Маска чародея

– Да, все предатели. В том числе, как я понимаю, и мой собственный сын.

– Великий Царь, твои враги пали!

Царь кивнул и снова откинулся на спинку трона.

– Так что все предатели мертвы. Это делает политическую ситуацию, как и положение с вассальной зависимостью… гораздо более простыми и однозначными.

Его рот искривился. Он поднял испещренную старческими пятнами руку. Пальцы его напоминали когти. Евнух отстранил его руку и вновь воспользовался салфеткой.

– О Могущественнейший, я стремлюсь лишь преумножить твою бесконечную славу, – воскликнула госпожа Хапсенекьют. – Да будет вечно здравствовать Великий Царь!

Все окружавшие нас подхватили этот крик:

– Да будет вечно здравствовать Великий Царь!

Даже я присоединился к нему.

– Или, по крайней мере, хотя бы еще несколько дней, – сказал Царь, когда мы вновь замолчали. – Пока ситуация не прояснится, и все не уладится. – Его взгляд упал на меня. Я оцепенел. – А это тот самый знаменитый чудотворец из… из… откуда же?

Он ждал от меня ответа. Но теперь я не мог выдавить из себя ни слова. Стоявший рядом со мной евнух толкнул меня локтем, бросив на меня сердитый взгляд.

– Из Страны Тростников, Великий Царь. Из Арнатисфона.

– Говори помедленнее, мальчик. Не надо жевать слова. Да, я слышу говор Страны Тростников в твоей речи. Я однажды посетил Арнатисфон, когда еще был принцем, примерно твоих лет. Ты знаешь об этом?

Я уставился в пол.

– Нет, господин.

– Смотри мне в глаза, – потребовал он. Я поднял взгляд. Несмотря на бедственное состояние его здоровья, именно он был хозяином положения. Я чувствовал, что он взвесил меня на своих весах и остался весьма не доволен результатом. – Если ты гениальный чародей, тебе нет нужды пресмыкаться перед обычным царем… а? Не так ли?

Я с трудом сглотнул и заставил себя сказать:

– Да, это так.

Теперь взгляд Венамона стал еще более пронзительным, чем прежде. В зале воцарилась абсолютная тишина. Присутствующие затаили дыхание.

– Что ж, тогда, кто же ты, дитя?

Я принялся судорожно обыскивать свой разум: Отец? Бальредон? Лекканут-На? Что мне делать?Но все они хранили молчание, ничто не возбудило их интереса данная ситуация никоим образом не касалась их собственных планов. Я остался в одиночестве, предоставленный самому себе.

Я посмотрел на Неку и Тику. Их лица были непроницаемы, как маски. Все замолчали, слушая, что я скажу дальше, словно от этого зависела судьба всех и вся. Думаю, так оно и было. Я не понимал, почему госпожа Хапсенекьют не отрепетировала со мной этот разговор. Это же было совершенно нелогично. Возможно, она действительно верила, что я был могущественным чародеем, лишь притворявшимся неразумным мальчишкой, несмотря на все свидетельства прямо противоположного. Если я представлял собой нечто большее, нежели обычный человек, от меня следовало ожидать, что мне заранее будет известен ход событий. Что же тогда она имела в виду, когда сказала: «А теперь мы рискуем всем»?

Теперь единственное, что мне оставалось, дабы достойно сыграть свою роль – надеть на себя маску чародея.

– Великий Царь, – сказал я, – я Секенр из Страны Тростников, чародей, сын чародея Ваштэма, о котором ты, несомненно, наслышан.

– Да, – кивнул Венамон. – Твоего отца боялись повсюду. Но он уже мертв.

Я тщательно обдумал свой ответ. Я дрожал и слабел от страха, но все же был уверен, что мои последующие слова обязательно должны были быть такими:

– Его боялись больше всех остальных, мой господин, но теперь он мертв, и мертв только потому, что я убил его. Следовательно, теперь менястоит бояться больше всех остальных.

Из толпы раздались вздохи, за которыми последовал настоящий шквал удивленных перешептываний.

