Дорога смерти (Обретение волшебства - 2)

      Родди хмыкнул.
      - Похоже, я знаю, - сказал он. - И я сдуру сам ему помог. Пара мужиков появилась здесь сразу после рассвета. Они ехали на конях, которые, казалось, были уже в двух шагах от смерти. Путники хотели купить свежих лошадей, я продал им самых лучших, и они сразу уехали. Странно, что они оставили себе и старых. Скорее всего, сейчас бедные животины уже издохли, но если те парни принесут в Нью-Пелл какую-то заразу, лесники вряд ли скажут им спасибо.
      - Как выглядели эти двое? - впервые открыл рот Брент. Харнор искоса глянул на бывшего шпиона.
      - Тот, что со мной договаривался, был довольно маленький, примерно с вас ростом, - начал Родди, слишком довольный дальнейшими неудачами Реда, чтобы обратить внимание на тон Брента. - Смуглый. Красивый и вежливый. Его помощник повыше, с совсем короткими волосами, выглядел подозрительно.
      - Это они, - спокойно констатировал Брент, направляясь к двери. - Вы сказали, они были здесь на рассвете?
      - Не больше часа после восхода. Вы их ищете, парни? - с любопытством спросил Родди.
      - Да уж, - бросил Брент, выскальзывая за дверь, Харнор поторопился за ним.
      - Тринадцать часов, - простонал бывший шпион, когда агент поравнялся с ним. - Наши лошади устают все больше и больше, и мы отстаем все сильнее и сильнее.
      - Часом больше, часом меньше - какая разница, Каррельян, - усмехнулся Харнор. - Мы выиграем или проиграем благодаря нашему уму, а не лошадям.
      6
      Было уже довольно поздно, когда Карн наконец позвал слуг, чтобы те вынесли его из подвала. Скорее всего, Масия уже спит. Он с грустью осознал, что провел без нее целый день, хотя чем его возлюбленная могла бы помочь в его кошмарной работе? Поскольку из-под ее двери не пробивался свет, он и вправду решил, что женщина уснула, однако и резкого, ритмичного скрипа ее кресла-качалки он тоже не услышал. Кресло-качалка в особняке смотрелось почти комично - это была не та мебель, которую выбрал бы Брент. Но Томас, один из слуг, слышал, как Масия громко интересовалась, имеются ли в особняке кресла-качалки, и взял на себя заботу о том, чтобы обзавестись хотя бы одним. "Сколько раз, - думал Карн, - я мечтал именно об этом, о том, чтобы она оказалась здесь, согревая своим теплом особняк, который мы делили с Брентом?" Почти все те два года, что они были любовниками... Но Масия гордая и упрямая женщина, она не желала становиться содержанкой, пока могла вести собственную, простую и честную жизнь. Она почти открыто избегала и знакомства с Брентом, и посещения особняка. Карн чувствовал, что дело не только в ревности. Просто встреча с Брентом могла каким-то образом заставить ее признать, что его преданность другу имеет право на существование. Карн сомневался, можно ли считать совпадением или некоей иронией судьбы то, что Масию смогла привести в особняк лишь трагедия, и именно трагедия погнала Брента прочь, возможно к его же благу.
      Учитывая поздний час, Карн помедлил мгновение, прежде чем постучать, но решил, что раз уж Масия не спит, возможно, она обрадуется компании. Мгновением позже она распахнула дверь, одетая в халат поверх ночной рубашки, каштановые волосы, распущенные на ночь, свободно струились по плечам. Но когда она повернулась, Карн заметил лунный блеск на нескольких нитях стального цвета, затерявшихся в пышной шевелюре.
      Масия, не сказав ни слова, прошла через всю комнату, обогнула массивный диван с тяжелыми велюровыми драпировками и вновь опустилась в кресло, слегка поерзав, чтобы устроиться поудобнее на его расшитом сиденье. Там, у окна, женщину окутывал лунный свет, и Карн медлил у порога, с - восхищением глядя на ее силуэт. Что-то в курносом носике его возлюбленной, несмотря на пятьдесят лет нелегкой жизни, выдавало в ней шаловливую девчонку, некогда склонную к проказам да, пожалуй, не отказавшуюся от них и по сей день.
