Смерть в рассрочку

— Так же, как и КГБ их расходует на нас, — констатировал Ермолин.

— Для них это скорее неписаная обязанность, чем необходимость. 'КГБ — опора власти. Армия должна быть опорой государства.

— Пока сама не окажется у власти, — усмехнулся Ермолин.

— Вон куда вас кинуло! — засмеялся Вашутин. — История учит, что власть военных никогда ни к чему хорошему не приводила. Но как посмотришь на весь этот наш перманентный бардак, так и проскользнет мысль: почему бы, собственно, и нет? Ну ладно, забыли. К поездке готовы?

— Считаю, что готов. На всякий случай даже подчитал кое-что. Например, уточнил для себя, что в основе внешнеполитических принципов исламского фундаментализма лежит известный принцип их религии, восходящий к первым векам ее распространения, о разделе мира на две части: «дар-аль-ислам», то есть «земля ислама» и «дар-аль-харб», что означает «земля войны». Понятие «земля войны» охватывает все страны, где население, независимо от того, мусульманское оно или нет, находится под началом «неверных» правителей. Война или политическая борьба за превращение «земли войны» в «землю ислама» — священный долг каждого мусульманина.

— Ничего нового, — хмыкнул Ватутин. — Все, как у любых других завоевателей.

— Да, но пока что мы воюем на их земле, а не они на нашей, уточнил Ермолин.

— Лучше уж так, чем наоборот, — с усмешкой сказал Вашутин и серьезно добавил. — Конечно, эта война — результат глупейшей авантюры. Как вы знаете, Генштаб был категорически против ввода нашего контингента. Не посчитались эти, прости господи, политические пердуны. А главный инициатор — Андропов, шеф КГБ. Правда, взяв власть, он опомнился, но в данном случае не вовремя отдал богу душу. Ермолин кивнул, соглашаясь, и спросил:

— Вы слышали о принципе исламской «такии»?

— Не доводилось. Что это?

— «Такия» означает сокрытие мыслей и намерений. Сначала наши советники в Афганистане в недоумении разводили руками, сталкиваясь с совершенно немотивированным обманом, предательством, изменой. Удивлялись, потому что не знали, что такие вещи зачастую основывались на принципе «такии». В душе проклиная неверного, мусульманин даст ему любую клятву на Коране и будет чувствовать себя свободным от нее. Аллах не только простит ему эту ложь, но даже похвалит. Используются «такии» и во внешней политике. Исламские фундаменталисты презирают западное международное право. Например, в программе Исламской партии Афганистана, которой заправляет Хекматьяр, записано: «Нами ни в коем случае не будут признаваться международные договоры, противоречащие исламу». Они ведь и вправду очень уж легко пренебрегают соглашениями и договорами. Кстати, оказывается, «такией» пользовались все пророки. В Коране сказано так: «Люди веры не должны разрешать правоверным выбирать друзей из числа неверных, и если кто-то это сделает, — его связь с Богом будет прервана, если только это не сделано для предостережения себя от их зла, для такии от них».

— Звучит как пособие для разведчика, — сказал Вашутин и насмешливо посмотрел на генерал-майора. — Особенно хорошо изложено насчет дружбы с неверными.

Несколько смущенный Ермолин развел руками:

— Дружба, она, как любовь, ее не выбирает. Иначе это не дружба, а негласное соглашение о взаимоиспользовании.

— Пожалуй, — согласился Вашутин. — А что касается «такии», то это — пустое. Неверные и без всякой «такии» врут не меньше. Помните, Черчилль как-то сказал: «Было бы просто катастрофичным, если бы мы твердо соблюдали все свои соглашения». Этой же точки зрения с не меньшим цинизмом придерживались и Гитлер, и Сталин, и Мао, и все другие видные и невидные деятели. Возьмите хотя бы объявление войны Японии после победы в Великой отечественной. Это ли не хамское нарушение договора о нейтралитете, который Япония, несмотря на мелкие глупости, все же соблюдала все эти самые тяжкие для нас годы? Да что там!.. Партия официально дала право Сталину на ложь и предательство. В резолюции ХVII съезда ВКП(б) записано: «Съезд особо подчеркивает, что Центральному Комитету даются полномочия во всякий момент разорвать все союзы и мирные договоры с империалистическими и буржуазными государствами, а равно объявить им войну». А вы говорите — «такия»!

