Голубая ива

Тамберлайн кивнул:

— Он понимает, что вы не пожелаете связываться с ним, но вы могли бы обращаться ко мне в случае необходимости. На самом деле, мне доставит удовольствие идти в ногу с вашим продвижением в колледже и во всех других важных жизненных делах.

— Так, чтобы он все знал, а сам не спрашивал меня об этом?

— Да. — Тамберлайн сел на стул рядом с ней и уточнил: — Он в самом деле дорожит вашей дружбой.

Она испытующе посмотрела на менеджера:

— Вы не расскажете мне о женщине, которой он… увлечен?

— Что именно?

— Имя. Возраст и все такое.

Он кратко поведал ей только самое основное.

— Она какая-нибудь известная? — спросила Лили.

— Я не совсем понимаю, о чем вы.

— Общественное положение. Состояние.

Тамберлайн пояснил, что отец Гленды де Витт — сенатор. Лили не нужно было знать ничего другого.

— Я хочу попросить вас об одной-единственной услуге, — сказала она. — Дайте мне знать, как только он женится на ней.

— Милая леди, если это ваше самое сокровенное желание, то я даю вам слово.

— Это не самое сокровенное желание, — возразила она.

Он наклонил голову, выражая свою признательность:

— К сожалению, это единственное обещание, которое я наверняка выполню.

Она отнесла чайник на задний двор и поставила на каменную дорожку у старого сарая. Тетя Мод с сестрами вовсе не одобряли ее решения. Лили вытащила кирпич из бордюра цветочной клумбы и, встав на колени перед хрупким маленьким сосудом, занесла руку над головой.

Но вдруг каменный комок в ее руке рассыпался в прах. Чайник остался неповрежденным.

Дрожа от злости, Лили села на корточки, схватила чайник и с размаху, не глядя, швырнула его. Он упал на газон, крышка отлетела, но он не разбился.

— Могу принести молоток, — предложила Мод.

Большая Сис зашипела на нее. Маленькая — подошла к Лили и похлопала по плечу:

— Это знак, милая. Он не разобьется, он часть твоей жизни. Держи здесь свои воспоминания, это самое надежное место.

Лили с трудом встала на ноги. Впервые слезы выступили у нее на глазах. Она водрузила крышку на место и направилась в дом. Надо убрать этот проклятый чайник с глаз долой до тех пор, пока она не сможет смотреть на него без ненависти и любви к Артемасу, без боли, как сейчас. А как ей поступить с Артемасом, она уже решила.

* * *

Лили готовилась к весенним экзаменам в маленькой комнатенке общежития, которую она делила с приятной невысокой студенткой Хэй, специализировавшейся в музыке. Семья ее иммигрировала из Вьетнама в семидесятые годы. Зазвонил телефон, трубку сняла Хэй и через несколько секунд протянула ее Лили:

— Это звонит мистер Тамберлайн.

Он не раз связывался с ней вот уже на протяжении нескольких месяцев, чтобы просто поболтать, говорил он. Будто мистеру Тамберлайну больше нечего было делать. Сердце ее каждый раз замирало, и она как обычно прямо спрашивала: «Есть какие-нибудь новости?» И он, и она всегда знали, что имеется в виду. «Никаких». О, после этого она вновь могла дышать!

Но на сей раз он очень вежливо сказал:

— Я давал вам обещание прошлой весной, Лили.

Она сильно сжала трубку, не желая верить, чувствуя тошноту, холодный удар предательства и огонь поражения. До этого момента она не понимала, как сильно она надеялась. Как наивна она была.

— Он женился, — машинально проговорила она.

— Два дня назад, — после некоторой паузы сказал мистер Тамберлайн. Потом очень мягко спросил: — Вы позволите продолжать звонить вам время от времени?

— Он так хочет? — спросила она загробным голосом.

— Позволите продолжать звонить вам?

Уклоняясь, он ответил вопросом на вопрос. Артемас теперь женился, и не в его характере нарушать верность, даже каким-нибудь безвредным способом. Она понуро опустила голову. Ложных надежд больше не было.

