Флот вторжения (Книга 1)

      Наводчик, хотя и был человеком смелым, отнюдь не стремился расстаться с жизнью.
      - Если можно, сэр, чуть на запад, градуса три или около того, - попросил Дуглас. - Я думаю, что это танкодром, о котором сообщали разведчики. Как вы считаете?
      Эибри и Бэгнолл оба наклонились вперед, чтобы взглянуть на цель. Ясно было одно: внизу находится нечто большое, имеющее упорядоченную структуру. Если это не немецкого происхождения, тогда оно должно принадлежать ящерам. "Если это все же объект немцев, - подумал Бэгнолл, - что ж, тем хуже для джерри". Бортинженер вскинул глаза на Эмбри и встретился с его взглядом. Пилот кивнул и сказал:
      - Думаю, вы правы, наводчик. Приступайте!
      - Очень хорошо, - повторил Белл.-Курс прямо, прямо - - Его голос усилился до крика: - Начинаем бомбардировку!
      От бомб, стремительно полетевших вниз, к цели, фюзеляж загремел и застонал.
      Бэгнолл подумал о несчастных французских крестьянах. Как бы там ни было, они ведь союзники, ныне страдающие под двойным ярмом: нацистов и ящеров. Ктo-то из них может погибнуть в этой бомбежке, а она сейчас единственная надежда на их освобождение.
      "Ланк" зашатался в воздухе. Бэгнолл ощутил ужас, думая, что самолет подбили. Но это была лишь качка, вызванная взрывающимися бомбами. Обычно они падали, когда самолет находился на две-три мили выше.
      - Все! Можно убираться.
      Эмбри развернул самолет по направлению к Англии.
      - Мистер Уайт, дайте нам курс для возвращения домой.
      - Пока следуйте точно на север; я уточняю, - сказал штурман.
      - Понял: строго на север. Знать бы, сколько наших приземлится вместе с нами, - произнес Эмбри.
      "Знать бы, удастся ли нам самим приземлиться", - подумал Бэгнолл.
      Зелено-желтые трассирующие пули проносились мимо кабины - слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно. Вместе с ракетами ящеры обладали потрясающими осветительными снарядами. Эмбри бросал "ланкастер" резкими зигзагами, от которых у всего экипажа стучали зубы.
      - По правому борту истребитель! - крикнул хвостовой стрелок. - Нас не видит.
      Вся слюна, которая еще оставалась Бэгнолла во рту, мгновенно высохла, когда он посмотрел направо. Однако самолет, еще чернее, чем ночная тьма, принадлежал не ящерам. То был всего лишь (всего лишь!) "Фокке-Вульф-190". Он помахал крыльями перед "ланком" и умчался со скоростью, о которой британскому бомбардировщику нечего было и мечтать.
      Переведя дух, Бэгнолл сразу же вспомнил то, о чем на время забыл, - с земли открыла огонь еще одна зенитная батарея ящеров. Один из снарядов попал в левое крыло "ланкастера", словно какой-то великан ударил кулаком по жестяной кровле. Языки пламени вырвались из обоих моторов на крыле. Бортинженер проделал в точности то, чему его учили. Секундного взгляда на приборную доску хватило, чтобы понять: эти "мерлины" больше не жильцы. Он быстро заглушил их, перекрыв доступ топлива.
      Эмбри рванул рычаг и сморщился:
      - Левые подкрылки застопорило.
      - Нет гидравлического давления, - объяснил Бэгнолл, бросив еще один взгляд на приборы.
      Он видел, как пилот бьется с управлением: "ланк", качаясь, пытался развернуться против ветра.
      - Похоже, у нас небольшая проблема.
      - Совсем небольшая, - кивнув, сказал Эмбри. - Поищите поле или дорогу - Я попробую посадить машину. - Таким же спокойным голосом он продолжал: - Уж лучше я сам выберу время и место для посадки, чем это сделает за меня самолет, не так ли?
      - Вернее не скажешь, - согласился Бэгнолл. - Если поискать, мы почти наверняка обнаружим ровный отрезок шоссе. Хоть один плюс от войны - нам не грозит наскочить на "строен" какого-нибудь дядюшки Пьера.
