– Э! Не велено пущать, – подал голос сторож, но, обнаружив под носом дюжий милицейский кулак, резко изменил тон: – А, ну ежели так, то завсегда пожалуйста...

По темной замусоренной лестнице все четверо спустились в подвал административного корпуса, где и обнаружили крепкую стальную дверь, закрытую на обычный висячий замок.

– Вот черт! – ругнулся Дубов. – Нужен автоген, наверно.

– Зачем автоген? – деловито отодвинул Василия один из оперативников. – Мы это ща и так оформим. – И действительно, поковыряв замок какой-то хитро изогнутой проволочкой, милиционер снял его и со скрипом распахнул тяжелую дверь. В какую-то долю секунды Дубов заметил натянувшуюся веревочку и с криком: "ложись!" бросился на пол сам, а за ним и милиционеры, привычные к таким превратностям судьбы. Взорвавшаяся граната не нанесла никому повреждений, не считая испачканных штукатуркой и кошачьим дерьмом костюмов.

– Ну, теперь нет сомнений, что мы попали по адресу! – радостно обратился к Столбовому Дубов.

– Зато у меня нет сомнений, что и хозяев нет дома, – мрачно ответил Столбовой, оглядывая просторный зал, больше похожий на небольшой ресторанчик. Но помимо приличествующих такому месту бутылок и стаканов, на столах и стульях валялись накладные бороды и груди, фальшивые паспорта и доллары и прочие орудия нелегкого бандитского труда.

– А ксивки-то как раз из тех, что пропали в Департаменте, – задумчиво вздохнул Столбовой, осмотрев один из документов – "заграничный" советский паспорт.

– Жаль, никого нет, – раздосадованно поскреб в затылке Дубов. – А ну как они сейчас явятся?

Дубов со Столбовым переглянулись, видимо, одновременно сообразив, что на проходной остался один только услужливый сторож.

– Блинцов, Воронцов! Остаетесь здесь! – выкрикнул инспектор и рванул по лестнице наверх вслед за уже бегущим Дубовым.

Ворвавшись в сторожку сторожа, оба по его нагловато-хитрой физиономии поняли, что опоздали. А сторож нарочито неспеша наливал себе уже второй стакан винца.

– Хозяева тут, значится, подходили, – сказал старикан, даже не глядя на гостей. И, опрокинув содержимое в рот, продолжил: – Передавали кланяться товарщам-господам, и обещались сами явиться в гости да с гостинцами. Но сейчас за неимением времени удалились, за что просили передать гран пардон.

– Нет, ну ты посмотри на него, – первым пришел в себя Столбовой, -он еще и по-французски разговаривает!

– Ага, когда бормотухи хлебнет, – мрачно кивнул Дубов. – Но показания в милиции ему придется давать на русском.

Рука сторожа замерла на полпути к третьему стопарику:

– А я че? Я это того, секюрити. И усе дела...

– Вот об этом в отделе и поговорим – мрачно пообещал Столбовой.

Столбовой и Блинцов с Воронцовым, прихватив старичка-сторожа, укатили на "Уазике" в милицию, а Дубов на "Москвиче" отправился к себе в контору. Однако там его ожидал еще один малоприятный сюрприз, имевший облик инспектора налоговой милиции Феликса Эдуардовича Железякина. Он, скабрезно ухмыляясь, помахивал перед лицом детектива веером бумажек, которые могли обернуться огромными неприятностями.

– Ну что, дорогуша, если денежек нету, приступим к описыванию имущества, – мстительно смаковал новоиспеченный инспектор, похотливо оглядывая скудную обстановку дубовского кабинета.

За все время своей бурной деятельности на поприще частного сыска Василий Николаевич снискал уважение сограждан и признание среди профессионалов, но, как всякий простой советский человек, денег не нажил. Он работал ради идеи и уж никак не задумывался о том, что задолжал налоговым службам прямо-таки астрономическую сумму.

Феликс уже сладострастно потирал пухлые ручки, прекрасно понимая, что бессеребреннику Дубову неоткуда взять сто двадцать один доллар восемнадцать сантимов.