— Вы найдете меня здесь, если захотите.

Она попрощалась и положила трубку, но еще какое-то время не могла выпустить ее из рук.

Она разделалась с прошлым. Разделалась и с этим.

* * *

Голова Хэй доходила только до плеча Лили, и, когда Хэй начинала толкать ее, это напоминало толкание бульдозера игрушечным грузовиком.

— Давай повеселимся. Пойдем в дом, — приказала Хэй. — Они обычные. Ты увидишь. Непохожие, как ты думаешь, на парней из общежития.

Лили нерешительно остановилась у джипа, ощущая липкий страх. Он вцепился в нее, подобно жаркой весенней ночи, просочился сквозь мягкую ткань ее белых брюк и тонкую белую блузку. Золотой пояс до боли стянул живот.

— Все здесь выглядит так, словно кто-то проклял это место. — Она взглянула на ветхий дом из дерева и кирпича, окнами выходящий на полупустой газон и старые увядающие дубы. Молодые люди — некоторые в джинсах, куртках и при галстуках, некоторые в шортах, куртках и без галстуков, один в футболке с надписью «Грейтфул Дэд» и фирменных слаксах — толпились вокруг бочонка пива, установленного на козлах для пилки дров. Женщины, одетые примерно так же, начиная от платья для бара и кончая обрезанным комбинезоном, толкались рядом.

Собравшиеся своей необычностью привлекали Лили.

— Пошли, — проворно толкнула ее в бок Хэй. — Что в этом плохого?

— Я просто психологически не подготовлена. Я не знаю, о чем говорить с этими парнями.

«А что плохого в знакомстве с ними?» — подумала она тотчас.

— Ты скажешь: «Дайте мне немного пива и покажите, где стоит еда». Пошли, Лили, свое свободное время ты можешь хоть раз посвятить какой-нибудь внеучебной деятельности?!

— Подожди. Я хочу просто постоять и осмотреться.

Территорию Технологического института Джорджии [18], построенного десятилетия назад, постепенно окружали современные небоскребы, и теперь их стало так много, что убогие здания студенческого городка, казалось, старались спрятаться в их тени.

Неподалеку стояло неплохо сохранившееся бунгало. Другие дома ползли вдоль дорог, и все они были построены до второй мировой войны. Через перекресток стоял скучный кирпичный дом поздней постройки, может, шестидесятых годов, сооруженный в духе банального модернизма. Старые спортивные автомобили и разбитые седаны вытянулись вдоль обочины.

— Я думала, что студенческие общежития выглядят как особняки, — прокомментировала Лили.

— Это Технологический университет, — нетерпеливо перебила Хэй, как будто это объясняло все. Она откинула назад вороненые волосы. — Инженеры и все такое. Они, гм, изобретатели.

Они с Лили подошли по вымощенной плитками дороге к дому с неряшливым газоном.

Из огромных динамиков, установленных на низкой веранде дома, неожиданно вырвался голос Пресли, певшего «Люби меня нежно».

— Как громко, — заметила Лили, покосившись на динамики.

— Они обычно приглашают на вечеринки девушек из колледжа Агнесс Скотт. — Хэй пыталась перекричать музыку. — Потому что в университете учится мало женщин.

— То есть все эти парни разочаровались в женщинах? Ты это имела в виду?

Они заткнули уши и прошли на крыльцо. Кто-то протянул пластиковый стакан с пенящимся пивом. Толстая, лохматая собака выбежала через переднюю дверь.

— Это Мэнди! — закричала Хэй. — Их талисман!

Лили остановилась и почесала голову Мэнди, Собака зарычала и стала лакать пиво Лили.

— Классная Мэнди! — прокричала Лили.

Она оставила стакан Мэнди, та радостно завиляла хвостом.

Хэй потянула ее за собой. Гостиная была заполнена людьми. Здесь пахло пивом, сосновым освежителем и мебелью под дерево со следами многочисленных злоупотреблений. Камин, украшенный настенными спортивными трофеями, был заполнен пустыми стаканами. В узком коридоре висели доски с объявлениями.

