– На футболе вчера был, горло болит…
– А-а, – Денис улыбнулся. Юлий Николаевич был страстным болельщиком. – Ну как?
– Два – ноль. Опять проиграли… Двадцать пять – нереально. На руки – штук пятнадцать, я их за тридцатник могу выставить, да и то сомневаюсь…
– Слушай, Юлик, выстави, как он просит, а продадутся или нет – его проблемы. Мне в этом интереса нет…
– Ладно, сейчас оценщик выйдет, оформит, – пожал плечами директор. Денис оглянулся, но Абрамовича с племянником не увидел.
“Курят на улице”, – подумал он.
Вышел оценщик, долго вздыхал, осматривая часы.
– Молодой человек, видите, часть бронзы утрачена…
– Вижу.
– И трещина на постаменте, чтобы потом претензий не было.
– Не будет, – пообещал Денис.
– Сколько Юлий Николаевич ставить сказал?
– Двадцать пять тысяч зеленых на руки.
– Пятьдесят в продаже? Тяжело будет, если только на дурака…
– Пусть будет на дурака, – согласился Денис.
– Давайте паспорт и пойдемте в кабинет…
– Сейчас, минуточку, принесу документ, – Денис направился к выходу.
Но на улице не было ни “Москвича”, ни Абрамовича. Денис прошел метров сто туда и обратно от входа – владелец часов будто испарился.
“Что за черт”, – подумал Рыбаков и снял трубку телефона-автомата.
– Агата Соломоновна? Денис Рыбаков на проводе, – обычно вежливо представился он; – я в магазине, а Григорий Мульевич делся куда-то, вещь выставлять надо…
– Ой, а он тебя не предупредил?
– Нет.
– Ну что же он! – затараторила мадам Абрамович. – У Гриши паспорт в ОВИРе, мы с папой твоим договорились, что ты или он на свой паспорт пока поставите, потом переоформим…
– Можно было на племянника…
– Да у него тоже в милиции. Вкладыш российского гражданина надо вклеить, вот он и сдал.
– А, ну понятно. Хорошо.
– А с Сашенькой мы все обсудили до его отъезда, – Рыбаков-старший кайфовал на даче, – все нормально, не волнуйся…
– Да я не волнуюсь. Договорились так договорились. Я квитанцию тогда папе отдам, когда вернется…
– Конечно, конечно…
– Хорошо, до свидания, – Денис повесил трубку, нащупал в кармане свой паспорт и вернулся в магазин.
Глава 8 А кто не вьет? Нет, ты скажи!
Тулип важно восседал в новеньком черном “шевроле-субурбане”.
– А куда тебе, Сережа, такой танк? – Денис похлопал ладонью по полутораметровому капоту.
– Нормально, классная тачка. На дороге – улет…
– Ты бы наклейку сзади сделал “Мы ни перед кем не тормозим” и звезды на капоте, как у истребителя по числу побед. Или лучше “Хаммера” возьми…
– Не, я катался на “Хаммере”, не то. Прием слабый, скорость… комфорт не очень… багажника нет.
Сергей Александров был товарищем домовитым и рассудительным. Кличку Тулип он получил за эпохальную, бойню со всем составом участковых инспекторов своего участка.
Возвращался он как-то домой на свою Малую Ладожскую улицу, проходил по двору мимо мусорных баков, и тут вдруг два каких-то придурка – прыг да хвать за рукава! Сережа воспринял это как наглый гоп-стоп и меланхолично забросил тела за бачки. Оттуда внезапно вывалились еще человек десять и стали кидаться на мирного жителя. Александров разозлился и начал громить силы противника. Волны нападавших то накатывали, то откатывали, унося раненых. На гоп-стоп по массовости исполнения это явно не походило, что и неудивительно – двенадцать участковых в штатском, собравшихся в одном месте, думали, что проводят задержание матерого уголовника.
К счастью, пистолеты были сданы на какую-то очередную проверку состояния оружия и биться приходилось вручную. Не привыкшие к таким “махаловкам” участковые чувствовали себя неуютно. К приезду патруля на ногах оставалось трое, включая Александрова. На него наставили автоматы и приказали сдаться.