– Ты убил собственного отца, – сказал король, и это было утверждением, а отнюдь не вопросом.

Тика посмотрела на меня так, словно никогда не видела прежде, и ей явно не понравилось то, что она увидела. В этот момент у меня перехватило дыхание, так что я при всем желании не смог бы произнести ни слова. Я был на грани срыва – я боялся, что расплачусь или потеряю сознание, или просто убегу прочь. Под своей роскошной одеждой я насквозь взмок от пота.

Слов у меня просто не было. Тогда я сложил ладони и развел их в стороны. Там плясали крошечные язычки белого пламени.

Царь ничем не выказал своего удивления.

– Подойди и сядь рядом со мной.

Я поковылял вперед.

– Сюда, – показал он. Евнух положил подушку на верхнюю ступеньку, у ног царя.

На негнущихся ногах я поднялся по ступенькам и сел, положив руки на колени ладонями вверх, и пламя прорывалось у меня между согнутыми пальцами.

– А теперь расскажи мне, Секенр, сын Ваштэма, что ты знаешь о замыслах богов?

Почему бы ему не спросить об этом священника? Ведь ему, без сомнения, известно, что боги сторонятся чародеев. Он играл в свою игру. Мне оставалось только играть вместе с ним, словно я сам затеял эту партию. Это снова был жребий, танал-мадт, бессмыслица, складывающаяся в определенную схему, но лишь в ретроспективе. Мне оставалось лишь ждать и надеяться, что позже я сумею разгадать ее значение.

– Великий Царь, – начал я, – я путешествовал в Страну Смерти. И вернулся оттуда. Из владений Сюрат-Кемада.

– Хемада, мальчик. Здесь, в Дельте, мы говорим Хемад, когда называем имена богов. У нас он зовется Сюрат– Хемад.

Я поднял на него взгляд, на миг изумленный его тоном педантичного учителя. Живая сторона его рта слабо улыбалась.

Я сглотнул, сделал паузу и продолжил:

– Я выполнил там одну миссию в домах наших прародителей… и узнал множество разных вещей.

Король напрягся, как рыбак, почувствовавший первую сильную поклевку.

Значит, вот что его интересует!

– А ты не открыл секрет вечной жизни? Правда ли, что чародеи могут жить вечно?

Я сжал руки в кулаки и выпустил из них пламя.

– Сомневаюсь, чтобы они жили вечно, о великий Царь. Всепожирающий Бог в конце концов поглотит всех нас. Но я могу сообщить тебе, что моему отцу было уже больше трехсот лет, когда я совершил… то, что мне пришлось совершить.

– Чародеи и цари похожи, Секенр. Нам обоим приходится делать то, что было бы достойно порицания, если бы это сделал кто-то другой.

– Мне тоже так кажется, о могучий Царь.

Венамон задрожал, его руки и ноги свело сильнейшей мучительной судорогой, голова затряслась так, что страшно было смотреть. Мне показалось, что он вот-вот свалится с трона и рассыплется, превратившись в кучку костей и праха. Евнухи подхватили его, выпрямили и усадили вновь. Какое-то время он просидел, свесив голову, хрипя и откашливаясь. Но затем заставил себя заговорить:

– Секенр, а меня ты можешь сделать чародеем?

– Нет, повелитель. Я и сам-то не могу стать им. Скорее, магия сама приходит ко мне.

Венамон мешком осел на троне.

– Этого-то я и боялся.

– О Великий Царь, я знаю дорогу в Страну Мрака, свободно владею языком ее обитателей, но не могу вернуть душу с пути, который ей в конце концов суждено пройти.

– Тогда что же ты можешь? Какой вообще прок от твоей магии?

– Временами я и сам не знаю. Она затаилось во мне, подобно буре. Когда она поднимается, я способен на многое.

– Так ли это?

В этот момент я бросил взгляд на присутствовавших. Знать по-прежнему стояла на одном колене. Евнухи остались распростертыми на полу, но подняли головы. Неку и Тика внимательно следили за нашим разговором.