— Женский туалет дальше! — услужливо прокричала Хэй, махнув рукой.

Она провела Лили в другую комнату, размерами напоминающую зал для встреч, где стоял старый стол для настольного тенниса, уставленный едой. Был здесь и маленький диван перед телевизором.

Было много бочонков пива, много людей, а распахнутые двери вели на открытую площадку над небольшой автостоянкой. Лили вышла на балкон. Слава Богу, пение Элвиса сюда почти не доносилось. Она посмотрела вниз — в углу автостоянки было полно металлического хлама, — затем прошла вдоль балкона и облокотилась на деревянные перила. Ее мысли вернулись к прошлому — смерти ее родителей. Как все изменилось! Из-за Арте-маса она чувствовала такую пустоту в душе, которую не могли заполнить ни вечеринки, ни музыка. Хэй сердито взглянула на Лили снизу вверх:

— Ты должна приложить некоторое усилие!

— Конечно, я постараюсь.

Хэй махнула рукой в сторону груды мусора на автостоянке:

— Бывший вход на вечер «Парад Разбросанных Обломков» для выпускников университета. Ладно. Ты еще не все видела, пойдем лучше осмотрим дом!

Хэй повернулась, розовая юбка затрепетала.

— Фрэнк?! Привет! Познакомься, моя подружка по комнате!

Долговязый молодой человек тотчас схватил Хэй за руку. В красивом костюме в полоску с золотой искрой у воротника, он своим внешним видом приятно отличался от остальных. Лили с неподдельным любопытством смотрела на него.

Обняв Хэй за плечи, он скользнул по Лили небрежным взглядом.

— Хэй, дорогая, а я-то думал, ты притворяешься, чтобы я не мог провести с тобой ночь, — поддразнивал он. — А подруга-то действительно существует.

Его голос выдавал его происхождение из богатого маленького городка к югу от Атланты. Этот парень был из тех, кому родители подарили небольшой спортивный автомобиль с удостоверением загородного клуба на ветровом стекле и наклейкой «Забудь, Дьявол!» на бампере. По-видимому, он имел нечто большее, чем просто принадлежал ветви Борегарда [19].

— Я действительно существую, — брякнула Лили. — А вы?

Он засмеялся.

— Позвольте представиться. Фрэнк Стокмен, самый очаровательный и талантливый парень, которого вы, вероятно, встретите здесь сегодня вечером.

— Лили. Лили Маккензи.

Она протянула руку. Он галантно поднес ее к губам и поцеловал. Лили сконфуженно поморщилась. Хэй, смеясь, покачала головой:

— Лили, Фрэнк учится на последнем курсе и специализируется в архитектуре. А здесь бывает так часто, что его прозвали стариком. Ему и еще одному старику позволили переехать на аттик. Теперь они словно плывут среди облаков, потягивая вино!

— Я пью вино, а мой сосед по пентхаузу предпочитает шоколадное молоко, — протянул Фрэнк.

— Ричард не пьет? — Хэй выглядела изумленной. Повернувшись к Лили, она объяснила: — Ричард тоже будущий архитектор, но он — полная противоположность Фрэнку. Не поверишь, но они лучшие друзья.

— Странно, не так ли? — весело сказал Фрэнк. — Если бы он не был таким привлекательно-скучным, я избавился бы от него год назад. — Фрэнк обратился к Лили. — Кстати о Ричарде, я пришел сюда по его поручению. Вы, вероятно, не заметили, проходя через общую комнату, — он махнул в сторону дверей, — как на вас смотрели. Мой друг ошалел с первого взгляда, он даже подавился крылом зажаренного цыпленка. Как насчет того, чтобы познакомиться с ним?

Лили с трудом преодолела недостаток энтузиазма:

— Пожалуй, тем более что из-за меня он поранился.

