Золото Бургундии (№1) - Золото Бургундии

Шарль не стал отпираться, сообщив, что водку пробовал, но столько сколько русские выпить не может. Во Франции предпочтение отдаётся вину, коньяку.

— Знаем, сударь мой, знаем. Сам шампанское иногда не против выпить, но с русской водкой ничто в сравнение не идёт. Перед обедом рюмочку — другую для аппетита — сам бог велел.

Чокнувшись и выпив по рюмке они закусили незамысловатой закуской.

— А позвольте полюбопытствовать, сколько Вам лет, — спросил Шарля Трегубов.

— Минуло двадцать четыре, — ответил француз. Я служил в кавалерии маршала Мюрата, командовал эскадроном, был представлен к повышению за Бородино. Ах, простите.

— Нет ничего, мы с Вами сейчас общаемся как знакомые, отнюдь не враги. Война уже в прошлом. Мирно беседуя, они не знали, да что там не знали, даже не подозревали, что скоро они опять будут по разные стороны поля битвы, опять будет литься русская и французская кровь на полях сражений, во исполнение замыслов великого честолюбца — Наполеона.

Трегубов познакомил де Понтарлье со своей супругой — полноватой барыней Дарьей Петровной. Та пришла в восторг, узнав что пленник не простой солдафон, а офицер, знатного графского рода и засыпала его вопросами о нравах Парижской жизни, о моде. Шарль рассказал о Наполеоне и Жозефине, о вельможах, которых он видел каждый день, являясь гвардейским офицером дворцовой охраны. Старый барин только посмеивался в густые усы и старался по-чаще разливать водку в рюмки, благо Дарья Петровна была увлечена светской беседой и не препятствовала ему.

Поздно вечером, разомлевшие от выпитой водки и сытного обеда, они разошлись, пожелав друг другу доброй ночи.

Шарль попытался найти Марию, но не смог и отправился почевать в отведеннуюему комнату.Хлебосольный Трегубов предоставил свой дом в распоряжение капитана,попросив его обходиться без стеснений.

На следующий день в имение прибыл воинский начальник, занимающийся сбором и отправкой пленных во Францию. Шарль был ему представлен. Пожилой полковник, выслушав капитана, сообщив ему, что в с самом скором времени он будет отправлен вместе с другими пленными, собранными по губернии, на родину. А сейчас он вынужден препроводить его на сборный пункт, в губернский город.

— Прошу Вас, господин полковник, разрешить мне попрощаться с приютившей меня хозяйкой дома.

— Я не возражаю, извольте.

Шарль де Понтарлье попросил позвать Марию Брусникину.

В залу вошла Мария. Полковник пристально посмотрел на девушку, затем на француза и очевидно, что-то поняв, усмехнулся в усы. Брусникина подошла к Шарлю и остановилась в несколькиг шагах от него.

— Прошу Вас, переведите, то что я буду говорить Марии, — попросил Шарль.

Шарль пытался ей обяснить в чем дело, но его познаний в русском языке явно не хватало. Тогда он обратился за помощью к Павлу Владимировичу.

— Прошу Вас, переведите, то, что я буду говорить Марии, — попросил Шарль, — это очень важно, а я знаю всего несколько слов по-русски.

— Не беспокойтесь, мой друг, я переведу все, что вы скажете в точности.

Шарль начал говорить.Мария стояла напротив него и внимательно смотрела ему в глаза.

— Я должен уехать, Мария, пойми. Но я скоро вернусь, улажу свои дела во Франции и вернусь. Верь мне. Я люблю тебя, и хочу чтобы ты стала моей женой. Мы будем счастливы. Возьми эту пластину — это семейная реликвия. На этом вот листке, я написал тебе кое-что на французском. Храни. Я всегда возил эту пластину собой, и как и все мои предки, не расставался с ней. С ней связана очень важная тайна, которая передавалась в нашем роду из поколения в поколения. Я вернусь и заберу тебя с собой. Верь мне.

— Да…, я вижу ты не терял времени дружок, — протянул старый барин. Мария, что ты скажешь?