А за толпой, вдалеке, из тьмы, откуда-то из-за колонн, показалась нелепейшая фантастическая фигура. Я вначале даже подумал, что это Луна сошла с неба, чтобы поселиться в Большом царском дворце, так как увидел светящееся лицо, похожее на лунный серп, словно его отражение в воде – лицо было искажено, будто сумасшедший скульптор специально долго искривлял брови, поднимая их на лоб, а подбородок закруглял и до невозможного выдвигал вперед – но все эти уродства меркли перед размерами полукруглой головы, в два раза превышавшими нормальные. Незнакомец действительно светился, словно бумажная фигурка, подсвечиваемая светом лампы. Но в его глазах застыл мрак.

В абсолютной тишине он скорее плыл, чем шел по полу, совершенно не двигая ногами, а луноподобное лицо возвышалось над телом, одетым в мантию, черную, как ночь, и испещренную звездами – не просто темная одежда, расшитая драгоценными камнями, нет, кусок неба, превращенный в одежду. Звезды замерцали сильнее, когда он подошел ближе. Одна из них упала и потухла.

У меня вырвался крик ужаса, но Царь лишь кивнул. Как ни удивительно, больше никто не заметил незнакомца, даже когда он проходил среди коленопреклоненных и распростертых на полу людей. Он поднял невидимую руку – в пустых рукавах ничего не было – и внезапно мы втроем остались одни в совершенно пустом зале: я, царь и ожившая Луна.

Громадное лицо расплылось в зловещей улыбке, обнажившей черный рот и потемневшие зубы.

– Ах, Секенр, сын Ваштэма, как долго я ждал встречи со столь блестящим чародеем, как ты. – Голос был высоким, резким, назойливым и звучал так, словно исходил откуда-то издалека.

Я поднялся на ноги.

– Кто ты? – спросил я. Эхо многократно повторило мои слова. Когда говорил тот, другой, этого не происходило.

– Конечно же, чародей, Секенр, гораздо более могущественный, чем ты… – Луна негромко рассмеялся, поднимая невидимую руку ко рту, чтобы изобразить притворно любезный жест, предписанный этикетом. – О, ты хотел лишь проверить, в здравом ли я рассудке, так как ни один чародей или даже простой волшебник не выдаст своего истинного имени по доброй воле. Ты можешь звать меня, как пожелаешь, например, Луной.

Я остолбенело смотрел на него.

– Пусть так и будет. Луна.

– Пусть так и будет, Секенр, сын Ваштэма, за всю мою жизнь лишь несколько человек убедили меня довериться им, и их истинные имена…

Я поднял руку.

– Замолчи! Прекрати немедленно!

– Очень хорошо! Настоящий чародей должен научиться повелевать. Но я все же не замолчу, во всяком случае, не до конца, потому что еще не решил, дать ли тебе понять, знаю ли я твое истинное имя или нет.

Магия проснулась внутри меня – нет, не мои вторые, третьи, бессчетные «я», а безудержная стихийная сила, более мощная и яростная, чем когда-либо. На мгновение я почувствовал слабость, словно громадный кулак изнутри ударил по моему телу, как по пустому мешку. Затем появился неприятный зуд и легкий звон в ушах, а потом пришла легкость, словно моя кожа стала тоньше бумаги, превратилась в хитро сплетенную паутину, пытающуюся удержать дым.

Я поднес руку к лицу и увидел, что охвачен магическим огнем. Когда я сжал руки в кулаки, посыпались искры.

Луна снова расплылся в кривой улыбке, демонстрируя гнилые зубы.

– Вижу, что в тебе есть истинная сила, Секенр. Да я это уже знал. Но понимаешь ли ты, какее пользоваться?

– Да.

Он почесал свой длинный подбородок невидимыми пальцами.

– Угу. Ну-ну. Посмотрим.

