Богинями мы были и остались

— Может, на посошок?

— Быстро! В ванную! Умыться, почистить зубы! Халат долой! У вас пять минут!

Она жалобно застонала, метнулась от меня, закружила по квартире — нелепая, похмельная и несчастная. Я ненароком поймала взглядом свое отражение в пыльном зеркале. Зверское выражение моего лица могло напугать кого угодно. Мне самой стало страшно. Что происходит вообще?

Я вспомнила, сколько сил мне стоило расселить эту коммуналку. Коммуналки — они такие, фиг расселишь, упрутся рогом, и весь разговор. А клиент у меня бешеный, ему подавай эту квартиру — и знать ничего не знает. Ох я намучилась! Андрей подсказал вселить сюда алкаша. Пусть, говорит, обделается пару раз на общей кухне, или там эпилепсия его долбанет при детишках-то. Враз разъедутся, еще спасибо скажут, что избавили.

Нашла я алкаша, подселила, и ничего — даже совесть не мучила. С волками жить… Словом, цель оправдывает средства. Клиент потирал руки и готовился к переезду, а мне оставалось вытащить из коммуналки Таню Кожевникову — юную, но уже беспробудную пьяницу. Ей что алкоголик, она только рада компании. Ладно, утрясли кое-как все вопросы, хотя застать ее трезвой было почти невозможно, но сейчас мы все-таки ехали смотреть квартиру.

У подъезда нас поджидал агент, молодой парень, представившийся Александром. В квартире оказалось чистенько и уютно, кухонный гарнитур было предложено оставить, если нужно.

— Даром?! — удивилась Татьяна до такой степени, что взгляд ее стал почти осмысленным.

Я перебросилась с агентом парой фраз, еще раз договорились об условиях. Я чуть не прыгала от радости — надежда сплавить Таньку из коммуналки давно испарилась, я мучилась с этой пьяницей буквально по инерции. И вот пожалуйста…

— Мариночка, я прямо не знаю! Такая квартирка! — умилялась на улице Татьяна.

— Балкончик! Матрасик! Шкафчики! Это ж надо, это ж как мне вас благодарить?

Она вдруг резко остановилась, осененная какой-то идеей:

— А мы сейчас в магазин, а? И красненькую. А, Мариночка?

— Завтра к девяти я подъеду. И начинайте вещи собирать.

— А как же! — затарахтела она. — Соберу, все соберу.

Не слушая, я ушла вперед.

Я не хотела, чтобы этот день кончался. Пусть бы не было ночи, и мне предстояло без передышки, час за часом, снова и снова уговаривать и лебезить, угрожать и соблазнять, продавать и покупать. Лишь бы не встречаться с Егором.

Однако я точно знала, что скоро это случится. Клиенты Андрея и мой покупатель были сегодня последними, больше дел не предвиделось. А там — домой, где ждет меня мой любимый с ясными, лживыми глазами.

— Марин, да что с тобой сегодня?

Андрей смотрел на меня укоризненно, остальные тоже покачивали головами. То ли я не то подписала, то ли не там, не знаю, с чего они взъелись. Я же специально тянула время, разве непонятно? Я не хочу возвращаться, я боюсь.

— Давай подвезу, — предложил Андрей, когда мы вышли из налоговой.

— Ты торопишься? — неожиданно спросила я. — А то попили бы где-нибудь кофейку, я вымоталась ужасно.

— А когда было по-другому? — Андрей понимающе вскинул брови. — С этой собачьей работой всегда так!

Мы остановились у маленького кафе.

— Слушай, я тебя все хотел спросить, — задумчиво произнес Андрей, когда мы сделали заказ, — а что ты сама квартирой не займешься?

— В смысле?

— Ну чего вам, охота мне платить, что ли?

— За что? — не понимала я.

Андрей прикусил язык. У него был совершенно растерянный вид, мне даже стало жаль его. А потом себя, когда он сказал, в чем дело.

— Я думал, ты знаешь, я думал, что вы квартиру вместе покупаете. Еще на свадьбе мечтал погулять, и на новоселье заодно.

Я тупо размешивала сахар в чашке.

