Введение в литургическое предание православной церкви

      Подходит диакон со словами: «Се прихожду к Безсмертному Царю и Богу моему. Преподаждь ми, Владыко, Честное и Святое Тело Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа». И священник из своих рук дает ему причаститься от Чаши трижды — так же, как причащался сам. Если служит епископ, то он причащает так священника и диакона.
      Для чего я так подробно рассказываю вам о том, чего вы никогда не можете видеть, кроме как на Пасху, в Пасхальную седмицу? Для того, чтобы сказать, что именно так в древности причащались всех христиане. Каждый христианин, и мужчина, и женщина, подходили к престолу и получали из рук священника или епископа частицу Тела Христова и причащались ей. Затем подходили во второй раз, и священник причащал их от Чаши.
      Соответственно этому во время причастия Св. Христовых Тайн стали возникать тяжелые злоупотребления. Получив в свои руки Тело Христово, многие обращались с Ним неблагоговейно: роняли крошки на пол, выходили из храма, имея в руках Тело Христово, или уносили Его с собой. И тогда священноначалие приняло меры. Мирян стали причащать другим образом. После того как причастятся священнослужители в алтаре, священник берет частицы «НИ» и «КА» и раздробляет их на много частей, но теперь уже не дает их в руки причащающимся, а погружает в Св. Чашу. Потом Чаша выносится на амвон, и все причастники причащаются лжицей сразу двумя видами — Телом и Кровью Христовыми, что позволяет избежать всяких злоупотреблений, неблагоговейного и кощунственного обращения со святыней.
      Образ нашего причастия сильно отличается от причастия католического, потому что католики несколько упростили способ причащения. Прежде всего, они стали приготавливать хлеб, который должен стать Телом Христовым, иначе, чем православные. Они готовят его из опресноков, т. е. это хлеб не квасной, а пресный. Мы наши просфоры, и агничные в том числе, готовим из обычного дрожжевого теста, а католики усвоили практику ветхозаветную и готовят этот хлеб из пресного теста. Кроме того, если у нас Агнец вырезается из большой просфоры, то у них приготавливаются так называемые облатки. Пластинки с печатью, разделенные на множество частичек, очень твердые, освящаются во время мессы и очень легко разламываются на частички. Это и есть облатки.
      Самое серьезное искажение православной практики состоит в том, что эти облатки не погружаются в Чашу, миряне причащаются, как говорят, под одним видом — только Тела Христова. Как мы уже говорили, месса католическая признается нами как литургия и как благодатное Таинство. Мы считаем, что у них есть это Таинство. Но на самом деле они причащаются только Тела Христова. Под двумя видами причащаются только священнослужители. Только они отпивают от Чаши, а мирянам — вероятно, тоже из соображений безопасности, чтобы не было злоупотреблений, — даются только облатки.
      Это повлекло за собой еще одно очень тяжелое искажение. Поскольку был догматизирован такой способ причастия — под одним видом, — стало понятно, что детей маленьких причащать нельзя, т. к. ребенок проглотить облатку не может. Мы маленьких детей тоже причащаем под одним видом — Святой Кровью. Но считаем это достаточным потому, что в эту Святую Кровь уже погружено Тело Христово, в Св. Чаше есть полнота — и Тела, и Крови Христовых. Мы берем на лжицу Св. Крови и даем младенцу, чтобы он мог причаститься. Но поскольку у католиков миряне не причащаются Кровью Христовой, то они младенца таким образом причастить не могут. Отсюда это новое серьезное искажение: младенцы у католиков не причащаются вообще.
      Сейчас, в XX веке, а может быть раньше, практика причащения у католиков сильно меняется, как и многое другое, под влиянием православия. Потому что православное богословие, вышедшее из-под влияния католиков, нашло такие аргументы против католической практики, что католики стали наконец прислушиваться к православным. До сих пор они нас называли только схизматиками, т. е. раскольниками, и не желали внимать нашему голосу, хотя о существенных искажениях в католической литургии писал еще Патриарх Фотий. Но тогда это не принималось. В XX веке католики стали прислушиваться к православным. Сейчас они стали причащать детей, но только таких, которым уже можно дать облатку, причащать мирян под двумя видами они пока не могут. Это тоже вызывает некоторое удивление, потому что у них нет таинства миропомазания для младенцев. Следовательно, они причащают детей до миропомазания. В Православной Церкви сохранилась древняя практика причащения мирян под двумя видами. У нас причащаются все в полноте так же, как и священники, хотя и несколько другим образом. Но все получают Тело и Кровь Христову.
