– И вы жалеете пяти? - Шеф открыл второй глаз. - Пяти нынешних?.. При всей-то вашей прибыли?
Администратор понял наконец, что попал в обычную сеть для ловли дураков.
– А вы хотите, чтоб мы поддались шантажу? - Он говорил это Боби, а обращался ко мне, к моей камере. - Чтоб мы сдались черномазым?.. Кинули им в зубы всю эту мелочь?
Он и в самом деле рассердился, сжал кулаки, встал перед спокойно развалившимся Боби, словно желая вызвать его на бой.
Назревал конфликт. Очень интересный для телерепортажа. Под белой сорочкой, скрытой черным фраком, билось сердце тайного расиста.
– Кто это вам сказал, что пять миллионов - мелочь? - Боби осторожно снял ноги со столика. - Про черномазых? У вас есть данные? Вы их что, видели? А?
– Конечно, не видел… Извините… Просто сорвалось с языка.
– Ну, что вы, друзья… - попытался вмешаться мэр, но Боби отмахнулся от него.
Он достал из кармана носовой платок и вытер стол Людовика.
– Я спрашиваю! - Боби вошел в свою роль. - Кто сказал?
– Компания.
– Точнее!
– Правление…
– Что же они болтали о взрыве?
– Что это обычная история в Чикаго… - администратор развел руками. - Что они надеются на полицию…
– Конечно, мы все надеемся на старину Боби, на его колоссальный опыт. Как обычно, шеф наденет наручники и на этих хулиганов. - Мэр лениво поднялся с кресла, обратился к губернаторскому советнику: - Не желаете аперитив?
Тот промолчал.
– Хулиганов? - переспросил шеф. - Так вот… Примите к сведению анекдотец, а может быть, и просто забавный случай… - Боби начал рассказ, и мэр плюхнулся опять в кресло, а администратор склонился в немом почтении. - Некоторое время назад… одна дама… как мне стало известно… звонила астрологу. Мол, что станет со мной в самое ближайшее время?
Все понимающе улыбнулись.
– Эта дама, к вашему сведению, с шестьдесят первого этажа, номер квартиры… ну, это неважно, - продолжал Боби.
– И что сказал астролог? - заинтересовался мэр. - Что все будет в порядке?
– Не так-то просто… Он сказал, конечно, что звезды зодиака в ее пользу… - Все заулыбались. - Именно сегодня, в этот вечер, не надо ни о чем беспокоиться… Я цитирую астролога, - уточнил Боби. - Все, с кем вы встретитесь, будут полны особого внимания именно к вам, мадам. Особенно, прибавил по телефону этот тип, люди противоположного пола.
Боби остался доволен реакцией присутствующих.
– Ха-ха! - кричал довольный администратор. - С шестьдесят первого? Это такая тощая блондинка? Припоминаю! Ей лет эдак тридцать! С хвостиком!
– Семьдесят девять, - спокойно ответил шеф полиции, и администратор поперхнулся.
– А вам сколько? - спросил Боби администратора.
– Мне - сорок четыре.
Мне даже стыдно стало снимать этого вытянувшего по засаленным швам руки парня - такого административного… И мэра, стрелявшего в нас холостыми патронами, но все же хранившего про запас свое мэрство, знавшего, очень точно знавшего, что взрыв будет, но не сейчас, не сегодня…
– Так вот! - Боби встал с кресла. - Сколько лет в среднем вашим компаньонам?
– Нашим? - нервно спросил администратор.
– Вашим! Правлению вашей компании, которая уклоняется от уплаты пяти миллионов долларов.
– А вы считаете, что надо заплатить? - растерялся администратор. - Разрешите, я уточню про возраст. - Он ринулся к телефону.
– Не надо!
Боби остановил его движением пальца и направился к двери.
– Передайте этим людям, что мне семьдесят… как вы выразились, с хвостиком… Пора подумать о пенсии. Я улетаю… Пусть ваше правление прибудет сюда завтра и попытается остановить взрыв.