"Что же делать?" – лихорадочно проносилось в голове у сыщика, пока Железякин скабрезно ощупывал сальными пальцами обивку стула под Дубовым и при этом мерзко похрюкивал. И тут дверь стремительно распахнулась, и в контору с испуганным видом вбежала Чаликова. Не обращая внимания на Железякина, целиком занятого своими новыми финансово-инспекторскими обязанностями, Надя решительно потянула Василия за собой.

– Дело не терпит отлагательства! – возбужденно говорила Надя. -Подождите, сейчас я вам все объясню. – Чаликова перевела дыхание и одним махом выпалила: – Я уже подымалась к вам, когда увидала, как по лестнице несут динамит.

– Кто? – профессионально насторожился Василий.

– Наши с вами старые знакомые – профессор Oльховский со своей подругой прокурором Рейкиным.

– А вы уверены, что это был динамит?

– А что же еще, если на ящике были нарисованы кости и череп, под которыми красовалась надпись "Динамит"? После всего того, что вы им сделали, вы что же, Вася, думаете – они вам цветы с шампанским принесут?

Василий задумался и согласился.

– А вы уверены, что это были именно они? – спросил сыщик.

– А вы сами полюбуйтесь, – ответила Надя и указала через окно. Из парадных дверей Бизнес-Центра как раз в этот момент вылетела странная парочка. Первой, подхватив юбки, неслась аляповато накрашенная дама, в которой Василий воочию узнал беглого прокурора. За ней с лихо развевающейся бородой бежал вприпрыжку солидный профессор, он же "черный полковник" Берзиньш.

– Ну и дела! – почесал в затылке детектив Дубов.

Огромной силы взрыв потряс здание бывшего Кислоярского Горкома комсомола, а ныне – Бизнес-Центра. Из окон второго этажа выплеснулся поток пламени. Осколки стекол и обломки оконных рам посыпались на проезжую часть Елизаветинской улицы. Прохожие в страхе шарахнулись на другую сторону. Придя в себя от первого потрясения, толпа зашумела, загудела. К этому времени из здания Бизнес-Центра начали выбегать до смерти перепуганные бизнесмены, клерки и длинноногие секретарши. Улица превратилась в кипящий котел беспорядочно движущихся людей – как пострадавших от взрыва, так и перепуганных обывателей. Из толпы раздавались отдельные суматошные выкрики:

– Пожарникам! Звоните пожарникам!

– Скорую сюда, здесь есть пострадавшие!

– Это у Василия Дубова! Вот сволочи!..

– Пожарные едут! Разойдитесь!

В этот момент, завывая сиреной, к зданию подкатила красная машина, из которой деловито посыпались люди в блестящих касках. Они споро раскрутили пожарные рукава, установили лестницу и по ней полезли к окнам второго этажа, из которых еще извергались языки пламени. Но огонь на удивление быстро отступил – видимо, в помещениях особенно нечему было гореть. Струи воды из брандспойтов сбили последние языки пламени, и пожарники наконец проникли в помещение. Вскоре один из них вновь появился в разбитом окне и крикнул, чтобы тащили носилки – есть обгоревший труп. Толпа внизу заволновалась, ведь погиб, судя по всему, уважаемый многими в Кислоярске частный детектив Василий Николаевич Дубов.

Похороны Великого Сыщика были просто роскошными. Если бы вы, уважаемые читатели, видели эти похороны, вам бы самим захотелось лечь в гроб среди цветов и венков, и чтобы о вас говорили такие хорошие слова.

– Какие похороны! – как раз по этому же поводу умилялась пышнотелая дама, обращаясь к своему интеллигентного вида спутнику. – Неужели вам не хотелось бы лежать рядом с Дубовым? – с чувственным придыханием вопрошала она. Убеленный сединами господин отвечал ей по-военному коротко:

– Нет! – И, машинально проведя крепкой рукой по бороде, добавил: – Я бы

предпочел сейчас лежать с мадам Чаликовой.