      Причастившись, священник в алтаре читает благодарственную молитву, и когда все причастники причастились, он уносит Чашу в алтарь. Диакон произносит молитву: «Воскресение Христово видевше, поклонимся Святому Господу Иисусу, Единому Безгрешному», а потом Пасхальные тропари: «Светися, светися, Новый Иерусалиме» и «О Пасха велия и Священнейшая, Христе» Потом, поставив Чашу на престол, священник берет дискос, на котором, как вы помните, осталось множество частиц, вынутых из просфор, и погружает эти частицы в Чашу, ссыпая их с дискоса, со словами: «Отмый, Господи, грехи поминавших зде Кровию Твоею Честною, молитвами святых Твоих».
      Здесь нужно понять существенную последовательность событий. В «Учительном известии» в конце «Служебника» есть очень строгое прошение на священника, который вдруг перепутал бы частицу Тела Христова с частицей, вынутой из просфоры, и причастил бы кого-нибудь случайно не Телом Христовым, а вот такой неосвященной частицей, вынутой из просфоры. Это считается смертным грехом для священника.
      Чтобы этого не случилось, сначала раздробляется Агнец, частица Агнца большая, крупная снимается с дискоса, если к ней пристали маленькие частички, вынутые из просфор, то они отделяются. Затем на специальной тарелочке раздробляется Агнец и погружается в Чашу. В Чаше таким образом только Тело и Кровь Христовы, а частицы поминальные остаются на дискосе и погружаются в Чашу только после того, как все причастятся Св. Христовых Тайн. Погружаются с многозначительными, особенными словами: «Отмый, Господи, грехи поминавших зде Кровию Твоею Честною, молитвами святых Твоих».
      Таким образом, поминовению на просфорах присваивается некое особое сакраментальное значение. Это поминовение символизируется особым образом, погружением в Кровь Христову этих частиц и призыванием в молитве Господа, чтобы он Кровью Честною омыл бы грехи, как мы обычно просим в молитве… Это обычай довольно поздний, потому что поминовение на просфорах возникло довольно поздно, может быть, в 8 веке, но все же вошло в нашу богослужебную традицию очень прочно. Это усложнение литургийного чина, но очень многозначительное, красивое и для нас дорогое.
      После этого священник накрывает Чашу и дискос покровцами и отдает дискос диакону, а сам поднимает Чашу над антиминсом, делает ею крест над антиминсом со словами «Благословен Бог наш». Затем поворачивается к народу, выносит Чашу на амвон через царские врата и, Чашей благословляя весь народ, громко возглашает: «Всегда, ныне и присно и во веки веков». Этот возглас многие понимают так: пусть Чаша эта будет всегда, ныне и присно и во веки веков, пусть во веки веков совершается литургия. Это, конечно, очень красивое истолкование, но на самом деле смысл иной— «Благословен Бог наш ныне, и присно, и во веки веков». Происходит некое удвоение смысла, которое, конечно, ничему не противоречит.
      Потом хор поет «Да исполнятся уста наша хваления Твоего, Господи», — хвалебную песнь благодарственную, а диакон выходит и говорит ектению: «Прости приимше Божественных, Святых, Пречистых, Безсмертных, Небесных и Животворящих, Страшных Христовых Тайн, достойно благодарим Господа» («прости» — значит внимательно, благоговейно: с особым благоговением приимше Божественных, Святых, Пречистых, Безсмертных, Небесных и Животворящих, Страшных Христовых Тайн, достойно благодарим Господа). После возгласа «Яко Ты еси Освящение наше, и Тебе славу возсылаем», священник говорит: «С миром изыдем», исходит из алтаря и спускается с амвона к народу. Поворачивается лицом к престолу и читает так называемую заамвонную молитву. Если много сослужащих, по обычаю эту молитву читает младший священник.
 
