25. Наши дни. Алексей Ставров и профессор Горский.

Профессор Горский позвонил Ставрову и попросил его прийти к нему. Как было и в первый визит, секретарь профессора Леночка пропищала в селектор его имя и получив разрешение, пригласила Ставрова пройти в кабинет.

— Ну здравствуй, — встал из-за стола Евгений Анатольевич и подойдя к Алесею, пожал ему руку. Садись, есть серъезный разговор.

— Профессор, я очень рад Вас видеть, — произнёс Ставров. У Вас новые данные по-поводу пластин?

— Алексей, о пластине поговорим позже. У меня есть к тебе предложение. И не смотри на меня так удивлённо, ты — не барышня, а я — не жених. Предложение сугубо деловое, — сказал Горский и увидев, что Алексей покраснел, добавил, — что жениться надумал? Вижу, вижу что задел. Хорошая девушка?

— Не смущайте меня, профессор. Познакомился недавно с одной девушкой, — сообщил Ставров, — встречаемся.

— Ну ладно, сам разберёшься, — сказал профессор, — а теперь внимательно слушай. — Я получил новое назначение — в Академию Наук. Через несколько дней состоится официальная церемония посвящения в академики.

— Евгений Анатольевич, дорогой, поздравляю, — вскочил Ставров. Наконец признали.

— Сядь, — строго сказал Горский. — Дело не в этом. Это все хорошо и замечательно, но дело — в тебе.

— Профессор, причём здесь я, — недоуменно пожал плечами Алексей.

— Ты мой лучший ученик, моя — гордость, восторженно произнёс Горский и заметив шевеление Строгова, пытающегося что-то сказать, сказал голосом не терпящим возражений, — ты мне нужен. Молчи, не перебивай. Я договорился за тебя, ты переходишь работать ко мне, моим помощником. Через месяц представишь на защиту диссертацию. Сейчас необходимо подготовиться к защите. Понял.

— Евгений Анатольевич, большое спасибо, но я не знаю.

— Что не знаешь? — удивился профессор, — я предлагаю тебе заниматься любимым делом, а ты не знаешь. В чем дело?

— Это все так неожиданно, — произнёс Ставров, — я ведь предподаю в школе. Как это все бросить? Не знаю, что и сказать. Предложение лестное, что и говорить…

— Как бросить? — возмутился профессор, — так же, как ты бросил меня, свою законченную и готовую к защите диссертацию. Ты меня тогда предал. Я вложил в тебя свои знания, свою душу, а ты взял и предал и теперь ещё и рассуждаешь. Нет, не выйдет, я больше с тобой няньчиться не собираюсь.

— Профессор, Вы же знаете, что со мной случилось, я — сорвался, — пытался оправдаться Алексей.

— Нет, ни может быть оправданий, черт со мной, но ты бросил на произвол свою любимую работу — своё детище, которому ты отдал столько сил. У тебя сейчас выпал шанс вернуться в науку. Не хочешь не надо. Наука без тебя проживёт, а вот ты без неё — нет, — жёстко закончил свою речь старый профессор. Решать тебе, если бы я мог за тебя решать, но нет увольте. Так что решай.

Алексей сидел, понурив голову. — А ведь профессор прав, тысячу раз прав. Я не имел права бросать своё дело.

— Я согласен, профессор, — подняв голову и смотря в лицо Горскому произнёс Алексей.

— Что тяжело, — участливо спросил профессор, остыв после своей грозной тирады. Снова женский вопрос?

— Да, я люблю её и мы работаем вместе, в одной школе.

— Ну и прекрасно, любите друг друга, женитесь, заводите детей, но дело от этого не должно страдать. Мой мальчик, ты мне как сын, мне бог не дал сына, так уж получилось. Дочь погибла в автокатастрофе, это — судьба. Я видел и вижу в тебе то начало, которого нет у других, поверь мне, я тебе говорил это и раньше и повторюсь ещё раз — ты нужен науке. История мудра и многообразна, она учит нас восприятию сущности человечества. Не было бы истории — не было бы и мира. Из истории мы познали древние культуры, быт народов, живших и творящих тысячелетия до нас…

— Спасибо, товарищ академик, — полушутливо сказал Ставров.

— Ещё рано, мой мальчик, для меня не играет большой роли, стать академиком или остаться профессором. Мне уже 72 года и жизнь осталась позади. Главное быть полезным науке — истории…

26. Следствие продолжается.

