Петровичу приснилась его разлюбезная супруга Алевтина Ивановна. A точнее, последняя с ней встреча, которую его товарищи организовали между побегом из тюрьмы и новым ответственным заданием – ночным визитом к генералу Курскому, стоившим Петровичу нижней конечности.

Местом встречи было избрано вегетарианское кафе "На слонике в сказку" при Кислоярском храме кришнаитов. Ровно в полдень одетый в белый балахон Александр Петрович переступил порог этого заведения, представлявшего собой обширный зал со стенами, пестро расписанными портретами Кришны и прочей экзотикой из Индийской жизни. Взяв кичари, сабджи и баджо, лидер коммунистов уселся за дальним столиком и стал с любопытством оглядывать место, в котором волею судьбы очутился. За столиками сидели люди, одетые в самую обычную одежду, так что Петрович, надеявшийся при помощи балахона затеряться среди завсегдатаев "Слоника", гляделся там как белая ворона. Задумчиво уплетая овощную кашку, Петрович рассматривал стенную роспись и огромный плакат "НE КУШAЙТE ЖИВOТНЫX – ЛЮБИТE ИX!", однако время от времени косил взором на вход, откуда должна была появиться Алевтина Ивановна.

Приятный запах благовоний и неповторимая музыка из кинофильма "Индийская гробница" создавали в помещении атмосферу сладкой истомы, так что Петрович слегка "прибалдел", как выразилась бы Степановна. Его глаза закрылись, и перед мысленным взором поплыли яркие картины. Петрович увидел себя в образе великого Будды, торжественно въезжающего в Кислоярск на белом слоне. Вот он едет по проспекту Кислоярской свободы, а вот народ, одетый в белые одежды, приветствует его, маша оливковыми ветками и красными флажками...

В этот миг Петрович почувствовал на себе чей-то цепкий взгляд. Очнувшись от приятных видений, он едва не обмер – прямо перед Петровичем маячила физиономия его смертельного врага господина Гераклова. Петрович уткнулся лицом в тарелку, но Гераклов глядел вовсе не на него, а на недоеденный яблочный пирожок посреди стола. Краем глаза Петрович узрел, как Гераклов хватил пирожок, сунул его в карман кожаной куртки и степенно отошел к соседнему столику.

Но тут Петрович забыл и про Гераклова, и вообще про все на свете – в кафе вошла Алевтина Ивановна, одетая в пестрое сари. У Петровича дрогнуло сердце – он узнал материал, из которого были сделаны занавески в его квартире...

Алевтина Ивановна непринужденно села за столик в другом конце зала, и супруги вперили друг в друга полные любви и нежности взоры. Как раз в этот миг музыка из "Индийской гробницы" смолкла, и зазвучал неповторимый голос великого буддолюба и кришноведа Бориса Гребенщикова: "Харе Кришна, Харе Рама, Харе Рама, Харе Кришна..."

Ровно в полночь Oтрадин "вырубил" Яшу Кулькова и поставил устройство на передачу.

– Помните, я вам давеча обещал представить доказательства? – пояснил радист. – Сейчас вы их получите... Буревестник, это я, Чайка. Перехожу на прием.

– Чайка, слышу вас хорошо, – отозвался "Буревестник" приятным низким голосом. – Как дела?

– Все идет своим чередом, – ответил радист. – Хотел спросить вашего разрешения, чтобы приступать к решительным действиям.

– Могли и не спрашивать. Ведь вы знаете, что я сторонник самых решительных действий, так что смело приступайте к зачистке.

– Но если я не вернусь...

– Уверен, что вернетесь. A если что случится, то Отечество вас не забудет.

– Благодарю на добром слове, – усмехнулся Oтрадин и отключил рацию. – Надеюсь, вы узнали этот голос? – обернулся он к Грымзину и Cерапионычу. Те молчали, но их лица изображали "немую сцену" из "Ревизора". – Ну что, господа, будем производить "зачистку", или как?

– A нельзя ли как-нибудь без этого самого?.. – заосторожничал Грымзин.

– Нет, похоже, здесь терапии маловато будет, – выдал диагноз Серапионыч. – Тут без хирургического вмешательства не обойдешься. Тем более, что если победит Зюпилов, то они там на острове просто охамеют, а если верх возьмет Яйцын – озвереют.

– Ну что ж, – вздохнул Грымзин, – "зачистка", так "зачистка". Я согласен.

– Тогда мы должны обговорить план во всех подробностях, – сказал радист. – Но только слово "зачистка" мне не нравится, непоэтичное оно какое-то. Предлагаю назвать ее операцией "Троянский конь". И прежде всего надо решить, кто поплывет на остров. Ясно, что нам втроем не справиться, нужно искать союзников...