– Но ведь она же жива! – опешила ярко накрашенная дама.

– Вот то-то и оно! – глубокомысленно заметил господин, поправляя золотые очки. Его спутница надулась и с досады сплюнула на ближайшую могилу.

А тем временем действо набирало обороты. Прибывший лично Президент Кислоярской Республики Кирилл Аркадьевич Яйцын рассказывал публике о том, каким славным сторонником реформ был усопший – для такого не жалко было выделить и собственный катафалк.

– И даже более того, – продолжал господин Яйцын, размахивая ракеткой, – если бы Василий был бы жив, он бы на выборах голосовал бы за мою кандидатуру. Прости меня, Вася, – патетически возвысил голос Яйцын, – что не смог я тебя уберечь от злобной мести криминогенного элемента. Но у меня есть целых семь... Нет, восемь, – поправился Президент, посчитав на пальцах, – или даже девять вариантов, как навести порядок в государстве. И я прошу доверия у народа на то, чтобы их, понимаете ли, реализовать. -Произнеся эту содержательную речь, Кирилл Аркадьевич стал выдергивать у руководителя похоронного оркестра его дирижерскую палочку, но тот не отдавал. В результате борьбы Яйцыну все же удалось завладеть жезлом, но при этом он не удержался на ногах и, если бы не стоявший на стреме начальник его аппарата, то наверняка свалился бы в разверстую яму.

Лидер же Кислоярских коммунистов товарищ Зюпилов говорил то же самое, только наоборот: Василий был примерным комсомольцем, и будь он сейчас жив, то отдал бы свой голос... Ну и так далее.

Как ни странно, Надежда Чаликова, подруга Великого Детектива и, так сказать, полу-вдова, была весьма немногословна и все больше скорбно сморкалась в огромный носовой платок. Но присутствующим было, собственно, не до нее – Кислоярский бомонд не желал из-за таких мелочей упускать случая и себя показать, и на покойного (вернее, на то немногое, что от него осталось) посмотреть, и, если представится возможность, блеснуть ораторским талантом. А потому говорили много и обильно. И когда обнаружили наступление вечера, то усталые, но довольные потянулись с Матвеевского кладбища.

Солнце стремительно опускалось за сосны, и последние посетители спешили покинуть смиренное место, столь негостеприимное по ночам из-за бомжей, археологов и привидений. И потому никто уже не мог услышать глухого грохота, раздавшегося из мрачных глубин свежей могилы. Это гроб, украшенный крепом и венками, тяжело провалился еще на два метра глубже, в сырой и темный туннель. И, похоже, по чистой случайности не погреб под собой странного тщедушного человека, который, разобрав надписи на венках, тихо и злобно завыл, затопал ногами и со всей силы пнул домовину тяжелым ботинком.

– Все время ТЫ под ногами крутишься. Даже от мертвого покоя нет! -прошипел плешивый человечек и, грязно матерясь, перелез через образовавшийся завал, и вскоре тусклый свет его фонарика скрылся за поворотом подземелья.

И наконец воцарилась полная тишина. Над кладбищем взошла круглая луна, солнце мертвых, осеняя своим неживым светом мрачную тюремную стену, покосившиеся кресты и раскопанные могилы.

Как гласит народная поговорка, "дело было вечером, делать было нечего". За столиком перед камином в осиротевшей гостиной Великого Сыщика Василия Дубова сидели близкий друг покойного доктор Владлен Серапионыч и московская журналистка Надежда Чаликова – не то чтобы вдова, но и, конечно же, не совсем чужая Дубову женщина. Надя приехала в Кислоярск к Дубову провести отпуск и взяла с собой младшего брата, у которого шли летние каникулы, но этот приезд оказался не очень-то удачным.

– Да, Наденька, вот такие вот дела-делишки, – тяжко вздохнул Владлен Серапионыч. – Дни наши сочтены не нами. Так давайте же помянем нашего дорогого Васеньку! – Доктор налил чаю из огромного самовара и незаметно набулькал туда какой-то жидкости из склянки, которую неизменно держал во внутреннем кармане сюртука.

