Береговая операция

На место происшествия немедленно явились советские солдаты во главе с комендантом Грюнвальда майором Сиволаповым. Они приняли меры к тушению пожара. Немцы охотно им помогали. Городская водокачка еще не действовала, поэтому воду таскали из колодца ведрами и передавали по цепочке тем, кто находился поближе к огню. Пожар быстро погасили. Выяснилось, что пострадала только семья владельца "Астории" Отто Шмигельса. Силой взрыва выбросило из окна на улицу его дочь Ингу. Девочку подобрали без сознания с переломанной ногой и окровавленным лицом. Из-под обломков здания удалось откопать обезображенный труп Аугусты Шмигельс. Самого владельца "Астории" найти не могли.
      Почему произошел взрыв? Об этом можно было только гадать. Может быть, под домом хранились снаряды? Немцы, отступая, устраивали тайники для боеприпасов. А может быть, сработала мина замедленного действия? Каждый утешался, что взрыв произошел в то время, когда зал "Астории" был еще пуст, иначе многие грюнвальдцы не досчитались бы сегодня своих близких.
      Майор Сиволапов вернулся в комендатуру и начал, очередной прием. Посетители, как всегда, с утра приходили, чтобы разрешить с советским комендантом те или иные вопросы. Женщина просила разрешения на выезд в город Ситтау, где, по ее словам, жила ее дочь. Майор Сиволапов написал записку дежурному на контрольно-пропускном пункте с просьбой помочь пожилой женщине сесть на какую-нибудь из проходящих в сторону Ситтау машин. Вскоре к Сиволапову зашел Гельмут Локк, активный помощник во всех делах, связанных с наведением порядка, в Грюнвальде. Локк - немецкий коммунист-подпольщик, работавший на одном из крупных машиностроительных заводов в Бремене и вынужденный скрыться от розысков гестапо в Грюнвальде, - был одним из тех, кто с первого же дня прихода советских войск взялся организацию нормальной городской жизни. Он пришел сейчас прямо с пожара, для того, чтобы переговорить с майором Сиволаповым о намеченных им мерах восстановлению городской водокачки. Взглянув в открытое окно, майор Сиволапов заметил, что часовой остановил какого-то толстого обрюзгшего немца, настойчиво требовавшего, чтобы его пропустили к коменданту вне очереди.
      - У меня важное серьезное дело, - толковал он часовому по-немецки.
      Но часовой немецкого языка не знал и только показывал толстяку на ожидавших своей очереди людей, - они, мол, ждут, подождите и вы.
      - Пропустите его! - приказал майор Сиволапов. Толстяк вошел в кабинет, сняв шляпу и подобострастно кланяясь. Майору Сиволапову дважды пришлось повторить свое приглашение сесть, прежде чем он уселся на кончик стула, отдуваясь, будто от сильной жары, и вытирая вспотевшее красное лицо большим платком.
      - Я слушаю вас, - сказал толстяку майор Сиволапов.
      - Я Карл Виттенберг, местный свиноторговец, - представился толстяк. - Я хочу вам сообщить крайне важные сведения.
      Толстяк умолк и покосился на сидевшего сбоку Гельмута Локка. Его возмущал этот "красный" немец. Майор Сиволапов перехватил его взгляд и сказал:
      - Продолжайте, пожалуйста, от товарища Локка у нас особых секретов нет.
      Но так как толстяк продолжал молчать, Гельмут Локк сам встал, сказал, что он зайдет к товарищу майору попозже, и вышел.
      - Что же вы мне хотите сообщить? - повторил свой вопрос майор Сиволапов.
      И Карл Виттенберг рассказал ему, что вчера поздно вечером стал свидетелем страшной сцены. Он сидел у окна своего дома, дышал свежим воздухом и вдруг заметил, что к его дому направляются два каких-то подвыпивших советских офицера. Они шли, покачиваясь, и громко разговаривали между собой. О чем они говорили, он не понял, так как не знает русского языка. Их кто-то догонял. Когда догонявший приблизился, он узнал в нем владельца бара Отто Шмигельса.