      - День был длинным, - начал он, сожалея о том, что его голос нарушил тишину ночи. - Прости, что я не смог прерваться и навестить тебя...
      - Я понимаю, - поспешно проговорила она, - У тебя масса работы.
      И Карн расслышал в ее голосе невысказанное сожаление, ведь у нее-то своей не было - чистки, мытья, прочих домашних обязанностей, - всего того, что составляло смысл ее жизни на протяжении многих лет. В особняке не осталось работы, которую бы уже не сделали расторопные, получавшие неплохую плату слуги. В этом доме у нее не было другого занятия, кроме как ухаживать за ним, но даже покалеченный, Карн не переставая трудился, присматривая за делами Брента, и времени на нее у любимого мужчины уже не оставалось.
      - Ты пахнешь дымом, - сказала она. - Даже издалека...
      Тут он понял, что все еще торчит на пороге ее комнаты, а дверь в коридор распахнута. Он проехал внутрь, помедлил, осторожно прикрыл дверь и подкатился к ней, остановившись на таком расстоянии, чтобы не мешать движениям кресла-качалки.
      Карн принюхался, от него действительно пахло дымом. Сколько времени он находился в той комнате, скармливая огню папки? Запах пропитал его одежду, даже саму кожу.
      Внезапно его охватило желание ринуться вперед и поцеловать Масию в тот самый миг, когда ее лицо окажется к нему поближе. Однако кресло на колесиках убивало всякую надежду на успех этой спонтанной выходки. Вновь на него навалилась мысль о грандиозности трагедии, произошедшей с ним, и Карн понял, что Масия заслуживает большего, лучшего, чем быть заключенной в доме, который она ненавидит, прикованной к половине человека, отравленного греховным прошлым.
      Когда кресло вновь качнулось вперед, женщина проворно соскользнула на пол и опустилась на колени перед инвалидной коляской. Она взяла руки Карна в свои и нежно поцеловала любимого в губы.
      - Давай покинем это место, - неожиданно предложил он. Слова сорвались с его губ, прежде чем он осознал, откуда они пришли. Но внезапно это стало очевидным: Брент уехал, папки либо уничтожены, либо покинули особняк, значит, у него больше нет причин здесь оставаться.
      - Завтра, если мне удастся это устроить. В твой дом. Если ты примешь меня.
      Карн подумал, что даже не будь на небе луны, улыбка Масии могла бы озарить светом всю комнату. Она наклонилась вперед, чтобы еще раз поцеловать его, и остановилась лишь для того, чтобы сморщить свой курносый носик.
      - Разумеется, приму, - ответила она, и шаловливые нотки отчетливо прозвучали в ее голосе. - Если ты позволишь сперва как следует отмыть тебя.
      7
      С немалым удовлетворением Марвик отметил, что пять путников покинули Дандун единой группой. Лэц узнал от хозяина продуктовой лавки, что Мадх и Хейн останавливались у его заведения, Мадх наполнял седельные сумки припасами, в то время как Хейн бесцельно бродил вокруг. Впоследствии торговец обнаружил, что из-за конторки исчезла пачка его лучшего табака, и он, разговаривая с Лэцем, громко возмущался по этому поводу, хотя и не мог представить, каким образом незнакомец с бегающими глазками умудрился стянуть ее. Еще Лэц расспросил его о землях, лежащих к северу. Торговец сообщил, что там сплошь пастбища и до Нью-Пелла всего одна или две скотоводческие фермы.
      - Замечательно, - заявил Марвик, обрадованный новостями. - Если хоть немного повезет, до Нью-Пелла они не смогут сменить лошадей. А если будут и дальше гнать коней с прежней скоростью, не зная, что до Нью-Пелла больше нет городов, то как раз загонят их до смерти милях в пятидесяти от леса. В конце концов, мы все же сможем перехватить наших друзей до Улторна, - заключил он, весьма довольный своими рассуждениями. - Если, конечно, мы первыми не рухнем замертво от усталости.
