Вася.
      - Это хоть и не край света, но она живет далеко.
      - У меня полные баки бензина и пропасть свободного времени.
      - Ну тогда поедем.
      Татьяна привезла Васю на одну из окраинных улиц, где в большом доме, выходящем на две улицы, действительно, жила знакомая портниха. Но к портнихе она, разумеется, не зашла, а, походив немного, вернулась и печально развела руками.
      - Нет у нее пропуска. Остается зубной врач. Впрочем, ему можно позвонить по телефону. Подъедем к какой-нибудь телефонной будке.
      В будке Татьяна провела целых десять минут. Видимо, нужный ей абонент долго не отзывался.
      - Нет и у зубного врача пропуска, - печально сообщила она Васе. Последняя надежда на шофера и Худаяра. А знаете, Вася, мне сейчас только в голову пришла одна мысль. Если это так, я пропала!
      - Что такое? - спросил Вася.
      - Это трудно вам сразу объяснить...
      - Но все-таки, - добивался Вася. - Поделитесь со мной, я же вам друг.
      - Может, потому, что вы мне друг, и происходит вся эта история.
      Вася был окончательно заинтригован, он даже притормозил машину.
      - Ну, тогда слушайте. Начальник водной станции Садыхов давно пытается за мной ухаживать. Вы знаете, что я не терплю никаких ухажеров и всегда бываю одна. Он мирился с тем, что я отвергаю ухаживания, пока ни с кем не видел меня, но теперь, когда он несколько раз видел меня с вами и понял, как я к вам отношусь...
      - А как вы ко мне относитесь? - спросил Вася.
      - Вы же знаете, - сказала Татьяна ласково и погладила его руку, лежавшую на баранке. - Он стал меня буквально ненавидеть и как-то мне пригрозил, что все расскажет моему деверю. А деверь у меня очень строгий и считает, что если я с кем-нибудь перемолвлюсь двумя словечками, то этим самым я оскорблю память его брата - моего мужа, погибшего на войне, А тут еще жена деверя подзуживает. У нас, медсестер, ставки, сами знаете, какие, а хочется модно одеться ведь не в лесу, а в городе живешь.
      - Но при чем тут Худаяр? - спросил, недоумевая, Вася.
      - А он мог подговорить Худаяра вытащить у меня из сумочки пропуск, когда я купалась, чтобы мне досадить.
      - Так едемте к Худаяру, я его заставлю отдать ваш пропуск! - распалился Вася.
      - Что вы, что вы, - ужаснулась Татьяна, вы можете все дело испортить. Разве только, если дать ему побольше денег. Но у меня, - и она щелкнула замочком сумки, - всего сорок рублей и мелочь.
      - У меня сейчас с собой тоже нет, - замялся Вася, - но завтра я достану. В уме его лихорадочно созрел план, как выклянчить у матери несколько сотен рублей, чтобы помочь Татьяне.
      - Завтра, может быть, уже поздно, - печально проговорила Татьяна. Поедемте на остановку такси, вдруг шофер нашел пропуск,
      - Не повезло вам, гражданочка, - произнес шофер, открывая дверцы машины. - Не находил мойщик вашего пропуска.
      - Что же мне теперь делать? - совсем растерялась Татьяна.
      - А что, везде уже побывали? - полюбопытствовал шофер и, будто не к Татьяне это относится, бросил куда-то в сторону: Никезин сейчас подойдет.
      - Только одно место осталось, но далеко, за городом, - сказала Татьяна.
      - Ну, за город я вас не повезу, - сказал рыжий шофер. - У меня бензина маловато, да и время мое скоро кончается. Сегодня я в ночь не работаю.
      Татьяна растерянно оглянулась, будто ожидая, что откуда-то со стороны придет к ней помощь, вдруг дернула Васю за рукав и, указывая на стоявшего у будки с газированной водой высокого плечистого мужчину, одетого, несмотря на жаркую погоду, в темно-синий костюм и коричневую кепку, сказала:
      - Это мой деверь. Знаете что, - зашептала она возбужденно, - я ему сейчас расскажу про пропуск и про Худаяра. Он меня любит и верит. Он все поймет. А про вас я скажу, что вы мой аккомпаниатор, ладно? Он уважает музыкантов. И мы поедем вместе к Худаяру.
      Он сумеет с ним поговорить, а если нужно, даст ему и денег. Деньги у него есть, он хорошо зарабатывает.
      - Пожалуйста, - проговорил Вася, но ему, откровенно говоря, не очень хотелось знакомиться с этим верзилой и ехать с ним куда-то. Он предпочел бы поездку вдвоем с Татьяной.
      Татьяна, встретившись глазами с рыжим шофером, поняла его взгляд и направилась к своему деверю, Через несколько минут они втроем мчались в Гюмюштепе.
      Худаяр блаженствовал. Отстегнув протез, изрядно натрудивший ему за минувшие сутки ногу, и вооружившись легким бамбуковым костылем, он вышел к своему излюбленному камню у ворот домика и, философски глядя на первые вечерние звезды, раскуривал самокрутку. Вокруг распространялся терпкий неприятный запах, похожий одновременно на запах махорки и на запах ладана.
      "Москвич" остановился сзади домика, и Худаяр даже не слышал, когда подъехала машина. Татьяна, как было уже условлено в пути, осталась сидеть в машине, а Вася с Никезиным пошли к Худаяру. Худаяр был уже в том блаженном состоянии, когда не воспринимаются никакие неожиданности. Он спокойно поднял свои осоловелые глаза на подошедших к нему людей и, узнав Васю, небрежно сказал "салам" таким тоном, будто расстался с ним только полчаса назад.