      Шмигельс стал что-то говорить этим офицерам. Неожиданно один из них выхватил нож, ударил Отто Шмигельса в спину, и тот, не издав ни единого звука, упал ничком в кусты. Офицеры продолжали о чем-то спорить, и вдруг один из них вошел в открытую калитку его двора. Вслед за ним вбежал во двор и другой. "Мне из окна не было видно, что там происходило, - продолжал рассказывать Карл Виттенберг, - а во двор я выйти побоялся. Только несколько минут спустя я услышал какой-то глухой удар, похожий на выстрел и, затем из калитки моего дома вышел уже только один офицер, пошел прямо по улице, и я потерял его из виду. Когда начало светать, я спустился вниз и увидел труп советского лейтенанта. Я не знаю, как его убили, но лицо его все изуродовано. Я тут же направился к вам, господин комендант, чтобы сообщить об этих кошмарных происшествиях, и в это время как раз раздался страшный взрыв в "Астории". Я боюсь трупов, господин комендант, они так и лежат у моего дома - из-за этого взрыва их никто не заметил. И я прошу прислать ваших солдат, чтобы они их убрали. Какой ужас, какой ужас! - заключил свой рассказ Карл Виттенберг, закатывая глаза и по-прежнему вытирая платком обильно струившийся по его толстому лицу пот.
      - Хорошо, господин Виттенберг, мы сейчас пошлем к вам наших людей, сказал майор Сиволапов. - Благодарю за сообщение, можете спокойно идти домой. Трупы в ближайшее время уберут.
      Виттенберг, низко кланяясь, вышел из кабинета военного коменданта. Майор Сиволапов тут же приказал своему помощнику, капитану Луконину, взять несколько солдат, пройти к дому Карла Виттенберга и никого не подпускать к трупам до особого распоряжения. Затем Сиволапов доложил по телефону о случившемся командованию.
      - Ваше мнение, товарищ майор? - спросил Сиволапова генерал.
      - Предполагаю очередную фашистскую провокацию, - ответил Сиволапов. Но точно обстоятельств еще не знаю. Расследование пока не начинали.
      - Значит, взрыв и два убийства, - подытожил разговор генерал. - Ясно. Выставьте посты на местах происшествий, чтобы не затоптали следов, а я к вам пришлю товарищей из контрразведки.
      - Посты уже выставлены, - доложил майор Сиволапов.
      - Ну и отлично, - сказал генерал. - Контрразведчики скоро будут у вас.
      Минут через тридцать после этого разговора к майору Сиволапову прибыли два офицера: молодой, смуглый черноволосый капитан и худощавый блондин со знаками капитана медицинской службы. Это были уполномоченный армейской контрразведки капитан Октай Чингизов и военно-медицинский эксперт Алексей Кульков. Вместе с майором Сиволаповым они направились к дому свиноторговца.
      Капитан Чингизов немедленно приступил к работе. Он тщательно осмотрел следы у калитки. Нетрудна было отличить следы добротных штатских башмаков, которые принадлежали лежавшему ничком покойнику, от следов грубых армейских сапог. Следы армейских сапог обрывались около кустов, где лежал покойник, и вели обратно к калитке. "Значит, кто-то вышел из калитки, догнал этого человека, убил его и возвратился обратно", - отметил про себя Чингизов. Около лежащего во дворе трупа лейтенанта следов было больше. Они отчетливо отпечатались на земле. Чингизов зафиксировал здесь отпечатки следов трех пар сапог примерна одинакового размера, глубоко вдавленные следы мужских туфель с низкими стоптанными каблуками. Видимо, эту обувь носил грузный человек. Среди этих следов был довольно крупный, но узкий отпечаток сапог нестандартного фасона, - такую обувь обычно носили служившие в армии женщины, для которых шили по заказу армейские сапожники. Правда, эти следы были для женщины великоваты, но, несомненно, они принадлежали женщине, причем женщине со своеобразной походкой, как определил капитан Чингизов. Суженные носки сапог оставляли более четкие следы, чем каблуки, - так обычно ходят женщины, занимающиеся легкой атлетикой или балетом, - отметил про себя Чингизов. Пригнувшись, он стал внимательно осматривать труп, не дотрагиваясь до него. На гимнастерке убитого около левого кармана зияла маленькая аккуратная дырка - такие оставляют пули. Лицо убитого было обезображено: нос сплющен, зубы в полуоткрытом рту вдавлены внутрь. Пригнувшись ниже, чтобы внимательнее разглядеть дырку на гимнастерке, Чингизов заметил длинный светлый волос. Он обратил внимание, что волос этот по цвету был значительно светлее, чем волосы убитого.
