'Двести' (No A, август 1994)

      (Оговорюсь сразу - пути развития и история фантастики за пределами нашей Родины меня в данном случае не интересуют. Примем как данность, что англоязычная фантастика прошла путь, который нам еще предстоит пройти. Но, во-первых, наша фантастика вряд ли повторит путь англоязычной один в один - нам чужие авторитеты не пример, у нас свое лицо, свой характер и свой менталитет, так было испокон веков и так будет, несмотря на старания привить нам американский образ мысли. А во-вторых, мы и не можем сейчас ссылаться на американский опыт развития фантастики, ибо не имеем в должной мере информации, не "варились" в том котле и обречены либо на неверные, либо на поверхностные суждения в этом вопросе).
      Неведомое - оно манило всегда. В начале века Неведомым была наука, она вытесняла прежние, набившие оскомину чудеса, от нее ждали чего-то такого, чего от богов и демонов не ждали никогда. Но потом выяснилось: вот радио есть, а жизнь счастливее не стала. Все взгляды искателей Неведомого устремились в Космос. Только там можно было найти нечто, что в реальной действительности не встретишь, что будило воображение и порождало надежды. Начало шестидесятых. Ефремов, Стругацкие, Снегов... Просторы Вселенной, освоение, работа - настоящая Работа... И Чудеса. И Приключения.
      Я помню, как читал "Звездоплавателей" Мартынова в третьем классе. Случайно раскрыв книгу дальше, чем читал, увидел картинку с неказистыми трехпалыми существами - венериане! Я читал, дрожа от возбуждения: неужели космонавты увидят существ другой планеты?! Сейчас этим не удивишь даже первоклассника: автоботы и дециптиконы, вольтроны и друлы с ужасными роботами-зверями имеют шаг в несколько парсеков и швыряются в противников планетами... Еще в конце семидесятых мой однокурсник, взяв за завтраком газету и увидев первую полосу, полностью посвященную героическому космическому полету, заметил: "Давно уже пора писать на второй странице внизу: пятеро прилетело, семеро улетело..." Несколько лет назад я смотрел американский фантастический фильм "Лунная ловушка" (достаточно достоверно - без лажи - снятый) о полете экспедиции на Луну и нахождении инопланетных артефактов. Скучно. Едва досмотрел. Что нам Луна, если мы уже завоевывали Персей, если на Пандоре давно обустроены курорты, если "Пожиратели Пространства" бороздят просторы Вселенной?.. Это в отечественной фантастике, а что говорить об открывшемся для нас мире американской НФ, где "Космический Жаворонок" стартовал больше полувека назад?!
      Интерес к космической фантастике как к носителю Неведомого в значительной степени у массовой российской читающей публики иссяк. Действительно: ну что можно придумать нового после поражающих воображение миров Ефремова, Стругацких, Азимова, Ван-Вогта и многих других мастеров? Пример: только что опубликованный и очень неплохой роман Евгения Филенко "Галактический консул" воспринимается сейчас многими как ностальгическая стилизация в духе шестидесятых. А ведь автор такой цели, как я понимаю, перед собой не ставил. Правда, роман написан давно, лет десять назад: в сборнике "Поиск-88" был опубликован фрагмент под названием "Эпицентр", и смотрелся он тогда просто потрясающе. А роман, при всех его очевидных достоинствах, опоздал... Другой пример из нашумевших произведений последних лет - "Одиссей покидает Итаку" Василия Звягинцева. Автор очень осторожно отнесся к теме космоса и инопланетян, большую часть романа уделив людям, но - на мой естественно, взгляд - если что и "вытягивает" роман, то не инопланетяне, а части, посвященные альтернативной истории. Убери путешествия во времени (а сюжетно это можно было бы построить вполне, не настолько они там жизненно важны) и роман попросту перестанет заслуживать внимания.