В полной тишине Боби (я снимал его спину) направился к двери. Как вдруг остановился, резко повернулся, приказал:
– Включите радио!
Мэр - именно мэр - первый дотянулся до радиоприемника. Передавался очередной выпуск "Джон таймс":
"…И мы, дети Америки, обездоленные дети, отвергнутые Америкой, мы обращаемся именно к вам: не допустите взрыва. Глупости этой не простят ни ваши дети, ни внуки, ни те, кто еще не родился от них!.."
Я сразу узнал голос: говорит Голдрин.
Говорит своим спокойным грудным голосом, очень далеким по настроению и мыслям от всех нас.
Почему-то мы побежали. Вот так - снялись вдруг с места и побежали. По бесконечным коридорам. Потом почему-то остановились в поисках лифта и никак не могли его обнаружить. Не помню, снимал ли я этот безумный бег.
Все мы ехали навстречу Голдрину.
А в ушах застряла жесткая фраза Боби, обращенная неизвестно к кому:
– Эй вы, заткните его!
Но и в лифте звучал Голдрин: "Я обращаюсь к вам, несчастные дети…"
– Заткните! - ревел Боби.
– Да заткните вы его! - вдруг пробудился личный представитель губернатора, и Боби удивленно взглянул на этого господина, словно припоминая, кто он такой.
Глава шестнадцатая
В "Джон таймс" произошла приличная потасовка. Пол был покрыт рваными бумажками. Мебель раскидана. Нэш и Голдрин сидели, как манекены, в креслах, оплетенные электрическим шнуром. Возле них застыли ребята Боби.
Такое превращение редакции в полицейский участок застало всех врасплох. Я даже снимать начал с замедленной реакцией.
– Я протестую! - громко сказал Нэш, когда мы возникли в дверях. Мне показалось через глазок телекамеры, что каждая веснушка на его лице светится.
Голдрин был похож на черное изваяние.
Газетчики фотографировали.
– Что это значит? - хриплым шепотом спросил шеф и вдруг заорал во всю силу своих легких: - Болваны!.. Я сказал "заткнуть", но не более!.. Гари, ты всегда был идиотом и служакой!..
Гари, потирая распухший подбородок, мрачно посмотрел на полицейских, и те развязали пленников.
Нэш поднялся, раскинул в стороны руки, присел.
– Не забудьте упомянуть о свободе слова в нашей стране, - сказал он с усмешкой газетчикам. - И вы, Бари! Если, конечно, включите в репортаж эти кадры…
– Включу, - пообещал я.
– Как вы могли поднимать панику в нашем доме? - накинулся на него администратор. - Я велю немедленно вас выселить!
Нэш невозмутимо возвышался перед ним. Розовые мальчишеские щеки его пылали.
– Моя редакция арендует это помещение, и срок контракта не истек… Посему, - он указал на дверь, - попрошу вас вон…
Администратор попятился.
– Зачем молоть всякую чепуху! - вмешался энергично мэр, покосившись на Голдрина. - Кого надо спасать именно сегодня?
– Это началось не сегодня, - уточнил писатель.
– Когда же?
– Это началось в семнадцатом веке, когда первых рабов-негров привезли в Вирджинию…
На него смотрели как на сумасшедшего.
– Кого же мы спасаем, господин проповедник? - повысил голос мэр. - Жителей Чикаго или бандитов?
– Мы спасаем Америку, - прогудел из кресла Голдрин.
Мэр и представитель губернатора иронически переглянулись.
– Об Америке позаботятся и без вас, - холодно сказал представитель губернатора.
– Благодарю! - Голдрин поднялся. - Если вы, господин, имеете в виду цветных, то о нас заботятся ежедневно. - Он направился к двери. На минуту задержался, оглянулся, увидел искаженные ненавистью лица. - Что ж вы не кричите "грязный ниггер", господин мэр? Я к этому привык.
Мэр побагровел. Из его легких вырвался хрип, и мне явственно послышался в нем привычный удар в спину: "Ниггер".
