Холм демонов - Искусство наступать на швабру

– A как?

Муза легким движением скинула с себя остатки одежды и прилегла на постель.

– Присядь со мною рядом, – попросила девушка. Ибикусов сел на краешек постели. – Поцелуй меня. – Ибикусов нагнулся, и их уста слились в бесконечном поцелуе. Вдруг писатель вырвался из объятий Музы, подбежал к столу и записал: "Грудь и лоно Мани тихо колыхались и звенели, будто поле спелой ржи под легким дуновением теплого ветерка".

Ибикусов обернулся, чтобы поделиться своей находкой с Музой, но той уже не было. Писатель встряхнул головой, встал из-за стола и в смятении прошелся по комнате.

"Что это было – сон или явь? A может, дух незабвенной Эммануэль Арсан таким оригинальным способом сошел на меня, чтобы научить, как пишется эротическая литература? По крайней мере, теперь-то я знаю, как это делается".

Ибикусов сел за стол и продолжил: "Ваня и Маня полежали на постели, затем, почуяв зов похоти... нет, лучше зов плоти, попили еще пивка и...". Ибикусов перечитал написанное, слегка поморщился, однако решительно засучил рукава и завершил фразу: "Попили еще пивка и приступили к осуществлению полового соития".

* * *

Долетевшие с вершины холма крики разбудили Ибикусова. "Оргазм под пивко", – еще не совсем отойдя от сна, подумал репортер. Но через несколько секунд, полностью вернувшись в реальность, он понял, что крики доносятся с той стороны, куда в темноту ушел Гераклов. "A-а-а, – обрадовался Ибикусов, – сейчас они попьют пивка, затем введут, потом поистязают, а уж потом расчленят. Ах, как кричит, как кричит! Эти чарующие звуки ласкают слух. Но увы – не все же наслаждаться, пора возвращаться на яхту и рассказать соратникам Гераклова о его бесславной героической гибели".

Ибикусов взялся за весла, и шлюпка медленно двинулась в сторону "Инессы Арманд".

На борту его встретил Серапионыч – страдающий не то от бессонницы, не то от ночных кошмаров, он, не обращая внимания на дождь и грозу, прогуливался по палубе.

– Где вы были? – строго спросил Серапионыч Ибикусова. – Или вы забыли, что вам запрещено пользоваться лодкой без ведома господина Грымзина или господина Гераклова?

– Я плавал как раз вместе с Геракловым, – возразил Ибикусов.

– И где же он?

– На острове, в лапах пиратов. Ах, доктор, если б вы слышали, как он кричал и какими словами бранил бандитов, когда они застали его за срыванием алого стяга!

– Нет, все-таки понесла его нечистая! – с досадой сказал Серапионыч. – Теперь эти мерзавцы опять начнут нас шантажировать и ставить свои условия!

– Да уж, теперь Константину Филиппычу не поздоровится, – пробормотал репортер не то с сожалением, не то с завистью. – Это с Егором и Вероникой Николаевной они обходились более-менее гуманно, просто как со случайными заложниками, а уж на Гераклова у них особый зуб. И я не удивлюсь, если они захотят его распять прямо на самолете, а потом...

– Знаю-знаю, – поспешно перебил Серапионыч. – От этой разбойничьей шайки можно ожидать всего чего.

– Кажется, Константин Филиппович как-то говорил, что один из них -сам переодетый Разбойников, – ввернул Ибикусов.

– Ну, тогда ему хана, – махнул рукой доктор. – Хотя насчет Разбойникова я все же сомневаюсь. Тут, правда, господин Грымзин сказывал, что штурман Лукич кажется ему подозрительнее всех других, и борода у него какая-то неестественная, и все время молчит... Да, пожалуй, Лукич может оказаться и Разбойниковым. Ах, бедный, бедный Константин Филиппович...

* * *

Лукич и Степановна вели Гераклова к рыбацкому домику. Политик не сопротивлялся, но шел с гордо поднятой головой.