      Это не означает, что космическую фантастику не будут читать и писать впредь. Будут. И шедевры в этом поджанре еще появятся без исключений не бывает правил. Но былого ожидания чего-то такого от научной фантастики уже нет. Она потихонечку из самодостаточного направления превращается в технический прием, применяемый либо для создания костюмного боевика, либо произведений Большой Литературы. Неведомого из Космоса читатели больше не ждут. Как его не ждут, скажем, от детектива.
      Опять же - я не утверждаю, что в последние десятилетия в нашей фантастике преобладала тема Космоса. Отнюдь. Были и путешествия во времени, и параллельные пространства, и бытовая фантастика, и притчи, и суровый сюр с заумным авангардом, и утопии с антиутопиями. Но наибольшее количество запомнившихся, достучавшихся, пробившихся к сердцу читателя произведений написаны либо на космическом материале, либо были антиутопиями (в основном, в последние десятилетия). У Стругацких - почти все произведения (за несколькими исключениями) так или иначе связаны с космосом и пришельцами - пусть даже на заднем плане, как инопланетянин Константин. У Булычева сильнейшая повесть - "Перевал". У Михайлова "Дверь с той стороны" и "Капитан Ульдемир". У Ларионовой - "Леопард с вершины Килиманджаро" и "Чакра Кентавра". Я не говорю уж о Ефремове и Снегове, лучшие произведения которых - о Космосе. У Рыбакова одна из лучших вещей - "Доверие". Но в последние годы о космосе почти не пишут (или, правильнее, не публикуют?) Не интересно - ни писателям, ни читателям.
      Да, было бы глупо сбрасывать со счетов антиутопию. Но я позволю себе процитировать Вячеслава Рыбакова: "...когда опасность очевидна, описывать миры, в которых спастись от нее не удалось и тем подсознательно убеждать, что она и здесь неотвратима... Говоря высоким языком, это значит еще более нагнетать страх перед будущим и, следовательно, общую паранойю в настоящем. Говоря попросту, это скучно читать. И не зря создатели подобных произведений (не стану никого называть, чтобы не обидеть) всячески стараются замаскировать эмоциональную монотонность и нравственный вакуум своих миров максимально усложненными способами их описания. Так и видишь, как пиит грызет перо в потугах подать все тот же тотальный мордобой так, как еще никто до него..."
      Утопия... Вообще-то интересную (для широкого круга, а не для интересующихся социологическими умопостроениями и долгосрочными прогнозами) утопию написать затруднительно: в беспроблемном будущем нет проблем, а следовательно нет острого сюжета и мы имеем розоватый туман последних предперестроечных десятилетий, насаждаемый "молодогвардейцами". К тому же в наших мозгах накрепко впечатался образ будущего, созданный Стругацкими. Вот как Б.Н. характеризует его: "Мир, в котором человек не знает ничего нужнее, полезнее и СЛАЩЕ творческого труда. Мир, где свобода каждого есть условие свободы всех остальных и ограничена только свободой остальных. Мир, где никто не делает другому ничего такого, чего не хотел бы, чтобы сделали ему. Мир, где воспитание человеческого детеныша перестало быть редкостным искусством и сделалось наукой... Разумеется, ничего светлее, справедливее и привлекательнее такого мира пока еще не придумано. Беда здесь в том, что само слово "коммунизм" безнадежно дискредитировано. Черт знает, какие глупости (и мерзости) подразумеваются сегодня под термином "коммунистическое будущее". Жестокая, тупая диктатура. Скрученная в бараний рог культура. Пивопровод "Жигули-Москва". Мир нахаляву... Красивую и сильную идею залили кровью и облепили дерьмом. Воистину - "...идея, брошенная в массы, словно девка, брошенная в полк".
      Вот оно - "привлекательнее не придумано". А вообще здорово было бы, если бы кто-либо предложил читателям утопию, реально опирающуюся на нынешнюю ситуацию, да к тому же интересно закрученную... Боюсь, это нереально - в головах полный бардак. Все, чего мы сейчас хотим - выжить с как можно меньшими потерями. Но когда-нибудь у нас утопии (качественно сделанные) обязательно появятся - русский человек не потерпит чтобы "свято место" Светлого Будущего долго оставалось пусто. Но, боюсь - в следующем тысячелетии...