– Вы доказали мне, - сказал со спокойной улыбкой Голдрин, - что плантаторская психология пережила века.
– Прошу внимания! - Боби держал в руках какую-то записку. - Информирую всех, что после состоявшейся передачи одна из жительниц выбросилась из окна. Боюсь, мистер Голдрин и мистер Нэш, что вам придется отвечать перед законом.
Голдрин пожал плечами, вышел.
– Надо еще доказать… - Нэш тоже пожал плечами и попросил не мешать ему работать.
Ребята из "Чикаго трибюн" незаметно исчезли. Материалов у них было на целую полосу.
Мы перешли в комнату, занятую временно Боби.
Представители власти явно нервничали, тихо переругиваясь в углу. Боби беседовал со своими ребятами, давал различные поручения. Наконец мэр подошел к шефу полиции, положил руку на его плечо.
– Что будем делать, Боби?
Шеф поднял усталое лицо.
– Выход единственный. Эвакуировать людей… Не снимайте, пожалуйста, Джон.
Я опустил камеру.
– Как так? - Администратор с трудом осознавал важность лаконичного сообщения.
– Пусть взрывают пустую коробку, - спокойно ответил шеф.
– А мы успеем? - спросил мэр.
– Должны успеть.
Через два часа на совещании у мэра Чикаго (я туда не ездил) было решено эвакуировать жителей Большого Джона. Администрация сделала заявление по внутреннему радио и объявила план вывозки людей с личными вещами вертолетами и автобусами. Телевидение подхватило новость: прямой репортаж велся из вертолета, кружившего над небоскребом.
Миссия моя заканчивалась. Я должен был снять эвакуацию, пустой дом перед взрывом и уйти одним из последних. Вот и все. Звонок Нэша ошеломил меня:
– Они не хотят уезжать, Бари… Мне не с кем больше посоветоваться… Извините, ради бога… Что делать, Бари?
– Кто не хочет?
– Очень многие семьи… Мои сотрудники едва успевают отвечать по телефону.
– Массовый психоз?
– Хуже. - Нэш кашлянул. - Они сознательно. Привыкли. Не хотят и не могут уходить из этого дома.
– Не хотят и не могут, - повторил я тупо. - Понятно, Нэш. - И процитировал чью-то фразу: - "Жизнь пуста, если она не имеет цели".
– Не шутите, пожалуйста, Бари. Что же делать?
– Вы пропагандист, Нэш, а я - всего-навсего репортер. Убеждайте.
– Они не послушаются, слова бесполезны. - Нэш тяжело вздохнул.
– Тогда записывайте номера квартир и передайте их Боби. У него энергичные ребята, вы знаете.
– В самом деле, полиция стара, как и государство. - Обрадованный Нэш процитировал Маркса. - Как мне не пришло в голову, что это прямая обязанность полиции?!
Через час-полтора я мог приступить к съемкам. Прилег на постель, забылся в коротком сне. Но отдохнуть мне не дали: кто-то звонил. Чертыхаясь, открыл я дверь, увидел разодетого Боби.
– Вы собрались на свадьбу? - спросил я.
– Я к вам, дружище. Не возражаете? - Он сел. - Все суетятся, а вы дремлете.
– Суматошный день…
– Правильно делаете. - Боби зевнул, прикрыв ладонью рот. - Хочу немного поболтать, дружище. И еще пригласить вас на обед.
– С удовольствием. После съемок.
– Хотя платить придется скорее всего вам, - шеф хитровато поглядывал на меня из-под косматых бровей. - С вас причитается, старина…
– То есть?..
– Вероятно, в ближайшие часы ваш гонорар удвоится.
– У вас есть новости? - Я потянулся за камерой.
Боби остановил меня жестом.
– Я удивлен вашей прозорливостью, мистер Бари. Они действительно угрожают Чикаго. Впрочем, это не новость. Наверное, уже передают.
Он включил телевизор. Диктор читал экстренное сообщение, поступившее на телевидение, радио, в редакции газет.
