Сантос улыбается и шепчет:
– Вот теперь я узнаю ее! Весьма признателен вам, босс. Честное слово. Но, думаю, будет лучше запереть меня в ее камере. Клянусь, мне есть о чем с ней побеседовать!
Я освобождаю его от цепей и запускаю в камеру Кейси.
– У вас два часа. Потом я вернусь и снова разведу вас по разным камерам.
– Не волнуйтесь, босс, – шепчет Хорхе, улыбаясь. – Когда надо, я все делаю быстро.
На следующий день Кейси выходит на работу с улыбкой. Впервые за все время, что она у нас в плену, она открыто разговаривает с Сантосом за работой. Даже мне она бурчит что-то вроде: «Прошу прощения за то, что я вчера учинила…»
– Вот видишь,- говорю я Элизабет,- насколько лучше она себя ведет!
Элизабет только фыркает и пожимает плечами:
– Не знаю… Меня они даже больше устраивают пришибленными. А ты – как моя сестра Хлоя. Хочешь нравиться людям. Как бы они себя ни вели, любить они тебя все равно не будут.
Чуть позже я жалею, что Элизабет не видит, как проявляется благодарность Сантоса. Он просто сияет при моем появлении. Он улыбается еще лучезарнее, когда я говорю:
– Отныне, если вы будете хорошо работать и выполнять все, что вам говорят, почему бы вам не навещать друг друга несколько раз в неделю?
– Это здорово, босс,- улыбается Сантос,- правда, здорово. В знак благодарности я хотел бы сегодня вечером приготовить для вас что-нибудь особенное, по семейному рецепту.
– Право, не знаю, Хорхе,- колеблюсь я,- я ведь люблю только мясо…
– Конечно, босс, но вы еще не пробовали Карне Дьябло по рецепту моей матери. Вам понравится. Вот увидите.
Элизабет морщит нос, учуяв запах с кухни, где Сантос колдует над сковородкой. Я ее вполне понимаю. Большая комната постепенно наполняется ароматами специй и жареного мяса. У меня глаза слезятся от дыма, который идет от сковороды кубинца.
– Неужели ты и правда собираешься Это есть? – беззвучно обращается ко мне моя жена.- По мне так лучше есть грязь.
– Не хочу обижать его, Элизабет,- отвечаю я. – Я попробую немного, а потом съем свой обычный бифштекс.
– А если они подсыплют что-нибудь в еду?
Я бросаю на нее удивленный взгляд:
– Яд? Но ведь он готовит для нас каждый день…
– И мы даже не почувствуем. Все эти специи отбивают вкус, он свободно может налить туда чего угодно, хоть кислоты.
– По-моему, ты слишком подозрительна. Впрочем, есть простой способ проверить.
Сантос вносит сковородку с мясом и ставит ее передо мной.
– Карне Дьябло! – объявляет он и уже собирается положить мне нового кушанья.
Я загораживаю свою тарелку и внимательно вглядываюсь в содержимое сковородки: густая коричневатая подливка, которая еще булькает и дымится, и в ней тонкие ломтики мяса.
– Сначала попробуйте вы с Кейси, – говорю я.
– Конечно, босс, – с усмешкой говорит Сантос. – Хотите убедиться, что я не подсыпал туда толченого стекла? – Сантос накалывает на вилку кусочек мяса и отправляет в рот. – Ешь, – говорит он Кейси, – хозяин хочет посмотреть, останемся ли мы в живых.
Он берет еще один кусок, жует.
– Достаточно, босс? Теперь вы успокоились?
Я киваю. Он накладывает мне мяса на тарелку.
Жду, пока он сядет, чтобы попробовать.
– Да ешьте же! – говорит он. – Это всего лишь мясо. Попробуйте!
Запах опьяняет меня. Я накалываю на вилку кусочек и откусываю от него. Несмотря на то, что кусочек малюсенький, я не могу не признать, что это очень вкусно.
– Чудесно! – говорю я, подцепляю второй кусок и набрасываюсь на него. Я пожираю кусок за куском. Хорхе, глядя на меня, улыбается. Интересно, почему это я никогда раньше ничего такого не пробовал и всю жизнь довольствовался лишь полусырыми мясом и рыбой?