      В ближайшие годы, полагаю, будут по прежнему создаваться замечательные произведения в жанре "бытовой фантастики" и "фантастического детектива", но они никогда не вызывали широкого интереса, нет в них Неведомого.
      Зато, словно в пику утерянному, в российской фантастике появилось новое перспективное направление (да и на Западе оно еще достаточно молодо) - альтернативная фантастика. Что было бы, если... О, это же безумно интересно! Простор для воображения и для авторов, жаждущих писать Большую Литературу. И новые возможности авторам боевиков. Но для создания "костюмных развлекаловок" материал сложноват. Массовый читатель в альтернативной фантастике не находит Неведомого: "Я лучше детектив почитаю, чем буду разгадывать головоломку типа "а что было бы, если бы Ленина задушили во младенчестве..."
      Зато возродились в фантастике колдуны и необъяснимые магические, надчеловеские силы. Фэнтези и хоррор. Хоррор привлекает нагнетанием ужасов, но обычно действие разворачивается в знакомой обстановке, в современных реалиях. Страшно - да. Интересно - да. Но воображение не поражает. Не заставляет воскликнуть восторженно: ух ты!
      Фэнтези - поражает! Да - не шибко квалифицированного читателя. Потому что и фэнтези приличной пока нет. Есть толкиновская эпопея - к ней все относятся уважительно. Есть еще кое-что из англо-американской фантастики, на что эстет не смотрит совсем уж скривившись. Но читатель, именно в поисках Неведомого, покупает и покупает на лотках книжки с изображениями мускулистых воинов с мечами или седобородых старцев с посохами. Это читатель того же склада, что четверть века назад искал в библиотеках книги о Космосе. У него есть ярко выраженная потребность в Неведомом, фэнтези вошла в России в моду. Следовательно, писатели, желающие иметь массового читателя, вынуждены писать фэнтези. Ведь писатель пишет для читателя, как часто это забывается! Забывается не всеми, к счастью. Кое-что в этом жанре уже появилось в российское фантастике. Робкие ростки, но есть. И что видим? Крепко и профессионально сделанный нашумевший роман Николая Перумова есть продолжение известной трилогии Толкина. Целиком и полностью привязанный к Профессору роман "Кольцо Тьмы" к российской фантастике имеет отношение лишь в том смысле, что на русском языке написан. И книги Юрия Никитина... И "северо-западный" сериал "Миры Асты"... О них можно упоминать, но обсуждать не хочется. Потому что "нет содержания". Потому что если спросят, о чем вещь - и вспомнить трудно... Но - судя по хотя бы сетевым конференциям - их читают. Пока читают - пока не появилось что-то, сделанное на достойным уровне, с достойным содержанием... А ведь будет сделано, обязательно и в фэнтези появятся авторы, умеющие совмещать содержательность и сюжетность.
      Мне-то чего беспокоиться, казалось бы? Только вот писатели, заявившие о себе в конце восьмидесятых - начале девяностых, очень уж мне нравятся (если быть скрупулезно точным - их произведения, но и их мировоззрения, эстетики, личности - тоже и не в последней степени). И мне далеко небезразлична их творческая судьба. Я имею в виду членов питерского семинара Б.Н.Стругацкого. И - шире - так называемых "малеевцев". Всех, кого уважает фэндом, чьи произведения фигурируют сегодня в номинациях "Бронзовой Улитки"...
      С 1988 года я имею счастье посещать Семинар Б.Н.Стругацкого. Сколько умных мыслей, глубоких рассуждений о смысле жизни, путях Большой Литературы, о мире, о власти и истории. Одного там не слышал почти - о читателе.