      Эмбри кивнул в знак согласия и громко произнес:
      - Экипажу приготовиться к аварийной посадке. Мистер Бэгнолл, прошу выпустить шасси.
      Правое колесо опустилось легко. Левое двигаться отказывалось. Бэгнолл опускал его, вращая рукоятку. Стрелок в нижнем отсеке доложил:
      - Опустилось. Я его вижу.
      - Одной заботой меньше, - заметил Эмбри, голос которого показался Бэгноллу нарочито бодрым. Затем пилот добавил: - Если я не сбился со счета, до земли остается всего лишь две или три тысячи футов.
      - Мы могли бы попробовать сесть чуть дальше, в Нормандии, где вдоль дорожного полотна тянутся живые изгороди, - с надеждой сказал Бэгнолл.
      - Двумя заботами меньше. Вы намного облегчили мне задачу, Джордж.
      - Рад стараться, - ответил Бэгнолл.
      Шутить о том, что вот-вот им предстоит, было легче, чем просто сидеть и ждать. Вынужденная посадка поврежденного самолета на французское шоссе среди ночи, без посадочных огней была и без того трудным делом, чтобы еще предаваться унынию. Поэтому Эмбри сказал:
      - Экипаж может выброситься на парашютах. После прыжка я постараюсь продержаться в воздухе одну-две минуты, чтобы дать вам шанс отлететь. Если вы намерены прыгать, дайте мне знать сейчас.
      Внутренняя связь безмолвствовала, пока кто-то в задней части самолета не сказал:
      - Вы сумеете приземлиться, сэр.
      - Будем надеяться, что такое трогательное доверие оправдает себя, - сказал Эмбри. - Благодарю вас, джентльмены, всех и каждого, и да пошлет нам Бог удачу.
      Он повернул рычаг, сбрасывая обороты двух уцелевших моторов.
      Дорога, темно-серая линия, бегущая между черных полей, находилась совсем близко, почти на расстоянии вытянутой руки. Эмбри немного приподнял нос "ланка" и еще уменьшил обороты. Бомбардировщик с глухим ударом опустился на дорогу, однако Бэгнолл знавал в Суиндерби посадки и похуже. В наушниках шлемофонов раздались радостные крики.
      Пока "ланкастер" замедлял ход, его правое крыло срезало телеграфный столб. Самолет качнулся вправо. Левое колесо шасси съехало с асфальта на землю и погнулось. Левое крыло треснуло в том месте, где в него попал снаряд. Упавший обломок зарылся в почву. Все части самолета застонали, как узник на дыбе. Бэгнолл опасался, что самолет может опрокинуться. Но этого не случилось. Хотя самолет и кружило, Эмбри сумел удержать бомбардировщик на шоссе.
      Наконец, когда все осталось позади и наступила торжественная тишина, пилот обернулся к Бэгноллу с усталой улыбкой:
      - Est-ce que vous parlez francais, monsieur?<Говорите ли вы по французски, месье? (франц.) - Прим.перев.>
      - Нет, черт побери! - ответил Бэгнолл. И оба засмеялись как мальчишки.
      Глава 4
      Металлический грохот эхом разлетелся по всему флагманскому звездолету "Сто двадцать седьмой Император Хетто", когда транспортный корабль состыковался с одним из посадочных доков. В рабочем кабинете главнокомандующего прозвучал мелодичный сигнал.
      - Ожидаемый тосевит прибыл, господин адмирал, - доложил младший офицер.
      - Проводите его сюда, - сказал Атвар.
      - Будет исполнено.
      Атвар парил в воздухе. Перед приемом туземных представителей он распорядился отключить гравитацию на корабле. Атвар привык к невесомости и, хотя не получал от нее особого наслаждения, переносил без труда, как и прочий экипаж. Однако тосевитам космические полеты были неизвестны. Ощутив себя лишенными веса, они, испытывая дискомфорт, наверняка смутятся, а следовательно, будут более сговорчивыми. Во всяком случае, Атвар на это надеялся.