      Следы от трупа вели вглубь двора к каменным свинарникам, но дальше терялись. Двор у свинарников порос густой зеленой травой. Ночью прошел легкий дождичек, а на рассвете при первых лучах солнца травка поднялась, и даже если на ней и были протоптаны следы, теперь отличить их было невозможно.
      - Ну что, товарищ Кульков, приступим к осмотру трупа? - спросил Чингизов.
      - Можно, - ответил эксперт. Он нагнулся над трупом, принюхался к исходившему изо рта убитого запаху и покачал головой. Потом попросил солдата помочь ему перевернуть труп на спину и поднять гимнастерку. На спине убитого зияла большая рана.
      - Выходное отверстие от пули, пущенной с близкого расстояния, констатировал эксперт.
      - А где же сама пуля? - заинтересовался капитан Чингизов.
      Он попросил одного из солдат подать ему маленькую саперную лопатку, стал раскапывать рыхлую землю и обнаружил на небольшой глубине пулю от "парабеллума".
      - Пуля немецкая, - заметил Чингизов вслух.
      - Но у нас очень много офицеров носят трофейные "парабеллумы", ответил на это Кульков. - Дело не в пуле. Лейтенант умер до того, как в него выстрелили, Эта слизь на губах, землистый цвет лица, отсутствие крови у выходного отверстия указывают на то, что смерть наступила до выстрела. От чего он умер? - продолжал размышлять эксперт. - Похоже, что от отравления, а точно покажет вскрытие. Труп надо перебросить к нам в госпиталь.
      Затем они осмотрели на улице труп Отто Шмигельса. Здесь все было ясно. Человек был убит точным ударом ножа в спину. Клинок достал до сердца, и смерть, судя по всем признакам, наступила мгновенно.
      Отдав распоряжение о переброске трупа убитого лейтенанта в госпиталь, Чингизов, Сиволапов и Кульков направились к рухнувшему зданию "Астории". Солдаты и активно помогавшие им горожане ворочали камни, надеясь найти под обломками труп владельца "Астории".
      - Прекратите эту работу, она бесцельна, - приказал майор Сиволапов. Отто Шмигельс убит, но не здесь. - Он указал, где лежит труп Шмигельса, и поручил солдатам помочь гражданам убрать и похоронить покойника.
      - Как с его дочерью? - спросил Сиволапов у находившегося около "Астории" Гельмута Локка.
      - Она в больнице, ей оказана первая помощь. Девочка еще не пришла в сознание, но врачи говорят, что она выживет, у нее крепкое сердце, - ответил Гельмут.
      Сиволапов вместе со своими спутниками вернулся в комендатуру. Только теперь капитан Чингизов попросил майора рассказать, каким образом ему стало известно о происшествии в доме Карла Виттенберга. Майор Сиволапов подробно изложил рассказ свиноторговца.
      - Врет Виттенберг, безобразно врет, - заявил Октай Чингизов. - Не два человека было около его дома, а три: двое мужчин и одна женщина! Не уходили они после убийства с его двора, а если ушли, то каким-то другим ходом. Этот ход мы найдем. А где, кстати, сейчас этот свиноторговец?
      - Точно не знаю, - ответил майор Сиволапов. - Он от меня куда-то ушел, но во время осмотра трупа не показывался, видимо, его не было дома.
      - А вы не предполагаете, товарищ майор, что он наплел вам небылицу и попросту сбежал? - спросил Чингизов.
      - Сбежал сейчас, днем? Сомневаюсь, - ответил майор Сиволапов. - С такой фигурой далеко убежать и где-нибудь скрыться нелегко.
