Торнадо - Инопланетянин

Линклейтор не держал в квартире никаких безделушек, украшений, хрусталя и прочей чепухи, столь любимой и почитаемой обывателем. На стенах комнаты, оклеенных простыми однотонными обоями весёлого солнечно-зеленого цвета, висело всего две картины в тонких деревянных рамочках. Впрочем, называть эти творения картинами, по мнению Харви, можно было лишь при наличии большой фантазии и дара к преувеличению. Это были рисунки, выполненные чёрным карандашом на белых листах бумаги размером с ученическую тетрадку, правда, судя по всему, и карандаш и бумага были хорошего качества. Линклейтор объяснил Харви, что это эскизы-подлинники, принадлежащие двум великим художникам современности: Сальвадору Дали и Пабло Пикассо. Одна из картин изображала огромного слона, огромного потому что перед слоном маячила фигурка крохотного, похожего на муравья человека. У грузного, дирижаблеподобного слона были удивительно тонкие, прямо-таки оленьи ноги, поэтому казалось, что слон не бежит, а летит, плывёт по пустыне Харви как-то указал Линклейтору на эту несообразность. Тряся своим жирным пузом. Хобо оглушительно расхохотался как это он умел делать в минуты хорошего настроения и сказал, что у Рэя острый глаз, но что именно в этом несоответствии, в левитации грузного слона и состоит главная прелесть картины. Линклейтор почему-то воодушевился и принялся расписывать Харви достоинства другого рисунка, на котором карандашной линией был очерчен девичий профиль. Когда Хобо мимоходом упомянул, что за этот рисунок, с виду такой простой, он мог бы получить кучу денег, Харви не сдержал скептически-недоверчивой улыбки. Конечно, девица была недурна, а этот самый Пикассо был неплохим художником, но Харви отлично видел, что на этот рисунок он затратил секунд тридцать, а то и меньше: взял карандаш и, не отрывая его от бумаги, начертил профиль. Вот и все! Конечно, сделано это было довольно ловко, но мало ли на чем можно набить руку! Харви не мог поверить, что за такую пустяковую работу можно получить большие деньги. Если бы дело обстояло именно так, люди бы только тем и занимались, что рисовали профили своих подружек, а потом с выгодой сбывали бы их любителям искусства. По этой причине Харви и улыбнулся. Хилари конечно же заметил эту улыбку, в наблюдательности ему не откажешь, прервал свои объяснения на полуслове и некоторое время хмуро разглядывал Харви из-под насупленных бровей. Потом вздохнул и скучным голосом сказал:

— Не пойму я тебя, Рэй. Странный ты человек!

— Вы тоже странный, Хил, — вежливо ответил Харви. — Может быть, именно поэтому мы сошлись с вами?

Секунду Линклейтор ошарашенно разглядывал Харви, а потом расхохотался и дружески хлопнул его по плечу.

Видимо, не без влияния Хобо Харви начал себя чувствовать в своей роскошно оформленной квартире не совсем уютно. Особенно его почему-то начали раздражать многочисленные, превосходно выполненные цветные фотографии самых разнообразных роскошно одетых и полуодетых красавиц; обнажённой натуры Харви не признавал по целому ряду веских соображений — и теоретико-моральных и чисто практических. Нет-нет, а иногда, порой вовсе вроде бы ни к чему, ему вдруг припоминался незатейливый профиль грустной девушки, мимоходом нарисованный этим самым Пабло Пикассо простым безотрывным движением чёрного карандаша. Эта девушка, задумавшаяся о чем-то своём и тайном, была совсем не похожа ни на испанок, ни на мексиканок, которые, по идее, должны были вдохновлять художника. Значит, она была выдумана! Это удивительное обстоятельство, тот факт, что какая-то дурацкая надуманная линия, небрежно прочерченная на листе бумаги, затемнит собой полнокровные фотографии несомненно существующих и благоденствующих красавиц, и раздражало и тревожило, почти пугало Харви. Прямо наваждение какое-то! Надо было что-то предпринимать.

