Бутлегеры

Злотников Олег
Бутлегеры

      Злотников Олег
      Бутлегеры
      К реальным событиям и лицам настоящее повествование не имеет абсолютно никакого отношения.
      ВОЗВРАЩЕНИЕ ОХОТНИКА ЗА КИДАЛАМИ
      Гранитный Ильич стоял на своем привычном месте и указывал рукой в светлое будущее, словно говоря: "Правильным путем двигаетесь, товарищи!". Яркое солнце радостно играло бликами на шпиле главной башни городской мэрии, на циферблате больших часов на ней и куполах ближайших недавно восстановленных храмов. Пестрыми красками была расцвечена праздничная площадь, по которой под громкие попсовые мотивы нестройными колоннами шли демонстранты.
      - С праздником 17 августа, дорогие члены партии "Наш дурдом Россия"! - донеслось звучное приветствие губернатора из мощных динамиков, и колонна проходящих под трибуной разразилась ликующими криками "Ура!".
      Все происходящее очень сильно напоминало старые, милые и пьяные первомайские демонстрации. Однако коммунистов, превративших рядовую драку чикагских пролетариев с полицией в культовый праздник Первомай, и их знаменитых красных полотнищ на горизонте не наблюдалось. Теперь 17 августа они собирались на Каменных палатках в районе озера Шарташ, где подпольно проводили свой персональный митинг.
      Впрочем, отсутствие коммунистов только добавляло радости всем остальным участникам праздничного шествия. Они весело помахивали флажками и дружно скандировали лозунги своих партий.
      Самые бравые парни находились в колонне "ЛТПиР". Четко печатая шаг, они громко горланили: "Каждой женщине по мужу! Каждой даме по господину! Каждой бабе по мужику!" Впереди этой процессии пяток чернорубашечников толкал установленную на каталке огромную бутылку водки, на которой красовалась этикетка с изображением их сурового вождя. На фоне столь военизированной колонны, двигающиеся следом, интеллигентные очкастые дяденьки из партии Любителей фруктов смотрелись просто толпой гуляющих.
      Вслед за представителями общероссийских политических объединений на брусчатку мостовой перед площадью ступили члены местных движений. Параллельными курсами, демонстративно отворачиваясь друг от друга, двигались приверженцы губернатора под стягами "Изображения Хурала" и сторонники мэра под транспарантом с аббревиатурой "НД-НГ", которую любой желающий мог расшифровывать как угодно, в меру личной испорченности. Сами первые лица города и области в это время с трибуны тепло приветствовали свою паству. И вдруг, оба они были оттеснены на второй план. Несколько мужчин, стоявших на возвышении рядом с ними, вылезли вперед, загородив руководителей широкими спинами, распустили веером пальцы и замахали руками.
      В отдалении показалась большая широкая колонна, превышающая численностью все, уже продефилировавшие под трибуной. Она надвигалась на площадь, словно темная грозовая туча, и мощью своей давала понять кому принадлежит настоящая власть в этом городе. Вскоре в приближающейся массе людей стали различимы лица. Любая армия мира с удовольствием поместила бы на своих рекламных плакатах таких молодцов: с короткими стрижками, широкими отъеденными ряхами на накаченных туловищах и с суровыми, не выражающими никаких мыслей, глазами. Персонально для новой колонны демонстрантов вместо попсы из динамиков грянуло: "Таганка, зачем сгубила ты меня?" Братва довольно заухмылялась и веселей захиляла по брусчатке, насмешливо-презрительно поглядывая и поплевывая в сторону, где в оцеплении стояла цепочка милиции. Я с интересом принялся читать лозунги, которые несли короткостриженные парни с мозолистыми кулаками: "Россия облита кровью зеков и слезами матерей", "Привет анархистам, позор активистам", "Пусть ненавидят, лишь бы боялись", "Кто не был лишен свободы, тот не знает ее цены", "Вору отдышка, легавым крышка".