«Благословляя благословящыя Тя, Господи, и освящаяй на Тя уповающыя, спаси люди Твоя и благослови достояние Твое, исполнение Церкви Твоея сохрани, освяти любящыя благолепие дому Твоего; Ты тех возпрослави Божественною Твоею силою, и не остави нас, уповающих на Тя. Мир мирови Твоему даруй, Церквам Твоим, священником, воинству и всем людем Твоим. Яко всякое даяние благо, и всяк дар совершен свыше есть, сходяй от Тебе, Отца Светов; и Тебе славу, и благодарение, и поклонение возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков».
 
      Вы все эту молитву знаете и помните, некоторые слова ее знают не только верующие, например, «всякое даяние благо». К сожалению, очень часто эти слова употребляются в смысле, противоположному тому, который имеет молитва. Для того чтобы что-то получить, взять, принять у кого-то, люди, оправдывая себя, говорят: «Всякое даяние благо». Но в молитве это говорится в ином смысле: мы благодарим Тебя, Господи, потому что всякое благое даяние и всякий совершенный дар свыше исходят от Тебя, Отца Светов. Не может благое даяние и дар совершенства, совершенный дар, не может исходить снизу, не от Бога, а от нечистой силы. Только от Тебя может придти к нам благое даяние.
      После этого поется «Буди имя Господне» трижды, и есть древний обычай петь 33-й псалом «Благословлю Господа на всякое время», который теперь уже не поется в литургии, хотя в служебнике и упоминается.
      После этого священник, если он служит один, уходит в алтарь и читает молитву себе, а если есть диакон, то диакон приходит в алтарь, наклоняет к престолу главу, и священник читает молитву ему:
 
«Исполнение законов и пророков. Сам сый, Христе, Боже наш, исполнивый все Отеческое смотрение, исполни радости и веселия сердца наша, всегда, ныне и присно и во веки веков».
 