Фрэнк галантно поклонился:

— Следуйте за мной, дорогая. — Когда Лили прошла мимо, он добавил: — О, и не упоминайте, что я устроил это маленькое знакомство. Он не любит, когда я забочусь о нем.

Они пробрались сквозь толпу. Лили не ошиблась: высокий молодой человек с румяным лицом смотрел на нее из окна, выходящего на балкон. Интересно, давно ли он наблюдает за ней?

Его спортивная куртка сидела на нем кое-как, слаксы неопределенного коричневого оттенка ничуть не гармонировали с ней. Галстук перекосился, на голове во все стороны торчали волосы. Замшевые ботинки на толстой подошве казались немного обшарпанными. Все же его открытое, красивое лицо привлекало и оставляло благоприятное впечатление большой, гостеприимной берлоги.

Фрэнк махнул рукой:

— Лили, это небезызвестный Ричард Портер. Ричард, это Лили Маккензи из колледжа Скотт. Подруга Хэй по комнате.

Ричард Портер трижды бледнел и краснел, пока здоровался с ней. Хорошая рука, тяжелая и мозолистая, а сам он был таким неловким и вежливым, что ей захотелось потрепать его по щеке и посоветовать расслабиться. Он напоминал ей сразу всех суровых, молчаливых мужчин в домашней обстановке; в каком-то смысле он походил на ее отца.

— Ты самая высокая девушка, которую я когда-либо видел, — изумленно выдал он.

Он напоминал ей ошарашенного быка. Привлекал и его голос, густой и низкий, словно рокот воды в горной расщелине. От его душевного тепла она растаяла.

— Откуда ты? — поинтересовалась она.

— Из Северной Каролины. Неподалеку от Ашевил-ла. А ты?

— Слышал когда-нибудь о Маккензи, в Джорджии?

— Ух ты, нет. Но хотел бы узнать.

— Это в горах недалеко от Виктории.

Он наклонился, пытаясь разобрать ее слова сквозь орущую музыку. На нее пахнуло запахом «Олд Спайс». Она вдруг расслабилась.

Какой-то идиот, танцующий слишком близко, задел ее, пивом плеснув ему на руку. Ричард с затуманенным взором встал между ней и партнером, и ей показалось, что она теперь за прочной каменной стеной. Этот молодой и маленький задира тотчас отскочил. Ричард нахмурился. Парень смотрел смущенно и почтительно, словно он ударил памятник.

Лили указала на балкон:

— Хочешь, выйдем и поговорим по-человечески?

Ричард с облегчением кивнул.

* * *

Они уселись в развалившийся автомобиль с еще сохранившимися сиденьями, прикрученными к стальным рамам. Они забрались сюда по ее инициативе, и это, по-видимому, произвело на него сильное впечатление. Вокруг было грязно и темно, шума студенческого общежития почти не долетало.

Он рассказывал ей, что вырос в семье конструктора, что мать его рано умерла, отец связался с новой женой и с ее маленькими детьми. У Ричарда не было родных братьев и сестер. Он был первым сыном в семье, который поступил в колледж. Он и Фрэнк Стокмен уже проходят интернатуру в архитектурной фирме в Атланте.

Лили, в свою очередь, сообщила, чго работала по выходным специалистом по декоративному садоводству и собирается серьезно заняться этим делом по окончании колледжа. Он торжественно и без малейшей лести выпалил:

— Ты замечательная!

— Никто прежде не говорил мне это, — ответила она. — До тебя меня просто дурачили.

Она задумчиво отвернулась. Ей, конечно же, не раз хотелось поговорить с кем-нибудь, заботиться о ком-нибудь, и пусть кто-нибудь заботится о ней.

— О чем печалишься, Лили Маккензи?

— Ни о чем.

Он спросил так обеспокоенно и ласково, что она повернулась. На воротнике его рубашки сказочно мерцал светлячок.

— Поживи пока, — сказала она. — Она осторожно взяла светлячка и нежно дунула на него. — Когда я была маленькой, я ловила их и держала в банке. Иногда выпускала в своей комнате.

— Я тоже так делал. А еще любил белок, ящериц и енотов.