– Это вам даром не пройдет! – храбрился он. – Вы можете делать со мною, что придет в ваши куриные мозги, но вам не остановить поступательного хода времени. Это я говорю как бывший учитель истории. Колесо вспять не повернете! Черт, да потише вы, не видите, что там камни...

Штурман и мотористка молча слушали разглагольствования политика и продолжали грубо тащить его во тьму. Вдруг огромная разлапистая молния рассекла чуть ли не весь небосвод, и загрохотал страшный, оглушительный гром. Все трое вздрогнули.

– Вот она, очистительная гроза народного гнева! – воскликнул Гераклов, едва гром утих. – И будьте уверены – я добьюсь, чтобы состоялся новый нюрнберг, пусть хотя бы в кислоярском масштабе.

Тут не выдержала Степановна:

– Посмотрим, кого будут судить, если завтра на выборах победит Зюпилов! Но боюсь, что вы, уважаемый господин Гераклов, до этого суда не доживете – мы вас просто с дерьмом смешаем, как класс.

– Получите дополнительную статью за убийство. – Гераклов старался говорить уверенно и даже с некоторым апломбом, но чувствовал он себя явно не в своей тарелке.

– Это не убийство, а уничтожение непримиримого классового врага! -вдруг заявил молчаливый штурман. – Мы, борцы за справедливость...

– Какие вы борцы! – презрительно перебил Гераклов. – Вы просто мелкая уголовная сволочь, которая стремится присвоить похищенные у народа деньги!

– Ага! – ядовито сказала Степановна. – A вы их, конечно же, хотите народу вернуть, не так ли?

За такими вот милыми разговорами, от которых веяло мертвечиной, они дошли до рыбацкого домика. Лукич и Степановна втолкнули свою добычу в полутемное помещение и закрыли дверь.

Гераклов огляделся. В свете чадящей на колченогом столе коптилки можно было увидеть небольшую залу с валяющейся в беспорядке летней мебелью. В углах лежали удочки, обрывки сетей, ящики из-под динамита, использованные презервативы, пустые бутылки и прочий хлам, подтверждающий, что бывшее начальство бывшего ГЭСа действительно предавалось на острове рыболовству и иным невинным развлечениям.

Лукич сдвинул лежащий в середине залы старый половичок, и под ним обнаружились две створки люка. Штурман потянул за кольца, а мотористка подтолкнула Гераклова к зияющей в полу черной дыре, которая показалась Гераклову входом в ад. Осторожно ступая по расшатанным ступенькам, политик начал свое нисхождение в мрачное подземелье. Лукич со Степановной двинулись следом.

* * *

Доктор Серапионыч и срочно разбуженный им банкир Грымзин обсуждали создавшееся положение.

– Ну так что же вы предлагаете, доктор? – зевая, спросил Грымзин.

– Надо Константина Филипповича как-то выручать, понимаете ли.

– И не подумаю! В конце концов, предупреждали же его, чтобы не совался на остров. Пускай теперь пеняет на себя.

Доктор покачал головой:

– Нехорошо, господин банкир, бросать товарища в беде. A скажите, станут ли вам доверять вкладчики, если узнают, что вы просто-напросто "кинули" своего делового партнера?

– Мало ли кого я в своей жизни кидал, – сказал Грымзин, но, подумав, сменил тон: – Ну, я же не отказываюсь, делать, конечно, что-то надо. Но что делать – ума не приложу.

– Не сомневаюсь, что уже утром они прибудут за едой, – ухмыльнулся доктор. – И тут все зависит от того, какую линию поведения мы с вами изберем. У меня тут появилась одна задумка...

* * *

На круглом столике в канделябре, сымпровизированном из трех пустых бутылок из-под шампанского, горели свечи. Неверные отблески огня метались по стенам подвала, как обреченные на вечные муки души грешников. Когда глаза Гераклова привыкли к скудному освещению, он увидел, что в старом кресле-качалке сидит Иван Петрович Серебряков. Пламя свечей зловеще отблескивало на его лице, казавшемся спокойным и даже добродушным. "На вид вполне приличный человек, только в душе мухи дохнут", подумал Гераклов.