"Адская кнопка" поставила ультиматум Чикаго. Большой Джон, говорилось в ультиматуме террористов, будет взорван в назначенный срок. Это серьезное предупреждение городу. Если через сутки не будут удовлетворены требования группы, то несколько бомб уничтожат Чикаго.
– Сумма выкупа? - спросил я Боби.
– Копейки, - махнул он рукой. - По полторы тысячи с носа.
– Десять миллиардов, - прикинул я. - Это с лихвой окупает их расходы. И дает очко в игре остальным!
– Вы настоящий политик, Джон. В отличие от всех болтунов - мэра, губернатора и прочих… - Боби улыбнулся. - Я редко кому говорю комплименты.
Условия игры были обычные: заправленный, готовый к взлету самолет; требуемая сумма в купюрах и золотых слитках на борту; полная безопасность проезда на аэродром и полета.
– Придется дать им почетный эскорт, - усмехнулся Боби. - Ничего не попишешь, буду сам сопровождать и следить, чтобы какой-нибудь идиот не выстрелил по этим чернокожим. Иначе всем нам крышка.
– Они действительно цветные?
– Да, Бари. И это самый большой секрет. Социальный динамит опаснее всего… Узнай раньше времени мэр или кто-то другой, и в Чикаго начнется новая гражданская война. Вы, надеюсь, понимаете…
Я выразительно посмотрел на телефон, и Боби, перехватив мой взгляд, сделал официальное заявление, что отныне ни одно слово не вылетит за стены моего номера, не попадет ни в одно любопытствующее ухо.
– А Голдрин? - спросил я. - Администратор?
– Этот просто негодяй с рождения… Что касается вашего писателя, то он догадывается, но его никто не принимает всерьез… Я же, - Боби невесело рассмеялся, - знаю всех двенадцать в лицо.
– И вы…
Боби помрачнел.
– Кнопка… Я говорил уже… Ее можно нажать даже в самолете. - Боби по-стариковски покряхтел, положил большую ладонь на мое плечо, - Джон, если бы ты родился в Америке, - глаза его стали строгими, - ты давно был бы президентом США… Забудьте об этом, пожалуйста, старина.
Я почувствовал серьезность момента. Понимающе улыбнулся, махнул рукой.
– Уже забыл… За что такая честь?
Шеф расслабился в кресле, с минуту молчал.
– Я проверил вашу сумасшедшую версию. К сожалению, вы оказались правы.
Он протянул мне бумажку. На ней была напечатана одна строка:
ОСВОБОДИТЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ МИЛЛИОНОВ ЗАЛОЖНИКОВ!
Я несколько раз перечитал строку, мучительно соображая, почему именно двадцать пять миллионов. И вдруг вспомнил свою шутливую фразу: "А если они хотят освободить всех?" Двадцать пять миллионов - да ведь это все негритянское население Америки! От кого их освободить? Напрашивался примитивно-дикий ответ: от белых. Но как? С помощью шантажа и взрывов?
Кажется, последнюю фразу я произнес вслух:
– Черт их знает, - пробурчал Боби.
Мы тупо смотрели друг на друга, понимая, что влипли в идиотскую ситуацию. Освободить двадцать пять миллионов? А они спросили у этих миллионов, нужно ли их освобождать?
– Могут взорвать! - сказал я.
– Могут! - согласился шеф.
– Что ж, - я выключил болтливый телевизор, - пусть Америка раскошелится, а журналисты заработают свое. При чем здесь удвоение моего гонорара?
Боби встал, застегнул пиджак.
– Я обещаю вам, Джон, - в голосе его прозвучали торжественные нотки, - что вы один снимете арест банды…
Я молчал.
Боби подошел ко мне вплотную, положил огромные ручищи на спинку стула.
– Я чувствую, Джон, что вы… именно вы способны помочь мне обнаружить кнопку.
Я спокойно взглянул в глаза.
– Кнопку - нет. Исключено, Боби…
– Значит, сами эти штуки?
– Не знаю, - сказал я.