— Убедительно, — кивнул Ермолин.

— Мне положено быть убедительным, — усмехнулся Вашутин. — Я ведь не политик, Ну что, мы, кажется, все обговорили? Даже наговорили лишнего. У вас ко мне что-нибудь?..

— Нет.

— Так чего же мы сидим. К делу?

— Конечно. А сидим потому, что не могу же я сказать шефу: «Благодарю, я вас больше не задерживаю».

— И то верно, — рассмеялся Вашутин.

—12-

Они собрались, как было назначено, в два часа дня, в жилых комнатах уехавшего на море скульптора, который по старому знакомству оставил Ярмошу ключи. Здесь временно поселился человек полковника, встречавший посетителей сообщением, что хозяин в отпуске, а он всего лишь сторож, и ему строго наказано в мастерскую никого не пускать.

Каждый приехал сам по указанному адресу и был впущен, назвав свое имя. Только Кондратюка привез Сергей на своей машине, которую они оставили за квартал от мастерской.

Здесь было пятеро парней примерно одного возраста, но разного внешнего облика. Они знали только то, что им вместе предстоит выполнить какое-то важное задание, и с любопытством присматривались друг к другу. Окинув взглядом собравшихся, Игорь представил на их месте ребят из своей последней группы с их гренадерской знатностью, особенно могучего Марьясина, и с одобрением подумал, что людей тут подбирали тщательно и с умом. Такая разномастная компания вряд ли привлечет чей-нибудь внимательный взгляд. Среди них лишь он сам выделялся фигурой и ростом.

Сергей знал всех и представил каждого, называя только имя: Роман, Всеволод, Федор, Глеб, Валерий. Все они по собственному примеру понимали, что имена не настоящие, и приняли это как должное: значит так надо для дела.

— У всех вас в общем одинаковая подготовка, — заговорил Сергей. — Все прошли одинаковую школу, включая Афганистан. Все вы офицеры и командира групп нашего спецназа. Звания в данном случае не имеют значения. Но у каждого из вас есть индивидуальные способности, которые чем-то выделяют его среди других. О них вам надо знать, чтобы, если потребуется, использовать при выполнении задания. Например, Роман — великолепный водитель, ученик самого профессора Цыганкова, директора Центра водительского мастерства. Он лучше любого из вас справится с любым механизмом на колесах и не только, способным двигаться по земле.

Серей мог бы назвать громкие титулы, завоеванные Романом в отечественных и зарубежных соревнованиях по авто— и мотогонкам, авторалли, спидвею, но не счел нужным из осторожности, так как это в случае чего могло бы навести на его след. Из тех же соображений он не стал распространяться и об остальных.

— Наш Всеволод — снайпер, без промаха бьет из всех видов стрелкового оружия по неподвижной, бегущей, ползущей, даже скачущей цели, бьет на звук, шорох, вспышку, днем и ночью. Федор виртуозно владеет всеми видами холодного оружия, от шпаги до лопаты, в штыковом бою не уступает трем-четырем опытным противникам, излагающим одновременно; с десяти метров посылает нож не просто в целевой круг, а в указанную точку. Так, кто у нас дальше? Глеб. Он первоклассный механик, мастерски управляется с вертолетом, глиссером и остальными судами малого водоизмещения, движущимися по воде с помощью мотора. И Валерий — ваш командир. Командир не потому, что у него выше, чем у каждого из нас здание, не потому, что он мастер но нескольким видам военных единоборств и никому из вас в этом отношении не устоять перед ним, а потому, что у него больше умений и опыта, что, кстати сказать, не одно и тоже, в организации и про ведении боевых операций.