— Какой же я лопух! — сокрушался Андрей. — Так подвел человека, а? Марин, ты уж не проговорись, он ведь тебе сюрприз, наверное, хотел сделать. Вот я мудак!

Сюрприз вкупе с сообщением на пейджер и моими давнишними подозрениями насчет любовницы-старухи выглядел просто потрясающе. У самого Егора денег на квартиру нет, он потратил все свои сбережения на какую-то навороченную аппаратуру. Значит, квартиру ему покупает та дамочка, что годится ему в матери. Андрей, конечно, ничего этого не знал и искренне полагал, что подвел сейчас клиента. Риелтор наивно думал, что Егор хочет сделать мне подарок в виде шикарной двухкомнатной квартиры.

Итак, он покупает квартиру. Втайне от меня. Сначала Лелька видит его в обществе бабульки, потом странные сообщения, а та давняя встреча у дверей чужой квартиры — все в кучу. И теперь он покупает квартиру, еще несколько дней, и его не станет в моей жизни. Как пришел, так и уйдет, решая жилищный вопрос.

Мне вдруг вспомнилась жена продюсера — всклокоченная, нервная женщина, изо всех сил пытающаяся удержать свое счастье. Какой глупой показалась мне ее затея, но сейчас я прекрасно понимала бедную Аллу. Это со стороны легко судить обо всем и давать умные советы, это чужие проблемы кажутся пустяковыми. Но вот теперь мы с Аллочкой были в равном положении, и я почувствовала, должно быть, то же самое, что и она — горечь и отчаяние. Только кого подкупить мне? Андрея? Это нелепо, так же нелепо, как и Аллочкина идея дать мне денег. Я судорожно сцепила пальцы и приказала себе успокоиться. Надо думать, думать, необходимо все тщательно взвесить, а не наматывать сопли на кулак.

Я допила кофе, прочистила глотку и спросила у Андрея:

— Вы задаток уже оформили?

— Пока нет, ты же знаешь, Горька постоянно в разъездах, то-се…

— Квартирка-то хоть стоящая? — стараясь выглядеть заинтересованной, спросила я.

— Обижаешь. Неужто я знакомым буду подсовывать ерунду какую? Все чин чином, у метро, кирпич, лоджия через все комнаты…

— Ладно, не надрывайся. Можешь меня с продавцом свести?

— Зачем? — он недоуменно нахмурился.

— Сама хочу внести задаток, пусть Егорке тоже сюрприз будет.

Главное — тянуть время, непонятно зачем и что от этого изменится, но главное — тянуть! Внесу задаток, квартира Егору обломится, он никуда пока не переедет, и мы…

И что — мы?

Черт, не буду дальше думать.

Первостепенная задача — задержать его. Итак, сколько я теряю в деньгах?

— Какой задаток? — выплывая из раздумий, спросила я у Андрея.

Тот сказал и попытался было меня отговорить, а то Егор может все понять, обидится на риелтора, что тот проговорился.

— Ну сделай вид, что ничего не знаешь, ну что тебе стоит? — упрашивал Андрей. — Пускай он сам свой задаток вносит, что, у тебя деньги лишние?

— Давай так… — Решительности в моем голосе не было, но я продолжала: — Скройся пока, не показывайся ему, я найду деньги и прозвонюсь. Я быстро.

Андрей задумчиво потер переносицу:

— Что за геморрой? Пускай бы сам… Ладно, не смотри ты так, хочешь сюрприз, делай сюрприз! Сколько раз зарекался с сумасшедшими работать!

Теперь где взять деньги? Кое-какие сбережения у меня имеются, но отдавать их в качестве задатка не хотелось. А что, как останусь без Егора и без средств к существованию?! Хотя зачем мне это существование, если не будет Егора?!

Стоп, надо сосредоточиться. Сначала нейтрализовать на сегодня Горьку. Потом я, должно быть, привыкну к тому, что его правдивые глаза лгут и, как видно, лгали всегда. Я смирюсь. Но сегодня слишком трудно, нужно время.