      И благословляет голосу диакона. Эта молитва на потребление Св. Даров — «Молитва, глаголемая внегда потребити Святая». Это значит, что все, оставшееся в Чаше, священник или диакон должен после литургии потребить, вкусить, принять. Чашу должно омыть, чтобы Св. Дары не остались в Чаше.
      Сейчас обычно потребляют Св. Дары диаконы, если они есть в храме, и служащий священник. А в древности было не так. Очень часто Св. Дары потребляли отроки. Они подходили к престолу, и священник им давал потребить оставшиеся Св. Дары. Замечательно, что в практике отца Иоанна Кронштадтского этот обычай был возрожден, потому что, как вы помните, о. Иоанн Кронштадтский причащал всех, и очень многих ежедневно. И в конце его жизни ему приходилось использовать огромные Чаши, чтобы Св. Даров хватило на тысячи людей — а причастников бывало до 12 тысяч, причем многие стояли даже на площади вокруг Андреевского собора. Конечно, чтобы всех причастить, нужно было приготовить очень много Св. Даров. Современники вспоминают, что Чаша для Св. Даров была похожа по размеру на суповую кастрюлю. И для того чтобы всех причастить, с о. Иоанном бывало очень много сослужащих священников. В последние годы он один практически не служил. К нему приезжало много духовенства, желавшего вместе с ним служить и причаститься, они помогали ему причащать народ. Так же, как и теперь: когда служит не один священник, а несколько, то все священники могут причащать. Тогда Святая Кровь разливается после преложения, после возгласа «Святая Святым», в несколько Чаш, и частицы для причащения мирян тоже всыпаются во все Чаши. Служба совершается всегда с одной Чашей, она символична, нельзя служить на нескольких Чашах. Но когда служба уже окончена, можно Св. Дары разделить на несколько Чаш. У о. Иоанна Кронштадтского бывало до 12 таких Чаш. Выходили 12 священников и причащали народ из 12 Чаш. Конечно, потребить потом оставшиеся Св. Дары одному человеку было невозможно. И вот о. Иоанн призывал мальчиков в алтарь и давал им потреблять Св. Дары.
      После этого священник возглашает молитву: «Благословение Господне на вас. Того благодатию и человеколюбием, всегда, ныне и присно и во веки веков». Затем говорится: «Слава Тебе, Христе Боже, Упование наше, слава Тебе», и отпуст: «Христос, истинный Бог наш, молитвами Пречистая Своея Матере», дальше поминаются святые храма, святые дня, затем говорится: «иже во святых отца нашего Иоанна, архиепископа Константина града, Златоустаго (т. е. поминается святой — автор литургии, которая совершалась), и всех святых, помилует и спасет нас, яко Благ и Человеколюбец».
      Интересно то, что в этом возгласе отсутствует поминовение Иоакима и Анны. Обычно в отпусте говорится: «Святых и праведных Богоотец Иоакима и Анны и всех святых, помилует и спасет нас, яко Благ и Человеколюбец», а на литургии поминовения Иоакима и Анны нет. Надо сказать, что большинство епископов и священников этого не замечают и поминают Иоакима и Анну, хотя в служебнике этого нет. В этом состоит отличие литургийного отпуста.
      По образу больших соборов, где служат епископы в сослужении большого количества священников, причащение духовенства, занимает весьма длительное время, Чтобы сэкономить время и облегчить народу выстаивание литургии, вошел в жизнь такой обычай: после запричастного стиха и пения запричастных песнопений выходит проповедник и говорит проповедь, а в алтаре причащается духовенство и приготавливается Чаша для причащения мирян.
      Надо сказать, что это довольно несвоевременно, потому что проповедь перед причастием часто не очень уместна. Проповедь бывает или по евангельскому чтению или на тему праздника, она имеет как бы расширительное значение. А здесь требуется особая сосредоточенность, нужно собрать все свое внимание и молиться перед причащением Св. Христовых Тайн. Здесь нужно уже не обсуждать богословские истины, или учение Церкви о каком-то предмете, или толкование какой-то притчи — в этот момент нужно готовиться к причащению. Проповедь после Евангелия говорить очень хорошо, но только в том случае, если священник имеет благодатный дар, умеет возвестить Слово Божие, если он имеет чувство меры, если он действительно может свою проповедь сделать достойной частью Литургии Слова.
      Если же он проповедует не очень хорошо, не очень благодатно, его проповедь будет мешать, разбивать литургию.