Сантос предостерегает меня:
– Не увлекайтесь, босс. Это блюдо острее, чем сначала может показаться.
Но я не могу остановиться, пока у меня на тарелке не остается ничего, кроме подливки. Вот тогда-то и начинает чувствоваться невыносимый жар во рту, горле, желудке. Я хватаю стакан воды и выпиваю залпом, потом делаю знаки, чтобы принесли еще воды.
Убегая на кухню за водой, Кейси и Сантос сдавленно хихикают над моими ужимками. Элизабет страдальчески возводит глаза к потолку. Я жду, хватая ртом воздух. К счастью, они быстро возвращаются и у каждого в руках по графину с водой. Я выхватываю у Кейси графин и пью огромными глотками. Схватив другой, я вдруг замечаю, что они странно переглядываются, но жар внутри опять становится нестерпимым и, отбросив все подозрения, я выпиваю и этот графин.
– Говорил я вам, – укоряет Сантос.
– Да, – хриплю я, – говорил…
– Ничего, в следующий раз будете есть помедленнее.
– Если он будет, следующий раз.
– Да бросьте, босс, вам же понравилось. Это ведь вкусно.
Теперь, когда внутри перестало жечь, я ощущаю лишь приятное послевкусие во рту.
– Да, – признаю я, – это было чудесно.
– Вы ведь хотите, чтобы я как-нибудь приготовил это снова, не правда ли, босс?
Я улыбаюсь и киваю.
Зимний ветер, на удивление теплый в этом году, наметает маленькие сугробики снега на рамах cнаружи. Камин мы не топим. Вечерами еще тепло. Насытившийся, расслабленный, я сижу в кресле и смотрю, как Кейси убирает со стола, чтобы Хорхе мог положить на него шахматную доску. Элизабет встает, целует меня и поднимается наверх поспать.
Я знаю, что потом, когда пленники будут уже заперты в своих камерах, голод вернется ко мне. И мы с Элизабет поднимемся в небо, чтобы поохотиться и добыть свежего мяса и теплой крови. Но сейчас я сыт. Кейси включает телевизор и устраивается рядом с нами, чтобы одним глазом следить за игрой. Хорхе, как всегда, выбирает белые. Он делает первый ход слоном, тем, что справа от ферзя.
Я не могу сдержать улыбки: этот ход ни разу не принес Сантосу удачи. Он начинает агрессивно, а потом пугается и робко уходит в защиту, и все его ходы становятся предсказуемы. Я уже предчувствую шах и мат. Честно говоря, я обыгрываю его каждый вечер. Удивительно, что он до сих пор не утратил вкуса к игре.
25
Проходит февраль, потом и март. Элизабет становится все толще и все мрачнее с каждым днем. К началу апреля она вообще отказывается принимать человеческое обличье.
– Это слишком неудобно, – говорит она, лежа на своем сене. – Когда я становлюсь женщиной, у меня сразу начинает болеть спина, и еще мне все время кажется, что мочевой пузырь вот-вот лопнет, – она поглаживает чешую на своих раздавшихся боках. – По крайней мере, когда я в своем естественном обличье, нашему ребенку хватает места.
Не вижу никакого смысла уговаривать ее, выманивать из комнаты. Чего не могу сделать я, с тем вполне справляется Кейси. Она уже научилась ухаживать за садом. Благодаря помощи Сантоса и его подруги у меня остается достаточно времени, чтобы содержать свою комнату в порядке и выполнять все желания Элизабет. Я приношу ей еду с кухни, меняю постель.
Мне очень неловко это признавать, но ни я, ни люди не можем сказать, что нам сильно недостает Элизабет. Сантос убедил меня купить удочки, и мы теперь подолгу сидим и удим рыбу у причала.