Я послала сообщение ему на пейджер. Просто и ясно: «Не приезжай сегодня, мама возвращается из отпуска». Надеюсь, он послушается. Я смело отправилась домой и принялась думать. А что, если… Завтра моя очередная клиентка из расселяемой коммуналки оформляет сделку, и мы несем деньги в банк. Доступ к сейфу у меня будет. Восемнадцать хрустящих бумажек легко уместятся в кармане. Восемнадцать тысяч… а зачем мне такая прорва денег? Есть ведь еще задаток Уклюйко, все до копеечки лежит у меня дома. Чужие копеечки опять же, но…

Пока опустим угрызения совести. Забудем о риске, о долге и чести. Значит, возьму деньги, внесу задаток — то есть буквально отдам за просто так две тысячи баксов, я ведь не собираюсь на самом деле покупать квартиру. Допустим, внесла задаток и снова тяну время, чтобы покупатели как можно дольше пребывали в уверенности, что я вот-вот расплачусь окончательно, и отказывали Егору. Дальше не придумывалось.

От бессилия я заплакала, впервые за этот день откровений. В двери повернулся ключ, и мне стало совсем плохо. Невзирая на предупреждение, Егор вернулся, наверное горя желанием пообщаться с моей мамой. Как себя вести, я не знала. Просто уткнулась носом в его плечо и заплакала еще громче.

— Что случилось, Мариш?

— Все нормально. Ты голодный? Я ничего не успела приготовить, с ног валюсь. Такой день сегодня сволочной. Устала, просто устала…

Он что-то ласково забормотал, щекоча мне ухо своим дыханием.

— Ну успокойся, ну что ты! Твоя мама приехала?

Я помотала головой, не желая придумывать никаких объяснений. Может, плюнуть? Может, как в омут с головой? Сказать ему все сейчас и посмотреть в любимые глаза, когда он станет изворачиваться и лгать. Или не станет? Наверное, последнего я и боюсь, вдруг Горе со всем согласится, быстро соберет свои вещи, посидит на дорожку и тихо шепнет мне «пока». А потом хлопнет входная дверь, я подбегу к окну и увижу широкоплечую фигуру, размашисто удаляющуюся со двора. С тоскливым воем я разобью стекло и упаду вниз, на раскаленный за день асфальт или, быть может, на клумбы с пионами, и мое скрюченное тело будет валяться в зелени и цветах до приезда «скорой». Красиво?

— У тебя истерика, по-моему. — Егор тряс меня за плечи, а я хохотала не переставая. — Ну-ка рассказывай, что произошло! С мамой что-то? С Никой? На работе?

— Некрасиво!!!

— Что — некрасиво? Кто тебя обидел? Мариша, милая, ответь что-нибудь, а?

Я словно очнулась, отшатнувшись, чтобы лучше его разглядеть, впилась взглядом в Горькино лицо. Оно было изможденным, но каким-то светлым, искрящимся, как будто все в его жизни не ладилось, зато сама жизнь в целом удалась. Словно что-то самое главное, самое важное для него уже свершилось. Это было лицо человека, который устал и счастлив.

Он не отвел взгляда, не подмигнул мне, не улыбнулся и ничего больше не говорил. Он отнес меня в комнату, и я, совершенно обессиленная, уснула, прижавшись к нему. Среди ночи я проснулась. Голова была ясной и требовала работы мысли. Покосившись на мерно похрапывающего Горьку, я прошлепала на кухню, сделала себе кофе и разложила на столе несколько чистых листков бумаги. Надо было все еще раз прикинуть, и я, задумчиво разрисовывая схемами листы, пыталась выйти из ситуации с наименьшими потерями. Этому научила работа — выкраивать, убалтывать (и клиентов, и свою собственную совесть), угадывать и доверять интуиции, а главное — не трусить. Блеф — вот что сейчас мне необходимо, но с такими картами на руках блефовать трудно, почти невозможно, однако я рискну.

Сегодня мне было абсолютно все равно, что он подумает обо мне. Егор стоял надо мной, а я лежала, скрючившись, в кресле на кухне и смотрела на него.

— Почему ты здесь? Что случилось?

Я просто пожала плечами в ответ. Раньше я всегда заботилась о том, чтобы его мнение обо мне и моих поступках было адекватным, сейчас это не волновало. Безразлично было даже то, что я лежу в неудобной позе и, должно быть, выгляжу не лучшим образом.