– A, дорогой Константин Филиппович! – нарушил затянувшееся молчание кок. – Давненько мы вас ждали, а вот вы и пожаловали. – Серебряков зловеще осклабился. – Ну что ж, по гостю и честь.

– Пррривет, Геррраклов! – Это крикнул ворон Гриша, который сидел в темном углу на бронзовом бюсте Вольтера, неведомо каким образом оказавшемся в подвале рыбацкого домика. Возможно, гэсовское начальство кололо им орехи.

– Стыдно, Иван Петрович, – укоризненно покачал головой Гераклов. – Я вас принял на корабль, можно сказать, дал вам возможность честно зарабатывать на жизнь, а вы вместо этого...

– Да-да-да, – нетерпеливо перебил Серебряков, – а я вместо этого, и так далее, и тому подобное. A теперь, когда вы у нас в руках, уже ничто не заставит нас свернуть с пути и отказаться от намеченной цели.

Гераклов поправил на носу очки:

– Я даю вам последний шанс осознать всю преступность ваших деяний и искренне раскаяться. И, может быть, кислоярский народ...

– Вы говорите так, будто не вы у нас в плену, а мы у вас, -ухмыляясь, перебил его кок.

– За вами нет будущего, – презрительно бросил Гераклов. – Но я обещаю, что когда вернусь в Кислоярск...

– Неверрр-нешься! – радостно закаркал Гриша.

– Вернусь, вернусь! – уверенно заявил Гераклов. – И вы, все трое, вся ваша воровская банда, займете достойные места в тюрьме Анри Матисса рядом с камерой вашего пахана товарища Разбойникова.

– Насколько я знаю, Александр Петрович Разбойников в настоящее время находится вне стен тюрьмы, – учтиво заметил Серебряков.

– Поймаем! – безапелляционно ответил политик.

– Ну, ловите, ловите. – C этими словами кок, опираясь на костыль, встал с кресла и медленно снял с глаза повязку, а затем торжественно отклеил густые брови и рыжую шевелюру.

Увидев истинное лицо Серебрякова, Гераклов ощутил ледяную пустоту в груди, ноги его подкосились, и он медленно осел на холодный каменный пол.

* * *

Около полуночи Андрей Владиславович Oтрадин вошел в радиорубку и, плотно прикрыв дверь, принялся настраивать рацию. Вскоре оттуда раздались характерные звуки, похожие на собачье хрюкание, по которым Oтрадин определял, что его собеседник вышел на связь.

– Буревестник, Буревестник, это Чайка. Как слышно? Выхожу на прием, -заговорил радист. Из динамика раздался приятный низкий голос:

– Это Буревестник. Чайка, слышу вас нормально, только говорите чуть громче.

– Громче не могу, – понизив голос до полной конспиративности, ответил радист. – У нас события приобретают совершенно угрожающий оборот, в плену у пиратов оказался объект Г.

– Объект Г. – это Грымзин или Гераклов? – спросил Буревестник.

– Гераклов. И у меня есть все основания полагать, что его-то они не пощадят. По-моему, надо прислать подкрепление.

В динамике наступила пауза. Наконец, Буревестник вновь заговорил:

– Наш босс в курсе, но если он окажется не у дел, то помощи вам ждать неоткуда.

– Пользуясь моим особым положением, можно было бы протянуть еще день, максимум два, – сказал Oтрадин, – но задача осложняется тем, что Грымзин, кажется, и пальцем не пошевелит, чтобы вызволить Гераклова. Но у меня тут возник еще один план...

– Действуйте по своему усмотрению, – ответил Буревестник, – мы вам доверяем. A послезавтра, надеюсь, многое прояснится. Желаю удачи.

– Спасибо, – улыбнулся Oтрадин. – Удача – это как раз, чего мне сейчас больше всего надо.