      Челюсти его широко раскрылись от удовольствия, когда он вспомнил туземца из империи, называемой Дойчланд. Тот еще в транспортном корабле исторг наружу все содержимое своего желудка. Этот бедный, перепуганный Риббен... (язык сломаешь!) Риббентроп не смог даже четко объяснить позицию своего повелителя.
      Дверь кабинета открылась. Офицер, выделенный для изучения данного тосевитского диалекта, вплыл внутрь вместе с туземцем, речь которого ему предстояло переводить. Офицер произнес:
      . - Господин адмирал, представляю вам посланника империи, называемой Союз Советских Социалистических Республик - сокращенно СССР. Его зовут Вячеслав Михайлович Молотов.
      - Передайте ему мое учтивое приветствие, - сказал Атвар, думая, что в сравнении с его родиной эта тосевитская империя слишком мала, чтобы заслуживать столь длинного названия. Однако сам посланец, как большинство тосевитов, был значительно крупнее главнокомандующего.
      Переводчик, запинаясь, заговорил на языке Молотова. Проблема была в том, что тосевитские языки не слишком годились для речевого аппарата Расы. Для Атвара речь любого тосевита звучала так, словно тот изрыгал сплошные проклятия. Тосевитские языки тяжело давались Расе еще и потому, что были ужасающе неритмичными. Они не претерпели долгих тысячелетий шлифовки, превращающих Язык в подлинно разумную речь. Но даже и без этих трудностей туземные наречия оставались не до конца понятными офицерам, назначенным для их изучения. До непосредственной высадки на Тосев-3 они располагали лишь принимаемыми радиопередачами (здесь Атвар впервые увидел полезную сторону того, что у тосевитов существовало радио). В общем, изучение языков продвигалось медленно, несмотря на помощь компьютеров, запрограммированных на статистический подбор вероятного значения слов.
      Молотов выслушал приветствия главнокомандующего и произнес свои. В отличие от тосевита из Дойчланда, у этого хватило мозгов говорить медленно, чтобы не перегружать переводчика. И не в пример тому тосевиту прибывший не выказал признаков замешательства, впервые в жизни покинув родную планету и очутившись в невесомости.
      Обзорный экран показывал голограмму Тосев-3, но Молотов даже не удостоил это зрелище взглядом. Он глядел прямо на Атвара сквозь корректирующие линзы, нацепленные перед его плоскими неподвижными глазами. Главнокомандующему это понравилось. Он не ожидал обнаружить среди туземцев такое самообладание.
      Молотов заговорил снова, по-прежнему медленно и не повышая голоса. Переводчик в недоумении повернулся к Атвару - привилегия говорить первым принадлежит главнокомандующему. Но что знает Большой Урод о правилах приличия?
      - Не обращайте внимания на его манеры, - сказал Атвар. - Просто передавайте мне, что он говорит.
      - Будет исполнено, господин адмирал. Вячеслав Михайлович - это вежливый способ обращения к тосевитам, которые говорят по-русски: первое слово - их имя, а второе - имя их отца. Впрочем, это несущественно. Этот тосевит требует немедленного и безоговорочного вывода всех наших сил с территории и из воздушного пространства империи СССР.
      - Он действительно это говорит? - Челюсти Атвара разошлись от громкого хохота, - Напомните ему, что он не в том положении, чтобы выдвигать требования. Если бы он оккупировал нашу Родину, разговор был бы иной. Но сейчас обсуждается капитуляция его страны.
      Молотов слушал переводчика, не меняя выражения лица. По мнению Атвара, все тосевиты, которых он видел, имели чрезвычайно подвижные лица; его собственная лицевая мускулатура была куда менее развита. Но этот туземец, должно быть, был высечен из камня. По-прежнему не обращая внимания на окружающую обстановку, он некоторое время раздумывал, после чего ответил:
      - Мы не намерены сдаваться. Мы воевали против гитлеровцев и остановили их, когда они считали, что добились победы. Наша страна обширна, и возможности наши огромны. Нас нелегко победить.