Он снова поднял руки, и вода полилась из его пустых рукавов – насколько я мог видеть, сверхъестественная жидкость заполняла весь огромный зал. Фонари и факелы отражались в ее рябящей поверхности. Но ни одного звука не было слышно, хотя Луна стоял прямо передо мной, а из его вытянутых рук били два фонтана-близнеца. Царский трон превратился в остров. Медленно, но неуклонно вода поднималась, заливая первую ступеньку, вторую, третью, на которой стоял я.

Чародей с лицом-луной медленно дрейфовал по залу, стоя на поверхности воды.

Я отступил на самый верх помоста, но вода обрызгала мои туфли и залила их, поднявшись затем до лодыжек – страшно холодная, она гасила магический огонь в моем теле там, где касалась его.

Я посмотрел на царя, но он тоже исчез. Мы остались вдвоем. Мы стояли с двух сторон от трона, и Луна поднимался по мере подъема воды, в то время, как я погрузился уже по колено.

Теперь я был твердо уверен: Луна был моим врагом и пришел, чтобы убить меня, а пока просто развлекается, играя со мной, как кошка с мышью.

Но пока он присел так, что наши лица оказались на одном уровне, и сказал:

– Сними-ка туфли, Секенр. Ты же знаешь. Или я могу решить, что ты обычный бродячий фокусник из провинции, который попросту отнимает мое время, а?

Я нагнулся, опустив руки в воду. Огонь у меня на ладонях погас.

– Ну-ну, продолжай.

Я снял обе туфли, отшвырнул их, а затем, схватившись за спинку трона, встал на сиденье, туда, где всего минуту назад сидел Царь.

– Ага, – кивнул Луна, снова улыбнувшись. Он то же встал.

Очень осторожно я ступил на воду, как раз в тот момент, когда она залила тронное сиденье, и поверхность удержала меня.

Луна опустил руки. Вода стекла на пол.

– Мне было интересно, сколько все это продлится – сказал он. – Пойдем.

Он повернулся, вынуждая меня последовать за ним, и мы вдвоем молча шли по бесконечным затопленным коридорам, как мне показалось, в течение многих часов, пока я совсем не вымотался. Но Луна так и не замедлил шага. Я старался не отставать от него. Когда мы проходили мимо фонаря или окна, я видел, что от его невидимых ног расходятся по темной воде круги точно так же, как от моих. Во тьме я с трудом мог разглядеть собственное отражение – откуда-то сверху или снизу на меня смотрел мой бледный образ – из его собственного мира, из далекого далека.

– Секенр, ты видишь дверь?

– Какую дверь? – Едва эти слова слетели с моих губ, я понял, какой допустил промах, – я попросту продемонстрировал, насколько ограничены мои возможности.

Но Луна никак не отреагировал на это. Пройдя еще несколько шагов, он остановился. Я встал рядом с ним. Он поднял руки и, как мне показалось, раздвинул тьму, подобно занавескам. На миг мне почудилось, что все вокруг поглотил серый туман – нет, просто окружающий мир распался, а вещи утратили свою форму. Затем изображения замелькали, как отражения в пруду, и появилась залитая светом комната с высоким потолком, заполненная полками и шкафчиками, забитыми знакомыми книгами, пузырьками и бутылками.

Мы стояли на сухом полу, и мои босые ноги ощущали чуть теплые шершавые камни.

Прямо передо мной возвышалась громадная куча обугленных человеческих костей, поверх которой ровными рядами, где-то на уровне стола были сложены почерневшие черепа.

Луна подплыл ближе.

– Добро пожаловать в мою скромную мастерскую, господин чародей. А теперь смотри внимательно – я покажу тебе свое величайшее сокровище.

Он широко распахнул дверцу шкафчика, продемонстрировав мне две пустые полки.

– Ты его видишь?

Мне пришлось притвориться.

– Да, конечно.

Молниеносно, подобно атакующей змее, его рука схватила меня за борт камзола и бросила на стол, рассыпав кости. Началась борьба, продолжавшаяся, увы, очень недолго. Белое пламя поднялось с моих рук. Он дохнул на меня синим пламенем, потушившим белое. Я подумал о мече. Он сломался о его невидимый камень. Я взмыл в воздух, закричав цаплей, широко раскинув крылья, но орел с головой крокодила схватил меня за ноги своими челюстями и потянул вниз.