Надя, прилежно изображавшая искреннюю скорбь, пригубила стаканчик "Каберне".

– Я до сих пор не могу в это поверить! – тяжко вздохнула она, одергивая черное платье, которое было ей несколько великовато, так как принадлежало Софье Ивановне, хозяйке особняка, где Василий Николаевич снимал второй этаж. В этом платье Софья Ивановна в свое время носила траур по супругу – банкиру Лавантусу. C того же времени сохранился, видимо, и черный чехол, надетый на трюмо.

– Бедная Софья Ивановна! – скорбно промолвил Серапионыч. – Где она еще найдет такого замечательного жильца?

Входная дверь бесшумно отворилась, и в гостиную темной тенью вплыла заплаканная Софья Ивановна с увесистым фолиантом в руках. То была ее любимая книга "Былое и думы" – подарок Дубова на день рождения.

Тут снизу раздался мелодичный звонок. "Былое и думы" вывалились из рук вдовы.

– O Боже! – зарыдала домохозяйка. – Когда я слышу этот звонок, мне кажется, будто он... Василий Николаич... Я ему открою дверь, и он, как всегда, споткнется о порог и... и упадет мне на грудь! – Софья Ивановна без чувств упала на диван. Серапионыч с трудом поднялся из-за столика и нетвердыми шагами поплелся к дивану – возвращать домохозяйку в сей горестный мир.

Звонок повторился.

– Егор! – крикнула Надя. Из соседней комнаты вышел невысокий темноволосый подросток в джинсовых шортах и клетчатой рубашке – это и был младший брат Чаликовой. – Егор, сходи вниз, спроси, кто там и чего им надо.

– Хорошо, – и Егор побежал на первый этаж.

– Ну, Софья Ивановна, очнитесь же, – уговаривал тем временем доктор безутешную вдову. Та по-прежнему недвижно лежала на диване. Тогда Серапионыч вновь извлек свою скляночку и, пробормотав: – Придется применить радикальное средство, – поднес ее к носу Софьи Ивановны. Та немедленно открыла глаза и резво вскочила с дивана.

В этот момент дверь распахнулась, и в гостиную вошел элегантный пожилой господин в безупречном костюме, шляпе и при галстуке. Сзади Егор тащил небольшой саквояжик.

– Здравствуйте, товарищи! – бодро сказал господин хорошо поставленным голосом. – Я слыхал, будто здесь сдают мебелированные комнаты? Впрочем, я, кажется, не очень вовремя...

– Нет-нет, ну что вы! – Недомогания Софьи Ивановны как не бывало. -Добро пожаловать, дорогой гость! Только, извините, эту гостиную я не сдаю, – вновь погрустнела домохозяйка, – здесь я решила организовать мемориальный музей Василия Николаича.

– Да мне бы чего поскромнее, – обаятельно улыбнулся дорогой гость. -Какую-нибудь комнатку, желательно с отдельным входом. A за ценой я не постою. – Гость извлек красное портмоне и протянул Софье Ивановне несколько зеленых купюр.

– Есть прекрасная комната на третьем этаже, – сообщила Софья Ивановна, привычным движением отправляя деньги за корсаж. – Отдельный вход со двора, так что можете смело водить дамочек.

– Благодарю, но дамочками я не интересуюсь, – ответил пришелец. -Если можно, я хотел бы осмотреть помещение.

– Да-да, конечно, – откликнулась домохозяйка. – Егор, ты поможешь донести саквояж?

– Егор? – обрадовался гость. – Значит, тезка! Я тоже Егор. Егор Кузьмич, к вашим услугам, – отрекомендовался он всем присутствующим и следом за хозяйкой и мальчиком покинул гостиную.

– Ну, пора и мне, – засобирался Серапионыч. – Рад за Софью Ивановну – теперь ей будет не так одиноко. – Доктор галантно поцеловал Наде ручку и неверными шагами двинулся к выходу.