— Надо же, и я.

Они замолчали. Похоже, общих тем для разговора больше не было. Странно, как это она так быстро приняла его общество?

Он, по-видимому, не знал, что делать со своими красивыми, огромными руками. То держал их на коленях, то теребил галстук.

Лили взяла его руку.

— Я заставлю тебя успокоиться, — протянула она. — Ты всегда такой суетливый?

Он смущенно опустил плечи.

— Никогда.

Он посмотрел на ее красивые руки. Она откинулась на спинку сиденья и посмотрела на звезды над головой. Он устроился рядом. Спокойствие, вот что это было. Первый и такой долгожданный момент абсолютного покоя. Ей хотелось сохранить его, продлить, понять, существует что-нибудь еще в жизни, кроме разочарования.

— Я мог бы стать полезным. Мне нравится быть полезным.

Лили почувствовала осторожное, горячее пожатие его руки. Она закрыла глаза, сосредоточившись на этом.

— Мне тоже, — прошептала она.

* * *

Лили очнулась от прикосновения руки Маленькой Сис, откинувшей со лба ее волосы. Она все еще сидела на диване в кабинете Ричарда.

— Ты плакала, — сказала Маленькая Сис, встав на колени у дивана. — Теперь давай поднимемся наверх. Я прилягу с тобой, пока ты не заснешь.

Лили взяла ее руку и крепко сжала. Ноющая боль в груди возвратилась. Она подтянула к себе колени и прерывисто всхлипнула.

— Я хочу Стивена, — стонала она. — Хочу Ричарда.

— О, милая, — приглушенно пропела Маленькая Сис, обнимая ее. — Тебе не всегда будет так горько. Пройдет немного времени, ты, конечно, будешь скучать по ним, но это всего лишь первая часть твоей истории.

— Надо узнать, что произошло. — Лили тяжело вздохнула. Она уронила голову на колени и посмотрела на Маленькую Сис. — А что, если Ричард, о Боже, что, если…

— Этот вопрос ты с ходу не разрешишь. А если ты не побеспокоишься о себе, то будешь слишком сумасбродной и дурной, чтобы когда-нибудь ответить на него. — Маленькая Сис прижалась к ней ближе и начала баюкать как маленькую.

— Я должна как-то доказать Артемасу и всей его семье, что это не могло случиться из-за Ричарда.

— Ты можешь только привести факты и надеяться на лучшее. Вряд ли Коулбруки ненавидят тебя за веру в своего мужа. Артемас прекрасно это понимает.

— Ничего подобного, он ненавидит меня.

— Он слишком подавлен горем, чтобы еще и ненавидеть.

Лили ничего не ответила. Погрузившись в раздумья, она раскачивалась вместе с Маленькой Сис и наконец пришла к определенному решению: «Надо поговорить с ними, довести до их сведения».

Что сказал Артемас остальным после встречи с ней, для нее это значения не имело.

«Если ты не доверишься мне, я не смогу защитить тебя».

Глава 17

Виски — прекрасный собеседник вечером. Не задает никаких вопросов, не выставляет никаких требований, да к тому же притупляет боль и отчаяние. Артемас наклонил полупустую бутылку над стаканом с кусочками льда. Где то полное безразличие, которого он желал? Вновь водрузив бутылку на столик у кресла точным, отработанным движением, он, проклиная все на свете, ощутил бесполезность алкоголя.

Мужчина откинулся на спинку кресла и уставился на люстру. Криво ухмыльнулся, представив себя со стороны: кто-то совершенно незнакомый развалился сейчас в большом кресле посреди комнаты, освещенной единственной настольной лампой и неясным отблеском реклам сквозь незашторенные окна роскошного номера отеля.

Незнакомец не замечал небрежно брошенного на пол пиджака, дорогого черного костюма, помятой льняной рубашки, висящего на ручке кресла галстука, сигаретного пепла на брюках. Опустошенный и равнодушный, он даже не скинул ботинки.

Похоже, его собственный внешний вид его совсем не трогал.