В кабинете, принадлежащим группе Карпенко, собралась вся группа в полном составе. Ожидали прибытия пленного бандита и начальника МУРа генерала Плахтина, который выразил желание лично присутствовать на первом допросе.

— Вы свободны, — отпустил охранников, приведших напарника Лешего, Карпенко. Прошу садиться. Ну что ж, приступим. Ваше имя и фамилия.

— Я требую адвоката. Без него я разговаривать с Вами не буду.

— Адвоката? — переспросил майор. —Званцев, позвать самого лучшего адвоката. Значит говорить не желаем. Хорошо. Я прикажу тебя сейчас отвести в общую камеру и якобы невзначай сообщу твоим сокамерникам, что ты любишь убивать беспомощных бабушек.

На лице бандита отразился испуг.

— Начальник, в чем дело? Я пришёл навестить родственника, причём тут какая-то бабулька.

— В полночь, когда приёмные часы до 19-ти, видно сильно соскучился по родственнику, и пистолет захватил ненароком.

— Пистолет не мой, я хотел его сдать в милицию, нашёл на улице, — выкручивался бандит.

— На нем твои отпечатки пальцев, свидетелей куча, как ты хотел в меня стрелять, так что твоё дело дрянь. Приступим сначала. Фамилия, имя, отчество, год рождения.

— Григорьев Игорь Геннадьевич, 1976.

— Ну вот видишь, — сказал майор, — так оно лучше.

Дверь в комнату распахнулась и вошёл генерал Плахтин. Офицеры встали, приветствуя начальника.

— Что рассказывает? — поинтересовался Владимир Иванович.

— Зовут — Григорьев Игорь Геннадьевич, 1976 года рождения, — сообщил Карпенко. Требовал адвоката.

— И сейчас требую, немедленно, — закричал Григорьев, испугавшись появления начальника МУРа.

Многие воры и бандиты знали в лицо генерала Плахтина и его личность стала среди них легендарной, благодаря неподкупности и смелости генерала, очищающего Москву от разных группировок и значительно снизившего преступность.

— Чего кричишь? — спросил у Григорьева Плахтин. Лучше давай по-подробнее расскажи, зачем это вы с Лешим проникли в больницу, и кто вас послал. Не расскажешь, сами узнаем, но тогда на снисхождение не надейся. Лично попрошу прокурора, чтобы отмерил на полную катушку.

На лице Григорьева отобразилась целая буря чувств, его мозг лихорадочно работал в поисках выхода из сложившейся ситуации.

— Да, и пистолет твой засвеченный, проходил уже по одному делу об убийстве, — добил Григорьева генерал. Так что, тебе — решать.

— Ладно, ваша взяла, — сдался бандит. Банкуйте.

— Николай, — обратился к Карпенко Плахтин, — зайдёшь ко мне после допроса…

Начальник МУРа покинул кабинет Карпенко.

— Продолжим, — начал Карпенко. Место жительства, место работы?

— Подмосковье, деревня Липецы, дом 21. Работаю в частном охранном агенстве «Броня».

— В Липецах, как я понимаю, Вы прописаны, а где проживаете в Москве, адрес?.

— Снимаю квартиру. Зеленоградский переулок, дом 37, квартира 17.

— Званцев, — обратился к Сергею майор, — берёшь дежурную группу, экспертов и к нему на квартиру, не забудь предварительно к следователю заскочить за ордером. Я сейчас ему позвоню…

— Так, поехали дальше. Кто вас направил в больницу и зачем?

— Мне позвонил домой Леший и попросил о встрече, сказав, что есть работёнка.

— Какая работёнка? Подробнее.

— Сказал, что нужно его подстраховать. Пообещал хорошие деньги.

— Не вяжется, Григорьев, — укоризненно покачал головой Карпенко. — Вы пытаетесь запутать следствие.

— Что не вяжется? — переспросил Григорьев. Рассазываю что знаю.

— Ну допустим, Леший попросил его подстраховать, но зачем? Что у него мало своих кадров, зачем чужого звать.

— Не чужие мы были, начальник. Вместе срок мотали. Я его выручил однажды, когда его на пику посадить хотели.

— Ясно. Однако ты немногословен.

— Меньше говоришь, дольше проживёшь.

— А зачем же вы с ним сунулись в палату к Тимирязевой?

— Кто в палате был я не знаю. Леший не говорил. Я должен был его только прикрывать.

— А что он говорил? Как он объяснил тебе ночной визит в больницу?

— А Вы у него спросите, может и расскажет.