      - Хорошо, мы им займемся особо, - ответил Чингизов.
      Он позвонил по телефону и доложил начальнику отдела контрразведки подполковнику Любавину первые итоги расследования.
      - Несомненно, фашистская провокация, - сказал Любавин. - Продолжайте расследование. Произведите тщательный обыск в доме свиноторговца, а его самого задержите и привезите к нам, мы с ним здесь подробно поговорим. Выслать вам кого-нибудь в помощь?
      - Нет, я думаю, справлюсь сам. Мне помогут люди майора Сиволапова.
      - Ну, смотрите, - предупредил Любавин. - Кстати, у майора Сиволапова есть саперы?
      - У вас есть саперы? - спросил Чингизов коменданта.
      - Да, - ответил Сиволапов. - Они успешно разминировали городскую электростанцию.
      - Саперы есть, товарищ подполковник.
      - Так вот, в дом свиноторговца вперед пустите саперов, а сами следуйте за ними и только с их разрешения. Взрыв в "Астории" - хорошее предупреждение. Надо будет в Грюнвальде тщательнейшим образом проверить все до единого здания.
      - Слушаюсь, товарищ подполковник, - ответил Чингизов.
      Повесив трубку, он кратко сообщил майору Сиволапову задачи, которые поставил перед ним его начальник,
      - Ну что ж, - сказал Сиволапов. - Караул мы у дома Виттенберга не сняли. Вам поможет во всем мой помощник капитан Луконин, а сапёров с миноискателями мы сейчас пошлем.
      Эксперт уехал в госпиталь. Чингизов, Луконин и два сапера с миноискателями вновь направились к дому Карла Виттенберга. Не успели они постучаться, как дверь отворилась и на пороге их встретил сам хозяин. В глазах его мелькнула искра испуга, но она тотчас же сменилась слащавой улыбкой. Хозяин пригласил пожаловать в дом и ввел их в небольшую гостиную.
      - Садитесь, пожалуйста, господа, - любезно пригласил он вошедших.
      - Господин Виттенберг, мы должны произвести у вас обыск, - заявил капитан Чингизов.
      - Пожалуйста, как вам будет угодно, - засуетился старик.
      Увидев в руках саперов миноискатели, он поднял руки, как на молитве, и сказал:
      - Мин нет, никаких мин! Это дом мирного лояльного немца.
      - Ничего, осторожность не повредит, - заметил Чингизов.
      Саперы пропустили вперед хозяина дома, а за ними шли Чингизов и Луконин. Так они обошли комнаты верхнего этажа и снова спустились вниз. Поручив солдатам присматривать за Виттенбергом, Чингизов и Луконин вышли во двор.
      "Те трое - двое мужчин и одна женщина - вернулись в дом. Куда же они делись из дому?" - Эта мысль не оставляла Чингизова. Они прошли мимо свинарников и амбара для кормов, подошли к выходившему на пустырь высокому забору с большими воротами. Ворота и калитка были заперты на прочный железный засов изнутри. Земля у ворот была вытоптана, но было заметно, что следы здесь свежие. Чингизов открыл задвижку калитки. Они вышли за ворота. Три пары отчетливых следов - двух мужских и одного женского - вели от ворот к тропинке, протоптанной по пустырю, а потом исчезли в траве. Чингизову стало ясно: преступники скрылись. Но кто они? "Об этом нам расскажет свиноторговец", - подумал Чингизов. Они вернулись в дом.
      Когда они вновь подходили к дверям со двора, Чингизов заметил, что следы от того места, где лежал труп, вели только в дом. Из какого же выхода в доме ушли преступники? Нужно было продолжать обыск.
      Виттенберг под охраной солдат сидел все в той же гостиной. Чингизов снова, шаг за шагом, стал осматривать комнаты первого этажа. Его внимание привлек большой стенной шкаф. Дверцы его были полуоткрыты. В шкафу висела какая-то одежда, но не это заинтересовало Чингизова, а пол около шкафа. Пыльный во всей комнате, он около шкафа оказался почти чистым. Чингизов подозвал Луконина. Они сняли вешалки с двумя изрядно поношенными костюмами, старым пальто и выгоревшим дождевым плащом, и Чингизов стал выстукивать заднюю стенку шкафа.