— Я люблю его, — сказала Мария и заплакала. Люблю.

— Мсье, прошу Вас, заклинаю всеми святыми, побеспокойтесь о Марии до моего приезда.

Раздались всхлипывания: это плакала Дарья Петровна, вытирая платочком слезы.

— Езжай, Шарль,и не волнуйся, — растроганно произнёс Трегубов. Мы с женой любим Машу и присмотрим за ней.

Маша подошла к Шарлю, обняла его и страстно поцеловала в губы, затем отвернувшись от него и плача, быстро побежала в дом…

22. Алексей и Ирина.

Каждый вечер, начиная с того памятного концерта Маликова, Алексей провожал Ирину домой. Когда во время прогулок по городу или в кафе он замечал взгляды мужчин, бросаемые на его спутницу, ему становилось с одной стороны и приятно, что мужчины заглядываются на красивую молодую девушку, которая отдала ему предпочтение, а с другой стороны, ему хотелось просто их разорвать, чтобы они на неё не заглядывались. Все было правильно, в нем проснулся инстинкт собственника, заложенный в мужчинах матерью природой вместе с чувством ревности.

Он заметил, что некоторые преподаватели в школе, стали посматривать на него с долей интереса. Очевидно его ухаживание за Ириной не осталось незамеченным. Целый год он смотрелся в их глазах, как человек не от мира сего, бросивший научную работу и готовую диссертацию, не встречающийся с женщинами и слывущий женоненавистником из-за неудавшейся попытки жениться, и хотя он об этом не распространялся, но земля, как говориться, полниться слухами, а теперь предстал перед ними в новом амплуа донжуана. Если Алексей раньше не придавал особого значения одежде, и бывало некоторые дамы фыркали, увидев его неряшливый вид, то теперь в нем произошла разительная перемена, сразу отмеченная женским предподавательским составом школы. Он стал носить костюмы с галстуком, которые не одевал больше года, с того времени, как покинул кафедру, предпочитая им рубашку с джемпером.

Мама Алексея, Наталья Всеволодовна, была заведующей районой библиотекой; отец — Сергей Петрович, был начальником цеха крупного завода. Алексей похоронил отца пять лет назад, в возрасте 62 лет. Отец был тяжело болен и выйдя на пенсию, стал быстро угасать. Врачи были бессильны, диагноз — рак.

Любовь к книгам, наукам, особенно истории, привила сыну Наталья Всеволодовна, принося домой из библиотеки интересные книги. Алексея захватывали истории о рыцарях Круглого стола короля Артура, описание рыцарских турниров, битвы и сражения. Во дворе, он часто играл со своим сверстниками в рыцарей, нацепив на себя куски картона, которые означали доспехи. Как все мальчишки подражали храброму Робин Гуду, когда он дал им прочесть книгу о его подвигах. Игра в меткого стрелка закончилась после того, как юные сорванцы выбили соседке тёте Маше, оконное стекло и она пожаловалась родителям. Во время учёбы в средней школе, история по-прежнему оставалась любимым предметом Алексея. Он ухитрялся читать книги при свете фонарика, после того как мама укладывала его спать. По окончании средней школы, он знал не намного меньше чем его любимый учитель.

По окончании школы, Ставрову не пришлось решать проблему — кем стать, это было ясно и так. На исторический факультет Московского университета он поступил с первого раза. Любимым предподавателем Алексея стал профессор Евгений Анатольевич Горский. Студенты слушали его лекции затаив дыхание. Он не пересказывал хрестоматию, как многие другие предподаватели, а читал лекцию, словно роман. Однажды, студент Ставров подошёл к профессору после лекциии и попросил его дать ему перечень дополнительной литературы для более глубокого изучения предмета. Профессор не был удивлён, многие студенты так старались привлечь к себе внимание предподавателей, дескать, они так любят историю, что не могут без неё жить. Все уловки студентов были хорошо известны профессору. На колоквиуме по истории Франции XI века, он специально задал Ставрову коварный вопрос, ответ на который студент не мог почерпнуть, пользуясь перечнем обязательной литературы, и каково было искреннее удивление Горского, когда Алексей сумел на него ответить. С этой поры профессор стал относится к студенту совсем по иному, не раз отмечая его знания. Острословы стали считать Ставрова любимчиком Евгения Анатольевича. Однажды, профессор пригласил юного студента к себе домой, попросив его донести тяжёлые книги до дома, где жил Горский.