      - Под "гитлеровцами" он имеет в виду тосевитов из Дойчланда, господин адмирал, - пояснил переводчик.
      - Скажите ему, что его обширная империя исчезнет почти бесследно на любом из трех миров нашей Империи. Молотов вновь выслушал, подумал и ответил:
      - Трех ваших миров сейчас с вами нет, а вы рассчитываете завоевать не только СССР, но и все континенты. Подумайте, не слишком ли далеко вы зашли.
      Атвар метнул взгляд на бесстрастного тосевита. Может, туземец и варвар, но далеко не дурак. Этот мир - даже планета с таким громадным количеством воды, как Тосев-3, - был куда более громадной территорией, больше, чем предполагал главнокомандующий до начала кампании.
      - Мы атакуем вас, когда хотим, а вы несете тяжелые потери всякий раз, когда пытаетесь нанести нам ответный удар. Как вы вообще собираетесь воевать с нами, если почти все ваши производственные мощности лежат в развалинах? Сдавайтесь сейчас, и тогда вы сумеете сохранить для своего народа кое-какие преимущества.
      На Молотове была такая же грубая одежда, как и у большинства тосевитов. Лицо его блестело от пота. Температура на космическом корабле была комфортной для Расы, но не для туземцев. Однако Молотов по-прежнему отвечал довольно дерзко:
      - Фабрик и заводов у нас много. И людей много. Вы побеждали в сражениях против нас, но вам далеко до окончательной победы. Мы будем сопротивляться до последнего человека. Даже у гитлеровцев хватило здравого смысла не сдаться вам.
      - Я недавно говорил с министром иностранных дел Дойчланда, - сказал Атвар.
      Тот тосевит оказался тоже слишком упрямым, чтобы капитулировать прежде, чем его империи будет нанесен сокрушительный удар. Однако Молотову не надо об этом знать.
      Туземец испытующе посмотрел на адмирала:
      - И что он сказал?
      Поскольку до высадки Расы СССР и Дойчланд находились в состоянии войны, было понятно, что у них мало оснований доверять друг другу.
      - Мы обсуждали возможность признания Дойчландом власти Императора, ответил Атвар.
      Говоря о своем государе, он на мгновение опустил глаза. Переводчик - тоже.
      - Вы говорите - Император? Я хочу убедиться, что правильно вас понимаю, сказал Молотов. - Вашим... народом управляет некая персона, которая правит только потому, что является членом семьи, до этого находившейся у власти долгие годы? Именно это вы имели в виду?
      - Да, именно это, - подтвердил Атвар, удивившись вопросу туземца. - А кто еще может управлять империей, в том числе и нашей, как не Император? Я полагаю, что тосевит по имени Сталин является Императором вашего СССР.
      Насколько мог судить главнокомандующий, лицо Моло-това и сейчас не изменило выражения. Таким же оставался и его голос - негромким и монотонным. Но сказанное туземцем заставило переводчика зашипеть от ярости и изумления тот даже начал хлестать коротким хвостом, будто в смертельной битве. Но потом офицер овладел собой и заговорил на языке Молотова. Молотов ответил. Переводчика била дрожь. Успокаивался он медленно и еще медленнее поворачивался к Атвару.
      Говорить переводчик не отваживался.
      - Что же сказал Большой Урод? - требовательно спросил Атвар.
      - Господин адмирал, - запинаясь, начал переводчик, - этот... это тосевитское существо просит, чтобы я передал вам, что народ в его СССР... они... казнили... убили своего Императора и всю его семью двадцать пять лет назад. Это около пятидесяти наших лет, - добавил он, помня свои обязанности переводчика. - Они убили своего Императора, а этот Сталин, их вождь, является вовсе не Императором, но главарем шайки преступников, которые участвовали в убийстве.