      Есть и другая практика, очень хорошая: говорить проповедь в конце литургии, когда все уже причастились, младенцы унесены из храма, остаются лишь те, кого проповедь интересует. Поскольку проповедь должна быть частью литургии, то, например, замечательный проповедник нашего времени протоиерей Всеволод Шпиллер проповедовал после «Буди Имя Господне» (вместо пения псалма 33-го), а потом заканчивал ее возгласом: «Благословение Господне на вас, Того благодатию и человеколюбием, всегда, ныне и присно и во веки веков». Его проповедь входила в состав литургии. Он придавал этому значение. Для меня это всегда было очень дорого и трогательно. Он хотел, чтобы проповедь была не после отпуста, а внутри литургии. Мне кажется, что для современных священников и современных условий это практика очень хорошая.
      Отпуст произносится с крестом в руках, и священник благословляет народ. После этого дается целовать крест, а чтец читает в это время благодарственные молитвы.
      Осталось сказать еще о двух литургиях, которые совершаются в Православной Церкви — литургии Василия Великого и литургии Преждеосвященных Даров. Литургия Василия Великого совершается только 10 раз в году: в навечерие праздника Рождества Христова и праздника Крещения, если это навечерие не совпадает с воскресным днем (тогда порядок меняется: накануне совершается литургия Иоанна Златоустого, а на праздник — литургия Василия Великого). Затем литургия Василия Великого совершается на старый Новый год: 14 января по новому стилю, 1 января по старому — на день Василия Великого. Затем — в пять воскресных дней Великого Поста (в 1, 2, 3, 4 и 5 недели) и дважды на Страстной седмице—в Великий Четверток и Великую Субботу. Больше литургия Василия Великого никогда не совершается.
      В этой литургии есть ряд характерных особенностей. Они не столь значительны в своих отличиях, кроме анафоры. Отличия такие: на проскомидии поминается не Иоанн Златоуст, а Василий Великий — вынимается частица за Василия Великого. Затем отличается молитва о оглашенных, но особенно отличается анафора, которая намного длиннее анафоры Иоанна Златоустого. Молитвы Василия Великого намного длиннее, поэтому песнопения — те же самые, что поются и на литургии Иоанна Златоустого, — поются очень протяженно, и выбраны специальные напевы, которые позволяют священнику прочитать тайные молитвы, которые намного длиннее.
      Анафора Василия Великого обладает неподражаемым совершенством, это венец всего литургического творчества. Нет в нашей литургической сокровищнице ничего более прекрасного, чем анафора Василия Великого. В ней соединяется поэтичность, удивительная литературная красота с совершенным богословием, с его полнотой, потому что в анафоре Василия Великого очень кратко, очень четко, а с другой стороны, чрезвычайно литературно, художественно исповедуется вероучение Православной Церкви, православная догматика. И очень жаль, что эти молитвы практически никогда не читаются вслух. Но они достаточно трудны для усвоения, особенно по-славянски, а на русский язык, я думаю, их никогда никто не решится перевести, потому что при этом будет очень многое утрачено, именно в славянском тексте они обладают особенной красотой. Эти молитвы довольно трудны, поэтому читать их вслух для народа еще труднее, чем молитвы Иоанна Златоустого, и они практически никогда не читаются. Но познакомиться с ними можно по «Служебнику» или прочитать в 14-м номере «Богословских трудов».
      Скажу об одной очень важной особенности. Возглас священника, который произносится в анафоре литургии Василия Великого, отличается от возгласа литургии Иоанна Златоустого. Если там священник возглашает: «Приимите, ядите: сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов», то здесь священник говорит: «Даде Святым Своим учеником и апостолом, рек: Приимите, ядите: сие есть тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов». Также и следующий возглас:
      «Даде Святым Своим учеником и апостолом рек: Пийте от нея вси: сия есть Кровь Моя Новаго Завета, яже за вы и за многая изливаемая во оставление грехов».
      Здесь совершенно ясный смысл: Господь дал Своим ученикам и апостолам и сказал. И дальше прямая речь: «Приимите и ядите». Никаких недоразумений здесь уже быть не может. Далее следует обратить внимание на то, что здесь совершенно другой текст молитвы-эпиклезы. Она звучит так:
 