      Вспомним - писать "непроходняк" на "Малеевке" считалось почетным, почти подвигом! Чем острее и смелее - тем лучше. Но постепенно желание написать произведение обличительное вошло в кровь (почему иначе так вскинулись Лазарчук и Успенский в ответ на реплику Легостаева по поводу "пнуть мертвого льва"?) В кругах семинара и близких к ним по духу, не принято думать о легкости чтения - наоборот. Чем сложнее, тем лучше. А.Столяров сказал на семинаре во время обсуждения повести Логинова "Миракль рядового дня": "Во-первых, я хотел бы отметить, что рассказ хороший. Это надо четко и ясно сказать - он здорово написан. Этот рассказ будет прочитан с восторгом очень большой аудиторией... Но у рассказа есть один крупный недостаток... Он написан в классической форме... сейчас эта форма умерла - она полностью исчерпана, в ней больше писать нельзя".
      Однажды на семинаре я не выдержал, сказав: "За шесть лет я слышал здесь много рассуждений от вас, Борис Натанович. Но ни разу вы не говорили об интересном сюжете, об антураже, об интриге. В текстах Стругацких это непременное условие, для вас это настолько самоочевидно, что вы ни разу даже не говорили об этом. И, как следствие - ваши ученики об этом не думали". Б.Н. был очень удивлен, он даже спросил: не уподобился ли он повару, который два часа объясняет поваренку сколько и каких специй класть в жаркое, но забывает сказать, как об очевидном, о мясе, и в результате получает... Жаркий тогда получился спор, интересный. В том числе и о Большой Литературе. Не хотят участники семинара писать ничего, кроме Большой Литературы. У Б.Н. даже существует метафора - шкаф с книгами: внизу стоят Дюма и Грин, а вот на самой видной полке Достоевский и Толстой. Тогда же было дано определение Большой Литературы: реальные судьбы реальных людей в реальной обстановке (фантастический антураж не мешает реальности, если он достоверен). И тут же было сказано, что Бондарев, Иванов, Марков пишут Большую Литературу. Помню, Столяров удивился. А Стругацкий сказал: "Андрей, вы до сих пор не поняли, что в Большой Литературе могут быть и плохие произведения?"
      О простом читателе, потребителе не думают совсем. Выйдя из-за рабочего стола или из-за станка человеку хочется отдохнуть - это так естественно. А его намеренно заставляют работать - и ничуть не меньше, чем работал автор! А ведь книги Учителей, Стругацких, никогда не брались начинающим читателем, чтобы решать какие-либо проблемы. Однажды, на вопрос почему Мымра в Городе говорит на незнакомом языке и что это значит, Б.Н. привел замечательное сравнение, что содержание фантастического романа, важное для автора, для читателя подобно горькому, но необходимому лекарству. Чтобы читатель это лекарство проглотил, требуема сладкая облатка - "мясо" романа: интрига и антураж. Мымра - элемент этой "облатки", и не ломайте голову, ребята, почему она говорит на незнакомом языке...
      Забывать об "облатке" считается хорошим тоном. Такое впечатление, что авторы пишут в расчете не на читателя, а на "себе подобных" - писателей, критиков и литературоведов. Всеми силами стараются, чтобы "произведение попало в исторический литературный процесс". Ничего, наверное, в этом плохого нет. Только отсюда следует требование специального, "квалифицированного" читателя.
      Мне нравятся произведения членов семинара. Очень нравятся. Но я не уверен, что смогу своих пацанов лет через дцать уговорить прочитать любимые мои книги. То есть, книги Стругацких - вне всякого сомнения. А вот книги Столярова - не знаю...
      Как мы негодовали в свое время на статью С.Щеглова в "Сизифе" (#4 за 1990 год). "Реалистическая серость, воспевающая и обличающая всю ту же убогость нашей реальности катастроф, мафий и беспросветности, годами прививаемая советской фантастике, пустила столь глубокие метастазы, что мы уже повторяем как попугаи "Правдиво... Идейно... О, Литература!" над произведениями, читать которые - сизифов труд". Тогда мы считали - дайте возможность нашим авторам публиковаться и читатель все сам расставит на свои места, несмотря на все злопыхания. Свобода издания есть, рынок есть - а счастья нет. Не провозглашать надо что "наши" лучше "ихних", а бороться за читателя. Книги Стругацких и сейчас вполне конкурентноспособны, несмотря на лавину западных супербоевиков.