      Атвар умел управлять своими чувствами и не зашипел, как переводчик. Однако, он был шокирован. Представить государство без Императора было для него почти невозможно. В течение многих десятков тысячелетий его Родина являлась единой, но и до обретения единства, в древности, одна Империя боролась с другой. Когда Раса завоевала Халесс-1, там существовала единая Империя. Работев-2 был разделен, но также между соперничающими Империями. Разве может существовать еще какой-нибудь способ организации разумных существ? Главнокомандующий не способен был этого вообразить.
      - Вам следовало бы знать, захватчик из другого мира, - спокойно добавил Молотов, - что Дойчланд также не имеет Императора, равно как и Соединен...
      Тут переводчик прервался и стал что-то уточнять у Молотова, а затем пояснил:
      - Он имеет в виду империю или, так сказать, не-империю в северной части малого участка суши.
      - Эти тосевиты - настоящие безумцы! - вырвалось у Атвара. - Этого не надо переводить, - добавил он.
      - Да, господин адмирал, - согласился переводчик. - Именно так. Но что мне сказать туземцу?
      - Не знаю.
      Атвар чувствовал себя оскорбленным одним присутствием существа, которое принимало участие в убийстве Императора. До этого момента сама мысль о возможности подобного преступления казалась невозможной. Неожиданно перспектива нанесения ядерных ударов по всей суше Тосев-3 показалась намного привлекательнее, чем прежде.
      Атвар справился с собой.
      - Скажите этому Молотову, что содеянное им и его преступными сообщниками до появления Расы нас не волнует, если только они не откажутся капитулировать. Но в противном случае - мы отомстим за их убитого Императора.
      Если эта угроза и испугала Молотова, Большой Урод не подал виду - туземец умел владеть собой не хуже представителя Расы.
      - Скажите, - спросил гость, - я правильно понимаю, что, говоря об империи, вы имеете в виду точный и буквальный смысл этого слова, то есть существование Императора, двора и всех прочих пышностей далекого прошлого?
      - Да, именно так, - подтвердил Атвар. - А что еще здесь можно иметь в виду?
      - Политически зрелые народы СССР выбросили правление угнетателей на свалку истории, - объяснил Молотов. Атвар рассмеялся туземцу прямо в его наглое лицо:
      - Вот уже сто тысяч лет, как Раса процветает под правлением Императоров. Несколько столетий назад с помощью зондов мы наблюдали вашу жалкую планету, тогда вы были дикарями. Что вы знаете об истории?
      Главнокомандующий искренне желал, чтобы тосевиты и по сей день оставались дикарями.
      - История движется медленной, но уверенной поступью, - упрямо сказал Молотов. - Наступит день, и ваш народ тоже совершит революцию, когда экономические условия продиктуют ее необходимость. Думаю, такой день наступит скоро. Вы являетесь империалистами, а империализм есть последняя стадия капитализма, как доказали Маркс и Ленин.
      Переводчик кое-как справился с переводом последней фразы.
      - Господин адмирал, мне трудно переводить на наш язык религиозные понятия туземцев. В СССР Маркс и Ленин являются богами или пророками. - Он коротко переговорил с Молотовым и уточнил: - Пророками. Вячеслав Михайлович лично знал Ленина.
      Молотов продолжал:
      - Ленин возглавил революцию, которая свергла нашего Императора и установила в СССР правление рабочих и крестьян. Говорю с гордостью, что и я помогал осуществлению этого благородного дела.
      Атвар с отвращением посмотрел на тосевита. Потом сказал переводчику:
      - Передайте этому преступнику, что больше нам не о чем разговаривать. Если он и его сообщники не захотят капитулировать перед нами, то мы не будем с ними церемониться.
      Молотов ответил кратко:
      - Мы не капитулируем.
      Главнокомандующий бросил на переводчика молниеносный взгляд, чтобы убедиться, правильно ли он угадал ответ. Оказалось, правильно.
      - Выпроводите его с корабля! - резко приказал Атвар. - Жаль, что приходится считаться с его неприкосновенностью, а не то я бы обошелся с ним так, как он того заслуживает.
      Мысль о жестоком, разнузданном убийстве Императора - пусть и тосевитского - вызвала в нем атавистическое желание кого-нибудь укусить, в первую очередь Молотова, хотя Большой Урод выглядел совсем не аппетитно.