Луна припечатал меня к столу и без каких-либо усилий удерживал одной левой рукой несмотря на отчаянное сопротивление. Черепа покатились на пол. Там, где должна была находиться его правая рука, материализовался кривой золотой кинжал, похожий на лунный серп за облаками.

Он больно прижал им мой нос.

– Хоть это-то ты видишь достаточно отчетливо, не правда ли, заморыш, возомнивший себя убийцей? Да-да, мне кажется, это будет последним, что ты увидишь в жизни, потому что я предполагаю вначале вы колоть тебе глаза, затем отрезать язык, потом – яйца, пока капля за каплей буду высасывать из тебя и жизнь, и магию. Секенр, ты действительно видел мое величайшее сокровище – пустоту у тебя в голове, твое безграничное невежество. Да, если собрать все, что ты знаешь о магии и чародействе в этом кабинете, он останется пустым. Да! Да! – Он полоснул мне по лицу кинжалом, оставив небольшие надрезы под глазами. – Секенр, ты хилый немощный ребенок, владеющий громадным, мало того, несметнымсокровищем, которое ты унаследовал от отца, но ты оказался абсолютно беспомощным перед первым встречным, который намерен вырвать его из твоих рук. Царь обещал мне, что я смогу это сделать. Да, я служу царю, а не этой похотливой сучке Хапсенекьют. Можешь себе представить, что будет, когда она обнаружит, что ее драгоценный чародей исчез?

Он сделал надрез у меня под подбородком. Я изогнулся, подтянул колени к груди и изо всех сил пнул ногами то место, где должен был находиться его пах. Но мои ноги прошли сквозьего тело, словно его мантия была наполнена прахом или сухими листьями.

Мантия отлетела в сторону, а его невероятная голова воспарила надо мной в воздухе, кинжал плавал перед моим лицом – две луны в темном небе – все остальное его тело было абсолютно невидимым, но его хватка ни на минуту не ослабевала.

– Как же ты разочаровал меня, Секенр. Драться на физическом уровне. Уж не думал я, что ты совсем не знаком с боевой магией. Это же просто невероятно. Обладая громадной библиотекой знаний, ты так и не удосужился открыть хотя бы одну-единственную книгу. Ты даже не нашел ключа к дверям библиотеки. Просто невозможно поверить. Внутри тебя скрывается величайшее из всех когда-либо существовавших хранилище черной магии, плод трудов многих столетий – да, я знаю большую часть твоей истории. Ваштэм был весьма и весьма известен в Школе Теней.

– В Школе Теней?… – умудрился выдохнуть я.

Разрезав мой широкий пояс, он сорвал пуговицы с камзола, разодрал рубашку и провел на груди кровавую линию. Я держал себя в руках. Я даже не вскрикнул.

– Это братство, к которому принадлежат все истинные чародеи, – пояснил он, – где каждый из нас учится где мы растем, превращаясь из подмастерьев в полноправных членов ложи, признанных мастеров убийства так как наши ученые степени – это смерть, искусное умерщвление наших коллег. Для того, чтобы получить – диплом, ты должен убить собственного учителя, или он убьет тебя. В этом и состоит выпускной экзамен.

Нож оказался у меня перед глазами.

– И где эта школа?

Он засмеялся, воткнул нож мне в левую ноздрю и с силой провернул. Я вскрикнул. Кровь и слезы потекли у меня по лицу.

– Если бы ты хоть что-то собой представлял, а не был просто мелким мошенником, Секенр, тебе не пришлось бы спрашивать. Ты бы увидел. Но ты действительновсего лишь трюкач, жулик, и таким образом ты принес мне величайшую из всех наград – потому что, признаюсь, даже я не смог бы никогда одолеть твоего отца, но ты, мой мальчик, совсем другое дело, и когда я покончу с тобой, после того, как убью тебя вдохновен но, изобретательно, медленно и со вкусом, все, чем владели Ваштэм, Бальредон, Таннивар и все остальные, будет принадлежать мне. Я завладею даже тобой, Секенр, – я сохраню тебя в себе, как любопытную безделушку. В отличие от тебя, Секенр, я знаю, чтоделать со своим наследием.