— Ты же видел, что Леший уже больше ничего не расскажет. Давай, говори, не верю я тебе, что ты ничего не знал. Если вы были давними корешами, то он уж точно тебе сообщил цель вашего ночного похода. Ведь так? Советую все правдиво рассказать, это будет нами зачтено.

— Уж вы зачтёте, — усмехнулся Григорьев. — Знаю я вас.

— Чего так, — подал голос капитан Бурцев. — Не веришь? Так это твоё дело, но в статье Уголовного кодекса об этом написано, небось и сам знаешь.

— Да уж разъясняли.

— Ну вот видишь, ты у нас грамотный, так что думай, голова, дана человеку чтобы думать, а не только кепочку носить, — добавил майор Карпенко.

— Спрашивайте, — вздохнув, сказал Игорь Григорьев.

— С какой целью вы с Лешим проникли в больницу.

— Леший рассказал, что ему один важный человек, заказал убрать одну старушку. Я его ещё тогда переспросил, думал что неправильно понял, но нет оказалось, что действительно старушку.

— А почему Леший обратился именно к тебе?

— Как я уже говорил, мы были с ним хорошо знакомы и как я понял, не хотел он чтобы кто-то из братвы об этом узнал. Говорил Леший, что очень важный человек попросил, которому он отказать не может.

— Сколько денег обещал тебе напарник за убийство старушки?

— Не лови, начальник. Я должен был только прикрывать его. Со старушкой он сам разобраться был должен. О деньгах разговора не было.

— Как это не было? — удивился Карпенко. — Что же это получается, ты пошёл на дело бесплатно, можно сказать из идейных побуждений.

— Должен я ему был, вот поэтому и пошёл, как ты говоришь, бесплатно.

— Какой это долг был у тебя перед Лешим?

— Какой был, такой и был, да уже весь и вышел. Леший на небесах, отдавать долг некому.

— А не боишься, что дружки Лешего с тебя долги спросят? — поинтересовался Бурцев.

— Не боюсь. Кроме нас двоих об этом ни одна живая душа не знала.

— Что ещё можешь рассказать по делу? — спросил Карпенко.

— Все что знал, рассказал, начальник. Не тяни жилы, не знаю ничего больше.Устал и хочу отдохнуть, отправь лучше меня в камеру.

— Ладно. Сейчас тебя уведут, подумай хорошенько, может вспомнишь ещё что-нибудь.

Обыск на квартире Григорьева не дал особых результатов. Однокомнатная квартира, снимаемая Григорьевым в старом доме, постройки середины позапрошлого века, когда-то была частью большой квартиры, которая была превращена в комунну после свершения революции. Единственное отличие от комнаты в комунне состояло в том, что Григорьев имел отдельную кухню, метров шести и крохотный туалет с душем. Сотрудники дежурной группы тщательно переворошили найденные в комнате вещи, но из всех находок, главной была пачка с патронами от пистолета Макаров, спрятанная на кухне в белой в красный горошек жестянной банке с надписью «Рис».

27. 1813 год. Мария Смычкова.

Мария воспитывала дочку, названную Дарьей, в честь жены Трегубова, Дарьи Петровны, которая крестила девочку в сельской церкви. Девочка родилась крепенькой,взяв самое лучшее от матери и отца. При рождении девочки, в церковно-приходской книге в графе отец красовался прочерк, но все догадывались что настоящим отцом был пленный француз — граф Шарль де Понтарлье, известие о гибели которого при Лейпциге, привёз сын старого барина, отправленный в отпуск после ранения и участвовавший в этой битве.

Мария восприняла известие о гибели отца девочки стойко, только удалившись к себе в комнату, позволила дать волю слезам.

Старый барин пытался как мог утешить Марию, барыня одаривала девочку различными подарками и даже выписала для неё специальную кроватку и игрушки из Санкт-Петербурга.

Через некоторое время Трегубовых навестил их сосед, дворянин Антон Всеволодович Смычков. Его имение располагалось в нескольких верстах от поместья Трегубовых.

Он был не слишком молод, в прошлом году ему минуло сорок два года, когда он вышел в отставку в звании подполковника и предпочёл армии сельское хозяйство. Это был здоровый, крепкий мужчина, который умудрился дожить до таких лет, не будучи женатым и не имея наследников. Он был не очень богат и знатен, но всегда имел в доме достаток и вернувшись в имение после отставки, привёл его в образцовый порядок, свойственный военным людям. Запущенное имение стало приносить прибыль, радуя хозяина и вызывая зависть в округе. К крепостным, которых у него было около трехсот душ, барин относился очень хорошо, не заставляя их тянуть последние жилы, а зачастую помогая им наладить хозяйство. Это разумное отношение к крепостным дало свои плоды, увеличивая доходы Смычкова. Он прикупил у соседей земли, увеличивая имение.