Профессор жил в добротном сталинском доме, послевоенной постройки, с видом на Москва-реку. Поднявшись на лифте на десятый этаж и зайдя в квартиру, дверь которой отворила жена профессора, он робко застыл на пороге, тщательно вытерев обувь о полик.

— Моя супруга, Ольга Николаевна, — представил Горский свою жену. — А это, мой студент, Алексей Ставров, прошу любить и жаловать.

— Прошу, Вас, проходите.

Квартира поразила Алексея, жившего в хрущевке. В огромный коридор-холл выходили пять дверей — четырех комнат и кухни. Высокие потолки, украшенные лепкой, паркет.

— Идемьте в мой кабинет, молодой человек, — открывая дверь одной из комнат, и приглашая студента войти, сказал профессор.

— Сколько книг! — воскликнул Ставров, осматривая книжные шкафы вдоль стен кабинета.

— Это моя личная библиотека, — с гордостью сообщил Горский. — Её начинал собирать ещё мой дед, он тоже был историком, затем продолжил отец и наконец я сам.

— А сколько всего томов в Вашей библиотеке? — поинтересовался Алексей.

— Около пяти тысяч томов. Но не думайте, что все книги только об истории. Мой отец, например, увлекался поэзией и собрал множество книг, некоторые из которых украшены дарственными надписями авторов.

— Вот это да, — восхищённо сказал Ставров. — Книги с подписями Маяковского, Блока, Есенина.

— Да, юноша, есть книги, украшенные автографами этих великих поэтов. Алексей, можно я буду называть Вас по имени.

— Конечно, Евгений Анатольевич.

— Тогда будьте любезны, положите книги на стол, а то Вы как зашли, так и продолжаете их держать.

Оба заулыбались…

С этого началась их дружба. Профессор часто приглашал домой Ставрова и показывал ему старинные рукописи, которые хранили не одну тайну истории. В доме Горского Алексей познакомился с дочерью профессора Горского, Татьяной, которая была на десять лет старше Ставрова и уже успела побывать замужем. Он был очень огорчён её гибелью через два года в автомобильной катастрофе. После её смерти, профессор несколько лет не мог прийти в себя, порой замирая на лекциях и уставясь в одну точку. Профессор сразу постарел, на несколько лет. Горский, после смерти дочери, перенёс свою любовь на Алексея. Именно по его, профессора, настоянию, Алексей остался в университете, после его окончания и стал писать кандидатскую диссертацию. Потом он познакомился с милой очаровательной студенткой и встречался с ней два года, намереваясь на ней жениться. Но Тамарочка предпочла выйти замуж за сокурсника Ставрова, бросившего предподавательскую работу и ставшего бизнесменом.

Сгоряча он бросил университет, перейдя на работу в среднюю школу предподавателем истории. Полностью готовая дисертация осталась незащищённой.

Сегодня Ирина приготовила для него сюрприз.

— Мы идём ко мне домой, — взяв под руку Алексея, сообщила Ирина. — Я хочу познакомить тебя со своим родителями.

— Почему именно сегодня? — неожидавший такого поворота событий, растерянно спросил Ставров.

— Все потому. Они интересуются тобой, что это за мужчина провожает каждый день домой их дочь. Волнуются за меня.

— Ты им рассказывала обо мне? — догадался Алексей.

— Не только рассказывала, но они тебя прекрасно видели в окно, — рассмеялась Ирина. — А чего ты боишься?

— Ничего я не боюсь. Просто как-то неожиданно, предупредила бы заранее.