Сергей помолчал, внимательно посмотрел на каждого и закончил:

— Вашей группе дается задание похитить генерал-лейтенанта КГБ. Выкрасть его предстоит здесь, в Москве, в помещении или на улице, может быть, на даче или по дороге — об этом потом. Перерастет операция в боевую или нет, а для нас важно, чтобы не переросла, зависит от вас.

Некоторое время в комнате стояла тишина. Она была вызвана не неожиданностью задания, а недоумением от того, что такое в общем-то несложное для них дело обставлено столь серьезно и облечено такой таинственностью. Парни переглянулись. Кто-то хмыкнул, кто-то пожал плечами.

— И что тут такого особенного? — спросил коренастый, как кряж, внешне флегматичный Федор. — Раз мы прошли одинаковую школу выучки, значит каждый, возможно, даже не раз в качестве экзаменов или просто тренировок участвовали в похищении высоких армейских чинов.

— Иногда и вместе с их охраной, — добавил стройный, с мальчишеской фигурой Роман и улыбнулся. — Мы как-то спеленали командующего округом на его даче, когда он уже собрался лечь с молодой женой. В одних трусах увезли. Форму его, правда, тоже прихватили, чтобы потом не озверел от злости.

— Мы во время окружных учений прямо на КП взяли командующего армией и еще двух находившихся с ним генералов, — отозвался высокий, одного роста с Кондратюком, сухопарый Всеволод. — Командарм, громадный мужик, когда очухался, ревел, как бык и матерился, как целая сапожная мастерская.

В условиях боевых действий чрезвычайно важно своевременно обезглавить войска противника, лишить их управления и тем самым породить растерянность и неразбериху. И все же такого рода задания у спецназовцев ГРУ считались легкими, попутными, использовались преимущественно для первичной обкатки молодых.

На счету Кондратюка во время учебы и после было несколько таких операций. Однажды его группе из шести человек было поручено похитить из расположенного в Виннице штаба авиационного корпуса генерала с секретной документацией. Им выдали гражданскую одежду, деньги, чтобы не отвлекались на их добывание — а в том, что они добыли бы их легче и чище профессиональных уголовников, не было сомнения, — но оставили без документов. Оружие в таких случаях не полагалось. А документы были не нужны, потому что устраиваться не только в гостинице, но и у частных лиц им запретили. Таковы были условия боевой учебы. Время шло к осени, и Кондратюк устроил базу группы в опустевшем пионерском лагере. В другое время года находили иные решения. Если вставал вопрос: нарушить условия или не выполнить задания, условия нарушались. Когда невозможно было обойтись без документов, их добывали в государственных учреждениях, у граждан, а то и в паспортных отделах милиции. Главное было — выполнить задание, а как — это являлось предметом обсуждения потом, при разборе учений, дело обстояло так: считаешь нужным, рискуй, но помни, что ясли попадешься, ссылка на принадлежность к спецназу ГРУ, на выполнение задания командования исключена. Никто тебя спасать не будет, от тебя просто откажутся, а твои россказни сочтут бредом шизофреника. И отсидишь свое в зоне, как положено нормальному вору.

При изучении обстановки своей недисциплинированностью привлек сам командир авиационного корпуса. Другие генералы ездили на службу и обратно в точное время, по строго определенным маршрутам, в сопровождении адъютантов, исполняющих обязанности охраны. Этот разъезжал в любое время, по любой улице и дороге, чаще с одним шофером. Его-то и решено было взять, хотя вначале речь шла о начальнике штаба корпуса. Накануне проведения операции пришлось похитить пятерых милиционеров, чтобы разжиться формой, и в ближайшем райцентре угнать милицейскую машину. Милиционеров связанными оставили на базе под охраной одного из парней. Остальные утром направились в город. Генерала взяли в центре, на улице Чехова. Остановили и потребовали следовать за ними. Не успел он вымолвить свое гневное начальственное слово, как компрессы с эфиром лишили сознания его и водителя. Обоих доставили в разрушенную ставку Гитлера и по рации сообщили своему командованию о выполнении задания. А потом скрытой камерой снимали процесс вызволения генерала его охраной. И отдали ему должное в том, что, едва высвободив руки от стягивавших их ремней, он прежде всего схватил портфель, убедился, что его не вскрывали, и лишь потом гневно набросился на ни в чем неповинную охрану. Милиционерам вернули форму, одному развязали руки и, так и не сказав в их присутствии ни единого слова, исчезли, уходя дальше по маршруту.

