Золото Бургундии (№1) - Золото Бургундии

— Николо, ты бредишь, я сейчас пошлю служанку за доктором, — сказала взволнованно Клементина, — отдохни, поспи.

— Молчи и слушай, это очень важно, — проговорил Кампобассо, — передашь это своему мужу, он поймёт.

Захлёбываясь шедшей из горла кровью, он рассказывал своей сестре о тайне золота Бургундии, о похищенной им пластине — ключе.

— Проклятый Понтарлье, — задыхался Николо, — он унёс карту — вторую пластину, проклятье. Почему я тогда не прикончил его во дворце герцога.

— Успокойся Николо, сейчас придёт доктор, отдохни, а вечером все расскажешь Генриху, когда он вернётся со службы.

— Клементина, у меня не будет следующей ночи, — прохрипел Кампобассо, — я чувствую свою кончину. Слушай и не перебивай. Это все ваше золото, найдите карту и Понтарлье. Это моя последняя воля, моё завещание. Я должен был владеть этими сокровищами, но судьба меня перехитрила. Найдите Понтарлье, он в немецких землях, служит магистру Тевтонского ордена. Найдите…

— Николо, у тебя опять приступ, — запричитала сестра, — где же доктор? Господи, прошу тебя, милосердный, помоги моему брату, ведь он не в чем не виноват.

— Нет уже все позади, я вижу огонь, — шептал Николо, — это все — ваше золото, ведь нет ни Бургундии, ни Карла Смелого, ни его дочери Марии, а только есть пластина в моем сундуке. Встретимся в аду…

Вдруг он приподнял голову и устремил куда-то в сторону взгляд полный ярости.

— Найдите Понтарлье, — попытался вскрикнуть он, но в горле заклокотало и граф Николо Кампобассо откинулся на подушки, устремив в потолок неподвижный взгляд. На лице покойного застыла предсмертная гримаса ярости.

Клементина разрыдалась — она поняла, что её брат скончался. Прибежавшие доктор Мартин и пастор опоздали, их помощь Николо Кампобассо было уже не нужна. Клементина была очень обеспокоена, что её покойный брат не успел получить отпущение грехов, в то время как вся его жизнь была одним большим грехом…

* * *

Клементина полностью пересказала предсмертное повествование своему мужу — барону Фридриху фон Ротгеру. Барон перерыл все вещи, оставшиеся от Кампобассо, и найдя пластину, стал с интересом её рассматривать. Стальная пластина была сравнительно небольших размеров, на ней были изображены 12 цифр, как на часах, но не в строгом порядке. Больше на пластине не было никаких других изображений.

— Сейчас не время, этим заниматься, — решил барон, — ещё придёт то время. Надо постараться узнать о судьбе этого де Понтарлье.

Он полностью поверил в рассказ своего покойного шурина графа Николо Кампобассо, заставив жену пересказать его ещё несколько раз подряд.

Останки бывшего итальянского кондотьера, графа Николо Кампобассо, нашли свой последний приют внутри ограды семейного склепа баронов фон Ротгер. Барон Фридрих разрешил положить на могилу гранитную плиту, на которой имелась всего одна надпись — «Николо».

9. 1502 год. Рига — столица Ливонии. Анри де Понтарлье.

По ступеням, ведущим к главному входу замка Ливонского Ордена, устало поднимался вооружённый воин. На вид ему можно было дать лет пятьдесят. Его благородное лицо, шрам, пересекающий лоб, говорили о бурной и небезопасно проведённой жизни.

Кираса, прикрывавшая его грудь, была украшена гербом с графской короной, а белый плащ с вышитым на нем золотом креста ордена, ниспадающий с его плеч почти до земли, выгодно подчёркивал высокий рост незнакомца и стройность фигуры.На левом боку воина висел лёгкий меч.

Передав свою каску со страусиными перьями слуге, он прошёл в приёмную залу и стал дожидаться аудиенции у Великого Магистра Ливонского Ордена.