– Отец часто брал меня с собой на рыбалку, – говорит Хорхе. – Я был еще маленький, когда он умер. Он иногда менялся со мной удочками – отдавал мне свою, когда у него клевало. Он вечно притворялся: говорил, что ему ни за что так не подсечь, как мне. Иногда к концу дня он разводил костер, мы варили наш улов и ели, перед тем как отправиться домой. Потом, придя домой, мы сначала говорили маме, что ничего не поймали. Но
в конце концов я не выдерживал и раскалывался. Теперь всякий раз, как ловлю рыбу, вспоминаю отца.
Я киваю и думаю о своем отце.
– Когда я был маленьким, мой брал меня на охоту. Он притворялся, что не видит добычу, давал мне возможность первым напасть. А иногда он заставлял меня поверить, что нуждается в моей помощи, звал меня, чтобы я добил… Как я гордился, когда он впервые отпустил меня одного! Я знал, что теперь он мне доверяет.
– А на кого охотились? – спрашивает Сантос.
– Так… Это была всего лишь игра.
Я теперь отправляю людей в подвал все позже и позже, чтобы они составляли мне компанию, когда я смотрю фильмы или какие-нибудь другие передачи по телевизору. Даже если им программа не нравится, они никогда не бывают безразличными, как Элизабет. В их обществе я смотрю телепередачи с гораздо большим интересом.
Однажды вечером, когда уже нечего смотреть, Сантос предлагает поймать какую-нибудь музыку.
– Только не эту классическую тягомотину,- говорит он, включает приемник и настраивается на кубинскую радиостанцию. Они с Мортон начинают танцевать.
Увидев, что я смотрю на них, отбивая такт ногой, Сантос делает мне знак присоединяться, разучивает со мной шаги. К моему удивлению, Кейси не возражает, чтобы мы танцевали с ней по очереди. Мы даже танцуем втроем и смеемся.
Я редко покидаю остров, разве что езжу за продуктами и прочими необходимыми вещами. Обманываю себя: это, дескать, потому, что не хочу держать Сантоса и Мортон взаперти дольше, чем это необходимо. Но в глубине души я знаю: это потому, что никогда прежде за всю мою жизнь я не чувствовал себя менее одиноким.
Однажды приезжает Артуро:
– Питер, все в порядке? Ты почти не появляешься. Джереми все время спрашивает, бываешь литы вообще на материке. Он жалуется, что никак не может поймать тебя.
– Все прекрасно, – отвечаю я. – Просто у меня в последнее время нет большой необходимости покидать остров.
– Но ты нам нужен там. Надо принять кое-какие решения.
– Вы всегда можете позвонить мне.
– Питер, это не одно и то же. Ты это прекрасно знаешь. Джереми думает, что, поскольку мы так и не устранили угрозу нападения на тебя, ты, должно быть, боишься приезжать на материк.
– Понимаю. Джереми очень хотелось бы, чтобы я испугался, – смеюсь я.
– Да, конечно,- подтверждает Артуро.- Боюсь, что, воспользовавшись твоим длительным отсутствием, он еще что-нибудь отколет.
– Поручи своим людям следить за ним.
– Они следят за ним постоянно.
Я пожимаю плечами:
– Ну тогда мне не о чем беспокоиться.
Артуро звонит мне снова на следующий день.
– Можешь начать беспокоиться, – объявляет он.
– Почему?
– Мои люди из Калифорнии сообщают, что наш китайский друг вернулся к нам. Они еще говорят, что, возможно, он на пути во Флориду.
– Ты не мог бы позаботиться о нем?
– Мои люди не знают, где он.
Я вздыхаю. Жизнь в последнее время была слишком приятна, чтобы я мог позволить испортить ее угрозами.
– Что ж, дай мне знать, когда вы будете готовы что-нибудь предпринять.
– Питер, еще одно…
– Черт возьми, Артуро, в чем дело?
– Мои люди узнали его имя: Шен Ло Чен. Я помчался домой и перечитал сообщения в газетах о том пожаре. Один из сгоревших – некий Бенни Чен, управляющий китайской фабрикой вееров. Я думаю, этот Шен Ло может быть каким-нибудь дальним родственником тому Чену из «Китайского талисмана».
Я качаю головой:
– Артуро, я хочу, чтобы этим занимался ты. Я сейчас не испытываю никакого желания разбираться с каким-то сумасшедшим китайцем.