Такие задания считались почти рутинными. Большинство же учебных операций было серьезнее, опаснее и проводилось порой в неимоверно трудных условиях, что всегда отличало учения, проходившие на территории СССР.

Перед выходом отряда специального назначения ГРУ в учебной рейд городским и районным отделам МВД и КГБ, расположенным по маршруту движения спецназовцев, направлялась ориентировка. В ней сообщалось, например, что группа опасных преступников, захватив оружие охраны, совершила побег из мест заключения и пробирается на юг, намереваясь в пути совершить несколько бандитских нападений и террористических актов. Спецназоцев предупреждали о разосланной ориентировке, а также о том, что, если попадутся в руки правоохранительных органов, ни на какую помощь со стороны командования рассчитывать они не вправе. Строго разъясняли, что, когда за ними будут охотиться, как на волков, загонять, обкладывать, когда в них будут стрелять на поражение как в бежавших преступников, они могут отстреливаться лишь для острастки, чтобы замедлить или остановить погоню, оторваться от нее и скрыться. Ни одна выпушенная ими пуля не должна задеть человека. На языке спецназа ГРУ эта ситуация характеризовалась всего лишь как учения в условиях, приближенных к реальной обстановке. А обстановка, хоть и крайне редко, бывало, складывалась так, что командованию приходилось слать похоронки.

Но главное было не в том, чтобы, избежав ловушек, засад, уйдя от преследования, уцелеть, а в том, чтобы, уцелев, успешно провести запланированную операцию. При этом командование стремилось совместить учебные цели с практической отдачей. Часто в качестве боевого обучения ставилась задача проверить несение караульной службы и конкретных режимных частях, надежность охраны реально существующих запасов ядерного оружия, передающих центров стратегической авиации, важнейших узлов связи крупных складов и арсеналов вооружения и боеприпасов.

Как-то перед очередным учебным рейдом Кондратюка вызвал сам начальник штаба бригады спецназа ГРУ, чтобы дать вводную к предстоящему заданию.