"Егор Кузьмич, – подумала Надя. – Где же я могла слышать это имя? И где видела этого человека?". Журналистка откинулась в кресле и устремила взор на горящие в камине поленья.

Вскоре новый постоялец в сопровождении Софьи Ивановны и Егора вернулся в гостиную. Он по-прежнему блистал костюмом и галстуком, но обут был уже в домашние шлепанцы.

– Нет-нет, Егор Кузьмич, – говорила Софья Ивановна, – без чая я вас не отпущу. Подождите, сейчас приготовлю бутербродиков. – C этими словами вдова выплыла из гостиной.

– Ну что ж, чай – это хорошо, – сказал Егор Кузьмич, присаживаясь за столик. – A с бутербродиками – еще лучше. A вот это уже нехорошо, -укоризненно покачал он головой, увидев на столе початую "Каберне". -Алкоголизм – враг человека.

– Вам налить чаю? – предложила Надя.

– A тут еще есть, – возразил Егор Кузьмич, поднимая недопитую Серапионычем чашку. – Зачем пропадать добру? Экономика должна быть экономной.

Новый постоялец, ничего не подозревая, отпил из чашки и... и вначале он выпучил глаза, затем их закрыл, после чего ему, наконец, полегчало – он крепко и продолжительно закашлялся.

– Ах, я забыла предупредить, чтобы вы не пили. Владлен Серапионыч любит добавлять в чай какую-то жидкость. Он говорит, что это эликсир от всех хворей.

– Да? Может быть, – отдышавшись, отозвался Егор Кузьмич. – Верно говорят: что Cерапионычу здорово, то Кузьмичу наоборот, знаете ли.

Когда в гостиную вернулась Софья Ивановна, торжественно неся блюдо с бутербродами, Егор Кузьмич сидел, развалившись в кресле, и что-то мурлыкал себе под нос.

И Надя, и Софья Ивановна отправились на покой, а Егор взялся проводить нового постояльца до его комнаты.

– Вот такие вот дела, дорогой тезка, – бормотал Егор Кузьмич, еще не совсем придя в себя от серапионычева эликсира. – Думаешь, я не заметил, как твоя сестрица на меня пялилась? Ее взор воочию говорил: "Какая знакомая рожа, где ж я ее видела?". Да, сик транзит глория мунди. Иначе говоря, все хорошее скоро забывается. Черт, ступеньки какие-то кривые...

– A вы что, уже испытали мирскую славу, Егор Кузьмич? – спросил Егор.

– Еще бы! – не без гордости ответил Егор Кузьмич. – Когда-то я был большим человеком... A что теперь? – Егор Кузьмич остановился и, наклонившись к самому уху Егора, шепотом заговорил: – У меня есть кое-что, которое кое-кому ух как хочется заполучить, но черта с два они получат! В Москве они до меня не добрались, а уж здесь им вовек меня не найти.

Вскоре они достигли комнаты Егора Кузьмича. Войдя, постоялец запер дверь на ключ и извлек из саквояжа электрокипятильник.

– Ну, я пойду? – спросил Егор.

– Погоди, давай выпьем чаю, – предложил Егор Кузьмич. – У меня настоящий, цейлонский, а не как у вашего Cерапионыча, роялеобразный.

Тут явственно раздался стук в дверь. Егор Кузьмич вздрогнул.

– Это, наверное, Надя меня ищет, – сказал Егор.

– Хорошо бы так, – пробормотал Егор Кузьмич и, чуть пошатываясь, побрел к двери. Повернул ключ, но за дверью никого не оказалось. Зато на полу, просунутая под дверь, лежала небольшая красная бумажка. – Выследили все-таки! – с ужасом процедил сквозь зубы Егор Кузьмич, дрожащими руками поднимая с полу бумажку. На ее другой стороне было написано: "В 12 ночи". Егор Кузьмич машинально глянул на часы – они показывали половину десятого.