Как-то Рэя осенило: надо выкинуть всех этих прелестниц, которые украшали стены его квартиры! Исчезнет материал для сопоставления, ассоциаций, и нарисованная карандашная девушка перестанет его тревожить. Харви так и поступил, заодно он существенно упростил и весь интерьер — прежнее великолепие как-то не гармонировало с голыми стенами. Из всех фотографий он оставил лишь одну — большой черно-белый портрет матери. Он был сделан путём увеличения с небольшой, не очень чётко выполненной фотографии, поэтому лицо матери смотрело на Рэя словно из призрачного, невидимого, но тем не менее существующего тумана. Избавившись от соседства обольстительно улыбающихся красавиц, портрет матери обрёл новую жизнь. Знакомые черты этой сравнительно молодой женщины — мать умерла в неполные тридцать восемь лет — приобрели неожиданную значимость и некоторую таинственность: порой Харви казалось, что мать действительно смотрит на него из потустороннего мира, это ощущение его, кстати говоря, нисколько не пугало.

Джейн, посетившая его квартиру по делам службы вскоре после реконструкции, шумно одобрила перемены, но Харви принял её комплименты весьма прохладно. Он не очень-то доверял вкусам женщин вообще и самой Джейн в частности, а потом ему нередко было до смешного жалко прежнего великолепия, которым он в своё время так гордился. Харви было любопытно, что скажет о переменах в квартире Хобо, и он специально подстроил свои дела так, чтобы Линклейтор посетил его. Но Хилари ничего не сказал, он просто подошёл к портрету матери и долго его разглядывал.

— Мать? — спросил он, не оборачиваясь.

— Мать.

— Наверное, в кафетерии работала? — опять спросил Хобо, разглядывая руку, на которую мать опиралась подбородком.

— В прачечной.

Они перекусили, и Хобо много пил. Всем напиткам он предпочитал водку, Харви для этой встречи припас бутылку «Смирновской».

— Он и раньше тут висел? — спросил Хобо, кивая на портрет.

— Висел. Только вон там, ближе к окну.

— А я как-то не замечал.

— Да и я тоже.

Разглядывая Харви, Линклейтор усмехнулся.

— Учиться тебе надо, Рэй. Учиться!

Харви пожал литыми плечами.

— Поздно. Да и зачем?

Линклейтор вздохнул.

— И верно, зачем тебе учиться? Ты и так все знаешь.

— Нет. Я знаю мало, много меньше, чем это нужно. — Харви проговорил это негромко, но уверенно. — Но я умею слушать. И запоминать то, что требуется для дела.

— Это ты умеешь, — насмешливо протянул Хобо, и было непонятно — одобряет он Харви или порицает.

Уже поднявшись из-за стола, Хобо вдруг сказал:

— А ты знаешь, они ведь похожи.

— Кто? — не понял Рэй.

— Твоя мать и парижанка.

— Какая ещё парижанка?

— Помнишь рисунок Пикассо? Это и есть парижанка.

Харви нахмурился.

— Не мелите ерунды, Хил.

Предположение Линклейтора показалось ему кощунственным: мать для него была только матерью, он считал просто невозможным как-то оценивать её или сравнивать с кем бы то ни было. Он и не сравнивал — ни до этого разговора с Хобо, ни когда бы то ни было после него. И вообще, после того, как Харви расстался с цветными изображениями нахальных, скалящихся неизвестно по какой причине грудастых красавиц, грустная карандашная девушка перестала его тревожить. Но, как однажды подумалось Харви, если уж судить по совести, то коли уж и похожа на кого-нибудь нарисованная парижанка, так это на его секретаршу — Джейн Хиллз. Естественно, на ту Джейн, какой она была лет десять тому назад.