      Итак, маленький отряд рысью двигался к северу по торговому тракту, воодушевленный возникшими перед ним более радужными перспективами. Имбресс и ее люди заняли прежнюю позицию позади Брента и Марвика, однако вор заметил, что теперь они не стремились держаться в отдалении, как все предыдущие дни. Марвик не слишком жаждал обзаводиться друзьями среди агентов разведки, в то же время у белфарского вора росло убеждение: поскольку, похоже, им таки придется проникнуть в Улторн в поисках Мадха и Хейна, будет не вредно, если Брент и Имбресс станут ненавидеть друг друга хотя бы чуть-чуть меньше, чем тех, за кем они охотятся.
      С момента их отъезда из Дандуна прошло немногим больше часа, только-только начало смеркаться, как вдруг Брент остановил Рэчел на обочине дороги. Агенты разведки тоже были вынуждены натянуть поводья.
      - Не слишком ли рано для привала? - осведомилась Имбресс, поглядывая на солнце, все еще наполовину видневшееся над горизонтом. До этого Брент считал: раз хоть что-то видно вокруг, значит, еще день, и не прекращал погони, единственной его уступкой наступавшей ночи являлось то, что он замедлял шаг, а останавливался на ночлег уже ближе к полуночи.
      Вместо ответа Брент указал на северо-запад, где примерно в паре сотен ярдов от них над землей вилась стая огромных черных птиц.
      - Вороны, - с отвращением сказал он. - Грязные вороны.
      - Грязные или чистые - какая разница? Почему мы остановились?
      - Вы помните переправу Джоллума? - спросил Брент.
      Марвик непонимающе поднял брови.
      - Около часа езды к северу от переправы я заметил большую стаю ворон, и они тоже вились слева от дороги. Мы знаем, что они купили свежих лошадей на переправе Джоллума, а затем в Дандуне, но они никогда не продавали старых коней.
      - И что? - Имбресс окинула скептическим взглядом кружившихся птиц. Если вы считаете, что их сдохшие от усталости лошади могут хоть на что-то нам сгодиться...
      - Судя по этим воронам, - Марвик скривился от отвращения, - вряд ли они могут послужить чем - то, кроме удобрения.
      - В любом случае, мне хотелось бы взглянуть, - решительно сказал Брент и направил Рэчел в высокую траву.
      - Ты найдешь только то, во что превратятся наши собственные кони, если мы будем гнать их с прежней скоростью, - проворчал Марвик, но все же двинулся вслед за Брентом.
      Они миновали клочок травы, явно вырванный лошадиным копытом. След вел прямо к воронам, и спустя всего несколько секунд путники приблизились к птицам. Некоторые метнулись прочь с хриплым карканьем, но большинство, проявляя обычную для ворон отчаянную смелость, продолжали кружить над чужаками почти в пределах досягаемости, раздраженные тем, что пришлось оторваться от найденной добычи.
      Марвик поднял глаза на птиц, и лицо его исказила гримаса.
      - Возможно, так же они будут кружить над нами.
      Но Брент смотрел на большую впадину, прикрытую травой. Он свесился с седла, а затем соскользнул на землю, почти скрывшись в высокой, по плечи, траве. Марвик неохотно проделал то же самое, за ним тут же последовала Имбресс.
      Через несколько шагов Брент оказался на краю впадины и, раздвинув последние, слегка примятые стебли, резко выдохнул при виде открывшегося ему зрелища. Внизу лежали две лошади, но они, казалось, едва ли были настолько материальны, чтобы примять находившуюся под ними траву. Их шкуры имели цвет тусклого, предгрозового неба, хотя слабый оттенок коричневого на одной и белого на другой выдавал изначальную масть. Сквозь напоминавшую старый пергамент кожу виднелась каждая косточка. Ребра несчастных животных торчали почти гротескно, а остекленевшие глаза отвратительно выпучились на ссохшихся головах.
      Брент нагнулся и коснулся копыта ближайшей клячи. Марвик содрогнулся, ожидая, что от прикосновения все тело рассыплется в прах. Однако когда бывший шпион приподнял ногу несчастного животного, послышался резкий, сухой треск. Он отпустил конечность и неспешно вытер пальцы о штаны.