— Ничего не бойся, я с тобой. Родители у меня совсем не страшные. Давай зайдём в магазин и купим к чаю торт и шампанское.

Купив торт «Киевский», они сели в метро и поехали к родителям Ирины. Родители девушки жили в обычном девятиэтажном доме, именуемом в народе «чешкой». Дверь открыла невысокая, слегка полноватая женщина.

— Здраствуйте, проходите, пожайлуста.

Алексей с Ириной зашли в небольшую прихожую. Из кухни вышел отец Ирины, крупный мужчина, лет около пятидесяти.

— Познакомьтесь, родители, это — Алексей. А это мои мама и папа, Елена Владимировна и Пётр Николаевич, — представила всех Ирина.

— Очень приятно, — пробасил папа, пожимая руку Алексею.

— Очень приятно. Да Вы не стойте, раздевайтесь и проходите в комнату. Ириша, дай гостю тапки, — командовала мама.

Алексей разделся и прошёл в комнату, которая являлась гостинной.

— Прошу, — указывая на кресло, сказал Пётр Николаевич.

Алексей сел в уютное кресло. Комната была со вкусом обставлена.

— Вы вместе с Ириной работаете? — Видимо первое, что пришло на ум спросил отец девушки, хотя это было ему хорошо известно, но надо было как-то начать беседу.

— Я преподаю историю в одной школе с Ириной.

— История, это очень интересно. Я помню как в молодости зачитывался романами Дюма о похождениях мушкетёров.

— Это несовсем та история, — подумал Алексей, но не стал высказывать мысль вслух.

А я вот работаю врачом, тоже свои истории, в основном правда невесёлые, истории болезней.

— Так Вы хирург? — поинтересовался Ставров.

— Я травматолог, работаю в районной поликлинике.

— Все, прошу на кухню, будем пить чай, входя в комнату, распорядилась Ирина.

Алексей с Петром Николаевичем прошли на кухню, где у плиты суетилась Елена Владимировна. Накрытый стол свидетельствовал о том, что к визиту Ставрова готовились. Небольшой стол, стоящий у стенки, мог разместить не больше шести человек.

— Сейчас будем ужинать, — сообщила Иринына мама, положив на стол блюдо с жаренной картошкой и кусочками мяса.

— Садитесь вот на это место, Алексей. А как Вас по отчеству?

— Алексей Алексеевич, — ответил Ставров, — называйте меня просто — Алексей.

— Ставров сел на предложенное место. Кухня была стандартная — 10 квадратных метров, но удачно расположенная кухонная стенка с холодильником не загромождали её, а наборот зрительно увеличивали метраж. Небольшой телевизор, укреплённый на стене прямо напротив стола дополнял интерьер кухни.

Вы как Алексей, употребляете? — полюбопытствовал Пётр Николаевич и хитро подмигнул Алексею.

— Мне ни чуждо ничто человеческое.

— Тогда может водочки? Или вина?

— Отец, ты мне не спаивай молодого человека, — предупредила Елена Владимировна.

— Немного можно выпить в честь знакомства, — сказал Алексей, поняв подмигивание хозяина.

— Вот и славненько, — обрадовался глава семейства Кондратьевых. — Леночка, достань, пожайлуста, бутылочку из холодильника.

— Дамам вино? — спросил Алексей, беря в руки бутылку красного вина.

— Наливай, — разрешила Ирина.

Елена Владимировна с интересом посмотрела на дочь. Андрей разлил вино женщинам, а Пётр Николаевич успел налить «Немировской» в две рюмки.

— За знакомство, — поднимая рюмку, произнёс тост хозяин.

— Закусывайте, вот помидорчики и огурчики маринованные, — предложила хозяйка, — сама закручивала. Ирина, положи гостю картошки с мясом.

— Спасибо Елена Владимровна… очень вкусно.

Чуть позже Алексей узнал, что Иринына мама преподаёт в консерватории и её дочь пошла по её стопам. Пётр Николаевич наливал уже четвёртую рюмку.

— Петя, может тебе хватит, — спросила жена.