– Ни за что! – закричал гордый Тулип.
– Матвеев! – предупредил старший наряда. – Мы будем стрелять!
– Я не Матвеев, – ответствовал Сергей и добавил: – А вы – не стрелки!
– Точно, это Сережа Александров из пятой квартиры, – радостно сообщила бабулька со второго этажа, с удовольствием наблюдавшая за ходом сражения.
– Сереженька, что они хотят? – спросила другая старушка. – Может, на телевидение позвонить? Чай, не тридцать седьмой год на дворе!
Тулипа любили за то, что он за два дня вывел в округе всех хулиганов и постоянно помогал многочисленным пожилым обитательницам дома – то продукты поднесет, то денежек подбросит, гвоздь где забить – Сережа никогда не отказывал. Где живешь, надо со всеми дружить.
Автоматы опустились. Ситуация была идиотская. Если приедут телевизионщики, то сегодня же вечером будет объявлено, что дюжина тупорылых ментов и два экипажа ППС нападают на граждан на улицах, естественно, по пьяни и, естественно, по скудоумию. Старший наряда стиснул зубы.
Скудоумие действительно присутствовало – ведущий “диверсионной группы” участковых перепутал Малую Ладожскую с Большой и вывел “ударное подразделение” в чужой двор. Хотя все были трезвые. Старший патруля прислонился к машине.
– Вызывай скорую, кретин. Коммандос хреновы! Как объяснять будем?
Тулип величественно удалился в свой подъезд.
– Группа хулиганов успела скрыться, – вздохнул околоточный Сусанин.
Ортопед с Пыхом увязались за Денисом на ревизию заводика Циолковского. Они были свободны – только поздно вечером надо было заехать “обкашлять” одну проблему с сибиряками. Ортопед накануне разжился очередной патриотической книжкой, и ему не терпелось блеснуть эрудицией. Тулип бросал “Субурбан” из ряда в ряд, сверхмощная машина со свистом рассекала теплый осенний воздух, окружающие автомобили разлетались, как вальдшнепы из кустов после выстрела.
Тулип довольно скалился.
– В России всегда было сильно развито национальное самосознание, – многозначительно начал Ортопед, – идеи соборности превалируют над индивидуализмом, насаждаемым Западом…
От обилия умных слов сидящему рядом с Ортопедом Пыху стало плохо.
– Мишель, ты язык не сломаешь? – протянул Денис. – Ты еще скажи “споспешествование”… Ортопед сбился с мысли.
– Какая соборность? Кончилась она, Мишель, с приходом Петра, и все…
– Как это кончилась?
– А так, совсем. Сначала истории с Лжедмитриями, потом Петр и – капец соборности.
– А русское сознание?
– Какое? – Денис был несколько зол, но не на братков, а на дурацкую историю с часами Абрамовича.
– Русское, ну, российское…
– Миша, да нет никаких русских. Мы даже название своей страны правильно произнести не можем – все базарим: Россия, Россия, а надо – Русия, с ударением на первый слог. Опять в луже – польские бояре на свой манер слово переделали при Иване Грозном и нам подсунули.
– А народа русского тоже нет? – Ортопед навис сзади.
– Нет, конечно. Их и было-то на реке Рось не так много. Ну, тысяч восемь. Новгородцы их в двенадцатом веке выгнали, больно гадостный народец попался, потом они в районе нынешнего Гамбурга обосновались, но их тоже скоро попросили оттуда за сволочной характер. А последних росичей в устье Гвадалквивира вырезали, в начале четырнадцатого века.
– А мы кто?
– А черт нас знает. Метисы какие-то. Намешали племен, кочевников всяких, вот мы и получились. Со своей дурной наследственностью и физической выносливостью – Тупиковая ветка, типа кроманьонцев. Лет через пятьсот генофонд стабилизируется, там и посмотрим.
– А культура?