Боби подвел меня к окну, отодвинул пеструю штору.
– Взгляните сюда, Джон. Видите эту штуковину?
Внизу напротив нашего небоскреба высилась, как небольшой рыцарский замок, старая водонапорная башня - единственное здание, уцелевшее после знаменитого пожара 1871 года.
– Рекламная знаменитость, - узнал я. - Водокачка.
– Я ее помню с детства, - продолжал задумчиво шеф. - Она казалась мне замечательней любого небоскреба. Здесь работала моя мать, и я знаю каждый уголок внутри. Когда я воевал во Вьетнаме, бессмысленно сбрасывал бомбы на джунгли, мечтал только о том, чтобы выжить, вернуться, потрогать ладонью старый камень водокачки…
Я смотрел на него с удивлением.
– Да, Джон, это было, - подтвердил он кивком. - Когда-нибудь расскажу подробнее… Я был ранен, вернулся, поступил в полицию. Не представляете, Бари, какой я был тогда. Пропорционально сложен, крепкой кости, в меру мяса - я сразу стал рядовым с популярной фамилией… И вот - все бессмысленно…
– Почему? - спросил я.
– Я не хочу, чтоб ее разрушили, - просто сказал Боби. - Чикаго без этой старушки не Чикаго.
Он отвернулся к окну.
– Я подумаю о вашей просьбе, - тихо проговорил я.
И Боби сразу понял меня, на цыпочках удалился в угол, затих, словно испарился.
Я думал про своего единственного друга Аллена.
В школе его звали Вилли. Вилли Копфманн. Но он-то любил, чтобы его называли Алленом. Кажется, так звали его деда по материнской линии, который в детстве, как и мой дед Жолио, столкнулся лицом к лицу со смертью в лагерях третьего рейха. Мы с Алленом дружили по-настоящему: делились секретами и никогда не выдавали друг друга.
Тихий, застенчивый Аллен оправдывал свою фамилию: он был настоящим головою-человеком. Прежде всего - человеком! Вилли Копфманн стал знаменитым физиком и остался прежним Алленом. Он приезжал к нам с Марией в гости, когда мы были молодые, не разъехались еще в разные концы света, разделял наши хлопоты, играл с Эдди и непрерывно шутил. Кажется, не было более коммуникабельного человека. Но я-то знал, что Аллен всегда одинок, замкнут. Временами мне казалось, что он влюблен в Марию.
Когда он уехал в Америку, где ему были предложены любые условия для работы, Вилли Копфманн исчез из всех справочников, появился физик Аллен. Через несколько лет исчез и профессор Аллен.
Всего несколько человек в мире знали, что Аллен существует, что он продолжает свои исследования. Из этих нескольких один я был уверен, что мой друг осуществил мечту своей жизни - обрел одиночество.
Он жил над Землей, облетая ее каждые полтора часа. На новейшей американской космической станции "Феникс", которая была самой комфортабельной станцией для труда и отдыха. Техническая часть была отработана великолепно: в жилом отсеке станции путем вращения сфер создана нормальная тяжесть (я даже подозревал, что там среди современной мебели, стояли в кадках карликовые пальмы, которые Аллена всегда успокаивали), а в спутниковых отсеках царила обычная невесомость, где Аллен мог заниматься своими давними увлечениями - выращивать редкой красоты и большой стоимости кристаллы, варить незнакомые для Земли сплавы металлов, искать победителей непобежденных на планете болезней, исследуя под микроскопом на молекулярном уровне свою кровь.
И все же Аллен скучал. Получив через одного из его коллег секретную записку с указанием радиоволны, я тотчас вышел на связь со станцией "Феникс". Нередко у Аллена или у меня являлась острая потребность в общении, и я болтал с ним о разных земных и космических мелочах, не вдаваясь, разумеется, в подробности того дела, которое осуществляла самая секретная космическая лаборатория США.
У меня всегда была с собой карманная рация для вызова Аллена. При включении она неизменно давала сигнал, когда Аллен пролетал в космосе над тем местом земного шара, где я находился. Сигнал прозвучал совсем недавно, и ждать облета "Фениксом" Земли было нецелесообразно.