Харви застал Линклейтора лежащим на диване. Собственно, это был не Линклейтор, а Хобо. Большой, тучный, за двести фунтов весом, полупьяный, он возлежал на диване кверху брюхом, а перед ним на низеньком столике стояла початая бутылка дешёвой водки и большой кувшин томатного сока, который был заранее посолен, поперчён и сдобрен всякими пряностями. Такой сок в армии называли коротко, выразительно и довольно метко — блад, а смесь этого сока с водкой и являла собой тот обожаемый Линклейтором коктейль, который назывался «Блади-мэри». Рожа у Хобо была опухшая, но, как и всегда, он был чисто выбрит и благоухал дезодорантом, из-под старой мятой куртки выглядывало тонкое чистое бельё. В квартире было прибрано, в ней и намёка не было на тот хаос и запустение, которые так характерны для местообитания обычных пьяниц.

— Спасибо, что зашёл. Выпьешь?

— Воздержусь.

— Как знаешь. Эни, посиди на кухне.

Молоденькая, поджарая, но уже потасканная девица пожала плечами и лениво вышла, презрительно кривя губы большого, ярко накрашенного рта. Дверь на кухню она оставила приоткрытой. Харви встал, закрыл её со всем тщанием и запер на маленькую символическую шеколдочку, которая была специально предназначена для гарантии деликатнейшей миссии — изоляции.

— Опять новая?

— И эту выгоню. Как только оклемаюсь. — Хобо вздохнул. — Уж очень тоскливо одному, пока неможется.

Харви дипломатично промолчал.

— Рэй, мне нужны деньги, — без всяких околичностей заявил Линклейтор.

— Много?

— Много. Десять грандов.

— Десять тысяч долларов? — удивился Харви. — Нет у меня такой свободной суммы. Тысяча — куда ни шло.

— Мне надо десять тысяч. Я отдам, это точно.

— Сожалею, Хил.

— Что, все съедает система? Ты ведь недурно зарабатываешь.

— Съедает, — вздохнул Харви.

— И пусть съедает, не жалей. Система — дело верное.

Хобо не выглядел огорчённым, похоже, он был готов к такому обороту дела. Помолчав, он сказал:

— Ладно. Тогда дашь мне чистый картон, чтобы туда можно было вписать то имя, которое потребуется по обстоятельствам. — Он покосился на Харви и с раздражением добавил: — Только не вздумай говорить, что у тебя нет этой дребедени!

Конечно, у Харви были чистые бланки паспортов и некоторых других документов, без них иногда было как без рук. Но Рэй очень не любил делиться своим фондом чистых документов с кем бы то ни было. В случае провала по такому липовому документу можно было, в принципе, добраться и до его поставщика, и до самого Харви, а это было вовсе ни к чему. Но Линклейтору Рэй отказать не мог.

— Хорошо. Тебе привезёт его Джейн.

— О’кей. Выпусти, пожалуйста, эту скво, а то она, чего доброго, начнёт бить посуду.

Из-за этой истории с картоном, приключившейся несколько дней тому назад, Харви и испытывал некоторую тревогу, приближаясь к военным полицейским. Их было двое. Харви сначала заметил лишь одного, потому что сержант кричал, стоя на камне, как на пьедестале, да и вообще был повыше и представительнее рядового, стоявшего рядом.

Спрыгнув со своего камня-пьедестала, сержант спросил:

— Мистер Харви?

— Он самый.

Сержант, вглядываясь в лицо Харви тем фотографическим взглядом, которым профессионалы опознают лица, знакомые им лишь по снимкам, уточнил:

— Рэй Харви, владелец частной сыскной конторы?

— Да, сержант.

Сержант ещё раз оглядел Харви с головы до ног, задержавшись на физиономии, и вежливо проговорил:

— Вы должны следовать за мной, мистер Харви.

— Куда?

— На дороге нас ждёт машина.

— У меня своя машина! Здесь, на стоянке.

— Вам все объяснят. — В голосе сержанта прописались холодноватые требовательные ноты. — Следуйте за мной!

Харви пожал плечами.

— Слушаюсь.