      - А ну-ка посветите мне, капитан, - попросил Чингизов.
      Капитан вытащил из кармана фонарик - желтый луч забегал по стене. Чингизов увидел, что верхняя полка для вешалок свободно ходит в своих пазах. Он чуть толкнул ее вперед, и задняя стенка шкафа бесшумно открылась. Луч фонарика вырвал из темноты круто спускавшиеся вниз ступени.
      - Позовем саперов? - спросил капитан Луконин
      - Вряд ли есть в этом необходимость, - ответил Чингизов. - Этим ходом пользовались, судя по всему, еще сегодня ночью. Старик полагал, что он нас проведет, и нет оснований думать, что здесь успели заложить взрывчатку. Пошли?
      - Пошли! - ответил Луконин.
      Чингизов и Луконин вынули пистолеты и, освещая путь фонариком, начали спускаться по лестнице. Лесенка уперлась в небольшую дверь. Луконин, шедший впереди Чингизова, толкнул ее, и дверь открылась. Луч света выхватил из темноты ящики, бочки. Луконин мгновенно увидел, что из-за ящиков ему навстречу шагнул человек, держа в руке пистолет.
      Два выстрела грянули одновременно. Луконин упал. Чингизов, пригнувшись к полу и скрываясь за бочками протянул руку и нащупал выпавший из руки Луконина фонарик.
      Скрываясь за бочкой, он направил луч света на лежащего в нескольких шагах от него человека, потом поднялся и, держа на взводе пистолет, стал медленно к нему приближаться. Человек не двигался. Чингизов приблизился к нему вплотную и наступил на его откинутую в сторону руку. Тот не шевельнулся. Чингизов пригнулся к этому человеку, ощупал его. Не было никаких признаков жизни. Чингизов прислушался и выждал целую минуту, показавшуюся ему необычайно долгой. Нет, этот человек, одетый в обмундирование советского пехотинца, не дышал. Тогда Чингизов вернулся к Луконину. Луконин сидел, опершись спиной о ящик, и левой рукой сжимал правое плечо.
      - Ранил, подлец, в плечо, - пробурчал он сквозь зубы.
      - Идемте, я провожу вас, - сказал Чингизов. Они поднялись наверх. Виттенберг сидел на стуле с опущенными глазами, будто и не замечал вошедших. Со стороны можно было подумать, что человек мирно спит.
      - Проводите капитана Луконина, пусть его перевяжут, - приказал Чингизов одному из саперов. - А мне пришлите кого-нибудь. Неплохо будет, если приедет сам майор Сиволапов.
      Через несколько минут в дом Виттенберга приехал майор Сиволапов с двумя солдатами. Луконин успел на ходу рассказать ему о случившемся.
      - Товарищи саперы, давайте вместе спустимся в подвал, там надо внимательно разобраться в обстановке, - сказал Сиволапов. - А вы, товарищи, - обратился он к солдатам, - с этого, - он кивнул на Виттенберга, - глаз не спускайте.
      Чингизов, Сиволапов и саперы спустились в подвал.
      В подвале за бочками и ящиками был замаскирован вход в довольно большую, удобно обставленную комнату. Здесь стояло несколько застеленных кроватей, в шкафу хранился солидный запас банок с консервами и различными напитками. У входа стояли две керосинки и бидон с керосином. В углу на столике стояла портативная рация военного образца и рядом запас электрических батарей. В другом шкафу Чингизов обнаружил ворох советского воинского обмундирования и обувь.
      Из комнаты вела куда-то еще одна дверь. Открыв ее, они обнаружили узкий длинный ход, следуя по которому, они в конце концов выбрались в амбар, примыкавший к задней стене большого двора свиноторговца. Рядом с выходом из амбара была та самая, ведшая на пустырь, калитка, у которой Чингизов обнаружил следы людей, ушедших из дома Карла Виттенберга.