Прижимая к себе распухший портфель, он вытянул одну ногу. Открыв щелчком кейс, Артемас достал пачку досье, собранных Тамберлайном и Ламье.

Его мстительная семья требовала проверки, а команда агрессивных и ловких адвокатов, нанятых «Коулбрук интер-нэшнл», ждала, пока им передадут досье на всех тех, кто принимал активное участие в постройке офисов Коулбрука. В этом портфеле находились дела субподрядчиков, брокеров по недвижимости, банковских исполнителей, местных и государственных официальных лиц.

«Коулбрук интернэшнл» получила огромные кредиты на строительство и выплатила пока лишь половину, но, несмотря на это, долги были небольшие. Атланта стремилась украсить свою олимпийскую корону новыми соблазнительными достопримечательностями и посему представила значительные налоговые льготы. Артемас без труда убедил братьев и сестер покинуть Нью-Йорк, дабы перебраться в будущем в родовое поместье Голубая Ива. Не упоминая своего личного интереса в перемене мест, он заверил их также в том, что прибыльная и прекрасная жизнь ожидается именно в Атланте.

Убедил, а Джулия погибла. Артемас залпом осушил стакан, взял портфель. В основном собранные здесь факты были несущественны. Перелистав пачку досье, он наконец нашел нужные страницы. Он уже все это знал — из сообщений Тамберлайна за годы его личных контактов с ней, и все эти годы свелись лишь к мучившим его фактам и датам.

Лили Аманда Маккензи-Портер. Второе имя — имя ее бабушки. Тридцать один год. Степень бакалавра биологии с отличием. Замужем в течение семи лет. Награждена как специалист по садово-парковому проектированию. Два семестра проработала в государственном садоводческом обществе, сначала в качестве секретаря, потом в качестве вице-президента.

Криминальных сообщений нет. Единственный негативный факт — временное лишение водительских прав несколько лет назад за превышение скорости. Уплатив штраф, исправно посещала трехдневную государственную школу для нарушителей и вернула себе удостоверение. Тамберлайну сказала, что рада была приобрести новых друзей среди велосипедистов.

Лили не принадлежит какой-нибудь религиозной секте, хотя они с Ричардом время от времени посещали баптистскую церковь. У них небольшой круг преданных друзей, начиная от конструкторов и кончая ее старой подругой Хэй, виолончелисткой Симфонического оркестра Атланты. Немногочисленные вечеринки они устраивали только в связи с обычными праздниками. Она по-прежнему наезжала к тете Мод и ее сестрам. Будучи снисходительной к этой троице, она покупала им путевки на Гавайи и оплачивала дом тети.

Они встретились с Портером, когда Лили училась на первом курсе колледжа Агнесс Скотт, а он — на последнем курсе Технологического университета. Ни с кем другим никогда не встречалась и в конечном счете стала жить с ним, а летом, после окончания колледжа, вышла за него замуж. Свадьбу отмечали в саду, за домом тети Мод.

К тому времени Портер и Стокмен работали младшими помощниками одной из крупных архитектурных фирм, а Лили стала менеджером декоративного дизайна и занималась оптовой продажей рассады. Стивен родился год спустя.

В том же году Ричард и Фрэнк основали свою фирму. Лили оставила свою работу, чтобы больше времени уделять ребенку. Работала дизайнером, выполняя небольшие заказы. Клиенты не раз видели ее, бодро вышагивающей к месту работы в грубых ботинках и рабочей одежде, с блокнотом в руке и Стивеном в тряпичном рюкзаке за спиной.

Теперь она стала одним из самых уважаемых декораторов в Атланте. Они с Ричардом уделяли много внимания своему особняку с шестью спальнями, возведенному на лучших землях за городом. Она все еще водит джип, а не обновляет модели ежегодно и, вероятно, одинаково органично смотрится за рулем большого «линкольна», одного из трех их тяжелых грузовиков или восстановленного «корветта», который был гордостью и забавой Ричарда. На якоре в курортном месте Южной Каролины базируется их собственная тридцатифутовая яхта, они любят путешествовать вместе со Стивеном. В последнее лето на несколько недель ездили в Англию и Шотландию.