– Да что, черт побери, на тебя нашло? Обычно ты иначе относишься к делам!
Я опять вздыхаю:
– А ты обычно занимаешься тем, что я тебе поручу. Но если уж тебе так приспичило пожать мне руку, то я приеду на следующей неделе.
– Было бы очень хорошо, – говорит Артуро. -
Предупрежу Джереми о совещании.
– . А пока делай, что считаешь нужным. Главное, избавь меня от этого Чена.
Я вешаю трубку, чувствуя раздражение от того, что Артуро все-таки вытащил у меня обещание приехать. Интересно, как бы он отреагировал, если бы узнал, какую жизнь я теперь веду. Эта мысль заставляет меня улыбнуться. У него был бы шок, узнай он, с кем я провожу свои дни, а иногда даже ночи.
Моя усилившаяся привязанность к Сантосу и Мортон беспокоит и Элизабет.
– Мне, конечно, все равно. Ведь они скоро умрут. Но тебе надо постараться не привыкать к ним. Помню, Хлоя как-то плакала несколько дней, когда отец убил одну из служанок. Мне не хотелось бы, чтобы смерть людей так сильно тебя расстроила
Мысль об их неминуемой гибели камнем лежит у меня на душе. Мне страшно думать, что радость рождения моего сына будет сопряжена с такой печалью. Я пытаюсь найти решение, которое избавило бы меня от этих мук. Не нахожу.
Я просыпаюсь в пятницу утром и вижу, что на небе – ни облачка, на поверхности океана – ни морщинки. Выбежав на галерею, нежусь в лучах теплого солнца, любуюсь океаном, бухтой, небом, всеми этими оттенками голубого, зеленого, почти пурпурного там, далеко, у самой линии горизонта. Глубоко дышу, смакуя приправленные солью запахи, приносимые утренним бризом. Потом вспоминаю об обещании, данном Артуро, и издаю сдавленный стон.
День слишком прекрасен, чтобы провести его в офисе. Артуро и Джереми этого не понять. У меня есть вещи поважнее, чем обсуждать дела в их обществе. Я бы лучше посидел на солнышке и поболтал с Сантосом. Думаю, он не стал бы возражать, если бы я предложил ему оставить свои занятия и порыбачить со мной.
Звоню в офис. Трубку снимает Эмили.
– О, мистер де ла Сангре! – восклицает она, когда я прошу позвать Артуро. – Вы знаете, мистер Гомес так рано не приходит. Мистер Тинделл, конечно, здесь. Он сейчас на совещании, но я могу позвать его, если нужно. Я уверена, он подойдет.
– В этом нет необходимости,- говорю я,- просто скажите ему, что все отменяется на сегодня. Я не смогу приехать. Скажите, что я заеду на следующей неделе.
– Как жаль, сэр, мы все так ждали вас.
– В другой раз.
– Мистер де ла Сангре… Прежде чем вы повесите трубку, мне кажется, вам будет интересно узнать: сегодня пришло письмо для вас. Оно личное и конфиденциальное. Мне кажется, это может быть важно…
Я качаю головой:
– Сомневаюсь. Возможно, реклама какой-нибудь фирмы. Распечатайте и прочтите его мне.
– Если вы разрешаете, сэр… – неуверенно говорит Эмили. – Одну секунду.
Я жду, слушая в трубке шуршание бумаг, потом звук выдвигаемого ящика. Представляю, как она разрезает конверт ножичком.
– Нет обратного адреса,-бормочет она себе поднос, – штемпель Малибу…
Калифорния! Вот оно что! Прежде чем я успеваю крикнуть: «Стоп!», я слышу звук разрываемой бумаги, потом треск в телефонной трубке, который едва не оглушает меня. Потом молчание.
– Эмили! – ору я в молчащую трубку.- Эмили!
Никакого ответа.
– Нет, нет! – шепчу я, лихорадочно набирая номер офиса.
В ответ раздаются длинные гудки, но трубку никто не снимает. Звоню Джереми. И здесь никто не отвечает. Набираю номер мобильника Артуро. Он отвечает только минут через пятнадцать.