      Но ведь очень хочется быть хорошим и "нашим" и "вашим" - чтобы и в Большую Литературу войти, и чтобы читали взахлеб. Премий, кстати, тоже хочется.
      Хотим мы или нет, но исторически сложилось, что клеймо "ФАНТАСТИКА" - товарная марка. Она привлекательна для читателя. В то время как Большая Литература - для массового читателя - привлекательна гораздо менее. И всеми писателями, пусть на подсознательном уровне, это непременно ощущается. И авторы Большой Литературы именно из-за отсутствия столь широкой аудитории презрительно относятся к фантастам. Писатели-фантасты хотят войти в Большую Литературу - похвально. Но и читателей они терять не хотят...
      Господи, да ведь это возможно! Стругацкие писали только ФАНТАСТИКУ и вошли в Большую Литературу, несмотря на все вражьи происки. Они всего лишь совместили несовместимое.
      И это - рано или поздно - будет сделано другими.
      Я никого ни к чему не призываю и, упаси Бог, не учу КАК и О ЧЕМ писать. Я лишь изложил свои наблюдения.
      Писатели "Четвертой волны" вспыхнули на излете перестройки - и о них забыли. Их быстро сменили другие, вытеснив в номинационные списки премий. Обидно за писателей, которых люблю. Времена сменились стремительно, никого не интересует борьба с мертвым львом. Но как не хочется перестраиваться, и мы реанимируем покойника, как в страшилках Кинга...
      Впрочем, оговорюсь, я отнюдь не имел в виду всех писателей скопом. Каждый писатель - индивидуальность, каждый идет своим путем. Многие авторы и без меня дошли до столь простых мыслей есть уже этому подтверждения. И я говорил о тенденциях в дорогой моему сердцу русскоязычной фантастике - хочется, чтобы она шла вперед и развивалась. И читалась как можно большим количеством людей. Чтобы не надо было выращивать "особого советского читателя".
      И удивительно, но это возможно в фэнтези. Совместить Неведомое и реальные судьбы реальных людей - пусть существующих только на бумаге, но таких же живых, как Горбовский, Комов, Каммерер...
      В фэнтези возможно все, даже отражение нашего недавнего прошлого, о котором так трудно забыть.
      Попробую повеселить вас, господа, напоследок. В двадцать первом томе БСФ, посвященном сказочной фантастике, в предисловии показано, как легенда о царе Мидасе легко преобразуется в "жесткую НФ". Верно и обратное. Помните замечательный фильм "Неуловимые мстители"? А теперь представьте добротно написанный роман (или повесть), где в условно средневековом мире "светлый" вождь сбросил с трона старого "черного" тирана и армии "светлого" борются по стране с недобитыми приверженцами прежнего владыки. И сюжет фильма даже изменять не надо - только фантазий с драконами чуть добавить. Правда, сцену с угоном поезда в финале придется менять. Но это трудности технические, то есть, преодолимые. И, что интересно, появись такая вещь - может никто и не просечет первооснову. Но это не важно. Важно, что все мысли - столь необходимые для нас, сохраняются. А ведь можно и доосмыслить, усложнить не в ущерб действу, вложить кучу такого... А можно и самому придумать сюжеты, которые ставят и позволяют осмыслить проблемы нашего дня.
      Но для меня и это не важно. Мне всегда казалось, что литература призвана отражать отношения людей друг к другу. Фэнтези предоставляет для этого все возможности - ограничений нет.