Андрей Владиславович отключил рацию и, закрыв глаза, откинулся на спинку стула.

* * *

– Это вы... вы?.. – обреченно прошептал Гераклов, едва придя в себя.

– Да, я, – веско ответил кок. – Авантюрист, террорист, государственный преступник, которым так называемые демократы пугают своих детишек. Одним словом, Александр Петрович Разбойников. Ну что, Гераклов, ты и теперь намерен посадить меня на кол?

Гераклов молчал, лишь подобно выброшенной на берег рыбе хватал ртом затхлый подвальный воздух.

– A как же... это самое?.. – наконец спросил политик.

– Вы имеете в виду ногу? – докончил его мысль Серебряков-Разбойников. – Охотно удовлетворяю ваше неуемное любопытство: пришлось отрезать в целях конспирации. A если точнее – в целях предотвращения заражения крови вследствие укушения меня несознательной змеей генерала Курского.

– Петрович вел себя как настоящий революционер, – встряла Степановна. – Мы не могли обратиться в больницу, и нам с Лукичом пришлось это делать кустарным способом – пилой.

– И даже без наркоза?! – ужаснулся Гераклов.

– Ну почему же без наркоза? Мы надели ему наушники и пустили "Марсельезу". Так Александр Петрович не только подпевал во все время ампутации, но даже порывался встать по стойке смирно.

– A боли я и не чувствовал, – сказал Александр Петрович, – славный гимн подействовал лучше любого Кашпировского... Ну ладно, хватит бузить, давайте решать, что с ним делать.

– Замочить, суку! – мрачно предложил Лукич.

– Повесить, – заявила Степановна, потирая пухлые ручки.

– Рррасстрррелять! – радостно прокаркал Гриша.

Петрович покачал головой:

– Какая убогость мысли – замочить, повесить да расстрелять. В этом отношении нам с вами, товарищи, стоило бы поучиться у нашего дорогого гостя. Позвольте вам, Константин Филиппыч, напомнить ваши же слова: "Нечего тратить на коммунистов пули и порох, лучше посадить их всех на осиновый кол посреди болота". Отличная мысль! Именно так мы с вами и поступим. Вы не против, господин Гераклов, или предпочли бы иной способ приведения приговора в исполнение?

– Делайте, что хотите, – устало вздохнул Гераклов. – Неудачникам не место в этой жизни.

– Не будем спешить, – сказал Разбойников, – вы у нас не один. Огласите, пожалуйста, список.

Степановна извлекла из-за пазухи длинный мелко исписанный бумажный свиток и, подойдя поближе к канделябру, стала зачитывать:

– Лица, подлежащие ликвидации в первую очередь. Номер первый. Кирилл Аркадьевич Яйцын, так называемый президент так называемой Кислоярской республики – за развал промышленности, великой державы и народного хозяйства. Номер второй. Евгений Максимович Грымзин, так называемый банкир – за незаконную финансовую деятельность и внедрение в народное сознание прогнивших буржуазных валют. Номер третий. Константин Филиппович Гераклов, именующий себя политиком – за сепаратизм и осквернение священных символов народной власти. Номер четвертый...

– Погодите, – жестом остановил Степановну товарищ Разбойников, -эдак вы целый час читать будете. Вы, Константин Филиппович, в списке стоите лишь третьим, так что не будем торопиться. Карающий меч народного трибунала никуда от вас не денется.

– Я тут вспомнил один анекдот... – начал было штурман Лукич.

– A он не очень скабрезный? – жеманясь, перебила Степановна. – Ах, я всегда так краснею, когда слышу неприличные анекдоты.

– Никак нет! – кратко ответил Лукич.

– Огласите! – велел Петрович.

– Жена говорит мужу: "Ты такой придурок, что даже на конкурсе придурков занял бы только третье место". "Почему третье?", спрашивает муж. "A потому что придурок!". Это случайно не про вас, товарищ Гераклов?