Когда Серебряков очнулся от сладостного сна, "Спидола" выдавала очередную сводку по выборам:

– Подсчитано около трех четвертей бюллетеней, и пока что с очень небольшим перевесом лидирует нынешний Президент. Похоже, сбывается прогноз, что исход голосования может решить голос каждого избирателя.

– Все равно сфальсифицируют, – презрительно бросила Степановна.

– Будем брать власть силой оружия! – заявил Лукич.

– Вперрред, на борррьбу! – высказался и Гриша.

– Тише, товарищи, – попросил Петрович. – Тут новые данные.

–Подсчитаны голоса в неперспективной деревне Кукушкино, – продолжало радио. – Голоса трех пенсионерок, жительниц этого населенного пункта, разделились поровну...

– Как это, поровну? – удивился из своего угла Гераклов.

– Один голос получил Яйцын, один – Зюпилов, а третий бюллетень был признан недействительным, – невозмутимо ответил диктор. – Избирательница, вместо того, чтобы отметить кандидата, написала нецензурное слово...

– Интересно, какое? – сказал Петрович. – Неужели "демократия"?

– Дерррьмокррратия! – безапелляционно прокаркал ворон Гриша.

– A я верю в победу демократии! – с пафосом заявил Гераклов, но Петрович его не услышал – его голова вновь уронилась в салат.

Утром в понедельник Лукич со Степановной, прихватив лопаты, отправились на пик Гераклова копать в том месте, где им указал Петрович в соответствии с пятой отметкой на "липовой" карте. Сам же мятежный кок остался в рыбацком домике – сторожить заложника Гераклова и дожидаться радиста Oтрадина. И действительно, едва только штурман и мотористка достигли подножия горы, от "Инессы" отчалила шлюпка, ведомая Андреем Владиславовичем. Плыла она медленно – очевидно, из-за обильного провианта, который радист вез пиратам на остров.

Пришвартовав лодку, Oтрадин поспешил к домику, где его на пороге встречал Серебряков с Гришей на плече.

– A, Андрюша, как хорошо, я тебя так ждал!

– Чего так? – удивился радист. – Или у вас вся еда уже вышла?

– Да нет, дело не в еде. Я тут, понимаешь ли, ночью заснул, не дождавшись результатов, а к утру батарейки совсем сели...

– Если вы имеете в виду результаты выборов, то официальные пока не объявлены, а неофициально победил Яйцын, хотя и с однопроцентным отрывом.

– Позоррр! – завопил Гриша.

– Да? – Петрович, кажется, вовсе не был удивлен или разочарован. -Ну что ж, может быть, оно и к лучшему... Теперь мы продолжим борьбу другими средствами. – Кок сел на колченогий табурет и взял с шатающегося столика мелко исписанную ученическую тетрадку. При этом он неудачно провел рукой, и костыль, прислоненный к столу, с грохотом упал. – Вот здесь текст для передачи, в те же часы и на тех же волнах... A сейчас давай перенесем провизию.

– Вам помочь, Александр Петрович? – участливо спросил радист.

– Иван Петрович, – поправил кок. – Да, подай, пожалуйста, костыль.

– Сейчас. – Oтрадин поднял с пола костыль, но вместо того чтобы протянуть его Петровичу, со всей силы огрел его по голове. Тихо охнув, кок свалился на пол. – Говори, где Гераклов! – наклонившись к Петровичу, прошипел радист. Петрович молчал, с ненавистью глядя на Oтрадина. "И ты, Брут!", казалось, говорил его взор.

– Здесь я, здесь! – раздался приглушенный голос Константина Филипповича. Швырнув костыль в окно, радист бросился к середине комнаты, откинул половичок и нырнул в погреб.

Лукич и Степановна взобрались на гору Гераклова (или пик Повелителя Мух, как его именовали пираты), но не на самый верх, а остановились на уступе склона, где накануне Петрович, сверившись со своей картой, вбил колышек. Внизу расстилался остров, а вверху высился мрачный крест с трепещущим на ветру знаменем.

– Ну, поехали, – сказал Лукич, втыкая заступ в землю. Степановна подобрала юбку и присоединилась к своему коллеге.

– Как думаешь, найдем? – спросила мотористка.

– Кто ищет, тот всегда найдет, – загадочно ответил штурман.

– A я вот тут ночью не спала, думала: ну, откопаем мы эти сокровища, а что дальше?

– И что же?

– И ничего! Петрович, конечно же, накупит оружия, знамен, и опять полезет на баррикады. A у самого и одеть нечего.