Я попытался воззвать к Сибилле, но не успел – нож Луны промелькнул в воздухе у меня перед лицом и облетел вокруг моей головы. Лезвие так и не коснулось меня, но он явно что-тоотрезал, и мое лицо тут же оцепенело. Я не мог говорить. Он усердно работал ножом вокруг моего тела. Я лежал на столе полностью парализованный. Ему больше не нужно было удерживать меня своей невидимой рукой. Сам себе я больше всего напоминал иллюстрацию, вырезанную из книги несколькими взмахами бритвы – искалеченное ничтожество, совершенно не способное к сопротивлению.

Он поднял мою правую руку, чтобы я мог видеть ее. Рана от стрелы в запястье открылась. Рукав моментально пропитался кровью.

– Как удобно, – прокомментировал он. – Кажется, ты решил избавить меня от хлопот.

Рана в боку тоже открылась. Я не мог дышать. Кровь из пробитого легкого хлынула изо рта. Когда я попытался заговорить, кровавые пузыри размазались у меня по щекам. Дотянуться до Сивиллы я не мог. Я не мог заставить ее услышать меня.

Мне показалось, что чародей Луна открыл мою грудь, как сумку, и стал рыться в ней, чтобы извлечь оттуда мое еще бившееся сердце, которое он поднял в воздух, чтобы показать мне, он произнес какое-то слово, и сердце объяло синее пламя. Потом наступила тьма. Не знаю, сколько это продолжалось. Но когда я очнулся, он стоял надо мной, как прежде. Рубашка на мне была разорвана, но грудь – лишь порезана, хотя весь бок был мокрым от крови.

Я провалился в полубред-полусон, в котором отцовский дом заполнили эватимы. Крокодилоголовые посланцы Бога Смерти пришли к моему смертному одру, приказали мне встать, одеться и следовать за ними в их страну, где Сюрат-Кемад, чьим ртом является ночное небо, зубами – звезды и из чьей утробы вытекает Великая Река, ожидает меня, как он всегда ожидает чародеев.

В этом полусне-полубреду я увидел Хамакину с мамой, они стояли рядом со мной и плакали. Мама держала мою кровоточащую руку. Она говорила со мной на языке мертвых, и я отвечал ей, с удовольствием вспоминая о прежних счастливых временах.

Орканр завладел телом. Теперь действовал не Секенр, как и не Ваштэм, не Таннивар и не Лекканут-На. Орканр жил в Городе-в-Дельте во время правления царя Сестобаста Завоевателя, когда еще не была установлена Гегемония на всей Реке. Но Орканр был значительно старше – возраст этого седовласого чародея, высокого и тонкого, как тростинка, превышал тысячу лет – он помнил битвы героев с богами, разгуливавшими по земле в начале времен, древний всезнающий Орканр, советник царя Сестобаста, заставлявший отступать драконов и изгонявший силы тьмы. Непонятно, было ли это частью разработанного им самим таинственного плана, или событиям было позволено развиваться спонтанно, но враг убил Орканра, затем второй враг убил первого, третий – второго, и так до тех пор, пока река, истоком которой стала смерть Орканра, не влилась в зловещий род Ваштэма и в конце концов – в Секенра?

И вот он, бесконечно терпеливый Орканр, оказался в логове своего злейшего врага, совсем не подозревавшего об этом.

Он сел на столе, ухмыляясь.

У Луны вырвался возглас изумления:

– Секенр! Как тебе удалось это сделать?

– Оставь ребенка в покое, – спокойно ответил Орканр. – Он не давал тебе повода к ссоре. Скорее, она между нами, Луна, чье истинное имя Декак-Натаэ-Цах, что означает, весьма приблизительно кстати, Ползущая Ящерица или что-то в этом роде.

– Ты не Секенр!