Гость с хозяином сидели у камина, попивая коньяк, когда Смычков впервые увидел Марию и застыл с поднесённым к губам бокалом. Она поднесла закуску и прибирала со стола. Мария после родов очень похорошела, став настоящей красавицей. Смычков невольно залюбовался красавицей.

— Как зовут эту девушку, — обратился Антон Всеволодович к хозяину.

— Мария, — ответил Трегубов. Понравилась?

— Да, очень. Она из Ваших крепостных?

— Была раньше. Я дал ей вольную. Она осталась жить с нами, девушка — круглая сирота, воспитывает ребёнка — милую девочку. Мы с женой к ней очень привязаны.

— Она была замужем? — поинтересовался Смычков. А где же муж? Умер?

— В том то и дело, уважаемый сосед, что не была. Так получилось. И Павел Владимирович рассказал историю Марии Брусникиной Смычкову…

— У неё наверное женихов хоть отбавляй, — предположил гость.

— Что верно, то верно. — подтвердил Трегубов. Только она ни на кого не обращает внимания. Несколько раз к ней сватов засылали, но все безрезультатно. Вот вижу и тебя, Антон Всеволодович, приворожила.

— Да, точно подметил, Павел Владимирович, зацепила. Живу я один, не бедствую, нужна — хозяйка. Наследник нужен, кому все оставить.

— Ну тебе ещё о том, кому все оставить, думать рано, а вот жениться не помешает. Поговори с Марией, попробуй, чем черт не шутит. Мужчина ты видный, здоровьем не обижен, дворянского происхождения. Одно — беда. Не ровня тебе Мария, не то происхождение.

— Не страшно. Главное чтобы человек хороший был. Почешут языки и успокоятся.

— Ну раз так, ступай, поговори с ней…

Смычков нашёл Марию в её комнатке, во флигеле, где жила прислуга. Она нянчила дочку.

— Зачем Вы здесь, барин? — сросила она несколько оробевшего при виде девочки Антона Всеволодовича.

— Поговорить мне с тобой надо, Мария.

— О чем, барин? — недоуменно спросила Брусникина.

— Называй меня, Антоном Всеволодовичем, — попросил Смычков, — а дело вот какого рода, — замялся гость… И решившись выпалил:

— Влюбился в тебя, вот такое дело, — сказал он решительно и немного подумав, добавил, — Поехали жить ко мне, будешь хозяйкой.

— Странный Вы какой-то, Антон Всеволодович, — удивилась Мария, — видите меня в первый раз и такое предлагаете. Вроде как замуж зовёте.

— Не вроде, а точно — замуж.

— Побойтесь бога, барин, не смейтесь над сиротой. Какая я Вам пара, да к тому же ещё и порченная.

— Я не шучу, выходи за меня. Не смотри сильно на мой возраст, не такой старый ещё. Девочку твою удочерю, будет нашей дочкой. Поверь, не обману я тебя. Не захочешь жить в имении, увезу в город.

Мария пристально посмотрела в глаза Смычкову и вдруг поняла, что он не шутит и говорит серьёзно.

— У него добрые глаза, — подумала Маша и решилась.

— Поймите, Антон Всеволодович, вот Вы говорите — любите, а как же мои чувства? Жениться надо по любви.

— Не знаю, Маша, хочется верить, что и ты меня полюбишь.

— Стерпится — слюбится, как говорят в народе.

— Может и так, не люблю загадывать.

— Поживём — увидим, готовьте лошадей, поедем…

Через три дня сыграли свадьбу в имении Смычкова. Деревеньский попик нарёк Марию женой Антона Всеволодовича. Свадьба была скромная, присутствоали всего несколько знакомых Смычкова, отставные офицеры, да семья Трегубовых.

28. Великое чувство — любовь.

Алексей Ставров, после первого проведённого урока, решил зайти к Ирине. Он шёл быстрым шагом по коридорам школы, отвечая на приветствия учащихся, ему хотелось бежать, нет, даже не бежать, а лететь, словно у него за спиной выросли крылья — крылья любви. Войдя в кабинет иностранных языков, он сухо поздоровавшись с Ириной, стал ждать, когда последние ученики покинут класс.