– Я разговаривал с Джереми, – объясняет он. – Он дозвонился мне по сотовому. Все стационарные телефоны в офисе не работают. У нас проблемы, -говорит он.
Мне редко приходилось слышать его голос таким озабоченным.
– Я знаю. Я как раз говорил по телефону с Эмили.
– Питер, дела – полное дерьмо!
– Эмили? – спрашиваю я.
– Она мертва Джереми говорит, что в письме
было взрывное устройство..
– Черт возьми, Артуро! Она всего лишь распечатала конверт по моей просьбе. Она вообще понятия не имела, чем мы занимаемся…
Он вздыхает:
– Не она – так ты или кто-нибудь из нас. Похоже, эти люди настроены весьма решительно.
Я думаю о тех двоих, что заперты в подвале.
– По крайней мере мы знаем, что это не Сантос, – говорю я.
– Лучше бы это был Сантос! А этот Чен, похоже, прекрасно знает обо всех твоих перемещениях.
Они подгадали так, чтобы письмо пришло как раз
перед нашим совещанием.
– Если, конечно, это дело рук Чена.
– Кто бы это ни был, он знает о тебе очень много, Питер. Джереми говорит, что мы, наверное, ошибались, уговаривая тебя приехать на материк.
Думаю, он прав. Тебе лучше оставаться на острове, пока все не разрешится. Звони мне, и я буду привозить тебе все, что нужно.
26
Что делать охотнику, на которого охотятся? Как тот, кто обычно нападает, справляется с угрозой нападения на него самого? Каждая клеточка во мне взывает к действию, требует реванша, хочет крушить, кромсать, убивать. Я больше не желаю сиднем сидеть на своем острове, пока другие решают мои проблемы!
Я звоню Артуро каждое утро, но Чен так и остается призраком, именем без плоти и крови, без подробностей, без биографии. Сообщают, что его видели то в Чикаго, то в Нью-Йорке.
– Мои друзья говорят, что в Чайнатауне он недосягаем, – жалуется Артуро приблизительно через неделю после происшествия в офисе. – Китайские бандиты оберегают своих. Нам придется подождать, пока он не объявится здесь. Если он, конечно, объявится.
Элизабет хочет, чтобы я отправился на север и все разузнал сам. Как ни прельщает меня такая идея, я решительно отвергаю ее.
– Отец не раз говорил, что к гибели могут привести скорее необдуманные действия, чем умно организованная защита, – возражаю я жене. – Он всегда наставлял меня: «Ты должен узнать своего врага прежде, чем нападешь на него». А я ничего не знаю об этом человеке и его друзьях. И пока не узнаю, буду ждать его здесь. Как бы мне ни хотелось самому поохотиться на него.
Артуро соглашается со мной, советует мне заняться своим островом, домашними делами. Звонит Джереми:
– Не волнуйся, Питер, мы справимся. Артуро решит твою проблему. А ты отдыхай и веселись.
Я хмуро отвечаю:
– Я хочу, чтобы этот человек умер. Я хочу знать, где Чен и куда он направляется.
– Доверься нам, Питер, – убеждает Джереми. – Мы с Артуро все устроим. Предоставь волноваться нам. А ты просто отдыхай и занимайся собой.
Джереми обычно далеко не столь благодушен. Честно говоря, я предпочитаю его обычную строптивую манеру разговора.
– Что это ты вдруг стал такой добренький? – спрашиваю я.
Тинделл издает хриплый отрывистый смешок – Просто, пока тебя нет, Питер, мы все в большей безопасности. Знаешь, как близко мой кабинет от стола Эмили? Когда взорвалась та бомба, я уже решил, что я покойник. У меня до сих пор в ушах стоит этот грохот. Дело в том, Питер, что когда кто-нибудь в следующий раз попытается убить тебя, я вовсе не желаю оказаться поблизости. И пока этот ублюдок вертится где-то рядом, будь так добр, позволь нам заниматься делами, а сам сиди на своем острове и наслаждайся погодой. Сделай одолжение!