Орден, образованный в 1237 году, после разгрома Одена меченосцев в битве при Сауле, путём слияния его остатков с крестоносцами, испытывал не лушие времена. Разгром Тевтонского Ордена, союзником которого являлся Ливонский орден, в битве при Грюнвальде, поставило ордена в вассальную зависимость от Речи Посполитой. Но несмотря на это, орден пытался оказать сопротивление усиливающимся претензиям со стороны Литовского государства.

Саласпилсский договор 1452 года оформил над Ригой власть двух феодальных сеньоров — Рижского архиепископа и Магистра Ливонского ордена, которые старались отобрать власть друг у друга.

— Приветствую тебя, гроссмейстер, — произнёс воин и низко поклонился вошедшему в залу Магистру ордена.

— Храни тебя господь, граф Анри, — ответил магистр, пригласив жестом воина присесть и начать беседу.

Они беседовали около получаса, обсуждая интересы ордена, военные приготовления к походу во взбунтовавшуюся землю пруссов.

— Гроссмейстер, прошу, заклинаю тебя, отпусти меня после похода домой, во Францию, — взволнованно произнёс граф Анри де Понтарлье. Я долго верой и правдой служил Тевтонскому и Ливонскому Орденам, я весь изранен в сражениях, очень устал и хочу умереть на родной земле. Гроссмейстер задумчиво молчал, затем негромко произнёс: "Я отпущу тебя после похода, граф. Пусть будет так, хотя мне очень жаль с тобой расставаться. Ступай с миром и да хранит тебя господь, — осенил графа крестом магистр. Граф де Понтарлье поклонился магистру и поспешил выйти из залы.

Анри вышел из орденского замка и решил немного побродить по городу. Он жил в Риге с 1482 года, когда оставив службу у магистра Тевтонского ордена перешёл на службу Ливонскому ордену. Он старался подальше отдалиться от Франции, узнав страшную весть о разгроме армии Карла Смелого и его гибели в битве со швейцарцами при Нанси. Мария Бургундская, дочь Карла Смелого, отдала свою руку Максимилиану Габсбургу, сыну Фредерика III, императора Священной Римской Империи, от которого она родила сына, названного в честь прадеда, Филиппом. Он хотел вернуться в Бургундию, но решил не торопить время, помня о словах Филиппа Доброго.Война продолжалась. Король Франции Людовик XI присоединил под свой скипетр Прованс, Мэн, Анжу.

Он был потрясён известием о смерти Марии Бургундской, пережившей своего отца всего на пять лет. Граф тогда, впервые за много лет, рыдал от горя. После её смерти, сын Филипп принял титул герцога Бургундского, а Максимилиан и французский король разделили бургундские земли. Максимилиану достались Нидерлады, Фландрия, Люксембург, графство Бургундия — Франш-Контэ.

Територрия самого герцогства со столицей Дижоном, отошла к королю Франции, который добавил к ней Пикардию, графства Вермандуа и Артуа, герцогства Невер и Ретель.

Анри узнал, что 1493 году Максимилиан Габсбург стал императором Священной Римской Империи, прекратив войну с Францией за наследство жены. Максимилиан стремился к расширению своей империи, женив сына Филиппа, по прозвищу Красивый, на наследнице трона Кастилии и Арагона. Он ждал того времени, Филипп, имеющий титул герцога Бургундии, начнёт восстанавливать государство, но тот был более увлечён наследством в Испании. Он надеялся, что может быть император снова начнёт воевать с Францией, что в итоге и произошло в 1495 году, но на землях Италии. Он все ждал, надеялся и снова ждал. Он зашёл в Домский собор и сам, не отдавая себе отчёта, стал рассматривать скульптурные надгробия. Увидев пастора, он подошёл к нему и попросил его исповедовать. Зайдя в исповедальню, Анри преклонил колено и приник к маленькому окошку, затянотому решёткой, которое отделяло его от пастора.

— Я слушаю тебя, сын мой, — раздался голос священника.

— Отпустите мне грехи, святой отец.

— Расскажи в чем ты грешен, сын мой. Покайся и бог простит тебя.