– Какая культура?! Жуткая смесь совершенно разных стилей! Исконно русскую культуру, считай, давно на какие-то жалкие подделки заменили, черт-те что копируем, сами разобраться не можем! – Денис сегодня был настроен высказывать парадоксальные теории. Его за это часто называли “поперечиной”. – Хотя и у нас свои задвиги! Особенно в литературе. Ни в одной стране мира писателя “совестью нации” не назовут. Какая, к черту, совесть? Пишут из денег, все к кормушке лезут, поближе к правителям. А у нас с Пушкина понеслось… Достоевского, стопроцентного маньяка, выразителем русской души назвали! Да его квадратно-гнездовым' надо было, чтоб ручонки к бумаге не тянул! А так, если это буквально воспринимать, получается, что наша нация склонна к коллективной шизофрении. Что, в общем, вполне вероятно, если по истории судить… Банду психов сделали, а не нацию! Вот, Мишель, в чем корень зла, не в евреях и не в кавказцах! В том, что из народа ненормальных делают, управлять так удобнее. Со школы вбивают – Достоевский гений, Толстой – зеркало русской души, Есенин – певец деревни, Маяковского, ах, затравили! А надо, если по-честному – Достоевский, увы, маниакально-депрессивным психозом страдал. Толстой – развратник был еще тот, от него девки прятались, когда он деревни свои обходил, Есенин – наркуша, Маяк вообще выдал! Знаете, как он умер? Перед смертью штаны снял, в зад записку пихнул – “Жил грешно и умер смешно!” – голову в печку засунул и застрелился. Вот так-то! Но об этом никто никогда не расскажет… Как же, , образ поэта! Но ведь я не говорю о том, что всех забыть надо – совсем нет, просто человек – существо многоплановое, нельзя из одних гениев делать, а других забывать. Все мы люди, и все имеем право на самые разные поступки. Вот и все.
– Я чо-то не понял, – заявил Пых. – А что, действительно со стороны мы как психи смотримся?
– А. то! Границы открыли, теперь весь мир не знает, куда от нас деваться. Вас взять, к примеру – Вы как из тура возвращаетесь, так вслед пачка ориентировок из Интерпола летит. Мне вообще непонятно, на фиг вы за границу ездите? Нажраться и помахаться и у нас можно. Вон, поехали за город, то же самое, и дешевле, стволы через таможню переть не надо. Благодать!
Ортопед с Пыхом задумались.
Приходилось признать, что Денис был прав – Действительно, поездки за границу так и проходили, многие страны уже в визах отказывали. Правда, особо отличившимся.
Подъехали к месту.
Как и предполагал Денис, разговора не вышло. Циолковский был невменяем, мог только гукать, радостно указывать на штабеля ящиков с пустыми бутылками из-под фирменной водки и все норовил упасть. Ориентированность предприятия была видна невооруженным глазом – бочки с левым спиртом перегораживали проходы и безмолвно свидетельствовали о том, что дружба с Вартаном все так же нерушима. Циолковский крепил интернациональные связи.
Пых ошалело побродил по территории и сообщил, что, видимо, Королев решил “на живца” поймать здесь ОБЭП
в полном составе и, судя по здоровенному котловану за ангаром, их замочить и закопать. Рядом с ямой стоял экскаватор.
– Примитивно мыслишь, Коля, –сказал Денис. – Может, он космодром строил?
На обратном пути неутомимый Ортопед вновь пристал к Рыбакову.