      Чингизов посоветовал майору Сиволапову опечатать дом свиноторговца, а самого Виттенберга усадил в машину и увез в отдел контрразведки.
      Карла Виттенберга допрашивал Любавин. Первые несколько минут свиноторговец пытался придерживаться той же лживой версии, с которой он пришел к майору Сиволапову. Но несколько прямых и четких вопросов, заданных ему Любавиным и Чингизовым, заставили его изменить характер своих показаний. Виттенберг признался, что солгал Сиволапову и что ему приказал это сделать обер-лейтенант Вилли Пуур, тот самый переодетый в форму советского солдата немец, который был убит в подвале его дома. Подвал и тайные ходы в доме под страхом смерти заставили его оборудовать гестаповцы, когда советские войска, разгромив немецкую армию на советской земле, стали гнать ее "нах фатерланд". Кто именно? Виттенберг назвал имя гауптмана фон Ренау. Он лично приезжал в Грюнвальд вместе с Вилли Пууром.
      - А кто убил у вас во дворе советского лейтенанта? - спросил Любавин.
      - Вилли Пуур и с ним был еще один человек тоже в форме советского лейтенанта, имени его я не знаю, - отвечал Виттенберг.
      - И больше никто? - спросил Чингизов.
      - Нет, больше я никого не видел, - ответил Виттенберг.
      - Вы лжете, Виттенберг! С ними была какая-то женщина, почему вы умалчиваете о ней? - спросил Чингизов.
      Виттенберг весьма натурально расплакался, а потом сознался:
      - Да, простите меня, старика, господа, офицеры, я солгал. Это мое отцовское сердце заставило меня вам солгать.
      - А при чем тут отцовское сердце? - спросил Любавин.
      - Эта женщина была моя дочь. Она тайком приехала со своим мужем в Грюнвальд, для того, чтобы попытаться уговорить меня бежать с ними на запад. Она очень боится советских солдат, потому что ее муж служил в штабе у фюрера. "А на западе американцы и англичане. Они нас не тронут", - говорила она мне.
      Старый пройдоха цеплялся за новую спасительную ложь и делал все, что было в его силах, чтобы ему поверили. Он боялся русских. Но еще больше боялся он своих бывших хозяев - гестаповцев. Ренау был на западе, Пуур мертв, поэтому Виттенберг спокойно называл их имена. Но своих ночных гостей он ловко прятал, трусил, что ему не будет пощады, если он назовет их.
      - Зачем же им понадобилось убивать этого лейтенанта? - спросил Любавин.
      - Это был какой-то посторонний офицер, и они боялись, что он их выследит и предаст советским властям.
      - А почему у вас в доме остался обер-лейтенапт Вилли Пуур?
      - Я не знаю, честное слово не знаю, он не посвящал меня в свои дела.
      - Вы знали о том, что в доме Отто Шмигельса заложена мина?
      - Что вы, что вы!
      На мясистом лице свиноторговца отразился неподдельный ужас, и он замахал руками.
      - Мне кажется, что вы продолжаете лгать нам, господин Виттенберг, сказал подполковник Любавин.
      - Нет, нет, клянусь богом, нет! - чуть не плача отвечал свиноторговец. - Я готов вам доказать это чем угодно. Я знаю, где гестаповцы спрятали оружие. Я знаю даже тайник в грюнвальдском лесу, где они обычно прячутся. Пусть это будут даже моя родная дочь и ее муж, но я не пощажу их ради правды. Я готов хоть сейчас показать вам этот тайник. Они бежали ночью, наверно, и сейчас они еще там.
      Любавин переглянулся с Чингизовым и заметил ему:
      - Эти сведения представляют некоторый интерес. Есть смысл проверить их немедленно. Но эта операция не из безопасных. Я думаю, что тебе, Октай, нужно будет прихватить с собой старика, пусть показывает то, что обещал. Возьми отделение автоматчиков.