— Давай я отнесу тебя в постель. — Он вздохнул, протягивая ко мне руки.

Я не потянулась навстречу, но и не отстранилась. Только один вопрос не давал мне покоя: почему Егор до сих пор здесь, со мной? Что его держит — привычка, жалость, нерешительность? Нет, не последнее, точно. Может быть, просто лень?

— Марина, что у тебя с лицом? — серьезно спросил мой любимый, опуская меня на кровать.

Я машинально ощупала лоб, щеки.

— Ты где-то далеко, и тебе там явно нехорошо, — пояснил Горька, — может, объяснишь, в чем дело?

— Все нормально.

Действительно, все нормально, он и она, утренний бестолковый разговор, сонные глаза, сонные губы, солнечные блики на простынях. Неужели это моя жизнь? Я вдруг сказала Егору, что люблю его. Он ответил нежным поцелуем, но на душе не стало спокойней. У меня было такое ощущение, словно я подглядывала за ним в замочную скважину, и еще теперь я знала, что навсегда обречена искать во всех его словах и поступках какой-то подвох. Это было сродни ожиданию обмана, еще не мнительность, не болезнь, но нечто похожее. Так, наверное, чувствуют себя мои клиенты, подозрительно рассматривая мои документы, мое лицо, мои фразы под микроскопом.

— Телефон, — обронил Егор, кивая на аппарат, который назойливо жужжал уже некоторое время. Я просто не в состоянии была реагировать на внешний мир, так как была занята препарированием собственных ощущений.

— Включи автоответчик, — посоветовал он, видимо прочитав на моем лице секундное недовольство.

— Да ладно, — вяло откликнулась я и взяла трубку.

— Привет, Марин, это Журавлев, — бодро прозвучал голос Леонида Георгиевича.

— Привет, — сказала я, даже не удивившись, хотя повода звонить мне у него, на мой взгляд, быть не могло.

— Я тут мучаюсь угрызениями совести, — весело пояснил он, — ты вчера так убежала… Лика переживает…

Ясно, Лика переживает, а сей благородный сэр решил ее утешить, выяснив, что со мной все в порядке.

— У меня все в порядке, — озвучила я свои мысли, — можете не беспокоиться.

— Марина, давай на «ты», а? Я же тебе почти родственник. Ты понимаешь, мы с Ликой решили пожениться.

— Поздравляю.

Я так и знала, кстати. Люди иногда все-таки женятся, да, иногда они делают это, едва познакомившись, не проверяя свои чувства, не загадывая вперед, просто идут в загс, и все. Признаться, я испытала жгучую зависть к сестренке.

— Мы тут подумали вот что, моя квартира слишком маленькая, это для одного нормально, а для семьи надо что-то посолиднее. Как ты считаешь?

— То есть у тебя ко мне профессиональный интерес? — усталым голосом уточнила я.

Журавлев рассмеялся:

— Можно и так сказать. Вообще-то Лика просто не знала, с какого бока к тебе подступиться. Мы же тебя подвели, как ни крути, вот и предлагаем сделку. Ты занимаешься нами, мы получаем прощение. Марин, она правда очень переживает!

Переживет, сердито подумала я, но все-таки согласилась встретиться с этими счастливыми влюбленными. Смотреть на них будет больно, но кто сказал, что в моей жизни больше не будет боли? Будет, то-то и оно, значит, надо привыкать к этому.

Егор подвез меня к дому Тани Кожевниковой, моей клиентки из коммуналки. Сегодня наконец-то мы шли в банк, чтобы положить в ячейку деньги.

Случай был трудный. Татьяна пила, как говорится, не просыхая. Так что я была вся на нервах, ожидая подвоха.

И действительно, увидев на пороге ее фигуру, завернутую в какую-то цветастую тряпку, ее отекшее, размазанное лицо с пьяными глазами, я оцепенела. Хоть и, повторяю, была готова ко всему.

— Татьяна, через полчаса мы должны быть в банке!

— Проходь!