Сержант шёл уверенно. Сначала они прошли десятка два ярдов вниз по течению реки, потом забрались на невысокий, но крутой берег, прошли через полосу кустарника и вышли прямо к автомобилю, стоявшему у обочины шоссе. Это был не фургон, в котором возят арестованных, не военный джип и не полицейская машина; это был большой семиместный крайслеровский лимузин белого цвета. Возле него прохаживался лейтенант «МР» в форменной одежде, но без головного убора. Позади «крайслера», возле мощного мотоцикла, опираясь на его руль, стоял водитель в белом костюме из синтетической кожи, яйцевидный защитный шлем он держал в руке за ремешок на манер корзины. Харви все это охватил одним взглядом, сработал профессиональный рефлекс, и ощутил, как в груди, под ложечкой, сформировался и растёкся по всему телу, отдаваясь слабостью, острый холодок тревоги — уж очень внушительно, даже торжественно выглядел присланный за ним эскорт.

— Рэй Харви, луут, — отрапортовал сержант.

Лейтенант молча кивнул, разглядывая физиономию Харви так же равнодушно — профессионально-фотографически, как это делал несколько минут тому назад сержант. По-видимому, физиономический контроль удовлетворил полицейского офицера, потому что, не уточняя более личность Харви каким-либо иным способом, лейтенант спросил:

— Вам знакомо имя Генри Мейседон?

— Да, я знаю полковника Мейседона, — с облегчением ответил Харви.

— Примите сигнал — «Инвазия», — раздельно проговорил лейтенант. — Тревога!

Харви домиком приподнял брови и наморщил лоб.

— Простите?

— Инвазия, сэр, — почти по буквам повторил лейтенант. — Тревога!

КОНТУРЫ ПРОГРАММЫ

Прослушав повторное сообщение офицера военной полиции, Харви наконец-то понял, в чем дело.

— Ах, инвазия! — В голосе Харви прозвучало и облегчение и любопытство. — Я в вашем распоряжении, лейтенант.

Больше года прошло с того момента, когда Рэя Харви вместе с его конторой, разумеется, ввели в русло таинственной программы. Ежеквартально он получал немалые государственные деньги за то, что находился, так сказать, в состоянии постоянной боевой готовности, но конкретно о своих задачах так ничего и не знал помимо того, что в случае тревоги ему придётся вести слежку не то за некими супершпионами, не то за преступниками экстракласса. Ещё он был осведомлён о том, что на время тревоги государственная дотация его конторе сразу возрастёт втрое. И это помимо того, что ему будут полностью компенсированы все оперативные расходы! Естественно, объявление тревоги было для Харви хотя и страшноватым, но вместе с тем и желанным событием. Но он ждал его так долго, что потерял всякую веру в реальность программы, а поэтому и был застигнут врасплох.

Между тем полицейский офицер, убедившись, что сигнал тревоги принят должным образом, критически оглядел с головы до ног своего необычного клиента, его старую кожаную куртку, коттоновые грубые брюки, резиновые сапоги с высокими, подвёрнутыми до колен голенищами.

— Где ваша машина?

— В трехстах ярдах отсюда, у съезда к реке. Там платная стоянка.

— В машине есть более приличная одежда?

— Нет. Я не рассчитывал ехать отсюда на званый обед.

Полицейский офицер никак не отреагировал на эту шутку, он в раздумье смотрел на огромные резиновые сапоги.

— На вас сапоги — и все? Ничего больше?

Рэй не сразу понял суть вопроса, а когда понял, то молча стянул один сапог, наступив на его носок свободной ногой. На освобождённой от сапога ноге красовалась джинсовая туфля сомнительной новизны.

— Сойдёт, — решил лейтенант и протянул руку. — Ключ от машины, сэр.

Харви натянул сапог, достал из кармана солидную сцепку ключей, отделил автомобильный и протянул лейтенанту.

— Номер машины…

— Номер машины нам известен, — прервал его лейтенант. — Вы поедете со мной. О вашем «паккарде» позаботятся.

— Понял.