      Я так увлекся созерцанием лозунгов, что невольно вздрогнул, услышав над ухом начальственный окрик Петровича:
      - Игорь! Почему у тебя через веревку люди лезут?!
      В этот момент я проснулся. Обнаружив себя в своей родной милой постели, рядом с женой, в окружении привычного до мелочей интерьера спальни, успокоился и облегченно вздохнул. Столь отчетливо и ярко запечатлевшаяся картина праздничной демонстрации 17 августа оказалась лишь сновидением. Привидится же такое!
      Однако сон был безнадежно испорчен. Бог Гипнос улетел к кому-то другому и явно не торопился возвращаться ко мне, считая роскошью махать своими волшебными крылами по два раза за ночь над обыкновенным опером. И ведь не проверишь какие цифры по обслуживанию населения он там, на Олимпе проставляет себе в табель.
      В общем, осознав, что бессонница до утра мне обеспечена, я, с завистью глянув на мирно посапывающую жену, поднялся с постели и отправился на кухню. Налил кофе, закурил сигаретку и принялся размышлять об увиденном сне.
      Древние говорили, что сон - это предупреждение богов. Небожители не любят открывать свой облик людям, поэтому, желая сообщить им нечто важное, являются к спящим и крутят для них, своего рода, элитное кино, тем самым в аллегорической форме показывая будущее. Чтобы заглянуть в зеркало Судьбы, древние греки почивали в храмах, древние китайцы возжигали в кумирне перед идолом курительные свечи, падали ниц и старались заснуть. Если уж боги по собственному почину решили послать предупреждение свыше именно мне, то стоило пораскинуть мозгами, чтобы расшифровать его.
      Занимаясь анализом сновидения, я пришел к выводу, что с демонстрацией все ясно - нужно меньше смотреть телевизор. С голубых экранов денно и ночно на подсознание людей идет подача материалов о политических раскладах и баталиях. Каждое, невзначай брошенное слово каким-нибудь известным партийным деятелем многократно обсасывается по большинству телеканалов и влечет за собой массу гипотез и прогнозов развития ситуации в стране. И хотя в политических игрищах участвует сравнительно небольшая часть населения, но этот информационный пресс действует на всех, вне зависимости от принадлежности к партийным спискам. И даже на таких, совершенно аполитичных людей, как я.
      С привидевшейся колонной жуликов тоже все понятно. Это можно считать предупреждением свыше о надвигающейся криминализации высших ярусов власти. Впрочем, и без предупреждений все в городе знают, что жулики давно контролируют здесь не только нелегальные сферы деятельности, но и значительную часть экономики. А годовой бюджет одного лишь "заводского" преступного сообщества едва ли меньше бюджета всей области. Не так давно жулики получили статус политического движения, и теперь рекламный щит их ОПС - то ли общественно-политического союза, то ли организованного преступного сообщества красуется возле здания Облсуда, обещая всем "Спокойствие и процветание".
      А вот над такой деталью, как веревка, стоило поразмыслить. С одной стороны веревка - это банальный атрибут пресловутой ментовской системы. В те годы, когда майские и ноябрьские многотысячные демонстрации были привычной традицией для народа, все милицейские силы задействовались для поддержания правопорядка в ходе их проведения. В задачу нашего отделения по борьбе с экономическими преступлениями на данных мероприятиях входила одна единственная обязанность - растянуть веревку вдоль дороги, по которой шествовали колонны демонстрантов, и никого через нее не пропускать. Веревку мы охраняли, словно государственную границу, и любую попытку граждан преодолеть ее снизу или сверху пресекали самым решительным образом. Исключения не делалось ни для кого. Установка "Не пущать!" распространялась на ветеранов войны и труда, на опаздывающих на поезд и живущих в соседнем доме. Не действовали ни сладкоголосые увещевания молоденьких девчонок, ни мольбы мужиков со ссылкой на разрывающийся мочевой пузырь. Нельзя за веревку, и баста! За нашими спинами расхаживало строгое начальство и бдило, чтобы данная им установка неукоснительно соблюдалась, а каждого мента, проявившего жалость, ждал суровый нагоняй. Впрочем, наше начальство тоже выполняло установку высокого руководства, которая заключалась в том, что каждый гражданин, вставший в колонну демонстрантов, обязан пройти через главную площадь, дабы выразить солидарность с трудящимися всего мира. Таким образом наша веревка должна была помешать отдельным несознательным гражданам увильнуть от обязанности продемонстрировать единение трудового народа всех стран.