Артемас еще плеснул виски. Подперев стаканом лоб, закрыл глаза.

За последние двадцать лет столько всего произошло, что это вряд ли могло уместиться на странице печатного текста. Замуж за Портера она вышла без желания — по крайней мере так себе представлял Артемас. Она была довольна сложившимся жизненным устройством и не видела причины изменять его. Портер же, впав в отчаяние, угрожал уйти, если она не согласится выйти за него.

Ричард сообщал по секрету Фрэнку Стокмену, что его изумляло и огорчало необъяснимое поведение Лили. У них были общие стремления — иметь красивый дом, детей, приобрести успех. Он был без ума от нее — с самого первого момента, — и она, по-видимому, также полюбила его.

«Ты — ничтожный, жалкий ублюдок. Она все еще любила меня. Она тогда еще не сдалась». — Артемас схватил стакан.

Артемас знал все подробности ранних отношений между Ричардом и Лили от Стокмена, который вел предварительные переговоры с Тамберлайном о Коулбрук-билдинг. Тогда Тамберлайну удалось пристрастить Стокмена к мартини и сплетням.

Когда Лили вышла замуж, Артемас послал ей полный набор прекрасного фарфора Коулбрука в качестве свадебного подарка. Она ответила благодарностью — весьма вежливым письмом. Тамберлайну, правда, удалось узнать, что она немедленно пожертвовала фарфор благотворительному аукциону «Общества взаимопомощи».

Глоток виски обострил воспоминания, он разозлился на страницы, лежащие на коленях. Желая возобновить свое влияние, он, явно провоцируя ее, послал огромного игрушечного медведя, когда родился Стивен, а через год после этого прислал самого маленького. Тамберлайн заверил, что она оставила их и что у нее все еще хранится чайник Коулбрука.

Когда Гленда умерла от почечной недостаточности в связи с диабетом, Лили выразила свое соболезнование, написав краткое, сердечное письмо. Он хотел в ответном письме поблагодарить ее, но вовремя одумался. Лили была счастлива замужем, у нее был ребенок. Не мог же он сказать ей то, в чем не в силах был признаться даже себе, — что он горюет о своей жене и сильно страдает по ней — и почувствовал неприкрытую ложь своей жизни в течение всех этих лет. Теперь он свободен и волен наконец поймать свое счастье.

Но как? Лили никогда не бросит мужа, отца ее ребенка. Верность была такой же неотъемлемой частью ее натуры, как голубые глаза и курчавые волосы Маккензи Как ему поступить, чтобы снова стать частью ее жизни, пусть даже очень отдаленной?

Ричард и Фрэнк боролись за признание в мире архитектуры. Они были слишком молоды и неизвестны для участия в престижных проектах с большими, солидными фирмами. Артемас разом изменил их жизнь. Проект Коулбрука открывал перед ними невиданные возможности, но для Лили стал угрозой с самого начала.

Этот день, когда она приехала в Нью-Йорк, чтобы встретиться с ним наедине — на этот раз с гарантией, поскольку встречу подготавливал Тамберлайн, — отчетливо всплыл в его памяти. Как много воды утекло с их последней встречи на ферме! Натянутость между ними от необсуждаемых воспоминаний той самой ночи так и не исчезла. Она, правда, чувствовала себя весьма уверенно. Артемас же, со своей стороны, сомневался, что душа ее не откликнется.

Она в испуге защищалась:

— Зачем тебе это?

— Потому что я так и не смог вернуть тебе ферму.

— Ричард ничего не знает. Он думает, что ты просто мой друг детства.

— И это все?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Я никогда не скажу ему остального.

— Он никогда не спрашивал, кто был первым?

— Спрашивал. Я ответила, что теперь это не имеет никакого значения. Вот и все. Он один из самых доверчивых людей, которых я когда-либо встречала.

— Или один из менее назойливых.