– Я уже сообщил тебе об этом. Ну-ка, догадайся, кто я на самом деле!

Луна метнул огненное копье, но Орканр, даже не подняв руки, создал щит из огня своего тела. Это было бы – слова проникли в мое угасающее сознание, словно Орканр прошептал их Секенру во сне – ребячеством, трюком для подмастерья, недостойным истинного чародея, выпускника Школы Теней. Его щитом был разум. Он создал непроницаемую сеть из мыслей, словно собрал воедино тысячи железных колец и соединил их силой воли – и все это меньше, чем за секунду.

Огненное копье пробило несколько первых колец, а затем застряло в их массе. Упав на землю, оно уже остыло и стало тускло-красным, а вскоре исчезло.

Луна отступал, возможно, размахивая перед лицом невидимыми руками. Этого я сказать не могу. Орканр не утрудил себя произнести хоть слово. Постепенно руки Луны стали видимыми – они действительно плавали в пространстве перед его лицом – похожие на руки скелета, ажурные полоски из жидкого стекла.

По– прежнему неподвижно сидя на краю стола, Орканр дотянулся до него словом и оторвал эти стеклянные руки. Луна закричал, но крови видно не было. Он упал на невидимые колени, в отчаянии уставившись туда, где только что были его руки.

Орканр соскользнул со стола, и походка его сразу стала неуверенной – в первое мгновение его удивило, каким легким стало тело и какими короткими ноги. Он сделал шаг, затем другой, но колени у него подогнулись, и он упал у стола навзничь. Он потянулся к краю столешницы, но чужие непослушные пальцы не могли схватиться за доску.

Луна с надеждой поднял взгляд. Кресты из сияющих белых линий замелькали перед ним в воздухе – его творение непрерывно поворачивалось и извивалось, становясь все больше и больше.

Орканр взмахнул правой рукой. Светящиеся бумеранги потухли. Брызнула кровь, залившая Луне лицо. Орканр колебался, выжидал, но вскоре понял, что кровь была его собственной – из запястья. С рукава капало, весь бок рубашки стал мокрым от горячей крови, которая начала просачиваться сквозь камзол.

Орканр откашлялся и сплюнул кровь. На мгновение тошнота подступила у него к горлу. Я закричал внутри его разума, чтобы встряхнуть его, а затем с большим трудом постарался сфокусировать свои мысли, пытаясь рассказать Орканру, как я получил все эти раны, чтобы упросить его хоть что-нибудь предпринять перед тем, как я – мы – истечем кровью.

Он снова сильно ударил Луну одним лишь небрежным взмахом мысли. Тот зарыдал и лег неподвижно. Затем Орканр стал собирать огонь из своего тела, пока холодное пламя не зашипело у него во рту, запястье не загорелось, как факел, а весь бок не засиял брильянтовым светом. Одежда Секенра вздыбилась волной от вырывавшегося из него пламени. Боли он не ощущал.

Огонь поддерживал нас обоих, пока Орканр широкими шагами пересекал комнату, почти взлетая в воздух от непривычной легкости тела, столь непохожего на то, что было у него при жизни, горя ярким пламенем и истекая кровью. Луна в страхе смотрел на него. Орканр немного неуклюже потянулся к нему горящей рукой. Он схватил Луну за подбородок и поднял в воздух. Побежденный чародей оказался на ощупь сухим и горячим, а весил не больше лимона. Я с отвращением подумал, что от него осталась лишь уродливая голова.

– Пойдем со мной. Пора закончить то, что началось между нами много веков назад, – возбужденный голос Орканра скрипел и срывался от гнева. Он не привык говорить легкими и горлом мальчишки.

Луна заскулил:

– Кто ты?

– А ты не знаешь?

Глаза Луны округлились, он взмолился:

– Нет! Ты знаешь мое истинное имя. Ты отмахиваешься от меня, как от мухи, словно я какое-то ничтожество, но я тебя не узнаю.