      - Легкая, словно солома, - задумчиво проговорил он. - Это неестественно.
      - Разумеется, - согласилась Имбресс. - Но теперь мы знаем, как они умудрялись опережать нас.
      Глаза всех присутствующих обратились на лучшего агента Тейлора Эша. Женщина немного помедлила, затем отбросила рыжие пряди с лица, размышляя, как лучше начать рассказ.
      - Это древнее заклинание, - наконец сообщила она. - Я никогда не слышала, чтобы его использовали в последние несколько сотен лет. Но в одной из историй о древних войнах описывалось сражение за Сению, которая до Принятия Обета называлась Тир Сенилом. Парфа Акхану заманил на север отряд чалдианских кавалеристов, осуществлявших обманный маневр, который должен был увести Акхану и его войско прочь из города, чтобы герцог Пентус смог захватить его. Когда индорцы догадались об обмане, маг Акханы прочитал над конями заклинание, и отряд вовремя вернулся в Сению. Акхана достиг города через два дня, хотя подобный путь должен был занять не менее трех. Правда, согласно книге, потом все лошади пали, магия высосала жизнь из их тел, иногда их кости рассыпались под седоками прямо во время скачки.
      Пять чалдианцев медленно побрели прочь от трупов и вновь взобрались на собственных скакунов. Едва люди отошли, некоторые вороны вновь принялись пикировать на падаль, но в последнюю секунду птицы шарахались в сторону, не желая садиться на странную плоть, и разражались негодующим карканьем от голода и разочарования.
      Марвик оторвал взгляд от мертвых лошадей и посмотрел на Имбресс. Она изучала другой след, ведущий от впадины на северо-восток, к дороге, и уже повернула своего мерина в том направлении. Очевидно, женщина рассказала все, что собиралась.
      - Получается неувязочка, - заметил Марвик. - Если Мадх смог прочесть то же самое заклинание и оно позволило лошади проходить трехдневное расстояние за два дня, они давно должны были достичь Улторна.
      - Вы правы, - ответила Елена через секунду. -- Но министр и господин Каррельян, похоже, не слишком экономили на покупке коней. Сомневаюсь, что нам удалось бы приобрести лучших, чем те, на которых мы едем сейчас. С другой стороны, вы присматривались к останкам коней Мадха? Очень широкая грудная клетка, но, могу поспорить, довольно короткие ноги. Упряжные лошади, пригодные для экипажа, но не для седла. Что еще можно найти на переправе Джоллума? И, держу пари, нынешние не лучше. Фермеры предпочитают силу, а не скорость. Возьмите мою лошадь и упряжную клячу, пока они еще не выдохлись. Рамус сможет отнести меня вполовину дальше. Прочитайте заклинание над упряжной лошадью, затем измотайте Рамуса, и та выиграет всего час или два за день.
      Марвик кивнул, на его губах появилась слабая улыбка.
      - Значит, если заклинание убивает лошадей каждые два дня, Мадх и Хейн неожиданно окажутся пешими в добрых пяти днях пути к югу от Нью-Пелла.
      С этими словами он пришпорил лошадь, игнорируя протесты свой натертой седлом задницы и стараясь сосредоточиться на том, что узнал. Если хоть чуть-чуть повезет, они никогда не попадут в сердце Улторна.
      Почти в сотне миль к северу от Дандуна Хейн злобно дернул поводья, вынуждая лошадь резко остановиться. Тварь начинала сдавать. Ее чалая шкура приняла нездоровый сероватый оттенок, большая часть гривы выпала. От хвоста осталось всего несколько жалких прядей, которыми она отгоняла мух, привлеченных запахом близкой смерти и потому настойчиво преследующих путников. Однако жалкое создание, в которое превратилась лошадь, продолжало трусить той же резвой рысью, как будто только что покинуло конюшню Родди.