– Что это значит? – заинтересовался Егор. Хмель постояльца как рукой сняло:

– Красная метка. Ступай, тезка, чай в другой раз будем пить. Здесь тебе оставаться опасно. Или нет, постой. – Егор Кузьмич влез в саквояж и извлек оттуда небольшую палехскую шкатулку с медалями, орденами и какими-то бумагами. Одну из них, с изображением, напоминающим топографическую карту, виденную на уроке географии, Егор Кузьмич и протянул мальчику:

– Даю тебе ответственное задание. Обещаешь выполнить?

– Обещаю. А что за задание?

– Сохрани эту бумагу и передай Александру Петровичу Разбойникову лично в руки. Или нет, он же в тюрьме. Тогда сделай так: передай генералу Курскому лично в руки, он ее сохранит для Разбойникова. Генерал живет здесь же, в Кислоярске. Но только лично, очень тебя прошу. Она не должна достаться этим проходимцам.

– Каким проходимцам? – еще больше удивился Егор.

– Лучше тебе этого не знать, – серьезно ответил Егор Кузьмич. – Иди, но помни, о чем я тебя просил. A я должен подготовиться к встрече.

Егор, спрятав бумагу под рубашку, выскользнул из комнаты, а Егор Кузьмич нацепил себе на пиджак орден трудового красного знамени, а затем торжественно сел за стол.

Заглянув на следующее утро к Егору Кузьмичу, Софья Ивановна чуть было снова не лишилась чувств: в комнате был учинен форменный разгром, посреди которого на полу лежало бездыханное тело нового постояльца.

Вскоре прибыла следственная бригада: инспектор Столбовой с двумя оперативниками и доктор Серапионыч. Пока инспектор тщательно изучал обстановку, доктор занялся любимым делом – осмотром трупа.

– Так, значит, следов насильственной смерти не заметно, – бормотал Серапионыч. – Похоже, сердце не выдержало.

– Это произошло во время налета? – обернулся к доктору Столбовой.

– Возможно, дорогой инспектор, очень возможно. A может, и до того. Но после – вряд ли.

– Интересно, что они тут искали? – задался риторическим вопросом Столбовой. – Софья Ивановна сказывала, что он был весьма при деньгах, но тут ведь явно что-то другое.

– Был бы Вася жив, он бы в два счета все разъяснил, – печально протянул доктор.

– Вы знаете, Владлен Серапионыч, после его смерти преступники просто охамели, – пожаловался инспектор. – Нынче ночью из тюрьмы сбежал небезызвестный Разбойников.

– Да ну! – воскликнул Серапионыч. – Только этого не хватало... И как это ему удалось?

– Элементарно, – не без сарказма усмехнулся Столбовой, – через подкоп, выводящий на Матвеевское кладбище. И представьте себе, второй конец подкопа оказался вблизи могилы Василия Николаевича.

– Что вы говорите!

– Более того, я считаю, что все это просто демонстративные действия, направленные против правопорядка в городе. Дескать, смотрите – Дубова нет, и можно вытворять все что угодно. Причем прямо в доме, где он еще несколько дней назад жил!

– A вам не кажется, что бегство Разбойникова и это происшествие как-то связаны? – осторожно предположил Серапионыч.

– Не удивлюсь, – пробурчал Столбовой.

Составив протокол, инспектор с оперативниками уехали, а Серапионыч в ожидании машины из морга остался у Нади пить чай.

Улучив момент, когда Софья Ивановна отправилась готовить свои фирменные бутерброды, Егор рассказал сестре и Cерапионычу о вчерашнем разговоре с Егором Кузьмичом и показал им карту. Это был нарисованный от руки план клочка суши, окруженного водой. Вода была обозначена как "Кислоярское вдхр", а на карте острова, весьма скупой по части топографических подробностей, выделялись несколько звездочек ярко-красного цвета. Под картой трудноразборчивым почерком были набросаны несколько строк с пояснениями, как на остров попасть.

– Что за Кислоярское водохранилище? – удивилась Надя. – Чего-то я о нем вроде бы слышала, но не припомню, что именно.