По короткой команде лейтенанта мотоциклист запустил мотор, сунул в один из карманов ключ от «паккарда», надел защитный шлем и опустил на лоб очки. С— белой яйцевидной головой, громадными глазами-очками, плотно упакованный в защитный костюм, мотоциклист стал очень похож на инопланетянина, какими их любят показывать в дешёвых фантастических фильмах. На заднее сиденье мотоцикла взгромоздился рядовой. Взревел мотор, мощная машина круто развернулась и, набирая скорость, понеслась по шоссе к платной автомобильной стоянке.

Лейтенант открыл дверцу.

— Прошу, сэр.

Харви поблагодарил и занял указанное ему место в среднем салоне полицейской машины. Он был тут некоторым образом изолирован — отделен опускающимися тонированными чернью стёклами от переднего салона, где расположились шофёр и лейтенант, и заднего, в который сел сержант. Автомобиль плавно тронулся с места. Дойдя до отметки шестьдесят миль в час, стрелка спидометра замерла и далее, за редкими исключениями, поддерживалась постоянной. Спустя некоторое время машину обогнал мотоциклист, похожий на инопланетянина, и занял позицию на десятиярдовой дистанции. Харви обернулся назад и через заднее стекло сумел разглядеть свой «паккард», который тащился на такой же десятиярдовой дистанции в хвосте этого кортежа.

Раздался короткий звуковой сигнал, переднее изолирующее стекло опустилось, и лейтенант, полуобернувшись назад, спросил:

— Личная печать при вас, сэр?

— При мне.

— Разрешите?

Харви достал из кармана и протянул лейтенанту сцепку, на которой вместе с ключами висела и печать, в своё время вручённая ему полковником Мейседоном. Лейтенант взял сцепку, внимательно осмотрел печать и вернул ключи Рэю.

— Все в порядке, сэр.

Откуда-то снизу, видимо, из сейфа, смонтированного в машине, лейтенант достал кожаную папку и подал её Харви.

— Ознакомьтесь, сэр. Постарайтесь быть внимательным.

— Постараюсь, луут.

Папка была опечатана, оттиск был тот же самый, что и на личной печати Харви, он мимоходом отметил это обстоятельство. На папке не было ни заголовка, ни каких-либо пояснительных надписей, только в левом верхнем углу белела наклейка с шифром из буквы и четырех цифр. В самой папке была подшивка из тонких и плотных листов бумаги. На титульном листе крупно значилось «Инвазия», а ниже шёл машинописный текст: «Лицо, получившее сигнал тревоги „Инвазия“, обязано принять все доступные меры, чтобы передать этот сигнал по нижним каналам связи или убедиться, что сигнал передан». Харви качнул головой — своевременное предупреждение, положил папку рядом с собой на сиденье и постучал по переднему изолирующему стеклу. Стекло опустилось.

— Было бы разумнее нажать вот на эту кнопку, сэр.

— Вы не проинструктировали меня об этом.

— Приношу вам свои извинения, сэр. Чем могу служить?

— Мы располагаем телефонной связью?

— Безусловно, сэр. Номер?

Харви назвал номер. Полицейский офицер поднёс к уху телефонную трубку, поколдовал над невидимым, судя по звукам, кнопочным телефонным аппаратом, подождал и протянул телефонную трубку Харви.

— Отвечают. Говорите, сэр.

Харви прижал ещё тёплую трубку к уху.

— Джейн?

— Я, кто же ещё? — У Джейн был сонный голос. Она любила поспать, а поскольку Рэй уехал на рыбалку, она отдалась своей слабости в полной мере. — Меня будят из-за вас уже второй раз. Доброе утро, шеф.

— О’кей. Примите сигнал — гэнгвей. Повторяю — гэнгвей.

— Трап? Вы о чем, шеф? Не поняла.

Рэй вздохнул и покосился на упрямый, неукоснительно официальный затылок полицейского офицера.

— Я же объяснял вам, — скрывая раздражение, вполголоса, но очень чётко проговорил он, — гэнгвей — сигнал тревоги.