Я смеюсь и вешаю трубку. Каковы бы ни были истинные мотивы Джереми, его доводы кажутся мне вполне здравыми. Отец выбрал этот остров и выстроил именно такой дом для того, чтобы отбить любую атаку. Невозможно представить себе какое-нибудь место на материке, где мы с Элизабет были бы в большей безопасности.
Решив последовать совету Джереми, я пытаюсь вести нормальную, насколько это возможно, жизнь, ожидая, пока таинственный мистер Чен обнаружит себя. Разумеется, я не стану стоять у окна или выходить из дома, не удостоверившись прежде, что на горизонте нет никаких подозрительных лодок И еще я буду чаще прислушиваться к ворчанию и лаю моей стаи, постоянно помня, что кто-то может попытаться высадиться на моем острове. Но кое-что остается неизменным: по ночам мы с Элизабет по-прежнему охотимся, а днем я занимаюсь хозяйством.
Мой мобильник звонит через несколько недель. Мы с Хорхе в этот момент копаемся в моторах «Грейди». Я вытираю руки и отвечаю на звонок.
– Питер? У меня хорошие новости, – говорит Артуро.
– Чен мертв? – спрашиваю я.
– Пока нет. Но он на пути к своей смерти. Мои люди выяснили, что он сегодня вылетает сюда. Они видели его в «Майами Интернешенал» несколько минут назад. Найти его теперь – лишь вопрос времени.
– Ты уверен?
– Абсолютно! – уверяет Артуро. – У меня есть пленка из аэропорта. Этим рейсом прилетел только один азиат. А двое других встречали его в зале для выдачи багажа. Мы теперь знаем, как все они выглядят. Я раздал их фото своим людям и полиции.
Копы получили распоряжение: где бы ни появлялись эти трое и что бы они ни делали, немедленно задержать их.
– Хорошо, – говорю я, весьма довольный тем, что дело сдвинулось с мертвой точки. – Звони мне, когда еще что-нибудь узнаешь.
Я отключаюсь и поворачиваюсь к Сантосу. Он прекращает возиться с одним из валов и внимательно смотрит на меня. Лицо его перепачкано смазкой.
– Хорошие новости? – спрашивает он.
– Будь я пьющий, я бы откупорил бутылку.
– И как же мы отпразднуем?
Я смотрю в сторону галереи, на пушку, наставленную на море, и вспоминаю тот ночной выстрел, за несколько дней до того, как я отправился на поиски невесты.
– Хорхе, – говорю я, – мы ведь так и не выстрелили из пушки.
– Нет, босс, – он вновь принимается за вал.
– По-моему, пора.
– Мне нравится эта идея,- он молчит несколько секунд, потом говорит: – Почему бы не сделать это завтра под вечер? А потом я приготовлю вам «Карие Дьябло».
Интересно, почему он задумался, прежде чем предложить мне это? С другой стороны, он все время для меня готовит. В его предложении нет ничего необычного. Я улыбаюсь и говорю:
– Прекрасная мысль!
В эту ночь Элизабет удивляет меня, зазвав в постель после охоты.
– Только осторожно! – предупреждает она меня, и мы касаемся друг друга легко, словно два перышка.
Когда все заканчивается, она глубоко вздыхает и придвигается ко мне поближе. Живот ее ходит ходуном: в нем вертится и брыкается наш ребенок.
– Наш сын просится наружу, – улыбается она.
– Так скоро? – спрашиваю я.
– Глупый, до июня осталось меньше двух недель.
А в июне он уже может появиться на свет в любой день.
«Как скоро!» – думаю я и представляю себе ужас на лицах Сантоса и Мортон, когда они узнают, какая их ждет судьба.
– Разве ты не рад? – спрашивает Элизабет.
– Конечно рад!
– Весь дом снова будет наш. Никакие люди больше не будут тебе надоедать. Только ты, я и наш сын, – улыбается Элизабет. – Не могу дождаться. Мое тело станет таким же, как раньше, и тогда мы порезвимся!
Я киваю.
– Я понимаю, Питер, в каком-то смысле я тебя разочаровала. Но, надеюсь, не слишком сильно,- Элизабет гладит меня хвостом.
Даже сейчас она кажется мне красивой.