«Сие творите в Мое воспоминание: елижды бо аще ясте Хлеб сей и Чашу сию пиете, Мою смерть возвещаете, Мое Воскресение исповедаете. Поминающе убо, Владыко, и мы спасительная Его страдания, животворящий крест, тридневное погребение, еже из мертвых Воскресение, еже на небеса восшествие, еже одесную Тебе, Бога и Отца, седение и славное и страшное Его второе пришествие. Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся»
 
      Эпиклеза:
 
«Сего ради, Владыко Пресвятый, и мы, грешнии и недостойнии раби Твои, сподобльшиися служити Святому Твоему Жертвеннику, не ради правд наших — не бо сотворихом что благо на земли, — но ради милости Твоея и щедрот Твоих, яже излиял еси богатно на ны, дерзающе приближаемся Святому Твоему Жертвеннику. И, предложше вместообразная Святаго Тела и Крове Христа Твоего, Тебе молимся и Тебе призываем, Свете святых, благоволением Твоея благости, приити Духу Твоему Святому на ны и на предлежащия Дары сия, и благословити я, и освятити, и показати хлеб убо сей — самое честное Тело Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Чашу же сию — самую честную Кровь Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, излиянную за живот мира».
 
      Иначе говоря, эпиклеза и слова, которыми благословляется Хлеб и Чаша, здесь совершенно иные, чем в литургии Иоанна Златоустого. Тайносовершительная формула здесь, по понятию католиков, отсутствует. В тех бесплодных и досадных спорах, которые православные вели в течение долгого времени с католиками, была сделана роковая ошибка. Уличаемые католиками в том, что у нас отсутствует тайносовершительная формула (потому что в литургии Иоанна Златоустого силу тайносовершительной формулы придали словам «Духом Твоим Святым»), православные богословы того времени решили «исправить» Василия Великого и внесли сюда эти слова из литургии Иоанна Златоустого. Поэтому после слов «излиянную за живот мира» священник говорит: «Преложив Духом Твоим Святым». И это получается очень бессмысленно. Нет согласования даже грамматического.
      До таких ошибок доводит схоластический формализм, и надо сказать, что ошибка, которая здесь возникла, очень досадна, потому что ничего более совершенного, чем текст литургии Василия Великого, никто никогда не создал, и исправлять Василия Великого — это более чем неуместно.
      Конечно, эта порча давно исправлена везде, кроме нашей Русской Церкви. У нас этот текст остался. Опять-таки не нужно думать, что наша литургия от этого что-то теряет. Теряется только лишь чистота и строгость молитвы, но по существу, конечно, литургия остается той же самой. Однако нужно сознавать, что такие вещи нежелательны.
      Здесь еще нужно сказать, что сюда вставлен тропарь третьего часа — причем в середину фразы, как и в литургии Иоанна Златоустого. Здесь это получилось даже еще более грубо.
      После того, как освящены Святые Дары, читается молитва-ходатайство, которая в литургии Василия Великого особенно пространна и прекрасна. Во время этой молитвы хор поет обычно «О Тебе радуется», если это Великий пост. А на праздник Рождества, Крещения, Василия Великого, в день Святого Четверга и Субботы поются другие задостойники.
      В молитве-ходатайстве особенно умилительно, особенно полно содержится молитва о всем мире, о Церкви святой, о всех людях, которые присутствуют и об отшедших, о заключенных, о тех, кто страдает в каких-то болезнях — эта молитва действительно дает удивительную полноту церковного ходатайства. Это самое главное прошение литургии.
      Кончается литургия так же, как и литургия Иоанна Златоустого, но на отпусте поминается Василий Великий.

Современные виды церковного служения

      В наше время различаются два вида служения в Церкви: священнослужение (епископ, священник, диакон) и церковное служение.
      Церковные служители — это те, кто служат Церкви, но не являются ни епископами, ни священниками, ни диаконами, то есть не имеют ни одной из трех степеней священства. Таких церковных служителей и служений всегда было много. В первом Послании к Коринфянам апостол Павел перечисляет те служения, которые были в его время в Церкви:
 

«Достигайте любви; ревнуйте о дарах духовных, особенно же о том, чтобы пророчествовать. Ибо кто говорит на незнакомом языке, тот говорит не людям, а Богу; потому что никто не понимает его, он тайны говорит духом; а кто пророчествует, тот говорит людям в назидание, увещание и утешение. Кто говорит на незнакомом языке, тот назидает себя; а кто пророчествует, тот назидает церковь. Желаю, чтобы вы все говорили языками; но лучше, чтобы вы пророчествовали; ибо пророчествующий превосходнее того, кто говорит языками, разве он притом будет и изъяснять, чтобы церковь получила назидание»

 
(1 Кор. 14, 1-5).
      Еще раньше, в 12 главе:
 

«Не хочу оставить вас, братия, в неведении и о дарах духовных. Знаете, что, когда вы были язычниками, то ходили к безгласным идолам, так, как бы вели вас. Потому сказываю вам, что никто, говорящий Духом Божиим, не произнесет анафемы на Иисуса, и никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым. Дары различны, но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. Но каждому дается проявление Духа на пользу. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно. Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, — так и Христос. Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом. Тело же не из одного члена, но из многих. Если нога скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не рука, то неужели она потому не принадлежит к телу? И если ухо скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не глаз, то неужели оно потому не принадлежит к телу? Если все тело глаз, то где слух? Если все слух, то где обоняние? Но Бог расположил члены, каждый в составе тела, как Ему было угодно. А если бы все были один член, то где было бы тело? Но теперь членов много, а тело одно. Не может глаз сказать руке: ты мне не надобна; или также голова ногам: вы мне не нужны. Напротив, члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее, и которые нам кажутся менее благородными в теле, о тех более прилагаем попечения; и неблагообразные наши более благовидно покрываются, а благообразные наши не имеют в том нужды. Но Бог соразмерил тело, внушив о менее совершенном большее попечение, дабы не было разделения в теле, а все члены одинаково заботились друг о друге. Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены. И вы — тело Христово, а порознь — члены. И иных Бог поставил в Церкви, во-первых, Апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями; далее, иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки. Все ли Апостолы? Все ли пророки? Все ли учители? Все ли чудотворцы? Все ли имеют дары исцелений? Все ли говорят языками? Все ли истолкователи? Ревнуйте о дарах больших, и я покажу вам путь еще превосходнейший»

 
(1 Кор. 12, 1-31).
 