— Я, граф Анри де Понтарлье, грешен в смертях многих людей, убитых мною. Я был безжалостен к ним.

— Во имя чего ты лишал людей жизни?

— Я воевал с пруссами, поляками, литвинами, состоя на службе Тевтонского и Ливонского орденов.

— Ты воевал во блага орденов, которые угодны богу и занимаются искоренением ереси.

— Святой отец, я должен Вам сказать ещё кое-что. Я являюсь обладателем тайны, очень важной тайны, — голос графа дрожжал.

— Ты можешь рассказать мне о ней. Тайна исповеди священна.

— Я дал клятву своему государю выполнить его поручение, я должен выполнить. Но я не знаю, что мне делать. Помогите святой отец.

— Расскажи мне о тайне, сын мой и я постараюсь тебе помочь.

— Это тайна Бургундии, её государя — герцога Филиппа Доброго, — начал говорить Анри, но вдруг замолк.

— Продолжай, сын мой, я внимательно тебя слушаю.

— Нет, нет. Как я мог. Прощайте святой отец, будь что будет…

Анри покинул кабинку исповедальни и решительно направился к выходу из собора. Выбежавший за ним пастор, долго смотрел в удаляющуюся спину Анри, осеняя её крестом…

Вернувшись после аудиенции у гроссмейстера в свой дом, расположенный неподалёку от Домского собора, граф Анри попросил слугу позвать к нему его сына Филиппа, названного в честь герцога Бургундии Филиппа Доброго, которому граф Понтарлье был предан душой и телом, и свято хранил тайну клада.

— Видно пришло время передать знания и тайну, — подумал Анри. Какие-то смутные предчувствия неизбежности тяготили его, не давали ему ни сна, ни покоя. Прошлой ночью ему приснился его лютый враг, предатель Бургундии — Николо Кампобассо, который угрожал ему мечем и звал на поединок. — К чему этот сон, какая здесь связь? — размышлял граф.

— Все мои попытки выяснить где он скрывается ни привели ни к чему. Отдельные новости о кондотьере лишний раз подтверждали сущность этого вероломного человека, нет ни человека, скорее — существа. Он предавал одного господина за другим, бежал, по слухам из Италии, но где он, где? Граф Анри хорошо помнил драку с Кампобассо в кабинете Филиппа Доброго, нет ни драку, а нападение на него изподтишка Кампобассо с кинжалом, когда он доставал пластины из тайника.

Это нападение и предопределило дальнейшую судьбу графа Анри.

— Необходимо найти Кампобассо и вторую пластину, — размышлял Анри, — но что же делать с кладом? Ведь Бургундского государства нет, Мария умерла в Брюгге, подарив императору в качестве приданного Голланские провинции и Франш-Конте. Господи, помоги мне, грешному, вверяю твоей силе разум мой, — прошептал граф Понтарлье — он принял решение.

В комнату вошёл сын графа виконт Филипп де Понтарлье, высокий, стройный красавец, 25 лет от роду. Лицом он был очень похож на отца, но голубые глаза и светлые волосы выдавали в нем примесь немецкой крови его матери, умершей при родах. Виконт не нарушил традицию рода де Понтарлье, он как и его отец, состоял на военной службе в войсках Ливонского Ордена. Раньше он служил под началом своего отца, являясь лейтенантом в его отряде, а год назад стал капитаном и начальником одного из отрядов.

Отец невольно залюбовался своим «произведением искусства» — любимым сыном.

— Здраствуйте, отец, я ждал Вас.

— Сядь, Филипп, мне нужно с тобой серъезно поговорить.

Граф рассказал сыну о своей любви к дочери Карла Смелого Марии, с которой он вместе воспитывался и расстался с ней, когда й было 10 лет. Это была его первая юношеская любовь. Анри посвятил сына в тайну, доверенную ему тридцать пять лет назад, тайну бургундского золота — клада Филиппа Доброго, которую он доверил ему незадолго до своей смерти, о предательстве Николо Кампобассо, о своём бегстве из родной Бургундии. Он был вынужден десять лет жить под чужим именем, тщательно скрывая собственное — у могущественного бургундского герцога Карла Смелого были длинные руки, способные достать беглеца и в германских землях. Он стал самим собой после смерти герцога и хотел вернуться домой, но участие в войнах, которые вёл орден, помешали его планам. Он ждал рождения сына Марии Бургундской, которому он должен был передать сокровища его деда, но так и не дождался своего часа, решив, что ещё не пришло время отдавать сокровища.