      В общем, в голове моей начали возникать некие туманные теории относительно аллегории, связанной с образом привидевшейся во сне веревки. Если люди часами могут рассказывать о том, что видят в "Черном квадрате" Малевича, то уж в данном случае имелись все основания для полета фантазии. Наиболее подходящим толкованием сновидения мне показалось следующее: политики настолько погрязли в своих меж и внутрипартийных разборках и интригах, что оказались бессильны перед криминалитетом, уверенной поступью шествующим к высшим ступеням власти, и только менты посредством жалкой своей веревочки, подчеркивающей скромность их законодательного арсенала, пытаются оградить общество от этого процесса.
      Так, за размышлениями я встретил рассвет. Поскольку времени до сборов на работу оставалось предостаточно, то я наделал для всей семьи бутербродов и кофе. Домашние от моей заботы просто обалдели, так как обычно я просыпаюсь позже всех и в отвратительном расположении духа. Супруга, потягивая маленькими глоточками горячий "Якобс", заметила, что это ее лучшее начало дня за весь период брака со мной. Искренняя признательность близких тронула меня, поэтому, несмотря на недосыпание, настроение было отличное и хотелось делать людям добро.
      На работу, против обыкновения, я не опоздал, а наоборот приехал необычайно рано. На крыльце РОВД встретился со своим непосредственным начальником, Петровичем, который всегда являлся на службу раньше всех в нашем отделении, и удостоился похвалы за приход вовремя. А когда поведал ему, что видел его во сне, то доставил своему шефу огромное удовольствие. По виду Петровича было заметно, что появление его персоны в снах подчиненных сотрудников - бальзам на душу.
      Едва подойдя к своему кабинету, услышал за закрытой дверью телефонный звонок. Я давно пришел к выводу, что телефон - это главный источник получения плохих известий и дополнительных забот, поэтому не стал торопиться отзываться на его призывный глас. Однако аппарат назойливо надрывался, пока я неспеша открывал дверь и шел к нему, и успокоено замолк только, когда с него сняли трубку.
      Выяснилось, что на том конце провода меня домогалась Жанна Васькова.
      - Игорь, привет. У меня к тебе дело, - сообщила она.
      - Уголовное? - спросил я.
      - Что? - не врубилась она.
      - Ну, дело, спрашиваю, какое - уголовное?
      - Нет - гражданское. Тьфу, запутал меня совсем со своими юридическими терминами. Короче, у меня важное дело. И это будет приятный сюрприз для тебя. Ты сможешь сейчас приехать ко мне домой?
      Приехать я мог. А из любопытства к обещанному приятному сюрпризу пообещал сделать это немедленно.