      Дверь кабинета Атвара распахнулась. Переводчик оттолкнулся от стула, за спинку которого держался, и поспешно исчез. Молотов двигался более неуклюже, а его нелепая одежда болталась во все стороны. Атвар закрыл за туземцем дверь. Но довольно резкий запах его тела, как скверное воспоминание, еще оставался. Чтобы изгнать это воспоминание, главнокомандующий включил воздухоочистители.
      Не дожидаясь, пока чужеродный запах исчезнет полностью, Атвар вызвал по связи Кирела. На экране возникло лицо командира корабля.
      - Немедленно зайдите ко мне.
      - Будет исполнено, господин адмирал.
      Экран погас. Вскоре раздался сигнал входного звонка.
      - Я слушаю вас, господин адмирал, - сказал Кирел, всем своим видом показывая готовность выполнить любой приказ.
      - Переговоры с тосевитами продвигаются менее успешно, чем я надеялся, - с шипением вобрал в себя воздух Атвар. - Все их крупнейшие империи по-прежнему отказываются признать власть Императора..
      Сообразно ритуалу глаза Атвара опустились вниз. Ему не хотелось рассказывать Кирелу о том, что он узнал от Молотова. Во всяком случае, не сейчас: его собственная боль была еще слишком сильной.
      - Задача оказывается более трудной, чем виделось нам, когда мы покидали Родину, - сказал Кирел.
      Командир корабля обладал тактом. Он воздержался от напоминания Атвару, что настаивал на возвращении до того, как начались боевые действия на территории планеты. Помолчав, Кирел продолжал:
      - Слишком много поколений сменилось с тех пор, как Раса участвовала в настоящей войне.
      - Что вы имеете в виду? - спросил Атвар. - Нас специально готовили для этой миссии.
      - Готовили, это правда, - неохотно согласился Кирел. - Однако тосевиты не только подготовлены к войне, они имеют боевой опыт. Если сравнивать наше оружие, мы их значительно опережаем. Но зато в искусстве ведения войны они превосходят нас. И это превосходство наносит нам немалый урон.
      - Знаю. Они оказались более серьезными врагами. Я не ожидал этого - даже когда узнал об их ненормальном техническом прогрессе. Они не только хитры, как вы говорите, но еще и упрямы. Я был уверен, что они уступят, когда осознают преимущества, которые мы бы им даровали. Однако они продолжают сражаться.
      - Именно так, - подтвердил Кирел. - Возможно, то, что они уже находились в состоянии междуусобной войны, позволило им быстро переорганизоваться для войны с нами: они хорошо обучены и умелы. Да, мы еще долго можем уничтожать их. Но на один наш танк или самолет приходится от десяти до двадцати пяти их машин. Наше вооружение ограничено. Если мы не запугаем их, то можем столкнуться с трудностями. Знаете, меня преследует один и тот же кошмарный сон, когда я вижу, как наша последняя ракета уничтожает неуклюжий тосевнтский танк, а тем временем с их завода выкатывается новый и устремляется на нас.
      Когтистые руки Атвара непроизвольно дернулись, будто хотели разорвать появившегося перед ним врага.
      - Это всего лишь сон. Когда вы проснулись, его нужно было оставить в спальной ячейке. Вы же знаете, что мы уже направили на планету наши корабли-заводы. Как только получим сырье, мы будем в состоянии пополнить наши запасы.
      - Конечно, господин адмирал, - ответил Кирел. Он не сказал (возможно, потому, что Атвару это и самому было известно), что, даже работая на пределе своих возможностей, эти заводы не смогут изготавливать оружие в достаточном количестве. Никто на Родине не представлял, что эскадре понадобятся такие запасы.
      Словно желая уйти от неприятных раздумий, Атвар сказал:
      - Несмотря на их бахвальство. Больших Уродов можно сделать сговорчивыми. Этот самец из империи Дойчланд, кажется, оценил наше могущество.
      Неожиданно он вспомнил слова Молотова о том, что Дойчланд не является империей. Атвару стало тошно при мысли: а вдруг и они убили своего Императора.