— Пойми сын, и не осуждай, это прошлое. Я очень сильно любил твою покойную мать, — граф перекрестился, — она мне подарила тебя. Но я должен выполнить свой долг, я дал клятву. Бургундия не существует как самостоятельное государство, а лишь является самоуправляющейся провинцией французского королевства. Ты будешь хранить мою тайну и передавать её потомкам. И рано или поздно придёт время её раскрыть, может через века…

— Отец, я понимаю тебя и не осуждаю, — ответил Филипп. — Ты столько сделал для меня, ты научил меня всему — под твоим руководством я познал военное искусство, ты научил меня любви и верности друзьям, ненависти к врагам, преданности идеалам и государям. Я любля тебя отец.

— Спасибо Филипп, — по щекам сурового воина, не раз смотревшему в глаза смерти, струились слезы. Они обнялись.

— Завтра я ухожу в поход в земли пруссов и по возвращению мы отправимся домой, во Францию, — сообщил новость граф. — Приведи наши дела в порядок, продай дом, собери только необходимые вещи. Я вернусь дней через 10.

— Вот возьми эту пластину, — подал граф стальную пластину Филиппу. — Это план местности, где находится клад. Башня — Перонская крепость, её главная башня. Запомни год — 1457, граф вздохнул, — это год рождения Марии Бургундской. Слушай и запоминай.

На второй пластине, оставшейся у Кампобассо, расположены 10 римских цифр, соединив 1 с 5 и 4 с 7 мы получим в пересечении этих линий — место клада. Цифры расположены в произвольном порядке по периметру пластины. Но главное — это год. Помни — сторона пластины, это пять тысяч шагов высокого мужчины, такого как я или ты. Надо будет заняться поисками Кампобассо. В своё время я напал на его след, когда он попеременно служил различным немецким государям, затем я потерял его след.Но его надо постараться найти, чтобы отобрать незаконно захваченную пластину. Я не сомневаюсь, что он тоже пытается меня найти.

— Все сын, я облегчил свою душу. А теперь мне пора собираться в поход. Иди и помни все, что я тебе рассказал. Мне надо побыть одному…

* * *

Через 2 недели тело графа Анри де Понтарлье привезли в Ригу. Лейтенант из отряда графа рассказал, что когда они возвращались домой с победой над пруссами, граф решил задержаться на сутки на границе с Литвой, для осмотра новых укреплений.Он оставил с собой полусотню солдат, а остальных, под командованием капитана, отправил в Мальборк. Он объехал несколько укреплений и остался доволен проведёнными работами. Осталось осмотреть ещё одно укрепление перед возвращением домой. Граф де Понтарлье рассчитывал через два дня быть в Риге.

На их отряд напали вчетверо превосходящие силы литвинов, внезапно появившиеся из леса. Граф Анри выхватил из ножен меч и ринулся на врагов, предварительно послав двух солдат за подмогой. Горстка храбрецов, всего полсотни человек, сражались с сотнями литвинов. Граф де Понтарлье творил чудеса храбрости, подбадривая своих воинов. Но силы были слишком неравны, литвины охватили отряд в кольцо, бой превращался в избиение. От полусотни солдат графа осталось менее половины, литвины бросались на Анри десятками, но он продолжал их разить своим мечем, как косарь косит своей косой спелую рожь. Шлем давно слетел с головы графа, кираса была вогнута и иссечена, по лицуструилась кровь. С безумными глазами, с разметавшимися в схватке седыми волосами, его высокая фигура выделялась на фоне литвинов как дуб среди ореховых дереьев. Временами казалось, что все кончено, но оставшиеся в живых солдаты сплотились вокруг графа и продолжали сражаться, дорого продавая свои жизни. Вокруг Понтарлье росла гора трупов, вот ещё один литвин покатился по земле с разрубленной головой, другой, выронив оружие, схватился за бок и медленно осел на землю. Храбрецов осталось всего семь человек, когда подоспела подмога и литвины в страхе отступили. Граф был весь изранен и стоял в луже крови. Затем он воткнул меч в землю, ноги его подогнулись и он упал на колени. К нему подскочили его офицеры, пытаясь поднять графа, но он остановил их.