– А вот Петр, что-то я не соображу. Он ведь Россию реформировал, промышленность поднимал…
– Видишь ли, Мишель, – Денис отвлекся от сервисной книжки “субурбэна”, которую увлеченно листал, – Петр Первый – это самая крупная победа западной дипломатии. До него наших пробить было сложно. Петр получил образование в Европе. В самом этом факте ничего плохого нет, если бы не одно “т” – Петра мягко сориентировали отказаться от движения на Юг и переключили на Запад и Север, в болота и тундру. Вбили в башку' всякую дрянь. Тогда Персия и прочие страны были зоной интересов Европы, русских туда ну никак нельзя было пускать. Иначе, если б Петр не послушался, ты бы сейчас в Индию ездил, как на дачу, она бы нашей триста лет уже была бы. Более того, у нас до Петра какое-то подобие парламента стало образовываться, но пришла эта оглобля – и все, боярским собраниям хана… Петра короновали – тут и понеслось. Ввел палочную дисциплину, ужесточил крепостное право и привязал рабочих к фабрикам, как рабов. До него было значительно разумнее и свободнее. А этот пресловутый рост производства – фикция чистой воды, очковтирательство. Вначале действительно работали лучше, ну, за счет телесных наказаний за опоздания или брак, а потом – швах! Рост производства в сравнении считать надо, а эти данные в учебниках не приводятся. На самом деле, через пять лет после смерти Петра каждая страна в Европе уже производила в десятки раз больше стали, чем мы. Вся эта Петрова система ни к чему хорошему не привела, нам до сих пор икается. Наши помещики, которые стали “типа фабрикантами”, вместо вложения денег в производство начали театры открывать, произведения искусства закупать за границей, библиотеки безумные создавать, придурки. Из любовниц своих актрисулек сделали. Ну и получается – вместо развития капитализма и роста занятости – все деньги из России на Запад уходили, а наши ублюдки и рады – европейских архитекторов приглашают, даже мрамор в Италии для дворцов закупали. Прям как сейчас – то же самое, толпа идиотов полстраны за бесценок продала, там на аукционах сидят, дерьмо всякое покупают. А людям все это зачем, если жрать нечего? Ну на фиг нам эти безумные музеи? Сотни миллиардов долларов вбуханы, а толку? Девяносто процентов населения говорить правильно не умеет, несвязуха сплошная, книг не читают, пишут с ошибками… Какая культура? Оно им надо? А ты их в музей. Да он лучше стакан засадит, клеем занюхает и с соседями о Люське из вендиспансера потреплется… Культура, блин! Вот до чего Петр и остальные довели.
– Может, его жидомасоиы запутали? – не унимался Ортопед.
– Нет никаких жидомасонов! Бредни это, Миш, ты у Гостинки патриотов переслушал, вредно тебе это. Такого понятия, кроме нас, вообще никто в мире не знает, а у них есть и свои масоны, и свои евреи. В принципе, в силу характера своего евреи не могут масонскую ложу организовать, перегрызутся. У них же нация индивидуалистов, сплошные дрязги…
– А Христос? Вроде всех жидов объединил.
– Да с Христом уже две тысячи лет никто разобраться не может. Был, не был, еврей или араб. Первое упоминание о Христе у Флавия встречается, это философ римский, в восьмидесятых годах нашей эры написал, типа, был мужик какой-то, который повсюду вопил, что он царь Иудеи. И все. Что вопил, зачем – никто не знает, такой независимый кандидат в президенты. Потом исследовали – ба! А о Христе-то вставка поздняя, где-то тысячный год нашей эры. Кто-то подчистил и нацарапал. Потом метеорологи с текстом Библии разобрались, получается по погоде того времени, а это очень легко высчитывается, что Иисус не в нулевом году родился, а в тысяча пятьдесят шестом, уже нашей эры. У так называемых римлян, кстати, списки, прокураторов сохранились, всех областей – и товарища Понтия Пилата там нет. А с этим строго было, чиновник крупный. Вот и выходит – тут подчистили, там напутали, такого вообще не было – и что? Клинописные таблицы, где куски текста Библии, исследовали – возраст четыре тысячи лет. Так когда Библия написана? Получается, первоисточник на древнеарамейском. Значит, предки нынешних персов и арабов писали о каких-то своих проблемах, о евреях и не слышали тогда вовсе…
– А зачем все это? – спросил Пых.
– Я-то откуда знаю. Политическая или религиозная целесообразность, наверное. Религии-то разделились, иначе христианство, ислам и иудаизм одно и то же были бы…
– Да-а, – протянул Ортопед, – а зачем римляне евреев давили?
– А они всех давили. С евреями все просто – поначалу, когда они из Египта пришли, им земли дали, никто не трогал. Ну, конечно, римляне с египтянами зря не связались – что, мол, за народец из вашей страны ушел? Там такая история была… Ого!