Она попыталась сделать приглашающий жест, но, взмахнув рукой, не смогла удержать равновесия, завалилась на меня, сбила полку с обувью, швабру и медленно сползла на пол. Я стояла как вкопанная. Между тем из глубины квартиры доносился смех и удалое пение русских народных, — видимо, вечерняя гулянка плавно перетекла в веселый утренник.

Таня очнулась самостоятельно, обвела меня мутным взглядом и радостно завопила:

— Ну проходь же! Ты ведь Марина? Щас новоселье с нами справишь!

— Новоселье справляют в новых квартирах, — терпеливо пояснила я, — а вы пока еще у себя в коммуналке, в старой, запущенной, грязной дыре!

— Э! Ты чего? — удивилась Таня.

Я решительно поволкла ее в ванную, она почти не сопротивлялась, только пыталась подпеть компании и, честно говоря, этим ужасно меня раздражала.

— Заткнись, а? — С этими словами я сунула клиентку под холодный душ.

Таня взвизгнула и стала материться, отплевываясь. Потом укусила меня за палец. Мне пришлось отпустить ее, но дверь в ванную я держала под контролем.

— Дура! Так и сгниешь здесь, поняла? Нас в банке ждут, тебе только деньги осталось положить.

— Какие деньги? — насторожилась Таня, аккуратно выжимая на себе порванное в нескольких местах платье.

— За квартиру.

— А у меня нет! Нет никаких денег! Нету! Тра-та-тушечки-та-та! Нету, нету ни хрена!

И пошла вплясовую. Я не знала, плакать мне или смеяться. Хорошо еще, что настоящая судьба этих денег мне была прекрасно известна, иначе я бы просто порешила Татьяну на месте за подобные шуточки. Но парень, который вместе со мной расселял эту коммуналку, предусмотрительно держал наличку за квартиру для Кожевниковой у себя. Он не доверял ни мне, ни тем более законченной алкоголичке, даже задатка за ее долю не вносил.

— Слушай, ты как? — обратилась я к Тане. — Совсем не соображаешь или все-таки попробуешь? Мы сегодня тебе квартиру покупаем, помнишь?

— Не-а, — беспечно зевнула она, — пошли, я тебя с Колькой познакомлю. Колька мужик клевый, на гитаре играет.

Я вспомнила про компанию в комнате у Тани, и мне стало совсем плохо. Их следовало немедленно вышвырнуть отсюда, пока они не устроили пожар или что-то в этом духе. С другой стороны, мы уже опаздывали в банк, а Татьяну еще надо привести в чувство. За что хвататься в первую очередь, непонятно. Я резко развернула Кожевникову лицом к ванне.

— Залезай, будешь отмокать! И не вякай!

— Ишь ты! — удивилась она, но послушно забралась под душ, так и не сняв с себя платье, напоминающее половую тряпку.

Я решительно направилась в комнату. Здесь был важен эффект неожиданности, а еще — наглость, поэтому мне пришлось сразу же показать себя с этой стороны. Пинком ноги я раскрыла дверь. Картина, представшая моим глазам, была довольно комична. Одна из собутыльниц Татьяны мирно посапывала, уткнувшись носом в пепельницу на столе. Двое мужиков в обнимку играли на гитаре, пуская пьяные слезы от умиления. Еще парочка о чем-то спорила, причем оба при моем появлении пытались принять боксерскую стойку. Но безуспешно. В комнате стоял дым коромыслом, всюду блестели пустые бутылки, диван был опрокинут набок. Набрав полную грудь воздуха, я гаркнула:

— Ну-ка все вон отсюда!!!

На секунду повисла тишина, на пьяных физиономиях нарисовалось недоумение. Но тут же все снова разом заговорили. Один из мужиков в углу продолжал допытываться у другого:

— Ты меня уважаешь?!

— Я тобой гордюсь! — ответил другой, поддерживая обеими руками стену.

Я почувствовала, что меня сотрясает смех, скорее всего, истерический. Надо было признать свое бессилие, этот бедлам разогнать мне вряд ли удастся, значит, придется искать помощи. Лихорадочно соображая, позвонить ли Владу — тому самому парню, что покупал квартиру, — я направилась к выходу. Из ванной доносилось сиплое пение Татьяны.