      Здесь говорится о разных дарах духовных, которые совершают всех нас в одно Тело Христово — Церковь, каждого из нас совершая как члена этой Церкви, каждому из нас давая свой дар и свое назначение в этом Теле. И дальше апостол Павел говорит очень важную мысль о том, каким должно быть это соединение разных членов в единое тело. Оно должно быть гармоничным, оно должно быть таким, чтобы каждый член страдал за всех, чтобы все были едины, чтобы никто не превозносился тем, что он выше, над тем, кто ниже; чтобы никто не думал, что его служение важнее и не унижал бы другого, чье служение скромнее, — потому что все эти служения даны единым Богом и имеют в некотором смысле равное достоинство, достоинство по своему происхождению, достоинство по своей богодарованности.
      Апостолом Павлом перечисляются разные служения, которые были в древней Церкви. Много говорится о пророках, об истолкователях, о тех, кто глаголал разными языками. Вы помните, что первый дар при сошествии Святого Духа во время Пятидесятницы, отмеченный особенно в Деяниях святых апостолов, был дар языков. Этот дар, для нас весьма таинственный, выражался в том, что апостолы смогли говорить на разных языках, и приходящие из разных народов в Иерусалим все слышали свой язык. То есть, сначала, по описанию Деяний апостольских, это были языки, понятные людям, обычные человеческие. В своем послании апостол Павел пишет уже о некотором видоизменении этого дара, когда говорят языками непонятными. Эта глоссолалия (как называется дар языков) состоит в том, что человек в некоем восторге, в некоем экстазе духовном получает дар выражения своих чувств и мыслей на каком-то особенном языке, и этот язык мало кому понятен. Апостол Павел, видя уже в этом некую опасность, говорит, что лучше искать других даров, потому что эти дары обращены не к человеку и не приносят пользы другим.
      Дальше говорится о дарах чудотворения, дарах исцелений, о даре учительства в Церкви. Все это соответствует тем церковным служениям, которые в древней Церкви были. Мы уже говорили о том, что жизнь первых христиан была харизматической, не было строгой структуры в жизни Церкви, не только административной структуры, но и не было часто различения в разных степенях служения. Даже степени священства стали различаться не сразу, скажем, епископы и пресвитеры не сразу стали четко разграничиваться, а постепенно. Первые христиане руководствовались более всего Духом Святым, тем сердечным знанием воли Божией и проявлениями Святого Духа, который они имели. Они руководствовались не канонами, не законами, не писаниями и не Преданием Церковным, которое еще только начиналось, а непосредственно знанием воли Божией. Об этом в Деяниях упоминается таким образом: «Прошедше чрез Фригию и Галатийскую страну, они не были допущены Духом Святым проповедывать слово в Асии». И вот, если Дух Святой с нами, если Он ощущается в сердце, то значит, все правильно.
      Точно так же говорит преподобный Серафим Мотовилову: «Если вы, ваше Боголюбие, в Духе Святом, то нечего беспокоиться, значит, все хорошо; а если почему-либо вы чувствуете, что Дух Святой оставил вас, значит, что-то вы не так сделали, значит, вы погрешили, и надо молиться и вопрошать Господа: в чем я согрешил? И каяться в этом и добиваться прощения, пока Господь Дух Святой снова не придет к вам». Это учение преподобного Серафима, как видите, совершенно тождественно древнему восприятию христианской жизни. Теперь, к сожалению, это восприятие для нас с вами известно более по книгам, и очень редко встречаются люди, которые умеют так ясно ощущать в себе благодать Святаго Духа, умеют ясно слышать своим сердцем волю Божию.
      Именно потому, что жизнь была харизматической, служения тоже были харизматическими. Если человек чувствовал, что Господь его призывает на какое-то служение, он шел, и это служение исполнял. Например, он чувствовал, что ему дано пророческое слово, и он выходил и говорил: мне Господь открывает то-то и то-то. И пророчествовал. Другой чувствовал дар учительства.