      Но все новое воспринимается в штыки. Да, новое, ибо российская фэнтези (даже написанная на условно средневековом материале, имеющим корни в английско-французском-арабском рыцарстве) все равно не будет никогда похожим на фэнтези западную. Русский менталитет не позволит снять кальку с образца американской массовой литературы (естественно, я говорю о Писателях, не о ремесленниках). И не хочется писателям отказываться от старого, родного. И сейчас в России возникают те же жаркие споры, что шли вокруг НФ в США двадцатых - или, скажем, у нас в шестидесятых. В "МЕГЕ" #3 за 1993 год помещена полемика А.Силецкого и Е.Дрозда. Силецкий олицетворяет здесь крайнюю точку зрения - полного неприятия ("неинтересны гномы и драконы!"): "Это плохо написанная, сугубо развлекательная и лишенная какой-либо осмысленности разновидность приключенческого жанра - совершенно непонятно кем и почему она была причислена к фантастике. Пристойно написано в жанре фэнтези - не бывает. Там, где хорошо - уже не фэнтези, а нечто, хоть каким-то боком сопричастное литературе". Ничего не напоминает? Разве не говорили так об НФ, разве не отбирали у фантастики "Мастера и Маргариту" и "Нос", как теперь отбирают у фэнтези трилогию Толкина? Разве не крушили все чохом: в НФ не может быть чего-то напоминающего литературу, это чтиво для идиотов! История повторяется. И находятся графоманы, которые быстро шлепают новые и новые тома, подобно Доку Смиту, и плевать хотели на добрую память и литературный процесс. И в историю войдут лишь потому, что оказались первыми, и снова будет стыдно... И приверженцы жанра пытаются отгородить фэнтези от литературы, как некогда Гернсбек боролся за чистоту жанра: "нельзя выходить за границы традиций!" И бурлит фэндом, и спорят критики, и думают писатели...
      Фэнтези - часть фантастики, которая, как известно, часть литературы. И, как свойственно литературе, чихала она на все убийственные прогнозы и попытки уложить ее на прокрустово ложе. Ее читают - это главное. И она будет развиваться в России так, как посчитает необходим. И породит творения, равноценные "Туманности Андромеды", "Полдню" и "Улитке на склоне". Нет сомнений.
      Кстати, "Там, где нас нет" Успенского еще не читали?
      ---------------------------------------------------------------
      Галерея герцога Бофора
      Новые поступления в экспозицию
      1. Эдуард Геворкян, сбацав чечетку на любимой мозоли известного питерского деятеля фэндома, горестно вопрошает у общественности: "Какая бяка разбудила Флейшмана? Кому мешало, что ребенок спит?" (Художник неизвестен)
      2. Борис Завгородний размножает уже отправленный им в КГБ тысячестраничный отчет об "Интерпрессконе" для Моссада, ЦРУ и Армянской Внутренней Разведки - чтобы зря лишний раз не писать. (Народный лубок)
      3. С.Витицкий по этическим соображениям отказывается получать "Бронзовую Улитку" из рук Б.Стругацкого. (Шарж)
      4. Эдуард Геворкян наблюдает за творческим ростом Льва Вершинина. (Автопортрет)
      5. Издательство "Terra Fantastica" по скудости финансов проигрывает тяжбу за Землю, на которой стоит, и делается Странником. (Триптих из коллекции В.М.Рыбакова)
      6. Николаев под покровом ночи пытает Стругацкого, требуя дать "Улитку" Рыбакову; Стругацкий умоляет позволить ему наградить Звягинцева, но не выдерживает мук. (Диптих на рисовом зерне из коллекции В.М.Рыбакова)
      7. Поединок Пересвета и Челубея за три голоса на "Интерпрессконе". (Подражание Орловскому из коллекции В.М.Рыбакова)
      8. Запорожцы пишут "Послание к коринфянам". (Фотомонтаж из коллекции В.М.Рыбакова)
      9. Князь Трубецкой трехпудовым гравилетом с краснозвездной пряжкой поротно учит своих детей любить человечество; Зюганов оттаскивает не выдержавших курс обучения. (Педагогическая поэма из коллекции В.М.Рыбакова)
      ----------------------------------------------------------------
      Умножение сущностей
      Я.СКИЦИН, В.СКИЦИН
      КАК УМИРАЮТ ЁЖИКИ,
      или Смерть как животворящее начало
      в идеологии некроромантизма
      (Опыт краткого обзора, вступление в исследование)
      ______________________ Авторы просят не воспринимать этот материал слишком серьезно.
      Кое-где кусочки мозаики вывалились, и тело мальчика словно пробито было кубическими пулями. Но он все равно был беззаботный и живой.