– И немудрено, – подхватил Серапионыч. – O нем у нас вообще не слишком любят говорить. – Доктор налил чаю и привычно добавил жидкости из скляночки. – Когда-то там построили гидростанцию и запрудили огромную территорию. Под водой оказались две деревни и старинный монастырь. Потом станция, как и положено, вышла из строя, а водохранилище осталось. Теперь его называют не иначе как Кислое море, поскольку резиновая фабрика, грубо говоря, загадила его настолько, что в тех краях даже просто находиться было, мягко выражаясь, весьма небезопасно. Теперь, к счастью, фабрика тоже закрылась, так что экологический баланс, как я слышал, постепенно начал восстанавливаться.

– A там и вправду есть остров? – спросил Егор.

– Может, и есть, дитя мое, – пожал плечами Серапионыч и отпил из чашки. – Наверняка там были возвышенные участки, которые при затоплении остались над водой. Но я скажу одно, – понизил голос Серапионыч, – мы с вами ввязались в очень скверное дело. У нас в руках карта, за которой охотятся опасные преступники. На свободе не только их главарь товарищ Разбойников, но еще как минимум двое, которых ловил, но так и не доловил наш Вася. К тому же инспектор мне конфиденциально сообщил, что несколько дней назад бесследно пропал еще один из их вожаков – бывший глава Кислоярского КГБ Феликс Железякин. Ясно, что он перешел на нелегальное положение и оттого еще более опасен.

– Да нет, не думаю, – не удержалась Надя.

– A вам, Наденька, что-то про него известно? – пристально глянул доктор.

– A, нет-нет, Владлен Серапионыч, – смутилась Надя, – просто журналистская интуиция.

– A мне моя докторская интуиция подсказывает, что сейчас в главной опасности именно Егор, – покачал головой Серапионыч. – Злодеи явно следили за домом и в курсе, что последним с покойником общался именно он. Ну так что же будем делать, господа?

– Передать карту генералу Курскому, – твердо ответил Егор. – Я ведь обещал Егору Кузьмичу.

– Правильно, – одобрил доктор. – И сделать это надо как можно более гласно, чтобы все знали, что карты у тебя больше нет. Но сделать с одним маленьким нюансиком...

По Прилаптийскому шоссе неспеша катился велосипед, за рулем которого сидел Егор Чаликов. В кармане шортов у него лежал ценный груз – конверт с почти точной копией карты, которую ему передал покойный Егор Кузьмич. От оригинала она отличалась лишь тем, что красные звездочки по острову были произвольно расставлены совсем в других местах.

Метрах в двухстах впереди Егора медленно ехала черная "Волга". Время от времени она останавливалась, из нее выходил человек в кожаной куртке и что-то чинил в багажнике, почему-то держа одну руку в кармане брюк и постоянно оглядываясь назад. Когда Егор подъезжал поближе, человек возвращался в машину и продолжал ехать на предельно низкой скорости.

Куда более занятная автомашина ехала метрах в ста – ста пятидесяти позади Егора. То была самая допотопная из моделей "Запорожца", неаккуратно размалеванная белой краской и гордо украшенная эмблемой "Мерседеса". Там находились двое мужчин ничем не привлекательной наружности. Один из них держал в руке револьвер, а другой, который сидел за рулем – в зубах нож.

– Тысяча чертей! – выругался тот, что с револьвером. – Из-за этой чертовой "Волги" весь план летит к чертовой матери!

Водитель промычал что-то нечленораздельное.

– Ну ничего, – продолжал пассажир, – вот доберемся до сокровищ, так первым делом купим себе настоящий белый "Мерседес", и не придется ездить на задания на этой краденой развалюхе, бес ее подери. Кстати, хозяин не хватится?

Водитель на минутку вынул нож изо рта:

– Нет, я ему поставил три бутылки рома, так что до завтра точно не очухается.

На седьмом километре Егор свернул на проселочную дорогу. И "Волга", и лже-"Мерседес" мгновенно остановились.

– Что делать? – спросил водитель "Запорожца".

– Ничего, – с облегчением ответил пассажир, пряча револьвер в карман. – Похоже, обойдемся без мокрухи.