А это что?
“Субурбан” медленно проехал участок дороги, где столкнулись здоровенный панелевоз и гаишные “Жигули”. Видимо, водитель панелевоза не пожелал остановиться, вильнул, стукнул легковую машину, и в тот момент лопнули крепления плиты. Шеститонный кусок бетона расплющил крышку патрульного автомобиля.
– Все! – сказал Пых, разглядывая искореженную машину. – Отсвистались, соловушки асфальтовые!
– Между прочим, – заявил Тулип, – таких водил, как этот, не в тюрьму надо, а вешать на столбе возле дороги. На месте гаишников кто угодно мог быть…
– Без базаров, – поддержал – Ортопед.
– Может, остановимся да линчуем? Время есть, – съязвил Денис.
– Не, – Тулип, прищурившись, посмотрел в зеркало, – там ментов куча, не дадут…
– Жаль.
– Так что там с евреями? – Ортопед вернулся к теме.
– А-а, там, – Денис вспомнил, на чем остановился, – так вот, евреи храмы свои построили, работают, все путем, ремесла развивают. В Риме лавки открыли золотые – все довольны. И Сенат римский им налоги снизил, льготы разные – в империи, если ты производство развивал, мог как сыр в масле кататься. Так нет, раввины их, идиоты, на Зевса и его друзей замахнулись – стали проповедовать, мол, наш Бог – самый главный, а ваши все – полная туфта, не боги. У них, в раннем иудаизме, прикол особенный был – верещали, что за занавеской в их храмах Бог настоящий живет. Собственной персоной. Народ простой тогда был, все буквально воспринимал… Ну, римские солдаты и решили проверить – занавесочку дерг, а там – камень – Сильно они обиделись. На объяснения разные – аллегория это, Бог, мол, незримо присутствует – внимания уже не обращали. Ну и началось – В то время как раз Рим с Египтом сцепились, начальников египетских в плен позахватывали, те и рассказали, что и как. У римлян – волосы дыбом, они ж не знали предыстории исхода евреев, хрен бы к себе пустили, транзитом бы к туркам отправили – Но поздно, вот и крутится эта лабуда уже сколько времени…
– Значит, верно, – Ортопед сделал вывод, – жидов надо гасить.
– Совсем неверно, – Денис помахал сигаретой. – Между прочим, пять минут назад мы обсудили, что дело не в национальности, а в человеке. А ты опять. Ни ты, ни я, ни евреи современные к тому, что в Риме произошло, никакого отношения не имеем. У них даже генофонд полностью сменился – две тыщи лет назад иудеи были высокие, голубоглазые и светловолосые, это сейчас – маленькие и кучерявые. Ассимилировались они, Миша, совсем другой нацией стали. Сейчас на Ближнем Востоке и не разберешь, кто есть кто. Другое дело, непонятки эти с арабами – хотя те тоже виноваты. Когда Израиль образовывался, шейхи часть земель евреям продали, так что те все права имеют. И менталитет у них, как в осажденной крепости, шутка ли – всю историю государства воюют, тут и свихнуться недолго. А они еще наших миллион с лишним приютили – вообще труба, хорошо еще, с оглоблями по Голанским высотам не бегают, как ты. Но это ненадолго… В еврейской армии дивизия одна есть, типа нашего десанта. “Летающий верблюд” называется, там сплошь наши, все команды по-русски. Так этой дивизии арабы, как огня, боятся. Две тыщи отморозков на бронетехнике. Есть от чего впасть в нирвану. Их еще Моше Даян организовал, между прочим, герой Советского Союза. Там вообще всюду наши сидят, и в Правительстве, и в армии, филиал Союза, Еврейская Республика на берегу Мертвого моря… Спокойно, Мишель, евреи море не трогали. Скоро там русских больше иудеев будет…
– Не понимаю, – сказал Пых, – а чо тогда нам Ближний Восток не захватить?
“Шевроле” летел по шоссе, мощью и статью символизируя непробиваемый экстремизм перевозимых им “однозначных” братков.