— Так завтра выходной, — парировал Кондратьев. — Можно и расслабиться, да и повод есть.

— Ну раз такое дело, то разрешаю.

За ужином Ставров немного рассказал о себе. Родители Ирины были очень удивлены, что он бросил университет и решил не защищать готовую диссертацию, пройдя все минимумы и максимумы. Алексей скрыл от них причину его поступка.

— Надо обязательно защититься, Алексей, — порекомендовал Пётр Николаевич.

— Постараюсь, — пообещал Ставров.

После ужина, поблагодарив хозяев за радушный приём, он был уведён Ириной в её комнату.

— А вот эта моя комната, — сообщила ему Ирина.

Алексей осмотрелся. Плюшевая собачка и мишка на кровати, портрет Чайковского на стене, цветы на подоконнике.В это время Ирина достала из книжного шкафа небольшой фотоальбом.

— Хочешь посмотреть, это мой личный.

Ставров рассматривал детские снимки Ирины, Ирину в школе и консерватории.

В это самое время, родители девушки, убрав стол на кухне, сидели перед телевизором в гостиной и тихо говоря, обсуждали нового знакомого их дочери.

— Знаешь мать, а парень мне нравится, — рассуждал Кондратьев-отец, — прямой, открытый.

— Симпатичный, Высокий, — вторила мужу Елена Владимровна. — Из хорошей семьи.

— Вот дисертацию он зря забросил, но думаю одумается.

— Как думаешь, Петя, у них это серъезно?

— Лён, я не знаю, тебе должно быть виднее. Но я не думаю, что дочка решила пригласить домой первого встречного.

— Я так же думаю. Ириша говорила, что он ей нравится.

— Ну вот видишь, мать. Ирина взрослая девушка.

— Взрослая, взрослая, не натворила бы глупостей.

— Лена, хватит ерунду говорить. Ты что, не видишь, что Алексей — парень серъезный, да и у Иры мозги вроде на месте.

— Дай бог. Волнуюсь я.

Ирина рассказывала Алексею о своём жизненном пути, переворачивая страницы фотоальбома.

— Алёша, а что мы завтра будем делать?

— Давай сходим в кино, — преложил Ставров.

— Замечательно, сто лет не была в кино.

— Ирина уже поздно. Мне пора домой, пока доберусь.

Алексей выйдя из комнаты Ирины, попрощался с родителями, которые услышав его голос вышли в коридор.

—Всего Вам доброго, молодой человек, не забывайте нас.

Ирина, привстав на цыпочки потянулась к Алексею и поцеловала его…

23.Засада в больнице.

К 17:30 вся группа Карпенко была в сборе. Майор не стал подключать спецназ, полагая, что его группы, состоящей из четырех офицеров вполне хватит. Кроме того, был оставлен и охранник.

В кабинете главврача майор Карпенко давал ему инструкции.

— Уберите весь медперсонал с этажа, дежурная медсестра пусть остаётся на месте. Под видом сторожа будет находиться наш сотрудник. Не нервничайте.

— Как же я могу не нервничать, — возмутился главврач, — когда тут такое творится. Объясните хоть, в чем дело.

— Мы ловим преступника, который покушался на жизнь Тимирязевой, — пояснил майор, — не исключена возможность, что он появиться в больнице, чтобы завершить начатое. Дело в том, что старушка видела его и сможет описать его внешность, чего он очень боится, т.к. имея его описание нам будет легче его задержать.

— Он опасный преступник? — спросил Ерохин.

— Да. — ответил майор, — поэтому мы и здесь. С ним связано убийство человека.

Офицеры осмотрели этажи здания, затем, под видом медперсонала, подходы к зданию.

Было около полуночи, все офицеры находились на местах, согласно плана Карпенко. В палате Тимирязевой находился старший лейтенант Званцев. В машине скорой помощи, стоящей недалеко от входа, оборудовал наблюдательный пункт капитан Бурцев. Самый младший член группы лейтенант Жуков, изображал сторожа, находясь вместе с дежурной медсестрой. Майор Карпенко находился в другой палате, расположенной в начале коридора, контролируя весь коридор этажа.