— Слушайте и запоминайте, лейтенант, — сказал подполковник, — с отрядом в двадцать человек вы должны незамеченными никем пройти от нашего подмосковного расположения до кавказского лагеря спецназа ГРУ, где и доложите о прибытии, как положено. Какую вы берете форму одежды, сколько возьмете с собой этих форм, каким образом будете скрывать или не скрывать оружие, на чем станете добираться, мне это неинтересное. А интересно мне, и очень интересно, чтобы по пути ваш отряд «поднял на воздух» полтавский аэродромный узел, кстати, крупнейший в Европе. Там базируются бомбардировщики дальнего действия ТУ-16, ТУ-22М2 и частично ТУ-22, а также расположен мощный ядерный склад, можно сказать, арсенал. В Генштаб поступила информация о том, что охрана узла несется из рук вон плохо. Нам приказано осуществить негласную проверку. Я приказываю осуществить ее вам. Что без потерь приведешь ребят к этому самому аэроузлу, не сомневаюсь. Не этим же, на самом деле, недорослям из МВД и фрайерам из КГБ брать спецназ ГРУ! Но советую особо не обольщаться насчет охраны. Плоха-то она, может быть, и плоха, однако вокруг ядерного арсенала — шесть уровней защиты. Секреты, засады, ДОТы, нашпигованные всеми видами оружия, минные поля; аппаратура электронного слежения, просматривающая всю местность еще на дальних подступах к объекту. Воздушное пространство контролируется барражирующими вертолетами и самолетами. А в дополнение ко всему этому вокруг арсенала создало высокочастотное электрическое поле напряжением в 18000 вольт, охватывающее зону от двадцати до пятидесяти метров шириной. Шагнул туда — и обуглился, как картошка. Вся система жизнеобеспечения и охраны там скрыта под землей. Никаких вышек с вертухаями там не найдешь. Милая сельская местность. По периметру разбросаны домики, сараи, силосные башни, сельхозмастерские. И все это начинено электронным и всяким другим оборудованием. Теперь о форме одежды. Учтите, там людей в форме не увидишь. Ее скрывают под комбинезонами, спецовками, халатами. Соответственно подумаете и о своей экипировке. В общем, сложностей выше головы. Но несмотря ни на что, вашему отряду надо проникнуть на ядерную базу, с помощью пиротехнических средств имитировать минирование складов с атомным оружием, сообщить об этом по рации командованию и осуществить условный взрыв. Постарайтесь быть хитрым, как лис, и изворотливым, как змей. Всю полученную от меня информацию передайте ребятам и попробуйте в пути продумать варианты. И не забывайте: хоть взрыв будет условным, но вас, если обнаружат, нашпигуют пулями и осколками без всяких условностей. Не запугал?

— Запугали, товарищ подполковник, — ответил Игорь. — Но деваться все разно некуда.

— Ага. Значит, не совсем запугал. Тогда продолжу. Чтобы вы не разболтались в пути, мы, как водится, нацелим на вас расположенные близко к маршруту местные отделы внутренних дел и КГБ. Информируем их о том, что группа оголтелых дезертиров, перебив в своей роте ненавистных «дедов», захватила оружие и теперь пробирается в Чечню или Абхазию, где легче всего укрыться от правосудия. Народ подобрался отчаянный и отчаявшийся, терять ему нечего, стало быть, можно ожидать любой пакости. Кэгэбэшники, конечно, будут действовать руками МВД. А там люди пугливые, своими жизнями дорожат больше, чем они стоят. Значит, наваливаться на вас будут большими силами. Вот так. Теперь выполняйте.

Внешне объект выглядел совсем неприметно, как и говорил начальник штаба. И это только осложняло задачу, как бывает всегда, когда нет видимой цели. Просочиться в ядерный арсенал аэроузла оказалось куда сложней, чем предполагал подполковник и надеялись ребята из группы Кондратюка, разработавших в пути несколько предварительных вариантов проникновения. Ни один из вариантов не годился, так как защита базы была надежной, и охрана была поставлена не из рук вон плохо, как информировал командование бригады Генштаб, а умело и четко. Казалось, не было ни одной щели, которую могла бы раздвинуть изобретательность поднаторевших в решении неразрешимых задач спецназовцев ГРУ. Однако это не могло служить основанием для отмены задания, да его никто и не отменял. Возможно — скорее всего, так оно и было, — группу умышленно поставили в такую ситуацию. Может быть тот, кто давал задание, был уверен в неудаче группы, которая лишь подтвердила бы неуязвимость объекта.

Неделю, замаскировавшись и выставив охранение, наблюдали за базой спецназовцы. Не раз обошли и оползли ее по всему периметру, ощупывая и обнюхивая каждый метр. Анализировали и отбрасывали один план за другим. Наконец, забрезжило, а потом оформилось решение. Связано оно было с тем, что два-три раза в течение дня из ворот скромного, ничем не примечательного ограждения, какие можно встретить на окраине любого поселка, выезжала машина в сопровождении бронетранспортера, замаскированного под какую-то сельхозмашину. Бронетранспортер шел впереди, а в двигавшуюся сзади машину два одетых в комбинезоны человека баграми собирали постоянно погибавшую в зоне высокого напряжения живность. Затем ее сбрасывали в известковую яму. Двигались они почему-то всегда против часовой стрелки, в разное время и — из опасения наскочить на одну из мин, густо насеянных по всей территории периметра — по одной и той же колее. Выезды длились от пятнадцати до двадцати минут — бывало, больше двадцати, но никогда на меньше пятнадцати. В это время поле высокого напряжения снималось. Это-то обстоятельство и было отправным в разработанном группой плане.