Следователь Яичко закончил писать заключение, квалифицировав действия обвиняемого как “разбойное нападение, перешедшее в мелкое хулиганство”, и, открыв тем самым новый подход к оценке преступных деяний, довольный откинулся на спинку стула.
Покопавшись в бумагах, он неожиданно наткнулся на пачку заявлений, в разное время вытащенные им из уголовных дел – мешали. Если с каждым разбираться, то и рюмку пропустить времени не будет. Сверху лежало заявление гражданина Огнева с требованием встречи с прокурором. Огнев изрядно помотал душу следователю. “Глухаридзе” вздохнул и сунул пачку бумаг в дипломат, чтобы вечером их сжечь на помойке.
Зарядили осенние дожди.
Денис сидел дома, перебирал старые бумаги и скучал. С наступлением мокрой погоды Адольф неожиданно обрел привычку бросаться на всех прохожих, туго натягивая поводок и препротивнейше лая. К слову сказать, лай питбулей гнусен до невозможности и представляет собой нечто среднее между скрипом пенопласта по стеклу и воплем одинокого дорожного инспектора, которому пьяный водитель вместо полновесной стодолларовой купюры всучил в темноте “деньгу” из детского казино. Этот скрежещущий хрипящий звук и лаем-то назвать сложно.
В “органайзере” Денис обнаружил визитку Ковалевского и улыбнулся, вспомнив придурковатого коммерсанта. На обратной стороне было написано “Михайлов Мих. Иван.”.
“Все верно, – хмыкнул Денис, – не спрашивать же его, как меня зовут”.
Конкретно ничего от Ковалевского Рыбаков не хотел, он и думать забыл о нем – прошло уже больше двух месяцев.
“Ну, не пропадать же добру, да и делать нечего, хоть развеюсь”, – подумал он и решил съездить на снятую по чужому паспорту квартиру. Оттуда можно позвонить Николаю. Через тот номер на Дениса никак не выйти, хозяйка квартиры при заключении договора видела его в парике, а деньги получает через банковский перевод. Она и забыла давно, как квартиросъемщик выглядит, платит вовремя и нормально. Наличие подобных запасных “точек” всегда было нелишним и широко использовалось в Антоновской бригаде.
Ковалевский звонку обрадовался. Он, оказывается, “Михайлова” не забыл и был настроен на продолжение знакомства. Денис поговорил с ним минут сорок, посетовал, что уезжает на месяц-два в Москву по делам фирмы, оставил бизнесмену номер телефона и обещал связаться по возвращении.
Абрамович пообщался с Рыбаковым-старшим по телефону. Поговорили о политике, пожаловались друг другу на маленькие зарплаты. Григорий Мульевич осторожно намекнул, что хотел бы побыстрее увидеть результат продажи часов, Александр Николаевич наивно посоветовал ему позвонить в магазин и узнать. О механизме выставления антиквариата на продажу и о том, кто по квитанции должен получить деньги, Абрамович предпочел умолчать.
Денис еле отбился от настойчивых предложений самообразовывающегося Ортопеда подъехать в гости для “перетирания роли личности в истории”, сослался на договорку о встрече и решил сам навестить своего давнего приятеля-компьютерщика Егора Ван-готгова, более известного в кругах продвинутой интернет-интеллигенции под чатовым
именем “Слюнявый Папа”. Егор был большой юморист-Ксения отправилась проведать маму с бабушкой.
Антон, совместно со своим коллегой и дружбаном Игорем Берцовым, решил организовать новый банк и послал в Москву Паниковского с Горынычем для получения необходимых документов. В столице те встретились с неутомимыми Лысым и Комбижириком, и получение бумаг затянулось на три дня по причине неуемной пьянки, начавшейся в баре Третьяковской галереи, куда по неизвестной причине занесло “великолепный квартет”. Видимо, в мозгу у кого-то щелкнула идея о том, что государство больно уж жирует и надо бы поделиться.
Этот безумный по своим масштабам план пытался втолковать друзьям “почти никакой” Горыныч. Друзья согласно кивали, но начинать срывать картины со стен не спешили.