Я зачем-то спустилась во двор, надеясь, наверное, на свежем воздухе немного прийти в себя. И тут чуть не подпрыгнула от радости — машина Егора стояла на месте.

— Ты что тут делаешь? — подлетела я к нему.

— Вас жду, где твоя алгоколичка?

— Совсем плоха, — призналась я, — мало того, у нее там просто вертеп, мне понадобится твоя помощь.

Егор молча вышел из машины и направился к подъезду, я засеменила следом. Мне всегда нравилось ходить позади него, как верной и послушной жене, смотреть на его широкую спину, на движение крепких бедер, на беззащитный стриженый затылок. Сейчас эти мгновения пути подействовали на меня раздражающе. Я залетела в квартиру, чуть не сбив Горьку, и, подбоченясь, встала у двери комнаты.

— Повторяю еще раз, — грозно заявила я, — выметайтесь по-быстрому!

И сделала Егору приглашающий жест ладонью: мол, очередь за тобой, милый. Тот интеллигентно поздоровался с присутствующими и предложил покинуть помещение. Ни его доброжелательный тон, ни внушающая комплекция никакого впечатления на компанию не произвели. Правда, Егора хотя бы пригласили сыграть в карты, а я даже этого не удостоилась.

— Что ты с ними цацкаешься? — прошипела я, выходя на середину комнаты и выбирая жертву. Ею стала спящая за столом женщина. Схватив пьяницу за рукав, я сильно потянула ее, выкрикивая что-то угрожающее. Мужики зашевелились, кто-то даже вспомнил о Тане.

— Ее-то уж, наверное, забрали! — забеспокоились собутыльники.

— Да не, она ученая, небось в ванне отсиживается, — угадал один из них и заискивающе придвинулся к Егору: — Вы в ванне-то смотрели?

Вероятно, компания приняла нас за ментов, все немного утихомирились и даже сделали попытку поставить на место опрокинутый диван.

— Не надо, — пресек Егор, — давайте на выход.

Я все еще старательно трясла пьяную тетку, надеясь, что из квартиры она уйдет самостоятельно, а не придется ее кулем спихивать вниз. Мужики тем временем кочевряжились, выторговывали у Горьки еще минутку, называли его «господин начальник» и стреляли у него сигареты. Он вежливо протягивал пачку. Последнее меня особенно взбесило. Отпустив тетку, я допрыгнула до какого-то тщедушного мужичка, пнула его в бок и стала подталкивать к выходу.

— Давай шевелись! — будто со стороны слышала я свой, по-ментовски сытый и раздраженный, голос.

— Марин, они сами. Марина, остановись, — попытался меня урезонить Егор.

Остальные изумленно пьяными глазами наблюдали за нами. Я пихала свою жертву настойчиво и целенаправленно, мужик только покряхтывал, когда мои тычки и затрещины попадали по назначению.

— Следующий? — тяжело дыша, спросила я, возвратясь победителем.

Почти что невменяемые собутыльники, мало что соображая, выстроились в очередь. Все тот же голос снова забеспокоился о Таньке.

— Как пить, так есть, — невнятно бурчал он, — как менты, так нет Танюхи!

— Пошевеливайся! — с садистским наслаждением командовала я и, хотя в этом уже не было необходимости, удовлетворенно отвешивала пинки.

— Марин, перестань ты драться, — уговаривал меня Егор, — убьешь кого-нибудь ненароком.

— Займись лучше бабой, — распорядилась я, — выкинь ее на площадку, и всех делов!

Когда за алкашами была закрыта дверь, я поймала на себе взгляд любимого. Он был полон горечи, так полон, что казалось, будто она сейчас прольется через край и обожжет кожу.

— Что смотришь?

— Ты была на себя не похожа!

— Ха! Ты плохо меня знаешь! С такой работой нельзя остаться нежным розовым цветком, к тому же таковым я никогда и не была.

— Была. Ты и сейчас такая, просто скрываешь это.

Я демонстративно пожала плечами.

— Самое время устраивать сеанс психоанализа!

— Я остался, думал, тебе будет приятно, думал помочь…

— Ты помог, — резко ответила я.

Егор стоял ссутулившись, я никогда не видела его таким опустошенным и безнадежно усталым. Он прятал глаза.

— Я не знал, что работа тебя так выматывает.

— Не работа! Не работа! — закричала я. — Это люди такие, и я сама такая. Ты думаешь, что я беспомощна, а это не так, я давно научилась бороться!

— С кем? — тихо спросил он.

Я неопределенно махнула рукой в сторону двери:

— С этими, например.

— Марина, это были всего лишь пьяные люди. А ты набросилась на них как на врагов. Ты бы видела себя!

— Что, очень страшное зрелище? — издевательски хмыкнула я.

Егор поднял на миг глаза:

— Ты в самом деле очень устала.

— На-пи-ла-ся-я-я я пья-на-а-а! — донеслось вдруг из ванной.

— Это Татьяна, — пояснила я, — пойду вытащу ее. Ты поезжай, мы сами доберемся. Подобные сцены не предназначены для впечатлительных творческих душ. Уж извини.

— Марина! — Его голос прозвучал отчаянно.

— Иди, Егор, иди.

Горька сердито покачал головой и остался стоять на месте.

Через минуту я выволокла Кожевникову из ванной: я видела, что она уже вполне может стоять на ногах, но теперь ей хотелось покуражиться.

— Это кто у нас такой? Что за мужчинка?

— Тебя сразу убить или дать еще один шанс? — спокойно поинтересовалась я.

Она игриво хихикнула, но, наткнувшись взглядом на мои сжатые кулаки, притворно огорчилась:

— Твой, так и скажи, че нервничаешь? Кольку не захотела… А мне и не надо! Уже одеваюсь, уже. Где брючки мои беленькие? Ты не видела? — Она выглянула из комнаты и призывно улыбнулась Егору: — А ты?

Он отвернулся.

— Ладно. Не видал и не видал, брезгуешь, значит, ладно! А вот моя кофточка.

Терпение мое было на исходе.

Всю дорогу до банка Егор молчал и старательно глушил радио бредни Кожевниковой. Она наконец поняла, что к чему, вспомнила замечательную квартирку и принялась повизгивать от радости.

— Потом на новоселье ко мне, да? Всех приглашаю.

— Потом ты едешь домой и собираешь вещи, поняла? И я не отойду от тебя ни на шаг, пока ты не переедешь.

— Поняла, не дура! — весело откликнулась она, приглаживая пятерней сальные волосы.

— Могла бы и голову помыть, — проворчала я, словно мне было дело до ее головы.

— Шампуня нет, а мыло выскальзывало. Егор прыснул.

Мы опоздали на полчаса, не больше, но Горька задержал меня еще минут на десять. Таня уже вылезла из машины, в стекло я видела ее маленькую нелепую фигурку, нетерпеливо подпрыгивающую у дверей. Она приставала к прохожим, видимо клянча сигареты. Егор что-то говорил, держа меня за руку.

— Я на работе, — пришлось напомнить мне.

— Ты не слушала меня, — констатировал он, — я тебя люблю.

— Это здорово.

— Марина, я уезжаю на неделю, быть может, на две. Я хотел бы, чтобы ты за это время…

— Чтобы я повзрослела? — перебила я, испугавшись, что он договорит и пути к отступлению у меня не будет. — Или, наоборот, поглупела и стала девочкой-паинькой? Или чтобы я научилась подставлять вторую щеку?

— Ты все сказала за меня, — грустно проговорил он.

— Ты эгоист.

— Почему? Ты меня даже не выслушала, а уже делаешь какие-то выводы. Может быть, мне лучше помалкивать, а? Ты всегда сумеешь домыслить, досказать, додумать за меня!

— Ты эгоист в любом случае, потому что ты хочешь меня переделать. А я не желаю меняться.

— Не верю!

— Тоже мне Станиславский! Все, я пошла!

— Марина, я уезжаю сегодня вечером, мы не успеем поговорить. Марина, ты не понимаешь, что… Марина, я тебя… Марина!

Его голос долго звучал во мне, переливаясь и вибрируя, заставляя все тело ныть от боли. Я вдруг поняла, что его сегодняшний отъезд — это не бегство и что возвращение — это не ловушка для него. Я знала, Егор любит меня, знала, и все.

Мы с Татьяной благополучно миновали охрану и поднялись на второй этаж. Сердце колотилось как бешеное. Я и не предполагала, что так буду нервничать. Вот сейчас она положит деньги в сейф, распишется где надо, и у меня появится возможность обхитрить Егора. Я стреножу его, возьму в заложники времени.

Влад расположился в кресле, риелтор, имени которого я не могла вспомнить, замер в напряженной позе у окна. При нашем появлении он только развел руками.

— Время — деньги, — изрек Влад с непроницаемым выражением на лице, — за полчаса я взимаю с вас сотню, Мариночка.

Я едва не поперхнулась. Личный охранник Влада метнул на меня из угла коридора предостерегающий взгляд. Будто я действительно могла наброситься на его шефа из-за этой дурацкой фразы. Не более чем фразы, хоть и похожа она была на угрозу.

— Извините, — твердо сказала я.

— Всех не наизвиняешь, — высказался мой крутой клиент, поднимаясь, — пойдемте.

Молчаливый риелтор двинулся за ним к кабинету. Этот парень мне нравился — такой незаметный, но продвинутый. Знает, чего хочет, раз сумел добиться доверенности на продажу. Его клиенты, видимо, дорожили своим временем больше, чем Влад, который все-таки не поленился сюда сегодня приехать. А ведь мог тоже оформить на меня и горя не знать.

— Таня, что с вами? — услышала я голос коллеги. Кожевникова стояла, прислонившись к стене, и тяжело дышала. Мой коллега остановился на полпути, сбитый с толку ее видом.

— Нормалек, — выдохнула она и попробовала шагнуть, но, покачнувшись, стала оседать на пол.

Я не ожидала такого подвоха, это было в высшей степени несправедливо после всех сегодняшних мучений.

— Что с ней? — лениво поинтересовался Влад, пока риелтор тащил тело Татьяны к креслу.

— Похмелье.

— С похмелья в обморок не падают, — возразил парень, устраивая Таню поудобней и профессионально щупая ее пульс, — кажется, она голодает.

— Кажется? — усмехнулся Влад. — Да это очевидно, тут же только кожа да кости. Зато пьет как лошадь.

— Вы что, врач? — зачем-то поинтересовалась я у Александра — имя подпрыгнуло в памяти, будто заводная игрушка.

— Учился когда-то, — нехотя признался он, водя пальцами по ее шее.

На вид парню было около двадцати с небольшим.

— Надо бы в больницу, — задумчиво сказал он, — хотя там ей только хуже сделают.

— Какая больница? — всполошился Влад, до которого наконец дошло, к чему идет дело, — я что, просто так тут полчаса проторчал.

— Уже сорок пять минут, Владислав Игоревич — уточнил из угла бесцветный голос охранника.

Босс вздрогнул и тихо заматерился, вышагивая из угла в угол.

— Может быть, еще удастся привести ее в чувство? — с тлеющей надеждой спросила я.

В ответ промолчали: у меня зазвонил мобильный. Я отошла в сторонку и услышала голос Андрея. Он не стал тратить время на приветствия, сразу спросил, достала ли я деньги.

— Подожди пару дней, ладно? — торопливо попросила я. — Тут все намази, правда! Тем более Егор уезжает, он тоже не сможет сейчас внести задаток.

— Он звонил мне. Готов хоть сейчас привезти деньги и все оформить.

Я почувствовала, как покрываюсь испариной.

— Ты же обещал! Ты обещал, что не будешь пока с ним разговаривать. Послушай, вы все равно сегодня не успеете. Скажи, чтобы после поездки оформлялся, а? Ну пожалуйста!

— Марина, ты понимаешь, что делаешь?

— Понимаю, — соврала я, — спасибо тебе.

Он отключился, и мне стало немного легче. Во всяком случае, несколько дней форы у меня было. Я, конечно, надеялась провернуть все сегодня, но кто же знал, что Кожевниковой приспичит падать в голодной обморок?

— Ну как она?