Решили между колеями вырыть щель на два человека. Добыли саперные лопатки, нашли затвердевший гудрон, чтобы в качестве диэлектрика обложить боковые стенки щели, соорудили деревянную крышку, которую покрыли дерном той же изношенности, что и между колеями, все это для них не составило большого труда, как и вычерчивание карты минного поля на нужном участке. Труднее было найти сам участок, где надо рыть щель. Желательно чтобы он был в самом узком месте периметра и менее всего просматривался наблюдателями. Решили и эту задачу. Обсудили мельчайшие детали этой начальной стадии операции, которую иронично назвали «схрон» и началась работа. Как только машины, поворачивая, скрывались из виду, на дорогу в зону, минуя мины, выползали шестеро ребят и принимались лихорадочно рыть. На все про все — на подход, работу, отход — командир давал ровно четырнадцать минут. Остальные были в готовности шквальным огнем — не на поражение — отвлечь внимание от землекопов, вытащенный в мешках грунт рассыпали в ближайшей роще, где основала свою базу группа.

Три дня работы и крайнего напряжения нервов в ожидании сметающего все живое лавины огня и металла потребовалось для сооружения «схрона». Затем оставалось только ждать удобного момента, чтобы, зацепившись самодельным крюком за карданный вал машины, оказаться под ней и въехать на территорию арсенала, второй должен был прикрыть щель и тут же выбираться из зоны.

Решено было проникнуть внутрь с вечерним выездом машин, чтобы в течение ночи осуществить операцию. Двое суток, меняясь лишь раз, днем, писая в штаны, сидели в «схроне» спецназовцы. Как назло никакая живность не забредала в этот, сектор и машины проходили, не сбавляя скорости. Пришлось подбросить сюда убитую собаку.

Все совершилось, как было задумано. Упущение охраны было в том, что никому не пришло в голову, привыкнув к невероятности такого действия, заглянуть под машину. Позже было отмечено также не вполне грамотное распределение сектора обзора периметра высокого напряжения.

А тогда сержант Бидяк удачно миновал охрану, а после смены караулов оглушил часового, проник на склады и заложил между ядерными зарядами имитирующую мины пиротехнику. О том, что задание выполнено, доложил по рации сигналом ЗОВ-3, который невозможно было засечь.

Если бы действительно взорвать этот склад атомного боезапаса, от Полтавы и ее окрестностей осталось бы только историческое воспоминание о короле Карле XII и некогда погибшим по его дурости в этой местности шведам.

Позже до бригады спецназа ГРУ дошел — быть может, был доведен умышленно — слух, что после этой учебной операции отвечавший за охрану базы генерал-лейтенант был понижен в звании до лейтенанта. Поверить не поверили, но некоторой время группа Кондратюка не без удовлетворения ощущала на себе не столько завистливое, сколько одобрительное внимание товарищей, которые то же не прочь были бы стать виновниками подобной экзекуции над генералом.

— Знаю, что в такого рода делах у вас большой опыт, — сказал Сергей. — Только вот охраняют генерал-лейтенанта КГБ как члена Политбюро.

— Вы сказали, что от нас зависит… — начал Глеб.

— Чтобы потом не говорили, что я на вас давил, — с улыбкой перебил Сергей, — давайте перейдем на «ты». Хоть по званию я несколько выше каждого из вас, по возрасту разве что года на три старше. Забудьте и о возрасте, и о звании. Мне кажется, так будет лучше для дела. А не будет лучше, выберем наиболее удобный вариант.