      С Жанной я познакомился около года назад. Мой друг и бывший коллега Виталий Вязов провел блестящую оперативную комбинацию, в результате которой мы фактически сумели задержать Жанну с поличным и доказать хищение ею путем мошенничества полмиллиона деноминированных рублей. Дело получилось большое и красивое. Увы, в России уже давно в сфере борьбы с экономическими преступлениями сложилась ненормальная ситуация. Укради сто рублей, и правоохранительная система мигом перемелет тебя в своих жерновах. Укради сто миллионов, и можешь спокойно гулять на свободе. Большие дела просто вязнут в этой системе, а потом отторгаются, не доходя до конечной стадии. Не стало исключением и дело в отношении Жанны. Чтобы вывести эту даму на чистую воду, все наше отделение несколько дней пахало, не жалея сил. Мы организовали контролируемую поставку, наружное наблюдение, несколько ребят не спали ночь, отрабатывая маршруты перевозки на реализацию похищенного товара. Потом провели больше десятка выемок и массу других следственных действий, в общем, сделали все, что могли и что надлежало сделать. Однако уже на стадии следствия начались проблемы. Сначала суд по ходатайству адвоката изменил Жанне меру пресечения и выпустил ее из-под стражи. Затем, когда она дала показания, что все похищенные средства передавала известному в городе предпринимателю и депутату Асланову, дело в отношении Жанны соединили с его делом. А, в связи с тем, что Асланов определился на лечение в психушку, их общее дело приостановили и с тех пор оно тихо-мирно лежит без движения. Печально, но такова участь большинства самых значительных уголовных дел экономической направленности. В отношении них свято блюдется бюрократическое правило, гласящее, что делу надо вылежаться. Вот они и лежат годами. Следствие по ним тянется долго и нудно, приостанавливается по любому поводу и часто заканчивается ничем. А если такие дела и дотягивают до суда, то только тогда, когда уже потеряли изрядную толику своей значимости, когда потерпевшие, устав ждать, мало интересуются его исходом, а похищенные деньги обесценились. Показательный пример в этом плане уголовные дела в отношении финансовых пирамид. Большинство из них рухнули лет пять назад. Тогда обманутые вкладчики готовы были линчевать строителей этих пирамид и разорвать на части, а теперь потеря денег, отданных мошенникам возможно, уже представлялась им не трагедией, а досадным происшествием. По крайней мере никаких манифестаций по поводу мягкости приговоров суда в отношении строителей пирамид и необходимости заменить им лишение свободы публичным четвертованием на площади, они не устраивали.
      Ожидание государственного возмездия за свои прегрешения не мешало Жанне Васьковой дружить со мной, человеком, причастным к ее разоблачению. А с Вязовым, который фактически вывел ее на чистую воду и отправил в СИЗО, у них вообще был непродолжительный, но бурный любовный роман.
      Некоторые мировые светила душевных наук давно развивают теорию о тесном психологическом контакте, неизбежно возникающем между палачом и жертвой, террористом и заложником, следователем и обвиняемым. Как практик, ответственно заявляю, что никакой закономерности в установлении доверительных отношений между опером и человеком, которого он намеревается посадить, - нет. Но все же между полицейскими и ворами существует не один голимый антагонизм, а целая палитра чувств, среди которых немаловажное уважение. Профессиональное выполнение работы ценится как у ментов, так и жуликов. Жанна красиво кидала коммерсантов, мы ее красиво поймали, поэтому еще год назад сумели оценить способности друг друга.
      Теперь наша с ней дружба зиждилась на деловой основе. Дамочка она была разбитная, легко сходящаяся с людьми, а потому, казалось, знающая все и всех. Покинув мрачные стены СИЗО, Васькова активно занялась коммерческой деятельностью. Для бизнесменов в России три беды: налоги, чиновники, дающие разрешения, и жулики. Как Жанна обходила налоги и разруливала вопросы с жуликами, сие мне неведомо. Но как она боролась с недобросовестными чиновниками, знаю не понаслышке. Поскольку сам помогал ей в этом. Разного рода мздоимцев она сдавала нам за милую душу. Благодаря ей показатели нашего отделения по борьбе с коррупцией и взяточничеством значительно выросли, а я даже удостоился похвалы вышестоящего руководства за успехи по данной линии, хотя, если честно, то хвалить нужно было не меня, а Жанну. Она настолько блестяще освоила роль взяткодательницы, что нам оставалось лишь, как на конвейере, оформлять тех, кто получал от нее деньги. Поскольку лицо, добровольно сообщившее о даче взятки, освобождается от уголовной ответственности, то за эти фокусы ей ничего не грозило со стороны Закона.