      - Дойчланд? - переспросил командир корабля Кирел. - Интересно. Можно воспользоваться вашим экраном, чтобы показать вам материал, заснятый вчера разведывательным спутником?
      Атвар сделал характерный жест, выражающий согласие. Кирел ввел запрос в банк данных.
      На экране появились зеленая суша и стального цвета море. Потом неподалеку от громоздкого деревянного строения вспыхнула огненная точка. Огоиь вдруг расширился я стал ярче, затем начал медленно гаснуть.
      - Один из наших бомбовых ударов? - спросил Атвар.
      - Нет. Разрешите показать вам снова, на этот раз в замедленном темпе и с компьютерной обработкой записи.
      На экране возникло увеличенное изображение. Атвар внимательно посмотрел на него, потом на Кирела.
      - Это же ракета, - с упреком произнес он, словно то была вина командира корабля.
      Атвар никак не хотел верить в увиденное.
      - Да, господин адмирал, это ракета или, по меньшей мере, попытка ее запуска. Поскольку она взорвалась на стартовой площадке, мы были не в состоянии получить данные о радиусе ее действия и системе наведения. Однако, судя по размерам, она скорее относится к стратегическим, а не к тактическим ракетам.
      - Я полагаю, что это место уже стерто с лица планеты? - спросил Атвар.
      - Конечно, господин адмирал, - подтвердил Кирел. Печальный тон командира корабля сказал главнокомандующему то, что он уже знал: хотя это место и уничтожено, Расе неизвестно, сколько еще таких мест есть у тосевитов Дойчланда. И это останется неизвестным до тех пор, пока туземная ракета не понесется с ревом в их сторону. А уничтожать в воздухе ракеты на порядок труднее, чем сшибать медленные, неуклюжие тосевитские самолеты. Но даже самолеты беспрестанно наносили ущерб войскам Расы: сколько бы этих примитивных машин они ни сбивали, Большие Уроды продолжали посылать все новые и новые. Как говорил Кирел, мужество и умение тосевитских пилотов в какой-то степени компенсировали низкий уровень техники.
      - Нужно уничтожить все заводы, где производят это оружие, - подытожил Атвар.
      - Да, господин адмирал, - отозвался Кирел.
      "А ведь он не сказал "Будет исполнено"", - заметил Атвар.
      С воздуха все заводы выглядели одинаково. Уничтожение всех заводов Дойчланда - чрезмерно трудная задача. По сравнению со всей планетой Дойчланд был небольшой империей, но Атвар уже убедился, что здесь даже маленькие империи имеют большое влияние. У других тосевитских империй тоже есть заводы. Как близко они подошли к производству ракет?
      В бескрайних просторах юга России, прямо посреди степи, с пыхтением остановился поезд. С него спрыгнули люди в молевой форме и энергично принялись за дело. Они могли бы действовать еще эффективнее, если бы вместо бешеной гонки им позволили работать в обычной, отличающейся методичностью, манере. Так думал Карл Беккер. Но приказ фюрера есть приказ фюрера. Его надо выполнять как можно скорее.
      - Карл, а ведь грунт не удастся как следует подготовить, - с грустью проговорил Михаэль Аренвальд.
      Они оба входили в отделение инженерных войск батальона тяжелой артиллерии "Дора".
      - Ты прав, - обреченно кивнул Беккер. - Но сколько снарядов мы сумеем выпустить, прежде чем ящеры нас накроют?
      Батальон находился в шестидесяти километрах от базы ящеров. Однако самолет, особенно такой, на каких летали ящеры, преодолевал это расстояние в мгновение ока. Карл Беккер был далеко не глуп: услышав о миссии, он сразу понял, что их посылают на самоубийство.
      Возможно, Аренвальд тоже это понимал - но предпочитал хранить свои догадки при себе.
      - - Мы успеем выпустить полдюжины снарядов, прежде чем они сообразят, что творится.
      - А потом - пиф-паф! - усмехнулся берлинец Беккер, приставив указательный палец к виску.