— Вот вы о чем! Поняла, только…

Последовало секундное замешательство. Джейн знала, что нужно делать по этому сигналу, отдававшему дурным казарменным запахом. Но список лиц, которых ей полагалось оповестить с передачей вышеупомянутого шифрованного слова, хранился в конторе. Стало быть, ей нужно было немедленно выбираться из постели — процедура не из приятных для любительницы поспать.

— Что — только? — раздражённо уточнил Харви.

— Ничего. Вы в конторе, шеф?

Теперь Харви на мгновение замешкался.

— Нет.

— Как мне найти вас, если будут накладки? Умница, Джейн. Накладки, разумеется, могли возникнуть, и лучше узнать о них заблаговременно.

— Не вешайте трубку.

Прикрыв микрофон ладонью, Харви обратился к полицейскому офицеру.

— Простите, лейтенант, мне могут телефонировать сюда, в машину?

— Да, пока мы в пути, — полицейский посмотрел в окна автомобиля, на часы, — около сорока минут.

Он продиктовал номер телефона, по составу цифр — самый обычный, городской.

— Джейн? Запишите номер телефона.

— Момент… Давайте, шеф. — Записав номер, Джейн повторила его и спросила: — Что ещё?

— Этим телефоном можете пользоваться в течение сорока минут, а если не успеете…

— Я успею, — самолюбиво перебила Джейн.

— Если не успеете, — терпеливо повторил Харви, — то ждите моего звонка. В конторе, разумеется. А не в постели.

Джейн засмеялась.

— О’кей, шеф.

Передавая трубку, Харви уловил на лице лейтенанта легчайшую, почти неприметную улыбку. Конечно же «МР» слышал весь этот бестолковый, не совсем, а может быть, и совсем не деловой разговор по телефону.

— Частная контора — это не армия, луут, — счёл нужным со вздохом заметить Рэй, видимо, в порядке интуитивного самооправдания.

— Я понимаю, сэр. — Лейтенант был корректен, как слуга в доме негостеприимного миллиардера. — Ваши разговоры не контролируются. Продолжительность их не ограничена.

Изолирующее стекло, тонированное чернью, поднялось. Харви посидел несколько секунд, передёрнул плечами и взял в руки папку, открытую на титульном листе с крупной надписью «Инвазия».

За предупреждением о необходимости передачи сигнала тревоги по нижним каналам связи шёл подзаголовок «Извлечение С-3», а потом следовало ещё одно предупреждение, на этот раз о том, что ознакомление с материалами программы лиц, которые не имеют на то полномочий, грозит им весьма печальными последствиями: тюремным заключением сроком до двадцати лет и денежным штрафом в 20 тысяч долларов. Харви присвистнул и усмехнулся. Предупреждение произвело на него некоторое впечатление, но не очень сильное. За время службы в армии и сыскной деятельности ему приходилось получать и более радикальные предупреждения. Перевернув лист, Харви устроился на мягко плавающем сиденье поудобнее и углубился в чтение: «Программа: „Инвазия“. Компетенция: НАСА. Гриф: совершенно секретно. Содержание…»

Содержания программы Харви после первого прочтения не уловил. Не то чтобы он не понял написанного, — понял. Но смысл не очень ловко скроенных, бюрократических фраз не желал укладываться в его сознании. Слова, в общем-то хорошо знакомые и понятные слова, отскакивали от его разума так же легко и естественно, как горох от каменной стенки. Харви тряхнул головой, точно прогоняя сон, и перечитал строки, излагающие содержание программы, медленно, почти по слогам раз и ещё раз. Нет! Он не ошибся, ему не почудилось, он не стал жертвой иллюзии или самообмана. Написано чёрным по белому под грифом «Совершенно секретно». И классифицирована эта ахинея, этот бред собачий как сведения государственной важности. Что они там, с ума посходили в своём Биг-Хаус? Но одно дело сумасшедшие люди, это ещё куда ни шло, и совсем другое — сумасшедшие документы! Ведь чем далее Харви просматривал программу «Инвазия», тем все более убеждался в безумстве этой подшивки бумажных листов.