      - Обращайся с лошадью помягче, - произнес Мадх своим обычным тоном медленно и преувеличенно равнодушно, маскируя отвращение, которое он испытывал к своему спутнику. С каждым днем, с каждой шлюхой, с которой путался Хейн, с каждой небольшой кражей или грубой выходкой убийцы Мадх все чаще задавался вопросом, разумно ли держать его при себе. Хейн был опасен и непредсказуем... но это, напомнил себе Мадх, относилось к любому мощному оружию, и, вполне возможно, дикость Хейна вновь сослужит свою службу еще до того, как они пересекут границу Индора.
      - Обращаться помягче? - переспросил Хейн, хрипло рассмеявшись. Почему? Она просто собирается подохнуть, как и остальные. Я считаю, даже скорее. Эта, похоже, отбросит копыта в самое что ни на есть ближайшее время.
      - Ты говорил это и два дня назад, - сухо ответил Мадх. - Лошадь проживет столько, сколько нам нужно, если ты соизволишь обращаться с ней осторожнее.
      - Как ты? - фыркнул Хейн.
      Его ответ вызвал лишь слабую удовлетворенную улыбку, скользнувшую по лицу Мадха. Несмотря на невероятную тягу Хейна к убийствам, таинственные ритуалы индорца несколько нервировали его. И хотя Хейн, не задумываясь, мог прирезать человека, словно свинью, он почему-то содрогался до глубины души, наблюдая за тем, как Мадх пичкает лошадей вороньей кровью. Мадх и раньше догадывался об истинных чувствах своего спутника, но теперь он окончательно удостоверился.
      - Здесь не найти места для привала, - чуть позже сказал Хейн, выбирая иной предмет для жалобы.
      - Я говорил тебе, что этот участок дороги будет пустынным. Нам снова придется ночевать под открытым небом.
      И это также послужило Мадху поводом для очередной легкой улыбки. Он знал, как тяжело было Хейну отрываться от женщин и карт, от мужчин, которых он мог задирать, от мягких пуховых перин и еще более мягких грудей, на которые он мог опустить голову, уже начавшую обрастать колючим ежиком волос. Скорее всего, сегодня ночью доза лекарства, залитая в шприц убийцы, увеличится по сравнению с обычной.
      Хейн ответил ему злобным взглядом.
      - Если завтра к этому времени мы не доберемся до жилья, нам придется всю дорогу до Нью-Пелла идти пешком.
      - Я не собираюсь идти пешком, - ровным голосом ответил Мадх. - Мы найдем новых лошадей, когда они нам понадобятся.
      И он осторожно пришпорил свою измученную лошадь, пустив ее легкой рысью на север.
      Выругавшись, Хейн наблюдал, как его работодатель уезжает. Убийца подумал, что зря не настоял на полном расчете. Сейчас бы он уже расслаблялся в северной Гатони, где женщины не столь религиозны, послав подальше и Чалдис, и Индор...
      Но что-либо изменить он уже не мог и потому наградил лошадь жестоким пинком. Как и ожидал Хейн, она перешла в галоп, но произошло и нечто непредвиденное: его стремя прошло сквозь мертвенно-серую кожу твари, словно сквозь бумагу, и убийца почувствовал, как его пятка стукнулась о ребра клячи. Лошадь потрусила вслед за Мадхом, и индорец взглянул на спутника с холодной неприязнью.
      - Молись, Хейн, чтобы ты не повредил животное непоправимо.
      Но помочь уже не могли никакие молитвы. Спустя два часа в уголках рта животины начали появляться хлопья кровавой пены. Несчастная тварь продолжала бежать рысью сквозь ночь все с той же бездумной сосредоточенностью, но, когда чуть позже она стала покрываться желтовато-красной кровью, Хейн понял, что прикончил животное. Мадх ничего не сказал, он молча направил свою лошадь прочь от дороги, в густую, высокую траву. Кляча Хейна двинулась было следом, но всего через пятьдесят ярдов, похоже, собралась упасть. Мадх развернул лошадь и, взмахнув длинным ножом, привязанным у луки седла, одним ударом обезглавил умирающую кобылу. Голова покатилась по земле, и через секунду тело под Хейном рухнуло, а сам убийца полетел в грязь.
      Но в полете Хейн сгруппировался и, едва коснувшись земли, уже снова был на ногах, его обнаженный меч поблескивал в лунном свете.