По дороге к Ванготтову Денис купил ярко-зеленый водяной пистолет и вручил его на входе в квартиру сынишке друга. Мелкий Ванготтов, которому исполнилось два года, умчался в комнату пугать кошку. Денис пожалел, что ему не попались по пути барабан или пронзительная дудка – во бы повеселились жители дома ближайшую неделю. В квартире Егора звукоизоляция отсутствовала напрочь.
Приятель обрадовался визиту, засуетился и стал пилить ветчину огромным тупым ножом, намереваясь соорудить бутерброды. Весело кипел чайник, Денис в комнате обучал мелкого тонкостям прицеливания.
– Нормально, если с ветчиной и сыром? – крикнул из кухни хозяин.
– Годидзе! – ответствовал гость. Егор нарезал сыр и принес поднос в комнату. Сынок наставил на него дуло и сказал:
– Ба'ыга!
– Молоток! – обрадовался Денис. – Так держать! С первого взгляда было видно, что стволик не игрушечный.
Егор моргнул.
– Не боись, – цинично усмехнулся Денис, – я обойму вынул.
Общение с братвой сказывалось. Шутки были на грани.
– Ща, Никитой, следующую фразу учить будем!
– Может, не надо? – слабо запротестовал хозяин. – Ему еще в детский садик идти…
– Ну, не надо так не надо, – подозрительно легко согласился Рыбаков. Счастливый отец еще не слышал высказывания развитого сыночка – “Всем лежать, это ограбление!”. – Давай пушку, Никитой!
Отпрыск отправился строить железную дорогу. Егор сервировал журнальный столик.
– Тебе чай?
– Ну вот я и в “Хопре”! – завопил Денис. Егор с сомнением глянул на приятеля. Рыбаков сотворил огромный бутерброд и впился в него зубами, будто изголодавшийся вампир в девственницу ночью на кладбище.
– Сильная вещь! – Гость потряс бутербродом. – Покруче “Фауста” Гете! А скажи мне, друг Диван чик, не надоело еще барыжничать? Мужик здоровый, может, быком в команду пойдешь? У меня есть знакомства, словечко замолвлю – Солидно, с ментами махаться будешь, раненый в больничке лежать… А из больнички все бегут! Мужчина, везде почет и уважение! Если повезет, целых три года проживешь! Зато как! Будет что с апостолом Петром обсудить… Там же все наши!
– Где наши? – обалдел Егор, не ожидавший столь напористого начала общения с другом. Он даже не обратил внимания на прозвище “Диванчик”, которое очень не любил. Так его прозвал Рыбаков после двухнедельных поисков комплекта мягкой мебели, закончившихся тем, что привезенный диван развалился и его пришлось склеивать эпоксидной смолой. А потом три дня отдраивать от смолы уже самих Ванготтовых и его любимую кошку.
– Ну, наверху. Петр, Павел, Марк и все остальные…
– В смысле, все евреи? – съязвил Егор, но оказалось – неудачно.
– Нет такой буквы, Егорчик! Облажался, я с тебя за прокол имею! Не евреи, а бандюганы, братва небесная…
– Это еще почему?
– По Библии. Там так написано.
– Я такого чего-то не увидел, – засомневался Егор.
– Смотреть надо лучше, не засыпать над текстом, а думать! Апостолы, по сути своей, гоп-стопниками были, а совсем не такими скромнягами, как их представить пытаются. Ну, центровые, конечно, Петя с Пашей, остальные – на подхвате. Как ты думаешь, на какие это шиши они банкеты закатывали, типа Тайной Вечери? Сейчас скажешь – верующие давали! Да, давали… Но перед этим с ними беседовали Петр с Матфеем, – Денис принял обличительную позу, – типа того, что Иисус, кореш наш и бригадир, поиздержался и помочь братве надо – А не проникнетесь необходимостью – в жбан' Они ж вообще постоянно с мечами и посохами бегали. А что такое посох? В сущности, классная дубина, особенно в умелых руках. Там купцам местным совсем кисло приходилось, когда эта команда проповедовать останавливалась. Ребята были резкие, недаром от легионеров, что Христа брали, шутя отбились и сбежали. Считай, их взвод тогдашнего ОМОНа взять не смог, – Денис хихикнул.