– Боби, - негромко позвал я, и он тотчас материализовался из угла. - Кажется, я постараюсь помочь вам. За результаты не ручаюсь… Вы ничего не слышали и ничего не знаете…
В ответ на эту шаблонную фразу шеф полиции так энергично стал трясти головой, что я понял: не выдаст.
– Мне нужен мощный передатчик.
– Он к вашим услугам! - сразу же отозвался Боби. - Можно распорядиться?
– При одном условии: о моих действиях никто не должен знать… Это очень серьезно, Боби!
– Я сам буду вас сопровождать.
Через четверть часа мы были на городской радиостанции. Я заказал нужную волну и остался один в студии. Боби дежурил по ту сторону толстой двери.
– Вы отчаянный парень, - сказал он перед этим. - Будьте осторожны. Они, - он подчеркнул это слово, - записывают все радиопереговоры.
– Знаю. Пока они поймут, что к чему, мы спасем город.
Довольно долго вызывал я Аллена. "Феникс" был вне зоны слышимости. Наконец раздался знакомый глуховатый голос:
– Шестой слушает.
– Вилли, это я, - сказал я, дрогнув от радости, словно друг вошел сейчас в комнату. - Привет!
– Привет, Жолио! - Он называл меня в целях конспирации именем деда. - Как поживаешь?
– Как на горячей сковороде…
Я торопливо объяснил Аллену ситуацию, спросил:
– Скажи, ты сможешь засечь плутоний? Их три или четыре штуки, очень компактных. Где бомбы, никто не знает…
– Когда намечен первый взрыв? - спросил Аллен.
Я взглянул на часы: 19.10.
– Через тридцать три часа пятьдесят минут.
В наушниках потрескивал космос. Аллен молчал. Я знал, что друг оценивает обстановку, считает, пока его станция с огромной скоростью мчит вокруг шарика.
– У меня здесь есть один аппарат, - сказал после затянувшейся паузы Аллен. - Вскоре я буду над Чикаго, сделаю снимки… Надо будет с ними основательно поработать. Словом, Жолио, я тебя вызову через десять - двенадцать часов. Ты откуда говоришь? Слышимость такая, словно ты в соседнем отсеке.
Я пояснил, как вышел на связь.
– Хорошо… Ты получишь снимки, но поступай по обстановке. Для связи достаточно твоей рации…
– Все понял, Вилли!
– Как там Мария и Эдди?
– Мария, как обычно, путешествует. Эдди на съемках в Голливуде.
– Поклон им от меня.
– И тебе от них!
– Береги себя, Жолио.
– И ты, Вилли!
– Ну, я-то далеко от вашей суеты. Привет тебе!
– Привет!
Выхожу из студии. Боби вопросительно смотрит на меня. Я молча киваю. Боби подмигивает в ответ.
В номере ждали телеграммы из "Всемирных новостей". Сэр Крис вежливо напомнил о необходимости срочного получения материала. Я понимал, что фирма нервничает: в Чикаго ринулись журналисты со всего света, а ее специальный корреспондент за два дня не прислал ни метра записи. Я ответил коротким посланием: пока не имею самого важного эпизода репортажа. Подпись. И точка…
Что они подумают? Возможно, решат, что я сошел с ума и хочу взорваться вместе с Большим Джоном… Во всяком случае, Боби может оказаться прав: фирма предположит, что я затеял какую-то авантюру, и задумается о гонораре…
Неожиданно сработала космическая рация, меня вызывал Аллен:
– Жолио, есть вопрос!
– Что случилось, Вилли?
– Над Чикаго летает какая-то установка. Насколько я понимаю, она занята поиском, наверное - того же самого… Надо ли мне вмешиваться?..
– Подожди, Вилли, я уточню…
Связался по телефону с Боби.
– Могу поговорить? Срочное дело.
– Да, Джон. - Он чуть поколебался.