      Мадх соскользнул с лошади, игнорируя обнаженное лезвие, и нагнулся, чтобы подобрать отрезанную голову.
      - Ты значительно задержал нас, - небрежно произнес индорец. "Интересно, -подумал он, - осмелится ли Хейн напасть?" Жестокое оскорбление вместе с открытой спиной могло послужить непреодолимым соблазном, который, возможно, не в силах перевесить даже награда, обещанная Хейну в Индоре. Эта ситуация должна послужить полезным тестом на надежность убийцы. Как минимум на надежность его алчности.
      Хейн, стоявший у него за спиной, не издал ни звука.
      - Нам придется ехать вдвоем на моей лошади, - продолжал Мадх безразлично. - А это значит, что тварь сдохнет до полудня. Боюсь, нам все же придется прогуляться пешком.
      Мадх бросил взгляд на голову, которую держал в руках, и неожиданно ее охватило пламя - сине-белые языки полыхнули в ночи, в небо поднялся извивающийся столб дыма. Пламя лизало пальцы индорца, но он не обращал на них внимания, подняв лицо к небу.
      - Это займет несколько минут, - сказал он, казалось, обращаясь к самому себе.
      Хейн застыл на месте, в двух шагах позади Мадха, с воздетым вверх, словно примерзшим, мечом.
      Примерно через пять минут ушей Хейна достиг знакомый шуршащий звук, и даже прежде, чем он увидел, как тварь приземлится на плечо Мадха, убийца уже знал, что работодатель вызвал одного из этих грязных гомункулусов, которыми он командовал. Как только маленький уродец устроился на плече Мадха, индорец уронил лошадиную голову, и пламя угасло, словно скатившись с его пальцев. Затем, как всегда, Мадх приблизил губы к уху гомункулуса и зашептал распоряжения. Сутулая тварь кивнула и взмыла в воздух. Всего мгновение она оставалась в поле зрения, затем, распахнув кожистые крылья, поймала воздушный поток и исчезла.
      - Это даст нам некоторую фору по времени, - пояснил Мадх.
      Позади он услышал отчетливый звон меча Хейна, скользнувшего на свое место в ножнах. Мадх улыбнулся. Убийца и в самом деле проявил себя вероломным по отношению к хозяину, как и любой обнаженный клинок. Но глупая выходка Хейна с лошадью была не более чем зарубкой на клинке. Ни один владелец меча не откажется от своего оружия из-за подобной царапины. Нет, Мадх подержит Хейна при себе. Пока.
      В трех часах езды к северу от Дандуна Марвик в полной мере испытал те чувства, которые отравляли жизнь Хейну: пока вдоль дороги не будет городов или ферм, им придется спать на земле. И хотя вору пришлось пережить гораздо более суровые ночи на мощенных булыжником улицах Белфара, он уже давно привык спать на кровати. Раз уж речь шла о походе, они могли бы обзавестись хотя бы палатками и непромокаемыми плащами. Именно это он и высказал Бренту.
      Тот просто-напросто пожал плечами. Он провел худшие ночи в своей жизни привязанным к седлу Рэчел по дороге в Белфар. Едва ли он умрет, поспав пять часов на земле. Однако бывший шпион согласился, что им следует позаботиться о необходимом снаряжении, перед тем как они покинут Нью-Пелл. Вряд ли Улторн окажется более гостеприимным, чем торговые тракты республики.
      - Что ж, полагаю, это место для лагеря ничуть не хуже, чем любое другое. - Вздохнув, Марвик натянул поводья и спешился. Он заметил, что трое агентов, державшихся позади, поступили так же. "Если это может служить утешением, - подумал Марвик, - Имбресс идея подобной ночевки нравится еще меньше, чем мне".
      Елена направила лошадь на противоположную сторону дороги, сквозь высокую траву, к одинокому вязу, стоявшему на вершине небольшого холма. Ее рыжие волосы ярко блестели в лунном свете, и Марвик подумал, что она органично вписывается в окружающую обстановку, не спеша привязывая Рамуса к вязу и расправляя скатку под ветвями дерева. Вор хмыкнул про себя: Имбресс выбрала место для привала гораздо удачнее, чем он сам. Если пойдет дождь, на возвышенности не будет луж, к тому же тень вяза не позволила траве стать раздражающе высокой.