      Когда я услышал по телефону от Васьковой, о наличии у нее ко мне дела, то не усомнился, что оно касается очередного чиновника, решившего поправить свое материальное положение за счет Жанны, и с готовностью вызвался приехать.
      В квартире Жанны по обыкновению царил бардак. Аккуратность не входила в число, присущих ей качеств. В комнату я даже не стал заходить, так как там вечно все кресла были завалены платьями и предметами женского обихода, даже сесть некуда, поэтому сразу направился на кухню, где и разрабатывались обычно наши с ней планы по поимке очередного взяточника. Усевшись за стол, достал сигареты, а хозяйка поставила передо мной пепельницу. Я заметил, что в пепельнице валяется несколько окурков от сигарет "Мальборо", но не придал этому значения. Сама Жанна не курила, но зато ее квартира представляла собой настоящий проходной двор, а она со своим наплевательским отношением к порядку могла не вытряхивать пепельницу неделями. В общем, я проявил халатность, а тем самым скомпрометировал в своем лице славную когорту сыщиков, детективов и оперов. Лучшие представители этой братии по окуркам вычисляют убийцу, а я даже не сумел определить присутствие в квартире постороннего человека.
      Закурив, я с блаженством вытянул ноги и, сразу приступив к делу, поинтересовался у хозяйки:
      - Ну, рассказывай: кому хочешь дать?
      Жанна смущенно запахнула халат, расшитый драконами с высунутыми языками, и, потупив взор, сообщила:
      - Кому хотела, тому уже дала.
      Я укоризненно покачал головой и произнес:
      - К чему такая спешка? Нужно было сначала посоветоваться, обговорить все детали.
      - Он сказал, что не может ждать, и я не устояла, - не поднимая глаз, сказала она.
      - Надеюсь, хотя бы все грамотно сделала, как учили?
      - Я старалась, - смущенно улыбнулась хозяйка.
      - Слушай, в чем дело? Я тебя сегодня совершенно не понимаю. Расскажи все толком. Во-первых, кому ты дала?
      Жанна не дала мне досказать, что я хотел выяснить у нее "во-вторых" и "в-третьих", а сразу ответила на первый вопрос. Указав подбородком куда-то поверх моего плеча, она сказала:
      - Ему.
      Я машинально обернулся. И застыл на месте в немой позе, словно пораженный громом небесным. В дверном проеме стоял и широко улыбался Вязов.
      Эффект, произведенный на меня его неожиданным появлением, был столь велик, что я, подобно рыбе, выброшенной на песок, лупил глаза и беззвучно открывал-закрывал рот, не в силах вымолвить ни слова. С тех пор, как Виталий сжег здесь за собой мосты и ломанулся в Голландию, чтобы завершить свои счеты с вором в законе Джавдетом, утекло немало воды, и я был уверен, что в наш город он уже никогда не вернется.
      Наконец, мне удалось овладеть собой. Мы с Вязовым обнялись, похлопали друг друга по спине, после чего я окончательно понял, что передо мной не бесплотный фантом, а нормальный живой Виталий. Такое дело непременно следовало отметить. Жанна быстро подсуетилась - на столе появилась бутылка шампанского и три фужера. Громкий хлопок пробки и мелодичный звон соприкоснувшегося хрусталя вместо слов выразили радость от нашей встречи.
      Осушив фужер, Вязов улыбнулся и спросил:
      - Игорь, извини, конечно, но раз уж я стал невольным свидетелем вашего разговора с Жанной, объясни, пожалуйста, чего ты ее так пытал: кому она дала, да зачем?
      И тут до меня дошел весь комизм нашей предыдущей беседы с хозяйкой дома. Я засмеялся. А потом объяснил:
      - Видишь ли, Виталий, за время твоего отсутствия Жанна у нас стала непримиримым борцом с коррупцией. Она дает взятки, а мы потом ловим тех, кто их получил. Когда она позвонила мне и попросила приехать, я был уверен, что какой-то чиновник опять вымогает у нее взятку, поэтому здесь и спрашивал, кому она хочет ее дать. Жанночка, вторгаться в твою личную сексуальную жизнь я совсем не хотел.