— Все кончено, — произнёс Анри, — я чувствую, как жизнь уходит. Передайте моему сыну — помни о клятве…

Похоронив отца в склепе Ордена, безутешный Филипп де Понтарлье покинул Ригу. Он решил вернуться во Францию и поступить на службу к французскому королю. В дорожной сумке, притороченной к седлу, находились родовые грамоты, подтверждающие его высокое происхождение и стальная пластина…

10. Филипп де Понтарлье.

Его путь лежал лежал во Францию через земли Тевтонского Ордена, Священной Римской Империи.Он попросил магистра Ливонского Ордена выдать ему охранную грамоту, которую тот с удовольствием ему предоставил. Преодолев много трудностей, связанных с длительным путешествием, Филипп де Понтарлье добрался до границы независимого герцогства Лотарингия, в котором до сих пор правил победитель в битве при Нанси, герцог Рене II Лотарингский, сумевший отстоять независимость своей страны от посягательств Карла Смелого.

Граф де Понтарлье решил остановиться на некоторое время в столице герцогства — городе Нанси. Город образовался вокруг замка правителей Лотарингии, которые сделали город столицей герцогства. В герцогстве правила Лотарингская династия, основанная в XI веке Жераром Эльзасским.

Подъезжая к крепости он остановил коня и смотря на неё, вспоминал, как рассказывал ему отец о посещении Дижона, который он, Филипп, никогда не видел, а лишь представлял по рассказам отца. Молодой граф был одет кирасу, которую ему подарил отец на его назначение капитаном. На груди был выгравирован герб графов де Понтарлье, украшенный золотой вязью. Каска, украшенная страусиными перьями, кинжал и длинный палаш дополняли вооружение Филиппа. На коне была дорогая попона, под кованным седлом. Все вещи и ценности графа были приторочены в двух мешках к седлу.

Граф тронул большими звездчатыми шпорами бока коня и шагом поехал к воротам крепости. Из ворот выехало пять всадников и направились в сторону Филиппа.

— Дозор, — присмотревшись к вооружению всадников, решил де Понтарлье, — объезжают крепостные стены.

Отряд подъехал к остановившемуся Филиппу. Во главе отряда был рыцарь в полном боевом облачении в сопровождении четырех солдат, вооружённых копьями. Забрало шлема рыцаря было поднято и граф увидел лицо молодого воина.

— Кто Вы такой и куда направляетесь, — придерживая коня и подняв вверх руку в стальной перчатке, звонким голосом потребовал ответа у незнакомца рыцарь.

— Я граф Филипп де Понтарлье, — представился Филипп, — направляюсь в Нанси.

— Извините, господин граф, караульная служба. Антуан де Водемон, — представился рыцарь.

Позвольте спросить, по какому Вы делу прибыли в Нанси, — учтиво спросил Водемон.

— Я прибыл из земель Ливонского Ордена, где находился на службе у магистра, — пояснил де Понтарлье, — но родом я француз, — решил не скрывать своего происхождения граф, — решил вернуться на родину, но прежде хотел посетить Лотарингию и повидать герцога, о котором много наслышан.

— Если Вы позволите, граф, — предложил рыцарь, — я буду иметь честь представить Вас ко двору герцога Рене.

— Буду очень рад, господин де Водемон.

— Эд! Продолжайте объезд, — дал указание одному из солдат рыцарь. — Я сопровожу Вас в город, если позволите, — обратился Антуан к Филиппу.