Вдруг Гераклов вскочил с пола и с криком: "Убью! На кол посажу!" кинулся на Разбойникова. Тот и бровью не повел, а Лукич со Степановной, набросившись на Гераклова с двух сторон, скрутили ему руки веревкой и швырнули в угол.

– И так будет со всяким, – с расстановкой сказал Разбойников, – кто покусится на священные идеалы революционной справедливости и этого, как его...

– Пррролетарррского интерррнационализма! – подсказал Гриша.

Петрович чуть поморщился:

– Ну, можно и так сказать.

A Гераклов лежал в углу подвала и, бросая на своих мучителей взоры, полные ненависти и презрения, связанными руками потирал ушибы.

Утром, как и предполагалось, на "Инессу" прибыл Иван Петрович Серебряков. Однако прием ему был оказан, мягко говоря, не самый теплый.

– Чего вам угодно? – грубо спросил Грымзин.

– Еды! – простодушно ответил кок.

– Обойдетесь, – бросил банкир. – Вы сами уберетесь, или вам помочь?

Серебряков не двинулся с места:

– Очевидно, вы еще не в курсе, что ваш товарищ, господин Гераклов, в настоящее время находится у нас?

– В курсе, в курсе, – сварливо ответил Грымзин.

– И что же, вас не интересует его дальнейшая участь? – Петрович казался несколько удивленным. В разговор вступил доктор Серапионыч:

– Уважаемый, э-э-э... Иван Петрович, мы вчера предупреждали господина Гераклова, чтоб не совался на остров, но Константин Филиппович поступил по-своему, и потому теперь мы слагаем с себя всякую ответственность за его дальнейшую судьбу.

– Так что же, еды не будет? – удивился кок.

– Не будет! – отрезал Грымзин. – И единственное, на что вы можете рассчитывать – это что мы сейчас не арестуем вас и не отплывем в Кислоярск. И пускай ваши подельники вместе с Геракловым остаются на этом паршивом острове и подавятся всеми его сокровищами!

Вдруг Иван Петрович гневно хватил костылем об пол:

– Хватит гнать туфту! Я разгадал ваши хитрости! Вы хотите казаться хуже, чем на самом деле. Но ничего у вас не выйдет. Сейчас я поплыву взад, а через час можете забрать труп вашего Гераклова. Все! – Кок двинулся к шлюпке.

– Погодите-погодите, – остановил его адмирал. – Давайте не будем пороть горячку и спокойно все обсудим.

– Вот это другой разговор! – Иван Петрович остановился и присел на ящик из-под тампекса.

– Хорошо, чего вы хотите? – нетерпеливо спросил Грымзин.

– Ну, я же говорил – еды.

– Черт с вами, получите.

– A за это мы сохраним жизнь господину Гераклову. Но, конечно, держать его будем под арестом.

– A где гарантии, что вы его еще не... – вдруг спросил Ибикусов и провел рукой по шее. Серебряков на минутку задумался:

– Законный вопрос. Давайте сделаем так: я пока что останусь здесь и буду загружаться провиантом, а кто-нибудь из вас сплавает на остров. Я дам записочку, и мои люди устроят свидание с Геракловым.

– Есть добровольцы? – обратился Грымзин к обитателям яхты. Первыми вызвались Ибикусов и Вероника Николаевна, однако их кандидатуры банкир отверг: – Вы под подозрением. Надо кого-то из верных людей.

– Позвольте мне, – предложил Егор, но его опередил Серапионыч:

– Нет-нет, поплыву я. Возможно, Константину Филипповичу нужна медицинская помощь...

– Ну что ж, так и поступим, – констатировал Грымзин. – Господин Серебряков, пишите вашу записку. Но предупреждаю – если с доктором что-то случится...

– Ничего не случится, – уверенно ответил кок. – Ведь сейчас я у вас как бы в заложниках.

Вторую лодку спустили на воду, и Серапионыч, прихватив походную аптечку, отправился на остров.

– A я хотел бы пока встретиться с вашим радистом, – сказал Серебряков.

– Какого дьявола! – нахмурился Грымзин. – У вас с ним что, какие-то делишки?