      Но хозяйка квартиры уже не слушала меня, а оглушительно хохотала. Вязов тоже посмеялся, а потом рассказал подходящий по случаю анекдот про то, как муж, решив пилить дрова, спрашивает у жены: "Где пила? Кому дала?", а та честно отвечает, что пила у соседа и дала соседу. При всей своей непритязательности анекдот пришелся в тему, и мы дружно над ним посмеялись. В общем, встреча прошла очень весело.
      После второй бутылки шампанского Жанна вспомнила, что у нее назначено важное деловое свидание, быстро собралась и уехала. Мы с Виталием остались одни, и пришла пора поговорить серьезно.
      - Ты надолго к нам? - поинтересовался я.
      - Надолго,- кивнул Вязов.
      - А как же бизнес, заграница, семья? - спросил я. - Кажется, у тебя все складывалось там идилистически счастливо.
      - Складывалось, да не сложилось, - развел руками Виталий. - Характер моей работы там, за бугром, совсем не подходил для семейной жизни. Ты знаешь, я занимался оформлением и доставкой "карго". Сплошные разъезды, перелеты, аэропорта, гостиницы, поэтому какая-либо тихая, оседлая семейная жизнь была просто невозможна. С женой и дочкой мы провели две чудесные недели в Европе и снова расстались до лучших времен. В принципе я готов был пожертвовать работой, чтобы быть с ними, но возникло еще одно препятствие. Как у некоторых супругов несовместимость характеров, так у нас с женой несовместимость мест обитания. Я не захотел отправиться на землю обетованную и жить там вместе с ее набожными родственниками, а она наотрез отказалась возвращаться со мной в Россию.
      - М-да, тяжелый случай, - сочувственно покачал я головой. - Но, наверное, не все так плохо. Помниться, ты обещал в письме, что вернешься, когда разбогатеешь. Раз ты здесь, надо полагать, что в финансовом плане тебе улыбнулась удача.
      - Удача скорчила мне козью морду. Можно сказать, я вернулся еще более бедным, чем уехал отсюда. Во всяком случае, долгов у меня стало больше.
      - Как же так? А мы здесь все считали, что ты там деньги гребешь лопатой!
      - Нет. Лопатой я там деньги, конечно, не греб, но зарабатывал по нашим российским меркам вполне прилично. Правда, и вкалывать приходилось, как папе Карло. Бывало неделями спал урывками где придется: в самолете, в аэропорту, в машине. Конечно, после ментовской закалки трудности переносились легко, да и упираться было за что. После каждой операции шли нормальные живые деньги. Но все мои труды пошли насмарку в один прекрасный день. В принципе, в этот день в России много чего пошло насмарку. Я говорю про 17 августа.
      - Тебя-то наш кризис каким боком задел? - удивился я. - Ты же за границей работал, получал деньги в устойчивой валюте. Когда обвал рубля произошел, очень многие ребята в райотделе тебя поминали. Мол, очень вовремя Вязов из конторы ушел, успел и за границу перебраться, и бизнес там свой наладить.