— Алёша, что случилось? — спросила Ирина, — ты пришёл меня увидеть.

— Ира, — запинаясь произнёс Ставров, — мне кажется, я тебя люблю…

— Тебе кажется?, — улыбнулась Ирина своей лучезарной улыбкой, и приказала, — закрой дверь и иди ко мне, мой дурашка…

Они потеряли счёт времени, обнявшись и неистово целуя друг друга. На несколько мгновений они отпрянули друг от друга, задыхаясь и тяжело дыша.

— Алёшка, пусти, ну прям как медведь, — попросила Ирина, — и откуда ты взялся на мою девичью голову?

— Ириш, а ведь ты меня первая покорила.

— Дурачок, это не важно, кто первый, — произнесла Ирина, — главное чтобы души были родственные и понимали друг друга. Она повернулась к нему спиной, прижалась и запрокинув голову назад, обернувшись, поцеловала его. Его руки гладили Ириныны выпуклости, скользили по бёдрам, и она тихонько постанывала от удовольствия.

— Я тебя люблю, — прошептала она, развернувшись к нему, — целуй меня, целуй…

Их идиллию прервал звонок на урок. Ирина отпрянула от Алексея и стала приводить себя в порядок. В дверь постучали. Ирина сориентировалась первой и подошла к двери. Уже открывая дверь, она обернулась к застывшему, как столб, Алексею и произнесла:

— Я жду тебя после уроков.

Алексей не нашёл ничего более умным произнести, когда в открытую дверь стали входить учащиеся.

— Ирина Владимировна, значит я жду Вашего решения как классного руководителя, — сказал Алексей, выходя из класса.

Алексей ходил взад-вперёд в тридцати метрах от школы нетерпеливо дожидаясь Ирину. Вот она показалась из дверей школы и стала спускаться по ступенькам. Какая она красивая, — мелькнуло в голове у Алексея.

— Привет, а вот и я, — весело произнесла Ира. Что будем делать? Предлагайте, мистер.

— Ирина, пойдём где-нибудь поужинаем, а потом решим.

— Скажите, сударь, а у вас дома есть что-нибудь съестное?

— Есть пельмени, ещё можно пожарить картошку.

— Фи, как примитивно, так чем же вы хотите удивить девушку? — поинтересовалась Ирина.

Алексей замялся и покраснел.

— Алёша, идёмте в магазин и купим съестное, я очень голодна и хочу есть, — сказала девушка, — а остальное будет на десерт…

Купив продукты, они отправились домой к Ставрову. Зайдя в квартиру и раздевшись, Ирина прошла в комнату и стала оглядываться по сторонам. Прежде всего её поразила чистота в квартире, затем обилие книг на полках — их было около тысячи. Вся стенка была в книгах. Квартира не изобиловала мебелью, но это было и хорошо с одной стороны — маленькие комнатки казались больше и объемнее. В комнатах было только самое необходимое.

— Берлога настоящего холостяка, — подвела она резюме, осмотрев квартиру. — Ладно, давай приготовим покушать, показывай свою кухню. Я же должна показать какая я — хозяйка.

Пройдя на кухню и выложив из кульков купленные продукты, Ира стала готовить ужин.

— Ты, не мешайся под ногами, возьми лучше разогрей сковородку, да подай мне специи, если они есть в доме, — распоряжалась она, — на вот ещё, лук почисти.

— Слушаюсь, мой командир, — дурачясь, ответил Алексей.

Ирина стала жарить отбивные с луком, одновременно подготавливая почву к салату «Оливье».

— Посмотри, не сварилась ли картошка? — попросила она Алексея, — я конечно не такой кулинар как Дарья Донцова, но постараюсь приготовить, чтобы тебе угодить.

— О какой Дарье Донцовой ты говоришь? — переспросил Ставров.

— Да вспомни, на церемонии «Золотого граммофона», она ещё вручала приз, так представилась такой талантливой и красивой, вообщем — гением. Ещё решила подражать великому Дюма, издав книжку кулинарных рецептов. Я читала несколько её книг — иронические детективы, странный жанр.

— Не помню, да и бог с ней, я не могу уже вдыхать эти запахи, Ирочка, не дай умереть голодным.

— Не умирай, ты мне ещё пригодишься, подожди ещё немного, — сказала Ира и шлёпнув по руке Алексея ложкой, возмутилась, — ну не хватай, подожди. Возьми лучше расставь приборы и не забудь положить салфетки.