— Внимание, — сообщил по рации Бурцев, — Ко входу подходят двое неизвестных.

— Всем приготовиться, — дал команду Карпенко. Сергей внимательно наблюдай за их действиями.

Неизвестные подошли ко входу, осмотревшись по сторонам, заглянули через окно в приёмный холл. Затем что-то обсудив между собой, отошли от входа и направились в обход здания.

— Они пошли в обход здания, — доложил Бурцев. Видимо будут лезть по пожарной лестнице или попробуют открыть окно на первом этаже.

— Принято. Иди за ними следом, только аккуратно, не вспугни. Оружие всем держать наготове.

Неизвестные подошли к запасному выходу, находившемуся с задней стороны здания. Подсвечивя фонариком, один из них стал ковыряться в замке двери.

Бурцев до минимума уменьшив звук рации, доложил:

— Они вскрывают запасной выход.

Бурцев не мог слышать, о чем говорят неизвестные, но увидел лицо одного из них, освещённое светом от фонарика и узнал его.

— Да это — Леший, из группировки Косого, — вспомнил капитан Бурцев. Лица его напарника он не увидел.

Наконец, справившись с замками, они осторожно стали открывать дверь.

— Они открыли дверь и заходят, — сообщил по рации Сергей и добавил, — один из них наш знакомый — Леший.

— Хорошо, понял, — ответил Карпенко.

Леший ранее состоял боевиком в группировке Косого, которого неоднократно задерживали, но так и не смогли посадить на скамью подсудимых. То свидетели отказывались от своих, ранее данных показаний, то попросту исчезали. Бывший спецназовец, а теперь киллер Леший выполнял функции по устранению неугодных личностей, по индивидуальному заказу.

Охраннику, сидевшему на стуле у палаты Тимирязевой было приказано, за несколько секунд до появления бандитов, отправиться в туалет, но так, чтобы они это видели.

Две тени скользнули в коридор и спрятались за колонной. Майор Карпенко щёлкнул рацией — это был заранее оговорённый сигнал с охранником, по которому тот стал медленно подниматься со стула и зевнув отправился в туалет, показав бандитам спину с закинутым на неё автоматом. Переговоры по рации могли быть услышаны бандитами и поэтому майор применил такой приём. Бандиты ничего не заподозрили. Охранник спокойно открыл дверь туалета и зашёл в него.

Две фигуры рванулись к палате Тимирязевой, в руке у одной блеснул воронённой сталью пистолет. Майор выскочил в коридор и включив свет направил на бандитов свой ПММ.

— Ни с места! — закричал он. Бросай оружие!

В ответ гулко ударил выстрел. Майор кинулся вправо, произведя ответный выстрел, не обратив внимание как ожгло его плечо. Выскочивший из палаты Званцев, наставил пистолет на напарника Лешего, оторопевшего от мгновенно происходящих событий.Выскочивший из туалета охранник, со злобно перекошенным лицом и автоматом наперевес, кинулся к бандитам.

— Не стрелять, — заорал во всю силу лёгких Карпенко, — не стрелять!

Бежали по коридору Бурцев и Жуков, спеша на помощь своим товарищам.

Все было кончено. Леший лежал без движения на полу, лицом вниз, не подавая признаков жизни. Второго бандита уже разоружили и застегнув на его запястьях наручники, обыскивали. Карпенко подошёл к Лешему, нагнулся и с помощью Бурцева, стал переворачивать его на спину. Пуля майора угодила в левую часть груди, там где находится сердце. Леший был мёртв.

— Сергей и Паша, посмотрите возле здания, может быть они были не одни, — распорядился майор Карпенко.

— Нет одни, я внимательно наблюдал, — сообщил Бурцев. Коля, у тебя рукав в крови.

— Пустяки, до свадьбы заживёт. Перевязать надо только.

— Быстро позовите главврача, скажите что все закончилось, — приказал охраннику Бурцев. Затем он вызвал дежурную опергруппу по рации.