Я повторил вопрос Аллена.
– Эти военные, - угрюмо признался шеф. - Честно, я на них не надеюсь… Загляну к вам, старина?..
– Чуть позже.
Аллен с минуту оценивал мою информацию.
– Понятно, другое ведомство, - сказал он наконец. - И все же, Жолио, не мешает получить их данные. Для сравнения… Понимаешь меня?
– Понимаю, - сказал я, пока ничего не понимая.
– Если удастся, передай сведения в банк информации. Все объекты, которые будут замечены с их высоты… Вот мой кодовый номер. - Аллен продиктовал числа. - Я вызову, как договорились…
Боби, появившись у меня, разложил на столе план Чикаго.
– Извините, Бари, я сам недавно узнал об этой затее. Они работают очень медленно. - Он показал узкую заштрихованную полоску, перечеркивающую город.
Большая летающая платформа-автомат бороздила воздушное пространство над городом - полоса за полосой. На ее борту, вероятно, был установлен ускоритель, который прощупывал внутренности Чикаго пучками отраженных лучей.
Я не физик, но отчетливо понимал, что искать уран и плутоний можно с помощью физического прибора. Иначе зачем летает над крышами такая штуковина! А раз летает, значит, где-то у компьютеров и экранов сидят и работают специалисты.
Шеф полиции согласился с моей версией и объяснил, почему он не надеется на успех этой операции.
Платформа, по сведениям Боби, сравнительно тихоходна, а широта облучаемой полосы узка: двести - триста метров. Простой расчет показывает, что исследовать все пространство в оставшиеся часы она не успеет.
– Мне нужны данные! - сказал я Боби.
Он словно не слышал. Тихонько насвистывал, рассматривая план Чикаго.
– Мне нужны данные, чтоб отсечь известные и бесспорные объекты с ядерной энергией.
– Но так-то просто добыть их, - буркнул Боби.
– Это в ваших интересах. - Я пожал плечами.
– Поднимемся на крышу, - предложил шеф.
Наверху моросил дождь.
– Подождем, - сказал Боби. - Она где-то рядом… Идет по второму заходу.
Мы подошли к краю площадки. Подняли воротники. Под дождем намокла одежда.
Шум моторов заставил меня поднять камеру, хотя снимать в сумерках было почти бесполезно.
Из серых клубящихся туч внезапно показалась, стремительно надвинулась и проплыла почти над нашими головами здоровенная металлическая рама. Четыре вертолетных винта, вздымая воздушные вихри, оглушая треском, несли ее над крышами. Я успел разглядеть какое-то массивное сооружение, и все - платформа уплыла во мрак.
– Осторожнее, - предупредил Боби, покосившись на мою камеру, - не дразните гусей.
– Какие тут секреты, - огрызнулся я, - когда ее видит каждый прохожий!
И тут раздался голос, он прозвучал совсем рядом:
– Отец, ваша коробка по-прежнему пуста, как консервная банка…
По глухому, вибрирующему звуку я догадался, что включилась карманная рация шефа.
– Конечно, Сэм, они не дураки, - громко сказал Боби. - Следите за движущимися объектами. Понял меня?
– Понял, шеф.
Я сделал вид, что ничего не слышал.
– Это мой сын, - сказал Боби. - Точнее, приемный сын… Он физик… Со светлой головой и… темной кожей.
Я взглянул на него с удивлением: шеф неизменно раскрывался для меня с самой неожиданной стороны.
– Я никому не рассказывал, Бари, про тот давний случай. - Боби усмехнулся воспоминаниям. По лицу его текли струи дождя. - Однажды, когда у меня в семье случилось несчастье и я переживал трудные дни, в парке ко мне подошел мальчишка и потребовал десять долларов. Плата, как говорится, обычная за прогулку в одиночестве, и я решил было обойтись профессионально с вымогателем… Но в глазах этого негритенка, в его голосе, позе, во всем сквозило такое отчаяние, что я протянул деньги…
Шеф полиции пришел в парк на второй день и на третий. Сумма выкупа все возрастала. Мальчишка, вооруженный старым кольтом, однако, не замечал, как он постепенно втягивается в разговор с человеком, который не только его не боится, но и как будто сам ищет встречи. Когда в очередной раз Сэм не явился, Боби разыскал его и выручил из беды.