— Буду Вам премного обязан, — сделав поклон, ответил граф.

Солдаты поскакали дальше, а граф с Водемоном не спеша поскакали к крепостным воротам.

— А откуда Вы родом, граф? — поинтересовался спутник Филиппа, — поддерживая беседу.

— Наш фамильный замок находится близ города Понтарлье, в Бургундии, — объяснил Филипп.

— Так Вы бургундец? — удивился де Водемон и пристально посмотрел на графа.

— Я родился в Кенигсберге, столице Тевтонского Ордена, — пояснил де Понтарлье. — Мой покойный отец, — граф перекрестился, — был бургундцем. Моя покойная мать, — Филипп снова перекрестился была уроженкой Альтштадта, небольшого городка, близ Кенигсберга. Лора фон Гесслинг была племянницей бургомистра. Я не помню свою мать, она умерла при родах.

— Простите, граф, — извинился Антуан, я не хотел Вас обидет настойчивыми вопросами. Вы знаете, как относятся к Бургундии лотаринжцы?

— Да, господин де Водемон, — подтвердил Филипп, — я хорошо знаю, что жители Лотпрингии не любят бургундцев. Мой отец был вынужден покинуть Бургундию из-за преследований Карла Смелого.

— Я мог бы предложить Вам, граф, остановиться у меня в доме, — любезно предложил знатный лотарингский рыцарь.

— Благодарю Вас от всего сердца, — сказал Филипп, — но я не привык никого стеснять и остановлюсь в гостинице. К тому же я думаю, что не задержусь надолго в Нанси.

Прибыв город, рыцарь сопроводил графа до небольшого отеля под красивым названием «Волны Мозеля», названного, очевидно, по имени реки, протекающей рядом с городом. Ему досталось две небольших комнаты, одна из которой служила спальней, а вторая выполняла роль гостинной. Нельзя сказать, что обстановка комнат была шикарной, но в то же время и не бедной. Филипп решил отдохнуть перед визитом к герцогу Рене II, которому его должен был представить Антуан де Водемон. Граф снял украшенную золотом перевязь с мечом и положил на дубовый комод с резными изогнутыми ножками, отстегнул тонкий пояс с тевтонским кинжалом «Мизерекордия» («Милосердие»), затем отстегнув по бокам застёжки, снял кирасу и положил на комод. Подойдя к дорожным сумкам, принесённых слуной, он открыв одну из них, достал объёмистый кошель из свинной кожи и подойдя к столу, положил его на него. Собираясь в путь во Францию, Филипп продал все имущество в Риге, получив изрядную сумму, часть из которой он обратил в драгоценные камни. В этом кошеле было целое состояние. Но главное состояние, граф всегда носил на себе, под камзолом. Это были родовые грамоты, указывающие его высокое происхождение и право на земли, а также стальная пластина, завещанная ему отцом. Расстегнув роговые пуговицы своего дорожного костюма, он снял с шеи другой кошель и подумав, отнёс его в спальню и положил на кровать.Скинув комзол и рейтузы он подошёл к рукомойнику и поливая себе водой из медного кувшина, вымыл лицо и руки, хранившие пот и пыль дороги. Раздевшись донага, он стал в большой таз в углу комнаты и омыл тело. Обтершись полотенцем, он почувствовал сильную усталость и добравшись до постели, засунул кошель с грамотами под подушку и рухнул на кровать…

Проснувшись через несколько часов, Филипп почувствовал себя снова бодрым. Сон победил усталость и граф стал готовиться к приёму у герцога. Он тщательно расчесал свои светлые кудри гребнем и начал одеваться. Через недолгое время он был готов к приёму. Покрутившись перед зеркалом, он остался доволен своим нарядом. Короткий темносинего испанского бархата кафтан с золотыми пуговицами, отороченный куньим мехом, чёрные рейтузы и туфли из кожи с длинными носами и золотыми пряжками, говорили о богатстве владельца. Золототканный пояс и бархатный берет с пером, дополняли одежду графа.

Зашедший за ним в отель Антуан де Водемон, проводил Филиппа де Понтарлье в герцогский замок.