– Ага! – похабно ухмыльнулся кок. – Любовные. Только не у меня, а у этой дурехи Степановны. Пристала – повидай, мол, Андрюшеньку, да передай ему горячий приветик. Я ей говорю: Степановна, если идешь на важное революционное задание, так поменьше думай о мужчинках. A она ни в какую!

– Ладно, – прервал излияния Петровича господин Грымзин, -встречайтесь хоть с радистом, хоть с самим чертом, только подальше с глаз моих!

* * *

Oтрадин, как всегда, находился на своем посту в радиорубке и возился с аппаратурой, одновременно слушая выпуск новостей по "Икс-игрек-зет плюс".

– Нынешний воскресный день весьма знаменателен для Кислоярской Республики, – со скрыто издевательскими интонациями вещал Яша Кульков. -Сегодня весь наш народ избирает Президента. Кто им станет – нынешний глава государства господин Яйцын или кандидат от левой оппозиции товарищ Зюпилов? Я не хочу ни за кого агитировать, да это и запрещается в день выборов, но прошу наших слушателей подумать – при каком государственном устройстве частные коммерческие радиостанции имеют возможность легально выходить в эфир, а при каком нет. А вот еще милая новостушка. Вчера на Елизаветинской улице, на доме, где находилось сыскное бюро Василия Дубова, была торжественно открыта мемориальная доска. В церемонии принимал участие старший помощник Президента майор Cелезень. Кроме того, во дворе здания сооружается бетонный постамент, где в ближайшее время будет установлен "Москвич" великого детектива – верный Росинант, не раз помогавший Дубову в его многотрудных делах. Газета "Кислоярское время" опубликовало интервью с астрологом Иваном Двинским. "Звезды более благоприятствуют Яйцыну, нежели Зюпилову, – сказал прославленный звездочет, – но это мало что значит, так как выборы происходят в дневное время"...

Тут за дверью раздался характерный стук деревяшки, и в радиорубку ввалился Иван Петрович Серебряков.

– Что, Иван Петрович, принесли очередное послание? – выключив радио, обернулся к нему Oтрадин.

– Еще не успел написать, – ответил кок, – события развивались слишком быстро. Но я договорился с Грымзиным, что завтра ты привезешь ту часть провизии, которую я не смогу взять сегодня. Тогда же передам и текст отчета.

– Ну и как идут поиски? – как бы между делом спросил Oтрадин. -Дождусь я своего миллиона, или как?

– Сегодня мои люди разрабатывают четвертое предполагаемое месторождение, а если и там ничего не окажется, то завтра полезем в гору.

– На пик Гераклова?

– Какого еще Гераклова? Мы его зовем пиком Повелителя Мух. Ха-ха, шутка. Ну, мне-то туда карабкаться не с руки, то есть не с ноги, но Лукич со Степановной свое дело знают. A я буду тебя ждать на обычном месте. Ну, до завтра.

– Погодите, – остановил Серебрякова Oтрадин. – Я тут подумал – а смогу ли открыть частную радиостанцию, если сегодня победят ваши? Тогда и миллион мне вроде ни к чему.

– Резонный вопрос, – призадумался Петрович. – Но ничего, на базе "Икса-игрека-зета" откроем вторую программу госрадио, а тебя посадим директором. Будешь прививать народу любовь к подлинно народному реалистическому искусству.

Oтрадин тоскливо глянул в потолок, но ничего не сказал.

* * *

Пока Грымзин и Ибикусов переносили из кухни в шлюпку провизию (банкир при этом подсчитывал ущерб и горестно вздыхал), остальные обитатели яхты через адмиральский бинокль наблюдали за экспедицией доктора на остров.

Едва Серапионыч высадился на берег, к нему из рыбацкого домика вышел штурман. Доктор протянул ему записку от Серебрякова, и Лукич махнул рукой в сторону окна. Через несколько минут Степановна вывела Гераклова – он еле передвигался.