      - По мне, так она уж больно молода, чтобы возглавлять важную разведывательную миссию,- вскользь бросил Марвик.
      - Я понятия не имею, сколько ей лет, - ответил Брент, отвязывая свою скатку, притороченную позади седла. - Но я знаю, что Эш придерживается самого лучшего мнения об этой сотруднице. Не стоит недооценивать ее.
      Комплимент был вынужденным, и меньше всего бывший шпион хотел, чтобы тот хоть когда-нибудь достиг ушей Имбресс. "Черт, - подумал Брент, - если она действительно так хороша, как считает Эш, ей следовало самостоятельно разыскать Бэрра Эстона и избавить нас от всех этих проблем". И в сотый раз за день его вновь ожег болью тот же образ: Карн, лежащий на горячих камнях ущелья с беспомощно вывернутыми ногами. Брент подумал, что эта картина будет преследовать его до последнего дня жизни. И, как и множество раз за последние несколько дней, остатки его хорошего настроения бесследно испарились.
      Однако Марвик, деловито копошившийся среди высокой травы, устраивая место для ночлега, еще не наговорился.
      - Брент, что такое Атахр Вин?
      Каррельян застыл на месте, потрясенный тем, что Марвик, похоже, прочел его мысли. Но старый товарищ, не оставивший надежды улечься поудобнее, вроде бы не обратил особого внимания на его замешательство.
      - Почему ты спрашиваешь? - Нарочито безразличный тон дался Бренту нелегко. Чертов Марвик со своим треклятым любопытством...
      - Что-то в этом роде ты бормотал той ночью, когда я нашел тебя. Каждый раз, когда ты пытался прийти в себя, ты принимался болтать. В основном снова и снова повторял имя Карна, но иногда и кое-что другое. Фразу "Атахр Вин" я слышал раза два или три. Просто не было случая расспросить тебя раньше.
      Брент, используя рукоятку своего ножа, вогнал в землю колышек, затем молча привязал обеих лошадей.
      - Атахр Вин, - наконец сказал он, - это древний подземный дом крайн в окрестностях Прандиса.
      Он явно не собирался ничего добавить.
      Оба расседлали коней, после чего Марвик принялся шуровать в седельных сумках, отыскивая пищу, пригодную к употреблению в холодном виде. Только запихав в рот жесткий кусок сушеного мяса, Марвик заговорил снова.
      - Ради всего святого, что понадобилось Карну в пещерах крайн?
      - Именно там он его и покалечил, - резко ответил Брент.
      - Покалечил, - тихо повторил Марвик. - Тот самый таинственный убийца, которого жаждет поймать правительство. Жаждет поймать... Почему? Потому что он напал на твоего доверенного помощника? Сомневаюсь. Так что мой вопрос остается в силе. Что Карн и Хейн делали в пещерах крайн? Ты слишком богат, чтобы тратить время на охоту за кладами, Брент.
      Бывший шпион уселся на своей скатке и впился взглядом в лицо давнего приятеля, освещенное лунным светом. Единственным звуком, нарушавшим тишину ночи, было стрекотание сверчков. Наконец Марвик вздохнул.
      - Ладно, Брент. Я тут раскинул мозгами, и вот что получается. Похоже, каким-то образом была нарушена твоя спокойная жизнь, возникла угроза, что откроется твое прошлое, прошлое Галатина Хазарда. Не слишком приличная биография для промышленного магната с важными правительственными контрактами, так?
      В ответ Брент поднял брови.
      - Изобретаешь еще одну поговорку своей матушки, Марвик?
      Вор ухмыльнулся, пряди волос, похожие на медные пружинки, упали ему на глаза.
      - О, у меня достаточно мозгов, чтобы разобраться и без мудрых поучений моей мамаши. В конце концов, вряд ли тебя могло сбросить с той пуховой перины, которой ты наслаждался в Прандисе, что-либо, кроме опасности разоблачения.