Захлопнув папку, Харви раздражённо постучал в изолирующее стекло и уже потом, спохватившись, нажал нужную кнопку. Стекло опустилось.

— Чем могу быть полезен, сэр?

Харви повертел папку перед глазами лейтенанта.

— Скажите, луут, это серьёзно? Или…

Полицейский офицер холодно и решительно покачал головой.

— Мне об этом ровно ничего не известно. Я не правомочен ни просматривать, ни обсуждать содержание этого документа. Единственное, что я могу сделать, это принять от вас опечатанную папку. Сожалею, но больше ничем не могу помочь.

Харви задумался.

— Куда мы направляемся, в Биг-Хаус?

— Да, в Пентагон.

— Я могу связаться с полковником Мейседоном?

— Сожалею, но приказано не беспокоить его. Однако я доставлю вас именно к нему, сэр.

— Что ж, подождём.

— Это самое разумное, сэр. Не забудьте продолжить знакомство с документами. Вам настоятельно рекомендовано это.

— Слушаюсь, луут.

Против судьбы не попрёшь. Харви вздохнул, проследил за пейзажем, открывавшимся за окном, и, убедившись, что времени у него достаточно, снова раскрыл злополучную папку. Он ещё раз внимательнейшим образом перечитал строки, излагавшие содержание программы, смутно, как-то по-ребячьи надеясь, что, может быть, чего-то не понял и что-то перепутал, что фактически речь идёт не о страстях господних, тьфу, космических, а о вещах гораздо более определённых и реальных. «Содержание: создание особо секретной службы с целью обнаружения космического (инопланетного) вторжения на Землю, выявления космической агентуры и последующего наблюдения за ней. Сопутствующие программы: „Нейтрализация“, „Ограничение“, „Контакт“, „Ликвидация“.

Харви тяжело вздохнул. Нет, зрение его не обмануло, голова не подвела — речь действительно шла о слежке за инопланетянами. Ни больше ни меньше! Написано чёрным по белому, бумага и машинка прекрасные, каждая буковка отпечатана с чёткостью хорошего книжного шрифта.

Составитель извлечения С-3, предназначенного для ознакомления и руководства рядовым исполнителям, каковым являлся законтрактированный частный детектив Рэй Харви, не затруднял себя кропотливой аналитической работой. Он попросту вставил в это самое извлечение целые, отнюдь не купированные разделы из общей программы, разделы, в принципе предназначенные для ответственных лиц и высоких просвещённых умов. Поэтому мемо, который держал в руках Харви, оказался перегруженным организационными сведениями, теоретическими рассуждениями и прочей чепухой, знать которую было вовсе не обязательно. Конечно, на досуге Харви отнёсся бы к этому оригинальному документу более лояльно и любознательно, но какой же это досуг, когда тебя умыкают в самый разгар клёва форели, запихивают в автомобиль и везут под охраной, словно преступника или министра!

«Космическая инвазия, — читал Харви, — т.е. вторжение инопланетных сил на Землю, может быть преднамеренной, случайной и вынужденной — предопределённой технической аварией, болезнями инопланетного экипажа, недостатком энергетических ресурсов или жизненных запасов. Сценарные варианты развития постинвазийных событий по существу адекватны для всех этих случаев. Если в первом варианте действия космической агентуры спланированы заранее и подчинены некоей разветвлённой программе, то во втором…»

Харви мысленно плюнул — Господи, прости составителей этого мемо!

Поразмыслив, Харви отказался от дословного чтения и начал бегло просматривать текст, автоматически выуживая из него то, что могло как-то пригодиться ему на практике. В таком бегло-избирательном изучении объёмистых мемо он настропалился ещё в армейской разведке, ибо лодыри-офицеры иногда попросту перепоручали ему подготовку операций, ну а окончательно он отшлифовал это искусство под руководством Хобо.