– Ты меня вовсе не разочаровала, – говорю я. – Просто нас по-разному воспитали. Мы должны побольше узнать друг о друге.
– Питер, – говорит она, заглядывая мне в глаза, – ты помнишь, тогда, на катере, мы говорили о любви?
– Да.
– Я тогда сказала тебе, что не уверена, что знаю, что такое любовь.
Я молча киваю.
– Я много об этом думала все эти месяцы. Близость рождения ребенка заставила меня на многое взглянуть по-другому. Теперь я уверена, Питер:
я люблю тебя.
Я не ожидал услышать от нее такие слова. Меня сразу охватывает беспокойство, не было ли своего рода изменой то, что я так много времени проводил с Сантосом и Кейси, и мне это нравилось. Но ведь сейчас мы рядом, и, услышав ее признание, я снова понимаю, как много она для меня значит.
– Я тоже тебя люблю, – отвечаю я.
Мы лежим рядом, где-то между сном и бодрствованием, слушая дыхание друг друга.
– Питер! – тормошит меня Элизабет. Я шевелюсь, чтобы показать, что слушаю ее. – Утром, когда проснемся, сделаешь для меня кое-что?
– Конечно.
– Золотой медальон, который ты подарил мне, перед тем как мы поженились, лежит на туалетном столике. Понимаю, что носить его в драконьем обличье просто смешно… Но я все же хотела бы надеть его. Ты не мог бы обвязать цепочку вокруг моего запястья, чтобы она не соскочила? Обещаешь?
– Обещаю.
И мы вновь качаемся на границе между сном и явью, и я вспоминаю другое свое обещание, данное Сантосу:
– Завтра днем мы с Сантосом выстрелим из пушки. Хотел предупредить тебя, чтобы ты не испугалась.
– Я не испугаюсь, Питер, – говорит она, прижимаясь ко мне. – Только смотри, будь осторожнее, когда играешь в свои игрушки!
Утром я просыпаюсь и сразу превращаюсь в человека. Встав с нашего ложа, ищу медальон на цепочке. Потом присаживаюсь на корточки рядом со спящей Элизабет и осторожно оборачиваю цепочку дважды вокруг ее правого запястья. Умиленно улыбаюсь причуде своей жены, осторожно целую ее, стараясь не разбудить.
Я медлю, прежде чем покинуть комнату, смотрю, как она спит, чтобы полнее ощутить любовь к ней. Подавив в себе порыв разбудить ее и громко объявить ей о своих чувствах, тихонько выхожу и затворяю за собой дверь. «Потом, – думаю я. – У нас еще будет предостаточно времени на это».
Сантос и Мортон кажутся мне какими-то подавленными, когда я прихожу выпустить их из камер. Как будто их мысли где-то далеко. Я не придаю этому значения, моя голова занята лишь Элизабет и ребенком. Я запрещаю себе думать о скорой смерти этих людей. Подумаю, когда придет время.
После полудня я выхожу на галерею, смотрю на небо, дружелюбно киваю серым облакам, улыбаюсь порывистому ветру, наморщившему поверхность моря. Поблизости нет ни одной лодки, да и откуда им в такую погоду взяться! Уверенный в том, что наши действия останутся незамеченными, я отпираю оружейную, потом зову Сантоса и Мортон. Женщина сидит на перилах и смотрит, как мы с Сантосом откатываем пушку. Я доверяю ему зарядить ее. Право поднести горящий факел мы предоставляем Кейси.
Когда пушка стреляет, извергая пламя и дым, они оба кричат от радости. Я присоединяюсь к их «Ура!», когда ядро падает в воду, оставляя за собою белый хвост на четверть мили.
– Еще разок? – с улыбкой спрашивает Хорхе.
– Почему бы и нет? – отвечаю я.
Мы по очереди заряжаем пушку, способную разносить в клочья целые корабли, и стреляем из нее. Я шесть раз гоняю Сантоса в оружейную за боеприпасами. Мы все, как пьяные, – со смехом заряжаем, стреляем, в ушах у нас уже звенит, лица черны от дыма.