      - Дело в том, что там за бугром я работал в основном с российскими фирмами и "челноками". И кризис задел меня не меньше, чем вас. Во-первых, сразу резко упал товарооборот. Закупать что-либо за границей и продавать в России стало просто невыгодно. Я уже подумывал не свернуть ли мне свою деятельность, перестать работать с "карго" и переключиться на другое занятие, но тут подвернулась неплохая сделка. Совершенно неожиданно на меня вышел один парень, который сказал, что слышал обо мне лестные отзывы фирм, которым я осуществлял доставку грузов, и, что хочет предложить выгодный заказ. Он свел меня с представителями одного отечественного авиазавода, которым нужно было переправить в Либерию запчасти для самолетов. Дело в том, что эта страна арендовала несколько наших грузовых воздушных судов с экипажами. Российская фирма, предоставившая самолеты, платила летчикам только командировочные, а окончательный расчет те должны были получить по истечении полугодичного контракта. Честно отлетав свои шесть месяцев, пилоты вернулись на Родину, но тут их ожидал неприятный сюрприз - расчет они получили в рублях по курсу доллара около 6 рублей. А поскольку дело было уже после 17 август, то фактически они получили в четыре раза меньше, нежели предполагали. В контракте вопрос: какой курс доллара брать за основу - на момент заключения или завершения, отражался весьма туманно. Фирма соблюла свой интерес, а возмущенные до крайности летчики отправились обивать пороги инстанций с жалобами на ее произвол. Однако сейчас даже сухие голодовки трудящихся стали обыденным явлением и перестали быть эффективным рычагом для выплаты денег. Заниматься запутанной ситуацией с недовольными пилотами никто не хотел, летчиков гоняли по бюрократическим лабиринтам и элементарно ждали, пока они плюнут на все и отвяжутся. Правда, один из командиров экипажей по фамилии Веригин сразу зарекомендовал себя, как ренегат. Он единственный не подписывал никаких жалоб и не обивал пороги начальственных кабинетов в поисках справедливости. Руководство фирмы оценило его лояльность и предложило работенку. Нужно было доставить в Либерию запчасти для оставшихся там российских самолетов. Сопровождением груза и его таможенным оформлением занимался я. Дело обычное, привычное. Только в Либерию сам не полетел. Туда отправился Валера, тот самый парень, что предложил мне эту сделку и свел с руководством авиакомпании. В данной коммерческой операции по доставке запчастей мы были с ним деловыми партнерами. А через сутки он позвонил мне оттуда и огорошил известием, что самолет украли вместе с находившимся в нем грузом. Я сначала даже не поверил, что такое возможно. Но вскоре выяснилось, что в этой жизни возможно все. Веригин сляпал фиктивную полетную карту, согласовал вылет с сотрудниками либерийского аэропорта, не иначе за взятку, потом поднял самолет в воздух и отбыл в неизвестном направлении, пока Валера и представитель нашей авиакомпании пьянствовали в отеле. Узнав о случившемся, я первое время пребывал в уверенности, что вскоре все образуется. В конце концов, украсть самолет - это не кошелек из кармана вытащить. Однако пришлось убедиться, что система международного права так же не любит пострадавших за границей россиян, как мы у себя в райотделе - терпил по безнадежному кидалову. Самолет, правда, удалось отыскать, но запчасти, находившиеся в нем, исчезли. В довершение моих невзгод, страховая компания, в которой был застрахован груз, объявила себя банкротом и отказалась платить. В общем, как известная пушкинская старуха, оказался я у разбитого корыта. И накатила на меня непреодолимая тоска. Обрыдла и коммерция, и заграница. Я не стал продлять визу и решил вернуться сюда. Говорят, большое видится на расстоянии. Так и мне пора, проведенная в этом городе, со временем стала казаться счастливейшим периодом в жизни. Как вспомнишь про наши дела здесь, слеза прошибает. А какой коллектив был у нас в отделении! Красиво работали, красиво отдыхали, а, главное, все друг за дружку стояли горой.
      Я в этом коллективе варился каждый день и не имел возможности взглянуть на нашу жизнь со стороны, чтобы испытать подобный восторг, поэтому не без доли иронии заметил:
      - Знаешь, Виталий, я не волшебник, но у меня есть рецепт, как сделать тебя вновь счастливым. В нашем отделении есть одна вакансия, и при желании ты мог бы ее занять.
      Вязов хмыкнул и произнес:
      - Вряд ли Петрович одобрит мою кандидатуру. Когда мы с ним виделись последний раз, то малость повздорили.