Полистав программу «Инвазия» минут двадцать, Харви понемногу разобрался, какого рода сыскные услуги потребует от него полковник Мейседон. Ни более ни менее как слежка за инопланетянами, которые в этом сумасшедшем мемо именовались космической агентурой локальной инвазии недекларированного типа. Но ведь это что-то вроде слежки за нечистой силой попыток захватить и переправить пентагоновским олд-джентльменам самого дьявола, а может быть, и архангела! Харви смешило то, что всей этой чертовщиной должно заниматься почему-то частное сыскное агентство, а не Фоли-Сквер, не Форт-Фамбл и не Эйдженси с их могучими аппаратами наблюдения за всем и вся! Но, поразмыслив, он понял, что для него лично, а может быть, и для всего человечества в объявлении этой тревоги нет ничего смешного. Ведь это значило, что на Землю и, скорее всего на территорию Штатов, раз это дело касалось Рэя Харви, вторглись инопланетяне! И раз его сунули в эту программу больше года назад, значит, ребята из госдепартамента уже тогда догадывались или знали, что эта самая инвазия может произойти! И он, Рэй Харви, отставной лейтенант армейской разведки, будет вынужден пойти на контакт с этой нечистой силой новейшей формации! Бр-р-р! Причина для нервозности была полновесной. Сухие, выдержанные в высоком научном стиле строки меморандума как-то незаметно убедили Харви, заставили его подсознательно поверить и в глупость наивной беспечности человечества, окружённого жаждущим зла космосом, и в неотвратимость космической угрозы, нависшей над Землёй. Глядя в окно автомобиля на летящие мимо окраины Вашингтона, Рэй вдруг отдал себе отчёт в том, что ничуть не удивился бы, если эти здания и парки разом охватило, превращая все в прах и пепел, дымное пламя и ясное солнечное утро внезапно сменила гудящая багровая ночь!

Харви отвлёк от размышлений короткий гудок зуммера. Подняв голову, он заметил, как опускается переднее дымчатое стекло и машинально закрыл папку: недвусмысленное предупреждение о суровых последствиях за разглашение тайны механически делало своё дело. Лейтенант протянул ему телефонную трубку.

— Вас, сэр.

Звонила конечно же Джейн.

— Все в порядке, шеф. За одним исключением. Хобо ссылается на нездоровье и просит освободить его от дела. Когда я стала настаивать, он послал меня ко всем чертям. Может быть, обойдёмся без него? Вы ведь знаете, какое у него бывает нездоровье! Я подумала, что вместо Хобо можно было бы привлечь Брауна — у него голова тоже неплохо варит.

— Обойдусь без ваших советов, — с неожиданной даже для самого себя резкостью оборвал Харви секретаршу.

Последовала пауза. Джейн конечно же была удивлена, она не привыкла к такому тону, а Харви досадовал на себя за несдержанность.

— Что с вами, шеф? — В её голосе прозвучала искренняя тревога. — Неприятности?

Харви неохотно подтвердил.

— Неприятности.

— Что-нибудь серьёзное? Я могу помочь?

— Можете. — Харви уже овладел собой. — Позвоните ещё раз Линклейтору и скажите ему, что он мне непременно понадобится. Непременно! Дело очень серьёзное.

— Я поняла.

— Пусть он себе хворает и лечится, но чтобы и не думал куда-нибудь отлучаться! Я обязательно навещу его сегодня и объясню, в чем дело.

— О’кей. Что ещё?

Харви опять покосился в окно автомобиля и неожиданно для самого себя спросил:

— Как вы там?

— Не поняла.

Ответ был совершенно естественным: отношения Джейн и Харви сложились таким образом, что они почти никогда не говорили о пустяках по телефону. А тем более вперемешку с делом!

— Я спрашиваю, как здоровье? — Харви был несколько смущён, а поэтому в его голосе снова появились нотки раздражения. — Позавтракать успели?

— Здоровье в порядке. — Джейн явно недоумевала. — А позавтракать ещё не успела.

— Так позавтракайте! Неужели не понятно, что если предстоят серьёзные дела, то вы должны быть в хорошей форме.