– Питер, – беззвучно обращается ко мне Элизабет из своей комнаты, – не кажется ли тебе, что пора остановиться? Если вы будете продолжать в том же духе, с какой-нибудь проходящей мимо лодки вас заметят и сообщат властям.
Я вспоминаю о той мзде, которую плачу морской патрульной службе, и усмехаюсь:
– Кто станет обращать внимание на их сообщения!
И я в последний раз посылаю Сантоеа в оружейную. Должно быть, он уже устал, потому что на сей раз задерживается там дольше обычного. После этого выстрела я отсылаю Кейси и Сантоеа в дом и запираю оружейную уже без них. Все еще улыбаясь от удовольствия, полученного от стрельбы, тоже иду внутрь.
Я велю Сантосу сначала приготовить бифштекс для Элизабет. Потом, оставив людей в большой комнате, несу ужин жене.
– Хорошо повеселился? – спрашивает она, садясь на своем ложе.
– Прекрасно! – отвечаю я, усаживаясь рядом с ней и ставя между нами тарелку с бифштексом.
– Я по тебе скучала.
Ее признание удивляет меня:
– Я думал, тебе нравится днем быть одной.
– До недавнего времени нравилось. Но из-за ребенка я многое теперь чувствую совершенно иначе.
Я поняла, что хочу, чтобы ты был рядом.
– Тогда я приду сразу после обеда, – говорю я.
– А ты не можешь остаться сейчас? – спрашивает Элизабет.
Я отрицательно качаю головой:
– Хорхе сегодня готовит «Карне Дьябло» специально для меня. Я не могу обмануть его ожиданий.
– Опять ты со своим ненаглядным человечком! – Элизабет любуется цепочкой с медальоном на своем запястье и вздыхает. – Что ж, если это так необходимо, иди. Только будь осторожен с этим самым мясом. Помнишь, как оно на тебя подействовало в прошлый раз?
27
– Ну что, босс? Как насчет обеда? – приветствует меня Сантос, как только я захожу в большую комнату.
Я втягиваю носом запах специй и жареного мяса, исходящий от его сковородки, улыбаюсь и сажусь за стол.
– Давай! Посмотрим, как я справлюсь на этот раз.
– Да, босс, посмотрим, как оно вам понравится сегодня! – с улыбкой подхватывает Хорхе и накладывает мне первому.
Они с Мортон тоже садятся за стол и приступают к трапезе. На этот раз я ем потихоньку и каждый кусочек запиваю водой. И все же через некоторое время внутри у меня начинается пожар. Один кусок кажется мне особенно острым, он просто обжигает мне горло, заставляет закашляться. Срочно запиваю его водой и говорю:
– Чудесно. Но, кажется, сегодня ты сделал его еще острее?
Хорхе и Кейси переглядываются и оба мне улыбаются.
– Не настолько, чтобы это было заметно, – отвечает Сантос.
Я продолжаю есть, отправляю в рот кусок за куском, делаю глоток за глотком. К тому времени, как я заканчиваю, мой стакан пуст, а внутри все еще пылает пожар.
– Черт! Все еще жжет. Еще воды!
– Сию минуту, босс. Сейчас принесем! – Сантос и Мортон оба бегут на кухню.
Мне кажется, что проходит целая вечность. Жар грызет меня изнутри, скребет по горлу. Наконец-то они возвращаются! Как в прошлый раз, у каждого в руках по графину. Опрокидываю в себя один, потом второй.
– Лучше? – спрашивает Сантос.
Я киваю. Уже не так горячо. Уютное тепло разливается внутри. Во рту какой-то жирный вкус. Я провожу языком по зубам. Почему это они стали такими скользкими? И тут меня пронзает одна мысль, которая заставляет все мое существо содрогнуться. Я смотрю на полки и не нахожу там синего керамического кувшина, в котором Элизабет держит…
У меня отваливается челюсть. Силюсь закрыть рот, но не могу. Передо мной маячат лица Сантоса и Мортон. Они наблюдают за мной. Оба радостно улыбаются, как будто в лотерею выиграли. Я хочу спросить у них, было ли это вино из Слезы Дракона, но не могу вымолвить ни слова.