      - Ты покойник, я покойник, мы все покойники, целый батальон. Остается ответить лишь на один вопрос: сколько ящеров мы сможем забрать с собой, чтобы наши смерти были не впустую?
      - Рано или поздно все мы будем покойники, - рассмеялся Аренвальд. - В любом случае прежде, чем покинуть этот бренный мир, мы устроим им сюрприз.
      - Дай Бог, чтобы мы сумели его устроить, - признался Беккер. - А то...
      Он замолк на полуслове и закашлялся. Батальону было придано отделение химзащиты, в задачу которого входило создание дымовой завесы, надежно скрывающей от наблюдателей с воздуха все подготовительные работы. Часть дыма создавалась довольно нехитрым образом - при помощи ведер с горящим моторным маслом. Вдыхание такой смеси не сулило легким ничего хорошего. Беккер снова закашлялся, потом перестал обращать на дым внимание.
      Люди сновали вокруг поезда как муравьи. Для батальонной пушки были уложены специальные рельсы - четыре плавно изогнутые дуги, каждая на одинаковом расстоянии друг от друга. Между рельсами внутренней пары было ровно двадцать футов. К внешней паре монтажные бригады начали подгонять специальные дизельные подъемные краны, которым предстояло работать на последующей сборке пушки.
      Глядя на всю эту деятельность, Аренвальд снова засмеялся:
      - Недурно, учитывая неравенство наших сил.
      - А сколько лишнего народа мы притащили с собой, если учесть, что долго здесь не задержимся...
      Когда батальон тяжелой артиллерии "Дора" прибыл в Россию, его сопровождали подразделение охраны численностью из трехсот солдат и охранников с собаками, а также усиленный зенитный батальон, насчитывавший четыре сотни человек. Сейчас и то и другое не имело никакого значения. Если ящеры решат двинуться в этом направлении, немецкие пехотинцы не смогут их сдержать, а зенитки - отогнать их самолеты. Единственная надежда - на то, что пушка сумеет выстрелить раньше, чем врага обнаружат ее присутствие.
      Беккер тоже рассмеялся. Дым успел закоптить его лицо. Аренвальд с любопытством посмотрел на него. Тот пояснил:
      - Держать "Дору" в секрете - все равно что пытаться спрятать в кармане слона из зоопарка.
      - Пожалуй, ты прав, - согласился Аренвальд, разгоняя рукой дым. - Но видишь ли, Каря, у нас здесь очень вместительный "карман".
      - Да и "слон" у нас тоже очень объемистый. Беккер спрыгнул с поезда и зашагал между рельсами, теми, что примут на себя вес "Доры". Для придания полотну дополнительной прочности рельсы были уложены на почти притиснутые одна к другой крестообразные шпалы. Если бы пушка оставалась здесь надолго, все это имело бы смысл. Но для нескольких выстрелов, после которых "Дора", вероятнее всего, сгинет, состояние грунта не играет роли.
      Следующие несколько дней прошли в страшной спешке, люди спали урывками, часто под поездом, дававшим хоть какую-то защиту на случай появления самолета ящеров. По инструкции на сборку "Доры" требовалась неделя. Подстегиваемый страхом, батальон тяжелой артиллерии управился за четыре с половиной дня.
      Две половины нижней части лафета "Доры" двигались по центральным путям и были соединены друг с другом. Они помещались на двадцати рельсовых тележках, что опять-таки было сделано для распределения массы "Доры" по возможно большей площади. Беккер входил в службу, которая занималась гидравлической центровкой нижнего основания.
      Дизельные краны подняли на нижнее основание крестовины, затем установили на свои места две половины верхней части лафета. Верхушка несла на себе зарядный блок. С нижней частью его соединяли десятки массивных болтов. Беккер прошелся вдоль одной стороны лафета, а Аренвальд - с другой, проверяя, все ли на месте. В конце пути они встретились, улыбнулись, обменялись чертежами и двинулись обратно, теперь уже проверяя работу друг друга. К моменту начала стрельбы все должно работать как надо, ибо чинить будет некогда.