– Я сделал тогда удивительный вывод, Джон, - продолжал Боби. - С самым отчаявшимся человеком, даже с бездомной дикой кошкой надо поговорить по-человечески. И они остановятся, прислушаются, поймут… Вы можете смеяться над стариком, но это - истинная правда.
Я не смеялся. Я видел перед собой человека убежденного и сильного, человека, который умел находить правильный выход из трагических ситуаций. Молча пожал Боби руку.
– Буду рад познакомиться с Сэмом, когда он освободится, - сказал я ему.
– Спасибо. Сейчас он с ребятами чересчур занят. Вы видели, они бредут на ощупь, а противник значительно хитрее их.
– Здесь нужна другая точка зрения, - заметил я. - Вся картина целиком.
Боби пристально посмотрел на меня.
– Вы правы. Я постараюсь достать сведения… Только прошу вас: на тех же условиях. Я не могу подвести Сэма…
Промокшие до нитки, спустились мы переодеться.
Буквально через полчаса пневмопочта доставила пакет от Боби. В нем был листок с колонками цифр.
Я набрал на приставке к телевизору номер банка информации, потом кодовый номер Аллена, заложил в печатное устройство листок. Информация с летающей платформы ушла в космос. Бумагу я сжег.
Поднялся на девяносто пятый этаж в ресторан. За столиком Боби спиной ко мне сидела женщина. Она выглядела достойной парой элегантному шефу полиции. Я ускорил шаг, догадываясь, что такое необычное платье может носить одна в мире женщина.
Боби что-то сказал. Его спутница обернулась, медленно встала, обвила мою шею горячими руками:
– Мария… - Я задохнулся от неожиданности. - Как ты здесь?
– Я с тобой, милый…
Боби нагнулся над столом, прикуривая сигарету.
Глава семнадцатая
Мы проговорили всю ночь. Мария рассказывала о странствиях, я - о своих злоключениях. В наш сбивчивый разговор то и дело вклинивалось прошлое, от которого теплее становился мир.
– А помнишь, как мы с тобой познакомились, как танцевали и сразу решили пожениться? - Мария тихонько рассмеялась, погладила меня по голове, словно маленького.
– Ты была пестрая осень. Как давно все это было…
– Я до сих пор люблю то платье. - Она вздохнула, улыбнулась воспоминаниям. - А за тобой ходил все время твой Вилли. Я ужасно злилась…
– Да, тебе привет от Аллена…
– Как он? Не заскучал?.. Не могу представить, как можно жить в таком одиночестве, жить без моря, леса, путешествий, ресторанов…
– Ему сейчас не до ресторанов…
Я рассказал Марии свой последний разговор с другом. В углу на тумбочке едва слышно попискивал пустотой космоса включенный радиоящик. От жены я не скрыл, что жду важных сведений.
Она обняла меня, уткнулась головой в грудь.
– Знаешь, - шепнула она, - я всегда боялась твоих репортажей. Они страшные, будто их делал сверхчеловек… А ты - настоящий…
– Значит, репортер тоже человек. Сейчас быть человеком не модно, - отшутился я. - Признаюсь тебе, что когда-то я относился к твоей работе, как к увлечению обычными тряпками, а потом понял, что ты творишь прекрасное! Прости, что не сказал тебе это раньше…
– А я знаю каждый твой шаг. По газетам. Я все поняла после того мальчика… Как его звали?
– Джино.
– С ним все в порядке?
– В порядке.
– Но почему ты, ты и ты?
– Что "ты"?
– Почему именно ты отвечаешь за всех?
– За кого?
– Тогда за мальчика, теперь - за этот нелепый небоскреб?
– Случайно получилось. Теперь - за город. Мари, я должен помочь людям…