      "Наслаждался, это не совсем то слово", - подумал Брент. Однако он промолчал, заинтригованный логикой Марвика.
      - В общем, это как-то связано с твоим прошлым. А иначе вряд ли весьма занятая леди из конторы Эша, та самая, что устроилась на противоположной стороне дороги, таскалась бы за тобой, как пришитая.
      На этот раз Брент не смог удержаться от смеха.
      - Вот теперь ты жестоко ошибаешься. Меньше всего на свете ей хочется таскаться за мной.
      - Я не сказал, что ты ей нравишься, - уточнил Марвик, и в его глазах загорелись лукавые огоньки. - Но это и не важно, важно то, что связующим звеном, похоже, является убийство отставных министров.
      Брент приподнял бровь.
      - С чего ты взял?
      Марвик пожал плечами и отхватил внушительный кусок сыра от головки, извлеченной им из седельной сумки.
      - Кое о чем проболтался Харнор. Убийство министров весьма занимает этих типов из разведки. В свою очередь, тот факт, что это были экс-министры, натолкнул меня на вполне логичную мысль: происходящее каким-то образом связано с тобой, с теми давними днями, когда ты зарабатывал на жизнь, влезая в их секреты... и в их карманы.
      Брент откинул одеяло и устремил взгляд в небо, на мерцающую россыпь звезд. Впервые за бесконечно долгое время ему пришлось ночевать под открытым небом - не принимая в расчет поездку в Белфар, когда он находился в бессознательном состоянии, - и таинственное сияние звезд подействовало на него странно завораживающе. Брент подумал, что ночь будет удивительно приятной. Возможно даже, не отвлекай его болтовня Марвика, ему все-таки удалось бы расслабиться настолько, чтобы заснуть.
      - Остается, - продолжал Марвик, - единственная вещь, которую я так и не смог понять: за каким дьяволом кому-то понадобилось убивать стариков. В устранении пенсионеров, насколько я понимаю, нет ни удали, ни выгоды. А все известное мне о твоем приятеле Хейне позволяет сделать вывод, что он предпочитает более сложные задачи.
      Брент подавил улыбку. Он не без удовольствия наблюдал за тем, как рассуждения Марвика становятся все более зыбкими... особенно в том пункте, который надолго загонит его в тупик. Интересно, сколько времени понадобится Марвику, чтобы раскрыть тайну Принятия Обета? Возможно, вечность.
      - И каково же твое заключение? - спросил Брент, и в голосе его против воли послышался слабый намек на веселье.
      Марвик медлил с ответом, стягивая сапоги и укутываясь в одеяло. Не меньше минуты они наслаждались концертом сверчков под пристальным взглядом далеких звезд.
      - Мое заключение, - наконец произнес Марвик едва слышно, - что ты станешь относиться ко мне по-дружески, так, как я отношусь к тебе. В противном случае, когда настанет утро, я разверну мою лошадь к югу, к Белфару, и пропади пропадом лес Улторн, да и ты вместе с ним.
      Какое-то время Брент лежал неподвижно, в ошеломленном молчании, а затем расхохотался. Нет, это только справедливо, что Марвик собирается силой вырвать у него эту историю, как и он в свое время вырвал ее у Бэрра Эстона. Бывший шпион еще немного помолчал, даже теперь не желая рассказывать, хотя с первой же секунды понял, что все равно это сделает. В конце концов, ему нужен кто-то, кто прикроет его спину, когда произойдет долгожданная встреча с Хейном, кто-то, кто займет Мадха, пока он сам уничтожит убийцу. И хотя на всем белом свете не было человека более невыносимого, чем Марвик, со времен далеких дней детства он остался все тем же - надежным товарищем. Не считая Карна, он был единственным, кому Брент мог довериться во время боя.
      "Если бы только, - подумал он, - глядеть на Марвика не означало бы смотреться в зеркало. Или даже более того. Честно говоря, на портрете, изображавшем нас обоих, Марвик выглядел бы четырнадцатилетним, а я... я и в четырнадцать был таким же, как сейчас".