      - Дядя Худаяр, - это Татьянин деверь. Он хочет с тобой поговорить по делу.
      - По делу? - безразлично переспросил Худаяр. - Пускай говорит.
      - Может быть, зайдем в дом? - спросил Никезин.
      - Пойдем, - так же безразлично ответил Худаяр, поднял свой костылъ и зашагал к дверям; Вася последовал за ними чуть поодаль.
      В комнате было полутемно, и Вася, подойди к дверям, успел только заметить, как Никезин взмахнул громадной ручищей. Резко стукнул об пол упавший костыль. Никезин нагнулся, не то поддерживая, не то опуская на пол падающего Худаяра. Остолбенев, Вася увидел, как Никезин, положивший Худаяра на пол, еше раз поднял левую руку и наотмашь ребром ладони ударил по шее лежащего, а потом приподнял его за плечи. Голова Худаяра неестественно откинулась назад. Никезин опустил его, и тот упал.
      - Готов, - тихо пробасил Никезин. - Обыщи его, - приказал он помертвевшему от ужаса Васе. Тот стоял окаменевший и не мог сдвинуться с места.
      - Ну! - угрожающе прикрикнул Никезин.
      Вася опустился на колени около трупа Худаяра и дрожащими руками стал обшаривать карманы его брюк и куртки. Он вытащил толстую пачку денег, какие-то бумажки, картонку - удостоверение личности вахтера водной станции.
      - Покажи, - приказал Никезин, посмотрел и, - ни до чего не дотрагиваясь руками, сказал: - Татьяниного пропуска нет. Бумажки брось. Деньги забери себе, пригодятся. Поехали.
      Они пошли к машине. Вася трясся в ознобе,
      - Спокойно, парень, спокойно, - пробормотал Никезин. - Язык держи за зубами. Хромой этот о Татьяне нехорошее сказал. Не удержался я, толкнул его, а он упал и свернул себе шею. Понял?
      Вася не в силах был ничего ответить ему и только молча кивнул головой.
      - Нет твоих документов, Танюша, - сказал Никезин, усаживаясь сзади. Придется тебе их еще где-нибудь поискать.
      - Ах, что же мне делать? - жалобным тоном проговорила Татьяна. - И у вас столько времени отняла, и у Василия Юрьевича.
      - Бывает, - неопределенно буркнул Никезин, Вася вел машину с огромным напряжением на предельной скорости. Ему хотелось как можно быстрее уехать подальше от этого страшного места. На развилке дороги у окраины города Никезин попросил остановить машину, сказал, что ему нужно заглянуть в одно местечко по делу. "Москвич" покатил дальше.
      - Вы чем-то расстроены, Вася? - спросила Татьяна - Вы все время молчите.
      - У меня почему-то сильно разболелась голова, - ответил Вася.
      Татьяна осторожно дотронулась рукой до его лба и воскликнула:
      - О, да у вас температура! Вам нужно обязательно полежать, а я вас заставила столько ездить со мной. Я не знала, что вы нездоровы. Я совсем сегодня не берегла вас, милый.
      В другое время это "милый" заставило бы Васю ликовать, а сейчас он только улыбнулся какой-то жалкой, улыбкой.
      - Завезите меня в Дом офицеров, я там посоветуюсь кое с кем, как мне быть. А завтра вы будете совсем здоровым, да? Будьте умницей, поправляйтесь.
      У Дома офицеров Татьяна еще раз повторила:
      - Поезжайте домой, выпейте аспирин и сейчас же ложитесь в постель. Я уверена, что завтра вы будете здоровы, и мы обязательно встретимся. Я вас буду очень ждать, Вася.
      Васю не нужно было уговаривать ехать домой. Ему хотелось поскорее подняться наверх и очутиться в уютной квартире профессора Юрия Максимовича Кокорева. Никогда в жизни, кажется, ему так не хотелось быть дома, как в этот вечер.
      Сурен Акопян снова появился на пристани водной станции в тот момент, когда яхты вернулись с моря и начальник станции Садыхов прошел в служебный кабинет. После трехминутного объяснения Акопян уже знал, что вахтер водной станции Худаяр Балакиши оглы живет в селении Гюмюштепе в собственном доме № 39 по Виноградной улице. А пятнадцать минут спустя Чингизов, Акопян и Денисов мчались в Гюмюштепе.
      Они постучали в полуоткрытую дверь домика Худаяра. Никто не ответил. Вошли в комнату. Денисов нажал кнопку электрического фонаря. Перед ними на полу лежал с неестественно откинутой набок головой мертвый Худаяр Балакиши оглы. На вбитом в стену гвозде висела морская фуражка. В углу стояла большая пустая корзина из-под винограда.
      ЛЕГКАЯ ЖИЗНЬ ВАСИЛИЯ КОКОРЕВА
      Васе открыла Григорьевна - старая домработница, жившая в семье Кокоревых уже свыше двадцати лет. В переднюю доносились голоса. У Анны Марковны были гости. Вася молча прошел в свою комнату и, не раздеваясь, бросился ничком на тахту. Ему хотелось заснуть и все забыть, но перед глазами его неотвязно стояла картина: Худаяр, падающий на пол, с нелепо свесившейся, как у тряпичной куклы, головой. Заснуть он не мог.
      - А Вася-то домой пришел не в себе вроде, не заболел ли? - сообщила Григорьевна Анне Марковне, выбежавшей на кухню поторопить с чаем.