Герцог принял графа в трапезной зале, предложив ему присесть по левую от него руку, а Водемону по правую. Слуги принесли кувшины с вином и фрукты.

— Рад Вас видеть, граф, в своих владениях, — приветствовал Филиппа герцог, поднимая кубок с Мозельским. — Антуан мне сообщил о Вашем приезде.

— Ваша светлость, — обратился де Понтарлье к Рене II, — я много слышал о Вас и хотел с Вами побеседовать, если Вы соблаговолите.

— Ваша светлость, Вы помните 1477 год? — спросил Филипп.

— Сколько Вам лет, граф Филипп? — в свою очередь задал вопрос герцог.

— Идёт 26-й год, Монсеньор.

— Мне было столько же лет, как Вам сейчас, — сказал герцог. — Граф, Вы не зря упомянули этот год — год битвы при Нанси. Эта битва навсегда отобразилась в моей памяти. После неё Лотарингия обрела свободу, став независимым герцогством. Но почему Вас так это интересует?

— Мой отец, граф Анри де Понтарлье, был вынужден покинуть Бургундию, опасаясь преследования Карла Смелого, перед которым мой отец был оговорён в измене. Но этого не было.

— Это было в духе Карла, да покоиться с миром прах его, — перекрестился Рене. — Он самовольно объявил себя герцогом Лотарингии, изгнав меня из владений, но мне на помощь пришли швейцарцы, на свободы которых, поднял меч Карл Смелый. Они помогли мне и в решающем сражении при Нанси он был разбит и погиб. Прах Карла Смелого похоронен здесь, в Нанси, в церкви Францисканцев. Я не желал ему гибели, но он был такой упрямый человек, что сам навлёк её на себя. Я отстаивал свои права и предлагал ему отступиться от незаконных притязаний на моё герцогство, но Карл и слышать об этом не хотел, мечтая стать королём, а вместо короны, обрёл могилу. Это был его рок…

Герцог узнал от Филиппа, что тот состоял на службе у Магистра Ливонского Ордена и стал его распрашивать о тактике крестоносцев, а потом предложил графу службу в его войске. Филипп обещал подумать и сообщить о своём решении…

На следующий день граф де Понтарлье посетил Францисканскую церковь и долго стоял у мраморной плиты с надписью «Карл Смелый, герцог Бургундии», предаваясь своим мыслям.

— Какие грандиозные замыслы витали в твоей голове, герцог Карл. — Ты был великим человеком, — размышлял Филипп, — если бы ты только послушал своих мудрых советников, то не лежал бы сейчас здесь, под этой плитой.Но ты был тем, кем был, великим гордецом. Последний рыцарь Европы, ты оправдал своё прозвище.

* * *

Филипп остался в Лотарингии и поступил на службу к герцогу Рене II, обзаведясь семьёй. Его женой стала сестра Антуана де Водемона, дальнего родственника герцога.

После смерти в 1506 году наследника бургундской короны, Филиппа I, сына Марии, бывшего королём Кастилии, и последовавшей через два года смерти лотарингского герцога Рене II, граф Филипп де Понтарлье вместе с женой Амалией и четырехлетним сыном Рене, покинул гостеприимную Лотарингию, перебравшись во французское королевство…

Конец первой части

Часть вторая.

След пластин сквозь века.

11. Наши дни. Москва. Кровавая пластина.

Алексей безмятежно спал. Сегодня был выходной день и он решил отоспаться после столь тяжёлой недели.

Его разбудил телефонный звонок. Он подумал, что может быть ошиблись номером и продолжал лежать в постели. Через несколько секунд звонок затих. Точно ошиблись номером, — решил он и перевернулся на другой бок. К его удивлению телефон зазвонил снова.

— Кто это может быть, — пытался сообразить Алексей, но мысли не лезли в голову. Вытянув руку из-под одеяла, он снял трубку телефона.

— Слушаю, — специально сонным сердитым голосом сказал Алексей чтобы сразу поставить звонившего ему человека в неловкое положение.