– Это потому, что ты и есть ничтожество. Разве не ты подстроил мое убийство несколькими твоими любимчиками, чтобы моя душа была разделена между ними – хотя бы поэтому ты всегдабыл ничтожеством. Я мог бы раздавить тебя, как козявку. Но эти любимчики, которых тыникогда не смог бы одолеть, один за другим были убиты Ваштэмом из Страны Тростников. Так я смог воссоздаться и вернуться к тебе.

– Нет! Нет! Я не знаю тебя!– Лицо Луны стало безумным от ужаса. Мне, Секенру, показалось, что он действительно сошел с ума, но Орканр просто удивился, а ему знать лучше.

Луна попытался воспользоваться своим последним козырем. Его невидимое тело осталось на месте. Он встал на ногии оказался настолько выше мальчика Секенра, что рука Секенра не могла дотянуться даже до его подбородка. На миг он обрел свободу.

Орканр рассмеялся и ударил ногой туда, где положено было находиться колену. Нога не встретила ни малейшего сопротивления, но невидимое тело обрушилось. Орканр на лету поймал светящуюся голову и, взвесив ее на руке, сделал вид, что собирается ее бросить, в то время как его враг хрипел:

– Я… тебя… не… знаю…

Орканр подбросил голову в воздух, поймал и поднял так, что их носы почти соприкоснулись. Нос Секенра все еще кровоточил там, где был порван. Орканр излечил лишь самые опасные раны. Пока он говорил, кровь испещрила все лицо Луны.

Он уставился поверженному противнику в глаза.

– Должно быть, у тебя началось размягчение мозгов. Ты звал меня Старой Жердью, когда был мальчишкой, так как я уже тогда был стар, гораздо старше, чем ты мог себе представить. Помнишь? Когда ты вырос, ты стал обзывать меня гораздо хуже. Но твои оскорбления не причиняли мне никакого вреда, как и твои жалкие чары. Помнишь? Это ты обманом завлек меня в Склепы Усопших за городом, где и предал. Помнишь?

– Всемилостивейшие боги! Этого не может быть! О, Сюрат-Хемад, возьми меня в свое царство, путешествие в которое я так долго оттягивал…

Орканр сильно сжал щеки Луны большими пальцами, и лицо начало невероятным образом деформироваться. Язык вывалился наружу. Глаза вылезли из орбит. Орканр быстро крутанул руками, повернув лоб в одну сторону, а подбородок – в другую. Луна зашипел сквозь зубы.

– Я Орканр, одураченный тобой, древний Орканр вернулся, чтобы заплатить по старым счетам. Тебе придется еще немного подождать, пока я с тобой не покончу. А теперь пойдем, пришло время снова вернуться в Склепы Усопших. Нам ведь предстоит столько всего обсудить, тебе и мне. Я так долго ждал этой возможности, что не намерен больше откладывать разговор ни на минуту.

Орканр понес своего врага в Склепы Усопших. Для Секенра это все было, как в дурмане, в полубреду: многочасовая ходьба под дворцом по низким сырым туннелям, заканчивающимся громадными залами со статуями вдоль стен, спуск по лестницам из холодного черного камня, ведущим в глубь земли, оставшиеся позади пещеры с обрушившимися незнакомыми идолами, позабытыми и позаброшенными. Пламя тела не освещало пути рана на запястье тоже погасла – остался лишь светящийся шрам.

По пути нам никто не встретился. Чары Луны, освободившие тронный зал от «посторонних», действовали по-прежнему. Мы остались одни в нашем пустынном мире. Секенра заинтересовало, была ли использована манипуляция со временем, примененная отцом, когда тот перемещал дом. А может быть, все происходящее займет в реальном мире всего несколько секунд, и события развиваются настолько быстро, что глаз стороннего наблюдателя, не чародея, просто не в состоянии уследить за ними?

Да, дитя, что-то в этом роде, – подумал Орканр. – Именно.

Секенру страшно хотелось расспрашивать его и дальше, но у Орканра не было времени для пустой болтовни. Слишком много ему надо было обсудить с поверженным врагом. Секенру доставались лишь обрывки чужих воспоминаний.