– Кажется, ему связали ноги, – догадался Егор.

Доктор с политиком уселись на травку и стали о чем-то беседовать. Степановна не отходила ни на шаг и внимательно слушала. Через пару минут к ним подошел Лукич и тронул Гераклова за плечо. Доктор, покопавшись в аптечке, передал Гераклову какое-то снадобье и, расцеловавшись с ним на прощанье, сел в лодку и медленно поплыл в сторону "Инессы". Штурман повел Гераклова обратно.

– Они держат его в доме, – сказал адмирал, опустив бинокль, – это надо запомнить...

Когда Серапионыч пришвартовался к "Инессе", шлюпка Серебрякова уже была загружена провизией.

– Ну как, убедились, что ваш Гераклов жив-здоров? – сказал Петрович.

– Жив-то жив, – ответил Серапионыч, – да ваши ребята его маленько помяли. Я ему оставил мазь от ушибов.

– Сам виноват – нечего было срывать наше знамя! – заявил кок, садясь в шлюпку. – До скорого свидания, товарищи!

– Чтоб ты утонул! – проворчал Грымзин.

Пожелание банкира едва не сбылось – только шлюпка отчалила от яхты, как на нее напала Кисси. Она подплывала к шлюпке совсем близко, явно норовя ее перевернуть, а попытки Серебрякова огреть Кисломорского монстра веслом или костылем не действовали.

– Киньте ей чего-нибудь! – крикнул адмирал. Кок нехотя швырнул в морское чудище головкой сыра, и оно, ловко подхватив добычу, резво уплыло в сторону и вскоре затерялось в волнах.

* * *

После обеда адмирал Рябинин собрался было вновь отплыть на свидание с Кисси, но остальные обитатели "Инессы" воспротивились, и ему пришлось повезти их на Продолговатый остров (Круглый остров, или остров Надежды, как его мысленно именовал адмирал, по официальной версии считался недоступным и опасным). Вместе с адмиралом поплыли Грымзин, Oтрадин и Егор. Серапионыч остался на яхте за старшего.

Вскоре шлюпка прибыла на остров, и люди, проведшие неделю на корабле, наконец-то смогли насладиться твердой почвой под ногами. Егор сразу отправился осматривать остров, а остальные расположились на берегу. Через пролив хорошо проглядывался пик Гераклова, а в бинокль адмирала можно было разглядеть даже знамя на кресте-самолете. Несколько минут все молчали, наконец, заговорил радист Oтрадин:

– Господа, надо решаться. Предлагаю завтра брать остров штурмом.

– Вы же все время были против штурма, – удивленно возразил Грымзин.

– Теперь обстоятельства нам благоприятствуют, – сказал Oтрадин. -Завтра утром Лукич со Степановной полезут в гору, а Серебряков будет меня ждать в рыбацком домике. Предполагается, что я привезу ему запас провизии, а вместо этого в лодке будут "наши люди". Я нейтрализую Ивана Петровича, потом мы освободим Гераклова, а затем поднимемся на гору и застанем врасплох штурмана с мотористкой.

– Идея, конечно, интересная, – ответил Грымзин, – но, извините, Андрей Владиславович, мы не можем вам полностью доверять. Вы вроде бы помогаете нам, но в то же время как будто сотрудничаете и с ними. A вдруг вы все это придумали для того, чтобы заманить нас на остров, в лапы к пиратам?

Oтрадин на минутку задумался:

– Да, вы имеете основания мне не доверять. Хорошо, нынче ночью я готов предоставить вам доказательства, что не имею никакого отношения к шайке Серебрякова.

Тут недалеко от острова появилась Кисси. Она подпрыгивала на легких волнах, явно стараясь обратить на себя внимание. Адмирал достал булку и начал ее подкармливать.

– И охота вам, Евтихий Федорович, переводить продукты? – недовольно проворчал Грымзин.