– К чему ты клонишь, Степановна? – Лукич отложил лопату и пристально глянул на мотористку.

– Я говорю – серьезная революция так не делается. A Петрович со своим волюнтаризмом кончит тем, что снова загремит в тюрьму, да еще и нас за собой потащит.

– И что ты предлагаешь?

– Выкопаем сокровища, купим белый мерседес и отправимся в Швейцарию, – Степановна ухмыльнулась, – издавать революционную газету. Так сказать, по следам классиков.

– A Петрович согласится? – с сомнением пожал плечами Лукич. – Он ведь все хочет здесь и сразу.

– A что нам Петрович? – с жаром воскликнула Степановна. – Он ведь и сам завалится, и нас завалит. Жалкая, ничтожная личность, хотя и великий революционер, этого уж никак не отнимешь.

– Вот ты поди и скажи все это самому Петровичу, – усмехнулся Лукич.

– A что Петрович? – все более увлекаясь, продолжала Степановна. -Петровича побоку, нам же больше достанется. Я куплю себе новое платье от Кардена, ты – галстук от Версаче...

– Галстук от Версаче – это хорошо, – задумчиво ответил штурман. – A белый мерседес – еще лучше... Но вот с Петровичем-то, с Петровичем что будем делать?

– A что? Петрович сбежал из тюряги, милиция его ищет. Может, найдет, – Степановна противно захихикала, – а может, и нет.

Лукич еще пристальнее взглянул на Степановну:

– К чему ты клонишь?

– A то сам не догадываешься?

– Ну что ж, можно и так. Лопатой по башке, и в яму...

– Ну и как? – Степановна напряженно глядела на Лукича.

– Что ж, если ради дела... – колебался штурман.

– Конечно, только и единственно ради дела! – искушала мотористка. -Подумай, ну кто он такой, наш Петрович: шут гороховый, путчист-неудачник. A мы превратим его светлый образ в настоящее оружие новых поколений борцов за наши великие идеалы! Представь только – он погибает, завещав нам с тобой продолжить его дело. Мы едем в Швейцарию, покупаем шале высоко в горах, открываем там типографию и первым же делом издаем биографию Петровича и собрание его сочинений... Он и в могиле послужит нашему великому и благородному делу!

– Ну ладно, уговорила. – Штурман вновь взялся за лопату. – Только не будем спешить и пороть горячку...

Вскоре из подвального люка вылез Oтрадин и помог выйти Гераклову. Бравый политик потирал затекшие ноги и щурил отвыкшие от дневного света глаза.

– Сиди здесь и не смей никуда высовываться! – велел радист Петровичу. Тот, извиваясь на полу, шипел, как змея. Увидев Гераклова, он попытался укусить его за ногу, но тут же чувствительно получил по зубам.

Подойдя к окну, Oтрадин что-то свистнул азбукой Морзе, и из шлюпки начали выходить троянские пассажиры. Это были банкир Грымзин, адмирал Рябинин и Вероника Николаевна Курская, которую взяли на остров по предложению адмирала. (Доктор Серапионыч и Егор остались на яхте, равно как и репортер Ибикусов, которого в план операции "Троянская лошадь" решили не посвящать).

– Первая часть операции выполнена, – отрапортовал радист, – главарь обезврежен, заложник освобожден. Теперь предстоит зачистка острова от остальных пиратствующих элементов.

– A что если устроить засаду прямо в доме? – осторожно предложил Грымзин.

– Нет, будем брать сразу! – заявил Гераклов. – У меня просто зубы чешутся набить им морду.

– Только без рукоприкладства! – предупредил Oтрадин. – Будем действовать строго в рамках Конституции.

– Ах, какая мудрая мысль! – как бы вслух подумала Вероника, не то всерьез, не то с долей иронии. A адмирал прибавил:

– Совершенно с вами согласен, Андрей Владиславович: когда сомневаешься, всегда действуй в рамках законности.

– Ну так вот, – продолжал радист, – мы должны подойти к ним с тыла, незаметно. Они сейчас копают на западном склоне холма, а мы подберемся с восточного. Сначала пройдем вдоль берега, потом поднимемся на самый верх, к самолету...

– И сорвем, наконец, эту мерзкую тряпку! – воскликнул Гераклов.

– Насрывались уж, и не надоело? – проворчал Грымзин.

– Сорвем, но позже, – примирительно сказал Oтрадин. – Для начала установим за ними наблюдение, а в решающий момент будем брать. Так что предлагаю не откладывая двигаться в путь.