      Через полчаса машина с Чингизовым, Карлом Виттенбергом и автоматчиками мчалась по направлению к Грюнвальду. Виттенберг сказал по дороге, что оружие хранится в его дворе. Он провел Чингизова и автоматчиков к свинарникам, объяснил, как надо отодвинуть широкие деревянные корыта, стоявшие вдоль стен. И действительно, в бетонных ямах под корытами они обнаружили несколько ящиков с новенькими немецкими автоматами и плоскими, как спортивные диски, противопехотными минами. В отдельном отсеке лежали цинковые ящики, наполненные патронами и взрывателями. Поставив у этого склада двух автоматчиков, Чингизов вместе с Виттенбергом и остальными автоматчиками снова двинулся в путь.
      Виттенберг указал им на проселочную дорогу, ведшую мимо небольшого леса, потом сказал, что машину следует оставить, так как дальше она не пройдет, кроме того, шум может спугнуть людей.
      - Вы пойдете прямо по тропинке, - объяснил Виттенберг, - и дойдете до большого старого дуба, поврежденного ударом молнии. Налево от него густые заросли кустарника, за ними скрывается землянка. Пожалуйста, будьте осторожны, господин капитан, - проявил Виттенберг трогательную заботу о советских контрразведчиках.
      Один из солдат и шофер остались в машине вместе с Виттенбергом, а капитан Чингизов с автоматчиками стали осторожно пробираться в указанном направлении, держа наготове оружие. Вскоре они вышли к приметному столбу и, взяв влево от него, неожиданно для себя почти вплотную оказались у искусно замаскированной кустами землянки. Чингизов, подняв пистолет, решительно двинулся вперед.
      - Постойте, товарищ капитан, так не положено, - остановил его старшина автоматчиков. - Вперед должна идти пехота, а вам, как командиру, в случае чего, нужно будет боем руководить. Позвольте мне.
      - Ну, что ж, давай тогда вместе, - сказал Чингизов. И они, осторожно раздвигая кусты, медленными шагами приблизились к входу в землянку.
      - Прочесать? - спросил автоматчик.
      - Давай поверху, - согласился Чингизов.
      Автоматчик дал несколько коротких очередей. В землянке все было тихо. Они спустились вниз. Землянка была пуста. В углу валялась пара пустых консервных банок и пустые бутылки без этикеток. Чингизов внимательно осмотрел банки, понюхал бутылки. Консервы были съедены очень давно, и очень давно было выпито содержимое бутылок. Судя по всему, эта землянка уже много дней не знала никаких обитателей.
      В самом углу у грубо сколоченных деревянных нар Чингизов заметил обрывки какого-то провода. Он выходил наружу через крышу землянки и был незаметно перекинут на верхние ветви росшего вблизи дерева. Видимо, в этой землянке кто-то пользовался рацией.
      Можно было возвращаться в штаб. По пути они заехали в комендатуру к майору Сиволапову, чтобы предупредить его об обнаруженном складе боеприпасов, который майору предстояло заактировать и сдать по назначению.
      Выслушав рапорт Чингизова о результатах проведенной операции, Любавин сдержанно и суховато заметил:
      - Результаты неплохие. Можно предположить, что свиноорговец кое в чем нам не соврал, хотя его трогательной версии о заботливой дочери я, откровенно говоря, не верю. А вы, товарищ капитан, совершили сегодня кучу непростительных ошибок. Первая: вы с самого начала не сделали должных выводов из обнаруженных вами следов, не произвели настоящего обыска в доме Карла Виттенберга. К счастью, это окончилось только ранением капитана Луконина, а могло окончиться гибелью его и вашей. Вторая: вы не предприняли никаких попыток установить, кто же такой этот убитый лейтенант, а между тем ни в одной из близлежащих воинских частей никаких лейтенантов не исчезало. Мы здесь уже по меткам на белье убитого установили, что он выбыл из госпиталя легкораненых, но из госпиталя за минувшие два дня выписалось свыше восьмидесяти человек, разъехавшихся в разные стороны. Мы вызвали из госпиталя для опознания убитого, но опознать его не удалось. Вскрытие показало, что он умер от отравления цианистым калием.