– Ты чего?
– Да теория одна есть, в определенных кругах, насчет ОМОНа.
– Да? И чего?
– Ну, ты знаешь, что человек, по теории Дарвина, произошел от обезьяны, которая палку в руки взяла… Так вот, человечество развивается, все за компьютеры пересели, один ОМОН остался – типа, племя, которое палку положить забыло, – Денис заржал, – так и ходят, больше ничего не умеют.
– Ну, у вас и теория! – удивился Егор.
– А то! Ну чо, продолжим?
– Давай! А как ты чудеса объяснишь?
– Были, не спорю. Только хорошо заранее организованные. Пять хлебов и три рыбины несколько тысяч человек из рук одного хавать не могут? Не могут. Вот в толпе и раздали, а потом заявили – мол, было всего ничего еды, пять хлебов и три рыбы. Ну, народ поел, довольный, чего спорить, может, еще раз на халяву накормят. И воду в вино точно так же превращали – привезли бочки, сказали – там вода была, но мы тут подсуетились, смотрите! Те глянули – ба, бухалово привезли! Кто ж откажется! Чудо, орут, чудо – и то верно! На дармовщинку выпить во все времена чудом было! Ну, приняли внутрь, меж собой обсудили, вывод сделали – Иисус мужик что надо, и шутит в тему, народ угощает, надо его поддержать…
– Больно у тебя все просто выходит, – сказал Егор и взял нож.
– Ты пику-то брось, апологет христианства!
– Я бутер хочу, масло намазать…
– Тады ладно – А насчет “просто” – а чего усложнять? Мы же с тобой, когда чего-нибудь делаем, тоже можем философскую базу подвести. У меня приятель, Мишель, барыгам объясняет необходимость платить, вопит, что делиться надо, не верите – в Библию загляните! И-в дыню, чтоб покрепче запомнили! Такой ранний христианин – Его бы в то время, был бы у нас теперь апостол Ортопед, – Денис засмеялся, представив друга в белом хитоне.
– Тебе проповедником надо быть…
– Ага, церковь современного взгляда на проблему бытия. Как же, пустят меня! Там же все схвачено, зоны влияния поделены, тема сладчайшая…
– А ты сам-то как к религии относишься?
– С уважением. Серьезно. Меня ж только тупость раздражает, попытка высосать из пальца якобы глубокие истины. И полное неумение священнослужителей грамотно свою точку зрения доказывать – они все на неисповедимость путей Господних кивают. А люди-то многое видят – и водочку, и сигаретки беспошлинные… Вот у братвы, к примеру, принято за базар отвечать, все эти вопли о Божьем помысле могут не сработать – враз башку отшибут… Горыныч однажды уже прижал такого, свидетель Иеговы, по-моему. К Даньке в кабаке пристал, уговаривать начал, заспорили, Горыныч его в машину пригласил и так вежливо в гараж привез. Там к батарее браслетами прицепил и допрашивать начал, : слово Божье выяснять. Горыныч раздухарился, хотел свидетеля этого утюгом, даже Эдиссону позвонил. – Дима Цветков был большой дока в производстве “дознания”. Денис как-то раз внес рацпредложение – утюг на живот, паяльник в зад, кипятильник в рот – и тройник в розетку. Эдиссон был в восторгe, жаль, подобные ноу-хау не патентуют. – Потом остыл чего-то, по шее дал и отпустил… А зря.
– Я вообще со свидетелями дрался, – сказал Егор, – когда в училище учился. Меня раз на улице окружили, стали свои книжки пихать, ну, я их растолкал и пошел. А один в грязь свалился, они на меня, я ремень сорвал и пряжкой отмахивался, пока ребята не подоспели…
– Мочить их, козлов, надо. Они у Толяна, ты его не знаешь, самый сладкий кусок пляжа увели, за месяц центр свой отгрохали – Представляешь, сколько это стоит? Толян из гранатомета хотел, но там чиновники туда-сюда шныряют, вмиг теракт впаяют…