Подошедший главврач испуганно посмотрел на лежащего мёртвого Лешего и перевёл взгляд на майора Карпенко, с которого аккуратно снимал куртку Бурцев.

— Помогите доктор, — обратился к Ерохину Василий. Надо остановить кровь.

Привлечённые выстрелами, из палат стали показываться больные.

— Пусть никто не выходит в коридор, — приказал Карпенко, — нечего здесь делать.

Охранник, подошедшие медсёстры стали заводить больных обратно в палаты. Подошедшая к майору пожилая женщина-врач, осмотрела руку и молча повела его за собой в докторскую. Усадив Карпенко на стул, она достала из шкафа бинт и банку с какой-то мазью. Аккуратно прикасаясь к плечу майора, она осмотрела рану, вытирая тампоном сочившуюся из раны кровь. Продезинфицировав рану специальным раствором, она наложила на неё тампон с мазью, постоянно говоря ласковые утешительные слова.

— Ничего страшного, пуля прошла по касательной, немного задела мягкие ткани, кость не задета. Сейчас остановим кровь, перевяжем, уложим в кроватку и баиньки, — приговаривала старый врач, занимаясь раной Карпенко. — Отдохнёшь, милый, и все будет хорошо. До свадьбы заживёт. От прикосновения её прохладных рук, майор расслабился, но услышав её последнюю фразу вскипел.

— Какая кровать, какие баиньки, быстро перевязываете, мне надо в Управление.

— Ты здесь не командуй, не в Управлении, — прервала Карпенко врач, — перевяжем и поедешь, хотя лучше бы остался на денёк, хоть отдохнул бы, посмотри, какие круги под глазами. Вымотался ты, — пожалела майора доктор.

— Спасибо, доктор, но не могу, дел куча, — вздохнул Николай, — потом в отпуску отосплюсь.

Прибывшая опергруппа забрала второго бандита, который злобно зыркал по сторонам но рта не раскрывал, и отвела его в машину…

Карпенко вздохнув, начал натягивать на себя рубашку, невольно морщась от боли.

— Давай помогу, — предложила Николаю Елена Петровна. Ты бы все таки меня послушал, сынок. Рана хоть и не опасная, а болезненая, попроси начальство дать тебе отдых. Скажи, Елена Петровна настоятельно рекомендует.

— Обязательно, Елена Петровна, — засмеялся Карпенко, — закончу дело и в отпуск.

Старый врач укоризненно покачала головой.

— Эх молодость, кровь горячая, — произнесла она, — береги, сынок, здоровье. Ещё пригодиться. Дети то есть?

— Да нет, нет ни жены, ни детей.

— Плохо, очень плохо, ради чего живёшь? — покачивая головой с укоризной спросила врач.

— Да, …Работа…, — растерялся Карпенко. Он не лжидал такого вопроса от Елены Петровны.

— Ты я вижу при чинах, майор, а ума не нажил. Извини, не хотела обидеть. Мне в сорок третьем было двеннадцать лет, девчонка малая, раненного выхаживала, то же майор,двадцать шесть ему было. Лётчик был, сбили его, так он на нашу деревню с парашютом и упал. А в сорок восьмом он на мне и женился, ждал когда мне семнадцать исполнится. И прожили мы с ним всю жизнь. Троих детей народили. Вот так вот, сынок. Жить надо ради детей. Жениться тебе надо, а то вон смотри, вроде молодой, а седина уже пробивается, да и глаза у тебя усталые — видно повидал достаточно.

— Спасибо на добром слове, пойду я, Елена Петровна, — тяжело вздохнул Карпенко, подымаясь со стула.

Елена Петровна помогла раненному одеться.

— Ступай с богом…

24. 1813 год. Сражение под Лейпцигом. Гибель Шарля.

В шатре императора над картой Лейпцига и его окрестностей склонились два человека, сам император Франции Наполеон и его шурин — Неаполитанский король, маршал Франции Иоахим Мюрат.