— Может быть. Эти воспоминания принадлежат только мне, ему незачем знать обо мне абсолютно все. Это очень обеспокоило бы его, хотя беспокоиться уже не о чем.

— Тогда почему ты теперь сомневаешься в моих мотивах?

— Вряд ли можно чувствовать себя счастливым, если думать, что предложение участвовать в проекте Коулбрука вовсе не связано с его заслугами.

— Думаешь, я бы все равно выбрал их?

— Конечно, я давно поняла, что ты исходишь из максимальной выгоды для Коулбруков, несмотря ни на что.

— Пожалуй, не рассказывай тогда нашу историю.

— Он мой муж, и я люблю его. Мне не нравится что-то скрывать от него.

— Тогда расскажи.

— Ты ведь знаешь, что не расскажу. Знаешь, и тебя совершенно не волнует, что я мучаюсь от предательства.

— Представь меня как некоего друга, который руководствуется самыми добрыми намерениями. Это успокоит твою совесть. Я пытаюсь помочь тебе и твоему мужу, Лили. Все, что я хочу, в свою очередь, это услышать, как ты скажешь, что прошлое забыто.

Он загнал ее в угол. Он не сомневался, что она не скажет, и ее глаза подтвердили его догадку.

— Прошлое не может быть забыто, но я давно уже не позволяю вмешиваться в мою жизнь.

— Значит, перемирие. Отлично.

— Ты полагаешь, что возвращаешь что-то вроде долга, который, по-твоему, все еще за тобой.

— Хочешь объяснений? Но сначала я попрошу тебя об одолжении, чтобы устранить наше вновь возникшее непонимание. Ты позволишь?

— Конечно, и постараюсь удовлетворить.

— Не согласишься ли ты спроектировать сады для Коулбрук-билдинг? Внешний и внутренний. С голубой ивой в качестве изюминки.

Ее молчаливое страдание испугало его. А ему так необходимо ее участие в строительстве! Наконец она растерянно согласилась.

— Надо попросить разрешения у Джо Эстеса купить иву из рощи у фермы, — вяло сказала она. — Я не была там с тех пор… Тетя Мод говорит, что все в страшном запустении. Мне не хочется видеть его. — И, расправив плечи, вдруг гордо вскинула голову. — Но ты получишь свою голубую иву.

Он кивнул, боясь вымолвить что-нибудь не то. Она тотчас поспешила к двери:

— Теперь это всего лишь дерево.

«Лишь дерево».

А они всего лишь друзья. Прошлое не имеет силы. Он мог бы жить с этой ложью, если бы смогла она.

Артемас разволновался, положил ее досье на пол. Никто, кроме него, не сможет восстановить недостающие детали, а сердце и душа должны уступить фактам. Но парадокс в том, что все эти детали теперь только запутают дело. Его семья и деловые круги для выяснения всех обстоятельств, конечно, захотят узнать их. А сможет ли он судить объективно и принять все необходимые меры, если ситуация потребует этого? Да, он сможет.

В досье не упоминалось, сколько раз он связывался с Хопвелом Эстесом на протяжении этих лет, пытаясь выкупить для нее ферму, и как настойчиво — Тамберлайн это знал из ее рассказов — пробовала это сделать она. Но Хоп-вел оставался непоколебим. Его жена умерла, сын распоряжался всем, что он оставил.

«Джо любит это место», — всегда говорил он.

Два года назад Артемас послал людей отремонтировать особняк в Голубой Иве и заодно осторожно разведать, что творится на ферме. Он пришел в ярость, узнав, что ферму нашли заброшенной, дом пустым. Хорошо возделаны были лишь участки марихуаны в предгорьях — не только на старой земле Маккензи, но и в поместье. Джо Эстес переехал в прекрасную квартиру за четверть миллиона долларов в Атланте и ездил сюда на «феррари».

Неудивительно, что он хотел преуспеть в таком уединении собственных лесов. Неудивительно, что, оберегая его, отец, упавший духом, не мог рисковать, продавая место Маккензи.