      В.П.Крапивин, "Крик петуха"
      Настоящая работа ни в коей мере не претендует на полноту освещения затронутой темы и лишь заявляет ее. Значительную часть работы составляют оригинальные цитаты из произведений В.П.Крапивина (далее ВПК), во многом являющиеся самодостаточными.
      Сразу хотели бы отметить, что мы глубоко уважаем Командора (ВПК) и любим его произведения. Мы понимаем, что после этой статьи каждый честный фэн и каждый человек, которому "всегда двенадцать", имеет право и обязан застрелить нас из рогатки. Но открытая нами тема требует донесения ее до масс.
      Тысячелетиями человечество боялось смерти. Тысячелетиями ее если и воспевали, то лишь как избавительницу от страданий. (Единственное исключение - стихи Тони из пьесы Чапека "Мать": "...Но вот прекрасная приходит незнакомка...") И только ВПК изучил страх смерти и, отразив его в сознании вечно двенадцатилетнего ребенка, преобразовал в радостное ее ожидание, в романтический порыв длиною в годы, заложив, таким образом, основы нового течения, а в будущем, может быть, и учения - некроромантизма.
      Тему смерти ВПК нащупал не сразу. Первый погибший персонаж мальчик Яшка из "Той стороны, где ветер" - гибнет трагически и бесповоротно. Однако уже и в этой повести проскальзывает момент воскресения (именем Яшки хотят назвать лодку, правда, в конце концов называют именем его мечты "Африка"; кстати, в дальнейшем смерть часто выступает связующим звеном между жизнью персонажа и реализацией его мечты). Причем тут же является намек на тему смерти МНОГОКРАТНОЙ - лодка "Африка" сгорает. (В дальнейшем из темы многократной смерти вырастает тема смерти как естественного состояния, к которому можно стремиться и которое надо заслужить: так, Дуго Лобман за покушение на ребенка наказан бессмертием).
      "Только бы не насмерть"...- успел подумать Яшка..." [В.Крапивин, М., "Дет.Лит", 1968, "Та сторона, где ветер": с. 134.- Я.С., В.С.] Но Яшка гибнет. Зато это желание сбывается у многих других героев ВПК.
      Достаточно вспомнить Игнатика Яра и Гельку Травушкина ("Голубятня на желтой поляне"), Рому Смородкина и Сережку Сидорова ("Самолет по имени Сережка", но к ним мы еще вернемся), Валерку и Василька ("Ночь большого прилива"), Ежики ("Застава на Якорном поле"), гнома Гошу ("Возвращение клипера "Кречет"), и многих, многих мальчишек из глубин Великого Кристалла. Часто, правда, эта смерть символическая (как у Гальки из "Выстрела с монитора") - но зато многократная. Тот же Галиен Тукк переживает гражданскую казнь и изгнание, ожидание выстрела из пушки, в которой сидит, а затем расстрела... Так же псевдосмерть переживает Севка Глущенко - в дуэли с Иваном Константиновичем ("Сказки Севки Глущенко"). А вот Стасик Скицын, похороненный заживо при участии шпаны, переходит грань между символической и реальной смертью, причем встречается с характерным персонажем (назовем его "проводником отсюда" ["Проводники отсюда" иначе называются "психопомпы" (см. об этом в "Темной половине" С.Кинга); это, например, воробьи (см ниже хождение Ежики) или потусторонние создания (Чиба).- Я.С., В.С.]) отчимом.
      Что важно, так это то, что именно после этой смерти у Стасика "ВСЕ БЫЛО ХОРОШО": навсегда приходит Яшка, жутко гибнут злые чекисты... Невольно вспоминается история о том, как "все было хорошо" после случая на мосту через Совиный ручей у А.Бирса.