– Ничего, господин Грымзин, – ответил за адмирала радист. -Вспомните, что говорил Константин Филиппович: Кисси еще прославит нашу Кислоярскую Республику на весь мир. Представьте, приплывают участники международного симпозиума чудищеведов и спрашивают – что это, мол, за Грымзин, именем которого назван остров? Им отвечают – да это же тот самый, глава банка "ГРЫМЗЕКС". Банк становится известен во всем мире, открывается его филиал в Париже, в Лондоне, в Мехико, ну и так далее. A вы говорите -кусок хлеба.

– Да я ничего и не говорю, – смутился банкир. – Разве мне жалко?

Ни Грымзин, ни Oтрадин и не догадывались, что в одном из кусочков булки была спрятана записка: "Наденька, сегодня не вышло. Но завтра, надеюсь, мы обязательно встретимся. Ваш Д."

– Ну, кажется, пора назад, – сказал адмирал, кинув Кисси последний кусок. – Уже скоро стемнеет. Егор, где ты? Егор!

Вскоре шлюпка уже возвращалась на "Инессу", и Кисси, плывя в некотором отдалении, сопровождала ее небыстрый путь.

* * *

Вечером, вернувшись после очередных безрезультатных раскопок в рыбацкий домик, Степановна и Лукич перенесли колченогий столик и несколько стульев в затхлый подвал, где по-прежнему томился политик Гераклов. В десять часов стол уже ломился от яств, приготовленных за день коком Серебряковым-Разбойниковым, а посередине стола, между бутылкой водки и салатом, наложенным из-за отсутствия посуды прямо на газету, красовалась старенькая "Спидола". Пираты торжественно расселись за столом, и Разбойников включил приемник. Несмотря на шипение и прочие помехи, можно было понять, что настроен он на Кислоярское государственное радио и что идет прямой репортаж из Центризбиркома.

– Сегодня решалась судьба Кислоярской Республики, – взволнованным голосом говорил диктор. – Нам с вами предстояло избрать нового главу государства. Напомню, что на этот ответственный пост баллотировалось пять кандидатов, и двое основных – нынешний Президент господин Яйцын и лидер Союза левых сил товарищ Зюпилов. Кроме них, в избирательные бюллетени были также внесены фамилии аптекаря Бряцалова, предпринимателя Вакуума и профессионального патриота Волоскова, но, согласно последним социологическим опросам, у них нет никакого шанса оказать серьезное влияние на итоги выборов.

– Какая мерзость! – сказал штурман Лукич, нарезая колбасу своим знаменитым ножом.

– Ничего, – благодушно откликнулся Разбойников, – скоро мы весь этот балаган прикроем. A то развели тут разных президентов, губернаторов, мэров, сэров, пэров, херов всяких. Выборы устраивают, как в растленной Америке!.. Да вы закусывайте, товарищи, еды много. A не хватит, так сплаваем на яхту, Грымзин еще даст. Правда, товарищ Гераклов?

– Тамбовский волк тебе товарищ! – огрызнулся Константин Филиппович. Он со связанными ногами лежал в углу на полусгнившей соломе.

– По крайней мере, тамбовский волк не оскверняет красные знамена, -не остался в долгу Разбойников.

A тем временем голос из приемника продолжал:

– Дополнительную интригу в предвыборный расклад внес майор Cелезень, рейтинг которого по социологическим опросам уверенно выходил на третье место. Две недели назад он снял свою кандидатуру и призвал голосовать за ныне действующего Президента Кирилла Аркадьевича Яйцына, а в обмен за это Президент назначил майора на должность старшего помощника. Теперь исход выборов во многом зависит от того, последует ли электорат Селезня его призывам.

– Что еще за "электорат"! – презрительно фыркнула Степановна. – Чего они там, нормальные слова забыли?

– Ничего, – весело откликнулся Петрович, – вот возьмем власть, и не будет никаких электоратов да рейтингов. Наш народ вновь станет избирать тех, кого надо, и результат будет как положено – девяносто девять целых и девяносто девять сотых!..

Внезапно Разбойников прервал пламенную речь, так как диктор начал сообщать нечто важное: