dragonnovels - Люди крови

      Солнечные лучи и бриз, дующий с океана, оказывают на меня целительное действие. После дня работы на свежем воздухе желудок напоминает мне о том, как долго я не ел. Сейчас у меня нет никакого желания менять обличье и лететь на охоту, но благодаря присутствию на острове собак, которые непрестанно плодятся, свежее мясо всегда под рукой. Впервые после смерти отца я улыбаюсь, выбирая себе добычу, – темно-коричневого пса. Сначала он пробует убежать вместе со всеми остальными, потом останавливается и скалит на меня зубы. Справившись с ним минут за десять, бросаю объедки стае и впервые за несколько недель засыпаю нормальным здоровым сном.
      Меня будит выпуск утренних новостей по телевизору. С большим удивлением я обнаруживаю, что май прошел. Сажусь в постели и неожиданно ясно осознаю, что до июля осталось каких-то несколько недель. Больше нельзя терять ни минуты. Ямайка и Гаити слишком далеко. До них не долетишь за один вечер. Не могу я сидеть сложа руки и ждать, пока до меня донесется ее запах. Так можно и упустить ее. Я не должен рисковать.
      К счастью, у отца с пиратских времен сохранились карты. Изучив древние свитки пергамента, я сразу отметаю возможность того, что аромат долетел до меня издалека, например с острова Кюрасао. Нет, скорее всего она на Гаити или на Ямайке. Я прикидываю, как будет быстрее, не мне, конечно, а человеку: лететь или плыть. Если лететь, то я буду вынужден останавливаться в отелях, мне не удастся уходить и приходить незамеченным и менять обличье по собственному желанию. А воспользовавшись катером, я буду почти так же свободен в море, как на своем острове.
      Рассуждая логически, я снова прихожу к выводу, что надо отправляться в путь задолго до того, как она снова начнет источать свой запах. Теперь, когда отца больше нет, ничто не удерживает меня на острове. Впервые в жизни я проведу ночь не в своей постели. Какая-то часть меня рвется на волю. Теперь я понимаю, какой подарок сделал мне отец своей смертью. Никто и ничто больше не привязывает меня к дому!
      Утром я пересекаю бухту на своем «Грейди». Представляю себе, какие лица будут у моих управляющих. Я ведь их не предупредил. И не собираюсь. Джереми Тинделл и Артуро Гомес обязаны своим благосостоянием, да и всей своей жизнью нашей семье. Так что они повидаются со мной, когда я этого захочу, и сделают все, что я скажу им.
 
      В вестибюле здания «Монро» охранник подозрительно посматривает на мои носки и шорты, солнечные очки и майку. Я не обращаю на него внимания. Скорее всего, парень – новенький и еще не привык к моим внезапным появлениям. Когда я подхожу к специальному лифту, который доставляет избранных в святая святых концерна «Ла Map», он напрягается и кладет руку на свою блестящую лакированную кобуру. Я улыбаюсь ему, позволяя поволноваться еще несколько секунд, а затем показываю свой ключ и вставляю его в замок подъемника.
 
      – Мистер де ла Сангре! – восклицает Эмили, секретарша, когда я выхожу из лифта. Она не смотрит мне в глаза и изо всех сил старается удержать на губах улыбку. Обычно я появляюсь по пятницам – забрать свою почту и узнать, не спрашивал ли меня кто-нибудь. С моего последнего визита прошло уже пять недель.
      – Вашу почту забирал мистер Гомес, – почти шепчет Эмили, нервно перекладывая бумаги у себя на столе. – Надеюсь, вы ничего не имеете против?
      Он, мистер Гомес, сказал, что вы не будете возражать. Очень мило с его стороны было заняться этим. Он сказал, что вы ему разрешили…
      – Разрешил, – я пожимаю плечами, и она улыбается шире и увереннее.
      Осмелев, она смотрит мне в глаза и говорит громче:
      – Еще вам звонил какой-то мистер Сантос… много раз. В конце концов, я отослала его к мистеру Тинделлу. Может быть, вы спросите его об этом…
      – Сантос? – я пытаюсь припомнить и снова пожимаю плечами. – А что ему было нужно?
      – Он искал свою сестру.
      – Сестру? – переспрашиваю я, сразу вспомнив фотографию девушки и ее брата в бумажнике Марии. Интересно, как он меня нашел. А ведь я даже не знал фамилии девушки. – Откуда, черт возьми, он взял номер телефона моего офиса?
      Секретарша пугается:
      – Я что-нибудь не так сделала? Но мистер Тинделл сказал, что все… нормально…
      – Все прекрасно, Эмили, – заверяю я ее, хотя уже предчувствую, что подумает Тинделл, и ужасно боюсь заговаривать с ним на эту тему. И зачем только этот дурак, ее брат, позвонил! Мне бы не хотелось убивать еще кого-нибудь в этой семье. Мне даже думать о них не хотелось бы. Смерть этой девушки – в прошлом. А сейчас мне надо заниматься будущим.
      – Я буду у себя,- говорю я.- Дайте знать Артуро, что я хочу его видеть.
      Артуро я доверяю больше всех. Он единственный, кто точно знает, как добраться на лодке до моего острова, единственный, кому было позволено побывать там и уйти оттуда целым и невредимым. Его предок, Хавьер Гомес, несколько веков назад отплыл из Испании вместе с моим отцом. Сыновья и внуки Хавьера служили на пиратских кораблях дона Генри. Они единственные не поплатились жизнью за свою службу.
      – Бывают собаки, которые сделают для хозяина все, как бы плохо он с ними ни обращался, – говорил мне отец, – лишь бы кормил. Найдешь такого зверя – не упускай его.
      Потомки Гомеса обосновались на континенте, неподалеку от нашего острова. По традиции один сын из каждого поколения работал на нашу семью. Сначала они просто рубили лес. Но по мере того как Майами рос и развивался, у них появились другие, более секретные обязанности.
      – Питер! – Артуро входит в мой кабинет, идет по ковру к окну, около которого я стою и смотрю вниз на море. Мне едва не становится дурно от его туалетной воды «Арамис». Он хватает мою руку и сжимает ее. На его квадратном, чисто выбритом, загорелом лице – широкая улыбка:
      – Рад, что ты наконец почтил нас своим присутствием.
      Я поспешно отнимаю у него свою руку и отступаю назад, во-первых, чтобы в нос не бил запах одеколона, во-вторых, чтобы сразу установить между нами надлежащую дистанцию. Он все еще сияет, глядя, как я судорожно перекладываю туда-сюда почту на пустом письменном столе из красного дерева. Я в свою очередь окидываю взглядом его шелковый галстук, покрой костюма за тысячу долларов, прекрасно сидящего на его худощавой фигуре, оцениваю непринужденность и уверенность его движений. Даже иногда кажется, что он хозяин всего вокруг. Но Артуро прекрасно известно, что он – всего лишь управляющий компанией, принадлежащей мне.
      – Артуро, – говорю я, – я решил уехать на некоторое время и хочу, чтобы ты присматривал за островом и кормил собак.
      Взор его затуманивается, горделиво выкаченная грудь опадает. Знаю: он хочет мне напомнить о своем достоинстве. Он президент самой крупной и богатой компании в штате. Кроме значительных вложений в земельные участки, банки, строительство, экспорт и импорт, отели и банки нам принадлежат акции всех газет и телевизионных компаний в округе. Пресса перед нами трепещет, ни один редактор ни за что не пропустит в печать ни строчки о моей семье и моем острове. Заставлять такую важную персону приглядывать за домом и кормить стаю собак?
      – Ты единственный, кому я доверяю, – говорю я. – Кроме тебя, никто не знает, как доплыть до острова. Джереми здесь справится. Ты можешь пожить у себя на катере на стоянке, а еду собакам оставлять на причале.
      – Мне казалось, у тебя, были сомнения относительно Джереми, – возражает Артуро. – Вспомни: ты сам вызывал меня и просил проверить его.
      – И что?
      Гомес пожимает плечам и:
      – Пока одни подозрения. Но, знаешь, если меня здесь не будет, Джереми никто не помешает обворовать тебя.
      – Я знаю, что он может попробовать.
      Испанец качает головой:
      – Не может, а попробует!
      – Ну а если и попробует, то что из этого? – спрашиваю я. – Мы схватим его за руку, как это уже случалось раньше, отнимем украденное и накажем его.
      – Иногда мне кажется, что ты его недооцениваешь, – говорит Артуро, – да и меня тоже.
      – Это что, угроза? – я смотрю ему в глаза.
      Нет, Артуро не рискнет конфликтовать со мной:
      – Нет. Просто темперамент… – он пробегает ухоженными пальцами по своей седеющей шевелюре, встряхивается, улыбается так широко, что демонстрирует все зубы с недавно поставленными белейшими коронками. – Что ж, полагаю, небольшой отпуск на море мне не повредит. Я могу поддерживать связь с офисом по сотовому телефону. Мой
      бухгалтер уже незаметно проверяет все счета. Уходя, поручу своим людям следить за Джереми.
      Артуро делает паузу, поправляет свой шелковый галстук и улыбается еще шире:
      – Ты надолго уезжаешь?
      Джереми Тинделл приходит на мой зов сразу после ухода Артуро. Если Гомес был рад меня видеть, то на физиономии Тинделла написано раздражение тем, что его оторвали от дел.
      – Питер, – говорит он, – вы не даете мне заниматься вашим же бизнесом. Мне приходится оставить у себя в кабинете мэра и двух его советников и…
      – Подождут! – бросаю я, сверкнув глазами на этого высокого и худого, как покойник, типа. – Если они недовольны, можете послать к ним Артуро с бумажными пакетами, набитыми деньгами.
      Тинделл опасливо озирается, как будто чувствует, что где-то горит. Его обычная паранойя! В качестве поверенного Джереми ведет все мои легальные дела, осуществляет все покупки и продажи. Артуро же как доверенное лицо занимается всем, что вне закона, начиная с подкупа нужных людей и кончая физическим уничтожением ненужных. Джереми преспокойно прибегает к помощи Артуро, пользуется его связями в криминальных кругах Южной Флориды, но говорить об этом очень не любит. Он часто обращается к нему, чтобы ускорить дело, запугать тех, кто действует не в наших интересах…
      – Мы такие, какие мы есть, – всегда говорил отец. – И еще мы таковы, каковы наши дела. Тинделлы просто боятся признаться себе в этом.
      Как только американское правительство отобрало Флориду у Испании, отец совершил путешествие в Вашингтон.
      – В человеческом обличье я ходил от нотариуса к нотариусу, из конторы в контору, искал того, кто поможет мне обойти закон, подкупить чиновников. В тех конторах, откуда меня не выгнали сразу, я взвинтил свои требования, приплетя еще и белых рабов и даже убийства. Итен Тинделл был единственный, кого это не испугало. Он и глазом не моргнул. Он назвал свою цену, и я нанял его, велел ему перебраться во Флориду, добиться, чтобы наши земли остались неприкосновенными, и после этого поручил ему вести наши дела.
      Лицо Джереми вспыхивает:
      – Ну, так что такого важного произошло?
      На память мне приходит запах корицы и мускуса, и у меня вдруг возникает искушение рассказать ему о девушке и о том, что я должен разыскать ее. Но как мне ни хочется поговорить о ней с кем-нибудь, я держу язык за зубами.
      – Тинделлам можно доверять только то, что делается из жадности или страха, – наставлял меня отец. – С ними надо быть осторожным.
      Уже через несколько месяцев отец поймал Итена Тинделла на воровстве.
      – Этот дурак украл у меня деньги, – смеялся он. – Я рад, что застукал его так быстро. Он, разумеется, все отрицал. Тогда я схватил его левую руку и откусил ему кисть. Не думаю, что после этого он еще когда-нибудь обманывал меня.
      – Мне нужен ваш катер,- говорю я Джереми, -на время.
      Его лицо багровеет:
      – Мой «Большой Бэнкс»? Вы это серьезно?
      Я киваю. Меня вовсе не удивляет его замешательство. Фотографиями траулера в сорок два фута длиной увешены все стены кабинета Тинделла! Их даже больше, чем фотографий его семейства.
      – Ради бога, Питер! Вы ведь можете купить свой собственный.
      – Нет, – отвечаю я, – у меня нет на это времени. Я хочу отплыть через три дня. Заправьте лодку и подготовьте ее к долгому плаванию. И чтобы спутниковая связь работала. Еще мне понадобятся карты.
      Джереми сжимает кулаки и выдвигает вперед нижнюю челюсть:
      – Мне не за это платят!
      Я не обращаю на него внимания.
      – Снимите с моего счета сколько считаете нужным, – говорю я. – Я зайду к вам через три дня.
      «Большой Бэнкс» должен быть готов.
      Он стоит, глядя в пол.
      – Не волнуйтесь. Я приплыву на своем «Грейди». Вы можете пользоваться им, пока меня не будет.
      Красный как рак, Джереми бормочет сквозь зубы:
      – А потом меня найдут ночью мертвым в лодке…
      Устав от его язвительности, я выпаливаю:
      – Не забывайте, что это очень несложно устроить.
      Мой поверенный не реагирует на угрозу. Он молчит. Я тоже молчу. Мы достаточно давно знакомы, и я знаю, что обычно следует за размолвкой. Тинделл просто переменит тему, сделает вид, что ничего не случилось. Через несколько секунд к нему возвращается его обычная мертвенная бледность. Он поднимает глаза и одаривает меня фальшивой улыбкой:
      – Питер, вам случайно не знакома фамилия Сантос? Хорхе Сантос.
      Улыбочка Тинделла мне совсем не нравится. Я киваю головой:
      – Эмили мне что-то говорила. Он, кажется, звонил.
      – Он очень настойчивый молодой человек. Все спрашивал, когда вас можно застать. Очень хотел с вами встретиться. Говорил, что должен задать вам несколько вопросов о своей сестре. Она, видите ли, пропала.
      Снова Мария! Сколько можно напоминать мне о ней?
      – Сейчас у меня нет на него времени. Пусть Эмили позвонит ему и скажет, что я встречусь с ним, после того как вернусь в город.
      – Питер, меня мало интересуют пропавшие девушки. Меня куда больше заботит, откуда он узнал этот номер телефона. Может быть, попросить Артуро заняться молодым человеком?
      – Не стоит, – отвечаю я.
      Джереми поднимает бровь. Я догадываюсь, что мой отказ убрать Сантоса возбудил любопытство Джереми, но я не намерен убивать человека, чтобы рассеять его подозрения.
      – По крайней мере пусть Артуро проведет расследование, – говорил Тинделл. – Вам не повредит побольше узнать о мистере Сантосе перед встречей с ним.
      Я раздумываю. Если даже Тинделл что-то узнает о Сантосе… А он, разумеется, заглянет в отчет Артуро. Ну и что такого? Я пожимаю плечами:
      – Хорошо. Давайте.
      – Прекрасно, – отвечает Тинделл.
      Что-то раздражает меня в его вкрадчивой интонации. Вероятно, ему кажется, что он одержал небольшую победу. С ним никогда нельзя быть уверенным. Время от времени на физиономии Тинделла возникает эта самодовольная усмешка.
      – И еще… Ваша машина, – говорю я с улыбкой, заранее предвкушая его реакцию.
      – Что моя машина?
      – Ваш «мерседес». Он мне нужен… до конца дня. Съездить за покупками.
      Джереми опять покрывается красными пятнами.
      – Вы не слыхали о существовании такси? Начем прикажете мне возвращаться с работы домой?
      – Вы могли бы подождать моего возвращения, задержаться сегодня подольше, поработать.
      – Вам прекрасно известно, что я не работаю поздно, – злобно выплевывает он.
      – Как странно! А я тут как-то видел ваш «мерседес» у офиса вечером. Если вы не работали, то чем вы тут занимались? – я опускаю глаза и смотрю на его мизинец, вернее, туда, где должен быть мизинец. Культя напоминает о том, что случается, когда Джереми пробует пойти против меня. Отец говорил, что каждому новому поколению Тинделлов приходится заново вколачивать науку верности хозяину. Джереми получил от меня урок несколько лет назад.
      Проследив направление моего взгляда, он бледнеет и непроизвольно прикрывает левую ладонь правой.
      – Я не говорил, что никогда не работаю по вечерам, – бормочет он. – Вероятно, тогда было что-то срочное…
      Он вынимает из кармана ключи от машины:
      – Когда вернетесь, оставьте их у охранника. Уверен, что Артуро с удовольствием отвезет меня домой.
 
      Пришибленное выражение лица Джереми то и дело приходит мне на память, и я улыбаюсь, бродя по бесконечным коридорам торговой зоны Южного Майами, покупая себе новую одежду, выбирая подарок для нее… Заглянув в полдюжины ювелирных магазинов, выдержав общение с самоуверенными и надутыми продавцами, которые трясут перед моим носом своими безвкусными, но дорогостоящими побрякушками, я останавливаюсь на ювелирной лавке Мейера. Оглядев витрину с изумрудами, я усмехаюсь, наткнувшись на золотой цветок клевера с четырьмя лепестками, совсем такой, как у Марии, с таким же изумрудом в серединке, на тоненькой золотой цепочке – за четыреста пятьдесят долларов. Рассудив, что глупо платить деньги, если можно взять то же самое бесплатно из ящика старинного шкафа на острове, я поворачиваюсь и ухожу.
      Люди вокруг, обрывки их разговоров, – все это так не похоже на ту пустоту, которая окружает меня после смерти отца. Пожалуй, я пока не готов вернуться на свой уединенный остров. По пути захожу в «Детардо» – поесть и побыть среди людей.
 
      – Давненько вы у нас не были, мистер де ла Сангре, – Макс Либер встречает меня у дверей. Он быстро перебирает какие-то бумажки.
      – Минуточку, сэр… Какой-то человек спрашивал о вас недавно…
      Я удивленно вскидываю брови, и пока он роется в своих бумажках, осматриваюсь и замечаю плакат на стене. Вернее, это фотография, крупнозернистая фотография Марии. Я отворачиваюсь, смотрю в сторону. Макс наконец-то находит замусоленный клочок бумаги и гордо потрясает им:
      – Вот! Я сохранил его. Не знаю, слыхали вы или нет: одна из наших официанток, Мария, она вас обслуживала в последний раз, так вот… она пропала, – он качает головой. – Я сразу сказал тому молодому человеку, ее брату, что вы вряд ли вспомните ее, но он оказался очень настойчивым. Просил меня дать вам номер его телефона, если вы зайдете.
      – Разумеется, – я изо всех сил стараюсь изобразить озадаченный вид. – Правда, я не уверен, что смогу быть чем-нибудь полезен.
      Номер местный. Я складываю листок бумаги вчетверо и сую его в карман.
      – Вы должны понять, сэр. Молодой человек в отчаянии. Он говорит, что от полиции толку никакого. И поэтому он сам пытается разыскать людей, которые общались с ней перед тем, как она пропала.
      – Но она только подала мне ужин…
      – Она рассказывала брату о клиенте с удивительными зелеными глазами. Когда он передал это мне, я сразу понял, что речь идет о вас. Мария жаловалась брату, что она дала вам свой телефон, а вы так и не позвонили. Похоже, она влюбилась с первого взгляда, сэр.
      – Ах да, я припоминаю ее, – я стараюсь выглядеть спокойным, – она милая девушка, но слишком молода для меня, вы не находите?
      – Я так и сказал Хорхе!
      – Я уезжаю на некоторое время. Если увидите его, передайте, что я готов повидаться с ним, когда вернусь.
      Макс кивает и провожает меня до столика. Больше он не произносит ни слова, компенсируя этим тот словесный водопад, который обрушил на меня у дверей. Он делает знак официантке обслужить меня. Эта повыше и постарше Марии, но тоже смотрит на меня, как завороженная. Я стараюсь не встречаться с ней глазами, пока делаю заказ. Сегодня я не расположен к флирту и вовсе не желаю повторения истории с Марией. Этот номер телефона в кармане… Мне неуютно. Я припоминаю тот вечер, пытаюсь понять, как я мог засветиться, за какую ниточку потянул ее брат. Артуро принимает меры, так что мои звонки по сотовому телефону невозможно отследить. Если даже кто-то видел «Крис», то ведь лодка давно на дне моря. И уж конечно, Мария никому не успела бы рассказать о нашем с ней наскоро назначенном свидании.
      Я глубоко вздыхаю и заставляю себя подумать о более приятных вещах. Только мысли о той, которую я должен найти, позволяют мне забыть о Марии. Пока воспоминания совсем не замучили меня, поспешно проглатываю ужин и покидаю ресторанчик. Бумажку с номером телефона я рву на мелкие кусочки на автомобильной стоянке.
      Рубец и Шрам приветствуют меня ворчанием и лаем. Все-таки хорошо, когда тебя встречают хоть какие-то живые существа, пусть даже и злобные. Я не забываю кинуть им мяса, прежде чем отправиться спать. Теперь, когда я знаю, что скоро уеду отсюда, остров уже не кажется мне тюрьмой. Я складываю покупки в своей комнате, потом выхожу на галерею подышать морским воздухом, полюбоваться летней ночью, серебристыми бликами лунного света на поверхности воды. Глубоко вдыхаю, втайне надеясь ощутить в воздухе ее… «Уже скоро»,- думаю я.
      – Скоро! – говорю вслух.
      На горизонте несколько светящихся точек – огни судов. На много миль от острова никого нет, и меня вдруг охватывает желание ознаменовать свой скорый отъезд какой-нибудь безумной выходкой, вытворить что-нибудь этакое. Отец строил этот дом, думая, что придется защищаться от врагов. В нем четыре склада с оружием, с каждой стороны по одному. Иду на тот, что между моей и отцовской комнатами. Не устаю восхищаться древними, массивными, окованными железом деревянными балками, положенными поверх тяжелой дубовой двери. Это лучше всякого современного замка или цепочки. Балки прочно прибиты к каменным стенам по обеим сторонам двери. Кажется, что их ни за что не отодвинуть. Я подхожу справа, кладу пальцы в узкую щель между двумя каменными плитами и вздыхаю. Если превращение из человека в дракона и обратно дается мне безо всяких усилий – это как рубашку переменить, – то другие обличья требуют гораздо большего напряжения. Когда я был моложе, отец заставлял меня практиковаться: делать руки и ноги тонкими, а грудную клетку – плоской. Крайне неприятные упражнения!
      – Никогда не знаешь, какое обличье потребуется принять, – внушал мне отец. – Несколько раз я уходил от преследования людей только благодаря своему умению протискиваться в узкие щели.
      Затаив дыхание, я сосредоточиваюсь на сужении своей кисти и предплечья. Каждая моя клеточка протестует. Плечо распухает. Сжав зубы, я просовываю истончившуюся руку в щель, нащупываю с той стороны щеколду и отодвигаю ее. Потом вынимаю руку и позволяю ей принять прежние размеры. В очередной раз я задумываюсь, не следует ли заменить это устройство обыкновенным замком. И все же, пока склад запирается так, как задумал отец, можно не беспокоиться, что кто-то посторонний сюда проникнет.
      Я берусь за перекрещенные балки и сдвигаю их вправо, чего ни за что не смог бы сделать, не отодвинув защелку с той стороны. Потом слышится щелчок, и балки медленно уплывают вверх. Я распахиваю дверь и вдыхаю спертый застоявшийся воздух, наполняющий мои ноздри запахом жженой серы, пороха, изъеденного дерева и мокрой парусины. Морщась, я вглядываюсь в темноту комнаты, пытаюсь угадать, что за тени там бродят, и в очередной раз сожалею, что не провел здесь электричество. Беру факел, и, помня о бочках с порохом, которые хранил здесь отец, осторожно выхожу с ним на галерею. В неровном желто-оранжевом пламени факела можно различить заржавевшие мечи на провисших деревянных полках, старинные пистолеты и ружья на стенах, в глубине – три черные пушки, окруженные горками ядер и запечатанными канистрами с порохом.
      Полчаса уходит у меня на то, чтобы выкатить одну пушку из комнаты, зарядить ее и установить в амбразуре. Потный и счастливый, я громко провозглашаю: «Это в твою честь, отец!» и подношу к отверстию пылающий факел. Оттуда некоторое время валит дым, и я пугаюсь, не отсырел ли порох или не допустил ли я какой-нибудь ошибки. Пламя вырывается из пушечного жерла с воем, раздирающим тишину над островом. После выстрела воздух еще долго вибрирует. Далеко в море за упавшим ядром стелется белый пенный шлейф.
      Я кричу и улюлюкаю от радости. Но через несколько минут понимаю, что сделал глупость. Напряженно вглядываюсь вдаль: не покажется ли, на мою беду, какая-нибудь лодка или катер. Никого. Я знаю, что даже если патруль заметил выстрел, влияние Артуро и его деньги заставят их отказаться от расследования, и на мой остров они не заявятся.
      Я запираю склад, а пушку оставляю в амбразуре, на будущее.
 
      Перед тем как лечь спать, захожу в свою сокровищницу, чтобы подобрать подарок для моей избранницы. Снова натыкаюсь на золотой цветок клевера с изумрудом посередине. Приняв решение больше не думать о том, кому эта вещь принадлежала раньше и как попала ко мне, кладу медальон в карман и отправляюсь спать.
      Никак не уснуть. Ворочаюсь в постели, пытаюсь сосредоточиться на своем будущем путешествии, на той, которую я должен найти. Но в мои мысли все время вторгается Хорхе Сантос, брат Марии. Мне как-то не по себе от мысли, что я уезжаю, так ничего и не решив с ним. Отец, будь он жив, не одобрил бы моей мягкотелости, моего решения не убивать Сантоса. Он всегда считал, что надо вовремя избавляться от людей, от одного или от сотни, все равно.
      – Они слабы, но коварны, – учил он меня. – Недооценить их – все равно что самому вложить оружие им в руки. Будь бдителен. Лучше вовремя устранить проблему, а не то потом придется решать ее в более сложных условиях.
      Но Сантос – всего лишь человек, слабый и беспомощный, как они все. Сколько я ни старался, не смог придумать, каким образом он мог бы причинить мне вред. Наконец мне удалось изгнать его из своих мыслей, заставить себя дышать в такт шуму волн, набегавших на берег моего острова. Задремав, я увидел себя плывущим в небе, благоухающем корицей, постепенно, по спирали спускающимся к неясному силуэту, к моей таинственной любви.

7

      Три ночи спустя Джереми Тинделл встречает меня на причале около своего дома из искусственного мрамора с двенадцатью спальнями. Он нервно потирает руки, глядя, как я вношу на борт свои вещи и кидаю их на палубу из тикового дерева.
      – Я бы хотел, чтобы вы, по крайней мере, взяли с собой моего капитана, – говорит он. – Это довольно большое судно.
      Я пожимаю плечами:
      – Не волнуйтесь, Джереми. Самое худшее, что может произойти, – судно затонет, а я умру. Даже если случится такая неприятность, – я многозначительно смотрю на дом Тинделла, стоящий в окружении таких же многомиллионных особняков,- я уверен, что вы сможете позволить себе другую лодку.
      Состроив болезненную гримасу, Тинделл идет вслед за мною на борт и машинально протирает сверкающие перила там, где я брался за них. Еще он настаивает на проверке всех систем на судне. Добравшись до половины, я теряю терпение:
      – Мы закончим как раз к утру!
      – Было бы лучше, если бы вы отплывали днем, – говорит Джереми, приглашая меня последовать за ним в трюм и проинспектировать запасы провизии.
      Несмотря на все старания Тинделла, мне удается выйти в море до одиннадцати. Я сразу ставлю парус и, проплывая Бискайским проливом, умиленно улыбаюсь при виде свайных построек, владельцам которых удалось противостоять всем штормам и всем попыткам правительства конфисковать или снести их дома.
      Скоро лодку начинает качать на океанских волнах. Я прислушиваюсь к ровному гулу двигателей, принимаю наиболее удобную позу в условиях легкого шторма, пританцовываю вместе с волнами – вверх-вниз, подъем-спуск.
      Миновав последний буек, я беру курс на юг, включаю автопилот и позволяю себе роскошь спуститься в каюту и отдохнуть на койке Джереми Тинделла. Живо представляю себе его кислую физиономию. Если бы он только видел, как я раздеваюсь, совершенно голым ныряю в его постель, вытягиваюсь на его дорогих тонких простынях!
      Ближе к утру начинается настоящий шторм. Судно теперь резко подпрыгивает, вместо того чтобы неторопливо перекатываться с волны на волну, и я просыпаюсь от этой перемены. Бегу на мостик, не тратя времени на одевание, отключаю автопилот и встаю к штурвалу. Лодка сразу выравнивается. Я не отхожу от штурвала до восхода солнца. Наконец шторм кончается. Снова включаю автопилот и проверяю по карте, где нахожусь. Первоначально я намеревался доплыть до Западного рифа, остановиться там на несколько дней, а потом отправиться на Каймановы острова. Но теперь, изучив карты внимательнее, не могу совладать с желанием добраться до своей цели поскорее. На несколько сот миль южнее Каймановых островов лежит Ямайка, за ней – еще через несколько сот миль – Гаити. Остаются какие-то недели до ее следующей овуляции. Даже если плыть медленно, от восьми до десяти миль в час, Каймановы острова – всего лишь в нескольких днях пути. И я даю автопилоту новую установку – обогнуть Западный риф и плыть дальше. Чем бы себя занять, как заполнить дни и ночи?
      Хожу и открываю повсюду иллюминаторы, позволяя океанскому воздуху наполнить судно. Может быть, соленая вода заглушит запах лака, которым здесь все покрыто, и порошка для чистки блестящих металлических поверхностей. Я наконец осознаю, что отправился в путешествие за своей будущей женой. Эта мысль заставляет меня одеться. Из еды мне хочется только свежего мяса. Я часами смотрю на воду, грезя наяву о своей незнакомой возлюбленной.
      С наступлением темноты я меняю обличье и поднимаюсь в воздух в расчете на то, что Западный риф сейчас за моей спиной, но не так далеко, чтобы между ним и мною не нашлось нескольких лодочек с любителями ночных морских прогулок. Торопиться мне некуда, так что описываю широкие ленивые круги над «Большим Бэнксом», любуюсь изящными линиями судна. Вспоминаю энергичный пульс его мотора, который я слышал до того, как вылететь на охоту. Я сильно проголодался. Осматриваю воду в надежде увидеть хоть одно пятнышко – например, плот с кубинскими беженцами, или неуклюжую, сработанную вручную деревянную гаитянскую лодочку, незаконно вторгшуюся в чужие территориальные воды. Я парю высоко и не забываю время от времени принюхиваться, хотя понимаю: для ее запаха еще слишком рано. Потом я складываю крылья и камнем падаю к воде, успевая расправить их в последний момент, обманув смерть. Я громко хохочу, нависая над волнами.
      Наконец мое внимание привлекает белое пятнышко милях в двадцати от моего судна. Мой желудок урчит, предчувствуя близкую добычу. У меня текут слюнки. Не желая искать ничего другого, направляюсь к белому пятну и начинаю кружить над парусом. Я изучаю лодку и прикидываю, с какой точки лучше напасть. В лодке – один человек. Он сидит на корме по левому борту, рассеянно положив руку на алюминиевый штурвал. У катамарана есть еще один руль, по правому борту. Сверху яхта под раздувающимся белым парусом похожа на облако, скользящее низко- низко над водой. Мне очень жаль нарушать такую красоту, к тому же я вспоминаю о запрете отца нападать на богатых, но мой пустой желудок терзают голодные спазмы. Мужчина на яхте встает и, похоже, собирается спуститься в каюту. Тут-то я мягко сажусь на палубу позади него, молниеносно хватаю его за шею сзади и перекусываю позвонки. От моей тяжести яхта накреняется, задирает нос вверх, потом начинает крутиться. Парус безвольно виснет, хлопает на ветру, мачта трещит. Но я ничего этого не замечаю, я занят едой.