Наконец стол был накрыт и уставлен явствами. Они сели напротив друг друга.

— Мадемуазель, что желаете испить? — галантно поинтересовался Алексей. — Вино, шампанское?

— Немного красного вина…

— У тебя так много книг, — завела беседу Ирина, — наверное и дня не можешь прожить без них.

— Это разве много, — отвечал Алексей. — У профессора Горского, моего учителя, где-то томов шесть тысяч. Вот это библиотека, моя мечта.

— И больше ты ни о чем не мечтаешь? Только о библиотеке?

— Ирина, книги — моё хобби, скажем так, разумеется, это не самое главное.

— Тогда ладно, смотри у меня.

Поужинав и убрав посуду, они прошли в комнату и включив телевизор, уселись на тахту. Ирина наклонилась к Алексею, полузакрыв глаза, взяла его лицо в свои руки и прильнула своим ртом к его, раскрывая его губы языком. Он стиснул её плечи и ощутил её у своей груди, стонущую и задыхающуюся от страсти. Она расстегнула его рубашку и провела рукой по груди, вызвав дрожь в его теле.

— Постели постель, — нежно проворковала Ира, вставая с тахты и направляясь в ванную комнату…

Когда он приблизился к постели, она откинула одеяло, представив его взору свои совершённые формы. Он заворожённо смотрел на её тело, на упругие груди с розовыми пятнышками возбуждённых сосков, на её лоно, сулящее неземное блаженство…

— Иди ко мне, — позвала она Алексея и улыбнувшись стыдливой девичьей улыбкой притянула его к себе, прошептав, — я ещё — девушка, любимый. На него накатила волна нежности, смешанная с чувством всепоглощающей любви. Это было настоящее, крепкое чувство, и обняв её он понял, что такое счастье даётся человеку лишь раз в жизни и его надо беречь и дорожить им. Она была полностью податлива его рукам и губам, её неумелые движения только разжигали в нем все увеличивающуюся страсть… Его разум победил нетерпение, свойственное молодости, стремящейся к утолению энергии страсти со скоростью света. Её прерывистое дыхание и тихое постанывание приводили его в неописуемый восторг, заставляя не думать о технике секса, а только о любви, о той подлинной любви, которая движет человечеством и без которой не было бы жизни на Земле. Они познавали друг друга переплетясь телами, ощущая каждую клеточку любимого человека всеми фибрами души. Они ласкали друг друга, вызывая прилив все новых и новых волн наслаждения, даря радость любви. Они не были искушены в сексе, любя друг друга, одно только прикосновение тел уже наполняло их сердца великим чувством — любовью…, когда близость любимого человека заставляет трепетать душу.

Они одновременно достигли пика блаженства, и теперь лёжа смотрели друг на друга, опустошённые, и счастливые от сознания своей любви, подарив себе счастье.

PS. Само собой разумеется, что является главным в жизни — Любовь.

29. Старый знакомый генерала Плахтина.

Выслушав Карпенко, сообщившего информацию, полученную от Григорьева, генерал Владимир Иванович Плахтин, глубоко вздохнув, произнёс:

— Не густо. Собирайся Николай, нанесём визит старому знакомому — Косому. Тебе он ничего не расскажет, а со мной возможно и поделиться. Леший долгое время под ним ходил.

Выйдя из здания они уселись в "BMW "генерала и поехали к Мишкину Александру Григорьевичу, владельцу казино «Мираж», нескольких бензоколонок и сети продовольственных магазинов, более известного в узких кругах как Косой, получившего эту кличку в дни молодости из-за раскосых глаз. В дни своей молодости, Косой, неоднократно нарушал закон, время от времени попадая за решётку. К своим сорока годам, он был уже авторитетным вором в законе. А когда пошёл развал страны — СССР, быстро переквалифицировался, и в данный момент был известным бизнесменом, хотя и по-прежнему тесно связанным с криминальными структурами.

Выйдя из автомобиля Плахтин с Карпенко обозрели яркую неоновую вывеску с кричащим названием на трех языках — русском английском и немецком и с силуэтами полуобнажённых красавиц с длинными ногами.

— Видишь как развернулся, — резюмировал Владимир Иванович, цокая языком, — а в былые времена бегал от меня как заяц, только пятки сверкали. Да, было время… Пошли, нанесём визит директору этого милого заведения. Давно мы с ним не виделись, даже как-то я соскучился по Косому.