— Хорошо, — кивнул Глеб. — Ты сказал, что от нас зависит, чтобы операция ни переросла в боевую. Я хочу точно знать, как понимать этот пассаж.

Не каждый понимал в данном случае значение этого слова, но суть ясна была всем, и парни настроили свое внимание на Сергея.

— Он прав, — поддержал Глеба Кондратюк. — Тут не должно быть недомолвок. Вопрос стоит так: имеем мы право пользоваться оружием или нет?

— Мне казалось, что я объяснил это довольно ясно, — вздохнул Сергей.

— Но, конечно, вы правы в том, что хотите знать точное условия задания. Да и страховочка будет на всякий случай, — ухмыльнулся он и тут же в успокаивающем жесте вскинул руку. — Шучу, шучу. — Дело обстоит так. Задание максимум — взять генерал— лейтенанта живым. Если получится, вместе с сопровождением. Если поймете, что не получится, уничтожьте, прежде всего — генерала. Остальных, конечно, тоже. После попытки захвата оставлять в живых никого нельзя, ликвидировать тихо, разрешается использовать огнестрельное оружие. Но это в самом крайнем случае, в самом крайнем!.. Выбор оружия за вами.

— А для самообороны применять его можно? — спросил Роман.

— Если начнется пальба, чего уж там стесняться, — хмыкнул Сергей.

— По-нят-но, — раздельно и четко произнес Федор. — Ладно, хоть так. А то во время боевой учебы тащишь на себе автомат сотни километров и думаешь, что рогатка была бы полезней, хоть глаз кому-нибудь подбить. И чувствуешь себя, как голый посреди улицы: на тебя плюют, а ты имеешь право только прикрыться платочком.

— Я в Афгане не раз вспоминал эти чертовы боевые учения, — рассмеялся Всеволод. — И знаете, по-доброму вспоминал. Конечно, неприятная штука — чувствовать себя мишенью, хотя и движущейся. Зато после такой учебы и Афганистан может показаться игрой в «Зарницу». В тебя стреляют, но и ты, наконец, можешь стрелять на поражение. А тут, как говорится, кто ловчей.

— Ты-то, снайпер, вряд ли ждал, чтобы в тебя кто-то стрелял первым, — усмехнулся Роман.

— Конечно, — даже удивился Всеволод. — Само собой.

Они говорили легко и непринужденно, словно их вовсе не заботило предстоящее задание. Сергей решил сбить этот, на его взгляд, легкомысленный настрой парней.

— Должен предупредить вас вот о чем, ребята. Надеюсь, вы понимаете, что если кто попадется живым или мертвым, на нашу помощь не рассчитывайте. К спецназу ГРУ вы не имеете никакого отношения. Мы вас не знаем. Таково обязательное условие задания.

— Это уж как водится, — спокойно отозвался Глеб.

— На другое и не рассчитывали, — подтвердил Федор.

— Не перейти ли нам к делу, — сказан Кондратюк и обратился к Сергею. — Какая у генерал-лейтенанта охрана?

— Судя по обстановке.

— Например, в машине.

— Шофер, адъютант и собственно охранник. Но, по сути, все они — охрана, народ опытный.

— Если вынуждены будем его кончать, как с ними?

— Как и с ним, — вздохнул Сергей. — Но уж очень бы не надо.

— А если удастся взять его одного?

— Если получится, заберите всех. А нет, свидетелей оставлять не надо.

— Сколько дается времени на операцию? Недели две, три имеем или больше?

Сергей покачал головой:

— Не будет у вас, ребята, трех недель, и двух не будет, не говоря уже о большем. Десять дней максимально.

— Значит, операция уже спланирована, — сделал вывод Кондратюк. — Следовательно, выбора вариантов нет.