– Да существует ли он вообще в природе, этот клад? – задался вопросом Лукич, когда была вырыта яма диаметром в три, а глубиной в полтора метра.

– Петрович уверен, что существует, – откликнулась Степановна. – Раз есть карта, значит, должен быть и клад.

– A если все эти карты и указатели – фуфло?

– Ну что ты, ведь их составляли солидные люди, в Москве к тому же. Не зря ведь Кузьмич дуба дал, едва мы к нему заявились...

Штурман отложил заступ:

– Слушай, Степановна, в тюрьме Матисса библиотека есть?

– Есть, а то как же.

– Ну вот, просто Петрович за эти годы книжек начитался, вроде "Золотого жука", и крыша у него поехала.

– Не думаю, – покачала головой Степановна, – не такой человек наш Петрович.

– Ну, тогда давай копать дальше. – Лукич с силой вонзил лопату в сырую землю, и она наткнулась на что-то твердое.

Прячась за густым кустарником, пять человек прошли вдоль берега, а затем поднялись на пик Гераклова. Как раз у подножия креста-самолета обнаружилась песчаная площадка, где они решили расположиться. Вероника Николаевна сладостно вздохнула, вспомнив, как пыталась здесь склонить Егора к любви. Жаль, что Кисси помешала... Гераклов же, напротив, кидал свирепые взоры наверх, на красное знамя, представляя, как он будет рвать его на мелкие кусочки. Кстати, именно теперь он получил возможность рассмотреть его вблизи и убедиться, что похожий на паука значок внутри белого круга представлял собой не то, что он думал раньше, а серп и молот. Грымзин, оглядывая остров своего имени, прикидывал, где построит отель "У тети Кисси", а где – филиал "ГРЫМЗЕКС"a. Лишь радист с адмиралом, чередуясь, разглядывали в бинокль небольшой уступ на склоне горы, где в яме копошились Лукич и Степановна.

– Что за черт! – не удержался от восклицания радист, увидев, как штурман и мотористка выволакивают из ямы огромный железный сундук. Степановна резко обернулась, но Oтрадин успел прижаться к земле.

– Ну вот и сбылась "мечта идиота", – усмехнулся Лукич, присев на сундук. – Что делать будем?

– Как что? Вскрывать! – с энтузиазмом заявила Степановна. Она со знанием дела обошла вокруг заветного сундука и потрогала огромный ржавый замок. – Так его не откроешь, будем ломать.

– Внимание, господа, будьте готовы, – шепотом предупредил Oтрадин своих спутников.

– Всегда готовы! – один за всех ответил Грымзин.

Лукич и Степановна взяли лопаты и принялись поддевать крышку сундука. В это время их соперники начали по знаку Oтрадина медленно ползти вниз и вскоре оказались за спиной у заговорщиков.

В тот миг, когда амбарный замок слетел и крышка медленно, со скрипом начала открываться, Oтрадин и его спутники набросились на пиратов: радист и политик схватили Степановну, а банкир и адмирал – Лукича. Вероника с вожделением смотрела на сундук, не решаясь подойти поближе – будто из него исходила какая-то зараза. Мотористка и штурман бешено дергались, пытаясь вырваться, но перевес был явно не на их стороне.

Когда пираты поняли тщету своих усилий и затихли, слово взял Oтрадин. Еще тяжело дыша после потасовки, он резко выплевывал каждое слово, отчего они падали на головы присутствующих, как тяжелые камни:

– Господа, я должен предупредить вас – и тех, и других, что содержимое данного сундука является собственностью Кислоярской Республики и что самое большее, на что вы можете рассчитывать – это на двадцать пять процентов стоимости. Разумеется, если будете себя хорошо вести.

– A ты кто такой?! – прорычал Лукич.

– Кто я такой? – Продолжая одной рукой крепко держать свою возлюбленную Степановну, Oтрадин вытащил из внутреннего кармана "корочку" и продемонстрировал ее всем присутствующим.

– Вот это класс! – вырвалось у Степановны. На фотографии был изображен Андрей Владиславович, но в дамском платье и с дамской же прической. Если верить документу, то его предъявителя звали вовсе не Андрей Oтрадин, а Екатерина Кручинина. A верить поневоле приходилось, так как на удостоверении стояла печать Президентской канцелярии, а рядом с нею -размашистая подпись старшего помощника Президента майора Селезня.

– Ну и как же вас теперь называть? – вздохнул Гераклов.

– Можете звать по-старому, – беспечно ответил радист, пряча удостоверение в карман, – а можете просто – радистка Кэт.

– Да, против власти не попрешь, – пробормотал Грымзин. – Мы ведь все-таки законопослушные граждане. Не все, конечно, и не очень законопослушные...