      - Мы с вами не узнали также, - продолжал Любавин, - кто и почему взорвал "Асторию". Можно, правда, предположить, что подложенная там мина замедленного действия сработала раньше времени, а предназначалась она, видимо, на те часы, когда там соберется много народу. Об этом нам мог бы рассказать Вилли Пуур, но он убит. И это тоже наша с вами оплошность. А Людвиг фон Ренау, о котором говорил Карл Виттенберг, - это крупный волк, но он находится вне пределов досягаемости. Может быть, позже нам удастся до него добраться. Таковы итоги, товарищ капитан. Желаете что-нибудь добавить?
      - Никак нет, товарищ подполковник, - ответил Октай Чингизов, горько переживающий урок, только что преподанный ему начальником и учителем.
      Любавин заметил состояние, в котором находится капитан, но успокаивать его не стал, это было не в его правилах. Он только сказал ему:
      - Карлом Виттенбергом займется Сиволапов и сами местные немцы. Они разберутся до конца, где кончается его ложь и начинается правда. А у нас с вами другие дела. Наши под Берлином, и нам приказано двигаться вперед. Пора прощаться с берегами Одера. Нас ждут берега Шпреи.
      ПОЕЗД ПРИБЫЛ В БЕЛУЮ ЦЕРКОВЬ
      Наступил день отъезда. С утра к Семиреченко в номер позвонила Татьяна. Она рассказала ему о том, как насилу отделалась от участников ансамбля. Те уезжают через два дня и настаивали, чтобы она ехала с ними. Но она отговорилась тем, что ей хочется прибыть в Киев раньше, чтобы повидаться со своими родственниками. И вот она, наконец, свободна и от ансамбля, и от работы и чувствует себя так хорошо, как человек, у которого впереди пропасть свободного времени и много удовольствий.
      - На вокзал я приеду минут за двадцать до отхода поезда. Это не поздно? Я буду на перроне у почтового киоска, вы меня сразу найдете, - сказала она.
      Через час к Семиреченко в номер пришел молодой человек и вручил ему два билета на нижние места в мягком вагоне поезда Советабад-Киев.
      - Вы принесли мне то, что обещал полковник Любавин?
      - Да, - ответил молодой человек. Семиреченко взял с письменного столика черный портфель, открыл его, вынул несколько исписанных страниц бумаги, какой-то чертеж и передал сотруднику. Молодой человек взял документы, портфель и удалился в ванную комнату. Через несколько минут он вышел оттуда и, возвращая портфель, Семиреченко, пояснил:
      - Эти документы вложены в плотную папку. Папка в портфеле. Внутри папка оклеена специальной фотобумагой. Если кто-нибудь попытается открыть папку, фотобумага окажется засвеченной. Вы в этом легко сможете убедиться, если при красном свете проявите бумагу. На ней неминуемо появятся пятна от пальцев, или какой-нибудь другой отпечаток, в зависимости от того, какой на нее будет падать свет.
      - Благодарю вас, - сухо ответил полковник Семиреченко. Ему не по душе было участие в этом следственном эксперименте.
      На вокзале Семиреченко встретился с Татьяной, и они заняли свои места в купе. Их попутчиками оказались какой-то лейтенант, судя по крылышкам на голубых погонах, - летчик и пожилой человек, как выяснилось позже, крымский виноградарь, приезжавший в Советабад за черенками знаменитого советабадского винограда.
      Поезд уходил вечером, поэтому пассажиры сразу начали готовиться ко сну. Проводница разнесла по купе постели. Татьяна вышла из купе, дав возможность мужчинам переодеться в пижамы, а потом сама их выдворила на несколько минут.
      Общего разговора не получалось. Старик, видно, сел на своего любимого конька - долго и подробно рассказывал летчику, как ему удалось вывести какой-то особый сорт крымского муската, который превосходит по своей сахаристости и аромату все ранее выращивавшиеся сорта. Летчик делал вид, что слушает, а сам листал какую-то объемистую книжку, с которой не расставался потом всю дорогу. Он собирался поступать в Военно-воздушную академию имени Жуковского и использовал время в дороге, чтобы подготовиться к экзаменам. Семиреченко сосредоточенно молчал.
      - Что вы все молчите, Николай Александрович? - спросила Татьяна. - И вид у вас такой задумчивый, усталый.