      - С тех пор много воды утекло, - пожал плечами я. - Петрович - мужик не злопамятный. И к тому же реально смотрит на вещи. Ему гораздо лучше взять готового опытного опера, чем мальчишку со стороны и потом обучать его всем азам.
      - Ну, от Петровича тоже не все зависит. Кадры могут упереться. Как увидят, что я уже дважды из органов увольнялся, могут отказать в восстановлении.
      - Ты Петровича недооцениваешь. Не смотри, что он просто начальник отделения. Петрович, если бы захотел, давно на повышение ушел. Связи у него сильные. С кадрами он запросто все вопросы разрулит.
      - А что, может, и правда снова погоны надеть? Тряхнем стариной, повоюем еще за правое дело! - воодушевленно воскликнул Вязов и расправил широкие плечи.
      Я салютовал принятому Виталием решению выстрелом пробки шампанского в потолок. После чего, обильно полив этим газированным напитком стол, наполнил фужеры.
      При всей своей безалаберности и пренебрежительном отношении к порядку, Жанна очень строго следила, чтобы спиртное в ее доме не переводилось, и всегда имела солидный запас. Ни одна спонтанная пирушка не застала бы ее врасплох. Теперь стратегические запасы хозяйки пришлись нам с Вязовым весьма кстати.
      В том, чтобы напиться одним шампанским, есть нечто благородное, напоминающее застолья синих гусар голубых кровей, когда скинуты ментики, свечи оплывают в канделябрах и друзья вспоминают минувшие дни, как вместе рубились они. Мы с Виталием также предались воспоминаниям, как вместе сидели (в кабинете), о боях, товарищах и жуликах, с которыми приходилось иметь дела (уголовные). В таких случая память обычно услужливо подсказывает наиболее веселые "прикольные" случаи, и мы вдоволь насмеялись. За этим приятным занятием время и шампанское текли незаметно. К счастью, организм человека - самая совершенная машина, в которой изначально заложены тормоза. У некоторых людей, правда, они со временем ломаются и выходят из строя, но мои, благодаря государственной службе и семье, только усовершенствовались. Сначала где-то в подсознании у меня сработал датчик, сигнализирующий, что пить хватит. И тут же запиликал другой, подсказывающий, что рабочий день подходит к концу и надо бы показаться в конторе. Я слегка заплетающимся языком объяснил Вязову ситуацию и хотел было уже подняться из-за стола, но он остановил меня и протянул:
      - Не-е-е-ет, Игорь, так резко заканчивать встречу со старым другом некрасиво. Давай по последней.
      Минимальный резерв на последнюю - отходную у меня еще оставался, и я согласился. В завершение такой душевной посиделки хотелось сказать что-нибудь хорошее. Я поднял фужер с шампанским и, перефразируя Николая Асеева, провозгласил:
      - Нальем и осушим. И станем трезвей. За оперское братство и лучших друзей!
      Мы чокнулись, выпили, после чего я все же встал из-за стола. Почему-то сразу стало казаться, что квартира Жанны превратилась в корабельную каюту. Во всяком случае, в ней начала явственно ощущаться качка. Мне пришлось дважды опереться о переборку, то бишь о стену, прежде чем смог добраться до ванной. Там я сунул голову под холодную воду. Это не особо приятная, но порой полезная медицинская процедура. Вроде, как шоковая терапия от опьянения. Во всяком случае, мне она помогла, и я почувствовал, что палуба, то бишь пол, под моими ногами перестала качаться. Однако, видок у меня, надо полагать, был после процедуры был не из лучших, и Вязов сочувственно сказал:
      - Игорь, может быть, тебе не стоит сейчас ехать на работу. Петрович наверняка определит, что ты под шафэ, и устроит нагоняй.
      - Все нормально! - заверил я и похлопал Виталия по плечу.- Петрович душа человек. Он к своим парням завсегда с пониманием относится. За это его и уважают. К то же я ему с утра настроение поднял, сказал, что видел его во сне. Шефу это здорово польстило.