— Смотри, Мюрат, вот здесь, южнее Лейпцига, — говорил Наполеон, водя пальцем по карте, — на линии селений Креберн, Гёрен, Гюльденгосса, Штёрмталь стоит Богемская армия Шварценберга. Он тупой осел, завтра он будет тебя атаковать, и начнёт наступление на Вахау — Либертвольквиц. У него 133 тысячи человек, из них половина австрийцев, а вторая половина состоит из русских и пруссаков. Австрийцы дрогнут и побегут как всегда первые, у них это получается лучше всех. Меня больше волнуют русские и пруссаки. Помощник у Шварценберга русский фельдмаршал Барклай-де-Толли, но это не Кутузов, он тоже не отличается оригинальностью мышления и умением побеждать.

— Какова моя задача, сир? — поинтересовался Мюрат, теребя шнур своего яркого гусарского доломана.

— Минутку, Иоахим, не торопись. У тебя 120 тысяч солдат, почти столько, сколько и у Шварценберга. Я убеждён, уверен, что он бросит на главное направление Барклая, но даст ему не больше тысяч восьмидесяти, или около этого. Остальные силы он будет держать в резерве, старый глупец, не понимая, что они его не спасут когда большая часть его армии будет в панике бежать. Ты должен будешь обрушиться на Барклая всей своей мощью. Кавалерию держи в резерве. Когда они устанут от атак и начнут терять свой воинственный пыл, кидай в бой кавалерию, предварительно подтянув вот сюда и сюда батареи, — Наполеон показал шурину, где необходимо расставить артиллерийские батареи.

— Я понял, сир.

— Подожди. Сначала расстреляй их артиллерией, не жалей ядер, а потом пусти свою кавалерию, которая довершит разгром. Пойми, Иоахим, разгромив самую крупную армию, мы затем сможем разбить и все остальные. Вот здесь, — палец императора указывал на местность севернее Лейпцига, — Силезская армия старика Блюхера, которому не так нужен фельдмаршальский жезл, как ночной горшок, она насчитывает 60 тысяч человек, больше половины из которых — русские, их около 40 тысяч. Северная армия предателя Бернадота чуть меньше Силезкой, и в ней всего треть русских. Польская армия подходит со стороны Богемской армии, но её предводитель Беннигсен, недалёкий генерал, и она насчитывает немногим более 50 тысяч, это самая слабая аримя. Опрокинув самую сильную Богемскую армию Шварценберга, мы заставим отойти и Польскую армию Беннигсена. С этой стороны нам уже ничего не будет угрожать, и бросим все силы против Блюхера и Бернадота. Вот мой план.

— Прекрасно, сир, — согласился маршал.

— Тебе отводится первостепенная задача — сомнуть Барклая-де-Толли.

— Сир, я выполню свою задачу, — заверил императора Мюрат.

Неаполитанский король выполнил своё обещание. 4 октября Богемская армия начала наступление на Вахау — Либертвольквиц, и как предсказывал Наполеон, на главном направлении действовало всего 84 тысячи солдат под командованием Барклая против 120 тысяч у французов.

Сражение началось… Русско-прусские части Барклая начали наступление на фронте шириной в 8 километров и смогли потеснить французов, захватив ряд пунктов.

В центре позиции Лористон и маршал Виктор удержались в Вахау и Либервалквице, несмотря на все усилия союзных войск оттеснить их. Маршал Макдональд и генерал Себастиани атаковали Кленау, маршал Мортье поддерживал Лористона, маршал Удино помогал Виктору, Куриаль был направлен к Понятовскому. 150 пушек гвардейской артиллерии генерала Друо вели убийственный огонь, выкашивая шрапнелью ряды солдат союзников.

Войска принца Вюртембергского были опрокинуты до Госсы Виктором и Удино, Кленау отступал перед Мортье и Лористоном, Понятовский твёрдо удерживал позицию на Плейсе.

— Мюрат, они выдыхаются, — радостно заметил Наполеон, осматривая позицию боя в подзорную трубу. — Пора подготовить твою кавалерию к атаке.