      Придирчивый читатель, возможно, уже готов обвинить нас в бездоказательности. Ну что же. Мы тоже не сразу заметили. А когда заметили, не сразу поверили... Итак, о придирчивый читатель, вооружитесь книгой Моуди "Жизнь после смерти", вспомните все, что вы знаете о "той стороне" (включая кирпичные лабиринты инферно из фильма "Восставший из ада"), и запаситесь терпением на длинную цитату. Итак:
      "Вблизи кирпичные стены с отеками вовсе не казались приземистыми. А башня стала совсем высоченной. В ней был арочный проход с воротами из решетчатого железа. На них висел кованый средневековый замок. Но в левой створке ворот оказалась калитка тоже из железной решетки с завитками. Ежики осторожно пошатал ее. Петли завизжали, калитка отошла.
      Под кирпичными сводами было сумрачно и неуютно, даже мурашки побежали. Шумно отдавалось дыхание. В конце прохода видна была серая, из валунов, стена, из нее торчали ржавые петли (наверное, для факелов). [Ничего не вспоминается? Например "стена плача" из "Ночи Большого прилива"? - Я.С., В.С.] Идти туда не хотелось, да и незачем. Нужно было на башню. Ежики потоптался, зябко поджимая ноги. И увидел справа и слева, в кирпичной толще, узкие двери. Обе они были приоткрыты (железные створки даже в землю вросли)...
      ...Потянулась наверх лестница - почти в полной темноте, среди тесных кирпичных стен. Ежики насчитал сорок две ступени и четыре поворота, когда забрезжил свет. [И это - не первый "свет в конце тоннеля"! - Я.С., В.С.] За аркой открылся широкий коридор с окнами на две стороны. Он плавно изгибался.
      Коридор явно уводил от башни, но иного пути не было. Не спускаться же обратно. Ежики осторожно пошел по холодному чугуну плит. Их рельефный рисунок впечатывался в босые ступни. Под высоким сводчатым потолком шепталось эхо. Изогнутые балки перекрытий поднимались от пола между окнами и на потолке сходились стрельчатыми арками...
      ...Странно все это было: слева почти день, справа почти ночь. И этот коридор - будто внутренность дракона с ребрами. И полное безлюдье... [Граница! - Я.С., В.С.]
      Тревожное замирание стиснуло Ежики. Такое же случалось, когда он забирался в старые подземелья с надеждой отыскать редкости и клады. Но там он был не один и к тому же точно знал, ГДЕ он.
      А здесь? Зачем он сюда попал, куда идет?
      Желание повернуть назад, помчаться прочь стало упругим, как силовое поле. Он остановился. Уйти?.. [О, Моуди, Моуди! - Я.С., В.С.]
      А там, сзади, что? Лицей, прежняя жизнь. Вернуться в нее, ничего не узнав? Но... маленькая надежда, о которой он боится даже думать... она тогда исчезнет совсем.
      И кроме того, что написано на ребре монетки! "На дороге не останавливайся! Через границу шагай смело!" Ну, пусть не совсем так, но смысл такой!
      Ежики ладонью прижал карман с монеткой. То ли ладонь была горячая, то ли сама монетка нагрета - толчок хорошей такой теплоты прошел по сердцу. [Вообще монетка как ключ к проходу ТУДА - это еще от медяков Харона...- Я.С., В.С.] И Ежики зашагал быстрее. Не бесконечен же путь! Куда-нибудь приведет!
      Коридор привел в квадратный зал с потолком-куполом. Там, в высоте, тоже сходились ребра перекрытий. Окна были круглые, небольшие, под верхним карнизом. На тяжелой цепи спускалась черная (наверно, из древней бронзы) громадная люстра без лампочек и свечей. Она висела так низко, что, если подпрыгнуть, достанешь рукой.
      Ежики подпрыгнул - сердито, без охоты. Из чащи бронзовых загогулин вылетел воробей! Умчался в разбитое окно. [Вспомним о "психопомпах". И зачем ВПК подчеркивает это незатейливое событие восклицательным знаком? - Я.С., В.С.]