— Доброе утро, — произнёс усталый мужской голос и сразу добавил, — майор Карпенко, из МУРа. Мне нужен Ставров Алексей Алексеевич. Ставров понял, что его собеседник разгадал его "коварный "замысел с голосом и прокашлявшись ответил: «Я Вас слушаю, товарищ майор».

— Извините, что побеспокоил Вас в выходной день, — майор был не лишён учтивости. Но дело не терпит отлогательств. Пропуск Вас будет ожидать у дежурного. Поверьте, я не стал бы просто так портить Вам выходной. Вас устроит через час? Мой кабинет на 3 этаже — 308. Я все объясню Вам при встрече.

— Да, хорошо, я буду через час, — произнёс Алексей и вдруг спохватился. — А какой адрес?

Его собеседник не успел ответить, как Ставров рассмеялся.

— Простите, я сказал что либо смешное, — в голосе майора прорезались командные нотки.

— Нет это Вы меня должны извинить, — сказал Алексей. — Вся страна знает адрес МУРа — Петровка,38 по многочисленным сериалам про сыщиков. Я как то сразу не сообразил, хотел спросить адрес.

— Я жду Вас, — теперь засмеялся майор Карпенко и положил трубку. Прослушав ещё секунд 10 гудки отбоя в трубке и пытаясь сообразить за чем его вызывают в МУР, он положил трубку и вытянул ноги из под одеяла, не решаясь его скинуть с себя полностью. Затем, видимо когда замёрзли ноги, решился и сбросив одеяло, встал с кровати. С хрустом потянувшись, Алексей надел шлёпанцы и зашаркал в ванную. Он залез в ванную и включил душ. Упругие струи воды стали медленно прогонять сонливость, и чтобы ускорить процесс, Ставров, стал чередовать холодную воду с горячей. Эксперимент удался и и через десять минут, выходя из ванны и благоухая одеколоном, Алексей был готов к визиту к вызвавшему его майору Карпенко.

— Интересно зачем я понадобился МУРу? — размышлял Ставров, приготавливая кофе. — Почему не спросил? Делать нечего, не будешь же звонить на Петровку и спрашивать, за чем он понадобился правоохранительным органам.Но все же, интересно, за чем.

На Петровку,38, он приехал за пять минут до назначенного срока, осмотрел монолит здания и вздохнув, прошёл внутрь.

Подойдя к дежурному, он поинтересовался о пропуске, который должен был для него оставить сыщик. Узнав, что никакого пропуска на фамилию Ставров нет, Алексейрастерялся и стал оглядываться по сторонам, словно ища поддержки, и заметил, что к нему направляется выше среднего роста мужчина, лет тридцати, который подходя к нему улыбался.

— Здравствуйте, я — майор Карпенко Николай Иванович, — одновременно поздоровался и представился подошедший мужчина. — Надеюсь, я подошёл вовремя, Вам не пришлось долго ждать? — поинтересовался майор, протягивая руку Ставрову.

— Здравствуйте, а я — Ставров Алексей Алексеевич, — представился Ставров и пожал протянутую ладонь Николая.

Они стали подниматься по лестнице на третий этаж здания в кабинет майора, продолжая беседу.

— А Вы, Алексей Алексеевич, смотрю, любитель сериалов, — задал вопрос Карпенко и усмехнулся.

— Не то чтобы всех, — ответил Ставров, — я, например, на дух не переношу все эти мексиканские сериалы про донну Розу и сеньора Педро, которыми в отличие от меня просто засматривается моя мама со своими подружками. Упаси бог, пропустить хоть одну серию. Они вместе плачут над неразделённой любовью Марии и Фернандо, ужасаются подлым поступкам Луиса или сеньора Гомеса, просто тихий ужас.Но я их не осуждаю, наверное это связано с возрастом. Я больше люблю сериалы про ментов. Ой, извините, — спохватился Алексей, покраснев. — Я хотел сказать про сыщиков.Вы наверное знаете эти сериалы: «Менты», «Улицы разбитых фонарей», по мотивам повестей Кивинова.