— Нет, отчего же, — возразил Сергей. — Я изложу вам общий расклад обстановки с короткими комментариями. Если после этого у вас появятся плодотворные идеи, буду только рад. Итак… Живет он с семьей — жена, младшая дочь, старшая дочь с мужем, теща — в правительственном доме на Кутузовском проспекте в комнате из восьми комнат. И дом в целом, и квартира оснащены всеми видами современной сигнализации. Об охране и говорить не приходится, вполне надежная — профессионалы. Но охрана и сигнализация — барьеры вполне преодолимые при соответствующей подготовке, разумеется. Однако серьезная подготовка требует соответствующего времени, которым мы не располагаем. Однако главное препятствие — семья. Такая же, может, несколько слабее ситуация и на даче, расположенной опять же в зоне правительственных дач, то есть с кольцом охраны на дальних и ближних подступах. Плюс охрана непосредственно самой дачи, которую он, кстати, вернее, совсем некстати недавно значительно усилил. Само собой — сигнализация. Один он там не бывает. Но, учитывая множество комнат в этом двухэтажном особняке, это незначительное препятствие с учетом своевременного отключения сигнализации и отключения охраны. Сначала мы решили остановиться именно на этом варианте. Тут подготовка потребовала бы значительно меньше времени. С вашим опытом и талантами мы вполне уложились бы в намеченный срок. Загвоздка в другом — на даче он появляется нечасто и, что главное, нерегулярно, когда вздумается. А когда ему вздумается в течение отпущенных нам десяти дней?.. Дальше. Он любит преферанс, футбол, бега, рестораны. Вообще, генерал-лейтенант разносторонняя и азартная натура. Давайте прикинем возможности. Пулька у них расписывается только среди своих, и у каждого не менее двух телохранителей. Собираются безо всякой системы, спонтанно. Футбол, рестораны, бега отпадают не столько из-за охраны, которую пришлось бы отключать или при неудаче аннулировать. Да и сам он опытней боец, не стал бы ждать, когда его спеленают. Но самое главное — неизбежные жертвы ни в чем не повинных людей. Так что эти варианты исключаются. Есть у него относительно давняя и, по нашим сведениям, верная любовница, незамужняя, очень красивая женщина. Но он давно уже у нее не был и когда будет, неизвестно. Полагаем, что нескоро.

Сергей усмехнулся какой-то своей мысли:

— Вообще-то это был бы неплохой вариант, поскольку туда он ездит всего с двумя охранниками, якобы на конспиративные встречи. Если сопровождающие, которые в ожидании шефа иногда проводят там многие часы, а то и ночи, догадываются об истинной цели этих встреч, так что с того? Нам важно быть уверенными, что именно в эти дни он посетит свою сексуальную явку. А по нашим данным, скорее всего он ее не посетит. Тем не менее, наблюдать будем. Без вашего участия. Для вас найдутся другие дела. Как видите, этот вариант мы окончательно не отбрасываем. Поэтому каждый вечер вы будете собираться здесь и в полной готовности ждать сигнала. Если он поедет не туда, вам позвонят, и вы разъезжаетесь по домам. Трубку будет снимать наш «сторож» студии. Если звонивший назовет пароль, ну скажем, «Никандрович», тогда к телефону подходит Валерий. Вот, пожалуй, и все, — закончил Сергей.

— Видимо, надо будет провести рекогносцировку и по этому, как бы это выразиться, сексуальному варианту, — сказал Кондратюк.

— Разумеется, — подтвердил Сергей и рассмеялся. — Давайте так его и назовем: «сексуальный вариант».

— Почему бы ни учесть, например, посещение театров, концертов, сауны? — заговорил Роман. — Ездит он, наверное, на рыбалку, охоту или просто отдохнуть на природе.

— Бывает, — согласился Сергей. — Но опять-таки дело упирается в лимит времени. Да и не можем же мы задействовать все свои силы на эту грязную сволочь, — неожиданно вспылил он и, явно недовольный прорвавшейся злостью, хмуро, но тоном ниже добавил. — Других забот хватает.