– Почему?

– Очень просто. Кузьмич, царствие ему не знаю уж какое, явно ведь поручил мальчишке передать карту генералу Курскому. A Курский, наивная душа, отдаст шефу, так что все будет о'кей.

– Но проследить не мешает, – сказал водитель. Оставив машину на обочине, оба злоумышленника двинулись по проселку.

Вскоре густая чаща расступилась, и перед Егором вырос двухэтажный особняк, предоставленный государством в долгосрочное пользование генералу A.В. Курскому. Оставив велосипед возле лавочки у входа, Егор позвонил в дверь. Из приоткрытого окна на втором этаже выглянула седая голова в генеральской фуражке:

– Эй, парень, чего тебе?

– Я к генералу Курскому, по важному делу! – крикнул Егор.

– Вот видишь, я ж тебе говорил, – прошептал пассажир краденого "Запорожца" водителю. Оба они залегли неподалеку под елочками.

Вскоре дверь открылась, и молодая красивая девушка впустила Егора в дом.

– Вероника, племянница генерала, – представилась она. – Так какое у тебя дело к Александру Васильевичу?

– Личное, – ответил Егор.

– A, ну понятно, – двусмысленно улыбнулась Вероника. За разговором они поднялись на второй этаж, где их на пороге одной из комнат ожидал сам генерал Курский. – Дядя, это Егор. Он к тебе по личному делу.

– Ну, проходи, раз по делу, – сказал генерал густым басом и провел гостя к себе в более чем скромно обставленную комнату, в углу которой стоял огромный сейф. – Присаживайся. – Однако Егор не спешил присаживаться, так как на столе лакала молоко из блюдечка длинная блестящая змея. – Да ты не бойся, Егор, она не кусается. Машка, ко мне! – скомандовал генерал, и змея тут же обвилась вокруг его руки. – Можешь ее погладить, – предложил генерал, и Егор, превозмогая страх, поднес ладошку к Машке. Та ласково прижалась головкой к теплой ладони. – Моя Машка хороших людей за версту чует, – довольно пробасил генерал. – Да, ну так что же у тебя за дело? Вероника, ты, кажется, собиралась полить огурцы?

– Да, конечно. – Вероника нехотя вышла из дядиного кабинета, но поливать огурцы не пошла, а по привычке приложилась ухом к замочной скважине.

Егор вкратце рассказал историю с Егором Кузьмичом. Генерал, Машка и Вероника за дверью внимательно ее выслушали.

– Ну и дела, – только и сказал генерал, когда Егор закончил рассказ. – Уходят старики, уходят. Хороший был мужик Кузьмич, только зря во все эти мадридские тайны влез. За что и поплатился. Правда, Машка?

– Он просил передать вам вот это. – Егор вытащил из кармана конверт с картой. – Для этого, как его, Бандитова. То есть Разбойникова.

– Вот оно, вот оно! – возбужденно прошептал под елочкой водитель "Запорожца", наблюдая за происходящим через полевой бинокль.

– Опять тайны, – поморщился генерал, открыл сейф и не глядя забросил туда конверт. – Ладно, передам, раз уж Кузьмич просил. Постой, куда ты? Пообедаешь с нами.

Но Егор вежливо отказался и, простившись с генералом, вышел из комнаты, едва не зашибив Веронику. Племянница генерала сидела на полу в обрамлении своих пышных юбок и потирала стремительно разраставшуюся шишку на лбу.

– Боже мой, как она набухает. Я случайно проходила мимо...

– Извините, пожалуйста, – пришел в себя Егор. – Вы не ушиблись?

– Ах, еще как ушиблась! – с дрожью в голосе ответила Вероника. Схватив Егора за руку, она прижала его ладошку к шишке. – Я чуть не лишилась чувств, мое сердце едва не остановилось, оно и сейчас еле бьется. – C этими словами Вероника томно переместила руку Егора за вырез платья. И уже более страстно зашептала: – Вы чувствуете, вы чувствуете? Ах, какая я слабая девушка!..