– Вероника Николаевна, у вас руки свободные, посмотрите, что там в сундуке, – попросил Oтрадин.

Вероника с трудом откинула скрипучую крышку и не без наслаждения погрузила руки в сундук. Однако вместо вожделенных бриллиантов и золотых слитков нащупала какие-то шершавые бумаги.

– Ну, что там? – нетерпеливо вопросил Грымзин. – Не томите!

Курская вынула плотный листок, лежащий наверху, сдула с него пыль и зачитала:

– Почетная грамота. Выдана Кислоярскому отделению НКВД за успехи в деле борьбы с врагами народа (троцкисты, кулаки, космополиты, врачи-отравители – нужное подчеркнуть). Подпись – Л.П. Берия.

– И это все?! – удивился Гераклов.

– Нет, не все. – Вероника заглянула в ящик. – Там еще какие-то вымпелы, знамена и, – девушка чуть покраснела, – порнографические открытки...

– Мерзавец! Подонок!!! – вдруг завопила Степановна и истерически забилась в объятиях Гераклова и Отрадина-Кручининой.

– Кого вы имеете в виду? – поинтересовался радист, с трудом удерживая разбушевавшуюся мотористку. – Неужели меня?

– Петровича! – крикнула Степановна. – Встречу – убью! Говорил -куча золота, куча золота...

Когда она изнеможенно замолкла, слово взял банкир Грымзин:

– Я хочу сделать официальное заявление. Уважаемый Андрей Владисла... то есть уважаемая... ну, в общем, не буду говорить за всех присутствующих, но лично я отказываюсь от своей доли клада в пользу Кислоярской Республики, лояльным гражданином коей...

Однако докончить официальное заявление банкиру не удалось, так как в дюйме от виска Гераклова с реактивной скоростью пролетел какой-то снаряд и в нескольких метрах позади кладоискателей вонзился в землю. То был костыль кока Серебрякова.

Опешивший Грымзин на секунду ослабил хватку на Лукиче, но этого достало, чтобы штурман выхватил из кармана револьвер и произвел неприцельный выстрел. Черное платье и белое боа Вероники обагрились кровью. Однако выстрелить в другой раз Лукичу не удалось, так как адмирал внезапно укусил его за руку. Револьвер упал прямо в яму, а Лукич со Степановной, воспользовавшись всеобщим переполохом, бросились наутек. Но их никто преследовать не стал, ибо все кинулись к Веронике.

Первым опомнился адмирал:

– Они же сядут в лодку и возьмут "Инессу" на абордаж!

Радистка спрыгнула в яму за револьвером:

– Евтихий Федорович, мы с вами перегоним обе шлюпки сюда поближе, а вы быстрее несите к берегу Веронику Николаевну. Доктор окажет ей первую помощь! – C этими словами Кэт и адмирал резво побежали вниз по склону. При этом они едва не споткнулись о кока Петровича, который медленно, но упорно полз вверх, к сундуку с сокровищами. Верный Гриша сопровождал его.

Достигнув вожделенной цели, Петрович извлек из сундука переходящее красное знамя, аккуратно разложил на траве и благоговейно поцеловал его уголок.

– Александр Петрович, идемте, – поторопил кока Гераклов, протягивая ему костыль. – Ваша камера давно вас ждет.

– Я должен все это взять, – с тихой непреклонностью ответил Разбойников. – Это лучшая часть моего архива.

– Чего-чего? – не понял Гераклов.

– Паррртарррхив!!! – разъяснил Гриша.

– Только быстрее, дорога каждая минута! – Гераклов и Грымзин бережно подхватили истекающую кровью Веронику на руки и понесли вниз по склону.

– Ах, черт, совсем забыл сорвать эту мерзкую тряпку! – проворчал политик, бросив последний взор на верхушку холма. – Поторапливайтесь, Разбойников, никто вас ждать не будет!

Петрович проворно завернул все содержимое сундука в переходящее знамя и с этим увесистым тюком заковылял следом за Геракловым, Грымзиным и Вероникой.

Пока доктор Серапионыч колдовал над Вероникой, остальные обитатели "Инессы Арманд" собрались в кают-компании – разумеется, кроме Разбойникова, находившегося под "домашним арестом" в своей каюте.

– Никогда не прощу себе, что предложил взять на остров Веронику Николаевну! – казнился адмирал. – Не женское это занятие – искать сокровища.

– Но ведь Вероника Николаевна сама ввязалась в это дело, – возразил банкир Грымзин. – Скажите лучше, Евтихий Федорович, готова ли яхта к отплытию?